Много баек, песен и сказаний сложено на земле Войска донского о его славных атаманах. Но особой загадочной судьбой окрестила казачья молва последнего выборного донского атамана и первого казачьего бригадира Ивана Матвеева.
С давних пор о нем не только на Дону, но и при дворах первых российских императоров ходили самые невероятные слухи, переходящие в народные сказания и легенды.
Иван родился в семье знатного донского казака Ивана Матвеева, бывалого рубаки и гулебщика по всему верховью Дона-батюшки. Мальчишка с детства видел суровые будни казачьи и жизнь свою просто не представлял без сабли острой. С десятилетнего возраста стал тайком убегать с казачками отцовскими в дальние походы, а в пятнадцать лет отец, наконец, осмелившись, взял его с собой в дальний поход по Кавказу.
И вот тут-то и получил Иван свой первый боевой опыт. Станичники в начале не допускали Ваньку к боевым вылазкам, а больше доверяли охотничью службу, мол, кормить-то казачков тоже надобно.
Что ж, и это дело полезное. Научился Иван на коне скакать, да и тропы горные изучил до основания. Луком, да саблей так владеть научился, что мог поспорить в меткости и ловкости своей с казаком бывалым.
Вот так незаметно и три года пролетело. Суровые Кавказские горы со снеговыми хребтами, густые дремучие леса, одинокие высокогорные чеченские аулы с бесстрашными горцами, море Хвалынское стали для Ивана почти домом родным. Теперь к нему уже относились как к опытному и знатному вояке. Молодой казак вырос здоровым и крепким парнем. Впитав в себя воздух кавказский, лицо Ивана налилось кровью бесстрашной – щеки так и краснели, как две половинки спелого яблока. Вот казачки и прозвали его «Краснощеченским» или попросту «Краснощековым».
Постепенно казаки и забывать стали, что фамилия-то у Ивана Матвеев. Да и сам молодой и отважный казак уже никак не реагировал на новое свое прозвище: хоть Матвеевым назовут, хоть Краснощековым – лишь бы за казака настоящего считали. Да и не досуг было о мелочах таких думать – обострились отношения казаков с горцами. В ежедневных вылазках на чеченцев Иван всегда первым был. Горцы приметили этого здорового и храброго парня с красным лицом и сверкающими глазами, стали охотиться за ним. Да не тут-то было! Не дается в руки донской казак! Однако подстерегли Ивана горцы, сразили пулей лихого казака. Упал наземь молодой казак, думал смерть коварная подступила. Ан, нет – ногу пулей раздробило.
Лечить в горах некому, сама рана постепенно затянулась. Через пару месяцев вновь сел в седло Иван Краснощеков. Увидали горцы сидящего на коне краснощекого казака, закричали испуганно: «Ай, шайтан, с того света прибыл! Хоть и аксак, да опять в седле!». А на языке горцев слово «Аксак» хромой означало. Так и прозвали Ивана горцы «Аксаком». А он в отместку за это десятки их порубил – уж больно горяч стал Иван и зол на народ горский. Да и раны от сабель черкесских на лице и теле жестокость породили новую, неведомую пока казачку донскому. Так и остался он на всю жизнь свою со шрамами кавказскими и прихрамывающий на одну ногу, а черкесы и татары про «Аксака» байки сочинять стали, мужеством его и бесстрашием детей своих пугали.
Вот таким бывалым казаком в 1718 году и вернулся Иван Матвеев, по прозвищу Краснощеков, на Дон родимый. Слава о подвигах молодого рубаки кавказского разнеслась по всему Донскому краю. Теперь к нему с уважением стали относится не только станичники, но все казаки верховые: то за советом, а то и за помощью стали обращаться со всей округи.
Но недолго просидел дома казак бывалый. Петр Алексеевич в войну Северную вступил, вновь казаки донские пригодились царю русскому. Вот он и призвал казаков донских во главе с Иваном Матвеевичем в поход Персидский, а за подвиги свои на Кавказе пожаловал его в походные атаманы. Именно здесь и пригодились навыки ведения боя в горной местности, вот уж где прославил Краснощеков казачков донских на всю Россию-матушку.
Да и самому царю люб стал храбрый казак. «Отважен безмерно сей казак лихой», – частенько говорил Пётр, поручая донскому казаку особо ответственные задания. Не подвел царя Иван Матвеевич – участвуя в Персидском походе Петра I в должности походного атамана, разгромил он армию Оттемишского султана непобедимого. Бесстрашной и непобедимой лавою пронесся донской атаман с тысячью донцов и четырьмя тысячами калмыков по землям горским, за что и прозвали Краснощекова на Руси грозой Кавказа. А сам вояка лично из рук Петра I получил серебряный вызолоченный ковш в подарок за заслуги перед Россией в войне с Персией.
Донские казаки уважали и ценили за ум и доблесть войскового старшину Ивана Краснощекова. Но уж слишком лихой был казак, порой и дела вершил с наскоку, по-военному. А в делах мирных особливый ум надобен. Вот и провинился Иван в украинских походах в последующий год, замешан в денежных делах оказался, да и под арест попал.
Вот в это время и происходит забавное событие, которое в последствие останется в памяти казачьего рода, как выборы на кругу казачьем последнего атамана Войска Донского. 16 февраля 1718 года Петр I повелел быть Василию Фроловичу Фролову войсковым атаманом – третьим атаманом, указанным императором российским, но утвержденным еще Войском Донским. Но Василий Фролов в 1723 году умирает и так, как он был утвержден в звании атамана по выбору войска, то войсковой круг опять приступил к выбору атамана. Среди казаков вначале были разногласия – кого выбрать из двух знатных старшин, но окончательный выбор пал на боевого старшину Ивана Матвеева. Казакам не ведомо было, что в это время Иван Матвеев, по прозвищу Краснощеков, находится под императорским временным арестом за незаконное изъятие у украинских воевод излишних вещей и денег. Хоть и лично знал Петр Алексеевич заслуги Краснощекова и уважал его за боевые заслуги, но не мог пойти против закона и утвердил временно атаманом Войска Донского старшину Андрея Лопатина.
Вот и получилось, что Иван Матвеевич стал последним на Дону выбранным войсковым атаманом, но не утвержденным императорским указом. Так и остались на многие годы среди обычных донских казаков на Дону два войсковых атамана, которых они признавали за верховных своих – Андрей Лапин и Иван Краснощеков.
28 января (8 февраля) 1725 года в Санкт-Петербурге умирает великий реформатор российский – император Петр I. На трон взошла Екатерина I. Она-то хорошо ведала о боевых заслугах донского казака перед Россией – матушкой. Через год своего правления указом Екатерины от 20 апреля 1726 года «Об освобождении старшины Ивана Краснощеченкова и Данилы Ефремова от ответственности за обиды, учиненные турецким подданным, о выдаче им и бывшим с ними в низовом персидском походе донским казакам утвержденных денег и об отправлении их, Краснощеченкова и Ефремова с казаками и калмыцкими на службу в крепость Святого Креста – первого в звании походного атамана, а второго – полковника» с Ивана Матвеевича снимаются все прежние обвинения, помешавшие ему остаться в должности выборного атамана Войска Донского. Повторным императорским указом от 25 апреля этого же года Краснощеков и Ефремов с трехтысячной армией донских казаков и калмыков отправляются в сторожевую крепость Святого Креста.
И здесь Иван Матвеевич проявил себя доблестным командиром, служа под непосредственным руководством генерала Левашова. Со вступлением на престол императрицы Анны Иоанновны почести в адрес Ивана Краснощекова продолжились. 5 сентября 1733 года указом императрицы «Об отправлении с Дона в низовой корпус старшины Ивана Краснощекова с поручением ему командования всеми находившимися в том корпусе старшинами и казаками» Иван Матвеевич практически становится вторым по значимости, после войскового атамана, казачьим военачальником.
В ноябре 1734 года Анна Иоанновна указом «Об оставлении в низовом корпусе 2000 донских казаков и об отпуске остальных на Дон» с тысячной армией казаков и калмык возвращает Краснощекова на Дон, в родные места.
Но не засиделся боевой старшина в родной станице. Уже через два месяца он отправляется в очередной военный поход со своими казаками в составе регулярных российских войск. Указом от 18 декабря 1735 года «О выдаче старшине Краснощеченкову на расходы 500 руб. и о награждении его золотой медалью с портретом императрицы, саблей и 500 руб. денег» он впервые отмечается за свои боевые заслуги. В указе говорилось, что «бывшему здесь донскому старшине Ивану Краснощеченкову для здешнего же пребывания выдать из остаточной для Войска Донского суммы 500 рублев, да за многие его верные службы во знак нашей, императорского величества, к нему милости дана медаль золотая с портретом нашего императорского величества, алмазами обложенная, да в награждение денег 500 рублев; ему же велено дать в Москве саблю хорошую, о которой наше императорское величество показанной к нему милости сия наша грамота к вам, Войску Донскому, с ним, Иваном Краснощеченковым, послана, дабы зная о сем, другие к верной и ревностной нашему императорскому величеству службе тому подражали».
Но не за наградами гнался казак, а за славой. Не мог он оставаться в стороне от самых важных российских дел. Анна Иоанновна в 1736 году объявила Турции войну, в которой ключевым вопросом вновь встала турецкая крепость Азов, некогда отвоеванная еще Петром I и вскоре перешедшая под власть турецкую.
Осада и взятие турецкой крепости поручалась двадцати пяти тысячной русской армией под командованием генерал – фельдмаршала Ласси. Крепость защищал четырехтысячный турецкий гарнизон под командованием Мустафы-аги. К стенам крепости подоспела и армия графа Миниха, в которую влилась двухтысячное войско донских казаков под предводительством Ивана Краснощекова. И здесь родилась еще одна легенда о славном подвиге донского атамана.
Поздней осенью конница Краснощекова вихрем летела по следам отступающих из стен крепости турок. 27 октября, перед рассветом, Краснощеков заметил в степи небольшой турецкий конный отряд, пробирающийся между речками Конские и Молочные воды в Волчьем буераке. Краснощеков, не раздумывая, бросился с небольшим отрядом на врага. Засверкали в лучах восходящего солнца острые шашки, заржали испуганные кони, но устоять туркам перед внезапным натиском краснощеконских казаков не удалось: более ста семидесяти вражеских конников было изрублено в этой кровопролитной схватке, да еще 30 турок атаман в плен взял. Но среди пленных оказались трусливые вояки, которые выдали тайну – главные силы в количестве восьмисот татарских конников с тремя тысячами русских пленных продвигаются в соседнем урочище под прикрытием холмов. Оставив два десятка казаков с пленными турками, Иван Матвеевич ринулся в неравный бой. От внезапности и неожиданности превосходившие в численности турецкие воины не могли совладать с небольшим конным отрядом прославленного донского атамана. Возникла страшная паника, которой не замедлил воспользоваться Краснощеков. Порубив более трехсот турок, освободив плененных русских воинов и захватив в плен еще пятьдесят турок, вновь вышел из сечи казак победителем. Остальные турецкие воины в страхе бежали, разнося весть о смертельном натеске казачьего атамана.
Подвиг Краснощекова сыграл огромное значение в осаде крепости – турки морально были сломлены. До генерального штурма дело не дошло. Крепость была сильно разрушена артиллерийским огнем, и ее гарнизон, потеряв надежду на благополучный исход обороны, выбросил белый флаг. По Белградскому миру 1739 года крепость Азов вновь отошла к России при условии уничтожения всех укреплений данной крепости.
Атаман Краснощёков возвратился на Украину для зимнего отдыха. Но зимовать не довелось, надо было срочно выступить на поддержку дружественного России калмыцкого хана от ногайской армии. Еще летом калмыки разбили ногайцев, взяли главное их укрепление и к осени отошли к Егорлыку. Теперь же ногайская армия с новыми силами окружила калмыцкого хана. Вместе с Краснощёковым в поход выступил и старшина Данила Ефремович Петров, будущий войсковой атаман. При виде лихих донских казаков ногайский хан с около тысячью мурзами, осаждавшими Дундука – Омбу, сдались казакам Краснощекова и присягнул на верность России.
Такие боевые подвиги Ивана Матвеевича нельзя было не заметить в столице. В Указе Анны Иоанновны от 16 марта 1738 года «О пожаловании старшины Ивана Краснощёкова чином бригадира» в частности отмечалось: «Сего марта 4 дня пожаловали Мы войска Донского старшину Ивана Краснощекова за его показания, долговременную и ревностную службу, действительным армейским бригадиром с принадлежащим к тому армейским жалованием, о чем ему, за подписью нашей, императорского величества, собственной рукой и за государственной печатью патект дан, а к воинским командам для ведома указы посланы, особливо же вам, Войску Донскому, повелеваем, дабы вы оного Краснощекова за действительного армейского бригадира имели и почитали, и полеже он и без того, ико старший нал всеми прочими старшинами, первенство имеет и яко действительно армейский бригадир под командой войскового атамана быть не может, того ради, когда впредь какие наряды Войску Донскому по указам нашего императорского величества учинены и ему, бригадиру, при оных присутствовать повелено будет, то быть ему в тех походах главным командиром».
И так, Иван Матвеевич Краснощеков становится первым казачьим бригадиром в Войске Донском, что приравнивалось почти к генеральской должности. За первым Указом последовал второй, от 23 марта 1738 года – «О пожаловании бригадиру Ивану Краснощекову золотой медали с изображением коронации, украшенной алмазами»: «Божьей милостью, Мы, Анна, императрица и самодержица Всероссийская, и прочая, и прочая, и прочая. На Дон, в нижние и верхние юрты, нашим атаманам и казакам, войсковому атаману Даниле Ефремову и всему нашему Войску Донскому. Пожаловали Мы новоопределенному Войска Донского бригадиру Ивану Краснощекову, за его долголетнюю и верную службу, сверх данного ему в 735 году медали ныне другую медаль золотую с изображением нашего императорского величества коронации, обложенную алмазами».
На этом почести в честь славного донского атамана не закончились. В конце марта этого же года последовал еще один указ – «О назначении бригадиру Ивану Краснощекову жалования по рангу и сверх того за приезд в С. – Петербург ему и прибывшим с ним старшинам и казакам жалования на сабли и ковши и прогонных денег». Императрица писала: «Указали мы, императорское величество, новопожалованному войска Донского из старшин бригадиру Ивану Краснощекову надлежащее по тому рангу жалование и на денщиков на весь нынешний 738 год, да сверх за приезд в награждение 700 руб., особливо же прибывшим при нем от помянутого войска старшинам, есаулам, писарю и казакам за службы их в награждение нашего императорского величества жалования против прежних дач, а именно: старшинам Федору да Андрею Краснощековым жалование по 150 руб., на сабли по 30 руб., да на ковши по 150 руб., есаулам Алексею Краснощекову, Петру Болдырю, Леонтию Лукьянову и писарю Григорию Осипову жалование по 60 руб., да на сабли по 15 руб., сотнику Василию Матвееву да рядовым 6 человекам жалование по 40 руб., да на сабли по 7 руб. с полтиной, сверх того на ямские подводы старшинам двум на 4, есаулам, писарю, сотнику и рядовым на 11, итого на 15 подвод прогонные деньги по 3 руб., 75 коп. на подводу, 56 руб. 25 коп. выдать в Москве из Военной конторы из наличной воинской суммы по получении указа, конечно, на другой день и рационные деньги выданы ему, бригадиру Красношекову в Санкт – Петербурге из Провиантской конторы, а впредь по рангу его жалование давать из крепости Св. Анны из воинской же суммы по третям года, как и прочему генералитету и офицерам производится».
В 1739 году война с турками была окончена. Донские казаки вернулись по станицам. Вернулся на реку Калитву и прославленный бригадир Иван Краснощеков. Здесь слава о семье Краснощековых уже гуляла по всему Донскому краю: два сына Ивана Матвеевича – Андрей, участник Крымских походов и пожалованный императрицей Анной Иоанновной в апреле 1737 года в звание старшины, и Федор, будущий прославленный казачий генерал, умножили своими подвигами боевую отцовскую славу. По прибытию на Дон Иван Матвеевич сразу приступил к благоустройству старых и созданию новых хуторов. На хутора эти он принимал беглых малорусских крестьян, которым давал по пяти рублей на обзаведение хозяйства, да льготы от барской работы на пять лет. Слух об этом разнесся не только по Дону, но и прилегающим к территории Войска Донского землям. Со всех окраин России крестьяне шли селиться в краснощековские хутора и начинали заниматься земледелием. Так что заслуга в появлении на Дону первых крестьян и оседлого земледелия принадлежит Ивану Краснощекову.
В 1741 году разразилась очередная война между Россией и Швецией. Иван Матвеевич вновь отправился на театр военных действий. В августе 1742 года русские войска под командованием генерал – фельдмаршала П. П. Ласси окружили шведскую армию лантмаршала графа Карла Эмиля Левенгаупта в районе города Гельсингфорса, отрезав шведам дальнейшее отступление к городу Або.
В это же время русский флот преградил путь шведов со стороны моря. В войсках Левенгаупта заканчивалось продовольствие и фураж. На военном совете шведы решили идти на прорыв. Для этого необходимо было найти слабые места в русских позициях. Разведка боем была поручена отряду лейб-драгуна майора Шумана. В это время Иван Краснощёков во главе сотни казаков объезжал дозором позиции русских войск. 12 августа 1742 года шведский разведотряд Шумана и казачья сотня Краснощёкова встретились у деревушки Бомбеле Этот бой стал для прославленного донского атамана последним…
Подробности гибели Ивана Краснощекова не известны, но они со временем обросли всевозможными слухами и легендами. По одной из них, невзирая на численный перевес врага, казачий бригадир сразу схватился с четырьмя солдатами неприятеля. Двоих тут же уложил шашкой. Но один из нападавших успел выстрелить и ранить лошадь Краснощёкова. Обезумевший от боли аргамак понёс своего наездника, не разбирая дороги, и увяз в ближайшем болоте. Донской атаман, сам трижды раненный, выполз на маленький островок и продолжал отстреливаться. Майор Шуман приказал застрелить Краснощёкова прямо в болоте. Но солдатам необходимо было пустить в раненого казака несколько пуль, чтобы свалить его на землю. В следующую минуту обезумевшие шведы зарубили умирающего донского казака.
По другой – был приказ взять знатного казака живым, но шведы знали, что это невозможно, и предпочли убить его, не подходя близко. По третьей версии, шведам всё-таки удалось захватить тяжело раненного Краснощёкова в плен и после продолжительных допросов и пыток жестоко казнили, содрав с живого тела кожу.
Гибель армейского бригадира Ивана Матвеевича Краснощёкова шведы праздновали как большую победу. В одном финском псалтыре была найдена надпись: «Считали не малым счастием, что полководец казаков Краснощёков во время перепалки со шведами лейб-драгуном майором Шуманом загнан в болото, где и умер; по мнению всех, он стоил бы нам дорого».
Один из участников этих сражений, сержант Черниговского пехотного полка Савва Пархомов, так впоследствии описывал гибель прославленного донского атамана: «И прошед наша армия вперёд версты четыре и виден был Гельсингфорс через залив и суда шведские, из которого места послан бригадир Краснощёкой с казаками для проведывания дороги от Гельсингфорса к Абову, чтобы шведов не выпустить из Гельсингфорса, где и поехал в леса и болотами, маленькими дорожками, то от шведских солдат оной Краснощёкой уйтить не мог – в болоте лошадь увязла, то тут его солдаты ранили и взяли в полон и привезли в Гельсингфорс к князю Ивальгутову токмо уже от ран скоро он умре и мёртвое тело прислали к нам шестернёю и сыну его отдано».
А сами казаки сложили легенду о подвиге своего командира, которая позже стала основой многих казачьих песен о прославленном первом донском бригадире и последнем выборном атамане Иване Краснощекове.
…А было то, как сейчас, между Тереком рекою, между тех было трех отножинок. Там ходил-гулял молодой казак, молодой охотничек. За плечами он носил свою винтовочку, ой, винтовочку долгомерную, долгострельную, семипядную, восьмибляшную. А насечка у ней позлащеная, а подзоренка посребреная. Уклеечки у ней — рыбьи косточки, а подсошечки – кизиловые. И надпись была на винтовочке, что Иван сударь, Иван сын Краснощеков. А на левом боку – сабля вострая, сабля вострая, да рубаченна, вражьей кровенькой обагренная. А на правом боку – лук со стрелами, да со стрелами навостренными.
Шел он медленно, призадумавшись, не дорожкой прямой да утоптанной, а тропкой-тропинкой все звериною, через лес глухой, непролазный. Повстречалась Ивану лань с ланятами. Воспросил Иван лань громким голосом: «Ты позволишь, лань, по тебе стрелять и по малым твоим ланяточкам?»
Отвечает лань таковы слова: «Ты не бей меня, млад охотничек, не сироть малых ланяточек. Коль меня убьешь, себе шубу не сошьешь, а ланят убьешь – не опушишься. Ты пойди, Иван, в зелены луга, в зелены луга заповедные. Там гуляет турчин со турчанкою. Ублажает турчин красну девицу. Ты его убей со винтовочки, а турчаночку – за себя возьми».
Как услышал Иван таковы слова, как взыгралась в нем молодая кровь, кровь казачья, удалецкая. Отпустил он лань добрую, лань добрую с ланятками. Поспешил молодой казак на зелены луга, где потешатся турчин с турчанкою. Не раздумывал казак, налетел удалец, не задумался над опасностью. Свистнул тут турчин свистом невиданным, да слетелись на свист шведы – вороги. Повалили казака на землю-матушку, поснимали с казака шашку вострую, шашку вострую да лук верный, лук верный, да винтовку меткую.
Взяли во полон шведы Ивана-то свет сына Матвевича Краснощекова. Взяли во полон и допрос учинили. А пред тем напоили его, раздоброго молодца, зеленым вином, да хмельным пивцом. Понадеялись шведы – вороги, что затмит вино буйну голову. Шведы стали пытать – спрашивать: «Чем служил ты, молодец, своему царю русскому и чем же ты был жалован: али сотником, али полковничком? Али был рядовым казачком?». На шведский вопрос держит Иван свой ответ: «Я не сотничком служил, не полковничком, а служил рядовым казаком. И служил я царю русскому ровно тридцать лет!»
Взъерепенились шведы, раскричалися. «Уж ты врешь, казак, облыгаешься. Небывалыми речами забавляешься. Справа у тебя, добрый молодец, сабля острая, не казацкая, а было на тебе платье командирское. Ты служил, прослужил своему царю русскому ровно тридцать лет. Послужи-ка теперь королю шведскому хоть три годика!»
Тут вскричал казак Иван громким голосом: «Кабы у меня была моя шашка вострая, я бы снял с тебя, шведский князь, буйну голову». «А тебе, казак, все равно жизнь даруем мы, если ты, казак, к нам на службу пойдешь». Не поддался Краснощеков Иван Матвеевич уговорам и посулам неприятельским. Не выдал он правду-истину. Замучили шведы его: посмеялись, надругались да с живого-то кожу содрали…
Фельдмаршал Ласси обратился к шведскому командованию с просьбой выдать тело легендарного атамана. Шведы согласились, и казаки привезли в русский лагерь облачённое в парчовый кафтан тело Ивана Краснощёкова, где при большом стечении народу ему были отданы последние воинские почести.
Сын отважного донского казака, будущий легендарный донской полководец, генерал-майор и пожизненный шеф 6-го Донского полка Фёдор Иванович Краснощёков вёз тело прославленного атамана через всю страну, чтобы похоронить его в родной донской земле. Бытует легенда, что тело Краснощекова обложили травами и залили медом, и в таком состоянии оно было доставлено сыном Федором с небольшим отрядом донцов в Черкасск, где и было захоронено на кладбище Преображенской церкви. Другие легенды гласят, что тело героя-казака было упрятано в емшан – донскую полынь, почитаемую всеми донскими казаками. Какая из этих двух легенд более похожа на истину не так уже и важно, главное, что даже после смерти Иван Краснощеков совершил свое последнее и уникальное путешествие по всей Руси-матушке.
Прах Ивана Матвеевича Краснощёкова по сей день покоится на Преображенском кладбище в станице Старочерскасской, бывшей в ту пору городом Черкасском – столицей Войска Донского.
***
Автор публикации
