Однажды я работал на Уральском автомоторном заводе. Случилось это аккурат после окончания новоуральской шараги №2. Её сейчас гордо именуют колледж, хотя возможностей хорошо трудоустроиться нынче намного-намного меньше, чем было в шаражные времена.
Заточена шарага была под конвейвер поставки специалистов рабочего звена на градообразующее тогда ещё предприятие – УЭХК. И свою задачу исправно выполняла. Процентов 90 ребят нашего выпуска 1992 года ушло на комбинат. Остальные, в основном те, что похуже учились, попали на УАМЗ. Я, честно сказать, учился хреново, а математику и вовсе не сдал, хотя мне дали три попытки. Так и ходил несколько лет как дурак – все с дипломом, в котором прописано про окончание полной средней школы, а я с аттестатом о том, что в математике ни в зуб ногой, поэтому вот тебе восемь классов неполной школы, третий разряд электрика и дуй на завод лампочки для Родины вкручивать.
Но, надо отметить, что доброта педагогов, несмотря на безбашенность подопечных и наркоманские 90-е, была безгранична. Мне предложили выбор – идти работать на УАМЗ или всё-таки на УЭХК. Я выбрал УАМЗ и ни разу об этом не пожалел. Даже не смотря на то, что автозавод ни зарплатами, ни бартером, ни продвинутыми программами поддержки своих кадров, в отличие от комбината, похвастать не мог. И даже когда позже была возможность уйти на УЭХК – не шёл. Было исподволь ощущение, что здесь, а впоследствии и в СПАО СУС, душевнее, что комбинат – это не моё.
На УАМЗе я попал в ЦТНП – цех товаров народного потребления. Между прочим, самый продвинутый на тот момент цех. Именно там собирали кухонные комбайны «Рябинка». Меня поставили испытывать движки для комбайнов, поставляемые с другого предприятия. Взявшись за дело, я в скором времени на спецовке, прямо на спине старательно вывел слово «ИСПЫТАТЕЛЬ». Ну а чего, факту соответствует и звучит красиво! За спиной, правда, бывало, ржали, когда мы через весь завод шли в столовую, но мне было пофиг.
И вот однажды меня послали. Недалеко, но решительно. В командировку. В цех сборки автомобилей – «сердце» автозавода. В ЦСА взглянули на спину, вздохнули и сказали: «Смотри сюда. Вот бежит конвейер. Вот – зилки на нём. Вот полуавтоматическая отвёртка. Вот гайковёрт. И вот твоя задача – быстро всё закрутить тут и тут до того, как грузовик на конвейере доедет до следующей бригады. Понял?» Понять то понял, как не понять. Но в сердце прокрался стресс: а вдруг не успею и потом где-нибудь на перегоне у грузовика отпадёт какая-нибудь хрень?! Бригада поначалу внимательно контролировала мою косорукость, а через несколько дней заместо косорукости у меня начала формироваться сноровка.
А потом и вовсе я на себе познал знаменитую зиловскую поговорку: рожа в масле, жопа в мыле – я работаю на ЗИЛе. Работать то приходилось электровеником, от звонка до звонка. И из-за того, что Юрий Анатольевич Косорукий чего-то там не прикрутил, конвейер ведь никто не тормознёт. От рассвета, как говорится, и до обеда. И далее в той же логике. А чудесной сентенцией про мыло и жопу, по доброте душевной поделилась бригада, в которой, между прочим, была своя натуральная красавица. Как её звали – не помню. Но брюнетка была сногсшибательная, несмотря на масло и мыло. Ростом под метр восемьдесят. Точёные скулы. Глазищи! Ножищи! И за словом в карман не лезла – могла ласково подбодрить матом.
Мда, вот такие были времена. А ещё, помню, мы как-то с зиловским корешом Женькой на волне кооперации в середине 90-х решили податься в бизнес и наладить сбыт «Рябинок» в Москве. Но наладили главным образом личные финансовые проблемы с московскими братками-рэкетирами. Только это уже совсем другая история.
Автор публикации
