Семь дней

Стрекот цикад ознаменовал наступление ночи. Давно отгорел закат, и стихли звуки дня. Кружась, рыжий, рано иссохший лист, падал на землю. До осени оставалось семь дней. Им обещали, что первого сентября им будет послана помощь. Им осталось продержаться семь дней. Семь дней, на то, что бы удержать дорогу, и не пустить в след уходящим беженцам, врагов. Семь дней. Это много или мало?

 

***

 

День первый.

 

Отряд из пяти бойцов и командира, копал окопы.

 

– Серега, ты давай не филонь! – Рассмеялся обросший щетиной, одинаковый что в ширину что в высоту мужичек. – Так копать будешь теще огород.

– А ты, Мишка, не учи меня, сам-то небось копать у тещи и учился! – Воткнув лопату в землю, рыжий парень разогнул ноющую спину.

– Ребят, вы не собачтесь, поберегите яд для немцев. – блондинистый паренек вытянул из ямы большой камень. – А то догонят нас, а мы уже как та змея в маугли.

– Во Леха дает, сразу видно, что только школу покинул. – коротко стриженный мужичек хохотнул, подкручивая седые усы. – Киплинга вспомнил.

– Мы с тобой одной крови, – разулыбался веснушчатый парнишка.

– Ишь, веселятся, – беззлобно ругался на них старшина. – Глядите балбесы, еще навоюетесь.

– Ребят, а ребят, а может того? – Прищурился хитро Леха.

– Что того? – Серега поднял глаза на друга.

– Дык это, устроим немцам сурпризу? – Конопатый парнишка подхватил идею друга.

– Сюрприз. – Михаил, бывший учитель, не смог удержаться, и поправил паренька.

– А что за сюрприз? – Не смог сдержать любопытства Серега.

– Очень увлекательное путешествие. К Кузькиной матери! – Леха в предвкушении потер руки.

 

***

 

День второй.

 

Серега не отрывая взгляда от дороги, ел сухарь. Хрустел хлеб, падали крошки в подставленную ладонь, а он все смотрел вперед. Ожидая наступление противника.

 

А немцев все не было. Казалось они замерли где-то, не дойдя до красноармейцев совсем чуть-чуть, и стоит отвлечься, как тут же появятся серые волны противника, покрывающие поле словно море.

 

– Ну что? – шепотом, словно их мог кто-то услышать, спросил вылезший из кустов Леха.

– Глухо.

– У Мишки то же. Где же эти черти застряли?

– Есть вода? Пить хочу.

– Держи.

– Спасибо.

 

Вода в фляжке была холодной. Солдат радовал небольшой ручеек, притулившийся меж холмов.

 

– Кажется на горизонте что-то.

– Не, марево просто. Держись брат, через два часа Олег сменит тебя.

– Спасибо.

– Держись. – Леха хлопнул бойца по плечу и скрылся в кустах.

 

***

 

День третий.

 

– Ну как продвигается дело?

– Торопимся, товарищ старшина!

– Ну смотрите, чтоб был эффект неожиданности. Тогда может и продержимся еще пять дней.

– Думаете придут сегодня?

– Завтра. Олег видел их. Они стояли у Нечаевки. Сегодня квартируют, а завтра в путь двинутся.

 

***

 

День четвертый.

 

Леха клевал носом, когда солнечный блик попал в глаза. Приложив бинокль, парень выругался.

 

– Идут, товарищ командир! Отряд около сотни немцев, один танк. Больше нет тяжелой техники.

– Дальность?

– Километров пять до ловушек.

– Хорошо боец, как дойдут до первой линии оповести.

– Так точно!

 

***

 

День четвертый.

 

– Товарищ командир! Немцы потеряли танк! Часть отряда легла на первой линии, вторую и третью прошли практически без потерь. После третьей линии они остановились, посчитывают потери, переводят дыхание.

 

– Я же говорил, что эффект неожиданности нужен, ну хоть танк положили. Готовьтесь к обороне.

– Так точно!

– Храни вас бог, мальчики, храни вас бог…

 

***

 

День пятый.

 

– Товарищ командир, немцы двинулись снова.

– Подпустить их на расстояние выстрела. Ждем.

– Так точно.

 

***

 

День пятый.

 

Ад. Небо полыхает огнем. Рушится на головы солдат. И нет конца и края бесконечной боли. Стонет земля, плачут омытые кровью травы. И понять не может весь мир, почему же люди убивают друг друга?

 

А советских солдат осталось трое. Командир закрыл собой молодого Алексея. Упал и больше не поднялся смешливый Олег. Добродушный увалень Михаил склонился над командиром не вовремя. Все они смеялись только вчера…

 

Трое бойцов, держались из последних сил. Им бы хоть час передышки. Но это было бы непозволительной роскошью.

 

С наступлением сумерек враги притихли. Может тоже устали? Или ждут чего-то? А может готовят подлянку?

 

Замерли в окопах уставшие бойцы, стиснули окоченевшими пальцами горячее железо. Клубится табачный дымок над головами солдат. Тишина съедает внутренности скопившимся напряжением. Узлом завязывается пустой желудок, в котором с утра была только вода.

 

– Надо будет их похоронить. – Кивает Леха на укрытые шинелями тела.

– Оптимист ты. – Прижавшись спиной к влажной земле, почти стонет Серега.

– Эх, сейчас бы наркомовских… – Мечтательно тянет Леха. – Эй, атаман, ты говорил у тебя заначка есть.

 

Усатый вздыхает, достает из-за пазухи фляжку, протягивает сослуживцу.

 

– Держи, Маугли.

 

Фляжку пускают по кругу, отпивая совсем по чуть-чуть. Атаман забирает и прячет ее назад.

 

– Как думаете, когда они пойдут?

– Да что гадать, двое спят, третий сторожит. Да и ночью не должны полезть.

 

***

 

Ночь шестая.

 

Полезли. Скопом, одновременно. Так и не успевший поспать Леха, не стал будить товарищей, здраво рассудив, что на это потребуется время, и они и так проснуться от автоматной очереди.

 

И вновь взрывы. Бой. И смерть, собирающая свою жатву. На этот раз красноармейцам повезло. Никто из них не погиб и даже не ранен. Немцы под встречным огнем отступили.

 

Бойцы тянули время. Бегали по вырытым окопам, стреляли в противника, пытаясь запутать и обмануть врага. Кажется им это удалось. На время вновь наступила тишина.

 

– Спите, до утра уже не сунутся, я посторожу, – Атаман поднес бинокль к глазам, рассматривая в свете горящих костров стойбище противника.

– Разбуди меня часа через два. Сам поспишь хоть. – Серега хлопнул по плечу друга.

 

***

 

День шестой.

 

Словно в насмешку над бойцами, солнце светило ярко. Едва занялся рассвет, враг вновь пошел в наступление.

 

Тяжело дался этот день солдатам. С каждым разом автоматы становились все тяжелее и тяжелее. Пот лил градом. Соленая влага застилала глаза, мешая смотреть. Пополнялась коллекция шрамов и ранений.

 

И все ж таки они выстояли. Хватило им сил и отваги под проливным огнем из стали бегать по окопам и рытвинам и стрелять-стрелять-стрелять-стрелять без остановки. Без передышки и надежды на отдых.

 

Грязные руки. Лица иссеченные морщинами и осунувшиеся от усталости. Совсем молодые еще ребята, и мужчина постарше. Никто из них уже не надеялся вернуться живым. Им осталось продержаться один день. Тогда дойдут погорельцы из города в леса, спрячутся в деревнях. И может придет им помощь. Ведь обещали же что придет.

 

***

 

День седьмой.

 

Ночь прошла тихо. Наверно даже немцам надо отдыхать. Не стреляли они сегодня. Не лезли посреди ночи через красноармейцев.

 

А утром… Хмурые тучи заволокли все вокруг. Мелкой холодной изморосью плакало небо.

 

– Может сегодня не пойдут? – Робко, прижав к груди автомат, спросил Серега.

– Эх, поспать бы. – Мечтательно закатил глаза Леха.

– Лезут гады! – Выглядывавший врага атаман выстрелил.

 

И вновь ад. Время остановилось. Замерло на одном бесконечном повторе. И нет сил что бы промотать его вперед. И не вернуть потерянных друзей. Осталась лишь одна отупляющая слабость. И мысль. Нельзя сдаваться. Позади люди. Им каждая секунда может стоить жизни. И солдаты продолжали стрелять.

 

– Тучи над городом встали,

В воздухе пахнет грозой.

За далекой за Нарвской заставой

Парень идет молодой. – Раздался тихий Лешкин голос.

 

– Далека ты, путь-дорога…

Выйди, милая моя!

Мы простимся с тобой у порога,

И, быть может, навсегда…– Подхватил атаман.

 

– Черные силы метутся,

Ветер нам дует в лицо.

За счастье народное бьются

Отряды рабочих бойцов. – Хрипло подпевал Серега.

 

И словно с каждой строчкой песни, солдаты вновь поднимали головы. Плечи расправлялись. А неподъемное оружие становилось легче. Но песня закончилась, а враги нет. Все так же свистели пули над головой. И все так же приходилось стрелять.

 

– Все, капут. – Леха бросил на землю, ставшую разом бесполезной, винтовку. – Патроны закончились.

– И у меня. – Выдохнул разочарованно Серега.

– Ребята, – из соседнего окопа к ним приполз атаман. – Есть еще семечки?

– Пусто. Все что было расстреляли. – Леха виновато развел руками. – И ребят, – кивнул он в сторону укрытых тел. – Уже прощупали. Нет заначек.

– Кажись затихли. – Прислушался Серега. – Понять не могут чего это мы тут перерыв объявили.

– Минут через пятнадцать полезут. – Вздохнул атаман. – Будете? Не много осталось. – Протянул он фляжку Сереге. Тот кивнул, осторожно откупорил, отпил. Передал Лехе. Когда фляга вернулась к атаману, тот допил все что оставалось, бережно закупорил ее, и спрятал у сердца. – Идут. Через три минуты у нас будут.

 

Леха перехватил поудобнее нож и кивнул. Серега вооружился саперской лопаткой. Атаман достал шашку, с которой никогда не расставался.

 

– Ну, что ребята, в перед и с песней? – Лихо улыбнувшись, и став похожим на ребенка, Лешка, поднялся во весь рост и прыгнул на первого врага. В напряженной тишине раздалась песня. –

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор.

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца пламенный мотор.

 

– То не ветер, по полю гуляя,

По дороге пыль метет, —

Это наша удалая,

Удалая конница идет! – Затянул атаман. Поднялся на ноги, и кинулся на немцев, размахивая саблей.

 

– Эй, бей, винтовка, метко, ловко,

Без пощады по врагу!

Я тебе, моя винтовка,

Острой саблей помогу. – Словно с копьем наперевес, с лопатой Серега грудью бросился на врага.

 

***

 

Из доклада немецкого офицера.

 

«Двадцать девятого августа одна тысяча девятьсот сорок третьего года после продолжительного преследования, наш отряд настиг бойцов красной армии. Солдаты Советского Союза успели подготовиться. В ходе первых дней битвы с многочисленным противником, нами были понесены огромные потери. Наш отряд уменьшился в двое, в первый же день мы потеряли танк. При попытке прорвать оцепление ночью, нас встретили шквалистым огнем. Солдаты отбивались по всем направлениям. Мы понесли колоссальные потери. От отряда в сто человек едва ли осталась одна сотая. Нам повезло. К нашей битве присоединился отряд офицера Гюнтера. Тридцать первого августа одна тысяча девятьсот сорок третьего года у советских солдат наконец закончились патроны. Наши бойцы пошли на штурм. После непродолжительной борьбы мы взяли наконец, непреступный перекресток. Прошу вас распустить солдат, участвовавших в этой битве по домам. Моральный дух их подорван. Мы три дня пытались преодолеть три сотни метров, сражаясь всего-навсего с шестью бойцами. Причем, как сказал наш врач, в первый день погибло трое, и два дня и три ночи нас удерживали оставшиеся. Солдаты отказываются сражаться. Их моральный дух подорван…»

 

***

 

Из ответа на доклад.

 

«…И впредь, прошу больше не допускать распространения подобных слухов! Всех солдат участвовавших в операции распустить…»