Седьмая жена режиссера Немых.

Андрей Ладога 24 апреля, 2022 17 комментариев Просмотры: 680

(кометные Немыхинские промельки)

Горячий Пирожков Колька, легкомысленно продюсерствующий режиссер, небрежно кивнул подбородком на небольшого, но аккуратного человека средних лет при неряшливой бороде, что уныло сидел за столиком в кафе «Зигмунд Фрейд» над сиротской чашкой остывшего кофе. Даже издали было видно, что кофе невкусный…

– Это и есть режиссер Немых… Харчится, дурачина, после того, как отдал алименты бывшей жене. Если у тебя есть лишние деньги купи ему бутерброд…

– Лишние деньги?!

– Ну, не лишние, какая разница?! Он любит большие бутерброды с ветчиной, салатом и сыром!

– Знаешь, я тоже люблю большие бутерброды, например, с черной икрой!

С почти слышным скрипом думая о жизни, Немых медитативно крутил в пальцах одинокую чайную ложку, на ту пору режиссер был женат по первому дантовому кругу…

– …Андрей, говоришь? – с ровным безразличием переспросил Немых, когда я сел на соседний стул. – Где живешь?

– Восточное Дегунино.

– Знаю, – кивнул Немых, брезгливо сморшившись, – это где-то под Челябинском. Если у тебя есть динары, рупии, тугрики, йены, фунты или хотя бы русские нефтяные доллары, закажи мне что-нибудь поесть…

Я заказал обед, так мы и познакомились, стой поры прошло двадцать лет…

– …и вот он лежит на мне и шепчет, прямо в ухо мне шепчет, ты, мол, мой любимый кинокритик… это я-то! Ты мой любимый ангел с рукоположенным телом мадонны, ты – мой любимый редактор сценарных поправок. Ты мое маленькое – это я-то, сто семьдесят четыре сантиметра! – маленькое мое нежное божество, моя полицейская принцесса, ты моя многоопытная невеста, мой снайперный глазастый зритель, ты – королева моих явных снов! И дальше он мне крикливо шепчет: «Я люблю тебя до онемения всех слов!» Просто, говорит, до всех слов онемения…

Мы сидели с Беллой в «Генацвале» на Арбате. Я сидел на правах «лучшего друга-свидетеля семьи», Белла – как подозревающая…

Два года назад режиссер Немых начал снимать какой-то свой документальный проект: «Силовые женщины», сериал о женщинах в силовых ведомствах России. На этих съемках он и встретил одну из своих героинь, Беллу Белоцерковскую, то ли генерала, то ли, наоборот, генерала-лейтенанта чего-то специального военного и полицейского. Гнусный Немых оценил не только дивное сочетание имени-фамилии – Белла Белоцерковская – кроме этого Немых понравилась подкительная грудь Беллы, ее туго затянутые в форменную юбку бедра, рафинадная – натуральная! – улыбка, и, разумеется, «изумрудный блеск ювелирно прекрасных глаза!» Позже Немых таинственно сообщил мне, «Белла натуральная везде и всюду, она только волосы басмой подкрашивает, Белла мадонноподобна!» Дальше последовало неотвратимое, Немых незамедлительно развелся со своей пятой Ириной, ради всего святого подформенного Беллы. Я понимал Немых, прекрасная Белла действительно была подобна мадонне…

– И в чем же дело, он же тебя так любит… – явно тайно я завидовал Немых, – любит до деревянного напряжения решительной мышцы…

– Немых скоро шестьдесят лет, юбилей! И в этой связи у него какая-то омерзительно красивая и безобразно молодая Клара без конца берет какие-то нескончаемые интервью. И я подозреваю, что кроме интервью, она берет у него еще что-то!

В этом месте Белла беззвучно, но видимо заплакала, и я протянул ей сразу две салфетки. На правах «лучшего друга семьи» из пяти случаев, я был уже в трех подобных, шестая Белла была четвертой, я знал, что будет дальше и у меня были готовы ответы на все вопросы. Спрятавшись за броней салфеток, мысленно сорвавшись в пропасть, Белла пробубнила из своей бездны:

– Я боюсь, он бросит меня, уйдет к этой Кларе, этой молодой… – с твердой ненавистью Белла выговорила слово.

– Не бросит, видел я эту Клару, он тебя любит без памяти, вон, все слова забыл…

– Она на двенадцать лет моложе меня! – Белла «следовательски зло» смотрела на меня прекрасными глазами, полными дрожащих зеленоватых слез. Из свидетелей я мог перейти в статус подозреваемого, более того, – виновного, двенадцать лет – это не шутки. Аргумент обвинения был убийственный, но мои контр-доводы защиты были наготове:

– У тебя бедра шире, ты притягательнее, и ты – генерал!

– Генерал-лейтенант!

– Тем более! Мало того, что генерал, так еще и с довесочным лейтенантом! С бедрами!

Приобняв, я мысленно перебрал всех бывших Немых: Стелла, Дарья, Светлана, Дарья Вторая, Ирина, Белла… На Белле я сильнее сжал мысленные объятия и содрогаясь, сообразил, девушки с именем Клара в этом жениховском трофейном списке не было…

С надеждой и ужасом, я понял, седьмая жена Немых была неизбежна как айсберг «Титаника», как искра «Гинденбурга», катастрофа была неминуема. Но Белле я сказал другое.

– Слушай, – сказал я, – я моложе твоего мужа, я талантливее, остроумнее, в конце концов, я почти на сорок сантиметров выше Немых!

– Не выше, а длиннее, – уточнила Белла со вздохом, – и какое это имеет значение? Мне было интересно раздеваться перед ним, и я не уверена, что я буду так же увлеченно показывать стриптиз тебе…

Уже много лет назад, во время съемок в Одессе, в «Аркадии» мы с Немых увидели огромный павильон с затемненными витринами, павильон был снабжён волнующими неоновыми силуэтами дев, изгибающихся в явном экстазе. Имела место вывеска: Strip Club. Перед входом сидели бабушки весомых объемов, которые торговали семечками.

– Вот он – шик, – завистливо почмокал губами режиссер Немых, – затарился семками и в стриптиз-клуб на девок голых зырить!

Каждый новый проект Немых сопровождала его новая муза, это стало почти ритуалом, сакральной традицией. Пикантные отношения почти всегда совпадали с новыми творческими порывами режиссера Немых.

– В странном моем детстве я был маленьким и пионером, – режиссер Немых поразил словами разного роста, – однажды родители вывезли меня в пионерский лагерь, где, как вскоре выяснилось, мухи, зеленея на лету, дохли от скуки. Мы с мухами стали занудно жужжать. Наши вожатые – пожилые тридцатилетние женщины – собрали мой отряд и стали пытливо выяснять, отчего нам скучно? Кивая на расслабленные трупы мух, мы обмусолили версии и выказали претензии. В итоге одна из вожатых нервно вскричала: «Что нам, голыми на столах танцевать?» Все замерли. Над миром повисла мхатовская пауза. Уже тогда я гениально догадывался о том, что это такое.

– И?

– И когда тишина стало невыносимой из заднего ряда кто-то отчетливо согласился: «А неплохо бы…» Догадайся с трех раз, кто это был?

– Так вот из какого пионерского детства твои шесть жен!

И вот, после промелька пионерской империи, как будто бы сразу наступили эти его шестьдесят лет, и в предверии юбилея его «окрутила эта Клара», журналист. Она придумала название для ряда своих публикаций о «датском герое», а именно: «Крик Немых»

– А там что же, не будет слова «режиссер»? – уточнил я.

Немых задумался:

– Вообще, меня уже и так половина мира знает, но, черт побери, наверное, я вставлю слово, я же не писька собачья, а режиссер!

Так и решили. «Крик режиссера Немых».

– А монография? Может быть, Клара и книгу о тебе напишет?

– Нынче книги читают только идиоты! – отрицательно замотал головой Немых.

– Но ты не таков, верно?

– Еще бы! Я умный! Я беру книгу в руки, ощущаю ее вес, вдыхаю аромат типографской краски, листаю страницы, вылавливая некоторые слова и наслаждаясь легким ветром и шелестом, бросаю вдумчивый взгляд на иллюстрации, на название, на имя автора и ставлю книгу на полку, экономно додумывая понаписанное.

– Интересно, что ты экономно додумал, услышав шорох «Войны и мира»?

– Денег бы, – Немых нервно подергал себя за бороду, – на попойно эпопейную экранизацию. Надо же, две только темы и есть среди человеков, война да мир, любовь и смерть, бог и явь, свет и тьма…

Как-то раз в квартире Немых надолго погас свет, случилось что-то серьезное с проводкой, и я тут же понял существенную разницу между мужчинами и женщинами. Прекрасная Белла стала посещать сортир с зажженой свечей, Немых же выбрал шахтерский фонарик «во лбу». Женственная Белла предпочитала «архаику будущего» – свечу, брутальный Немых – мимолетную современность технологий светодиодный огонек.

– «Метеорные Немыхинские промельки», как тебе подзаголовок?

Все одно, он махнул рукой, сплошные метеоризмы… Лучше кометные…

– Лучше, да.

Знаешь, все чушь. Нежность, любовь, предательство, режиссер Немых яростно почесал бороду, последовательность именно такая, и она неизменна. Или ты предашь, или тебя. Или ты умрешь первым, или жена. И кто-то из вас останется один. Хотелось бы предать, а не быть преданным. О, почти оксюморон! Предают преданных. Преданая новогодняя елка, которую выбросили после Нового года… Мимоходом я совершаю и гениальные филологические открытия!

Что-то подсказывает мне, что первым умрешь ты, учитывая, что твоя финальная на это мгновение жена, моложе тебя на двадцать два года. Или, в крайнем случае, ты попадешь на седьмой круг и женишься на еще более юной деве, хотя куда уж…

Это так, да… В мире ведь как? Только две неизлечимости есть: рак и сердце. Если повезет, умрешь от сердца – раз! – и ты свободен. Рак – долгая и болезненная история… Но самое лучшее, обнявшись, разбиться в самолете. Ты что предпочитаешь? Если ответишь правильно, я оплачу наш обед… Гм… Оплакать? Оплатить? Оплачу, оплакав… Еще одно открытие… Моя гениальность настигает меня неожиданно и повсюду, Немых обреченно вздохнул, никуда мне от нее не спрятаться и не скрыться…

Когда мы с Немых снимали фильм о Бенито Муссолини, мы вроде бы договорились об интевью с его внучкой, несмотря на годы, прекрасной Алессандрой. Интервью должны били записать в Париже, но птичка моя итальянская, прекрасная Алессандра не смогла прилететь к нам. Вместо чувственной внучки, пикантной фотомодели, возник ее пожилой помощник Марио, похожий на гламурного бандита. С извинениями, Марио подарил мне сувенир – солнцезащитные очки, в который Марчелло Мастрояни снимался у Федерико Феллини в картине «8 1/2». И эта старая сволочь Немых раздавил бесценный раритер, умостившись на очках в самолетном кресле…

– Хрупкий итальянский неореализм погиб под мощью русского искусства! – констатировал впоследствии Немых, – а я-то думал, что на подлете к Родине обострился мой геморрой.

Позже мы с Настей отвезли останки очков Мастрояни в музей Феллини, в Римини, в родной город мастера, где очки благополучно восстановили и выставили на всеобщее обозрение.

Через много лет выяснилось, что, как я и подозревал, Марио действительно был бандитом в прямом смысле, римское право и итальянское правосудие посадило его в тюрьму за коррупционные сделки… Как узнал Немых «по личностным каналам», упоминались контрабандные составляющие дорогих зубных протезов и стоматолочическое оборудование…

– …Бывало, подвигнет меня дьявол, усну случайно на левом боку, и тут же приснится кошмар, например, человек с зеленым лицом без головы или голая девушка вся без зубов, – редким и некрепким частоколом зубы окружили кариесное Немыхинское подсознание, – кошмар – это ведь что такое? Это когда в нормальном не хватает чего-то важного. Так и в кажущейся нам реальности, если не хватает чего-то настоящего…

– Например, зубов?

– …или денег на них, – вероятно, оберегая останки зубов, режиссер Немых с осторожностью покивал, – а если так, то случается кошмар. А ведь, заметь, чего-то настоящего не хватает решительно всем, во всем и всегда, отсюда можно сделать вывод… – Немых замер, помня о том, что в недосказанности есть своя прелесть.

Меня многажды почти ослепляла яркость неожиданных высказываний Немых, вот и в этот раз… Нас остановил инспектор дорожной полиции, за рулем был Немых.

– Я не Христос, – внезапно открылся Немых вдумчивому офицеру полиции, – и, соответственно, моей любви не хватит на всех.

– Не Христос? – с каменным лицом полицейский пошелестел своими бумагами. – А как тогда ваша фамилия?

Я надел наушники, вслушиваясь в ритмы первого альбома «Yello», все самые важные слова были сказаны, и дальнейшее прослушивание этого «марсианского» диалога уже не имело никакого смысла.

В другой раз Немых бросил в лицо однону усато-сановному кинодеятелю:

– Ты, Сергеевич, хорошо кушай, чтобы хорошо какать! Какать – это лучшее, что ты нынче делаешь! Что, заработал свой миллиард, а?! Или ты уже хуллиард заработал?!

Вечными мгновениями я горжусь знакомством с Немых и его остроумием.

Однажды Немых экспромтом сочинил что-то вроде pro-женского манифеста. Было это так… Когда режиссер Немых пьян, он бывал обременителен для окружающих, к примеру, он лез ночью на колесо обозрений на ВДНХ, хамил в ресторане хорошеньким, но нерасторопным официанткам, рассказывал вдумчивым полицейским об отсутствии смысла в их жизни и так далее. Вот и сейчас…

Я могу полюбить лысую женщину! – Немых скандально хлопнул ладонью по столу, наши рюмки подпрыгнули. Могу увлечься одноногой лесбиянкой! Могу полюбить девушку с тремя искусственными зубами… и даже с в… с в… с вставной челюстью! Могу влюбиться в безрукую женщину. Могу потерять голову от девушки с левым стеклянным глазом. Я полюблю страдающую эпилепсией алкоголичку. Могу влюбиться в женщину с одной грудью! Увлекусь женщиной-сантехником, склонной к мазохизму, но я никогда! Никогда!.. Никогда!

Да что «никогда»? я пытался прояснить ситуацию. Что?!

Но я никогда, закричал Немых, никогда не смогу полюбить дуру!

Он была неправ, конечно, режиссер Немых, как и все мы, любил и дур… Как-то раз Немых «систематизировал» градации альковных «девичьих» возрастов.

Первый возраст самый забавный, шестнадцать-восемнадцать лет. Пугливые газели, натуралистки-открывательницы. От теории с удовольствием переходят к практике. По большей части совершенно не думают о детях и свадьбах. Чудесны кожей и непосредственной милой глуповатостью. Опасны только своими родственниками, особенно папами. Этот тип, чуть повзрослев, легко передается друзьям. Второй возраст – двадцать один, двадцать два года самый замечательный. В этот период девицы ещё год-два не думают о свадьбах и детях.

Режиссер Немых задумался на секунду и продолжил:

Критический возраст – двадцать четыре, двадцать пять лет. Критичность в том, что они пока не замужем. Но тут со дня на день можно ожидать утром за кофе вот этого: «Я хочу с тобой серьезно поговорить» Ты киваешь: «Давай» И она продолжает: «Как ты смотришь на то, чтобы я переехала к тебе насовсем?» «Переехала к тебе» – это свадьба, дети, словом – финиш. TheEnd. Конец фильма. Это те, что не замужем…

А замужние?

Замужние этого же возраста самые дивные девицы, но тут есть другая опасность муж. И вся его родня. Некоторые девушки шантажируют этим: «Я разведусь с мужем, но мы поженимся?» А тебе не надо, чтобы она разводилась…

Ясно, а, скажем, тридцать девичьих лет?

О!.. Это отличный возраст, когда тебе пятьдесят! Кстати! Ты-то когда женишься?

В этом месте я вспомнил нынешнюю жену Немых, прекрасную Беллу…

Я же помню, что ты однажды чуть не женился…

В самом дела, как-то раз я чуть не женился на продюсере…

– Не вздыхай, – сказал Игорёк Мусоргский-Болтромеюк, малоизвестный даже среди нашей компании поэт. Привстав на цыпочки, Болтромеюк отечески обнял меня за плечи: – Ну женился бы ты на этой Аике… В чем были её прелести, кстати? Напомни…

– Болван, – сказал режиссер Немых.

 Она – продюсер, – начал считать я, – и я так и не понял, какого цвета её глаза, это в-третьих…

– Неразгаданная тайна Японии, – сказал Немых.

– А кроме того, она почти с меня ростом, у неё папа – китаец два метра… правда на каблуках… стеклянных, – зачем-то добавил я, вспоминая болезненное.

– Папа? На стеклянных?!

– Аика!

– Так, тем более, – скептически хмыкнул Игорёк, – два Гулливера в одной семье это знаешь…

– Это перебор, – сказал Немых, и добавил глубокомысленно, – а потом ещё Курилы…

– Ты, Андрей, есть Андрей, Москва, азиатчина, – стал объяснять мне Игорёк, – а Аика, есть Аика, Токио, Запад…

– И вам… им… не сойтись никогда… – с каменным стуком Немых поставил пустую рюмку на стол. – Точка.

Немых как в воду глядел, наше с Аикой нежное знакомство закончилось ничем, она так и не смогла оставить своего мужа, крохотного, но весомого профессора Токийского университета… А я думал: «Вот встретишь хорошего человека, который тебе вровень, хотя бы и на каблуках, а он уже замужем…»

Кроме своих любовей, в предверии шестидесяти лет, Немых стал чаще как будто бы рассуждать о смерти.

Когда умру, бодро сообщил Немых, буду сидеть с огромным морским биноклем на кольцах Сириуса и смотреть на Землю. А там, на Земле чудесная юная девушка заплачет, глядя прямо в мой сериал. И одинокая бриллиантовая слеза девушки упадет в её глубинное декольте. Вот в этой слезе почти ребенка и есть смысл моего бытия.

Одинокая слеза?

Да, гениальность девушки определяется именно так – способна ли она плакать одинокой слезой или не способна.

То есть все одноглазые девушки гениальны?

Ну…

И кольца у Сатурна, а не у Сириуса, недоучка!

Умник, все бы тебе опошлить! Сириус, Сатурн, какая, к черту, разница, когда речь идет о девичьей слезе?!

Мысли о смерти в исполнении Немых иногда приобретали плавно извилистый, таинственный змеиный ход.

Ты вот, к примеру, знаешь, отчего помер последний лидер Северной Кореи?

Даже, к примеру, и не подозреваю, сознался я.

Всегда знал, что ты болван! – констатировал режиссёр Немых. Гениальный корейский вождь умер от тяжелейшего истощения, вызванного невыносимой любовью к родине.

Затем Немых затейливо продолжил:

– Мы – непризнанные гении, а остальные – случайно успешные посредственности. Гений-неудачник выше успешного гения, потому что он не обременен успехом денег, это – чистая психология.

С психологией и с психологом у Немых была целая история, которая закончилась бурным романом, который, в свою очередь, закончился ничем. Дело было в том, что как всякий настоящий художник Немых был впечатлителен сверх всякой меры. Однако, впечатлительность его, помогая в любви и работе, мешала в обычной жизни Немых, например, страшно боялся полетов. Режиссер демонстративно чутко прислушивался к шуму двигателей, и тяжело напрягался, если тональности звуков менялись. Он нервно реагировал на малейший крен самолета. Время от времени озабоченно крикливо бормотал: «Ну вот, пора прощаться…», повергая в ужас сидящих рядом.

В каждом двигателе есть невероятное количество деталей, сообщал мне громким шепотом Немых, пугая соседей по салону, и от каждой из них – от каждой! зависит наша жизнь.

Водки выпей, дурачина! Успокойся!

Немых стаканами пил водку, оставаясь при этом неприятно трезвым.

В Москве есть музей катастроф. Там выставлены все эти крохотные болтики, винтики и шпуньтики, которые поломались некстати. Что и привело к невероятным трагедиям! Все боятся летать, но не у всех есть мужество признаться в этом.

Я посоветовал режиссеру начать посещать «мозговитого» врача. Немых так и сделал, и записался на прием к Юлии W, практикующему психотерапевту.

Через несколько дней мне позвонила Юлия…

К черту самолеты! – сказала в сердцах практикующий психотерапевт, лучше поездом!

Потом эти двое – Немых и Юлия – как-то подозрительно исчезли из поля моего зрения. До меня долетали только подозрения плановой жены Немых, кажется, это была Дарья Вторая…

– …понимаешь, у него какая-то творческая командировка беспомощно бормотала в трубку трепетная Дарья, где-то в Подмосковном санатории… Что-то он там для кого-то снимает, какой-то корпоративный фильм…

«Не верь, думал я, он лжет! Порно он там снимает. Немецкое…» Но Дарье я, как водится, сказал другое…

Ты не заедешь ко мне, а?! – голосок Дашкин задрожал серебристой надеждой. – У меня новый кофе, специально для тебя купила, сварю как ты любишь, по-королевски…

Спустя неделю, Немых возник как всхрап во сне, неожиданно и отчасти скандально…

Не женись на актрисах, предостерег меня много лет назад Немых, сейчас к этому добавились еще одна категория гражданок: Не женись на практикующих психологах!

На ту пору Немых совсем было собрался написать гениальный сценарий, а то «годы-то идут, а ничего кроме очередной женитьбы на юной девке мне не светит», так что…

Покатили до Владивостока! – с нервным азартом предложил мне Немых. – Подальше от практикующих психологов! Купим купе, в дороге настрочим гениальный сценарий, а?!

Я бросил пить, а ты один шесть дней не выдержишь, а потом еще обратная дорога, будешь ехать в купе не со мной, а с выводком белесых белок…

Вечно ты опошлишь красоту моих блистательных замыслов!

После этого он по поводу и без публично обвинял меня в том, что я «лишил человечество гениальной работы его, Немых, авторства». Я не возражал…

В канун своего юбилея Немых заскучал дольше обычного, шла вторая неделя тоски, это был дурной знак нового альковного приключения, которое вполне могло закониться «разводом-свадьбой». Я думал о том, что эти уже почти ритуальные, только отчасти любовные процессы надоели даже мне, как это не утомляет самого героя? И главное, что? Что сподвигает юных и красивых как на подбор дев обращать внимание на немолодого захолустного режиссера документального кино? Вероятно, когнитивный контраст топорной внешности, почти интеллигентных манер и знание слова «отнюдь», другого объяснения я не нашел.

В самом начале мая мы с режиссером Немых пили в «Армении». То есть Немых, скривив физиономию и прикрыв глаза, пригубил рюмку водки, а я ждал свой кофе.

– Ночью сплю и постоянно думаю во сне, – сообщил Немых, еще больше сморщившись, – мое кино, плавные изгибы в имени «Клара», ветчина, друзья, майская гроза, дача, сыр, музыка, водка, жена, автомобиль… – он сделал вялый жест рукой, как будто отгонял обессиленную, смертельно больную муху, – и между этими понятиями, дробя жизнь, возникает слово «бессмысленно». Бессмысленные друзья, бессмысленная жена Белла, бессмысленное кино, ты – особенно бессмысленный…

Бессмысленная водка? – я подумал, как эта сволочь может называть почти мою Беллу, бессмысленной?! Красота и стать не бывают бессмысленными.

И утро уже не приносит облегчения, он не слышал меня.

Немых продолжал бормотать что-то докучливое, а я думал о том, что он стал пить по утрам. Еще я пытался понять, что может утешить природного пожизненного простофилю? Терпение? Надежда? Девушки? Но это слишком просто и для молодых, а интуитивный поиск истины сложный основной инстинкт. Может быть, смирение? И попытка сохранить достоинство вне молодости? Смирение и достоинство в терпеливой обманчивой надежде на вкус послесмертия – рецепт утешения для коренного состарившегося неудачника.Найденная истина тут же наскучила, к тому же мне принесли кофе.

…и самое обидное в том, что утро не приносит облегчения даже после клозета!

Словом, выхода нет?

– Вроде бы да, мы ведь рождаемся в одиночестве, умираем в одиночестве и все исчезает… фотографии, трусики любовницы, коллекция значков, воспоминания детства, пиво из холодильника, в этом месте я уже было решился покончить с собой, но тут я вовремя вспомнил твое: «Пройдет не все, продет не это», ты прав, а Соломон ошибся, что-то точно останется… И я вот думаю, главный вопрос современной мировой философии именно в этом, если пройдет не все, то что это «не все»? Что останется? Что?! Ты знаешь?

Я не знал. Я думал о своем, о насущном. О том, что он-таки сделает предложение своей седьмой по счету Кларе и, соответственно, разведется с генерал-лейтенантом Беллой Белоцерковской, самое время мне серьезно поговорить с прекрасной Беллой, может быть, она все же согласится? Или хотя бы подумает…

(Кафе и рестораны Москвы, существующие и исчезнувшие, май-май, 2002-2022 гг)

 

4

Автор публикации

не в сети 2 недели
Андрей Ладога5 140
Какой статус?
Комментарии: 616Публикации: 75Регистрация: 03-09-2021
1
1
1
2
1
Поделитесь публикацией в соцсетях:

17 комментариев

  1. Ну, ни класс ли эти фразы? Прямо бери и в народ запускай! Огонь! Спасибо автору и Музе /наверное, в данном случае правильнее Музу/.
    “Хрупкий итальянский неореализм погиб под мощью русского искусства!”
    “А я-то думал, что на подлете к Родине обострился мой геморрой”.
    “Не Христос? А как тогда ваша фамилия?”
    “Мы – непризнанные гении, а остальные – случайно успешные посредственности!”
    ” Утро не приносит облегчения даже после клозета!”

    5
    1. Лана, спасибо! С ужасом увидел, что вставил текст как-то неверно, кинулся переделывать… Как же вы пробрались-разобрались в этих сбивчивых лабиринтах неправильно отформатированного текста? Двойное… нет! Тройное Спасибо!

      5
    2. Дополню:
      “попойно эпопейную экранизацию”
      “затарился семками и в стриптиз-клуб на девок голых зырить”
      “Хрупкий итальянский неореализм погиб под мощью русского искусства”
      “стаканами пил водку, оставаясь при этом неприятно трезвым”
      👏👏👏

      2
        1. Товарищ Эрнест зря не скажет!
          И все таки текст прекрасен! Если он когда-нибудь издастся – один покупатель на него считай уже есть. ))
          Если что – это можно использовать как довод редакторам. )))))

          1
          1. Вадим, я бросил активные попытки опубликовать рассказы в бумажной живой книжке, но, знаете, как выйдет! Если богу-судьбе-вселенной-случаю запонадобится, так на здоровье!

            1
      1. Добрый день, Андрей! Вот подумала, а почему бы Вам не предложить свои услуги Великому режиссёру в качестве его биографа?! И ему польза и Вам хорошо. А о нас, благодарных читателях, и говорить нечего…

        3
        1. Лана, еще чего! Немых – всего лишь один из моих друзей-товарищей, вообще, их у меня довольно много и почти о каждом я что-то написал. Собственно мой сборник рассказов “Графоманская проза жизни” – о моих товарищах-друзьях-подругах-их детях и котах ) Сборник никто печатать не хочет, но я уже перестал расстраиваться по этому поводу, журналы что-то печатают, в Сети что-то размещаю, так что, не расстраиваюсь )

          4
  2. Ох уж эти межличностные отношения! Даже текст публикации живёт своей жизнью. 😁 А вот чат не живёт – отдыхает, не могу сообщение отправить. Успехов Вам в реализации новых проектов. Буду держать кулачки. ✌💪💪😏

    0
    1. Вадим, вспомнил Сашу Пушкина “Маленькие трагедии”: “…так он же гений, как ты, да я…” – говорится Моцартом о Бомарше между делом, в состоянии крайней задумчивости.

      1

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


Все авторские права на публикуемые на сайте произведения принадлежат их авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора. Ответственность за публикуемые произведения авторы несут самостоятельно на основании правил Литры и законодательства РФ.
Авторизация
*
*
Регистрация
* Можно использовать цифры и латинские буквы. Ссылка на ваш профиль будет содержать ваш логин. Например: litra.online/author/ваш-логин/
*
*
Пароль не введен
*
Под каким именем и фамилией (или псевдонимом) вы будете публиковаться на сайте
Правила сайта
Генерация пароля