Сад появился незаметно. Я осознал себя среди его сонных полян вскоре после того, как первые признаки существования Сада заняли своё устойчивое положение на карте его мира где-то между cosa in se и категорическим императивом. Для этого явления уже давно есть определение, но внутренняя эмиграция Я была настолько внутренней, что распространялась далеко не только на участие в общественной жизни страны. Я помнил, что еще будучи школяром, придя в библиотеку, и иногда открыв какую-нибудь книгу и осознав ужас, нисходящий из неё в его сознание, долго ещё обходил стороной стеллаж с этим томом. Книгохранилище, подобно линии московского метро, уходило под землю, на какой-то отметке заканчивались окна, и там, прикипев глазами к страничке из Мелвилла, Я со своей книжкой стоял, пока его, уже после закрытия, не находила уборщица тётя Мира.
Однажды, когда его родители уже наблюдали за ним и его младшим братом откуда-то сверху, Я приехал на денёк из своего далёка в родной Д. Дома он иногда вспоминал эти библиотечные ночи, и никак не мог понять, каким образом галерея могла уходить под землю. Неожиданно, в самый разгар общения со старинными друзьями, он вдруг остро осознал, что в мире нет больше родительского дома, и в Д, пожалуй, самым родным местом осталась эта провинциальная библиотека! Чувство одиночества в родном местечке, среди знакомых домов и квартир, в которых давно жили совсем незнакомые люди, накрыло внезапно и плотно, и требовало прямо сейчас, среди ночи, идти туда, пока его Я окончательно не сковал холод этого одиночества.
Через четверть часа они с братом Андрюхой уже сидели за столиком, и водка казалась особенно мерзкой, а дым сигарет разъедал глаза так, что посетители соседних столиков могли подумать, будто Я плакал. Брат выглядел виноватым, как будто это именно он на месте библиотеки построил этот смешной ресторан, врытый при этом в земную твердь так основательно, что от старого здания не осталось никаких признаков, кроме воспоминаний Я и его брата. Молодёжь за соседними столиками, весело поднимающая энтропию вселенной до небес, даже не подозревала о существовании библиотеки, этот факт в высшей степени раздражал Я, и вскоре вся компания, держа друг друга за лацканы и взволнованно пыхтя, переместилась наверх, в вестибюль. Я почему-то всегда везло в подобных ситуациях, и приехавший уже под утро наряд милиции умилялся, глядя, на то, как еще недавно незнакомые компании шлют друг другу бутылки вина с извинениями и признаниями в любви и немалом уважении.
И все-таки Я был человеком, а человек, как инструмент для проживания жизни, над своей головой всегда стремится иметь крышу. Крыша жилища обычно не защищает жильца даже от неаккуратных соседей по дому, имеющих право на слабости и дурные привычки. Ему, как существу великому, но бесконечно жалкому, нужна была эта крыша, и она тоже появилась однажды. Крыша была прозрачной, стёкла в железных переплётах, высоко над крышами домов, были в птичьем помете, покрыты слоем какой-то древней пыли неизвестного происхождения. Пыль древних веков ли, космическая ли пыль, оставшаяся от давно потухших звёзд, но, сроднясь с помётом и диковинными перьями неизвестных никому птиц, она придавала крыше основательность. Сложно было не верить, что крыша существовала задолго до появления Я и не была игрой его воображения. Теперь можно было подумать о том, что посадить в саду. Хозяйственный труженик на своем участке выращивает полезные и здоровые овощи, неутомимый любитель прекрасного – разводит портерный газон, дальновидный предприниматель сажает целые леса секвойи. Я к тому времени успел обосноваться и быть изгнанным из нескольких подобных местечек и полагал уже, что незачем прирастать к какому-то определённому месту. Но мир, как таковой, не был уютным и обустроенным, подобно дачному участку, и тут нужно было что-то делать. Первым растением, которое завелось под крышей, была трава. Белая полынь молча проткнула асфальт и теперь росла повсеместно по краям улиц, синие осоки длинными прядями торчали посередине дорог независимо от времени года.
Сейчас, когда времени нет, никого не удивляет факт, что один человек начал и почти успел закончить то, что в начале конца времени казалось невозможным и ненужным, но в отсутствии времени – необходимым и достаточным условием существования.
Автор публикации
