– Да почему тут так темно? – не могу сдержать поток брани, впечатавшись носком сабатона в очередной кованый сундук. От вражеского меча или стрел латная броня-то убережет, а вот предательски выставленные предметы мебели уже расшибли в кровь несчастные пальцы. Отчаянно жалею, что не взял сапоги попроще, из толстой кожи. – Почему во всех подземельях должно быть обязательно хоть глаз коли?
«Тьма царит там и скрывает чудовищ!» Тьфу! Надо было намотать ватную бородищу этого мага на стальной кулак и потащить перед собой, пусть бы освещал мне путь своими чародейскими глазенкам.
Пытался было брать с собой факел, но все они так быстро прогорают. Я же не вол, чтобы тащить на себе целый запас. Вот и приходится красться на ощупь. Ну как красться, в полном доспехе, как не старайся, а все одно – скрежет стоит призывней крика: «А кому рыцарь на ужин?». Остается только гадать, почему вся погань этих катакомб не сбежалась разом поживиться свежим консервом. Но нет, как по команде, лезут малыми отрядами. Может, не обманул торговец с поножами скрытности? Я, правда, надеялся, что звук убавится, а то в ушах уже гудит – хоть падай. Но если они вдруг чудищ подземных выборочно глухими делают, я, в общем, тоже не против. В нашем же деле главное, что? Задание исполнить и, желательно, героически не погибнуть при этом. Это правители всякие, да чародеи тебя на благородную кончину во имя высшей цели благословляют. Им-то – лишь бы дело сделано, а рыцарей в округе хоть пруд пруди, не один так другой. Плакать по тебе не будут. Да только помирать никому неохота. Вот и приходится перед походом ко всяким сомнительным личностям вроде магов, да гадалок обращаться, чтобы запастись чем полезным, повысить выживаемость.
Иной раз, чего и в подземелье прихватить можно. Если повезет. Сундуков хоть и много понаставили, да все заперто, так их раз так. В латных перчатках не больно-то отмычкой поорудуешь. Будь я каким ловкачом-проходимцем, глядишь и сподручней бы было. Да токмо я рыцарь – существо благородное, а потому могу разве что кулачищем по замку долбануть – какие проржавели совсем – с мрачным звоном поддаются. И тогда я набиваю поясные сумки всяческими разноцветными пузырьками и звонкой монетой. Как там маг говорил: «Красные, желтые, зеленые. Синие тебе ни к чему, умом не вышел». Да как же не вышел-то? Попробовал синюю, сразу в организме все налилось, затвердело, силу в себе небывалую почувствовал и легкость, как от медовухи. Глаза, кажись, заискрились, думал, за фонарь сойдут. Да только пока во все стороны очами огненными сиял, за разноцветными зайчиками гоняясь, ноги малость подкосились, пришлось внеочередной привал сделать, переждать приступ эйфории. Обманул меня маг, знатное зелье, но лучше для застолья с боевыми товарищами приберечь.
Зеленого хлебнул, оно по заверениям должно было меня ядовитым для врагов сделать. Блевал не меньше часа. Все, чем перед походом подкрепился, с боем выходило из всех отверстий. Им бы в том алькове прибрать теперь – смрад стоит богатырский. Либо зелье испорченное попалось, либо не так пользую. Можно, конечно, монстрам в рот вливать, но в пылу схватки пока ты вражью пасть раскроешь, да пока эликсир подействует – проще уж по старинке мечом обиходить.
Вот красненькое – оно всегда за милое дело. Как хлебнешь, раны сами на тебе затягиваются. Правда, не везде. Попробовал сабатон стянуть, размотал портянку и на разбитые ступни покапал – не сработало. Видимо, пальцы не жизненно важный орган. Я бы ой как поспорил с этими зельеварами.
Чу. В темноте мерещится, что ли. Будто глаз чей красный из-за угла сверкает. Перехватил меч свой двуручный поудобней, насколько возможно. Ну, правда, кто придумал такую тягу таскать? Длинен непомерно, пока замахнешься, могут и с ног сбить. Зато, если раскрутиться как следует, ни один супостат близко не подберется, всех на винегрет. Крадусь с бряцаньем к повороту, прислушиваюсь. За громыханием брони вроде шуршание и голоса чудятся. Думаю – была не была. Забрало опустил и с боевым кличем «Порублю всех на хрен!» кинулся в атаку. Вылетаю, значит, из-за угла и как на пику насаживаю монстрину. Упырь своими выпуклыми глазенками с недоумением смотрит на распоротое брюхо, а потом как зайдется то ли кашлем, то ли карканьем. Смеется гаденыш, понимаю. А он перепончатым пальцем мне за спину указывает. Недоброе какое-то предчувствие подкралось к моим штанам. Не успеваю обернуться, как меня буквально смывает волной нетопыренышей. Я их собратом, так и висящем на мече, размахиваю. Пытаюсь обороты набрать. Да только без толку, числом давят. Валюсь с лязгом на спину. Стальным котелком отдает по затылку. В глазах искры и круги чернее ночи. И что-то красное как будто с углов наплывает. Ну, все, прощай отечество!
Тут тихо стало. Разлепляю зажмуренные со страху глаза, темнота вокруг. Шарю руками по полу, загребаю что-то липкое и до безобразия вонючее. Какое знакомое зловоние. Кое-как враскачку, передислоцирую себя на четвереньки. Так и есть – я в том же алькове, где час назад с ядовитым зельем экспериментировал. О, Зараэль, всемогущий! Твои ли это чудеса? Хранишь верного паладина своего? Как выберусь на свет, лампадку тебе запалю. Ты только в следующий раз место поближе, да поблагоуханней выбирай, пожалуйста.
Встаю, ощупываю себя с ног до головы. Вроде цел. Даже на доспехах царапин не прибавилось. Только чувство какое-то гнетущее, будто не хватает чего-то. Словно от души кусочек отщипнули.
Пробираюсь знакомыми коридорами. Тела поверженных врагов ногами ощупываю. Глядь, впереди тень мелькнула. А за ней отсвет как от металла. Думаю, неужто собрат-рыцарь. Конкурент? Или на подмогу мне прислали? Бегу за ним для выяснения, но снова впечатываюсь в подлый сундук. Мат стоит на все подземелье. С досадой кошусь на правый сабатон. Вернусь домой, неделю буду ноги в травяных ванночках отпаривать.
Второго рыцаря и след простыл. А может, и почудилось. Разве в полном боевом доспехе не должен он был, как я громыхать нещадно? Списав все на душевную травму от поражения и последующей телепортации, вновь подбираюсь к злополучному повороту. Ну теперь-то я вам покажу, падаль катакомбная! Заранее раскручиваюсь с мечом на изготовку, и так, бешено вальсируя, врываюсь за угол прямо в гущу упырей. Те шипя и пища испускают дух прямо на лету. Опьяненный предвкушением победы, набираю обороты, неловко запинаюсь о тела павших и слету впечатываюсь в шипастую решетку. В глаза бы посмотреть тому зодчему. Больно ведь!
Просыпаюсь в окружении уже знакомого амбре. Ну, Зараэль милостивый! Просил же, чего получше выбрать.
Вставать уже проще. Я словно легчаю. Привычную дорогу нахожу и в темноте, как на свету. Латные отблески встречаются чаще. Но я буду умнее, не попадусь на ту же удочку. Глумливо хихикаю, обойдя коварный сундук. Мстительно замахиваюсь на него мечом, но, не рассчитав силы и траекторию, попадаю в кованую окладку, клинок пружинит и отлетает мне в латную челюсть, окрашивая мир черным и багряным.
Снова мерзкий чулан. Снова вонь. Проклятья Зараэлю. Пустота внутри ширится. С мрачной решимостью игнорирую мельтешащие рыцарские тени. Злополучный сундук на всякий случай обхожу медленно по противоположной стене, не сводя с него глаз. У чертового поворота настигает тень и проносится сквозь меня как призрак, скрываясь за углом. Застенчиво затаив дыхание, выглядываю в коридор, ища предполагаемого противника. Все тихо. Шагаю вперед, ноги нащупывают скопление тел. Сабатон звякает обо что-то явно металлическое. Боясь взглянуть вниз, торопливо перешагиваю препятствие и двигаюсь дальше. Кажется, чувствую сквозняк. Иначе как объяснить мурашки под стальным панцирем. Впереди забрезжил слабый признак освещения. У всякого подземелья есть конец. Не помня себя от облегчения, бросаюсь к лестнице, взбегаю по ступеням. Дневной свет ослепляет. Дышу полной грудью. В ушах свисти от обилия воздуха. Нет, не от воздуха. Что-то очень стремительное и тяжелое превращает всмятку мой правый бок.
Снова ощупываю зловонный пол. Натыкаюсь рукой на твердое и металлическое. От пронзившей догадки вскрикиваю как девица и, стремительно вскочив, бегу привычным маршрутом. Снова сундук. Снова груда тел за поворотом. По лестнице поднимаюсь ползком, с длинными остановкам, пока глаза постепенно привыкают к прибывающему свету. За пять ступеней до конца замечаю гигантский молот, с человечий рост, закрепленный под высоким сводом. Подбираюсь ближе, кольчужными пальцами ощупывая поверхность перед собой. Верхняя ступень как будто гуляет. Опасливо жму на нее и тут же отдергиваю руку. Чудовищное дробило проносится в сантиметрах от моего стального носа, и изрядно погуляв по инерции в конце концов замирает. Все так же ползком втягиваюсь на поверхность и обнаруживаю себя в огромном кýпальном зале с высокими стрельчатыми окнами.
Привалившись спиной к стене, про себя читаю молитвы всем святым, каких могу вспомнить. Чтобы сейчас сказал глава ордена о своем лучшем паладине? Да какая на хрен разница! Лишь бы живым остаться. Не знаю, сколько я уже здесь мытарствую, но пора выбираться к чертям. Вот только миссию закончу.
Миссию… Мне надо… Надо только…
Зараэль раздери! Не могу вспомнить, зачем пришел. Подземелье. Дракон? Нет. Что-то не то. Подземелье плюс замок. Может принцесса? Да, должно быть, принцесса. Может, в башне? Чутье подсказало отстегнуть перчатку и залезть за пазуху. Пальцы извлекли на свет мятый клочок пергамента. Затертые от частого использования линии позволили угадать в них карту. Жирный крестик рядом с изящной короной явно свидетельствовали в пользу принцессы. Только что мне с ней делать? Хрен с ним. На месте разберемся.
Воодушевленный близостью цели, поднимаюсь и бодрым шагом пересекаю обширную залу. Солнечные лучи как пальцы играют в танце поднятых мной вековых пылинок. Мне что, вкачали барда? В глубинах души засвербело отчаянное желание воспеть окружившую красоту запустения.
Засмотревшись на величественные виды, не заметил разверзнувшуюся под ногами пропасть. Последняя мысль была – только не опять в блевотину. Кажется, Зараэль, наконец, услышал мои жалобы. Очнулся у подножья знакомой лестницы. Снова марш-бросок на карачках. Ублюдочный молот под потолком. Да какому извращенному декоратору, черт возьми, пришло в голову поразвесить здесь такие «украшения»?
Новая попытка добраться до подъема к башне. Острые как клыки колья на дне внезапной ямы. Подножье лестницы. Молот. Яма. Лестница. Сумеречный зал. Мельтешащие тени в латных доспехах. Затупившиеся мечи. Брошенные перчатки, расколотые шлемы. Крошащийся пол. Да сколько же бедолаг уже нанизали на эту гнусную ловушку! И что меня так тянет в эту башню? Плюнуть? Вернуться. Но куда? Не могу вспомнить ничего, кроме непреодолимого желания взойти по винтовым ступеням. Почти не чувствую своего тела, оно как пушинка, едва не плывет над поверхностью. Внутри пустота, как в опрокинутой кружке. Вокруг сгущаются скорбные призраки. Пробираюсь через плотный поток горемык. У них мои лица. Мои голоса. Отстегиваю одну за одной детали доспеха, оставаясь в исподнем. Разбегаюсь, и поток фантомов подхватывает меня, почти невесомого, перенося на ступени башенной лестницы.
Краткий миг эйфории сменяется отчаянием. И вот я здесь. Но зачем? Память подводит. Слезы безысходности льются по моим грязным щекам. Сворачиваюсь на ступенях, подтянув колени и обняв себя рукам. Раскачиваюсь, подвывая, что тот нетопырь. Из нательной рубахи выпадет ветхий клочок. Разворачиваю. Ничего не разобрать. Только след когда-то жирного креста проступает в центре. С надеждой устремляю взор к уходящей ввысь спирали. Встаю на ноги. Утираю рукавом мокрую кашу слез и пыли. Извлекаю на свет остатки храбрости. Иду вверх, робко опираясь на древние перила. Камень под ногами сменяется деревянными настилами. Стены нависают ближе, теснее, словно желают поймать меня в каменный капкан. А я все поднимаюсь и поднимаюсь. Становится совсем темно. Факелы на стенах больше не встречаются. Но вот над головой мелькают малые крупицы света. Пробиваются сквозь половые доски. Толкаю люк. Яркий свет ламп выбивает слезы из глаз. Щурясь и прикрываясь ладонью как козырьком, вваливаюсь в комнату.
Надо мной, склонившись и уперев руки в бока, стоит дева средних лет. Когда-то, когда я был на сотню жизней моложе, а она не так поедена временем, я бы даже сказал, что она красива. Огромные глаза с потускневшими радужками. Волосищи в пол, правда, слегка свалялись на концах, вобрав в себя комья пыли и занесенных листьев. Далеко не по юному пышные бедра, налитые груди. Макушку венчает набекрень вросшая крона.
– Чего так долго? – говорит она и надувает губы.
Таращусь на дамочку, прикидывая, что бы мне от нее было нужно. А та в ответ нетерпеливо постукивает ножкой, – Ну ты будешь меня спасть или где? – и тянет ко мне загребущие ручищи. В ужасе отшатываюсь, не помня себя, и вжимаюсь в стену. Взгляд мечется по башенной коморке. Тени павших рыцарей, как струи, просачиваются в щели пола. Обступают, шепчут, подавляют. Девица, не замечая их, что-то недовольно бормочет про дефектных. Потом начинает кричать и кидается в слезы. Ладонями затыкаю уши. Не помогает – руки почти прозрачные. Тогда принимаюсь вопить в ответ, но истеричный голос девицы перекрывает мой собственный.
– Да пошло оно все! – с разбегу сигаю в распахнутое окно. – Гребаные квесты! И что вообще это значит – «сохранить и выйти»?
Автор публикации
