Распущенные волосы

     – Месье Дюбуа, мне вас рекомендовали, как человека, который не отягощён условностями, если они могут помешать делу.

     – Вас обманули, месье. Напротив, я очень дорожу своей репутацией.

     Мой сегодняшний посетитель постарался сохранить инкогнито и использовал для этого многочисленный арсенал: парик, наклеенные усы и чёрные очки.

     – Именно поэтому я и обратился к вам, – усмехнулся незнакомец. – Нужно кое-что узнать о человеке, который позавчера выпал по неосторожности с балкона мансарды.

     – Я смотрю телевизор и даже иногда читаю прессу. Пётр Русанов, русский, неделю назад приехал в Париж из Санкт-Петербурга и остановился в отеле “Fiat” на де Дуэ. Давайте по существу.

     – В потайном отделении бумажника Русанов хранил редкую монету, но полиция ни при нём, ни в номере бумажника не обнаружила. Так вот: ваша задача…

     – Найти монету? – перебил я собеседника. – Иголку в стоге сена?

     – А никто не говорил, что ваше задание будет простым. Не только найти, но и выяснить, откуда она у него взялась, – раздражённо поправил меня визитёр. – Возьмётесь?

     Вместо ответа я открыл на пустой странице свой ежедневник и протянул ему вместе с шариковой ручкой. Незнакомец вернул мне блокнот с вложенной фотографией исчезнувшей монеты. На аверсе была изображена голова женщины с ниспадающими, вьющимися локонами до плеч под надписью LIBERTY и годом чеканки 1794.

     – Для этого мне придётся смотаться в Россию. Хотя бы на пару-тройку дней.

     – Вы ведь оттуда родом, поэтому выбор и сделан в вашу пользу. Или у вас проблемы с российским законом?

     – Никаких.

     – К тому же, есть вероятность, что эта монета не единственная, а вторая осталась там, в России. И если вам удастся отыскать обе монеты, то сумма увеличится вдвое, – уточнил мужчина.

     – А расходы? – Я мельком оценил предложенную мне сумму гонорара, вернул закладку на место и закрыл блокнот.

     – Значит, берётесь?

     – Берусь, – Кивком головы я подтвердил своё согласие.

     – Это вам для связи, там всего один контакт. Больше с этого номера никому не звоните и носите аппарат при себе, – Незнакомец протянул мне небольшой кнопочный телефон и пластиковую карту. – На карте достаточная сумма, но не безлимит. Пожалуйста, будьте поэкономней, знаю я вас русских!

     Оставшись в одиночестве, я внимательно осмотрел телефон, пластиковую карту, глянцевую обложку блокнота и шариковую ручку. Дактилоскопический порошок я делаю сам, смешивая в разных пропорциях окись меди, кукурузный крахмал и сажу. Обработав обнаруженные на всех предметах отпечатки пальцев, я перевёл их с помощью прозрачного скотча на лист белой бумаги и сфотографировал на камеру своего смартфона.

     Может статься, что смерть Русанова – не роковая случайность, и монетой завладел его убийца. Нужно подстраховаться и узнать, с кем придётся иметь дело: мне не улыбается плыть по Сене с дыркой во лбу.

     Перебравшись больше десяти лет назад во Францию, я даже не предполагал, что Париж настолько наводнён бывшими земляками. Мой закадычный друг Михаил Папин, он же Мишель Папен – инспектор полиции в 13 округе Парижа. По приезду он помог мне с лицензией, во многом благодаря Михаилу, я занял вакантное место в среде частных детективов и со временем открыл собственное агентство.

     – Спокойно, Миша! Я – Дубровский!

     – Андре! Что-то ты совсем забыл про друзей, – Голос в трубке прозвучал с заметной укоризной. – Вспоминаешь, только когда прижмёт. Опять отмазывать тебя за незаконное проникновение?

     – Отрицать не буду, Мишель: прижало. Обещаю, закончу дело – оторвёмся по полной.

     – Ладно, говори, что надо. Мои расценки ты знаешь.

     – Надо пальчики пробить, двойной тариф за срочность. И ещё: отель “Fiat”, Пётр Русанов. Обстоятельства смерти, причина ну и прочее.

     – Чую, влип ты в историю, Андрюха. – Голос Михаила посерьёзнел. – Окей, сделаю все от меня зависящее. Кидай отпечатки, через час будь в бистро “Flunch” на Клишах.

     – Отзеркалить их не забудь!

     – Не держи меня за идиота! – рассердился Папин и нажал отбой.

     После недолгих поисков в интернете мне удалось раскопать информацию о раритете. “Распущенные волосы” – самая первая монета достоинством в один американский доллар. Не так давно одну из монет приобрёл неизвестный коллекционер за сумму, превышающую 10 миллионов долларов. Вот это поворот: меня просто поимели, посулив копейки за стоящую вещь! Со злостью хлопнув дверью конторы, я прыгнул за руль своего новенького Peugeot, которого ласково называю “пыжиком”, и уже через полчаса был в бистро. А не пообедать ли мне заодно?

     – Месье Жан, не жадничайте. Уважьте постоянного клиента, – обратился я к гарсону, который уже занёс огромный тесак, чтобы отрезать мне кусок от запечённого свиного окорока. – В прошлый раз у вас получился ломоть не толще пергамента.

     – А месье в отместку соорудил на тарелке египетскую пирамиду из гарнира, как местные посетители-клошары, но даже не притронулся к нему, – с улыбкой парировал Жан.

     – Каюсь, грешен, обещаю не безобразничать. Но и от вас жду послабления.

     Своё блюдо я прикончил минут за пятнадцать, откинулся поудобнее на спинку стула в ожидании и огляделся по сторонам. Через пару столиков от меня расположился мужчина неопределённого возраста с длинными волосами и в очках с невообразимыми диоптриями. По виду – настоящий клошар, но почему же у него в тарелке так мало гарнира?

     – Мишель, похоже, за мной хвост, – прошептал я в трубку, прикрыв рот ладонью. – Попытаюсь обрубить, но могу чуть задержаться.

     Я поднялся из-за стола, быстрым шагом покинул заведение и юркнул в магазин напротив, успев по дороге закинуть телефон в багажник своего “пыжика”: наверняка жучок там. Вылетевший следом “клошар” подошёл к машине, и, не обнаружив в ней меня, выхватил смартфон. Я с удовольствием пронаблюдал через оконное стекло, спрятавшись за портьерами, как он приложил ухо к багажнику, после чего пнул колесо машины. “Пыжик” тут же протестующе зачирикал, и мужчина поспешил ретироваться. Я проследил за ним до метро, после чего вернулся в бистро: Папин уже ожидал меня там.

     – Зря ты так всполошился, – обрадовал меня он. – Отпечатки принадлежат Анри Бюжо. Он довольно состоятелен, один из известнейших нумизматов Франции, Кавалер Ордена Почётного Легиона по ходатайству Министерства Культуры, он там один из главных экспертов. Живёт по адресу: Русселе, тридцать. Какая от него может исходить угроза?

     – А что по Русанову?

     – Смерть по естественным причинам – инфаркт, – доложил Михаил. – Пётр Русанов, шестьдесят четыре года, ранее в шенгенскую зону не въезжал. Кто знает: может, у старичка от избытка парижских впечатлений сердчишко и прихватило. В общем так: Русанов вернулся в отель около трёх пополудни сам не свой, это заметил портье, и сразу поднялся в номер. Через пару минут камера на крыше соседнего дома зафиксировала, как мужчина в одиночку вышел на балкон, а через некоторое время схватился за левую часть груди, перегнулся через перила и…

     – Может быть, в крови что-то или в желудке? Свидетелей всех допросили? Вскрытие было? – забросал я друга вопросами.

     – Ну конечно! При нём ничего не нашли, но деньги и документы в сейфе в целости и сохранности. Свидетелей опрашивал инспектор Бошан лично. Так что, криминал исключён. Короче: деньги на бочку!

     О том, что погибший мужчина обладал предметом, стоящим целое состояние, я решил умолчать: зачем Папену лишний геморрой?

     Константин Яровой был уличён мной в связи с бандой карманников, которых он наводил на постояльцев отеля “Fiat”: туда заселялись в основном туристы – выходцы из бывшего СССР. Почему именно они были выбраны в качестве жертв? Ответ прост до неприличия: этот контингент редко обращается за помощью в полицию. Если говорить честно, то это пустая трата времени: у полиции куча подобных дел, и все они спускаются на тормозах. Но пару лет назад один из моих клиентов все же решил пободаться, а инспектор Папен переправил его ко мне. Чтобы выйти на след грабителей, мне пришлось остановиться в этом отеле. Я засветил на рецепции бумажник с купюрами, а прогуливаясь по набережной Сены, заприметил в отдалении следующий за мной по пятам автомобиль.

     Филиппо – карманник от Бога, как бы смешно это не звучало. Он – румын, но косит под итальянца. Перед мостом Бир-Акейм Филиппо вышел из машины и подбежал ко мне с картой Парижа в руках, как бы в поисках нужного адреса. Завязался разговор, и внезапно выяснилось, что мой собеседник – фанат футбольного клуба Рома. Что тут началось! Филиппо изображал футбольные финты, раз за разом пиная мои ботинки, толкал меня руками и плечом в грудь, прикрываясь картой. Виртуозно облегчив мои карманы на пару сотен евро и карнет – десяток билетов на метро, Филиппо потерял ко мне интерес, рванул к своей машине и попытался удрать. Когда я подсел к нему в кабину и пристегнул наручниками к рулю, воришка скис и сдал своего подельника Костю со всеми потрохами. Украденное им пришлось вернуть с лихвой, чтобы не загреметь в полицию, и теперь у меня есть неплохие информаторы в криминальной среде.

     В случае с Русановым могла сработать годами отлаженная система, а значит, надо бы надавить на Костика. Припарковав машину неподалёку от отеля, я пересел назад и спрятался за сиденьями. Через полчаса томительного ожидания двери отеля распахнулись, и на пороге появился мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и дымящейся сигаретой в зубах.

     – Костик! Курить – здоровью вредить, бросай и иди сюда, разговор есть. – Я открыл дверцу машины и поманил Костика пальцем.

     Мужчина вздрогнул, посмотрел в мою сторону, но не сдвинулся с места.

     – Я настаиваю. Тюряга – не санаторий, а ты же ведь не враг своему здоровью, Костик?

     Яровой в ярости бросил окурок на мостовую и направился ко мне.

     – Не возьму в толк, почему в двадцать первом веке у дверей отеля отсутствует урна. Неужели это так накладно?

     – А на кой? – непритворно удивился Константин. – После дождя потоками воды все смоет в канализацию. Это – фишка Парижа, детка. Зубы не заговаривай, зачем звал?

     – Не догадываешься?

     – О чём я должен догадываться?

     – С вашим выпавшим русским не Филиппо ли в футбол поиграл, а? – Я заговорщически подмигнул сидящему рядом собеседнику.

     – Не понимаю, о чём ты, Андрей. – У Костика вытянулось лицо, и он резко закашлялся, чтобы скрыть волнение. – У фликов никаких претензий.

     – Поэтому их и называют федерацией идиотов. Сам прикинь: солидный мужчина, будучи в Париже впервые, вряд ли выйдет прогуляться без гроша в кармане. Согласен? Люди в его возрасте не распихивают кэш на текущие расходы по карманам. Но вот незадача: бумажника-то при нём не нашли. А у меня есть информация, что бумажник у Русанова имелся. Не поделиться ли мне своими соображениями с инспектором Бошаном, как считаешь? В ихнем курятнике он не самая глупая птица.

     – От меня ты что хочешь? – отрывисто бросил Яровой, опустив голову.

     – Что было в бумажнике? Отвечай, только честно!

     – Пять соток евро и безымянный пластик! Как на духу! – Костик достал из внутреннего кармана куртки бумажник и протянул мне. – Филиппо забрал деньги, а мне оставил карту и лопатник. Вот он, вроде из крокодиловой кожи, дорогущий наверно. С карты слил только две мили, больше не даёт.

     – Ладно, верю. – С замиранием сердца я нащупал под подкладкой бумажника очертания чего-то круглого и плоского и вернул Костику пластиковую карту. – Держи, эта карта мужику уже не пригодится, а бумажник я у тебя конфискую. Закладывать не буду, но с тебя причитается.

     – И на том спасибо, – недовольно пробурчал Яровой, выходя из машины.

     Не без труда я нашёл карман потайного отделения и извлёк-таки монету из бумажника. Да, это она, та же, что на фотографии – “Распущенные волосы”! Надо срочно позвонить месье Бюжо и серьёзно с ним поговорить о цене.

     – Месье Дюбуа, я же просил вас быть всё время на связи? – Голос Анри Бюжо срывался на крик, и мне пришлось отставить телефон чуть в сторону. – Вы нарушили наш с вами договор, и если это повторится, то я буду вынужден уменьшить сумму вашего вознаграждения.

     – Разве это – вознаграждение? В лучшем случае жалкая подачка. Я узнал стоимость монеты, месье Бюжо.

     – Как вы меня назвали?

     – Взгляните в окно, я стою на противоположной стороне улицы.

     Портьеры в одном из окон второго этажа затрепетали, и я наконец-то увидел настоящее лицо моего клиента, прильнувшее к оконному стеклу. Месье Бюжо оказался статным, крепким на вид и ухоженным мужчиной. Причислить его к какой-то определённой возрастной категории было затруднительно: гладко выбритое лицо, совершенно лысый череп, и лишь седые брови и дряблый подбородок позволили сделать вывод, что Анри Бюжо как минимум годится мне в отцы.

     – Изумительный вкус, месье Анри! – похвалил я предложенный мне кофе.

     – В его состав входят кофейные зёрна, которых не найти во всей Франции! Если партия кофе не прошла таможенный контроль, это не значит, что ей суждено пылиться на складе. Надеюсь, вы понимаете, о чём я, месье Андре? – Старик многозначительно поиграл бровями. – А потом, я чуть ли не по зёрнышку смешиваю различные сорта. Несмотря на годы во мне ещё не угасла страсть к экспериментам.

     – И к авантюрам. К чему было устраивать этот маскарад?

     – Хотел скрыть свой статус, да и привычка, – засмеялся Бюжо, достал из кармана кругляш серого цвета и небрежно бросил на стол. – Знаете, когда я собирал свою коллекцию, этот фокус с переодеванием помог мне не единожды. В образе клошара я периодически обхожу местные блошиные рынки и барахолки. Вот последнее приобретение: потраченные впустую время и десять евро. Самарканд, пятнадцатый век, серебрянная монета времён Улугбека, но сильно изношена и отверстие с краю. Возьмите в качестве приза, ведь в случае с вами, месье Андре, фокус не удался. Старею наверно.

     – На тебе, Боже, что нам негоже? – Тем не менее, я положил монету в карман. – А для чего было скрывать статус? Чтобы заплатить поменьше?

     – Даже если так, что в этом предосудительного?

     – Ничего, согласен. Но монета не ваша собственность, почему я должен передать её вам? – Я допил кофе и поставил чашку на стол.

     – А как же наш договор? Во Франции – это святое, сразу видно, что вы – не француз, – нахмурился старик.

     – Нашли чем попрекнуть! – вспыхнул я. – Облапошить незнакомого человека, который оказал тебе услугу: как же это по-французски!

     – Месье Дюбуа, – пролепетал Бюжо, руки у него задрожали, и он поставил чашку на стол, чтобы не расплескать содержимое. – Я правильно понял: “Распущенные волосы” у вас? Неужели вы её нашли?

     – Предположим.

     – Покажите, – с придыханием выговорил старик.

     – Забирайте, она внутри! – Я хлопнул бумажником с монетой по столу, следом швырнул телефон. – Деньги переведёте на карту. Счастливо оставаться!

     Месье Бюжо смахнул со стола телефон и схватил бумажник, не обратив ни малейшего внимания на то, что я направился к выходу.

     По дороге в агентство я успел немного остыть и трезво оценить ситуацию. Как же ловко этому старикашке удалось выудить у меня монету! Может быть, в кофе какую-нибудь психотропную гадость подсыпал? Не исключено, лишь бы с деньгами не кинул.

     Я забежал в магазинчик рядом с агентством и первым делом подошёл к банкомату. Однако! Месье Бюжо уже успел перевести на карту сумму, втрое больше обещанной. Только вот радоваться этому приобретению или сожалеть об упущенной выгоде? Пустое: главное – дело закончено, а это надо отметить с Мишелем, раз дал обещание. Тут же на месте я приобрёл пару бутылочек Шато де Монтифо – любимого сорта коньяка Папина, а немного подумав, добавил в корзину багет и пару нарезок. Вернувшись в агентство, я запер дверь, водрузил покупки на стол и невольно расхохотался. А ведь Бюжо прав, чёрт возьми: ну не французы мы с Мишелем. Привычки, типа шашлычка под коньячок, никуда от нас не делись, но мы их никому и не навязываем.

     Перед тем, как перебраться в Париж, Филиппо долгое время жил в Италии и своё мастерство отшлифовал на туристах, которых в Мори немеряно. Увидишь Неаполь и Мори – увидишь Италию, так когда-то говорили итальянцы. Название города Мори созвучно с “умереть”, а Париж заменил Неаполь: так появилось “Увидеть Париж и умереть”. Так кто же ты такой, Пётр Русанов, нашедший свою смерть на парижской мостовой?

     Мои размышления прервал стук в дверь, но последние события свели на нет весь энтузиазм.

     – Ferme! Закрыто! – крикнул я, после чего в дверь забарабанили с удвоенной интенсивностью.

     Я бросился к выходу, отодвинул щеколду и в бешенстве распахнул дверь: на пороге стоял Анри Бюжо со счастливой улыбкой на губах и коробкой Мартель в руках.

     – Как бы это вам объяснить, месье Андре? В моей жизни было много женщин, я вожделел их, добивался и получал. Или не получал, но тут же находил им замену. – Месье Бюжо деликатно кашлянул в кулачок. – Красотки и не очень, порой даже откровенные дурнушки, со временем их лица поблекли, а имена стёрлись из моей памяти. Но тут другое: каждая монета из коллекции помнит тепло твоих рук. Она полностью твоя, и ничья больше, не то, что женщины, а это дорогого стоит.

     – Вам не приходило в голову, что вы – сумасшедший? – съязвил я.

     – Признаюсь, приходило, – кивнул головой старик. – Но суть в том, что я – повёрнутый нумизмат, а как человек, совершенно нормален. Как вы думаете, на что способен настоящий коллекционер, чтобы обладать сокровищем? Просто обладать, и ему безразлично, знает кто-то об этом или нет.

     – Наверно, на многое.

     – Нет, месье Дюбуа. Вообще на все. На низость, предательство, преступление. Поймите, я не в силах продать “Распущенные волосы”, а вы бы просто не смогли. Или в лучшем случае за цену меньше той, что я вам заплатил, поверьте.

     – Это почему? – удивился я.

     – Без обид: вы – никто в нашей среде, с вами не захотят связываться. Другое дело я: мне позволительно просто заявить, что я счастливый и давний обладатель “Распущенных волос”, и выставить монету на аукцион iNumis, он проходит здесь, в Париже, – с апломбом объявил месье Бюжо.

     – Но ведь вы не хотите её продавать!

     – Вот мы и добрались до главного. Помните, я вам рассказал о второй монете? Есть вероятность, что она существует, и вот её я готов продать. Меня больше устраивает та, что уже имеется. А в каком состоянии – практически “без обращения”! Как такое возможно? – не уставал восторгаться коллекционер.

     – Чтобы продать, сначала нужно найти. Нет уж, месье Анри, ищите другого дурачка и продолжайте восхищаться новоприобретением.

     – Дурачком можете оказаться вы, месье Дюбуа, если откажетесь. Ведь я готов это сделать исключительно из расположения к вам, и обещаю поделиться половиной окончательной цены лота. Это – гигантская сумма! – огорошил меня старик.

     – Месье Бюжо, а вам неожиданно удалось меня уговорить. – Я придвинул свой стул поближе к столу. – Но объясните, с чего вы взяли, что другая монета может находиться в России, и почему она представляет для вас меньшую ценность, чем первая?

     – Многие известные нумизматы взяли за моду ставить своё клеймо на экспонатах коллекций. Некоторые считают это варварством, но лично я придерживаюсь противоположного мнения. Это – своеобразный бренд, как говорят нынче. В моей коллекции много экземпляров с клеймами, но из российских до сегодняшнего дня был только полуполтинник с клеймом Гуттен-Чапского.

     – А на “волосах” чьё клеймо?

     – Лисенко. Известный нумизмат, жил такой в девятнадцатом веке. Когда Русанов показал мне монету, я сразу заметил клеймо и попытался сбить цену. Но он заломил за доллар пять миллионов и был непреклонен. Я не беден, но у меня нет таких денег! – Старик беспомощно развёл руками.

     – Его вам надуть не удалось, сочувствую.

     – Когда Русанов удалился, я тут же позвонил Шапиро, знакомому коллекционеру из России, – Бюжо пропустил мой сарказм мимо ушей. – И он рассказал мне про эту монету совершенно занимательную историю. Григорий Лисенко слыл коллекционером с патриархальным уклоном: женщина и нумизматика две вещи несовместных! Его угораздило заключить пари с самой княгиней Орловой на этот счёт, да ещё и при свидетелях. Лисенко предъявил княгине аверс монеты, и также язвительно, как только что вы, месье Дюбуа, спросил, что изображено на реверсе.

     – Там какая-то птица вроде, – вставил я, смутившись.

     – Орлан, вы правы. Лисенко проиграл пари и вынужден был расстаться с монетой. Знаете, почему Орлова выиграла? В её нумизматической коллекции была точь в точь такая же.

     – А что было дальше? Куда княгиня их пристроила?

     – Вот это вам и предстоит узнать. Собирайтесь в дорогу. Трёх дней точно хватит?

     В аэропорту Шарль де Голь я просидел без малого шесть часов: из-за нелётной погоды рейс Париж-Санкт-Петербург откладывался несколько раз. Хорошо, что Анри Бюжо расщедрился и на радостях приобрёл мне билеты в бизнес-класс туда и обратно. В самолёте я откинул спинку кресла и продремал весь полет, проснувшись лишь для того, чтобы поесть: подкосило многочасовое ожидание вылета. В аэропорту Пулково я взял в аренду белый BMW X5 и выехал на кольцевую автодорогу.

     В Санкт-Петербурге у меня осталась двухкомнатная квартира. До недавнего времени там проживал сын моего двоюродного брата Игоря, пока его не загребли в армию, и теперь квартира свободна. Но прежде надо заехать к Шапиро.

     – Натан Израилевич, здравствуйте! Меня зовут Андрей Дубровский, я привёз для вас гостинец от месье Анри Бюжо. Вам удобно, если я к вам заскочу прямо из аэропорта?

     – Да, да, конечно! Записывайте адрес.

     Поднявшись на третий этаж, я нажал на кнопку дверного звонка. Дверь мне открыл маленький, пухленький старичок с львиной гривой седых волос, эдакий антипод месье Бюжо. Шапиро пригласил меня в комнату и буквально выхватил у меня из рук пакет, который передал Анри Бюжо.

     – Андрюша, этот кофе – просто наслаждение в жидком виде, вкус просто восхитителен, не находите? Месье Бюжо – большой знаток по части кофе. Я себе, пожалуй, ещё турочку вскипячу, вы как?

     – Благодарю, но уже поздно, спать охота. А за визитку спасибо.

     – Я до сих пор удивляюсь, как в маленькой, симпатичной головке может уместиться такое количество информации. Сашенька закончила у меня аспирантуру, а княжеская линия Орловых – тема ее диссертации. Умница, красавица, если вас, юноша, не пугает такое сочетание, то рекомендую к ней присмотреться, она с недавних пор незамужем.

     – Юноша? Да мне уже за сорок, Натан Израилевич!

     – Тем более не откладывайте!

     Уже в машине я рассмотрел визитную карточку: “Александра, ваш персональный гид. Петергоф, Ломоносов, Стрельна”, на четырёх языках, в том числе французском, и телефон. Надо же с чего-то начинать, а почему бы и нет?

     В расписании экскурсий на завтра места не нашлось, но всё решилось, благодаря пересмотру финансовой части проблемы. Мы договорились встретиться с Александрой ближе к вечеру на парковке рядом с Орловским парком в Стрельна: именно там находилась усадьба князя Орлова. Увидев меня, выходящего из машины, женщина поправила причёску и надела огромные солнцезащитные очки. Черт возьми! Как же она похожа на… И тотчас же последовал её примеру.

     – Заставляете себя ждать, месье Дюбуа!

     Визуальная оценка и предполагаемый психологический портрет объекта – одни из главных составляющих успеха в профессии детектива. Объект – эффектная брюнетка, которая умеет себя преподнести. Со вкусом подобранное лёгкое ситцевое платье подчёркивало достоинства её фигуры и скрывало недостатки, если таковые и имелись.

     – О чём-то задумались?

     – Прошу прощения, мадам, не предполагал, что в России такие пробки.

     – Вы говорите по-русски? – вопрос Александры прозвучал с явным ожиданием утвердительного ответа.

     – Как и все в моей семье. – Я не покривил душой, ведь я и есть моя семья. – Готов внимать!

     Первыми достопримечательностями, историю которых в красках изложила Александра, стали Домик привратника и Готические ворота, через них мы и вошли в парк. Все это время я старательно делал вид, что не узнал свою спутницу и заинтересовано прислушиваюсь к ее словам.

     – Это что за антураж? – выбрав паузу, я указал на непонятные строения вдоль Орловского пруда.

     – Раньше на этих постаментах стояли точные копии “Укрощения коней человеком” Петра Клодта, изготовленные методом гальванопластики. Оригиналы вы можете увидеть на Аничковом мосту в Санкт-Петербурге. Или вы там уже были?

     – Конечно, был. А куда исчезли местные лошадки?

     – Во время Великой Отечественной войны фигуры были демонтированы немецкими войсками, и использовались для агитации, как доказательство того, что Ленинград пал. Первой работой Клодта стала скульптурная группа, венчающая арку Нарвских ворот, и она очень понравилась императору. Он пошутил, что Пётр Карлович делает лошадей лучше, чем жеребец.

     – На мой взгляд место на пустыре выбрано неудачно, – вставил я свои пять копеек.

     – Что вы! Князь Алексей Орлов отстроил на этом месте деревянный неоготический дворец. Статуи находились по бокам лестницы, спускающейся к воде. Под каждый из постаментов заложены платиновые медали с изображением орла и девизом князя “Fortitudine et Constantia”, “Твёрдость и Постоянство”. К сожалению, дворцу не суждено было сохраниться: он сгорел во время войны.

     – И откуда вы все это знаете? – поразился я. – Выходит, что князь зря сэкономил на материалах?

     – Шутите? Дворец из камня обошёлся бы ему втрое дешевле. Граф, в то время он ещё не вступил в княжеское достоинство, никогда не страдал от нехватки денег, был вторым человеком в государстве и личным другом Николая Первого. Орлов потратил почти полмиллиона рублей на обустройство своей Отрады, так он называл усадьбу.

     За разговором мы миновали пустующие постаменты и остановились перед зданием, от которого остались одни развалины.

     – Деревянный дворец сгорел, а это – остатки каменного, и он был разрушен в результате землетрясения? Как вам такая версия? – Я провёл рукой по каменной кладке.

     – Никак, это сооружение изначально и задумывалось, как башня – руина. – Александра не оценила моей шутки. – Со стороны пруда грот с колоннами, к нему ведёт подземный ход из самой башни. Супруга графа, Ольга Александровна, урождённая Жеребцова принимала в строительстве горячее участие. Именно она заказала платиновые медали, о которых я упоминала. Планировалось, что они будут заложены в основание колонн грота, но Алексей Фёдорович решил иначе. Графиня не посмела ослушаться супруга, который был старше её на двадцать лет, и нашла им замену. Одна из немногих женщин-нумизматов того времени, Ольга Александровна отыскала в своей коллекции монет две одинаковых с изображением орла, и они подошли идеально! Грот был полностью разрушен, от колонн осталась лишь арматура, но совсем недавно он был восстановлен практически с нуля. Вот мы и пришли.

     Скорее приплыли: не видать мне “Распущенных волос”, как своих ушей. Рассказ Александры прервали громовые раскаты: это где-то на небесах рухнули мои воздушные замки.

     – Монеты при раскопках не нашли?

     – К сожалению. Андре, вам плохо? – с тревогой спросила Александра, увидев, что я побледнел и оперся о колонну.

     – Дождь, а я даже не взял с собой зонт.

     – Спрячемся в гроте, незачем так переживать. Или вам почему-то неприятно моё общество? – рассмеялась Александра.

     – Скорее наоборот, вы очень интересный рассказчик. Но меня мучит вопрос: княгиня любила своего мужа или просто подвернулась блестящая партия?

     – Возможно, этот брак дал ей многое. Она получила придворное звание статс-дамы, стала княгиней. Умная, образованная женщина, рассказывают, что сама императрица робела в её присутствии. Но завершился их союз плачевно: перед смертью князь сошёл с ума и находился в свинском состоянии. Он ползал на четвереньках, хрюкал, отказывался принимать пищу, кроме как из корытца.

     – Да уж, неравный брак со всеми его прелестями.

     – Как и в моем случае. Замужество послужило трамплином, я сделала блестящую карьеру, но муж оказался свиньёй.

     – Тоже хлебал из корытца?

     – Надеюсь, что он это делает сейчас. Мне надоело закрывать глаза на его бесконечные адюльтеры. Год назад мы развелись, я не захотела ежедневно встречаться с человеком, который меня предал, и ушла из университета.

     – Печальная история, но жизнь – не киноплёнка, назад отмотать невозможно.

     – Как и войти в одну реку дважды, – согласилась женщина. – И все же последние годы я жила надеждой, что однажды на улице снова встречусь с тем, чью любовь растоптала когда-то. Я знала – это невозможно, ведь он уехал в далёкую страну, но ведь иногда мечты сбываются. Я бы опустилась на колени перед ним, целовала его руки, просила прощения…

     – Браво, Шурочка! – Я картинно похлопал в ладоши и снял очки. – Роль Жорж Санд ты отыграла блестяще! Только не притворяйся, что не узнала меня. Ведь я-то тебя раскрыл ещё издали, даже в очках и в образе брюнетки.

     – Дубровский! – Александра пребольно ткнула кулачком мне в грудь. – С каких это пор ты стал таким начитанным?

     Ответить я не успел: в грот забежали трое мужчин в оранжевых жилетах, спасаясь от внезапно начавшегося ливня,

     – Добрый день, Александра Николаевна! – поздоровался один из них. – Не стесним вас?

     – Здравствуй, Ислам, – поздоровалась Шурочка и обернулась ко мне, – Ребята из Узбекистана, они из АО Наследие, которое занимается реставрацией, а я их консультирую.

     – Я и Кахрамон из Ташкента, а Ахрор из Самарканда, – подтвердил Ислам.

     Удача – нечастый гость в моей профессии. А если уж она забрела на огонек, то надо хватать её за хвост немедленно! Только где он, этот хвост? Я машинально пошарил по карманам и извлёк монету, подаренную мне месье Бюжо.

     – Самарканд! Какое совпадение! У меня есть монета, которую по преданию сам Улугбек носил на цепочке. Не верите? Вот! Пятнадцатый век, между прочим, без обмана.

     Ислам осторожно взял в руки протянутую монету, и вся троица с неподдельным восторгом воззрилась на испорченный раритет. Самаркандец Ахрор со слезами на глазах прошептал что-то на ухо Исламу и сжал монету в кулаке.

     – Уважаемый, – обратился ко мне Ислам. – Ахрор уже видел такую деньгу в музее на родине. Продай, пожалуйста, она ему талисманом будет, вместо нынешнего.

     – Там же отверстие сбоку, – Мне неожиданно стало жалко узбека. – Ну, какой из неё талисман? Пусть оставит монету себе, мне неловко брать за неё деньги.

     – У Ахрора золотые руки, дырку под верёвкой не видно будет! Покажи, Ахрор, – подозвал друга Ислам.

     Мужчина с готовностью снял через голову свой амулет. У меня перехватило дыхание, когда я увидел то, что скрывалось под хитроумной оплёткой из паракорда.

     Вскоре дождь почти прекратился, строители распрощались с нами и удалились.

     – Шурик, есть поблизости приличный ресторан? Нам незачем ругаться, есть о чём поболтать.

     – Тогда уж лучше ко мне, я живу совсем рядом.

     – Квартиру у мужа отсудила?

     – Какой ты догадливый! – стрельнула глазками Шурочка. – Не квартиру, а целый замок. Дубровский, договорились же не ругаться!

     Мы рысцой добежали до парковки, юркнули в кабину и уже через несколько минут подъехали к дому Александры. Солидный двухэтажный особняк, окружённый высоченным забором, действительно походил на замок, но в миниатюре. Александра вручила мне домашние тапочки и провела в гостиную.

     – Располагайся, будь, как дома, я отлучусь совсем ненадолго.

     Когда моя дама упорхнула, я решил отзвониться месье Бюжо и поделиться новостями.

     – Рад вас слышать, Месье Андре.

     – А я в свою очередь рад сообщить, – торжественно продекламировал я, – что у меня появился новый друг из Узбекистана!

     – Это как-то связано с нашим делом? – оживился старик.

     – Естественно! “Волосы” нашлись, мой друг Ахрор носил монету на шее, как талисман.

     – На шее! Негодяй наверняка провертел в ней дыру, а это выше моих сил! Передайте же своему Ахрору… – Вопль отчаяния пожилого француза состоял из множества пожеланий членовредительства в адрес узбека, преимущественно сексуального характера.

     – Сдулись, месье Анри? – вежливо осведомился я в промежутке между потоками ругательств.

     – Ещё нет, дайте отдышаться!

     – Вы, оказывается, не только экспериментатор, но ещё и скрытый садист! Бассейн с крокодилами ещё куда ни шло, но так живописать мучения голого и беззащитного Ахрора во власти свирепого единорога может только больной на голову!

     – А я вас предупреждал!

     – Угомонитесь! Ахрор с товарищами нашли вашу монету под одной из колонн между двумя листами слюды, когда вели строительство. У них её отобрал прораб Пётр Русанов, который исчез на следующее же утро.

     – Теперь понятно, почему монета хорошо сохранилась. Дальше, рассказывайте дальше, месье Андре, не томите!

     – Вторую монету Ахрор откопал через день и решил спрятать её под собственноручно сделанной, оригинальной оплёткой из обычной верёвки. Так что, состояние получше вашей, я обменял ее на ваш подарок. Довольны?

     – Не то слово! – успокоился месье Бюжо и не преминул уколоть моё самолюбие. – Но вспомните вашу обличительную речь: теперь уже вы поступили аналогичным образом и пошли на обман. Не так ли, мой друг?

     – Вы бы видели, как Ахрор обрадовался! До слез, все же малый кусочек родины! Так что ваши обвинения полностью отвергаю, и ещё: я хочу две трети вместо половины.

     – Пусть так и будет, месье Андре, – неожиданно согласился Бюжо. – Жду вас с нетерпением!

     – Тогда до встречи!

     – Так вот, зачем вы здесь, месье Дюбуа, – услышал я за спиной знакомый голос. – Вы поступили непорядочно. Я знала совсем другого Андрея.

     – В точку! У него были хорошие учителя. – Слова Александры рассердили меня не на шутку. – Но заметь: Ахрор был рад-радёшенек и сам предложил обмен! Понимаешь – сам! Да, я раглядел, что под оплёткой раритетная монета. Мне надо было вернуть её с объяснениями, чтобы выглядеть в твоих глазах пушистой морской свинкой? Фигушки, не дождёшься!

     Я сложил из пальцев кукиш и покрутил им перед носом Шурочки. Женщина отреагировала моментально, залепив мне пощёчину.

     – Спасибо, действует отрезвляюще! – Я приложил ладонь к горящей щеке. – Поскольку целование моих рук автоматически отменяется, то разрешите откланяться. Ни минуты здесь не задержусь. Дорогу найду, можешь не провожать.

     Я раскидал тапочки по углам гостиной и направился к выходу. Не успел я надеть ботинки, как почувствовал на плечах руки Александры. Я резко передёрнул плечами и развернулся к ней лицом: Шурочка тут же всем телом прильнула ко мне.

     – Останься, Андрей, – жарко прошептала она. – Хотя бы на одну ночь. Хочешь, я буду твоей пушистой морской свинкой?

     – Послушной и очень ласковой? – Вся моя злость мгновенно улетучилась, как женщинам это удаётся?

     – Очень!

     После бурной ночи я проспал до полудня, меня разбудил телефонный звонок. Открыв глаза, обнаружил, что в постели нахожусь в гордом одиночестве: Шурочка исчезла! Подарок Ахрора, который я снял и положил на тумбочку рядом с телефонным аппаратом, испарился вместе с ней.

     – Добрый день, соня! Зубную щётку я тебе положила, завтрак приготовила, кофе в кофемашине. Ты уже проснулся?

     – Только что. Может, объяснишь мне, что происходит?

     – Я тебя обокрала! “Распущенные волосы” теперь мои! – Я услышал в трубке издевательский смех Александры.

     – Пусть они будут прощальным подарком. Надеюсь, что наши пути никогда не пересекутся, – отрешённо ответил я и повесил трубку.

     Приняв душ, я оделся и прошёл на кухню. Яичницу с беконом оставил нетронутой и ограничил свой завтрак чашкой кофе. Телефон все это время трезвонил, не переставая, но мне это уже было безразлично. Я успел повернуть ключ зажигания, когда Александра, вихрем ворвавшись в распахнутые ворота, перегородила мне путь и упёрлась руками в капот машины.

     – Выходи сейчас же, Дубровский!

     – Отойди, – опустив стекло, бросил я Шурочке, не обращая внимания на её заплаканное лицо. – Все кончено, понимаешь?

     – А я-то дура, вообразила себе невесть что! – Тело женщины содрогалось от рыданий. – Ждала все эти годы, надеялась, молилась и вот оно случилось. Теперь он весь мой, как и прежде, никуда его не отпущу!

     – Не верю, Шурик! Ты снова в шоколаде, а я привычно уползаю в закат, – тон получился на редкость издевательским. – Освободи дорогу. Пожалуйста.

     – Знаешь что, Дубровский, – Взгляд Шурочки потускнел, лицо приняло суровое выражение, и она резко оттолкнулась от капота. – Катись-ка ты ко всем чертям. Жила ведь как-то без тебя, не пропала. А подарок свой…

     Александра подошла к отрытому окну автомобиля, достала из сумочки амулет и швырнула мне в лицо. Как же хорошо, что Ахрор сделал оплётку не из проволоки!

     Мне удалось-таки затащить упирающуюся Шурочку на заднее сиденье, и целый час я потратил на то, чтобы вымолить прощение. Убеждал и уговаривал, обнимал и целовал: бесполезно! Глаза её засверкали вновь, когда я пообещал взять на себя роль морской свинки, но отреагировала Шурочка весьма своеобразно.

     – Ладно, вы прощены, месье Дюбуа. – Женщина расстегнула верхнюю пуговицу блузки. – Но, прямо здесь и сейчас!

     Натан Шапиро, именно к нему догадалась съездить Александра, подтвердил подлинность монеты, но удивился драконовским комиссионным, которые запросил месье Анри.

     – Натан Израилевич согласен на десять процентов, но ему не терпится заполучить “Распущенные волосы”. Предложил обменять монету на “чистые” экземпляры из своей коллекции. Если ты захочешь их продать, то он поможет с реализацией. Это хорошая сделка, Андрей, соглашайся.

     – Какая же ты у меня умница! – Я поглаживал Шурочку по волосам и наблюдал, как она восполняет потраченные калории, с аппетитом уплетая остывшую яичницу.

     – У очень многих нумизматов периодически возникают вопросы к Анри Бюжо насчёт происхождения его коллекции. Он частый участник аукционов, но всегда только продаёт свои экспонаты и не участвует в торгах, хотя бы для вида.

     – У Бюжо связи на таможне, а он сам министерский эксперт по культурным ценностям. Можно это использовать?

     – Конечно, простая, но рабочая схема: клиента тормозят, вменяют незаконный ввоз или вывоз. За сим последуют конфискация и экспертиза. Далее: кража конфиската со склада или скупка по липовой оценке. Также возможен шантаж с предложением поделиться, – с набитым ртом разъяснила Александра. – А почему я это знаю? Как доктор исторических наук привлекалась в качестве эксперта, причём неоднократно.

     – Прожуй сначала, доктор! Получается, что Бюжо собрался кинуть меня повторно, ведь он без возражений согласился на две трети! Похоже, что этот котелок перестал варить! – В расстроенных чувствах я шарахнул себя кулаком по лбу.

     – Осторожней, убьёшься! – Шурочка наконец-то проглотила последний кусок яичницы. – Уверена, что тебя обчистят ещё на таможне и выбросят, как использованный…

     – Да понял я, понял! Помнишь, ты рассказывала про какой-то метод пластики? – Похоже, что удар по голове всколыхнул задремавшие было извилины.

     – Гальванопластики, неуч! – Шурочка чмокнула меня в щеку. – За годы, проведённые на чужбине, ты совершенно разучился понимать шутки.

     – Но, если можно скопировать целую лошадь, то с монетой…

     – Все гораздо проще, – подхватила Шурочка. – Внутри ювелирный воск, а внешне один в один. Натан Израилевич перевёл почти всё столовое серебро, чтобы сделать копии экспонатов у нас в лаборатории. Люба, заведующая лабораторией – моя подруга. Весу в ней почти центнер, а все из-за Шапиро: он закармливает её тортами и заваливает коробками конфет.

     – Копия нужна уже завтра: у меня билет на самолёт.

     – Ты хочешь улететь? Один? – Щёчки Шурочки залились румянцем. – Не ври мне, Дубровский!

     – Шурик, я тоже не хочу тебя отпускать. Ныне, и присно, и во веки веков! – Я приложил руку к сердцу. – Если на рейсе будут места, то мы летим вместе.

     – Тогда, аминь! Любовь Соломоновна сделает все в наилучшем виде.

     Нам повезло: в самолёте осталось одно место в эконом-классе! Александра пустила вход все свои женские хитрости, и ей удалось-таки выторговать мой бизнес-класс. Когда самолёт совершил посадку, я позвонил Михаилу Папину и попросил его забрать Шурочку из аэропорта. Перед зоной таможенного контроля мы с ней разделились и пошли разными коридорами.

     Как и предсказывала Александра, на таможне меня взяли за жабры и провели через настоящее чистилище. В итоге, я предстал перед месье Бюжо с изрядно потрёпанным чемоданом, всколоченными волосами и в помятой одежде.

     – Ну и вид у вас, месье Дюбуа! Присаживайтесь.

     – Вашими молитвами, месье Анри, – буркнул я, плюхнувшись в предложенное кресло.

     – При чём здесь я? – Месье Бюжо предсказуемо перевёл разговор на другую тему. – Монета при вас?

     – Увы! Пока меня на таможне разбирали по косточкам, амулет пропал.

     – Вы меня обманываете, – с уверенностью заявил старик. – Ведь монеты при вас не оказалось!

     – Можно спросить: откуда у вас такие сведения? – Я в удивлении наморщил лоб.

     – Это уже не твоё дело, щенок! – Месье Бюжо разозлился не на шутку.

     – Наконец-то маски сброшены! – Я вальяжно раскинулся в кресле. – Ваши люди на таможне – олухи. Стоило бросить им кость в виде амулета, как они тотчас же меня отпустили. Догадываюсь: вы уже выпотрошили амулет и выяснили, что там копия. Не так ли, месье?

     – За что только я плачу этим идиотам? Но что вы будете делать c “Распущенными волосами”, продать по выгодной цене не получится.

     – Я что-нибудь придумаю.

     – Тогда вы тоже олух, месье, – Анри Бюжо достал из ящика стола пистолет и прицелился мне в голову. – И память у вас короткая.

     – Настоящий коллекционер способен даже на убийство? Вы хотите меня пристрелить, Бюжо, из этой игрушечной Беретты?

     – Не такая уж она игрушечная. Если не отдадите монету, получите пулю в башку, будьте уверены.

     – Подождите, – Я бросился лихорадочно расстёгивать пуговицы рубашки. – Лучше посмотрите сюда. А потом в окно.

     Глаза месье Бюжо вылезли из орбит, когда он увидел приклеенный пластырем микрофон у меня на груди.

     – Инспектор Папен, вы все слышали? И вы, мадам? Тогда помашите месье Бюжо ручкой. Он желает вас поприветствовать, – громко произнёс я, опустив голову поближе к микрофону.

     Бюжо тут же бросился к окну и отдёрнул шторы. Увиденное его подкосило: месье Анри выронил из рук пистолет и на негнущихся ногах кое-как доплёлся до кресла.

     – Мишель Папен – мой давний друг, – объяснил я, – Я поделился с ним историей, как один уважаемый француз собрал коллекцию, всю жизнь обманывая других, и использовал свои связи и положение в преступных целях. Инспектор тут же вызвался мне помочь вывести его на чистую воду и организовал прослушку.

     – Вам тоже несдобровать, ведь вы фактически признались в незаконном ввозе предметов искусства, – не сдавался месье Бюжо.

     – Пардон, это утверждали вы, а я ни словом не обмолвился.

     – И все равно, вы ничего не сможете доказать! – продолжал упорствовать старик.

     – Возможно, вы же наймёте хорошего адвоката, но лазейки будут прикрыты, восполнять свою коллекцию прежними путями не прокатит.

     – Сто тысяч, и вы отдаёте запись мне! – Месье Бюжо весь подался вперёд, ожидая моего ответа, а не получив, продолжил торговлю. – Миллион! Вы меня слышите, месье Андре? Миллион!

     – Мне не нужны миллионы. Из уважения к вашим сединам я обещаю сохранить все в тайне за символическую плату. Всего лишь за один американский доллар.

     – Пощадите, месье Андре!

     Визуальная оценка и психологический портрет объекта: согбенный старичок весьма преклонных лет, совершенно сломленный морально. Осталось лишь забить последний гвоздь в крышку его гроба.

     – Вы так гордитесь своим происхождением, но и с ленточкой в петлице придётся расстаться. Вместо героя вы станете изгоем. Решайтесь же, месье Анри, это – ваш последний шанс сохранить статус кво.

     Бах! Я с одного удара загнал гвоздь в дерево по самую шляпку: монета покатилась по столу и упала мне в подставленную ладонь.

     – Убирайтесь!

     – Будьте благоразумны, месье. – У самой двери я обернулся. – Запись нашего разговора я сохраню, а если с моей головы упадёт хоть волос, инспектор Папен тут же даст делу ход. Прощайте!

     Месье Бюжо не удостоил меня ответом: он сидел за столом, словно статуя, молча и неподвижно, отрешённым взглядом всматриваясь в бесконечность.

     Мой чемодан сильно пострадал при досмотре: пришлось нести его на вытянутых руках через дорогу до полицейской машины, где меня поджидали Михаил и Александра.

     – Изображать для месье Бюжо идиота, помахивающего ручкой, рядом с красивой дамой было довольно унизительно, – сострил Папин, подхватил мой чемодан и затолкал в багажник. – В этом какой-то сакральный смысл? И что за штука у тебя на груди под пластырем?

     – Неважно, зато месье Анри растрогался и заплатил мне целый доллар.

     – Недорого же он оценил мою блестящую актёрскую игру, – резюмировал Мишель, бросив на монету мимолётный взгляд, а у Шурочки от удивления округлились глаза. – Кстати, дама на баксе похожа на Сашу, только она – брюнетка, а эта белая.

     – Раньше Шурик тоже была блондинкой, но брюнеткой она мне нравится больше. – Я вложил монету в руку Шурочке.

     – Но, чтобы между нами больше не возникло недопонимания… – Женщина наклонилась и зашвырнула монету в отверстия канализации.

     Я и Михаил растерянно переглянулись, а Саша разразилась хохотом.

     – Видели бы вы свои рожи! Ты опять купился, Дубровский! У сумочки отломалась застёжка, её я и выбросила. А монетка-то вот она, в другой руке! – Шурочка разжала кулачок и опустила раритет в карман моей рубашки. – Пусть побудет у тебя, Андрей, пока не решу, что с ней делать.

     Ох уж эти женщины!