Теперь Дженнифер очень хотела сходить со мной в мою, православную церковь – в баптистской мы уже не раз были – именно на торжественную пасхальную службу. Как раз приближалась Пасха, и мы решили сходить в церковь около моего дома, храм Святого Георгия, с синими и позолочено-синими шахматными куполами-луковками и косыми крестами на них. Здесь меня крестили, когда мне было пять.
В этот раз Пасха была ранней – в начале апреля. В Краснодаре было еще холодно, на земле лежал мокрый грязный снег, мы ходили в теплых куртках.
Мы встретились в десять вечера в ночь с субботы на воскресенье. Праздничная литургия была до двенадцати и длилась два часа.
– Тебя крестили здесь? – Дженнифер посмотрела снизу вверх на храм, стоя на ступеньках. На Пасху в церковь шли много народу – я не думала, что у нас столько людей ходят в церковь на Пасху. Но торжественность и святость этой минуты Джен не тронула. Она не задержалась на несколько секунд подробнее рассмотреть храм, мысленно представить мое крещение и что это значило в моей жизни. Наоборот, Дженнифер быстро поднялась по ступенькам, даже забыв перекреститься у двери. Я быстро перекрестилась и поспшила в храм за ней. Джен смотрела на меня и повторяла движения, как креститься по-православному… Она исподволь как будто принижала мою религию.
В церковь на службу я не надела платок, а была в обычной вязаной шапке, моя голова была покрыта.
Мы с Дженни, как и все, слушали богослужение на улице у заднего входа. Мы стояли в теплых куртках. Дженнифер в платочке. Тепло одетые.
На заднее крыльцо вышли несколько священники в нарядных позолочено-красных ризах… Перед ними был алтарь, покрытый бордовой бархатной накидкой с зажженными свечами в красных цилиндрических подсвечниках с прорезями. Перед алтарем ближе к прихожанам поставили украшенную икону. Священник в центре совершал каждение – качал церковное кадило на цепочке, как маятник, движением вперед, окуривая ладаном прихожан и алтарь. Высоко пел женский хор в церкви за спинами священников, часто повторяя: «Христос воскресе»! А прихожане отвечали хором «Воистину воскресе»! Кадило испускало благовонный дым, фимиам.
Священники пели на разные голоса. Сначала низкий речитатив, а потом высокий: Господи, помилуй!
Священники держали раскрытые молитвословы, смотрели в них, пели, крестились и кланялись.
Господи, помилуй!
Некоторые священники держали свечки.
Славу воссылаем тебе. И отцу и сыну и святому духу. И ныне и присно…. Аминь…
Главный священник держал украшенный подсвечник со свечами, махал им, но свечи не гасли и не вываливались, и несколько раз спрашивал у толпы:
– Христос Воскресе?
– Воистину воскресе! – отвечала толпа. Главному священнику молодой безусый священник в центре поправлял микрофон на ножке-стойке, потом вынесли второй микрофон. Мы с Дженни крестились, кланялись и отвечали «Воистину воскресе», как и остальные прихожане.
И благословен Христос Боже навсегда и ныне и присно…
Два священника по бокам от главного держали нарядные свечки-факелы в красно-зеленых бумажных украшениях и пели басом.
И ныне и присна, и во веки веков. Аминь…
Главный священник в центре махал кадилом и под звон, как у бубенчиков, испускал приятный голубоватый дым на алтарь и других священников ниже рангом. Главный священник опять спрашивал, и толпа отвечала ему:
Христос Воскресе? – Воистину Воскресе!…
Другой священник, полноватый, с небольшой темно-русой бородой пел басовым речитативом из молитвослова: «И Господу помолимся!» А другие крестились и кланялись под следующее высокое пение: «Господи помилуй!»
Слушающая толпа праведников тоже крестилась и кланялась вслед за священниками. Мы с Дженнифер были как все.
И Господу помолимся! – Господи помилуй!
Перед иконой стоял кандило, большой подсвечник, со всеми потухшими свечками. Но дело происходило на улице и все свечки задуло – так что нормально. И подсвечник вынесли. Не пленились. Молодцы!
Помилуй и спаси нас Боже твоею благодатью. – Господи помилуй!
Слава Отцу и Сыну и Святому духу!
Священники смотрели в молитвословы при басовом пении коллеги и крестились и кланялись под высокое пение женского хора.
Хор в храме долго медленно пел высоки голосом:
Христос Воскресе из мертвых!
Главный священник подошел к иконе и поцеловал ее. А молодой безбородый священник помахал кадилом с дымом ладана.
Господу помолимся…
«Все-таки как красиво они поют! Многоголосье», – подумала я.
И во веки веков… Алилуя!
Вышел молодой священник с большой книгой, стал спиной к прихожанам и запел тенором.
Христос Воскресе? – Воистину Воскресе!…
Этот молодой священник очень красиво и громко пел.
Алилуя! Алилуя! И Господи воскрес!
Некоторые прихожанки в платочках делали фотографии службы.
Алилуя! Алилуя! Алилуя!
Дженн надела платок не так, как обычно надеваю его я или многие православные, слегка свободно, откинув один конец платка за плечо. Она сильно натянула его на голову, платок «прилизал» ее волосы, и выглядела смешно и глупо… Не по-русски, а по- американски. Было смешно смотреть на типичную американку с волосатым лицом, светлым пушком на щеках, постоянно улыбающуюся белозубой улыбкой, в православном красном расписном платочке, обтягивающем ее голову. Так не носили платок русские-православные. И в своей длинной прямой куртке напоминала матрешку. Она знала, что выглядела смешно и показывала мне это.
Старший священник перекрестил прихожан книгой-молитвословом, подняв ее над головой и нарисовав в воздухе книгой виртуальный крест.
Слава тебе, Господи! Слава тебе.
Один священник басил, другие целовали алт арь, женский хор повторял:
Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!..
Где-то громко проехала машина…
Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!..
Господу помолимся… Яко благ и человеколюбец…
Один священник дважды обошел в одну и в другую сторону с кадилом около алтаря, разбрызгав дым. Потом побрызгал запахом ладана на прихожан и других священников. Священники и мы усиленно закрестились. Два священника поцеловали алтарь и зашли в храм.
И тебе славу воссылаем! И ныне и присно…
В храме послышались бубенцы кадила.
Дженнифер заинтересованно смотрела службу и выглядела смешно и стебно, и у меня вызывала внутреннюю улыбку. А у Дженни православная Пасха вызывала внутреннюю насмешку. Она один раз хмыкнула глядя на наших священников так, чтобы я это видела, тем самым показав легкое презрение к моей вере.
Я подумала, что Дженнифер немного насмешливо относилась к пасхальной службе, да и к самой православной церкви. И это меня покоробило…
Из храма вышла новая партия священников, двое с украшенными свечками-факелами. Они стали перед алтарем и запели басом.
Аллилуя! Аллилуя!
Господу помолимся – Господи помилуй!
У Господа просим! – Подай. Господи!
Мир всем!
Некоторые священники начинали обниматься друг с другом. другие целовали алтарь. Потом запел мужской хор, но достаточно высоко… Один священник долго читал текст из молитвослова…
Христос Воскресе! – Воистину Воскресе…
В конце священник по Евангелие рассказал о воскресении Христа, как ученики приходили к его гробу и не нашли тела:
– Как они почувствовали, что воскресение Христово состоялось. Если Христос не воскрес, то наша вера напрасна, – говорил главный священник. – Мнимые сложности пройдут. – Священник благодарил за веру и вспоминал советское время запрета веры. Рассказывал о своем храме. Призывал дорожить тем, что имеешь… Возможностью находиться с Богом. Говорил про благодатный огонь, который уже привезли в этот храм из иерусалима, который знаменует воскресение Христово. Он пожелал пасхальной радости, мир семьям и домам.
– Мы живем от Пасхи до Пасхи. Христос Воскресе! – закричал он, и толпа ответила радостно ему: – Воистину Воскресе… – Наша вера не напрасна. Аминь.
Мы с Дженнифер простояли всю праздничную службу до двенадцати…
Дженнифер потом спрашивала меня, хочу ли я пойти с ней в баптистскую церковь еще раз. Пару раз приглашала меня, но я отказывалась. Дженнифер сначала ходила в ту баптистскую церковь около кинотеатра с русским девчонками с лингвистики, но потом сказала мне, что тоже просто молится дома с другими американцами. Русский баптизм ей тоже пришелся не по вкусу.
Еще Дженнифер спрашивала меня, хочу ли я поговорить с ней о Боге. Но я всегда уклончиво отвечала, что это личное. Все американцы, особенно Эдам, были хорошими психологами. Американцы понимали все с полуслова, им не надо было ничего втолковывать или повторять. Наверное, через полгода Дженнифер отнесла меня к неподдающимся и переключилась на другую русскую…
Потом Эдам сказал мне: – Знаешь, как эта девочка (имея в виду Дженнифер) старалась, когда уговаривала тебя поменять религию. Я ничего не ответила. Но почему я должна отказываться от своей религии, потому что Дженнифер старалась? Чтобы Дженнифер поставила себе галочку или зажгла гейзер?
Автор публикации
