Мама угасала, медленно, но верно угасала, врачи ничего не обещали и ничем не обнадёживали.
Возраст, диагноз и ничем не подтверждённый срок. Срок оставшихся дней жизни. Да. Они могли выписать её умирать домой, но … клиника платная, а это- каждый “лишний” день жизни пациента- падает в копилку клиники.
Да, такова сегодняшняя жизнь и ничего уже с этим не поделаешь.
Я навещала её через день, чаще просто не получалось. Она всегда как-то хлопотно относилась к моим визитам:
– Ну что, ты опять на меня тратишь время, у меня всё хорошо, всё есть, кормят отлично, лечат прилично, езжай до дому.
Но, что-то было не так в этот раз.
Взяв мою руку в свою, иссохшую пергаментную ладошку она сказала:
-Доча, я хочу причаститься и исповедаться, привези мне священника….
Сказать, что “Гром, среди ясного неба”- ничего не сказать…
Моя мама, коммунистка “до мозга костей”, сохранившая свой партбилет даже после развала СССР, возглавлявшая партячейку в нашей сибирской деревушке и, несмотря на протесты мужа (моего отчима), организовывавшая собрания этой партячейки, вдруг… “ Приведи священника…”
Нет. Она, конечно же, была крещёной, в те времена это было в порядке вещей, крестить новорожденных , несмотря на то, какие времена за окном, но потом – и в Храм никто не обязывал ходить и молитвы читать и , вообще, это не “приветствовалось”, т.е. вообще.
– Мам, ты о чём? Зачем тебе? Даже не думай о смерти, мы тебя вылечим, будешь ещё бегать, правнуков на даче встречать (внуки уже были).
-Я просто хочу знать, что меня ждёт: рай или ад за чертой…Что я могу ещё сделать здесь и сейчас, что могу исправить, а в чём мне нужно покаяться…
-Хорошо, мамуля, я привезу, если тебе от этого будет легче, я сделаю так, как ты хочешь, но ты же у меня закоренелая атеистка- ни в Бога, ни в чёрта не веришь, ни в реинкарнацию.
-Верю.
Прошелестело в ответ.
Всю дорогу от клиники до дома (дачи), а это полтора часа пути, крутя по-тихоньку баранку, я размышляла над её этим “ВЕРЮ”. Во что? В кого? В рай? В ад? В реинкарнацию? Что людям открывается на грани? И, вообще, что такое РАЙ, что такое АД, кто об этом знает наверняка, что это значит, кто может об этом рассказать, ведь кроме картинок, которые мы видим (или нам показывают) мы об этом ничего не знаем, и, по правде , ничего никогда не узнаем.
Дома была благоговейная тишина. Муж по своим бизнес-делам пребывал в трёх-дневной командировке, внуков обещали “сдать на выходные” только через неделю, можно было не шуршать над ужином и, налив себе стаканчик сухого красного, под тонко порезанный пармезан вытянуть ноги на диване у телевизора ( иногда именно этого и хочется).
___________________
Его рука легонько прикоснулась к моему плечу.
-Пойдём.
Я узнала его голос. Это был мой ПАПА. Я его никогда не видела и не знала, у меня в Свидетельстве о рождении стоит в графе «отец» – прочерк.
Мама никогда мне не рассказывала кто он, где он, жив ли, но здесь – я точно знала, что это он…. Я узнала его голос, хотя и не видела его лица и никогда не слышала его голоса, но почему-то была уверена – это именно он, мой ПАПА.
-Пойдём, не бойся.
Я вдруг почувствовала себя пятилетней девчушкой, которую забирают из детсада, спокойно подала ладошку папе и… пошла.
Самое интересное, я так и не увидела ни разу его лица. Голос сопровождал меня, прикосновения ощущались, а вот образа – лица- не было. Но я чувствовала – это моё родное и близкое.
– А мы куда???
– Сейчас увидишь.
А дальше – лифт!!!! Но не вверх, как обычно, а вниз и долго-долго, как будто к центру Земли. Это чувствовалось по лёгкому чувству невесомости, которое возникает на скоростном лифте.
– Мне это снится?
– Да. Ты только не бойся. Я ведь с тобой. Как только захочешь – всё закончится.
Но мне было не страшно и очень интересно. И главное, я ему доверяла – это был мой папа.
Лифт, если это был лифт, остановился. Двери бесшумно открылись прямо в круглую комнату. Казалось, что она вся из стекла, и пол и потолок и стены. Внутри непонятно откуда, шло мягкое свечение, а вот за “окнами-стенами” была сплошная непроглядная чернота.
– Папа, мы что под землёй? Это АД?
– Нет, доченька- это Жизнь, а АД- там наверху.
Подобная мысль как-то не улеглась в понимание. Я, как одна из моих любимых книжных героинь, решила, что “об этом я подумаю завтра”, а здесь и сейчас мне до дрожи в коленках, до скрежета в зубах хотелось узнать, а что там- за окнами.
Шагнув из лифта в комнату, босыми ступнями (почему босая, где моя обувь? Ааа, ну да, я же сплю) ощутила лёгкое комфортное тепло, как от нагретых летним солнцем половиц у мамы в деревне, и пошагала к так манящей темноте за окном.
Я сделала всего пару-тройку шагов и на меня из окна уставилась девчушка, лет 5-6, в светлом платьице в крупный горох, светлыми слегка вьющимися волосиками и грубо, вкривь и вкось обкромсанной чёлкой. В газах плескался океан удивления, любопытства, недоумения, интереса и кучи чего ещё в одном флаконе. И тут до меня дошло!
– Ой, мамочки, это что я?!!!
– А кто же ещё? – Раздался голос мамы.- Парих-махер-ша…
От неожиданности я со скоростью света развернулась на 180 градусов, прикрыв следы позора на лбу двумя ладошками.
Мама стояла у кухонного стола, накрытого до боли знакомой клеёнкой в зелёных яблоках, и подминала тесто, грозившее “убежать” из кастрюли. Солнечный свет из окна у стола, на полную катушку заливал нашу небольшую, но уютную кухоньку, отражался от недавно покрашенного в тёмно-оранжевый цвет пола (другой краски в магазине не было) и от этого свечения-отражения, мама казалась какой-то сказочной принцессой.
– Ой, мамочка! Какая ты красивая!
– Не подлизывайся. Давай дуй умываться, сейчас пироги лепить будем. А вот с “новой причёской” придётся походить, чтоб впредь неповадно было ножницами махать почём зря.
Поняв, что “гроза миновала” и хуже уже не будет, я через пару минут сидела за столом и щебетала:
– Мам, мам, я во сне видела папу, он такой добрый, хороший, только лица не видела. Расскажи, какой он, почему он с нами не живёт, где он?
– Так получилось. Мама погрустнела, – вот подрастёшь, я тебе расскажу.
– А когда? Когда расскажешь?
По-видимому, чтобы избавиться от не очень приятных воспоминаний, мама сказала:
– Вот исполнится тебе 16 лет, тогда и расскажу. А сейчас, давай, помогай мне пирожки лепить. Куда я без тебя, без помощницы.
За окном неожиданно потемнело. Зашумели деревья и через несколько минут зашлёпали первые капли летнего дождя. Я подскочила из-за стола к окошку.
– Ой, мам, похоже сейчас ливень-ливень будет.
– Я и тебя в дождь родила, и сколько помню, каждый год в твой день рождения дождь идёт. Говорят, к счастью. Счастливой будешь. Давай я пироги долеплю, а ты принимайся салат строгать, девчонки скоро придут поздравляться. Большая ты у меня уже выросла, 16 лет, красавица. Вся в отца…
– Мам, расскажи про него.
Надежды, что-то услышать от неё особой не было, она всегда либо переводила разговор в другое русло, либо отмахивалась, либо обещала как-нибудь потом.
Но тут под шумевший за окном дождь, ловко отработанным движением закрывая в упругом тесте начинку, сказала:
– Ну, слушай.
Я замерла и превратилась в слух. А оказалось в зрение. Это пронеслось перед глазами как короткометражка. Вопросов задавать было некогда , да и некому…
__________________
Мы с Оксанкой стояли напротив Алькиного дома и дожидались пока она, наконец-то, соберётся в школу.
Прозвище “копуха” за ней между нами закрепилось давно и прочно. Пока не выложит свои от природы курчавые локоны, не поправит каждую ресничку на своих “телячьих” глазах (а глаза у неё действительно были огромные, карие, в пушистых и густых ресницах) из дома не выйдет. Что греха таить, в классе она была самая красивая, и с восьмого класса на неё заглядывались не только ровесники, но и парни постарше.
А тут- летит наша Алька, даже калитку не прикрыла, глаза в пол-лица, и на выдохе:
– Девки, к нам студенты на уборочную приезжают!
– Нашла, чем удивить, они каждую осень к нам приезжают на подмогу, – подала голос Ксю.
– Ха, опять ПТУ-шники зелёные – добавила я, – пытаясь остудить Алькин пыл( мы то уже взрослые- десятый класс, как никак).
– Неее, настоящие! Из мединститута!
– Представляю, как будущие хирурги в резиновых перчатках картоху копают, перережут всю, – засмеялась Ксю.
– Их половину на телятник, половину на ток, зерно ворошить, мне мамка сказала,- с обидой в голосе сказала Алька.
У Альки была детская мечта стать врачом и куда поступать после школы, вопрос перед ней не стоял. Понятно, что СТУДЕНТЫ! Да ещё и из МЕДа!!! Для неё уже почти родственники.
– Самый красивый – мой! Жить ему осталось до первых танцев в нашем клубе! – заявила Алька, мы посмеялись и пошагали догрызать гранит науки в школу, помахивая портфелями.
Вот тут Алька оказалась неправа. В первую же субботу после приезда студентов, на танцах в местном клубе, самый красивый, проигнорировав все попытки Альки привлечь его внимание, пригласил на танец меня и провожать до дому пошёл тоже меня.
Это было пронзительно и насквозь! Любовь с первого взгляда, взаимная, безусловная и беспощадная.
Два месяца (может чуть меньше) пролетели как 3 дня. В последний вечер перед отъездом (вернее даже ночь) я ему сказала:
– Вить, я кажется, того… Ну, ты же медик, понимаешь…
– Анка! Солнышко! Ты беременна? Правда? Я самый счастливый человек на свете!!! Так! Тебе неделя на сборы, ровно через неделю я возвращаюсь, мы едем ко мне, подаём заявление, нас распишут без проблем, ведь ты беременна, доучишься в городе, жить будем у меня, мама против не будет, она у меня очень хорошая…. А твои родители тебя отпустят????
Уже у машины, затянутой зелёным брезентом, прежде чем закинуть рюкзачок и запрыгнуть в кузов, он сказал:
– Ровно через неделю я приеду.
Как на войну уезжает, подумалось мне. Больше никогда в жизни я его не видела.
Что пришлось пережить, тяжело даже вспоминать, не то, что рассказывать.
Здесь и война с родителями “принесла в подоле”, и в школе оставили, только потому, что шла на золотую медаль, а её, конечно же, не дали, и прощай институт, да и многое другое… Ну, а главное- тяжёлое, тяжкое осознание, что тебя предали… Почему? За что? Этот вопрос возникал у меня часто, пока не притупилась боль предательства любимого человека.
______________________
Я стояла прислонившись лбом к чёрному стеклу “окна-стены” и от жалости к этой деревенской девочке, кровь с молоком, коса ниже пояса, ещё ребёнку ,с ребёнком на руках, из этой короткометражки, невольно катились слёзы. Сквозь них через стекло виднелись размытые силуэты зданий, серые, нет они были не серые, они были серебристые, но без лиц (у них не было лиц!) люди.
И вдруг, я увидела въезжающий в город грузовичок с зелёным брезентовым тентом из которого доносился хохот десятка молодых парней, у которых явно было шикарное настроение ( и они были цветные, живые и с лицами!).
Грузовичок притормозил, не въезжая во двор коробочки из пятиэтажных хрущовок, из него на асфальт, усеянный пожухлыми мокрыми листьями спрыгнул коренастый паренёк. Под смех и шуточки товарищей:
– Давай, Витёк, отсыпайся, после бурной деревенской жизни, у тебя 2 дня, в понедельник в институте встретимся!
Грузовичок заурчал и двинулся дальше, а Витёк закинув рюкзак на плечо зашагал в сторону родного дома. Ему оставалось жить – 7 мин.
Сосед дядя Петя, живший этажом ниже, человеком был в общем-то неплохим и работящим, пил, как все, по рюмашке за ужином после работы, или с мужиками пивка во дворе за партейкой в домино, но иногда у него случался “заскок”.
Тогда он терял человеческий облик, пил, что говорится до потери пульса, начинал бушевать и громить всё, что попадалось под руку. Тетя Шура брала в охапку дочку и бежала из квартиры к соседям, маме Витька, там пережидала бурю, ждала пока уснёт её “буйнопомешанный”, а потом возвращалась, и жизнь продолжалась дальше ( ну чего?- человек-то хороший).
В этот раз у дяди Пети было очередное обострение, Витя услышал это ещё с первого этажа, едва войдя в подъезд, сверху неслись крики и слышался женский плач.
Промелькнула мысль, что придётся весь вечер успокаивать тётю Шуру и не удастся сразу рассказать маме свой “радостный секрет” – про Анку, про то, что он скоро станет папой, а его мама- бабушкой, чувства распирали его, ему хотелось срочно этим поделиться, но не абы с кем, а именно с мамой.
Он даже не дошёл до соседской двери, она распахнулась ему навстречу, из неё выскочила тётя Шура, а увидев его истошно завопила:
– Витя, спаси!!!
За ней с полуприкрытыми красными глазами бежал дядя Петя, в руках у него был кухонный нож. Одним движением, рывком, Витёк задвинул тётю Шуру за спину, а нож, предназначенный ей, вошёл ему прямо в сердце.
“Смерть была мгновенной”, сказали приехавшие врачи.
_____________________
Я отвернулась от окна, чувство ” жизненной несправедливости” захлёстывало меня, буквально било по щекам. Как так? Почему так?
В кресле напротив молча сидел коренастый паренёк. Витя.
Губы едва смогли разомкнуться, чтобы спросить:
– Папа?
Не мудрено, женщине под пятьдесят, назвать папой пацана лет 18-ти. Включила разумную мысль, это же сон, а во сне всё возможно, и присела напротив.
Он улыбнулся и сказал:
-Спрашивай.
Всё тот же родной голос, без капли иронии, абсолютно спокойный и доброжелательный.
– А можно я буду называть тебя Витей? Мне так… Спокойней.
– Конечно, а я тебя Викой, можно?
– А откуда ты знаешь?…. Ааа, ну да, ну да…. Конечно, можно.
Поток вопросов превратился в рой пчёл, потом в стадо буйволов, потом превратился в один:
– А кто эти серебристые люди без лиц?
– Это – живущие. Посмотри внимательнее, ты их всех знаешь. Кто, где, как, зависит только от твоего восприятия и воображения, остальное – иллюзия.
Если честно, не поняла ничего, но медленно повернула голову влево – О! Сынуля конопатит зашатавшуюся плитку ламината в коридоре, сноха в кухне шебуршит на кухне, готовит семье ужин, вот прискакал внук, обнял маму за ногу и, подняв головёнку на недосягаемую высоту, вопрошает:” Мама, а ты меня любись?” Всё хорошо и мирно, так, как и хотелось бы видеть в семье сына.
Поворачиваю голову вправо. О! Доча! Сидит в кресле, замотанная клетчатым пледом, на коленях ноутбук, рядом чашка кофе. Понятно, опять вся в работе. В детской – ночник освещает кроватки двойняшек и папу, притулившегося рядом с книжкой. Все спят- красота!
Посмотреть прямо перед собой, потребовалось несколько минут, я уже знала, я увижу маму. Боялась, что увижу суетящихся вокруг неё врачей, а значит ей стало хуже, надеялась, что она мирно спит, забыв об мучающих её болях, но увидела, как она, подложив вторую подушку под спину, что-то лихорадочно (именно так ), нацепив очки, печатает на планшете ( да, да, она у меня “продвинутая” пенсионерка).
– А ты? – я подняла глаза на Витю, – ты же не …. Язык не поворачивался сказать “мёртвый”, ты же не “живущий”?
Он опять улыбнулся, в глазах плескалась какая – то вселенская мудрость:
– А мы ВСЕ – здесь. “Живущие“. Пока нас помнят – мы живём. Забудут – превращаемся в серебристые коконы без лиц… Но никуда не исчезаем, не превращаемся в прах, мы есть. Вся информация нашей жизни записана как на флешке ( ну ,чтоб тебе было понятней) и в любой момент её можно воспроизвести. В любой момент, в любом месте, с любыми людьми, с которыми ты сталкивался, общался или нет. Всё, что ты вспомнишь или вообразишь( помечтаешь), всё будет рядом.
– А мы? Там, наверху? Зачем мы там? Мы же и там и здесь?
– Наверху -“Собиратели“. Их задача собрать максимум информации, впечатлений, эмоций, жизненного опыта, если хочешь, чтобы здесь была возможность это “воспроизвести”, что-то поправить, исправить и направить по правильному пути.
Я, честно говоря, озадачилась.
– А какой путь правильный?
– Каждый человек вправе выбрать САМ.
Это было сказано так, как будто – “приём окончен”. Коротко и бесповоротно.
__________________
Непроизвольно я почесала затылок и открыла глаза. Телевизор привычно “шуршал”свои новости, на столике у дивана стоял фужер с красным сухим вином, и блюдечко с тонко порезанным пармезаном. ” Пить надо меньше”, пронеслось в голове, несмотря на то, что из фужера не было отпито даже трети, а от кусочка пармезана был откушен краешек.
Таймер на телике был настроен на полчаса, но он ещё работал. Что, я вырубилась так круто на 20 мин.? Часы на камине подтвердили – меня здесь не было 25 мин. В прямом смысле не было, и я это осознавала достаточно чётко.
План действий на завтра созрел достаточно быстро и чётко, и с чувством выполненного долга, я ” упала в объятья Морфея” уже без всяких видений и сновидений.
С утра – энергии 150 %, через край, звонок мужу: ” Всё хорошо, занят, перезвоню, скоро буду”, детям по-очереди:”Ма, всё норм, на выходные приедем”, на работу – с очередными ЦУ и предупреждением , что беру тайм-аут на пару дней, тем более, что там все знали ситуацию с мамой и вопросов не возникло. Всё. Можно заняться своей “умственной проблемой”.
К маме я примчалась в самое удобное время, передышка между процедурами и время на отдых и прогулку. Несмотря, на то, что я должна была приехать завтра, мне показалось, что она не удивилась моему приезду, просто и обыденно спросила:
– Ты чего прикатила? Завтра я тебя ждала. Что- то случилось?
– Всё хорошо мам, пойдём погуляем, я взяла отгул на работе, мне надо малость отдохнуть и хотелось бы кое о чём тебя спросить.
Шелестя опавшими листьями по дорожке парка при клинике, мы молча шагали, пока она не остановилась и, подняв на меня небесно – голубые глаза не сказала:
– Спрашивай.
Именно с той интонацией и с тем голосом, что я слышала ночью.
– Мам, ты мне никогда ничего не рассказывала про моего родного отца, я хочу знать его настоящее имя и фамилию…
– Виктор Невзоров.
– А почему я – Антоновна?
– Так захотел мой отец, дал тебе своё отчество, ты же, как и я Антоновна, а вот имя я тебе дала в честь твоего отца- Виктория. Любила я его, хоть и обидел он меня, страшно, жестоко.
– Мам, а что ты писала в планшете ночью?
Она заметно вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:
– Да мне когда не спится, я пасьянс на планшете раскладываю, а ты откуда знаешь? Что и по палатам камеры по-навтыкали? Жаловались?
– Да, нет, мам, ты чего? Я сама, когда не спится пасьянсами балуюсь. Ты меня прости, но мне ехать уже пора, у меня встреча со священником назначена, нужно договориться, когда он сможет к тебе приехать, как ты просила.
– Ехай, доча, ехай, у меня всё хорошо.
Всего полдня у меня ушло на то, чтобы выяснить (спасибо соц. сетям и интернету),что Виктор Александрович Невзоров, сын погибшего при исполнении обязанностей сотрудника милиции Александра Невзорова и матери Невзоровой Натальи Викторовны, работавшей врачом на скорой помощи, являлся студентом 2-го курса Медицинского института и был убит в результате бытовой драки пьяным соседом. Мать умерла ровно через полгода после смерти сына в результате сердечного приступа.
Опппааа!!! Где сон? Где реальность ? А это значит, что моя мама 50 лет жила с чувством, что предали её первую” любовь с первого взгляда”, а я на “склоне лет” узнаю (наконец-то) имя своего родного отца. Круть.
Укладывалась спать я с полным котелком “кипящих мозгов”, и не знала, удастся ли вообще заснуть, но едва коснувшись подушки, я сказала: “Папа, помоги” и …. Ушла в астрал, иначе это назвать невозможно.
______________
Витя сидел в том же кресле, в той же позе, в той же комнате-куполе, но мне уже не потребовалось “спускаться лифтом под землю”, я просто очутилась в кресле напротив него.
– Спрашивай,- спокойно сказал он.
Мой котелок перестал кипеть, и я спросила о том, что, оказывается меня интересовало прежде всего:
– А что будет с мамой, когда она окажется здесь? Ведь между вами больше 50-ти лет жизни?
– Она здесь будет такой, какой я её запомнил в нашу последнюю встречу…Я сегодня прочитал письмо, которое она написала мне, но ты не читай, просто закрой планшет.
__________________
Я проснулась от звонка мобильника под утро и уже знала, что ничего хорошего он не сулит:
– Ваша мама умерла сегодня ночью,- сказали на том конце провода.
Автор публикации
