Память человека мучительна. Память дома, в котором человек провёл всю жизнь, мучительна вдвойне. И старость беспомощна пред Памятью, ибо старому человеку остаётся только помнить, мысль его закостенела и чувства — лишь призраки былых воспоминаний.
Ричард Последний остался сиротой в пятнадцать лет, его отец умирал медленно от болезни, незнакомой врачам, и жена отправилась вслед за ним, не выдержав и года разлуки. От родителей Ричард унаследовал дом со множеством комнат, просторный сад, фамильный склеп, слуг по количеству комнат и сестру Анастасию двенадцати лет, лишившуюся всякой надежды кроме той, что верит в защиту старшего брата. И, должно отметить, смерть их родителей случилась в как нельзя лучшее для детей время: их возраст и разница в годах отлично поспособствовали тому, чтобы сестра увидела твёрдую опору в брате, а брат нашёл утешение в изумрудно-зелёных глазах сестры. Былая холодность в их отношениях сменилась привязанностью, которая с годами переросла в чувство гораздо сильнее семейных уз.
Год от года сын всё больше походил на отца. Ричард рос высоким, на голову обогнав сестру, его плечи окрепли, грудь вздымалась шире с каждым вдохом, волосы совсем почернели, от его постоянной задумчивости между бровями появилась морщина, взгляд серых глаз, отцовских глаз, стал серьёзным и в шутке Ричард позволял себе лишь сдержанную улыбку уголками губ, хотя мысленно, и сестра отлично это знала, он смеялся от души. Сжимая его руку, Анастасия узнавала силу, которая когда-то так крепко прижимала её к себе; в мягком, но уверенном голосе Ричарда она слышала слова отца; и ночью, ложась в постель брата, Анастасия ощущала тепло кровати, которая в детстве прятала её от чудовищ тьмы. Ричард и сам замечал это сходство, сравнивая себя в зеркале с портретом родителя. Оно не удивляло его, ведь он сын своего отца, что всегда вызывало в нём гордость, а потому сходство вдохновляло и радовало его. Однако, что ужасало Ричарда, так это разительное, необъяснимое отличие во внешности дочери и матери. И даже не сама эта непохожесть так пугала его, поскольку Анастасия могла унаследовать черты давнего родственника, о котором не сохранилось упоминаний, но чувство, зародившееся глубоко в разуме Ричарда и намертво опутавшее все мысли брата о сестре, заставляло его испытывать ни на что не похожий страх. Ричарда тянуло к сестре. К её огненно-рыжим волосам, что были равно свет заката; он хотел, чтобы взгляд её изумрудных глаз принадлежал только ему, голос — музыка флейты — говорил только для него, тело, чьи грация и лёгкость движений подобны самому ветру, откликалось только на его зов. Красота Анастасии восхитила и покорила его, в глазах Ричарда ей не было равных. Он видел много других женщин, и красота ни одной, какой бы справедливой она не была, не смогла вызвать в нём такого благоговейного ужаса. И Анастасия была рада отдать ему свою красоту.
Десять лет брат жил для сестры и сестра жила для брата. За десять лет их жизнь ничем не омрачилась, но пускай красота Анастасии вечна, не стареет она лишь потому, что постареть ей и не суждено. Тогда Ричард этого ещё понимал, и та роковая ночь, которую во всех деталях он помнит до сих пор, оставила на нём первый отпечаток Памяти. Анастасия с грохотом ворвалась в его комнату, Ричард от неожиданности вскочил с постели и первое, что увидел — лицо, серебристо-синее в свете луны. Сестра глядела широко раскрытыми глазами, её губы искривила боль, явно невыносимая судя по тому, как тряслись руки, протянувшиеся к брату в мольбе о помощи. Анастасия стояла так всего мгновение, как вдруг ноги подкосились и она потеряла сознание. В ту ночь Ричард впервые узнал, что за неподражаемую красоту человек платит неподражаемым кошмаром. Утром в зеркале Ричард увидел в своих чёрных волосах первую седую нить. Болезнь Анастасии истязала её пять долгих лет, и снова врачи не могли помочь. Недуг изводил своей тайной и внезапностью. Дни Ричарда и Анастасии проходили в страшном ожидании, но никогда они не могли предугадать новый приступ, а каждый следующий был ужаснее предыдущего. И всякий раз после что-то менялось в красоте Анастасии, и чем больше изменений происходило, тем сильнее Ричард её любил. В последний месяц увядающей жизни Анастасии болезнь полностью овладела ею, и день смерти прошёл в безмолвном прощании брата и сестры. Ричард Последний похоронил Анастасию в одиночестве и пред саркофагом, как и всем её предкам, поставили изваяние. Оно изображало девушку в тонком платье с протянутыми перед собой руками и согнутыми в локтях, словно она что-то держит. Искусность и точность скульптора порождали сомнения в бездыханности холодного камня, и Ричард помнит, как поблагодарил мастера за это.
Брат, так жестоко лишённый сестры, долго не мог оправиться от потери. И если дом, хранивший воспоминания прошедших лет, не изменился, то его хозяин, чья Память всё помнила, обратился к прошлому. Ричард бесцельно бродил по дому, изучая многочисленные портреты бывших хозяев, их бюсты, гобелены, диковинные статуэтки, книги и одежду, когда-то принадлежавшие Анастасии. День и ночь потеряли для него всякий смысл, он мог, побуждаемый навязчивым желанием, проснуться среди ночи, спуститься в склеп и до зари рассматривать изваяние предка, который жил сотню лет назад и которого раньше он даже краем глаза не замечал; мог, проходя мимо портрета, вдруг остановиться и заговорить с ним о чём-то совершенно не важном, о чём забывал уже через минуту. В этом бессмысленном разглядывании лиц древних родственников Ричард заметил, что внешность Анастасии вобрала в себя отдельные черты всех членов их рода, и как только он это узнал, его разговоры с неодушевлёнными предметами участились. Когда Память Ричарда поблекла и ему показалось, что дни траура сочтены, он встретил женщину. Назови её имя, Ричард! Твоя слепая наивность могла погубить невинную душу! Дело даже дошло до брака, но та, чьё имя забыто, в страхе бежала из дома.
Воспоминания стали его тяготить. Всё, что напоминало об Анастасии, злило его. Тогда все вещи, связанные с Памятью о ней, Ричард упрятал в подвале, всю прислугу он разогнал, а в склеп больше не ступал ни ногой. Но даже в опустевшем доме Ричард не мог усидеть на месте. Угрюмый хозяин сновал из комнаты в комнату, ведомый шорохами и скрипами. Он преследовал странные звуки, видел знакомые силуэты в паутине, покрывшей все стены, отмечал следы на слое пыли и гадал, кто же мог проникнуть в дом. Ричарду не исполнилось сорока лет, а волосы поседели, спина сгорбилась, голос охрип и взгляд помутился. Отголоски минувших лет словно бы измывались над ним, являясь ему во снах и наяву, принимая всевозможные облики, кроме одного. Облика той единственной, кого брат вновь желает увидеть, надеется и желает больше жизни.
Ричард услышал скрежет. Приглушённый, но отчётливый звук доносился из глубины дома. Он привёл хозяина к двери склепа. Пройдя в конец тёмного коридора, за изваянием молодой девушки Ричард увидел саркофаг, крышка его была сдвинута, а изнутри высунулась рука, белая как слоновая кость. Она словно искала опоры, и Ричард с замиранием сердца и подступившими слезами приблизился, чтобы помочь. Но когда он подошёл так близко, что мог увидеть ту, кто внутри, крышка вдруг сдвинулась обратно и отсекла руку. Кисть упала ему под ноги, а в саркофаге пронзительно закричала девушка. Ричард очнулся в кромешной тьме и нашёл себя на полу, лежащим в чьих-то ногах. Он поднял взгляд выше и увидел, не известно каким образом, в склепе, лишённом света, лицо, неподражаемое в своём уродстве. Ричард вскочил, ощупал камень и узнал изваяние сестры. Но это отвратительное лицо! Оно не может принадлежать Анастасии! В чувстве, которое он прежде не испытывал и слов для описания которого не подобрать, Ричард бросился из склепа под взгляды десятка мерзких лиц, покинул дом и в саду упал навзничь. Там, глядя снизу вверх на своё жилище, он понял, в чём всё это время была хитрость Памяти, глумящейся над ним.
Ричард вернулся в дом, вынес из подвала все картины, книги и одежду, что спрятал туда прежде, и сложил их горой в просторном, увешанном гобеленами главном зале. В одной из комнат, уже не помнит какой, он нашёл увесистый молот и коробок спичек. Вернувшись в зал, он поджёг гору вещей, затем спустился в склеп и поочерёдно снёс всем изваяниям головы. После брат лёг на руки сестры, и лишь одна мысль терзала его. Все эти мучительные годы он, Ричард Последний, боролся с призраками прошлого, но ему, старому глупцу, так долго не удавалось понять: Анастасия умерла — и в миг её смерти он сам стал призраком прошлого.
Автор публикации
