Притча о двух сумках

Пасмурным весенним утром две сумки резким и безжалостным движением руки были выброшены на помойку! Сначала первая, затем, спустя часа два-три вторая. Они не «прохлаждались» в мусорном баке со всей остальной дребеденью, а небрежно валялись рядом с баком, словно кожура от картошки, оставшаяся под столом после чистки неопытной хозяйки.

Первая сумка была чрезвычайно хороша. Она была узкой и миниатюрной, что делало её очень изящной, похожей на клатч. Вторая же была, наоборот, большой и невзрачной.

Судный день, однако после полудня показалось солнце. И не в силах больше таить молчание, а также терпеть царившую скуку, первая сумка начала беседу:

– Ой да-а-а… Сколько же ещё здесь лежать?! Я не чувствую себя живой! Давай хоть примем какие-нибудь меры! Подбодрим себя общением! Сперва, скажи мне, как тебя зовут?

– Извини… – после недолгой паузы молвила вторая сумка. Понимаешь, я бы давно уже начала разговор, но честно говоря, твоя инициативность меня ни сколько не удивляет…

– Подожди… Что-то я не понимаю о чём ты, – сразу прервала её первая сумка.

– Ну да, не удивляет… Ты красивая – вот в чём дело! А у меня гора комплексов по внешнему виду. Посмотри на себя да сравни со мной. Ты просто конфетка. А я… Я не сумка! Это всё равно, что обезьяну называть человеком. Скорее уж рюкзак. Попробуй-ка, заговори с кем-нибудь с такой физиономией!

Первая сумка подняла на своего оппонента каменный взгляд, который скрывал её абсолютное согласие с ней.  «Действительно, – думала она, – какая тут уверенность в себе, если ты такая дурнушка?». В её душе воцарилось злорадство. Чертовка твёрдо верила в то, что ненадолго задержится в этой преисподней. Настанет миг, когда кто-нибудь заберёт её отсюда! Будучи хитрой и артистичной по своей натуре, она решила искусно подбодрить соседку:

– О-ой… Да ну что ты такое говоришь?! Наверное, просто жутко расстроена из-за сложившейся ситуации. Я слышала, что жизненные невзгоды обостряют психологические проблемы. Но милая, раскройся!  Не думай об этом! Ты где? В театре? Опомнись! Ты на помойке!!! Здесь тому же самому пакету из-под чипсов до лампочки, как ты выглядишь! Мы все тут приговорены к казни! Нет, ну я просто поражаюсь твоему спокойствию! Мне кажется, ты и сама не понимаешь, во что вляпалась! Представляешь хоть, что с тобой может случиться?! Нас, скорее всего, сожгут!!! Это же ужасно! Так нет, тебя больше беспокоит твоя внешность! Расслабься, подружка по несчастью! Лучше ответь мне на вопрос. Как твоё имя?

– Да, ты права. Ах, у меня из-за утреннего события, вероятно, помутился рассудок. М…моё имя? Да нет у меня имени… А твоё как?

– Вот и у меня его нет.  А давай как-нибудь сами себя назовём?

– Хм…давай. Только как?

– С какой буквы должно начинаться твоё имя? Алфавит – богат.

– …н-наверное, на «Т»…

– Да ну… Мне нравится «Б». Такая звонкая. А тебя, значит, тянет на глухую?

–  Моё имя должно быть максимально тихим. Другое мне просто не пойдёт.

– …как хочешь…. Дело твоё. Хотя… Впрочем, ладно. Ну что ж… Пожалуй, я буду Бах.

– Хм… Уверена?

– Да. Понимаешь, моя бывшая хозяйка… Ох убрать бы её образ из своих мыслей!!! Я отслужила ей целых два года! Так вот она была пианисткой и чаще всего играла произведения Баха. Несмотря на то, что теперь я её просто презираю за неблагодарность, музыка Баха всё также восхищает меня!  Я жажду стать к ней ближе!

– …знаешь, а в тебе есть нечто королевское… Аристократическое…

– Хе-хе, спасибо. Э-э… Давай теперь тебе придумаем! Т… Т… Значит м-…

– О! Я буду Тах! Точно! Тах!

– Тах? Почему Тах? То же самое почти что Бах!

– Ну да…

«Всё ясно. Это тщедушное создание хочет быть похожим на меня», – пронеслось в мыслях Бах, и с наигранной радостью она сказала:

– Конечно! Зовись Тах, раз по душе!

Тем временем, погода совсем разгулялась. Бах сияла, словно страза! Тогда как, старые нитки хлопчатобумажной поверхности Тах стали ярче и сделали её ещё более уродливой.

– О не-е-ет! Ни-и-итки! Они как кишки из раны человека торчат!! А-а-а! Это отвратительно!

– Дорогая, не зацикливайся, прошу тебя! Повторяю, здесь совершенно не важно, какая ты! Тем временем внутренний голос шептал: «Бедняжка … Ой, бедняжка».

Внезапно сумки услышали быстро приближающиеся шаги. Бах затаила дыхание. «Шанс! Шанс!!!» Это была девочка, которая возвращалась домой из школы. Обычно она ходила по другой дороге, но сегодня путь её лежал через помойку.

– Вот это да! Откуда здесь сумки? Ух ты! Какая красивая, блестящая… Просто шик! Отлично будет сочетаться с моим платьем, в котором выйду на сцену, и мне торжественно вручат аттестат зрелости!

Но ведь в неё может войти только расчёска… А нужно будет бутылку с водой взять. Мало ли пить захочется. День-то эмоциональный… К тому же, мама скажет, куртку прихватить… В общем, не вариант, – произнесла девочка и вскоре исчезла вдалеке.

Осознав то, что надежда не оправдалась, Бах начала беспокоиться. Однако продолжила строить из себя безобидную скромняжку, которая желает своей «однопомоячнице» исключительно добра и счастья.

– Дорогая, а ты, вообще, откуда родом?

– Я… Да так, ничего особенного. Купила меня одна женщина на рынке со скидкой пятьдесят процентов. Помню, как над ней подшутил её муж.

– Как? – полюбопытствовала Бах.

– Пришла она домой и говорит:

– Дорогой! Ты только глянь! Сумка далеко не самая плохая, а стоит всего-то… Есть же добрые люди! Пошли туда завтра? Подберём тебе новую майку к джинсам, а?

– Хе-хе ничего значит сумка? Ну, может и сгодится для того, чтоб в ней картошку носить.

– Нда-а… Представляю, какого тебе тогда было, – грустно изрекла Бах.

– …ох…настолько неприятно… И что самое ужасное, он потом чуть ли не каждый день подтрунивал над ней, когда та ходила со мной на работу. И вот, однажды, после их ссоры, она решила меня списать.

– Печально-печально, дорогая… Сочувствую тебе, правда, мне очень жаль! Я бы, наверное, зла желала твоей бездушной хозяйке…

– Нет, Бах… Не стоит ни на кого злиться. Любому терпению приходит конец. Будь я на её месте, вероятно, так же поступила бы. Тем более, ведь она сделала всё возможное, чтобы избежать моего увольнения. Эта была вынужденная, крайняя мера.

– Понимания тебе не занимать.

– …поделись теперь ты со мной своей мрачной историей, – ласково проговорила Тах.

– О, это что-то! С моим появлением на свет, меня тот час же привезли в Дьюти-Фри, где я красовалась на полке до тех пор, пока одна дама не купила меня за бешеные деньги. Отлично помню, как ей нравилось моё сияние, янтарный цвет, золотистая пряжка и т.д. Ты меня извини, если хвастаюсь… Просто ты спросила…

– Да что ты! Всё в порядке! От тебя и в правду глаз не оторвать! – перебила её Тах.

– Э-э… Спасибо. Так вот, я сопровождала мою хозяйку повсюду: в театр, кино и даже на балет, когда они с мужем ездили в Санкт-Петербург. Она обращалась со мной, как с засушенной тростинкой. Бережно, осторожно, с огромным вниманием. Помню, как взваливала на своего мужа всё, что только можно, точно на ездовую собаку, лишь бы я всегда была на виду. Однако через полтора года очень часто стала говорить, что моя яркость уже раздражает её и вскоре, отчислила меня…

– Да, подруга… Грустно это, не дай бог, какой-нибудь сумке оказаться под её начальством.

Тут вновь заполнившие голубое полотно тучи преступили к самовыражению. Потоки ливня превратили Бах в неотразимую лужицу расплавленной смолы! Тогда, как вымокшая до последней частицы Тах теперь напоминала сгусток тины.

Тут к помойке подошла бомжиха. Она судорожно начала копаться в мусорном баке, выбрасывая его содержимое, прямо на Бах и Тах. Одна консервная банка из-под сгущёнки пролила свои останки. Бежевая сладкая капля, смешавшись с каплей дождя, скатилась по Бах, словно санки по горе, оставив, лишь одурманивающий аромат. А та, что попала на Тах, тот час же проникла в ядра материи, создав мерзкий липок.          Погрузившись в мусорный бак практически полностью, бомжиха выползла обратно. Её взгляд случайным образом коснулся сумок.

– Ничего себе… – принялась она размышлять, – Кто выбросил такую красоту? Как так можно?  Нда-а-а… Я далека от этого человека…  Эх, будь у меня хоть дом… М-м-м… А это что за сумка?

Она взяла Тах в руки и стала рассматривать.

– …вместительная. При желании сюда можно почти всё, что есть в баке затолкать! Прихватить её что ли на всякий пожарный, а то… Ладно, подумаю ещё… Вот соберусь  завтра за очередными объетками и возьму её. Сегодня и так удачные находки, – добавила бомжиха и ушла.

– Ох, как она меня больно о землю бросила… – протянула Тах. Бах была настолько рассержена, что не выразила ни малейшего сочувствия. Ей было невыносимо думать о том, что её невзрачная подруга чуть только что не была взята под крыло. Зависть мучила красотку! Она умолчала о том, что помимо своего поразительно низкого уровня вместительности, внутренняя молния сломалась ещё месяц назад, швы разошлись, рисунок на шёлковой подкладке помутнел.

– Ой, я просто вне себя от счастья, что эта тварь не взяла меня в свои грязные ладони! – вспылила Бах.

– Зачем ты так? Только представь… Взяла бы нас – и мы бы приобрели чувство значимости… Боже, как же приятно становится, когда понимаешь, что в тебе хоть кто-нибудь нуждается!

Вера Бах была уже не такой прочной, вдохновение испарилось. Однако некая часть сознания твердила одно: Не сдавайся! Ты красивая! Это главное!!! Жди! Ещё, в конце концов, не вечер! Даже не сомневайся! Скоро вернёшься на праздник!

– Вздремнём ненадолго? Я хочу отвлечься от тяжёлых мыслей, – предложила Тах.

– Давай, – поддержала её Бах.

Обе сумки погрузились в сон. Тах спала спокойно. Бах же стала зрителем кошмара. Ей снилось, будто её вывернули наизнанку и продавали в отделе моющихся средств за рубль пятьдесят копеек. «Я – сумка! Сумка!!!» – кричит она, но ей никто не верит.

Бах проснулась в лихорадке.

– Что с тобой, подруга?! Тебе приснилось что-то страшное? – заботливо спросила Тах.

– …да нет… Всё хорошо, – сухо отреагировала Бах. Её бесила доброта соседки.

Солнце клонилось к закату. Обе сумки дрожали при мысли о мусора-уборочной машине, которая запросто могла ещё приехать с целью отвести их на эшафот. Однако вместо неё к помойке медленными размеренными шагами подошла незнакомка. Девушка была настоящей рукодельницей, подходила ко всему мастерски. Ей доставляло огромное удовольствие превращать нечто совершенно не красивое в поистине прекрасное.

Приблизившись к помойке, она воскликнула:

– Какая сумка! Большая, а значит многофункциональная!!! Та-а-ак-с… Что тут у нас? Ага, молнии как новые, а главное… В неё войдёт всё, чего будет не лень положить! Хм, тот, кто её выбросил… Он уверен, что подумал хорошо? Вот дурак. Так просто распрощаться с таким добром! Или может, его смутило, что ей далеко до совершенства с точки зрения эстетики? Ну, так… Дело-то поправимое, было бы желание.

Так, а это что за кошелёк? Красивый. Цвет яркий, пряжка интересная. Она повертела Бах в руках и решила взять с неё эскиз.

На следующий день, рукодельница снова проходила мимо помойки. На её правом плече красовалась Тах. Она была перекрашена в янтарный цвет, возле ручек свисала золотая пряжка. Между тем, Тах оставалась всё такой же вместительной и безупречной внутри.

Первая майская гроза подкрадывалась к помойке. С первой молнией приехала мусора-уборочная машина, забирать «заключённых». Бах колотило… Она словно только что вылезла из полыньи, и страх уменьшала лишь неслыханная злоба, которую будило довольное лицо рукодельницы.