Известная (в своей профессиональной среде) критикесса Оксана Ивановна Ханатекстова медленно шла к остановке, злясь на себя, а заодно и на погоду, да и, вообще, на весь мир. Причина тому была, веская. Ну зачем она вступила в полемику с одним из городских чиновников, ни с того, ни с сего возомнившем себя поэтом, и на этом основании, завалившим редакцию огромным количеством бездарных опусов.
Одурев от многочисленных совещаний и заседаний, господин «поэт» изволил сегодня самолично явиться в редакцию, и безапелляционно потребовал, чтобы его “шедевры” были незамедлительно опубликованы в ближайшем же номере! А ему, прямо здесь и сейчас, выплатили гонорар, ну или хотя бы выписали аванс, а потом, до скончания века, регулярно перечисляли на карточку, роялти[1] с продаж.
Ну и, конечно, её прорвало! Если главный редактор молчит, смотрит в пол и боится что-то сказать, то она подобного хамства терпеть не намерена!
Высказала (прямо в лицо, в почти непечатных выражениях) всё, что она думает о его творчестве, и о нём, как городском чиновнике, и о той работе, за которую он получает зарплату! После чего, несмотря на его угрозы (прямо сейчас, то есть – немедленно! По его звонку в её квартире отключат свет, газ, воду и отопление — причём, одновременно), покинула помещение.
***
Начавшийся дождь, как мог, пытался успокоить её, но безрезультатно. Подойдя к остановке, Оксана Ивановна, обратила внимание на одиноко сидящего молодого человека, промокшего до нитки, и, тем не менее, пропускавшего один подошедший автобус за другим.
— Вы, часом, не поэт? И вас, сегодня, не выставляли из редакции? — неожиданно для самой себя, обратилась она к незнакомцу.
— Нет, что вы? Поэзия, впрочем, как и проза, это совсем не моё. Я, если честно, и пишу с ошибками. В школе, по русскому языку выше четвёрки никогда не получал…
— В таком случае какого рогатого, парнокопытного, то есть, чёрта, вы тут сидите и мокнете. Во-первых, это вредно для здоровья! И, во-вторых, можно очень даже запросто простыть! Схватить воспаление лёгких, может быть даже… двустороннее!
— Ну и пусть. Так, мне и надо, — промокший по-мальчишески насупил брови и попытался отвернуться от назойливой собеседницы.
Но Ханатекстова не отставала:
— Значит так! Сейчас же пошли ко мне домой. Дожидаться очередного автобуса нет никакого смысла, ибо, в данный момент времени, на всех городских маршрутах разом начался обеденный перерыв! А это значит, что в течение часа, а то и двух, ни один из них здесь не появятся. Я так полагаю, пару остановок вы осилите, тем более что у меня в руках, хоть и небольшой, но всё же, зонтик, да и дождь похоже, уже иссяк. Я напою Вас горячим чаем с малиновым вареньем, а Вы, обсохнув как следует, поведаете мне свою историю, «от которой кровь просто стынет в жилах». И не сметь мне перечить! Ишь, мужики! Моду взяли, с дамами, вроде меня, спорить!
— Да я и не думал. Идти всё же лучше, чем на мокрой скамейке сидеть, тем более что варенье, особенно малиновое, обожаю, ещё с детсадовских времён! Кстати, меня Иваном, то есть Ваней, зовут и можно на ты. А то на Вы мне как-то непривычно, — при этих словах молодой человек поднялся с места, и, слегка пригнувшись, нырнул под цветастый женский зонтик.
Квартира Ханатекстовой полчаса спустя.
— Дорогая, я дома. И пришёл почти засветло. Представляешь, у заведующего кафедрой поломалась машина, а наши городские автобусы, все как один — сахарные. В дождь на маршруты не выходят. Вот он позвонил и перенёс заседание на завтра. Так что я полностью в твоём распоряжении и даже готов прибить эту чёртову полочку в ванной, — на одном дыхании выпалил доцент Игнат Егорович Ханатекстов, отряхивая в прихожей свой зонт и снимая мокрые туфли.
— Уже. Готово! Прибита. Намертво. Теперь вашу полочку можно оторвать только вместе со стенкой, — из ванны вышел раскрасневшийся и улыбающийся Иван, в рубашке доцента, и продолжил:
— Там у вас ещё плитка отваливается, так я могу того, закрепить, только надо соответствующий клей купить.
От увиденного законный супруг потерял дар речи, правда, к его чести
ненадолго. Ум кандидата наук, быстро просчитав все варианты, пришёл к неутешительному выводу, что в рукопашной схватке ему любовника жены никак не одолеть, да, если честно, то и в дуэльном поединке, результат будет аналогичный! После такого умозаключения, он, с трудом проглотил образовавшийся комок в горле, с ненавистью, прошипел:
— Не надо никакого клея! Быстро снял мою любимую рубашку и марш отсюда, покудова я окончательно того…не рассвирепел.
— А как же, малиновое варенье, Оксана, то есть, я хотел сказать, Оксана Ивановна, обещала меня после ванны угостить!
— Ппп-после че-го? Заикаясь, Ханатекстов искал подходящий тяжёлый предмет, чтобы запустить в наглеца, но кроме своего портфеля, с будущей докторской диссертацией внутри, ничего не находилось. А кидать в молодого негодяя своим многолетним трудом было выше доцентских сил.
***
— Стол накрыт. Варенье подано, — раздался из кухни весёлый голос законной супруги.
Но ответом ей было гробовое молчание. Мужчины, один со сверкающими от гнева глазами, другой с удивлением, продолжали изучать друг на друга, и делали это до тех, пор пока критикесса выглянула в прихожую:
— Игнатушка, ты уже дома? Так рано? Ну вот и отлично, сегодня будем чаёвничать втроём. Мальчики, мойте руки и быстренько стол! По такому случаю, не грех и запылившуюся бутылочку Киндзмараули откупорить.
— Пппо-че-му он в моей рубашке? — снова зашипел доцент, на этот раз стреляя глазами уже в супругу.
Но та, нисколько не смутившись, парировала:
— А в чём же ему быть? Не в моей же ночнушке, да она ему и мала будет. Скажу тебе больше, я Ване ещё и трусы твои выделила. Ну не совсем твои, а новые, не ношенные, из того набора, который, мы с тобой, во время отдыха в Турции купили. Уж не знаю, впору они ему или нет. Не проверяла. Сам посуди, не оставаться же ему, во всём морк…
— Не проверяла? Из Турции? Не ношенные? И на том спасибо, — скрипя зубами, повторял за ней Игнат Егорович, лихорадочно соображая, есть ли у них в доме цианистый калий или какой-нибудь другой яд, чтобы как можно скорее отравить обоих!
Не известно, догадалась ли Ханатекстова о намерениях своего благоверного, или ей пришла на выручку знаменитая женская интуиция, но, в два приёма, дама втолкнула всё ещё стоящих друг на против друга мужчин, в кухню.
Полчаса спустя
— Понимаете, я изобретатель. С самого детства чего-нибудь мастерю, придумываю, изобретаю, — с удовольствием отхлёбывая чай, и рассматривая пустую бутылку из-под грузинского вина, рассказывал Иван, — работаю в одном НИИ[2], должность у меня невысокая, зато времени свободного много. Вот я и изобретаю в свободное, и не только, время. В общем, придумал я одну штуку, даже экспериментальный экземпляр сконструировал. Для детальной проработки. А они на совете, ни в какую, прокатили по полной! Ну, я, конечно, расстроился. Хотел было напиться, по-русски, до синих соплей или белочек. Но не знаю, как это делается, потому как, не пьющий я, почти! Вот сижу я значит, на автобусной остановке, горюю, размышляю, под какой автобус лучше броситься! Чтобы, уж, наверняка! Раз, два и ты уже там! Апостолу Петру, на них жалуешься! А тут, ваша Оксана Ивановна меня взяла, да и спасла. Не мог я с жизнью расстаться, напоследок, как следует, не наесться малинового варенья.
Ещё час спустя
Критикесса с умилением смотрела как мужчины, перебивая друг друга, с интересом, рассматривают, высушенные на батарее, чертежи Ивана, тыкая пальцами, то в одну нарисованную деталь, то в другую.
Но женщину, в данный момент, интересовал совсем другой вопрос: подарит ли Игнат Егорович свою рубашку новому знакомому? Или, всё же заставит её вернуть обратно?
Вздохнув, она достала доску и принялась гладить высохшую одежду незадачливого изобретателя.
Согласитесь, ну не в мятом же, ему домой топать!
Одурев от многочисленных совещаний и заседаний, господин «поэт» изволил сегодня самолично явиться в редакцию, и безапелляционно потребовал, чтобы его “шедевры” были незамедлительно опубликованы в ближайшем же номере! А ему, прямо здесь и сейчас, выплатили гонорар, ну или хотя бы выписали аванс, а потом, до скончания века, регулярно перечисляли на карточку, роялти[1] с продаж.
Ну и, конечно, её прорвало! Если главный редактор молчит, смотрит в пол и боится что-то сказать, то она подобного хамства терпеть не намерена!
Высказала (прямо в лицо, в почти непечатных выражениях) всё, что она думает о его творчестве, и о нём, как городском чиновнике, и о той работе, за которую он получает зарплату! После чего, несмотря на его угрозы (прямо сейчас, то есть – немедленно! По его звонку в её квартире отключат свет, газ, воду и отопление — причём, одновременно), покинула помещение.
***
Начавшийся дождь, как мог, пытался успокоить её, но безрезультатно. Подойдя к остановке, Оксана Ивановна, обратила внимание на одиноко сидящего молодого человека, промокшего до нитки, и, тем не менее, пропускавшего один подошедший автобус за другим.
— Вы, часом, не поэт? И вас, сегодня, не выставляли из редакции? — неожиданно для самой себя, обратилась она к незнакомцу.
— Нет, что вы? Поэзия, впрочем, как и проза, это совсем не моё. Я, если честно, и пишу с ошибками. В школе, по русскому языку выше четвёрки никогда не получал…
— В таком случае какого рогатого, парнокопытного, то есть, чёрта, вы тут сидите и мокнете. Во-первых, это вредно для здоровья! И, во-вторых, можно очень даже запросто простыть! Схватить воспаление лёгких, может быть даже… двустороннее!
— Ну и пусть. Так, мне и надо, — промокший по-мальчишески насупил брови и попытался отвернуться от назойливой собеседницы.
Но Ханатекстова не отставала:
— Значит так! Сейчас же пошли ко мне домой. Дожидаться очередного автобуса нет никакого смысла, ибо, в данный момент времени, на всех городских маршрутах разом начался обеденный перерыв! А это значит, что в течение часа, а то и двух, ни один из них здесь не появятся. Я так полагаю, пару остановок вы осилите, тем более что у меня в руках, хоть и небольшой, но всё же, зонтик, да и дождь похоже, уже иссяк. Я напою Вас горячим чаем с малиновым вареньем, а Вы, обсохнув как следует, поведаете мне свою историю, «от которой кровь просто стынет в жилах». И не сметь мне перечить! Ишь, мужики! Моду взяли, с дамами, вроде меня, спорить!
— Да я и не думал. Идти всё же лучше, чем на мокрой скамейке сидеть, тем более что варенье, особенно малиновое, обожаю, ещё с детсадовских времён! Кстати, меня Иваном, то есть Ваней, зовут и можно на ты. А то на Вы мне как-то непривычно, — при этих словах молодой человек поднялся с места, и, слегка пригнувшись, нырнул под цветастый женский зонтик.
Квартира Ханатекстовой полчаса спустя.
— Дорогая, я дома. И пришёл почти засветло. Представляешь, у заведующего кафедрой поломалась машина, а наши городские автобусы, все как один — сахарные. В дождь на маршруты не выходят. Вот он позвонил и перенёс заседание на завтра. Так что я полностью в твоём распоряжении и даже готов прибить эту чёртову полочку в ванной, — на одном дыхании выпалил доцент Игнат Егорович Ханатекстов, отряхивая в прихожей свой зонт и снимая мокрые туфли.
— Уже. Готово! Прибита. Намертво. Теперь вашу полочку можно оторвать только вместе со стенкой, — из ванны вышел раскрасневшийся и улыбающийся Иван, в рубашке доцента, и продолжил:
— Там у вас ещё плитка отваливается, так я могу того, закрепить, только надо соответствующий клей купить.
От увиденного законный супруг потерял дар речи, правда, к его чести
ненадолго. Ум кандидата наук, быстро просчитав все варианты, пришёл к неутешительному выводу, что в рукопашной схватке ему любовника жены никак не одолеть, да, если честно, то и в дуэльном поединке, результат будет аналогичный! После такого умозаключения, он, с трудом проглотил образовавшийся комок в горле, с ненавистью, прошипел:
— Не надо никакого клея! Быстро снял мою любимую рубашку и марш отсюда, покудова я окончательно того…не рассвирепел.
— А как же, малиновое варенье, Оксана, то есть, я хотел сказать, Оксана Ивановна, обещала меня после ванны угостить!
— Ппп-после че-го? Заикаясь, Ханатекстов искал подходящий тяжёлый предмет, чтобы запустить в наглеца, но кроме своего портфеля, с будущей докторской диссертацией внутри, ничего не находилось. А кидать в молодого негодяя своим многолетним трудом было выше доцентских сил.
***
— Стол накрыт. Варенье подано, — раздался из кухни весёлый голос законной супруги.
Но ответом ей было гробовое молчание. Мужчины, один со сверкающими от гнева глазами, другой с удивлением, продолжали изучать друг на друга, и делали это до тех, пор пока критикесса выглянула в прихожую:
— Игнатушка, ты уже дома? Так рано? Ну вот и отлично, сегодня будем чаёвничать втроём. Мальчики, мойте руки и быстренько стол! По такому случаю, не грех и запылившуюся бутылочку Киндзмараули откупорить.
— Пппо-че-му он в моей рубашке? — снова зашипел доцент, на этот раз стреляя глазами уже в супругу.
Но та, нисколько не смутившись, парировала:
— А в чём же ему быть? Не в моей же ночнушке, да она ему и мала будет. Скажу тебе больше, я Ване ещё и трусы твои выделила. Ну не совсем твои, а новые, не ношенные, из того набора, который, мы с тобой, во время отдыха в Турции купили. Уж не знаю, впору они ему или нет. Не проверяла. Сам посуди, не оставаться же ему, во всём морк…
— Не проверяла? Из Турции? Не ношенные? И на том спасибо, — скрипя зубами, повторял за ней Игнат Егорович, лихорадочно соображая, есть ли у них в доме цианистый калий или какой-нибудь другой яд, чтобы как можно скорее отравить обоих!
Не известно, догадалась ли Ханатекстова о намерениях своего благоверного, или ей пришла на выручку знаменитая женская интуиция, но, в два приёма, дама втолкнула всё ещё стоящих друг на против друга мужчин, в кухню.
Полчаса спустя
— Понимаете, я изобретатель. С самого детства чего-нибудь мастерю, придумываю, изобретаю, — с удовольствием отхлёбывая чай, и рассматривая пустую бутылку из-под грузинского вина, рассказывал Иван, — работаю в одном НИИ[2], должность у меня невысокая, зато времени свободного много. Вот я и изобретаю в свободное, и не только, время. В общем, придумал я одну штуку, даже экспериментальный экземпляр сконструировал. Для детальной проработки. А они на совете, ни в какую, прокатили по полной! Ну, я, конечно, расстроился. Хотел было напиться, по-русски, до синих соплей или белочек. Но не знаю, как это делается, потому как, не пьющий я, почти! Вот сижу я значит, на автобусной остановке, горюю, размышляю, под какой автобус лучше броситься! Чтобы, уж, наверняка! Раз, два и ты уже там! Апостолу Петру, на них жалуешься! А тут, ваша Оксана Ивановна меня взяла, да и спасла. Не мог я с жизнью расстаться, напоследок, как следует, не наесться малинового варенья.
Ещё час спустя
Критикесса с умилением смотрела как мужчины, перебивая друг друга, с интересом, рассматривают, высушенные на батарее, чертежи Ивана, тыкая пальцами, то в одну нарисованную деталь, то в другую.
Но женщину, в данный момент, интересовал совсем другой вопрос: подарит ли Игнат Егорович свою рубашку новому знакомому? Или, всё же заставит её вернуть обратно?
Вздохнув, она достала доску и принялась гладить высохшую одежду незадачливого изобретателя.
Согласитесь, ну не в мятом же, ему домой топать!
Ну а мы с вами, конечно же, будем варить… малиновое варенье!
по материалам интернета
НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
1) Ягоды малины — один кг.
2) Сахар-песок — полтора кг.
ГОТОВИМ:
1) Кладём малину в большую касу! (или в медный таз). Ягоды ни в коем случае не мыть!
2) Засыпаем ягоды сахаром. Таймер на восемь часов! Не меньше!
3) После этого ставим таз на огонь, доводим до кипения и уменьшить огонь до минимума. Таймер на 15 минут.
4) После сигнала таймера разливаем наше варенье в стерилизованные банки. Накрываем крышками. Закатываем.
5) Банки, обязательно надо накрыть тёплой и плотной материей. Таймер на 8 часов. До полного остывания.
Всё. Открываем, когда кто-то простудится или по праздникам.
[1]— регулярный платёж за использование объектов интеллектуальной собственности.
[2]— научно исследовательский институт.
Автор публикации
Александр Ралот
70 летДень рождения: 06 Октября 1954Комментарии: 215Публикации: 547Регистрация: 27-05-2020
3
13
379
Забавные повороты событий.
Бывает 🙂