Премьера

Владимир Иверский (Родин Владимир Владимирович), 1959 год рождения, Россия, г. Великий Новгород, ул. Воинов-интернационалистов, д.17.

Тел: +79116192724                                   Email: rodinvladimir@yandex.ru

 

 

Владимир Иверский                       Премьера                    Рассказ

В Городе Бутырск знаменательное событие. Премьера. В единственный приличный театр, доставшийся от эпохи шикующего застоя, пришли погреть у очага культуры свои озябшие души правые и левые, центристы и неформалы, просто обыватели.

Зал полон. Ложи занимаются согласно чинам и средствам. Гаснет свет. Вздымается тяжёлый занавес и стихает суета. На сцене – убранство середины 19 века.

Молодой режиссёр Гранаткин поставил бессмертную пьесу Островского “Бедность – не порок” в новой интерпретации с несколько изменённым названием « Деньги – не порок». И не ошибся в выборе: полный аншлаг.

Первый акт прошёл успешно. В антракте люди, обсуждая только что  увиденное на сцене, потянулись по двум направлениям: одни к туалетам, другие к театральному кафе. Там можно было  выпить чашечку приличного кофе, или опрокинуть рюмашку другую марочного Хереса. Ко второму звонку большая часть зрителей уже заняла положенные им места.

Во втором действии по замыслу постановщика главный герой должен был в порыве гнева схватить со стола объёмную чернильницу из папье – маше и со словами “Сколько же можно это терпеть!” швырнуть её, минуя оркестровую яму, прямо в зрительный зал. Так и произошло.

Эффект был потрясающим. С особым чувством воспринял эпизод с чернильницей инженер Киселёв из пятого ряда, поскольку театральный реквизит угодил ему прямо в голову.

Последовавший вслед за этим всплеск озарения, словно занесённый в сознание последней фразой актёра, вмиг высветил жизненную не обустроенность инженера.

Скоро сорок, а ничегошеньки в жизни не добился. Мизерная зарплата. Из добра – двое детей да сварливая жена. В остальном бессмысленная суета в поисках хлеба насущного, постоянные переработки, чтоб хоть как то остаться на житейском плаву.

Даже сегодня конфузит застиранная до бесцветности когда то темно-синяя рубашка. Скрючивают пальцы ног взятые напрокат у  старшего сына ботинки. У своих то раскололась пополам отечественная подошва.

Идя на службу приходиться натягивать поверх калоши, благо подобной обуви в магазинах только и достаточно. Однако лучше в таком инквизиторском наряде, нежели в калошах, нежели в калошах, в коих инженер не позволил себе присутствовать в храме Мельпомены, не двадцатые годы Советской власти.

Охватившее Киселёва волнение дало неожиданный толчок, повернув спектакль в несколько непредвиденную режиссёром сторону. Жена, как и остальной зритель, позабывший через минуту о бутафорской чернильнице и её счастливом обладателе, вновь обратили своё внимание на центр пятого ряда. Это инженер, набравшийся смелости, встал с сиденья и с горьким “Эх” метнул эпистолярный прибор в затылок сидящего в третьем ряду по диагонали директора родного предприятия Слоновича. Вспомнив ко всему прочему что тот недавно отказал в краткосрочном отпуске за свой счёт.

В зале произошло замешательство. Актёры растерянно взирали с высокой сцены на разыгрывающееся параллельно действо, по инерции продолжая выговаривать заученный текст. Директор, получивший по загривку от своего сотрудника, которого узнал с величайшим трудом (сколько таких у него), побагровел от шеи до кончика носа, порываясь подняться с места. В перепалку с подчиненным не дала влезть супруга грузно повиснув у того на плечах. Ничтожного клерка и на работе можно прижучить. Но чего это ржет пожарник с лошадиной мордой в майорских погонах из седьмого ряда? Прилипала хренов, все нервы вымотал своими придирками, то ему не так, здесь ему неправильно. При каждой проверке штрафов, минимум на полторы тысячи выписывает. В последний раз пришлось выплачивать половину из своего скромного собственного месячного оклада, у-у-у, злыдень. Директор, не смотря на увесистую комплекцию, неожиданно быстро вскочил и со словами «Подавись, петух жареный» метнул в узколобого представителя пожарной инспекции только что полученный предмет из прессованной бумаги.

Последний ойкнул, но по выработанной за долгие годы спортивной привычке изловил чернильницу, тут же, в одно касание, переправил в нагло улыбающийся рот таксиста, сидящего у него за спиной, через ряд. Этот шоферюга, из бывших педагогов, буквально позавчера открыто ограбил его. Воспользовался утомлённым состоянием пассажира возвращавшегося после большой проверки и не много по случаю перебравшего. Безобразная скотина за рулем взял с него двойную таксу и все с умными словечками, с ехидцей.

Изнеможённому прежним учительством таксисту, наоборот, совсем не понравился вид хихикающего “держиморды”, знакомого сержанта ГАИ. Нынче он в штатском, однако эту мерзкую харю с другой врятли спутаешь. Постоянные придирки и выколачивание мзды просто бесили честного труженика шоссейных дорог.

Работник автомобильной инспекции, словно голкипер ловко, с лёта перехватил разваливающийся прибор и стремительно, в одно касание переправил остатки папье-маше в заранее приглянувшуюся цель – безмятежно посапывающего на галерке сантехника. Тот вторую неделю саботировал починку негодного унитаза, так что семейству стража дорог каждый день приходилось испытывать особые неудобства.

Зрители давно включились в импровизированную игру “Достань-достающего”, забыв про сцену. Со всех сторон доносились реплики, вскрики и смех. Выскочивший на сцену режиссёр-постановщик Гранаткин, схватившись за растрёпанную шевелюру, умолял достопочтенную публику прекратить баловство и не шуметь. Он ясно осознавал, что из-за провала премьеры снимут не только спектакль.

Из персонального кресла куда-то исчез Главный-режиссёр. Билетёрши стеная и охая, бегали в потемках по проходам, безуспешно пытаясь выловить летающую из угла в угол причину возникшего беспорядка. Народ гудел.

Не редко неслись по рядам не вписывающиеся в Даля бранные слова, как в адрес окружающих, так и на верх.

Наконец зажглись в полную силу изящные, массивные люстры, высвечивая всю неприглядность случившегося. Зритель превратившиеся в необузданную массу, прекращать ругань и взаимные обвинения в адрес друг-друга явно не собирались.

–  Торгашка беззубая, скоро всех вас нахлебников переведём! – голосил проснувшийся в похмелье сантехник.

–  Заткни сифон лапотник! – верещала дородная, с полным ртом золотых зубов работник прилавка. – Сам, не ровен час от перепоя сдохнешь!

Милиционера кто-то невидимый обещал грохнуть в тёмной подворотне.

Аппаратчики разного уровня, сбившись в кучку, горячо обсуждали людскую неблагодарность и посматривали по сторонам решая в какую сторону надежнее смыться. Галдёж стоял невообразимый.

Появились блюстители порядка. Нарушителя спокойствия в виде уже бумажного месива тотчас изъяли и “взяли под стражу”. Однако спокойствие в зале наступало неохотно.

Запоздалый визг, словно задавленной в очереди женщины: “Сколько же можно терпеть?” – подвел итог сегодняшней баталии. Драться вроде бы пока никто не собирался, просто все разом полезли к выходу. Надоело. За стенами театра всего такого  насмотрелись.

Милиционеры с дубинками наготове с опаской поглядывали на гудящий человеческий улей. Срочно было послано за подкреплением, на всякий случай.

Напряженно притихли, о чем-то потихоньку шушукались находившиеся в ложах. Будто замерзшая вода, вынутая из морозильника, по капле исчезали оттуда сановные зрители.

Горячий шепот  пред исполкома Семкова уговаривал Секретаря обкома партии Куколкина: «Надо бы пойти на встречу нервной черни обязательно, а то ведь, не ровен час сметут ей богу сметут, все поотнимают…». Секретарь морщился, усиленно, по привычке хмурил густые брови. Мысли в голову не шли и личная охрана (черт бы её побрал), не переметнулась ли?

Скорее прочь отсюда. На ходу пришла приятная мысль –  “А все не отнимут, – Никак не отнимут. Главное, заранее обо всем позаботиться, – подумал партийный босс уводимый Главным режиссером через черный ход.