«Мама, мне так страшно…»
Тьма вокруг неё сгущалась, надавливая, сжимая, окутывая своим холодом. Ветер, блуждающий меж крон деревьев, выл, стонал, ревел. Сами деревья с треском качались, и казалось, что все они вот-вот разом с грохотом обрушатся на землю, расшвыривая вокруг мягкие комья снега.
«Мама, где ты? Помоги!»
Маленький затёртый тулупчик, колыхающийся на ветру, уже совсем не согревал девочку. Холод проник в неё, пропитал, измучил. Если бы была возможность вернуться назад, она бы, не раздумывая ни секунды, бросилась к привалу, но свет костра уже не мерцал между деревьями. Там была только тьма.
Девочка, сотрясаемая дрожью, упала на колени, закрыла ладонями лицо. За деревьями слышался топот чьих-то огромных металлических лап. Кто-то громадный, где-то совсем рядом, повалил старое сгнившее дерево, наступил на упавший ствол, разломил его словно сухую ветку. Это, учуяв запах страха, подступал зверь.
«Я не хочу умирать, мамочка!» – девочка свернулась клубочком и тихо заплакала. Тело покрыли мурашки; от холода? от страха? Разницы уже не было.
В памяти мелькали образы. Родители, тепло домашнего очага. Родной дом. Как отец вечерами занимался деревом: резал, стругал и вытачивал из него небольшие предметы. Обычно это была посуда – подносы, тарелки и ложки, чашки. Одну чашку, самую диковинную, отец хранил над камином. У неё было особенно узкое горлышко и очень широкое дно. Иногда он разводил в этой диковинной чашке какой-то дым и нюхал его, а когда девочка спрашивала, что он делает, отец всегда отвечал: «Ты ещё маленькая, чтоб знать такое».
Она действительно была слишком маленькая. Малышка едва пережила шесть зим. На каждый её день рождения мама готовила заячий пирог, а папа вырезал какую-нибудь причудливую фигурку из дерева. К шестизимию их у девочки накопилось много: храбрые воины, прекрасные княжны, грациозные лошаки и маленькие толстенькие хряквы. Отец не ограничивался днями рождения – игрушки изготавливались на любой праздник и по любому поводу. Родители любили девочку. Но и они, и столь любимые ею деревянные игрушки остались где-то там, на окраине леса, далеко отсюда. Здесь же девочка была совсем одинока. Только она, ледяной лес и железный зверь.
В зарослях прозвучал страшный, холодный, неестественный, если не сказать что мёртвый, вой. У чудища не было души, оно не было частью этого мира. Ничто в этом мире не может быть таким чуждым и враждебным.
– Мама, пожалуйста… – тихо прошептала девочка и совсем вжалась в снег, словно надеясь, что зверь её не заметит. Но разумом она уже потеряла всякую надежду – быть оптимистом и надеяться, что зверь всего лишь прогуливается по этим местам, в такой ситуации было бы просто глупо.
Девочка не была глупой. Родители научили считать её до десяти, готовить чайный отвар и даже заправлять свою лежанку. А один мальчишка, как-то раз гостивший у них, пообещал научить её разделывать рыбу и разводить костёр, но обещание своё так и не выполнил.
«Ничего, – подумала тогда девочка, – я всему научусь сама».
Теперь же эта перспектива казалась ей всё более туманной. Она слышала ровное, монотонное, леденящее душу дыхание. Зверь вышел из-за деревьев, поблёскивая своей железной кожей, со скрежетом передвигая свои железные лапы, и обнажил свои чёрные железные клыки в жутком оскале. Красные бесчувственные глаза смотрели прямо на ребёнка. Девочка взвыла. Монстр медленно шёл прямо на неё.
И всё вокруг остановилось. Ветер перестал выть, деревья трещать, а комья снега, до этого беспрерывно падающие на землю, словно замерли в воздухе. Девочка слышала только бешеное биение собственного сердца, спокойное дыхание зверя и его кошмарное зловещее рычание.
«Я люблю тебя, мамочка, люблю, папуля, простите меня, пожалуйста…» – подумала малышка, окончательно смирившись со своей участью.
Тишину нарушил резкий звук. Горящая стрела, рассекая воздух, просвистела прямо над головой ребёнка, попав зверю в глаз. Девочка обернулась и на другом конце полянки увидела стрелка. Это был высокий мужчина в длинном меховом плаще и широкополой шляпе. Нижняя часть его лица была укутана шарфом, скрывающим нос и рот. Суровый и уверенный взгляд был направлен на монстра. Одна из его рук была железной, такой же, как и зверь. Он занёс её за спину, достал из колчана ещё одну стрелу, наложил её, натянул тетиву железной рукой и громко произнёс:
– Прячься.
Девочка рванула к деревьям, нашла за ними укрытие и принялась наблюдать. Стоило ей подскочить, мужчина выпустил ещё одну стрелу в голову монстру, попав точно в цель. Раздался взрыв, и морда зверя вспыхнула голубоватым огнём. Густые горящие капли плавленого металла падали вниз, поджигая снег, с которым соприкасались. Чудище взвыло, отскочило назад. Полянка осветилась синим свечением.
Мужчина бросил лук, схватил меч и бросился на горящего монстра. Зверь только пятился назад, размахивал горящей мордой и не пытался обороняться. Мужчина бил мечом, и звон металла эхом разносился по лесу.
Зверь замер, затем встал на задние лапы, прорычал и передними оттолкнул от себя противника с такой силой, что тот отлетел на добрые восемь локтей. Сунул морду в снег, подержал так пару секунд, пока мужчина поднимался на ноги, затем вытащил; морда уже не горела, но половина металлической пасти была раскалена докрасна и медленно плавилась. Чудище прохрипело, и свет красных глаз погас, а само оно резко застыло на месте. Мужчина двинулся к нему. Не прошло и трёх секунд, как глаза снова наполнили жуткие красные огоньки. Зверь взревел, развернулся и галопом помчался вглубь леса.
– Где ты, девочка? – переведя дыхание, спросил спаситель.
Она робко вышла из своего убежища. Мужчина снял шарф, укутал им девочку и улыбнулся. Улыбка, как и глаза, у него были добрые. Он убрал за спину свой лук, засунул за пояс меч и вернулся к ребёнку. Затем подхватил малышку целой, живой человеческой рукой и сказал тихо, ласково:
– Пойдём к твоим родителям, кроха. Они уже с ума сходят от волнения.
И понёс её между деревьями.
Автор публикации
