Последние

Последние

Подрастало третье поколение, не знавшее войны. Еще дети, но уже добытчики, они собирались у костра, чтобы услышать историю великих побед и ужаснейших поражений. Старик в шкуре кабана, то и дело приплясывал, размахивая руками, и восхваляя небеса. Когда от костра оставались небольшие угли, все погрузилось во мрак, сливаясь с сиянием звезд. Теперь, под крики хищных зверей, долетавших из глубин окружавшего их леса, начиналась самая интересная часть проповеди:

«Некогда могущественные империи попытались единолично захватить власть на земле, и, запустив яркие огни в небо, они обрушили град смерти друг на друга, забирая жизни отцов и детей, бесчестных и чистых душою, ибо каждый был виновен в произошедшем. Но не так страшна боль, причиненная родом человеческим земле, как то возмездие, что устроила мать Земля. И если первые, погибли в доли секунды, то последующие умирали в страшнейших муках от тяжелых болезней, и не было спасения. И теперь лишь избранные имели право на существование. И имя этого племени – Последние, ибо если не они, то лишь Смерть будет править на этой планете».

Иоанн прижимал к себе подругу. Он был юн, худощав, но мускулист. Эту историю слышал в сотый раз, и теперь ему нравилось наблюдать за детьми, и тем ужасом, что его отец-проповедник вселял в эти неокрепшие умы. Иоанн не думал о прошлом, и не задумывался о будущем. В животе его подруги зарождалась новая жизнь. Как для него, так и для всего племени, это было большое событие. Завтра охота, и если отряд постигнет неудача, то это прискорбно скажется на всем племени.

Отец был разочарован недальновидностью и безверием сына. Он подозвал детей после проповеди.
– Завтра Великий праздник Уцелевших: три дня и три ночи я проведу в молитве на святой горе. Буду молиться и за вас мои дорогие. Надеюсь, и ты не забудешь о молитве, ибо ты – единственный сын, и нет более близкого, плоти от плоти, души от души, чем ты для меня. Придет время, и ты встанешь на мое место и поведешь наше племя к свету!

– Отец, я охотник! – шепотом, но уверенно ответил Иоанн.

– Юность, как и глупость – не грех! Идите с миром, дети мои! – отец поцеловал невестку и сына, а сам вернулся к людям, разделявшим его веру.

Иоанн до последнего не хотел выбираться из нежной постели жены. Родное отделяло его от зябкого утра. Серость покрыла катарактой тумана местные леса. Окружавшие горы держали дымку в заложниках, придавая зверью фору, перед молодыми охотниками.

Иоанн не был старшим из отряда. Но сын проповедника пользовался почетом. Как и остальные из девяти он нанес на свое тело боевой раскрас и уже на построении заметил, что из центральной палатки выходит отец. Глаза старика были воспаленными, лицо припухшим, хромота дополняла и без того ясную картину заката человеческой жизни.

Отряд уважительно поклонился. Отец подошел к главе воинов, и что-то шепнул ему, тот в ответ поцеловал руку батюшки.

– С Богом!- спокойно произнес отец Иоанна,- Сынок, подойди!

Иоанн стыдливо вышел из отряда, будто в чем-то провинившийся мальчишка, недовольный излишним вниманием отца.

-Догонишь, – крикнул старший Иоанну, и вместе с отрядом медленно побрел вдоль ручья вниз.

-Сын, кошмары не давали покоя моему разуму, и это перед началом великих праздников…

– Пап, ты стал предавать всему большое значение, праздники пройдут, и все встанет на свои места! – перебивал его сын, – Мне нужно…

– Погоди, – сетовал отец, – Как бы там ни было, будь аккуратен на этой охоте, и не расстраивайся, если она будет не так удачна, как ожидаешь. Но если вы вернетесь раньше, чем я спущусь с молитвы, приди ко мне, ты нужен! Я стар, и никогда не думал, что доживу до такого возраста…

– Конечно, – кивнул Иоанн.

И они разошлись: сын пошел вниз по ручью, отец же побрел вверх. И лишь журчание воды нежно разлеталось среди затишья дремучего леса.

***

Шел третий день охоты и непрестанных молитв. Отряд был измучен, на пятьдесят голов племени удалось подстрелить с десяток куропаток, большой зверь не шел в руки.

– Мы возвращаемся! – резко и холодно отрезал глава, злобно ударив копьем оземь.

Охотники начали скручивать подбитую добычу. Оставаться бессмысленно, птица могла начать портиться, несмотря на все старания.

– Разреши остаться, – Иоанн полушепотом подошел к главе, – У меня предчувствие, зверь совсем рядом, добычи немного, вы и без меня справитесь.

Старший осмотрел с головы до ног Иоанна.

– Скоро твой ребенок увидит свет? – по-доброму спросил старший.

– Хранительницы, несущие слово Великого, сказали ждать не более месяца…

– Везуч. Зимой было бы страшнее, хотя и сейчас времена не лучше. Чтобы в праздники да с пустыми руками – не припомню…. Бог с тобой, может и здесь удача будет на твоей стороне. – Отряд, ко мне! Уходим. Мы с тобой верою, брат!

– Спасибо, – поклонился Иоанн, – Спасибо братья!

– Мы передадим твоим вести! Окупи наше невезение!

Горы погрузили леса во тьму, и лишь на вершине Святой горы свет полнолуния освещал уставшее лицо старика. Отец продолжал читать молитвы. Если Иоанна до сих пор нет, то на охоте что-то случилось, долг был превыше, тем более утром все должно встать на места. Обращаясь к небесам, он начал читать молитву за сына.

Одна из звезд дрогнула над головой, ее свет становился ярче и ярче, само чудо свершалось перед ним. Поднялся ветер, отец все громче читал молитвослов. Это было что-то невероятное, словно огромный кит, освещенный множеством огней, к нему опускался корабль невиданной формы. Кит разинул пасть и его язык соприкоснулся с вершиной горы. К старику навстречу из зева спускался вестник, держа что-то вроде посоха в своей руке.

Старик приклонил голову перед гостем.

– Я взывал к небесам, и они мне ответили!- не поднимая головы, обратился Отче.

Существо в светящейся броне, на две головы выше старца, обвешанный разноцветными огнями, остановился на расстояние того самого посоха. Раздался белый шум раций, которые старик слышал еще в детстве, напоминавшее шипение запуганного зверя. Пришелец поднял посох и в одно мгновение срубил старику голову. Обезглавленное тело тут же пало мешком.

Наконец Иоанну повезло, он увидел свежую кровь на траве. Где-то впереди был раненный зверь. С одной стороны, животное могло пострадать в бою за территорию, с другой, это могли быть и волки. Пытаться отобрать добычу у стаи – дело опасное и обреченное для одинокого охотника. Пробравшись сквозь кусты, он увидел облитого кровью молодого оленя. Тот был искусан, но жив. Олень лежал на траве, и казалось, не был испуган, лишь смирно ожидал рокового часа. Убедившись, что олень один, Иоанн подобрался ближе, и ударом копья убил животное, благодарное за освобождение от мук.

Что-то дрогнуло в душе Иоанна, будто рука самой смерти сжала сердце костлявой рукой.

Разделывая тушу, Иоанна мучил вопрос, что же могло испугать стаю волков. Но со временем радость от гордости перед соплеменниками заглушила все инстинкты. Привязав часть туши ближе к кронам деревьев, он свалил на свои плечи огромный остаток. Нужно было успеть до полной темноты в родной дом.

Чем Иоанн был ближе к деревне, тем его сердце билось скорее. Шли праздники, но ни единого звука не доносилось сквозь лес. Вся природа молчала. Зайдя в деревню уже при полной темноте, лишь освещенную лучами холодной луны, он не обнаружил ни праздничного костра, ни криков детей – ничего.

Иоанн тут же сбросил тушу и кинулся в родной сруб. Дома было пусто, забежал в соседний, и здесь – тишина. Деревня вымерла. Крик подкрадывался к горлу, но он прекрасно понимал, что на деревню могли напасть хищники, и так он только привлечет к себе внимание. Прокравшись к еще красным, но уже тусклым углям костра, начал прислушиваться. Непонятные шипящие звуки доносились вверх по ручью. Таинственный зверь, скорее всего, был еще там. Он решил идти на бой, возможно, с самим дьяволом.

Охотник решил выгрести золу, дабы вымазав себя, слиться с ночью. Что-то мешалось среди углей, кто-то накидал камней. Иоанн выгреб непонятный предмет ближе, чтобы разглядеть в свете луны. Сердце сжалось сильнее, это был человеческий череп. И этих «камней» десятки.

Шипящие звуки были совсем рядом. Иоанн превратился душою в зверя, и не понимал, что происходит. Походкой рыси он пробирался ближе и ближе к дьяволу. Две огромные тени выросли перед ним. В мгновение взмахнул разделочным ножом и воткнул его в шею бесу. Нож застрял. Иоанн вместе с огромным железным зверем повалился на землю. Его шипение разлеталось по всему лесу, пока они катились вдоль ручья. Второй бес, вооружившись странным светящимся копьем бежал вслед, издавая мерзкие звуки, словно читал заклятие. Наконец, нож поддался, Иоанн произвел еще несколько ударов и вновь укрылся в ночи.

Второй бес обнял своего товарища и в спешке потащил неподвижное тело вверх. Иоанн воспользовался моментом и, подобрав копье убитого врага, вонзил в поясницу неприятелю. В этот раз, копье прошло как по маслу. Второй бес пал, насаживаясь на это копье все глубже. Иоанн упер другим концом копье в землю, и, обойдя новую добычу, заглянул в отблески глаз к еще живому дьяволу. Они были черны и испуганно рассматривали охотника. Достав разделочный нож, одним ударом срубил голову.

– Это не все…, – прекрасно понимал Иоанн, отрезая голову со второго тела.

Взяв ее и чужеземное оружие, поднимался вверх. Надежда, что отец жив, оставалась, но сгорала с каждым мгновением.

Наконец, Иоанн добрался до молитвенного места. Огромное неизведанное существо, разинув пасть, висело в воздухе. Оно и поглотило отца.

Решив запугать монстра, он вытянул отрубленную голову беса впереди себя, издавая рев одичалого зверя. Терять было нечего.

Лишь Иоанн вступил на язык монстра, яркий свет ослепил. Десяток бесов бежали навстречу. Тело Иоанна покрылось сотней игл. Боль от них, казалось, разрывает. Все, конец. И пал Иоанн как последний воин, последний из Последних на этой забытой Великим планете.

Гул разбудил Иоанна. Руки, ноги, шея были связаны кожаными ремнями. Кругом стояли бесы, один прошипел, распахнул броню и снял шлем. Под броней скрывалось тело такого же человека. «Бесы всего лишь люди, но зачем они оставили меня в живых?» – думал Иоанн. Ни боли, ни страха он больше не чувствовал.

Корабль-левиафан плыл дальше, удаляясь от млечного пути в глубины космоса.