Деревня это не город. Жить в деревне не просто. Поругавшись с соседкой ты можешь в одночасье стать врагом для доброй половины деревни. Родственные связи страшная штука. Даже если вы не одной крови. А, допустим, седьмая вода на киселе. Какая нибудь троюродная сестра сводного брата дедушки. И все равно считается родней. Как не крути, родня, пусть далекая, далекая, но все же. А если вчера ещё были недопонимания и даже склоки между родственниками, то сегодня вся орда родных и близких может ополчиться против одного несчастного алкоголика, который одной зловредной бабенке, пару заработанных ей же, слов ввернул. Да так хорошо пропесочил, что ржало пол деревни. А другая половина готовила план мести. Внутренне понимая, что скорее всего родственница сама не права, но суть уже не в этом, а в том, что защита должна быть. И всё тут. Что бы другим было не повадно. Нечего тут языком попусту чесать.
И вот проснулся утром следующего дня наш юморист-алкоголик, глядь в окно, а у сарая нет крыши и трех стен. Осталась только одна которая с дверью входной. И то держится за счет открытой двери. А х ты ж ядрёный вошь!
Бегал наш юморной выпивоха, руками махал, с жалостью вспоминал, что вчерась на медне Никитичне плохое слово сказал, да и не одно. И жалел, ой как жалел, а что теперича, поздно уже. После драки кулаками не машут. Куда козочек загонять теперь будет. Вот напасть, так напасть. Сарай крепкий был, ещё бы пол века простоял. Идти к участковому совестно, сам же виноват. Засмеют в деревне. Языком меньше мусолить надо. Да и пить тоже.
Тем летом приехала к непутевому алкоголику внучка. Красивая, стройная, милая шестнадцатилетняя девушка. Звали её Маша. Откуда у маленького, щупленького, тщедушного выпивохи такая красивая внучка, почти модель. Вообще не понятно. Как это работает? Блуждание генов по принципу, куда хотим, туда и летим, через какое колено хотим, через то и перескочим.
Внучка Маша несколько удивилась аскетическому образу жизни дедушки. И в первый же день приезда Маша взялась за уборку, понимая, что попала в полную разруху.
-Как тут можно жить?-в сердцах повторяла сотый раз Маша, выкидывая из дома хлам, складывая немытую посуду в таз на улице, скидывая грязные вещи для стирки посредине комнаты. Аркашка выпивоха поначалу бросился помогать внучке Маше, вытаскивал стеклянные банки в огород, носил ведра с водой в дом, выкидывал поломанные стулья и кресло не глядя внучке в глаза. Внучку Машу он видел последний раз шесть лет назад, когда его жена уезжала в город к дочери. Она больше не могла терпеть пьяные выходки мужа. Аркадий на старости лет выпивать стал почти каждый день, а напившись вытворял такое, что проспавшись в сарае, которого сейчас нет, не мог поверить в свои сверхсилы и настолько буйный нрав. Жена не выдержала и сбежала к дочери в город. И правильно сделала.
С возрастом Аркадий пить стал меньше, здоровье уже подводить стало, да и пенсии маловато на разгульную жизнь. Но дом запустил до невозможности. Захламил и уничтожил некогда самый уютный домик с резными ставенками и фигурным забором. Раньше все с завистью смотрели на цветник перед домом, и плодоносящий сад. А теперь ничего не осталось от уюта и семьи. Зависть людская способна на многое. А слабый духом человек может самоуничтожить сам себя порой за пару месяцев. Что собственно и произошло.
Явился дед Аркашка, уже побритый, и в новехонькой рубашке. С ведром и огромной кистью. И с испуганным взглядом затравленной мыши. Он очень рад был приезду внученьки Машеньки, но стыдоба за запущенный дом была ему невыносима. С видом делового человека он прошел в дом мимо куч с мусором и поломанной мебелью, под хмурый взгляд внучки и начал белить трясущимися руками черную, от старости и копоти, печь. Внучка только руками всплеснула, но умно промолчала. Через час печь была идеально белая. И выглядела несовместимо на фоне грязной и обветшалой светлицы. Маша посмотрела на деда страшными глазами от которых деду Аркашке захотелось выпить, в туалет и самоуничтожиться одновременно. Но он выстоял. Только об косяк обпёрся и выстоял. Мужик ещё крепкий оказался. Маша решила не ругать деда, хватит с него на сегодня.
-Молодец,-сказала Маша,-надо еще окна покрасить и двери. А обои я завтра куплю. Оклеем. И мебель в сельпо надо глянуть. Деньги у меня есть. Бабушка дала.
Аркадий до этого боялся слово молвить, а после похвалы чуть осмелел.
-Как там Валентина моя, хворает пожалуй?
-Сейчас уже нормально, после инсульта год лежала, а сейчас встает, по дому ходит. Хочет обратно в деревню. Да куда, ей тут быть нельзя.
Аркадий намек понял, и мигом исчез, и также быстро появился с банкой белой краски и кисточкой поменьше. Красить стал окна сначала снаружи, а потом изнутри. Маша ходила в тряпкой в руках и подтирала белые разводы на стеклах.
Через неделю дом вернул семьдесят процентов утраченного лоска за годы забвения. А Маша с дедом сидели во дворе под яблоней и пили чай из старого самовара.
И обдумывали какой объем работы нужно выполнить завтра. Дед не пил неделю, что благотворно сказалось на его внешнем виде. И что самое странное, не хотел. Ломал бизнес Никитичны на корню.
Маша решила пойти искупаться на речку перед сном. А дед Аркашка пошел замерять стройматериалы на новый сарай. Коз из сеней внучка Маша выгнала. Надо было девок рогатых срочно куда-то определять. Долго они без крыши над головой, пардон рогами, не смогут.
Искупавшись Маша сидела на берегу речки и любовалась закатом. Как когда-то давно в детстве также сидела на берегу с мамой или бабушкой.
К ней подсел молодой человек. В руках держал букетик полевых цветов. Смущался и молчал. Маша заговорила первая, городские все таки. Оказалось это Славик, соседский мальчишка. Когда-то давно они с ним на великах по деревне рассекали.
Маша пришла затемно, наговорилась со Славиком, сплетни, да новости местные узнала. С улыбкой на устах и букетиком в руках. Такая милая она нравилась деду больше.
На горе в тот вечер Нитична, вот баба зловредная, белье на речке полоскала и видела как внучка Аркашкина, да Славка, Дужевых сын, на речке шептались. И разнесла по деревне, что Машка порченая. На утро все знали.
Дед Аркашка пошел в сельпо за гвоздями и тоже услышал. Ох уж эта проклетущая Никитична, баба-помело. Аркашка осерчал сначала, а после про сарай вспомнил и притих. Против бабы нету лома.
Маша тоже сплетню услышала, но даже ухом не повела. Городские, они такие. А сплетня была расчитана исключительно на Демидовский род. Но рассыпалась о кирпичную стену не понимания. И к концу недели сошла на нет.
Никитична долго ещё вспоминала, как впустую бегала по бабам и несла свежую новость. И жаловалась на жизнь проклятущую и на городских, которые внесли в деревенский уклад новое веянье и сплетен перестали бояться. Чертово отродье. И даже всплакнула в бане вечерком. Ведь раньше сплетней убить можно было. А сейчас…Эх городския…
Автор публикации
