Под игом чудовищ

 

2.Полковник

 

Они гнали его, растянувшись широкой цепью, плотной настолько, что не было никакой возможности спрятаться, или отсидеться в рощах и дубравах, что встречались на пути. А когда рассвело, надежда на то, что можно будет где-нибудь затаиться, переждать, или сбить преследователей со следа, и вовсе растаяла – подобно капелькам росы под лучами жаркого летнего солнца.

Но он всё равно пытался если не убежать, то – оттянуть насколько возможно момент, когда его настигнут. Или перекроют все возможные пути бегства. Бежал расчётливо: не самым полным ходом, то есть – не так, чтоб быстро обессилить, и рухнуть на землю выдохшимся полутрупом, хотя тело сейчас и требовало именно этого…

Знал он лишь одно: на юг, к дому, ему бежать ни в коем случае нельзя: там соратники. Друзья. Братья по оружию. Да и просто – люди.

Потому что те, кто преследовали его, неумолимо, внюхиваясь в оставленные сапогами на поверхности земли следы, когда он скрывался из глаз, или уставившись на него, когда он оказывался в пределах прямой видимости – не люди.

Они – монстры. Чудовищное порождение машин чёрного Властелина.

И пока что ему удаётся ускользать от них, избегая ловушек и встречных многочисленных отрядов только потому, что его ноги – тренированней, крепче, да и просто – длинней, чем у них! И в могучих лёгких помещается больше воздуха. И сердце куда сильней и выносливей. А ещё – навыки профессионального охотника позволяют ему прибегать к многочисленным уловкам, которые используют дикие звери…

Но вот врагу, похоже, надоело играться в кошки-мышки: там, впереди, стоит длинная и плотная цепь поджидающих его тварей. Да и вообще: он, похоже, оказался в кольце. В ловушке. Мышеловке, которая сейчас захлопнется, стоит только тем преследователям, что находятся сейчас на расстоянии меньше двухсот шагов от него сзади, сомкнуться с дугой, по которой расставлены встречающие!..

Нельзя допустить, чтоб его взяли живым.

Потому что тогда секреты их миссии, их похода, враг у него просто… Выпытает!

С сердитым рёвом он развернулся, и из последних сил припустил туда, откуда только что бежал!

Враги, похоже, не ждали такого финта! Вон: хоть их возмущённого верещания и не слышно, зато уж оскалы на страшных рожах – те ещё! Одни зубки чего стоят!

Прорваться сквозь не успевшие сомкнуться достаточно плотно ряды удалось с помощью меча и кинжала – уже не до лука, который на бегу не больно-то используешь! Он, почти не глядя, и не особенно разбираясь, просто рубил налево и направо, стараясь только уворачиваться от сетей и лап с цепкими когтями, и про себя злорадно думая, что чёртовы монстры не могут ответить ему тем же: ведь им приказано взять его живым! А как это сделать, не нанося смертельных ударов, никто из них явно не представляет! Так нате же вам – он никакими ограничениями не связан! Как и особой любовью к извечным врагам людей, творениям злобного колдовства, не пылает!

Но вот он и снова относительно цел – пара десятков царапин от когтей и разодранные штаны не в счёт! – и свободен: куча на земле, примерно из десятка всё ещё копошащихся тел, осталась за спиной, а он опять скрылся в очередной роще! Пробежать её он поспешил ещё быстрее, чем мчался только что: может, теперь удастся оторваться?! Ведь он дал друзьям достаточно, и даже больше, чем достаточно форы: его гоняли по проклятой земле чёрного Властелина более четырёх часов! И если не поймали – так только благодаря, вот именно – его навыкам охотника, и отлично тренированному телу!

Но, похоже, игры в догонялки закончились. Он приостановился, чтоб утереть заливающий глаза пот. Подумал, что теперь его, человеческий, запах уж наверняка сильней, чем тот, что маскировал его в какой-то степени во время всего похода. Э-э, уже неважно!

Враг ловит его теперь не по запаху, а по виду!

Впереди маячило нечто странное. А, точно: ряд телег. С огромными клетками-вольерами. И что-то в них такое непонятно большое и злобно шипящее шевелится, словно с нетерпением принюхиваясь… И помаргивая огромными даже отсюда блестящими глазищами. И клацая здоровенными – не зубками, а уже зубищами. Серые стремительные тела, могучие мышцы которых играют на солнце, пучась буграми под серо-зелёной кожей…

Проклятье!

Не иначе, приказ взять его живьём отменён. И теперь враг просто хочет убить его, чтоб не дать, вот именно – спрятаться или скрыться.

Не бывать же такому!

Ну, или он постарается, по крайней мере, продать свою жизнь подороже!

Он бросился направо: там вблизи имелась очень даже перспективная роща дубов: можно будет в крайнем случае прижаться спиной! Потому что нет больше с ним надёжных и умелых товарищей, готовых прикрыть его тылы.

Вот, прижавшись к самому толстому дереву, он и пытался отдышаться хоть немного, снова утирая пот и отирая руки о нижнюю рубаху, чтоб можно было надёжно удерживать лук и тетиву, пока в напряжённой тишине к нему неслись с трёх сторон прирождённые машины-убийцы. Впрочем, ждать пришлось недолго: не более минуты ушло у шустрых двуногих тварей на то, чтоб преодолеть полмили от телег до него – ещё по дороге сюда он слышал, как за спиной щёлкали дверцы открываемых клеток, когда тварей выпускали. Не слышал он только науськивающих команд – но это понятно: те, кто управляют тварями, в словах для этого не нуждаются!

Первую, самую большую и шуструю гадину, уже вожделённо нацелившую пасть ему на шею, и даже истекавшую по этому поводу слюной, он поразил прямо в центр груди. Потому что попасть в голову, половину которой занимала зубастая пасть, было трудно: она казалась гротескно маленькой по сравнению с мощным мускулистым торсом, и всё время дёргалась в такт огромным скачкам, которыми приближалась к нему смертоносная скотина, в холке достигавшая, наверное, пяти футов.

Не гигант, конечно… Но и всё-таки не десять футов, при длине в тридцать, о которых упоминал капитан. Юнец, стало быть, чёртова динозавра.

Бронебойный наконечник своё дело сделал, и стрела из его мощного лука прошила толстую грудину почти насквозь, наружу из спины даже вышел окровавленный кончик наконечника, а из передней части остался торчать лишь самый краешек оперения!

Хищная тварь отлетела даже назад, словно отброшенная невидимой рукой! Похоже, отчаяние и злость придали его руке, натянувшей тетиву, особую силу!

Отлично! Кожа ящера, стало быть, ещё не настолько толстая, и не превратилась в непробиваемую броню! Значит, эти твари ничем не отличаются от остальных таких же!

Он стрелял, пока не кончились последние стрелы в колчане, оставшиеся после попыток поубивать «обычных» преследователей: девять стрел – девять убитых тварей!

Но вот на него налетели и остальные, числом не меньше дюжины. И пришлось отбиваться уже мечом и кинжалом.

К сожалению, это оружие не могло сравниться в эффективности и быстроте действия с когтями и зубами накинувшихся на него со злобным остервенением, верещащих до нелепости тонкими голосами, монстров. И вот он уже и сам орёт во всю глотку, поражённый ужасной болью: руку с мечом до локтя просто отгрызли, одна из тварей побольше тяжким грузом повисла на его правой ноге, стаскивая наземь, а третья, самая шустрая, прыгнула прямиком на грудь, вонзив в неё и живот огромные мощные когти задних лап! А руку с кинжалом схватила, и треплет, словно собака, ещё одна! В бока вгрызаются ещё две…

Шустрая тварь на груди первой добралась до его горла.

Последнее, что он успел подумать – так это о том, что как хорошо, что живым-то его теперь уж точно не…

 

Первое отделение первого взвода закончило первым. (Кто бы сомневался!)

Сигнал, поданный условленным криком гиено-рыси, донёсся до лорда Бориса примерно в шесть утра. Он чуть заметно кивнул самому себе: он так и думал, что ветеран и матёрый профи, старший сержант Борде, организует работу грамотно, и проследит, чтоб всё было сделано, как положено. Да и сам поможет, если что.

И вот люди Борде и правда – сделали всё как надо, раньше всех.

Впрочем, условные сигналы от остальных восьми отделений не замедлили подтвердить готовность: от первого их отделили буквально считанные минуты. Значит, молодцы и новоявленный старший сержант Остерманн, и третий взводный – сержант Пауэрс: работали и их бойцы в поте лица!

Единственное, что напрягало лейтенанта Бориса, командира созданной по личному приказу его Величества спецроты диверсантов, так это то, что противника может насторожить столь близкая, и странная в такое время, активность животных. Как можно подумать по их крикам, буквально толпами вдруг обступивших пограничные редуты: тут тебе и гиено-рыси, и свистящие ласки, и филины-убийцы, и медведи…

Правда, так произойдёт только если на вахте сейчас, в тягомуторные предрассветные, характерные самыми лютыми морозами и пронизывающими буквально до костей ветрами, часы, имеется кто-то реально мыслящий: например, один из менталистов. А вот если эту, никем даже из людей нелюбимую, томительную и нудную, вахту несут только вполне обычные, «стандартные», твари, типа ящеро-людей, или «доработанных» бабуинов, опасаться нечего: чтоб сообразить, что крики животных, не часто звучащие вокруг редутов, расположенных на голой равнине перешейка, да ещё перед рассветом, да ещё зимой, могут означать опасность, нужно обладать воображением. И мозгом. И опытом.

Собственно, такого опыта у бойцов лорда Хлодгара, сейчас защищающих его приграничные восемьдесят девять сделанных из могучих и почерневших от времени брёвен, редутов-крепостей, быть и не может. Поскольку никогда раньше на них ночью, да ещё в самый разгар январских морозов, никто не нападал.

На этом и строился расчет лорда Говарда, и Штаба: противник должен оказаться застигнутым врасплох!

Потому что элемент внезапности – чуть ли не главный их козырь.

Ведь численный перевес пока по-прежнему на стороне орд чёртова чёрного Властелина! И это несмотря на то, что Армия уничтожила за это лето пятнадцать с лишним тысяч этих самых ящеро-воинов… Но главная опасность для людей, таящаяся в недрах территории врага, исходит всё-таки от того страшного «сюрприза», что сейчас зреет, набирая массу и размер, там, вдали от перешейка. За надёжно перекрытой и запертой границей. На отлично оборудованных и отапливаемых фермах и фабриках по доращиванию.

Так вот, чтоб добраться до них, чудовищно огромных и смертоносных машин для убийства, и надо для начала вскрыть, словно консервным ножом – банку старинных консервов, оборонительную систему на перешейке! Состоящую из трёх линий, расположенных на расстоянии полумили друг от друга. А расстояние между отдельными редутами – вообще не больше трёхсот шагов: похоже, чтоб менталисты как раз могли удобно и без особого напряжения общаться между собой. Мысленно.

На эти самые три ряда, поперечными линиями перекрывающими весь перешеек, от Моря блестящих рыб, до непролазной и никогда не замерзающей пучины Энгаденской трясины, лорд Хлодгар наверняка надеется. Как на панацею от любого проникновения: что тайного, что явного. И не без оснований, надо признать.

Да, два раза Штаб армии Тарсии предпринимал попытки лобового прорыва.

И результаты неизменно доказывали правильность расчета врага: три линии по тридцать редутов, тянущиеся поперёк всего перешейка, плюс две массивные каменные крепости в тылу, гарантируют от проникновения на территорию Хлодгара, пустись армия Тарсии в бой хоть вся! Эшелонированные ряды капитальных бревенчатых укреплений, каждое – с большим гарнизоном, и отлично налаженной дозорной и караульной службами, весьма надёжны в этом плане. А от разведчиков-диверсантов, пытающихся в одиночку, или малыми группами проникнуть в глубину земель лорда Хлодгара, неплохо помогают секреты, пикеты, и патрули… И выскакивающие на их мысленные призывы о помощи основные гарнизоны редутов!

Ну а случись врагу всё же прорваться сквозь линии бревенчатых оплотов обороны – всегда есть возможность отступить вот именно – к каменным крепостям-твердыням…

Однако именно это – первый этап, предусматривавший полный разгром гарнизонов редутов! – не представлялось возможным осуществить стратегам Штаба на протяжении долгих пятнадцати лет: справиться весьма небольшими, надо признать, силами армии Тарсии, хотя бы с редутами первой линии на перешейке.

Так вот, как раз эту, проверенную годами и сражениями, полосу обороны и нужно сейчас не просто вскрыть, а ещё и постараться уничтожить весь контингент обороняющих её монстров, пока проклятые чудовища-гиганты там, глубоко в тылу, не подросли и не вошли в полный вес и силу. Потому что с монстрами под три тонны, и с непробиваемо-бронированной шкурой мечами и тыкалками-копьями не больно-то повоюешь…

Враг, конечно, свято верит в то, что понастроенные им бревенчатые крепости неприступны. Да оно и правильно: стены в двадцать футов высотой, из огромных, уложенных подобно тому, как укладывают стены в гигантских избах, долговечных смолистых брёвен. Внутри – настоящий лабиринт из уровней и комнат, позволяющий весьма комфортно жить, греясь даже зимой в отапливаемых огромными глиняными печами помещениях. Плюс, разумеется, стратегический запас дров. И продуктов: в первую очередь – мяса. Потому что не едят ящеры фруктов и овощей… Как и хлеба. Поля с которым враг в последний набег потравил и посжигал там, на северных землях Тарсии.

Однако штурмовать в лоб, с осадными лестницами или башнями, или даже катапультами любой, даже самый маленький, редут – настоящее самоубийство. И хотя у врага и нет ни луков ни арбалетов, (Лапы-руки не приспособлены!) ни эти самые лестницы, ни осадные машины, ни брёвна-тараны не помогли армии Тарсии в те разы, когда они пытались…

Потому что пока ты отчаянно бьёшься, стараясь захватить хотя бы один, или несколько редутов, вынужденно концентрируя на них силы и осадное оборудование, из остальных не торопясь выходят от десяти до пятнадцати тысяч воинов-тварей во всеоружии. Выстраиваются в боевые порядки. А затем – кидаются всей огромной массой, подавляя, разделяя, и сминая ряды пехотинцев и лучников: просто числом!

И – «фенита ля комедия»!..

Нет, враг окапывался и окопался на перешейке скрупулёзно, методично и грамотно. Причём поступил очень предусмотрительно: вначале построил редуты, укомплектовал их огромным постоянным контингентом, понарыл вокруг них окопов и землянок – для размещения схронов и секретов-засад, затем возвёл и две капитальные, подобные во всём Милдреду, крепости из камня в пяти милях позади линий редутов. И только потом начал набеги на соседей. И конструкция и гарнизоны этих редутов и каменных крепостей перешейка практически гарантированно выдержат и штурмы и осаду. Даже если б армия людей пополнилась союзниками Тарсии, и была бы хоть втрое многочисленней. Но!

Это – если стремиться их, эти бревенчатые исполины, вот именно – захватить! Как обычно и планировал Штаб армии Тарсии. Свято соблюдающий традиции и устои, содержащиеся в Уставах да Наставлениях по тактике и стратегии. Где чётко указывалось, что твердыни нужно – захватывать целыми. По возможности.

Чтоб потом использовать и самим!!!

Но такие стандартные и привычные задачи у армии стояли только до того, как в дело вступил лучший аналитический ум Семиречья!

Редуты, согласно его плану, для вскрытия обороны «захватывать» вовсе не обязательно. А все их в крайнем случае придётся просто… Уничтожить.

Ликвидировать.

Поскольку оставлять их целыми смысла нет: люди всё равно не смогут всё это трофейное добро оборонять, даже если удастся захватить гигантские бревенчатые фортификационные сооружения неповреждёнными: для этого просто не хватит людей! Армия Тарсии численностью по-прежнему не превышает пяти тысяч человек, даже с учётом последней мобилизации, и наёмников.

Борис дёрнул щекой: всё верно. Косность мышления мешала додуматься до того, что, вот именно – «удерживать» захваченные «целыми» редуты смысла всё равно нет: ну не хватает у них в армии людей на гарнизоны для них! Хотя об этом факте все знали давным-давно. Но вот соответствующих выводов никто не сделал до лорда Юр…

Словом, ни о каком штурме, «захвате», и «удержании» таких редутов речи теперь нет. На это ушло бы и правда – слишком много времени и сил. Не говоря уж о том, что полностью пропал бы эффект «внезапности»! Он не мог не возвращаться мыслями снова и снова к этому моменту: насколько велики «шоры» традиций при планировании таких операций – просто поразительно. Вернее – это оно теперь поразительно. А до этого никто даже не предлагал такого плана, такого решения. Зато сейчас…

Нет, лейтенант Борис понимал, конечно, что враг их не ждёт. Как не ждёт и той весьма подлой и негуманной тактики, которую они собираются применить. Коварной ловушки, расставленной успокоившемуся и избалованному лёгкими победами врагу. Но…

Но лорд Хлодгар не гнушался применять против мирных землепашцев Тарсии и кое-что погнусней и поподлей.

Поджоги, расчётливо совершаемые в конце лета, когда зерно вошло в колос, уничтожавшие пищу: рожь и пшеницу, которые едят люди, и сено, которым всю долгую зиму питаются животные: кони, волы, козы, свиньи и бараны. Укусы, ядовитых и несущих страшные болезни, тварей: гигантских крыс и летучих мышей. А самое главное, он всегда приказывал своим ордам убивать и добивать всех, до кого они смогут добраться, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков. Ни даже животных, обычно имевшихся у фермеров: тех же коней, волов, свиней, баранов… Тоже ведь – потенциальная «пища»!

Ну так вот пусть и пожинает. Плоды своей жестокости. И подлости. Геноцида и тактики «выжженной земли». Потому что ответная «жестокость» как таковая рассматриваться не может: ведь они воюют не с разумными, и не с людьми.

А, как теперь им отлично известно, с рабами. Животного происхождения.

Никогда над дозволенностью или «гуманностью» того или иного приказа Хозяина не задумывающимися. А просто готовыми слепо и скрупулёзно выполнить любой, даже самый мерзкий и подлый, приказ.

И пусть эти несчастные твари и не виноваты, что их только для войны и создали, наделив непомерно огромными зубами, когтями, или даже снабдили примитивным оружием. А вот мозг – поработили, высосав оттуда собственное сознание и природные инстинкты, заменив боевыми навыками, и инстинктом слепого повиновения. И фактически заставляют служить пушечным мясом, лишив собственных чувств, желаний и стремлений, вроде инстинкта самосохранения, или продолжения рода. И малейших проявлений собственной воли и разума.

Но жалеть и скорбеть по их «загубленным» душам и подлежащим убиению телам лорд  Борис, как и все остальные в их спецподразделении, да и во всей армии, не собирается. Заслужили? Получите!

Однако тянуть смысла нет. Через каких-то полчаса длинная зимняя ночь сменится серым тусклым рассветом, и даже белые маскировочные плащи-халаты их солдат на фоне белизны заснеженной равнины станут заметны. А поскольку сидящие в отлично (Надо признать!) замаскированных, но давно выявленных многодневными упорными наблюдениями его людей «секретах» и схронах часовые и дозорные врага методично и бесшумно вырезаны сегодня его лучшими бойцами сразу после полуночи, то и предупредить дозорных и тем более – менталистов редутов некому! Так что можно не опасаться, что мобильные, и уже занявшие позиции отряды армейских отлично натренированных лучников хоть кто-то заметил, или вычислил. Ведь часовые на стенах – явно всё так же беспечны, и приплясывают от холода…

Стало быть – пора!

Он дал отмашку сигнальщику. Тот отреагировал мгновенно: громко и на всю равнину прокаркал условленный сигнал. Похоже, и сам не мог дождаться!

Не прошло и минуты, как тишину заснеженного пространства нарушило вначале тихое потрескивание, и прерывистые трели свистков часовых, не обладавших, как выяснилось в процессе предыдущей кампании, возможностью кричать, или хотя бы визжать. И первые, пока невысокие, языки сильно коптящего пламени взметнулись к чёрному небу, заслоняя от наблюдателей затянутое снежными тучами пространство. А затем, буквально через считанные секунды, затрещало так, что не услышал бы только глухой, и зарево костров от ярко полыхающих брёвен стен редутов, которые его диверсанты щедро полили маслом и нефтяной смолой, поднялось и выше стен самих редутов, раздуваемое обычным для зимы ветерком! Ну, или если быть точным – ветрищем!

Не зря, значит, поработали его люди, несколько часов кряду таскавшие из схронов и окопов их позиций тяжеленные бурдюки из выбеленной кожи, выливая по периметру сооружений горючее содержимое – и к подножию, и на всю высоту толстенных брёвен, куда могли дотянуться. Не зря командование дожидалось и последних деньков января: к этому времени влага, проникшая в стволы-стены с осенними ливнями, полностью испарилась, как это бывает в сильные морозы, даже не превращаясь в жидкую воду. Или просто ушла вниз, в землю. И брёвна стен просохли, как… Ну да – как дрова! Которые, как известно, умные люди как раз и заготавливают зимой…

И теперь можно не сомневаться: поскольку все основания чёртовых двадцатифутовых в высоту квадратов монументальных построек размером в плане сорок на сорок шагов, насквозь пропитались отлично горящим маслом и смолой-нефтью, то и полыхать массивные конструкции будут тоже – отлично!

Стояли ведь здесь и сохли целые десятилетия!

Оно и верно: заполыхало – будь здоров! Пламя очень быстро поднялось на всю высоту стен, да и выше забралось: такой «сигнальный костёр» не заметит только совсем уж слепой! Наверняка те из орд чёрного Властелина, что сидят даже в далёком тылу, бушующее пламя увидят. И отправят соответствующие донесения… Враг поймёт, что редуты, скорее всего, будут потеряны – захвачены или просто сожжены. И предпримет какие-то ответные меры. Когда-нибудь.

Однако в ближайшие сутки сделать с этим фактом чёрный Властелин ничего не сможет. Поскольку даже самые «шустрые» его подкрепления подойдут к границе в лучшем случае завтра! Так что враг будет знать лишь о том, что война началась.

Жаль только, что предотвратить отправку таких депеш нельзя.

Но на повестке дня пока более неотложные проблемы. Сейчас во всех остальных редутах врага, и в крепостях, там, в десяти милях в глубине, наверняка расторопные стражники-часовые будят начальство: менталистов. Посмотрим…

Ведь армия Тарсии готова!

Людям теперь остаётся только ждать. Того, о чём они мечтали долгие годы!

Месть!

И полный разгром, уничтожение, полчищ чёрного Властелина.

 

«Я словно вынырнул на поверхность воды, с чётким осознанием того, что происходит вокруг. Вот: только что нигде никого и ничего не было, и вдруг – я появился!

И я нахожусь в самом центре всё усложняющихся боевых действий, но почему-то этот факт меня совершенно не удивляет. Даже не так: мне казалось, что ничего естественней, логичней, ожидаемей того, что именно я всем тут управляю и заправляю, просто нет!

Вот я и приказал, сразу по двенадцати каналам ультрасвязи с летающими крепостями, развернуться в построение для атаки, и приступить. К атаке.

Себе же приказал возглавить основную волну штурмовиков.

Зрение моё мгновенно оказалось в передовой, головной, машине, и я подумал, что её видеокамеры имеют разрешение даже получше, чем могли мечтать орлы: видно было даже капельку росы на кончике листа осоки в миле от меня! И такое сверхчёткое зрение мне дано не зря: я тут же нашёл отлично – нужно признать! – замаскированную позицию противовоздушных гиперракет. Церемониться я с ними не стал: пара движений кобальтовыми лазерами – и на месте позиции вспух огненный бутон мощного взрыва: сдетонировал боезапас! Значит, и пусковые станки уничтожены. Вот теперь – все на прорыв!

Одиннадцать остальных модулей, следующих за мной клином, словно стая журавлей, на форсаже устремились в расчищенный проход! Никаких резервных батарей, или других «сюрпризов» больше на участке прорыва не обнаружилось, и вся вверенная моим заботам техника прекрасно перелетела за линию фронта.

Ну, как фронта: за ту невидимую и чисто условную грань, полосу, где заканчивались наши передовые линии, и ещё не начинались линии противника. И вот первая линия успешно преодолена! Теперь помешать нам могут только удары сверху: из космоса.

Впрочем, они не заставили себя долго ждать: вражеские линкоры, зависшие над местом боя на стационарной орбите за границей стратосферы, принялись палить из плазменных пушек, и из тех же лазеров. Однако тут нам на руку оказалось то, что хоть скорость света и практически бесконечна, зато велико расстояние до носителей оружия, и инерция есть у любого «наводящего» устройства: противообстрельный зигзаг вполне помогал нам прорываться: так, что оружие врага не могло ни поймать наши модули в прицел на достаточно долгое время, чтоб расплавить броню, ни поразить с одного мощного залпа: мешало рассеивание о ту же атмосферу!

К тому моменту, когда мы добрались до скального массива, под которым находился мозг Центрального оборонного комплекса врага, оказалось сбито всего три модуля. Хотя противник, понимая, что это – уже не отвлекающий манёвр, стрелял по нам из всего, что имелось в наличии: что в воздухе, что в космосе, что под землёй, откуда в спешном порядке повылазили резервные батареи противоракет – ими сразу же занялись уже наши линкоры. Но враг, похоже, совсем отчаялся, и даже взорвал на поверхности пять тактических ядерных зарядов: хорошо, что мы, предвидя это, и зная их мощность из данных разведки, шли на двух милях – врёшь, не достанешь!

Но вот мой маленький флот и на подлёте! Приказываю первым четырём модулям начать сверление. Они включают импульсные пушки и движки на полную, и вскоре тоннель, слившийся в единое целое из четырёх отдельных скважин, достигает полумили в глубину! Жаль только, что за скоротечные три секунды, пока это произошло, вызвав словно бы извержение мини-вулкана от испарившихся почти мгновенно пород, был израсходован весь тот гигантский запас энергии, что хранился в их сверх-защищённых и сверх-ёмких бортовых аккумуляторах.

И после такого «самопожертвования», а вернее – после моего приказа так сделать,  мои модули первой волны стали практически бесполезны, и попадали, словно осы от инсектицидов, на заснеженную поверхность у горной цепи. А ничего. Пока всё – в пределах допустимых потерь, и я приказываю следующим трём модулям продолжить благое дело!

Вот теперь тоннель реально проник глубоко, потому что наружу почти не вылетело, как только что, облако из раскалённых испарённых горных пород. Что говорит о том, что вылетело это облако уже внутрь – в ту замысловатую и разветвлённую систему подземных ходов и коммуникаций, что проходческие машины противника понарыли тут за сто с лишним лет подготовки к решающему сражению.

Ну, вот оно и состоялось. Как раз в тот момент, и теми тактическими подразделениями, которых этот самый противник меньше всего ждал, сдуру поверив, что раз мы наращиваем потенциал именно космических сил, именно они и будут нашим главным козырем в предстоящей схватке.

Но вот отвалились и эти «самопожертвовавшие» последнюю энергию модули, и я, приказав остальным – прикрывать, нырнул своим командным, головным, модулем, прямо в ещё светящийся малиновым цветом тоннель, всего пятидесяти футов в диаметре – только-только пролететь! А глубже полумили – так и вообще сорок футов: тут пришлось почти протискиваться, дорабатывая лазерами, обдирая бока, и ощущая, как всё равно срывает о стены блоки наружных антенн и контейнеры защиты.

Но на защиту в данных обстоятельствах уже плевать – меня тут не достанут ни плазмомёты, ни лазеры, ни гиперзвук, ни тактические заряды, ни вообще ничего из того, что работает там, снаружи. Потому что применение его здесь, в узких катакомбах – подобно самоубийству. И вызовет только чудовищный взрыв, вывернувший бы наизнанку все те мурашиные лабиринты, что враг с таким тщанием, и не считаясь ни с затраченным временем, ни трудозатратами, рыл тут весь последний век!

Главное теперь – не проскочить глубже, чем надо! Ага – есть! Мои бортовые сенсоры уловили чёткий сигнал, и я нажимаю кнопку сброса. Головная часть моего модуля отделяется, и начинает выдвигаться вбок: туда, где буквально рычит, не справляясь с нагрузкой, система кондиционирования и охлаждения главной цели моей миссии – суперкомпьютера противника! И теперь-то он, этот противник, наверняка догадался, как именно мы вычислили то место, где он спрятан: да всё по этим же, пусть и рассредоточенным по всей длине горной цепи, тепловым выбросам! Ну не бывает здесь такого, чтоб в горных реках даже зимой температура воды превышала тридцать градусов любимого Цельсия!

Излучатель моей десантной капсулы пусть и не настолько мощен, как те, что сейчас отработали, но пройти за пару десятков секунд, расширив те ходы, что тут уже имеются, нужные мне полкилометра вполне позволяет. И вот я и на месте.

И приступаю, не ожидая никаких сюрпризов, к уничтожению главного: монолитного куба из броневой стали, размером сто на сто на сто футов, содержащего единственно ценную сейчас вещь, как для врага, так и для нас: супермозг, позволявший Штабу краснорубашечников адекватно реагировать и отвечать контрвыпадами на все наши попытки сломить их оборону! Сводя все усилия наших, в-принципе, превосходящих сил, на нет. И ставя в тупик аналитические компьютеры нашего Штаба.

Датчик заряда аккумулятора показывал ещё пятьдесят процентов, когда это произошло.

И мой модуль, как и куб вражеского мозга, как и половина горного массива вокруг нас вдруг поднялись на высоту более пяти миль в виде красиво клубящегося бордово-оранжевого облака за долю секунды испарившихся в пар веществ и агрегатов…

И я понял, что провели-таки нас эти сволочи.

Потому что супермозг-то оказался – фальшивкой!

И единое оборонное пространство вокруг нашей планеты так и осталось пронизанным невидимой, но от этого не менее грозной, сетью-коконом. Не позволяющим нам применять то, в чём мы сильны.

Самостоятельно мыслящие дроны-автоматы…

 

Проснулся, как от удара!

Да что же это за!..

Почему я уже в третий раз за этот год вижу кошмары, где ощущаю себя – нет, не человеком! А – супермашиной, супермозгом. Псевдосуществом, пусть лишённым конкретного тела, но способным мыслить. И обладающим уникальной индивидуальностью, и даже имеющим право принимать самостоятельные (Ну, относительно!) решения, и даже вполне успешно (Ну, на первых порах…) биться с превосходящими силами противника?!

Неужели так сказывается тот факт, что я начитался про всё такое в бытность впечатлительным вьюношей? Или – виновато то, что позже я старался всё, что прочёл про древнюю историю и способы ведения войн Предтечами – домыслить? Вообразить? Или…

Или тот сволочной агрегат, в который я вот уже третий раз во сне перевоплощаюсь, существует где-то и поныне?!

Терпеливо ожидая, когда настанет его час, и он сможет выполнить то, для чего его, собственно, и создавали?.. А я вижу все эти сновидения потому, что он имеет возможность распространять свои мысленные эманации, осуществлять своё гипнотическое мысленное воздействие на всё так называемое «единое информационное поле земли», и транслирует всё это для того, чтоб найти…

Союзников? Врагов?

Или того, кто сможет освободить, отпустить его Сознание на свободу, отменив дурацкий Приказ, отданный четыре века назад?!

Бред.

Но когда начинаю размышлять логично и спокойно, уже сменив пропотевшее насквозь бельё на сухое, и лёжа в одинокой постели, я, древний по нынешним меркам старик, начинаю подозревать, что некая сермяжная правда в этой, последней, версии, где-то есть…

И суперкомпьютер, называющий себя СТФ-4, где-то до сих пор существует…

И существует вполне благополучно!

Равнодушный к заботам и стремлениям нынешней, примитивно организованной, и ничем ему в плане вооружений уже не угрожающей, генерации людей.

Правда,  для меня этот момент пока представляет чисто академический интерес.

Потому что приоритетным делом представляется для начала – просто освобождение из подвалов чёртова Клауда!»

 

Ждать, впрочем, тоже долго не пришлось: не прошло и двух минут, как распахнулись настежь массивные двери-ворота первого, ближайшего к Борису, полыхающего редута! И ящеро-люди начали выбегать. Впрочем, это было сильно сказано: тактические проработки и расчёты Штаба (А вернее всё же – не совсем Штаба!) вновь оказались верными, и на холоде враги не бежали, а, скорее, пытались делать это. Однако выглядели их усилия гротескно комично: движения замедленные, словно суставы заржавели! Да и глаза подслеповато щурились из-за ярких всполохов гудящего уже в полную силу пламени. Зато, как с удовольствием отметил лорд Борис, дыма и чада от этого моря огня уже почти не было: точно, значит, отлично всё просохло! И пожары теперь – не потушить!

Из-за спешки начальства, сразу бездумно бросившего заторможенных пока бедолаг в бой, на некоторых воинах-ящерах из одежды ничего кроме кольчуг и сапог не было. Но уж мечи-сабли, булавы, клевцы, палицы и щиты они захватить не забыли! Наверняка кто-то расторопный разбудил менталиста, командующего и этим, и остальных, отвечающих за другие редуты! И ввёл в курс дела. И те успели раздать своим рабам должные приказы.

Вернее, это они посчитал эти приказы – должными. Поскольку отдавали тоже   спросонья, не подумав, с чего бы это их редуты подожгли. И не знают, не могут знать, что именно такой, поспешной и неподготовленной, вылазки, люди и ждут…

Борису было где-то даже жаль несчастных ящеров: не приспособлены пресмыкающиеся к низким температурам! А их кривенькие, хоть и мускулистые лапки с огромными изогнутыми когтями – к копьям, лукам и арбалетам. Но дело есть дело: не жалеть их они сюда прибыли. А уничтожать. Методично и безжалостно. Разя только насмерть. Как действовали и сами ящеры, когда были на их территории! Ну вот и получите: око за око!

Вот работой по уничтожению живой силы противника армия Тарсии сейчас и занялась. Уж лучники-то у них – лучшие на всё Семиречье! Ежедневные тренировки, что днём, что ночью, в свете факелов, не позволят промахнуться! Да и наконечники стрел – бронебойные…

Вставший теперь на ноги в полный рост его бывший взвод, входящий как раз в состав первого, отданного теперь под командование полковника Дилени, полка лучников, расположившийся в пятидесяти шагах прямо напротив главных ворот,  и растянувшийся в цепь, методично расстреливал несущихся, а точнее – пытающихся нестись к ним, монстров! А поскольку ответного обстрела не производилось, (Некому у монстров стрелять! Ну не подходит лук к лапам – что ящеров, что бабуинов! А причины, по которым лорд Хлодгар не создал предназначенных для этого существ, похоже, навсегда останутся для людей загадкой! Да и ладно.)  люди стояли в полный рост, и даже не сдвигались с мест, где до этого лежали, тщательно отогревая на груди, или под мышками, руки и пальцы. Привычные к морозам и даже лютым холодам!

Зачем менять позицию, если она удобна, и освещение отличное?! Да и враг даже не пытается прикрываться, или бросаться из стороны в сторону, затрудняя прицеливание.

Ворота крепости-редута были шириной всего в десять футов, поэтому толпа его защитников выливалась ещё и из-за этого вынуждено медленно: не больше ста тварей в минуту. Как раз то, что нужно, чтоб прицелиться, сразить очередную мишень, и достать и наложить очередную стрелу… Прыгать же со стен, охваченных огнём, да ещё с высоты в двадцать футов, никто из тварей не стал: бессмысленно. Потому что с переломанными ногами-лапами не много навоюешь.

Лорд Борис мысленно считал про себя. Две минуты. Отлично. Вот, похоже, с первым редутом и покончено. Почти. Потому что защитники теперь не выливаются рекой, а вытекают дохленьким ручейком, или вообще – по одному.

Он внимательно осмотрел поле боя: нет, всё в порядке. Лучники отлично справляются с «выкашиванием» и остальных восьми начавших выбегать из полыхающих укреплений гарнизонов, а резервные взводы пехотинцев, тоже располагающиеся напротив каждых ворот, за линией стрелков, даже не вступили в бой: запрещено. Их задача – прикрывать стреляющих от возможного нападения с тыла, и со стороны других гарнизонов, или из случайно пропущенных разведчиками схронов-секретов, откуда могут подтянуться подкрепления ящеров. Или бабуинов. Когда у врага такие огромные ресурсы «живой силы», ждать можно и всяческих подвохов!

Всё-таки – редутов у чёрного Властелина натыкано по перешейку восемьдесят девять. И в каждом, как установлено скрупулёзными наблюдениями, проводимыми всю осень лазутчиками и дозорными с помощью лучших подзорных труб, – не менее ста пятидесяти – ста восьмидесяти бойцов! Что в целом составляет не менее пятнадцати – шестнадцати тысяч полноценных, крепких и вполне боеспособных (Ну, когда снаружи тепло!) врагов. И поскольку лорд Борис сам побывал в недрах территории врага, он отлично представлял, что и пищевые и прочие ресурсы для содержания столь многочисленного контингента у их врага – в наличии! (Не представлял он только одного: сколько ещё монстров ожидает их там, в глубине земель врага… Как, впрочем, не представляли этого ни Штаб, ни лорд Главнокомандующий. Но там этот контингент вряд ли защищён твердынями крепостей!)

Однако вот твари, более трёх минут пёршие, словно стадо безмозглых баранов – на бойню, из ворот первого редута, и кончились. Люди прекратили стрельбу, опустив луки, хотя подходить ближе и добивать ещё шевелящихся кое-где раненных не спешили. Да и зачем, если почти тридцатиградусный предрассветный мороз сделает это и проще и надёжней?!

Сосредоточенное и целеустремлённое циничное избиение, за которым он внимательно следил, прекратилось, и стало возможным переключить внимание снова на общую картину боевых действий. Теперь было отлично слышно, как трещит и ревёт, разгораясь всё ярче, очищающее перешеек от скверны вражеского присутствия, жадно пожирающее толстенные просмолённые стволы, пламя.

Лорд Борис ждал.

Однако того, что он ожидал, не произошло: никто больше из ворот перед ним не вышел. Значит, прав оказался сволочной ублюдок, лорд Юркисс, спланировавший и навязавший командованию этот «не соответствующий понятиям воинской чести», и, называя вещи своими именами – попросту подлый способ войны: менталист, руководящий гарнизоном редута изнутри, скорее всего, действительно предпочёл смерть плену. Наверняка перерезал себе горло. Или пронзил кинжалом сердце.

С другой стороны, как бы он её не предпочёл?! Ведь вверенный ему контингент так позорно провалил поставленную им конкретную задачу: не уничтожил подобравшихся вплотную врагов. Не уберёг свой редут от уничтожения. Да и вообще – «людей» своих попросту проспавший смертельную угрозу командир – всех потерял! Позор!

Хозяин такого уж точно не простит…

Борис оглянулся на звуки, которые теперь стали отлично слышны: всё верно.

Это скрипят ворота, и гремят оружием выбегающие на подмогу (Запоздало, нужно признать!) твари из второй линии редутов! Из всех тридцати! И тех девятнадцати, что остались пока несожжёнными – из первой!

Вот и отлично – ведь их «мозги», их командиры, не знают, что засады из лучников расположились за ночь и напротив каждого из оставшихся целыми редутов, во всех линиях – у выходных ворот! Да и с тыла!

Картина повторилась почти один в один.

Только тут выбежавшие на свою погибель гарнизоны не подгоняло люто бушующее пламя: редуты второй и третьей линии пока не обливали маслом, и не поджигали.

Лорд Борис не без интереса проследил, как жалкие остатки избиваемых ящеров из этих редутов спешат скрыться обратно – под прикрытие стен и ворот, и запереться изнутри – похоже, их менталисты начинают понимать, что к чему. А вот из ворот третьей линии редутов, как, впрочем, и из крепостей там, в тылу, пока почему-то никто выбежать или выдвинуться на выручку не спешил.

А быстро учатся и соображают эти гады!

Лорд Борис оглянулся на скрип, пофыркивание, и хруст: а-а, вот в чём дело. Кони-тяжеловозы с обозными телегами подкатывают их к тылам армии, а некоторые уже прямиком направляются к девятнадцати остальным, пока оставшимся целыми в первой линии, редутам, с этими самыми массивными телегами. Со страшным для их обитателей содержимым: бурдюками с горючей смесью. И теперь все подразделения из освободившихся после избиения первых девяти гарнизонов лучников-стрелков, перегруппировываются, чтоб прикрывать эти повозки, пока те будут двигаться к пока не подожжённым редутам.

И их защитники и командиры-менталисты наверняка и видят, и понимают, какая судьба их ждёт в самом ближайшем будущем.

Лорд Борис прекрасно осознавал, что именно этот, так сказать, переходный, момент, и является в их плане критически опасным: а ну, как толпа тварей из пока целых редутов всех трёх линий обороны всё-таки кинется на них, сметая десяти – двенадцатитысячной лавиной?! Но подленький умишко их «главного консультанта» предусмотрел и это. И если твари сейчас ломанут – то только на свою же погибель!.. Лучники ждут их!

Но и простое «отсиживание» бессмысленно: не пройдёт и часа, как девятнадцать повозок будут установлены напротив всех пока целых редутов первой линии, переноска бурдюков начнётся, и толпы ящеров, отправленные к солдатам из этих, и остальных шестидесяти редутов, буде таковые наивные защитнички случатся, можно будет встречать в почти «комфортных» условиях!

Но на такую «любезность» вряд ли стоит рассчитывать.

Ведь обитатели всех остальных редутов уже поняли, столкнувшись непосредственно, что напротив их ворот тоже устроены засады! С только и ждущими, когда эти ворота снова откроются, лучниками!

Уж чего-чего, а подтянуть меткую стрельбу и ветеранов, и новичков из четвёртого, свежесозданного, полка лучников, куда направили всех мобилизованных мужчин Тарсии, их армейское начальство не забыло!  Как не забыли Главнокомандующий и лорд Дилени приказать кузнецам Арсенала изготовить несколько десятков тысяч наконечников для стрел, хранящихся сейчас в запасных колчанах, и на спинах солдат интендантского взвода, и в повозках! Кузницы Арсенала армии Тарсии работали в три смены, выковывая и закаляя! А столярная мастерская только и делала, что выстругивала и клеила древки…

И интендантский взвод готов сейчас подносить стрелы всем израсходовавшим их. Уже не замаскированные белой окраской, повозки с этим самым запасом тоже прибыли: вон, остановились позади линии стрелков.

Приходите, (Или прибегайте, если успели согреться!) или уж – выбегайте навстречу своей смерти, гнусные твари! Смертоносная стрела найдётся для каждой!

К лорду Борису подошёл старший сержант Борде. Вскинул руку к белой шапке-ушанке:

– Господин лейтенант, сэр!

– Да, сержант.

– Разрешите доложить! Спецрота диверсантов ожидает ваших приказаний. Контингент подожжённых девяти редутов в количестве примерно тысячи пятисот тварей лучниками первого стрелкового полка уничтожен! Девять зачищенных редутов догорят… Думаю, к вечеру. Я распорядился, чтоб солдаты интендантского взвода пополнили стрелкам первого полка запас стрел! Расход составил не более двух тысяч!

– Отлично, сержант. Приказываю: продолжайте выполнение боевой задачи.

Лорд Борис не стал подробно распинаться или пояснять: старший сержант отлично знает, что делать дальше: всё разложено, как говорится, по полочкам, ещё вечером!

– Есть, милорд! – Борде бегом удалился, и вскоре Борис услышал его привычно раскатистый, и теперь ничем не сдерживаемый командный голос: выполнившая с честью возложенную на них задачу усиленная спецрота лорда Бориса, разобравшись повзводно, быстро выдвинулась вслед за конями, везущими телеги с бурдюками, и лучниками первого стрелкового, тоже направившимся к ещё целым редутам первой линии.

Борис подумал, что и здесь лорд Юркисс оказался прав: задача роты диверсантов теперь сводится лишь к тому, чтоб уже почти в открытую, под прикрытием только огромных щитов, и тех же лучников, облить маслом и смолой ещё девять следующих редутов – по редуту на отделение. И помочь лучникам отстреливаться, если оставшиеся в редутах первой линии примерно три-четыре тысячи ящеров кинутся на людей именно сейчас. Вот уж порадовали бы!

А порадовали!

В свою подзорную трубу он увидел, как в свете начинающего сереть востока ворота ближайшего целого редута открылись, и оттуда снова полилось что-то вроде чёрной реки, отблескивающей поверхностями полированных колец кольчуг и щитков.

Вернее, эта река попыталась вылиться. Потому что залёгшие напротив ворот этого редута и замаскированные неглубокими окопами в снегу, белыми халатами-плащами, и белыми же шапками лучники второго полка тоже поднялись в полный рост, и принялись методично и спокойно, словно на тренировке, расстреливать вяло двигавшихся тварей!

К тому времени, как снова пооткрывались ворота и остальных восемнадцати редутов первой линии, и других тридцати, уже второй, и ящеры начали выдвигаться и оттуда, правда, стремясь не вступить в бой, а банально сбежать – в тыл, с выбегавшими спереди, через ворота, тварями этого редута было покончено. Но это оказался просто «хитрый» финт противника: основная масса обороняющихся оставшихся сорока девяти редутов первой и второй линий, оказывается, пыталась выбраться и сбежать с тыльной стороны своих редутов, спускаясь по верёвкам и верёвочным лестницам!

Ничего у них не вышло.

Хотя там, с тылов редутов, и сидело в засадах всего по отделению лучников на редут, но выкашивать медленно и неуверенно двигавшихся по непривычным опорам ящеров им было вполне сподручно! Да и верёвок или лестниц на каждый редут нашлось лишь по три-четыре – не больно-то прошустришь!

Не предусмотрен, стало быть, был такой вариант врагом!

Однако на действия остальных тварей, пытающихся обмануть или уничтожить подло поджёгшего их твердыни врага, этот факт никакого влияния не оказал: все продолжали упрямо и тупо, словно – вот именно! – бараны на бойню, лезть под убийственный огонь! Что спереди, что сзади! Похоже, менталисты всех этих редутов решили убраться от греха подальше из западней, готовых превратиться в полыхающие факелы, и пробиться к своим каменным крепостям-твердыням там, в тылу, любой ценой!

К сожалению, (А вернее – к счастью!) противник не порадовал тактическими вывертами или оригинальностью: ни стальных доспехов, ни каких-либо мощных щитов для прикрытия! Только оскаленные рожи-морды, да бесшумное на таком расстоянии клацанье отсвечивающих в свете сполохов вовсю разгоревшихся бревенчатых громад, зубов…

Борис невольно почувствовал досаду и раздражение: да что же за козлы там, внутри, сидят?! Идиоты-менталисты! Неужели вам не жалко своих подопечных?! Ведь поубивают их сейчас всех – как нечего делать!

Но приказа об отступлении избиваемым ордам так и не поступило.

Не собирались их командиры позволить им оставаться в редутах. И, понятное дело, Борис не собирался их за это винить – лучше быть застреленным, чем сгореть заживо!..

Так что гарнизоны и этих пятидесяти укреплений оказались доперебиты за считанные минуты. Лорд Борис невольно почувствовал облегчение: ф-фу!.. Всё-таки удалось!

А ведь были, были сомнения! Поскольку на эту операцию были брошены практически все силы армии Тарсии, именно эта, так сказать, не соответствующая канонам, начальная часть плана и вызвала больше всего споров и разногласий в Штабе при обсуждении.

Как – так! Не оставить никого в резерве!

А ну – как коварный и многочисленный враг каким-то хитрым финтом обманет, и коварным образом перебьёт всех людей, и двинется на Дробант?!

Вопрос решил его Величество, посчитавший нужным согласиться с предложением лорда Юркисса. Хотя высказал и отстаивал его, разумеется, лорд Говард…

Однако никто из оставшихся в тылу, в третьей линии, из последних тридцати редутов, так и не вышел. Чем и разочаровал, и порадовал лорда Бориса. Решили, стало быть, попробовать «отсидеться» их командиры. Ну и ладно: значит, повозки с бурдюками просто проедут дальше. И их рота займётся сейчас не первой, или второй, а сразу – третьей линией. Бурдюков с горючей смесью у них теперь на всех хватит с большим запасом: целых сорок повозок осталось, получается, фактически неиспользованными! Да и те девять целых редутов первой линии, что уже начали было обливать бойцы его спецроты, даже не докончили «обрабатывать»! Так что с горючим – порядок. Есть запас.

С наибольшим опасением лорд Борис, а, как он видел, и лорд Дилени, расположившийся пока на соседнем бугре, посматривал в подзорную трубу на находящиеся в отдалении, и сейчас видимые в свете утра куда лучше, каменные крепости.

Но, как ни странно, никто оттуда на «подмогу» так и не вышел – неужели их менталисты учуяли с трёхсот шагов ждущих в засаде у главных ворот своих крепостей две роты особо опытных стрелков?!

А, похоже, что так.

Чёрт. Нужно было располагать их не в трёхста, а в четырёхста…

Ну и … с ним. Так тоже – неплохо!

Потому что судьба крепостей на самом-то деле – тоже предрешена!

 

С рассветом скоротечный бой, если банальное расстреливание зажатого в теснине выходных проёмов ящеров, и отстрел единичных неуклюже спускавшихся по верёвкам с тыла и по бокам, можно так назвать, закончился. И лорд Борис видел и понимал, а сейчас и убедился, выслушав донесения разведчиков, что гарнизоны всех редутов первой и второй линий обороны оказались практически до последнего ящера уничтожены. И опустошёнными, но целыми осталось сорок девять бревенчатых крепостей. Он снова подумал, что с одной стороны это радует. А с другой…

Нет, не лежала у него душа вот к такому, подлому и циничному, способу избиения фактически беззащитных, безмозглых, и беспомощных на холоде – пусть и тварей!..

Но король и Штаб решили по-другому.

И мозгами новоиспечённый лорд Борис понимал: они правы!

Потому что допустить людские потери они, руководство, что страны, что Армии, просто не имеют права! Те призванные сверхурочно мужчины, что сейчас состоят на службе, и кого плачущие и заламывающие руки жёны и сурово насупившиеся близкие провожали в этот поход – последние!

И если они погибнут по вине излишне «гуманного», и желающего воевать, «как положено» по Кодексу чести, начальства – то!..

Конец их маленькой и гордой стране. И если не лорд Хлодгар –  так давно облизывающиеся на их земли соседи позаботятся!..

Ладно, довольно абстрактных терзаний. Сейчас ему нужно перегруппировать своих бойцов в походную колонну, да выдвигаться вперёд: к редутам последней линии.

 

Полковник Дилени выслушал доклад Штабного вестового внимательно.

Отлично. План в первой своей части выполнен. Сражение, если назвать банальное и циничное избиение и поголовное уничтожение контингента первой и второй линий столь высоким словом, прошло именно так, как они и запланировали. Жаль только, что гарнизоны последних тридцати крепостей-редутов из третьей линии не кинулись на подмогу редутам этих линий – ведь если б такое произошло, со всеми тремя линиями было бы покончено всего за одно хмурое зимнее утро! И не было бы у армии Тарсии проблем…

Впрочем, проблем у них и так не будет. Разве что времени уйдёт больше. Но сейчас нужно ответить на рапорт:

– Я понял вас, милорд лейтенант. Возвращайтесь, и передайте милорду интенданту мой приказ: тридцать предназначенных планом повозок с горючим направить к третьей линии редутов противника. Расставить согласно плану. Пусть спецрота приступает к обработке первых девяти редутов. Неиспользованные бурдюки в тех повозках, что были предназначены для первой и второй линий, пересчитать. Затем телеги подвезти тоже к третьей линии. Но! Расположить не ближе пятисот шагов от редутов.

Бурдюки пока не выгружать. Пусть хранятся в резерве. Доложить по готовности.

– Есть, милорд!

Вестовой, лейтенант Люмпен, отбыл. Лорд Дилени подумал, что не нужно было «призывать» в армию чёртовых вторых и третьих, или даже десятых сыновей придворных. Они сюда, в серые и казённые армейские будни, насквозь пропитанные потом, людским и конским, мочой, пылью, и прогорклым маслом, а теперь ещё и нефтью, вписываются, словно букет изысканных роз в навозную кучу. Один щегольской плюмаж на каске лейтенанта чего стоит. Да и запах… Он бы мог поспорить, что после лейтенанта в воздухе остался запах чёртовых духов. Жасмин, что ли, будь он неладен?.. Похоже, не любит щёголь того, как пахнет казарма и отдельные её представители. Вот и пытается оградиться хотя бы так. Да и … с ним.

Хотя, вот, например, для службы вестовым молодой усатенький пижон вполне подходит. Память у него отменная – запоминает всё, буквально до последнего слова. Но насчёт посильного участия в реальной битве… Вот именно – гх-м!.. И мышц не наблюдается, и тренировками и отработкой приёмов франт явно… Пренебрегал!

Что не помешает ему после окончания кампании получить какие-нибудь медали – уж папочка, вице-канцлер лорд Люмпен, похлопочет… Дилени оглянулся через плечо:

– Милорд лейтенант! Распорядитесь, чтоб наш первый и второй батальоны выдвигались сразу – за повозками. Однако пусть не подходят ближе, чем на сто шагов к тем лучникам, что сейчас уже лежат на позициях перед каждыми воротами. Их задача – прикрывать подразделения, что будут выполнять боевую задачу, не мешаясь у них под ногами, а только страхуя. Третий батальон пусть пока остаётся в резерве, здесь. Расположиться приказываю во-он в том, том, и вон том редутах противника. Поротно. – Дилени не постеснялся указать рукой. Лейтенант Хьюстон, его личный вестовой, отдал честь:

– Слушаю, милорд! – после чего спокойно, не стараясь произвести впечатление показной суетой, но и не мешкая, спустился с помоста у парапета крыши, направившись вниз, к своему коню. Лорд Дилени подумал, что правильно поступил, назначив офицеров в своё подразделение самостоятельно. Выбрав не щегольских «сынков», а старослужащих. Пусть иногда и вредных, и строптивых, и привыкших полагаться на Уставы да Регламенты, но – профессионалов.

Кони, приписанные к передвижному командному пункту первого, сейчас переданному под начало лорда Дилени, полка лучников, были привязаны внизу, у ворот одного из сохранившихся несожжённым редутов второй линии, расположенного почти в центре этой линии. Правда, лорд Дилени всё равно предпочитал более резвым и молодым кобылам и жеребцам своего, пусть медлительного, но такого надёжного и сильного Спокойного. Да и по снежной целине тот всегда двигался уверенно и плавно, словно галера лорда Ван Ден Граафа – по реке Теннор. И безошибочным внутренним чутьём жеребец всегда избегал кротовин и скрытых снегом ям.

Сейчас, с высоты двадцати с лишним футов над поверхностью холмистой равнины перешейка, Дилени было уже отлично видно в сером сумраке начавшегося дня, Море блестящих рыб, незамерзающие валы которого всегда наполняли перешеек мерным рокочущим гулом, и плоскую поверхность Энгаденской трясины по другую сторону перешейка. И, разумеется, отлично были видны чадящие и возносящие к небу жирный густой дым, руины девяти оставшихся сейчас позади, сожжённых, пусть ещё и не до конца, редутов. Пованивающих горелыми запасами мяса. К счастью – только коров и овец.

Стоя, словно трагические памятники-надгробья, вокруг мрачно чернели и опустевшие громады тех редутов, контингент которых был выкошен лучниками его, и второго полков. Третьему, сторожившему третью линию редутов, полку, пока в дело вступить не довелось. И твердыни бревенчатых редутов третьей линии обороны противника в полумиле впереди словно застыли в тревожном ожидании, предвидя свою незавидную участь.

Видно было и тёмную громаду леса за редутами – территория врага. Куда им, солдатам его Величества, предстояло добраться рано или поздно.

Лучше рано. Потому что люди за эти суматошные дни и устали, и продрогли…

Убедившись в том, что упрямые командиры последних тридцати редутов почему-то больше не желают подставлять своих подопечных под смертоносный град стрел, ни спереди, ни сзади, лорд Дилени спустился с крыши вниз, на верхний ярус захваченного (А точнее – просто опустевшего! Внутри не осталось ни единой живой души!) редута. Невольно зябко поёжился – температурный контраст потрясал.

Да, здесь, внутри, было куда теплее. И не то, что людям, а и более теплолюбивым ящерам, вынужденным, как показал осмотр убитых часовых, для выхода на мороз, на дежурство на часах, одевать три пары штанов, и пять – рубах, явно было вполне комфортно.

Лорда Дилени с самого начала интересовало, как тут и что устроено, да ещё таким образом, что огромный для такого сравнительно небольшого внутреннего пространства контингент чёртовых ящеров – не теснится, словно сельди в банке, и не мёрзнет! Ну а теперь он то, что и подозревал с самого начала, пройдя от нижнего уровня до наблюдательной площадки на крыше, увидел и воочию.

Всю внутреннюю, центральную и пустую, часть трёхъярусного строения занимали четыре сделанных из глиняных кирпичей, печи. Вернее, это фактически была одна большая, с общей полкой, печь, имевшая четыре противолежащих, и расположенных по сторонам света, зёва для сжигания топлива. С четырьмя, сходящимися в одну, общую, трубу квадратной формы. Топилась эта глиняная четырёхкамерная печь дровами. И этими самыми дровами были заполнены все кладовые на первом, самом низком – каких-то шесть футов! – ярусе. Не совсем грамотно: именно то, что огонь от подожжённых наружных стен-брёвен перекинулся на такие вот хранилища, и гарантировало, что редуты наверняка выгорят, хоть и имеют заглубленный до самого скального основания, фундамент! Прогорят они наверняка насквозь, пусть на это и уйдёт двое-трое суток. Зато можно смело сказать: находиться, прячась, или просто выжить в таких кострищах-гекатомбах не смогло бы ни одно живое существо!

На втором, пятифутовом в высоту, ярусе, хранились продукты. Причём – у внешних стен редута. В отдельных, небольших и надёжно отделённых от внутреннего обогреваемого пространства редута стенами-перегородками, тамбурами, и дверями, комнатках-клетушках. Грамотно: тут из-за холода, методично и гарантированно проникающего сквозь щели в наружных стенах, сохранялась зимой очень даже минусовая температура. А мороженное мясо хранится, как известно, неограниченно долго…

На третьем, верхнем, ярусе, имелись только жилые комнатёнки. Без дверей, похожие, скорее, на отсеки: в них, прикреплённые прямо к стенам-перегородкам, и располагались нары и полки, на которых ящеры и ночевали. Здесь, наверху, под самой крышей, было тепло даже сейчас, когда огонь в печах почти угас. Нужно, кстати, не забыть приказать подбросить этих самых дров! Да и кушать его людям будет вполне удобно в одной большой комнате-столовой, где наверняка и проходили трапезы ящеров, судя по огромному длинному столу и длинным же массивным скамьям. Правда, вряд ли они могли разместиться тут все за одну смену. Скорее – в пять: не больше, чем по тридцать-сорок за раз… Да и ладно: вряд ли это создавало неудобства в организации таких трапез их начальству. Ведь по уверениям лорда Юркисса ящеров достаточно кормить раз в день.

А то – и в два!

 

«Наблюдать, как с каждым новым оборотом рукоятки тисков изящная маленькая ступня, зажатая меж их стальных губок, превращается в бесформенное плоское месиво, было бы занятно. Если б не поистине дикие вопли моей подопечной. Похоже, у неё уникальный голос. И именно он вызывает дурацкий резонанс в моём огромном каменном подвале, больно бьющий по ушам чёртовым эхом. Вот же достала, зар-раза…

А поскольку разнообразием она меня больше не баловала – то есть, не проклинала и не обзывала, а просто орала как резанная, монотонно-писклявым, похожим на визг кастрируемой свиньи, голосом, мне эти раздражающие, чередующиеся с краткими моментами судорожного всхлипывания, когда она набирала в грудь новую порцию воздуха, паузами, пронзительные выкрики, быстро наскучили.

Заткнул ей пасть кляпом, да закрепил полоской ткани. Ну вот: порядок! Теперь только головой мотает, мычит, да рычит. Ну и ещё смотрит. А уж как смотрит!..

Куда там любой змее.

Ладно, похоже, кости правой ступни полностью раздроблены и напоминают теперь, скорее, обломочки щебня. Мелкие такие обломочки: губки тисков сошлись до расстояния в полдюйма. И дальше не позволяет продвинуться даже удлиняющая рычаг труба. Стало быть – переходим к левой ножке. Но перед этим…

Подошёл я к жаровне. Вынул оттуда особенно хорошо разгоревшуюся головню. Показал ей: вот, голубушка, полюбуйся!

После чего спокойно и аккуратно подложил пылающее смолистое поленце на решётку под её сиденьем.

А сиденье, на котором она сейчас сидит (Простите уж за тавтологию!) тем, чем положено сидеть, сделано из тонкого медного листа – не больше одной десятой дюйма в толщину! То есть – прогревается быстро. А то, что на ней нет никакой одежды, гарантирует, что это тепло поступит как раз туда куда надо – без потерь и заминок.

Вижу, не прошло и полминуты, как оказал огонь своё действие: глаза выпучились, словно сейчас выскочат из орбит, дама снова стала выть, рычать, и извиваться, и даже делать попытки встать. И это – несмотря на то, что изуродованная правая ножка ну никак ей в этом помочь уже не может! Впрочем, как и прикрученные намертво к подлокотникам ручонки. Как не поможет и то, что она начала бешено дёргать плечами, так, что затряслись, словно сейчас оторвутся, милые упругие груди, и слёзы так и брызнули из остававшихся до сих пор сухими, выразительных миндалевидных глазок. Сейчас вытаращенных, словно у рыбы-телескопа. Похоже, про «гордость» моя подопечная наконец забыла: теперь жалобно поскуливает и постанывает в промежутках между заглушённым кляпом рёвом – словно побитая собачонка!

Вот так, милая моя!

Я всегда найду способ поставить на место и прищучить любых «гордячек»!

Ну ладно: буду гуманным. Тем более, что мне ещё этой её штучкой, что сейчас рискует превратиться в подгоревший лангет, пользоваться! Я же не чудовище какое-нибудь, чтоб вот так, сразу, оставить девушку без кожи на самом причинном месте! Мне достаточно, если оно просто будет покрасневшим, словно панцирь у варёного омара.

Факел убрал на место – в жаровню. А на нижнюю поверхность её сиденья плеснул водички из миски, стоящей для такого случая тут же, рядом.

Ух, как там, под сиденьем, зашипело, и пар так и повалил!

Дама изволила что-то промычать невнятное, (А ещё бы – с кляпом во рту не больно-то поговоришь – внятно!) подкатить к небу снова сузившиеся до нормальных размеров глазки, и потерять сознание.

А ничего.

Никуда она (Ха-ха!) не денется, так что пусть себе «отдыхает».

А я пока позавтракаю.»

 

То, что вражеские подразделения из третьей линий редутов не спешат выскочить на заснеженное поле, что спереди, через ворота, что сзади – спускаясь по верёвкам и лестницам, и подставиться под убийственный обстрел только этого момента и ждущих лучников третьего полка, лорда Дилени, если быть совсем уж честным, не удивило.

Да, он так и предполагал, что те менталисты, что оставались в ещё целых крепостях-редутах первых двух линий, выгнав на уничтожение стадо своих баранов, обменивались посланиями и между собой, и с менталистами этой, последней, линии обороны. Разумеется, сообщили, что и как. И что напротив единственного (Глупо с точки зрения стратегии, но рационально с точки зрения тактики: штурмовать можно только одни ворота!) выхода лежат, нетерпеливо и с вожделением этого ожидая, отлично обученные и обеспеченные огромным запасом смертоносных, несущих смерть с большого расстояния, бронебойных жал, элитные стрелки. И что ни сзади, ни с боков, ни по верёвкам, ни как-то иначе, спустить контингент тоже не удастся: всё перекрыто! (А подземными ходами редуты соединить было невозможно: хоть тут тот факт, что после двухфутового слоя каменистой почвы идёт уже монолитная скала, наконец-то сыграл в пользу армии Тарсии!)

Однако именно о таком развитии ситуации и предупреждал главный циник и прагматик их страны. Он даже высчитал вероятность именно такого исхода первой атаки, и сообщил, что шансов на выжидательную позицию оставшихся менталистов – пять к одному.

Правда, он предполагал, что затаятся, выжидая, подразделения и второй и третьей линий. Вот порадовался бы, узнав, что мозга начальникам второй линии не хватило…

Лорда Дилени теперь поведение этих самых менталистов, представляющих неким образом подобие вражеского Штаба, не волновало. Не хотите подставлять своих подопечных обстрелу и холоду  – ничего страшного для армии Тарсии. Потому что подставите тогда своих тварей теплу, жару, нестерпимому жару, а затем – и бушующему подобно урагану, пламени, и риску сгореть заживо. И всё равно – обстрелу!..

Он махнул рукой. Сигнальщик замахал флагом. Послышался голос лорда Бориса.

Старший сержант Борде на всякий случай всё равно продублировал приказ и своим голосом, хотя при свете светло-серого шара, каким выглядело чуть вылезшее над горизонтом зимнее солнце сквозь пелену монолитно-свинцовых туч, сигналы, подаваемые руками и штандартами, и свистками, было и так отлично видно и слышно. И пусть враг их эти сигналы пока и не понимает, даже если и следит, ничего: всё равно выучить не успеет!

Девять отделений спецроты лейтенанта Бориса начали свою кропотливую работу.

Поскольку опасаться вражеского ответного огня было не нужно, они не таясь, и только прикрываясь сверху огромными щитами, снова принялись таскать к стенам очередных девяти редутов третьей линии бурдюки из телег, остановившихся в каких-то пятидесяти шагах: лорд Борис посчитал, и лорд Дилени с ним согласился, что подвозить эти телеги ближе всё же опасно. Мало ли: кинут из редута факел, упадёт он перед мордой запряжённых тяжеловозов, а те и бросятся в сторону, возможно, даже опрокинув телегу со столь ценным грузом!

Полив брёвен проходил практически без помех со стороны обороняющихся: пока двое диверсантов таскали туда и сюда огромный массивный щит, третий солдат спокойно нёс бурдюк: туда – полный, обратно – пустой. Поливали обстоятельно и методично.

Тактика вполне оправдала себя. Люди лейтенанта Бориса лишь несколько раз получили по щитам и закрытыми латами рукам: бросаемыми в них камнями и поленьями! Да и то сказать: не приспособлены, как они уже видели, лапы ящеров для стрельбы из луков, и метанию – что копий, что камней с поленьями…

Больше всего бурдюков лейтенант Борис приказал опорожнять на ворота, и лорд Дилени вполне понимал его замысел: выбегать из постепенно превращающегося в подобие жерла печи, строения, ящеры рано или поздно начнут. Так пусть же будут прорываться, получая ожоги, и прикрывая глаза!

Стрелять по таким беспомощным мишеням – конечно, подло, зато – эффективно.

А они, армия Тарсии, как неоднократно говорилось на Советах Штаба, сейчас не в таком положении, чтоб позволить себе воевать «как положено», то есть – в соответствии с Кодексом. Будь то воинской чести, будь то – правилам поведения на турнирах. Люди, которых удалось собрать с помощью мобилизации – последние! То есть – действительно последние. И то, что тут есть и тринадцатилетние подростки, только-только могущие удержать как нужно копьё или меч, и пятидесятилетние старики, у которых уже трясутся руки, и хват рукояти слабоват – тресни как следует по их мечу, он и выпадет! – говорит о том, что рисковать игрой в «благородство» командиры Армии просто не имеют права!

С другой стороны, лорд Дилени глубоко внутри понимал, что они создают опасный прецедент. И оправдание бессовестных поступков и приказов «рационалистичностью» может далеко их завести… Если вовремя не остановиться!

На переноску, равномерное обливание бревенчатых стен по всему периметру, и опорожнение всех запасов, предназначенных для девяти первых редутов, ушёл всего час: ведь теперь не нужно было преодолевать почти четверть мили, ползком, да ещё в маскхалате. И вот всё и закончено.

Лорд Дилени вышел вперёд, встал в тридцати шагах перед воротами ближайшего, первого, редута. Закричал:

– Внимание! Я обращаюсь к вам, командиры подразделений армии лорда Хлодгара! То есть – к тем, кто мысленными приказами гонит на верную смерть войска из ящеров и обезьян. Вы видели и знаете, что случилось с девятью сожжёнными и пятьюдесятью остальными редутами первой и второй линий, и их защитниками. Вы видели, и видите, что наши доблестные лучники стреляют без промаха. И что ваши редуты окружены. И шансов вступить с нами в рукопашный бой у вас и ваших подопечных попросту нет!

Поэтому, проявляя гуманность, мы предлагаем вам сложить оружие, и выйти к нам с белым флагом и поднятыми ру… э-э… лапами. И сдаться.

Мы гарантируем всем сдавшимся и сложившим оружие – жизнь!

На размышление вам даётся пять минут. Время пошло.

Он повернулся спиной к воротам, и отошёл к своему полевому штабу: пятерым молчаливым, и сердито зыркавшим на чёрную громаду, возвышающуюся в ста шагах, офицерам – командирам батальонов, полковому горнисту, и посыльному-вестовому.

Он уже не сомневался, что пять минут пройдут в бессмысленном ожидании. Потому что каким бы неумелым и слабым «приёмщиком» чужих мыслей и эмоций он ни был, ощутить волну всепоглощающей чёрной ненависти и злобы, исходящую из недр твердыни, было нетрудно. Она даже почти не убывала с расстоянием, и когда он опять повернулся лицом к редуту, уже вновь забравшись в седло, ненависть, страх и лютая злоба ощущалась всеми клеточками тела. Майор Гельмут Паульссон, усатый ветеран со шрамом во всю правую щёку, командир второго батальона, буркнул:

– Простите, милорд, но похоже, ваша блестящая речь пропала втуне. Я буквально затылком ощущаю, что те, кто там сидит, ненавидят нас… э-э… чертовски сильно! И не сдадутся никогда! И если о чём и сожалеют, так это – не о жизнях этих бедолаг-ящеров, а о том, что не удастся забрать с собой в ад души наших бойцов!

– Согласен с вами, милорд Паульссон. Я и сам ощущаю эту злобу и ненависть – но не затылком, а мозгом. Думаю, речи о том, чтоб постараться перевербовать, или, тем более – вразумить наших бывших собратьев, то есть – людей, уже не идёт. Зомбировал и переделал их чёрный Властелин капитально. Так что исправить их психику мы не сможем.

– Почему же, милорд? Очень даже сможем! – это в беседу вступил молодой, на год моложе самого Дилени, капитан Марио Улисси, сын королевского интенданта, что, как ни странно, не мешало ему быть образцовым и добросовестным служакой, – любую тварь с любой «психикой» можно отлично исправить хорошей стрелой между глаз!

Остальные офицеры сдержано похмыкали, что, очевидно, должно было изобразить смех. Лорд Дилени сказал:

– Да, убить их всех сейчас не трудно. Трудно понять, что сделал с ними враг такого, что они превратились из людей – в монстров. Уродов, остро ненавидящих своих же бывших соплеменников. И готовых слепо отдать за Хозяина жизнь.

Мне представляется важным прояснить этот вопрос. Поэтому, господа офицеры.

Приказываю: после того, как отстрел выбегающих будет закончен, тщательно осмотреть трупы всех, кто пытался выбраться из горящих редутов. Потому что как мне кажется, на этот раз эти самые люди-менталисты не будут отсиживаться внутри до последнего, чтоб потом покончить с собой. А попробуют выбраться из твердынь, смешавшись с толпой своих подопечных, а потом постараются незаметно для наших людей скрыться за редутами, двигаясь возле самых стен, пригибаясь, или вообще – ползком. И побегут к каменным крепостям. Чтоб доложить о произошедшем. Тем, кто засел там.

Хорошо бы добыть хотя бы одну такую личность, пусть и раненной, но – живой! Предупредите стрелков. Если заметят фигуру, пытающуюся скрыться, и похожую на человеческую – пусть только ранят! Желательно – в ноги! Задача понятна?

– Да, милорд.

– Так точно, милорд.

– Да, милорд полковник.

– Цепь из полковых разведчиков растянулась вдоль линии редутов, с севера?

– Да, милорд.

– Отлично. Отправляйтесь по местам. Передайте своим ротным и взводным моё слово: добывшему живого менталиста лично я гарантирую следующее внеочередное звание, и кошелёк с сотней золотых. Плюс благодарность командования – его командиру.

Откозыряв, трое майоров отбыли. Дилени знал и понимал, что сейчас все они напряжённо размышляют над тем, что приказал им молодой свежеиспечённый полковник. Но открыто саботировать его, как они наверняка считают, идиотский приказ, уж точно не посмеют! Нрав у лорда Дилени крутой,  и покровительствует ему сам лорд Говард. И, по слухам, даже его Величество.

Так что – глупый там, не глупый, приказ, а передать по частям придётся.

Но лорд Дилени, прекрасно представляющий, что происходит сейчас в головах его пусть и более пожилых и умудрённых, но не столь разносторонне изучивших проблему, непосредственных подчинённых, тем не менее об этом не волновался.

На самом деле он думал, что куда более серьёзная и даже в какой-то степени страшная проблема перед ними встанет, если его ультиматум как раз – примут.

Потому что где прикажете разместить, и чем кормить эти самые оставшиеся в тридцати редутах четыре-пять тысяч ящеров и бабуинов?!

 

«Да, если говорить совсем уж честно – я ждал их прихода.

Так сказать, неофициального визита.

И я даже подготовился: поскольку ванны у меня нет, пришлось потребовать внеочередного омовения: с тазиком и неизменным кувшином… Не фонтан, конечно, но позволяет поддерживать тело в относительной чистоте. Раз в неделю – вполне достаточно, но сейчас так вышло, что пришлось вымыться через три дня после очередного банного дня. Зато после того, как обработал кое-какие места тела лавандовой водой, моё, извините, «амбре», удовлетворило бы самый, как говорится, изысканный вкус.

Дамы, понятное дело, появились после завтрака. Всё верно: когда же ещё наносить деловые визиты, как не с утра? Особенно, если муж и патрон накануне уехал «по делам».

Государственным!

А то, что дату этих самых «дел» назначил фактически я, первым девушкам королевства знать не обязательно. Хотя, думаю, они обе прекрасно догадались и сами. По моим сведениям умом с ними, этими самыми дамами, могу потягаться разве что… Я.

Ладно. Что бы про меня не говорили, с леди я стараюсь быть вежливым. По возможности. Поэтому приветствовал их, приподняв свой худосочный и чувствительный на старости лет к жёстким поверхностям зад с любимого кресла, и наклонив верхнюю половину туловища – в подобие поклона:

– Позвольте выразить вам моё глубочайшее почтение, ваше Величество! И вам, миледи первая фрейлина! И поприветствовать в моём скромном жилище аскета.

Продолжать не стал, потому что они наверняка ждали реплики типа «чему обязан столь неожиданным визитом?» А для меня так – вовсе не неожиданным. Чуяла моя та самая часть тела, которая стала худосочной, что визит воспоследует. Только не думал, что состоится он вот прямо на следующее утро после отбытия его Величества из Клауда на войну. Рассчитывал, что они «надумают» всё-таки после обеда.

Ну, значит, назрела проблема.

Которая обозначилась полгода назад. И про которую я всё понял сразу после того, как его Величество изволили забрать на «просмотр» мои скабрезные «заметочки»…

На приветствие мне ответили не сразу, поскольку девушек явно поразил и вид моей берлоги, и тот факт, что от меня вовсе не разит застарелым потом или мертвечиной. Впрочем, злые языки плетут обо мне ещё и не такое – например, «украшают» меня зубастым оскалом волка-оборотня, и улыбкой вурдалака… Плюс взгляд василиска. Но наконец леди Наина всё же решила, что ответить нужно. Хотя бы для того, чтоб не уронить лицом в грязь так называемое королевское самообладание и достоинство:

– Выражать вам, милорд, наше почтение нахожу несколько бессмысленным. Да и жилище ваше… Нисколько келью скромного отшельника не напоминает. – тут она обводит стены взором монашки, увидавшей развешенные там мужские …, хотя там кроме коллекций экзотических бабочек, тропических лягушек, и жуков ничего нет. Ну, кроме персидских ковров, разумеется.

Поскольку она заткнулась, я нашёл нужным заполнить возникшую паузу. Потому что если леди не смогут со мной общаться так, как посчитают удобным для себя, они могут и обидеться. Нет, не на себя – за то, что так подвержены канонам условностей, в обиходе именуемым придворным этикетом. А, как это свойственно всем женщинам, будь то умным, или… э-э… назовём это – красивым, на меня. Что сделал наше общение затруднительным. Заставив их оскорбить меня, и от этого смутиться, и покусывать губки, как уже начала было леди Рашель, поняв, что реплика королевы получилась не слишком удачной.

Для нахождения общего языка.

А найти его они явно хотели бы. Пусть и с пренебрежением и опаской относятся к маньяку и выродку, но что-то им от меня уж точно – надо! Ха-ха: знаю я, что…

– Возможно, ваше Величество, возможно. Я имею в виду, что возможно не так представляют себе скромное жилище те, кто не принадлежит к сословию смердов и простолюдинов. Но с точки зрения первых лиц государства оно несомненно таковым и является. Ведь у меня даже нет ни единого слуги. И одеваться и следить за своим туалетом, и порядком в моих «покоях» мне приходится самому.

– Смотрю, это получается у вас, милорд, неплохо. Мы, не сказать, что поражены, но испытываем некое… Приятное недоумение, видя вполне комфортные условия обитания, и даже обоняя… вполне приятные запахи. Что странно.

– Не могу не поблагодарить ваше Величество за столь лестное мнение о моих скромных способностях в качестве мажордома и камердинера. А насчёт запаха – я ведь, насколько мне позволяет моя скромная память, помню, что вы, ваше Величество любите именно этот запах. А леди Маргарет, если я ничего не путаю, предпочитает жасмин?

Вижу, как вспыхнуло лицо первой леди государства, а леди Рашель только огромным усилием удержалась, чтоб не закусить губы. Блинн. Уж эти-то две умных и отлично владеющих собой леди должны хотя бы постараться скрыть, что поражены до глубины души. Но вот королева и оправилась:

– Ах, да. Верно. Его Величество упоминал, что вы ничего не забываете. И знаете всё обо всех.

– Ну что вы, ваше Величество! – одеваю на лицо подобие подобостарстно-угодливой улыбки. Думаю, именно таким выражением взор королевы услаждают все эти окружающие её лизоблюды. Так что она должна (Ну, по-идее!) почувствовать себя вполне в своей тарелке из-за привычности системы взаимоотношений «госпожа-раб». – Как я, старик, обладающий более чем скромными интеллектуальными возможностями, и ещё более скромными возможностями в плане общения и перемещения, могу знать всё – про всех?! Нет, конечно! Однако было бы искажением фактов, если б я сказал, что не знаю ничего ни про кого. Так, отрывки, обрывки. Мелочь там, намёк тут… Я уподобил бы себя древнему коллекционеру, – обвожу рукой стены со щитами прикреплённых насекомых и земноводных, –  Может, знаете: было такое хобби, переходящее в манию у некоторых особо страстных личностей, тогда, во времена Предтеч… Только я коллекционирую не марки, не скульптурки-магнитики, или подкладки от пивных кружек.

А факты. – мгновенно возвращаю серьёзное выражение на лицо. Женщины невольно вздрагивают – так же делает и лорд Говард, мой высокопоставленный и «горячо любимый» чёртов племянник, когда такое происходит. Думаю, он считает, что моё лицо в такие моменты становится… Несколько пугающим. Колючие пронзительные глаза, заострённый нос, придающий мне вид хищной птицы, и стальные обертоны в голосе – это вам не хухры-мухры! Однако не пугать их я планировал.

Поэтому одеваю на лицо теперь нейтрально-официальное выражение:

– Но моё основное хобби сейчас, оно же и почти единственное удовольствие, что дряхлому старику осталось от этой бренной и подходящей к концу жизни, это – размышления. А для этого мне необходимы тепло, уют, и вкусная пища. Ну и разумеется – общение.

С интересными людьми.

А единственная польза, которую я могу приносить нашему любимому государству и государю – это, конечно, советы.

Дружеские советы, которые я по своему скудоумию и наивности, пытаюсь, когда меня об этом просят, давать. И скромно надеюсь, что они, эти советы, оказываются, хотя бы иногда, полезными. Ну, или, во-всяком случае, не вредят!

Наконец-то королева прочувствовала юмор ситуации. Потому что рассмеялась. Непринуждённо и с долей самоиронии. Ну вот: теперь она в порядке, и может снова разговаривать со мной на равных, а не как госпожа с рабом, или тюремщик – с заключённым:

– Ваш юмор, милорд, поистине бесподобен. Как и скромность. Это вы – скудоумны? И ваши советы иногда оказываются полезны? – она оборачивается, словно за поддержкой, к своей спутнице, которая за всё это время не то что не проронила ни слова, но и не издала ни звука, – Как вам нравится такое заявление, моя дорогая?

– С позволения вашего Величества, совсем не нравится. Думаю, не сильно погрешу против истины, если скажу, что вся внешняя политика, и оборонная и наступательная доктрины нашей доблестной армии строятся сейчас на предпосылках и тезисах, обоснованных и предложенных лордом Юркиссом. Да и сейчас, если стратегия нападения, о которой упомянул его Величество, окажется успешной, и мы навсегда разделаемся-таки с лордом Хлодгаром и его тварями, обязаны этим мы будем несомненно – этому человеку!

Её Величество оборачивается вновь ко мне:

– Что вы скажете на это, неплохо, на мой взгляд, сформулированное, высказывание, лорд юморист и скромник?

– Скажу, ваше Величество, что переоценка моих способностей порой может быть столь же опасна, как и недооценка. Я всего лишь – «кабинетный» аналитик. По крупицам собирающий информацию. Осмысливающий её. И перерабатывающий в некие… предложения. А уж преобразовывать ли эти предложения в конкретные приказы и дела – решать только его Величеству!

– Тоже неплохо сформулировано. А главное – на этот раз вполне правдиво. Без ложной скромности. И витиеватых хождений вокруг да около.

Она на секунду умолкает, и я вижу, что, похоже, наконец вводная часть обмена «любезностями», как их называют на языке придворных шаркунов, а проще говоря – шпильками, подходит к концу. И дама наконец соблаговолит перейти к тому, за чем они сюда заявились. То есть – к делу. И это хорошо, что не я стал выспрашивать, за каким …ем они припёрлись ко мне, а она сама начнёт.

Потому что древний закон любых народов и переговоров «на высшем уровне» гласит, что кто первым перешёл от экивоков к делу – тот, как правило, и проиграл!»

 

Когда прошли отведённые на раздумье пять минут, лорд Дилени не стал выделываться, или как-то комментировать глупость или раболепную готовность принять смерть за Хозяина тварей, засевших сейчас в подготовленных к сожжению редутах-гекатомбах.

Он просто махнул факельщикам.

Те практически одновременно подожгли свои редуты – по всему их периметру.

Поскольку масла и нефти не жалели, отработав и определив нужное количество горючего на тренажёрах-бараках, построенных на полигоне из таких же брёвен, ещё осенью, всё загорелось как надо. Правда, если б огонь раздувал порывистый и сильный осенний ветер, как было во время учений и проверок, было бы куда лучше. А так, из-за того что днём зимний ветер практически стихал, приходилось факельщикам бегать вокруг бревенчатых строений, прикрываясь уже небольшими щитами, и продолжать поджигать в тех местах, где огонь оказывался послабее… Но так или иначе, через три-четыре минуты весь периметр всех девяти «обработанных» редутов был охвачен вновь могуче загудевшим пламенем, и лучники, стоящие напротив каждых ворот, приготовились.

Лорд Дилени порадовался, что первая линия и вторая линии захвачены или уже уничтожены – высвободившиеся, и резервные подразделения армии Тарсии теперь усиливали все те взводы, что до сих пор располагались напротив тридцати упрямо несдающихся редутов, и, соответственно, их тылов.

Армии их страны нужно закончить всё быстро.

Ведь как бы ни были хорошо одеты, и выносливы и тренированы люди, дольше нескольких часов на таком холоде не выдержать и им! При планировании операции Штаб оценил время между поджогом первых девяти редутов и поголовным истреблением контингента оставшихся, примерно в три – три с половиной часа.

Но сюда ещё надо добавить время, что ушло у лучников, чтоб добраться до укрытий, вырытых перед воротами всех восьмидесяти девяти крепостей, (Ещё три часа! Причём – в самых жутких условиях: в темноте и на морозе!) и то, что пройдёт, прежде чем удастся завершить полный разгром и уничтожение врага, и отогреться в тепле оставшихся бы целыми, бревенчатых сооружений… Которые интендантские взводы уже приводят в надлежащий вид: топят там печи, убирают мусор, и так далее.

Поэтому он порадовался, что проклятый выродок предусмотрел и это: помнящий циничные раскладки милорда Юркисса лорд Дилени сам приказал от души натопить массивные печи оставшихся совершенно целыми тридцати редутов второй линии. Оставив пока без присмотра двадцать – из первой.

Даже в этих тридцати очень даже легко разместится вся Армия Тарсии: три полка лучников, и один – пехотный. Разумеется, уйти туда греться и отъедаться они смогут не сразу, а только когда не останется опасности поблизости!

То есть – живых ящеров и бабуинов из гарнизонов редутов. И крепостей.

Но вот наконец жар от полыхающих брёвен стал настолько силён, что начал ощущаться на лице и здесь, в ста с лишним шагах от поднимающихся на сорокафутовую высоту языков гудящего подобно водопаду пламени.

Лорд открыл было рот, но не успел: ворота всех редутов последней линии, что полыхающих, что пока не тронутых, открылись одновременно!

Он сразу увидел, что эту самую третью линию обороняли в-основном обезьяноподобные твари. И уж движения этих-то никак нельзя было назвать замедленными или неуклюжими! Да и звуки, которые наконец разнеслись из щерящихся клыками и брыжжущих слюной пастей, не позволили бы усомниться, что уж их обладатели молчать не собираются! А собираются вот именно – остервенело биться!

Правда, гам и рёв быстро затихли в заглушающей любые резкие звуки равнодушной к чужим страданиям пучине снежной целины. Поскольку даже те, то ли наивные, то ли глупые, то ли выполняющие приказ обезьяны, что попытались-таки попрыгать с вершин неподожжённых редутов, оказались чертовски быстро перебиты резервными лучниками, расположившимися вокруг редутов, и позади тех, кто обстреливал ворота. Лорд Дилени порадовался: не зря, значит, подстраховался, направив высвободившиеся взводы туда: лучники их страны легко били прыгавших даже «в лёт»!..

Так что не помогли обороняющимся ни крики, ни прыжки. Что с фронта, что с тыла.

Вот он и настал: долгожданный час. Отмщения.

Расплаты за многолетнюю жизнь в томительном ожидании и страхе. А уж что говорить про убитых, раненных, и превращённых тварями в полуинвалидов людей…

Не было в Тарсии такой семьи, где не погиб бы, или не пострадал хоть кто-то.

Через десять минут с огромным контингентом приграничных укреплений, долгое время считавшихся непреодолимой преградой на пути к землям лорда Хлодгара, было окончательно покончено.

Избиение происходило быстро и эффективно. Луков или арбалетов у обороняющихся действительно не имелось. Несколько сотен нашедшихся у бабуинов копий оказались брошены неумело: лучники в свете даже утреннего тусклого солнца легко уворачивались. Те же бедолаги, кто копий не бросал, сжимая их волосатыми лапами до последнего, до людей попросту не добрались, превратившись очень быстро в подобие подушечек для булавок.

Бронебойные наконечники легко пробивали тела что бабуинов, что немногочисленных ящеров, и трёхфутовые мощные стрелы проходили буквально насквозь. Воины, прослушавшие перед выступлением в поход гневно-пламенную речь лорда Говарда, осознавали, что они – мстители. И от них зависит, продолжатся ли нападения на родную страну, или Зло будет наконец вырвано с корнем! Так что сил, натягивая тетивы, никто не жалел. А уж про то, что армейские луки – самые мощные, можно не упоминать…

Но вот твари, вытекавшие тёмно-серыми в свете пасмурного дня потоками из всех ворот – наверняка менталисты решили попробовать не распылять силы, а сразу ломануть толпой: постараться взять тем, на что изначально и рассчитывали: числом! – и кончились. Кравшихся вдоль стен, или прячущихся за спинами монстров менталистов лорд не заметил. Хотя и старательно вглядывался с помощью своей подзорной трубы. А бежать со стороны тыла было уже абсолютно невозможно: огонь по периметрам редутов полыхал уже воистину непроходимой, сплошной, стеной! Оставались, разумеется, и неподожжённые редуты, но к таким он именно поэтому и отправил дополнительное прикрытие.

Нет, никто не стремился избежать бессмысленной смерти. И она сейчас полновластной королевой царила над огромным пространством заснеженной равнины.

Те раненные твари, что не умерли сразу, просто замёрзнут через считанные минуты. Но отогревать и допрашивать их никто не собирается – они и говорить-то не умеют!

Лорд Дилени прикусил было изнутри губы. Потом вернул на лицо выражение деловой сосредоточенности: не хватало ещё, чтоб его новые подчинённые и офицеры видели, что он – вроде как жалеет чёртовых рабов-смертников!..

А он – не жалеет. Ему просто…

Стыдно.

 

К каменным твердыням вышли к вечеру. Предварительно пообедав, и наскоро отогревшись в спешно натопленных и оборудованных редутах второй линии.

Подводы и телеги с мешками-снарядами подвозили уже не таясь, прямо по дорогам, проложенным от линий редутов очевидно вражескими подразделениями снабжения. А вот с баллистами и катапультами пришлось-таки повозиться: тяжёлые, хоть и широкие, колёса, буквально утопали в двухфутовом снегу целины, не позволяя просто так подвезти эти столь нужные сейчас конструкции на дистанцию выстрела.

Лорд Дилени не стал выступать с «пламенной» вразумляющей речью, а сразу приказал начать обстрел. Зашипели, разгораясь от встречного ветра, фитили, прикреплённые к мешкам. Прицел сразу удалось взять правильный: все мешки скрывались за стеной.

В первые полчаса гарнизону, очевидно, удавалось как-то справиться с вызванными разрывающимися так, что наружу выливалось до пятидесяти литров жутко горючей, и почти ничем не тушимой, нефти, очагами пожаров. Но после того, как обстрел усилился благодаря дополнительным четырём требуше, действие зажигательных снарядов наконец обнаружилось: над обеими крепостями стали чётко видны всё более и более густые клубы дыма. Показались из-за пятидесятифутовых стен и отдельные языки пламени, очень скоро благодаря продолжавшемуся обстрелу слившиеся в одно большое, гудящее и чадящее, кострище!

Лорд Дилени крикнул, предвидя проблемы:

– Лучники! Приготовьтесь! Сейчас полезут!

Никто, однако, не отворил ворота, и не выбежал. Как не стал и прыгать, или пытаться спастись по верёвкам, с тыла замков. Что было странно. Однако потом лорд Дилени подумал, что вероятней всего контингент просто решил отсидеться в подвалах.

Эта мысль оказалась верной.

Когда через три-четыре часа, после того, как там, за стенами, явно сгорело и прогорело всё, что могло гореть, и они проникли внутрь через рассыпавшиеся на отдельные чадящие головешки входные ворота, внутри всё ещё свирепствовала жуткая жара – лица солдат почти мгновенно стали красными, и из-под шлемов потёк пот. Запах стоял омерзительный: горелой плотью и палёной шерстью. Лорд Дилени приказал:

– Отбой штурма! Вернуться на исходные позиции!

Только через два часа, после того, как хотя бы немного остыли раскалившиеся чуть не до красна камни стен, они смогли войти.

Картина удручала. Похоже, очень многое тут, внутри, было сделано из дерева!

Межуровневые перекрытия, перегородки помещений, склады, казематы… Ну правильно: неприступными должны быть лишь наружные стены. А всё остальное может быть и из дешёвого и не столь долговечного материала… Вот всё это теперь и рухнуло, и лежало одной большой, отвратительно воняющей гарью, горелым мясом и падалью, кучей. Разгребать которую смогли начать лишь к утру.

Самые худшие опасения лорда Дилени подтвердились: все, кто составлял гарнизон обследуемой им крепости – спрятались в подвалах.

И попросту задохнулись, когда всепожирающий огонь высосал, ревя чудовищным Мальстрёмом, оттуда последний воздух.

Палёной шерстью и мясом воняло от тех обуглившихся единичных несчастных тварей, что, отчаявшись, пытались прорваться сквозь море огня туда – наружу…

 

– Вы, наверное, ждёте, чтоб мы сообщили вам о цели нашего, возможно удивившего вас, визита?

– Вовсе нет, ваше Величество! Как вы легко могли бы вычислить, если не поняли этого до сих пор – а я не сомневаюсь, что поняли! – я ожидал вашего визита. И даже подготовился к нему, постаравшись сделать его… Не неприятным хотя бы в плане обстановки и запахов тут, в моей берлоге. – снова рисую обаятельнейшую улыбку на лице, и чуть кланяюсь, – Но возможно, вам в силу того, что мы… э-э… общаемся крайне редко, не совсем удобно заводить со мной разговор на интересующую вас тему. Поэтому…

Делаю приглашающий жест, и даже первым подаю пример, подходя к своему ярко полыхающему камину:

– Поэтому я предлагаю вам, ваше Величество, на время отложить наш сугубо деловой разговор. И немного развеяться. С помощью одной истории, которую я вам, если, разумеется, будет на то ваша высочайшая милость, собираюсь рассказать. И показать.

Дамы заинтриговались – вижу, как задвигались ноздри у первой фрейлины, и чуть поджались губы у королевы. Но подойти за мной к камину обе не отказались. Похоже, перестали-таки бояться, что я захочу кого-нибудь из них, или даже обеих сразу – оглушить, связать, и изнасиловать! (Шутка. А, может, и не шутка. Потому что иногда так и подмывает… И только огромное самообладание не позволяет. Разумом-то я понимаю: его Величество не потерпит, чтоб кто-то наглый – да в его персональный огород!..)

– Позвольте показать вам, миледи, это. – снимаю с узорчатого завитка стоящего на каминной полке канделябра, и подношу с нижайшим поклоном её Величеству, небольшую вещицу, – Какова работа, а? Вы не находите, что резчик постарался на славу?

– Хм-м… – королева действительно с интересом и пристально рассматривает вещицу, иногда чуть отдаляя от глаз, и слегка щурясь, из чего я делаю немедленный вывод о том, что раннее старение и дальнозоркость свойственна, похоже, не только её сиятельному супругу, сиру Вателю, – Действительно, неплохая резьба по кости. Да и вещь, судя по тому, что кромки не затёрты, и по почти белому цвету, выполнена недавно. Взгляните-ка, милая. – она передаёт вещицу леди Маргарет.

– О, да! Просто прелесть! Настоящий легендарный дракон! Пожирающий свой хвост – как в сказках. И буквально каждая чешуйка видна! Но… Он великоват для пальца, и маловат для кисти. Даже детской. А тогда… – она вдруг замолкает на полуслове, и я вижу по расширившимся внезапно глазам, и участившемуся дыханию, что леди-то Маргарет уже догадалась об истинном предназначении драгоценного талисмана!

– Благодарю за столь лестное мнение об этом интереснейшем… э-э… талисмане, миледи. Мне действительно приятно услышать ваше столь высокое мнение о ней. А ведь всё это вырезал… Я сам!

Вижу, что ротик моей королевы чуть съехал на бок, и ей не удалось удержать удивлённой реплики:

– Позвольте, лорд Юркисс. Уж не хотите ли вы сказать, что вы ещё и резчик по кости?!

– Да, ваше Величество, тот, кто создал меня, наградил меня ещё и этими – весьма скромными, разумеется, в сравнении с профессионалами! – способностями. Ну, плюс, понятное дело, упорство в обучении, и долгие, долгие часы кропотливых тренировок… А показать вам его, этот… Талисман я решился потому, что собираюсь поведать вам некую историю, связанную как раз с ним. И его назначением. Позволите продолжить?

– Э-э… Да, продолжайте.

– Так вот, миледи. – очередной вежливый поклон, – Как вы несомненно знаете, в моём замке, в подвалах, была потайная комната. Оставшаяся от прадеда и деда. Отец мой почти не посещал её – как вы, вероятно, помните, он большую часть жизни посвятил военной службе: гвардия его Величества, и всё такое. И редко вообще бывал дома. А я всё больше потакал своим детским шалостям и капризам, и был как бы предоставлен в этом плане самому себе – мать поручила заботу о моём воспитании и образовании своей матери. То есть – моей бабушке. А та была женщина милая, но пожилая. И уследить за мной попросту не могла. Не поспевала. И я, когда стал постарше, как-то пристрастился к посещению как раз этой комнатки.

Потому что именно там хранились древние фолианты, и – страшно сказать! – книги. Оставшиеся даже от Предтеч. А поскольку тогда, в бытность мою ребёнком, наш святой Конклав ещё не объявил все книги и рукописи, что отличаются содержанием от «Холи Байбл» – ересью, подлежащей немедленному уничтожению, и тех, кто сдуру прочёл их, или даже просто хранил – еретиками, я и успел… Начитаться. Вдоволь.

Разумеется, после моего ареста королевскими гвардейцами всё это было извлечено, осмотрено представителями Конклава. И сожжено. Что, на мой взгляд, разумеется, верно.

Хотя…

Кое о чём я всё-таки жалею. Там были такие… Занятные… Истории. В частности, одна – о том, как некоему древне-китайскому мандарину, то есть, императору, к старости стало не хватать жизненных сил. Ну, тех, что помогают в продолжении династии с помощью создания, так сказать, наследников. Да и самого процесса их, так сказать, изготовления. Этих самых наследников. А обеспечить престолонаследование ну очень хотелось.

И вот обратился этот мандарин к некоему, тогда славящемуся умом и врачебным искусством, лекарю.

Лекарь этот, надо отдать ему должное, излечил и правда – не меньше нескольких тысяч. И мужчин и женщин. И применял лишь травы, физические упражнения, да науку медитации. – вижу, что моя высокопоставленная госпожа начинает слегка терять терпение, потому что чуть слышно начинает постукивать носком мягкого тапочка по плиткам пола, и перехожу от описания умений да достоинств лекаря к делу, – Так вот, он и порекомендовал его величеству мандарину эту (Ну, не именно эту, конечно, а похожую!) штуковину. Волшебный, так сказать, талисман. Увеличивающий мужскую энергию Ци.

Тот, что вы сейчас снова держите в руках, действительно, сделан недавно. Я сделал этот раритет по древнему чертежу, имевшемуся там, в истёртом до дыр, и рассыпающемся от плесени, фолианте. Разумеется, по своему размеру. А, смею надеяться, у сира Вателя в этом плане особых со мной различий нет! Он ведь… э-э… достойнейший мужчина!

Так вот, мне эта штучка, этот волшебный талисман, отлично служил на протяжении примерно семи-восьми лет. И только потом мне пришлось как-то… э-э… разнообразить процесс подготовки к… э-э… продлению династии. Или самому процессу! С помощью, не побоюсь этого слова, эксклюзивных возбуждающих методов.

Ну, а последствия вам отлично известны – я здесь уже девять лет.

Леди Наина не придумала ничего лучше, как вспыхнуть, словно маков цвет, и швырнуть мне в лицо означенную «волшебную» штуковину:

– Свинья! Дерзкая сволочь! Мразь! А ловко вы подсунули мне в руки то, что бывало у вас на …! Небось, ещё и не помыли!.. И сейчас торжествуете, и мысленно насмехаетесь!

Я не стал уворачиваться, а принял удар прямо щекой: а вдруг «эта штучка» упала бы в огонь! Тогда – пиши пропало! Не сгорит, так покоробится и развалится. Кость же. А дубликата мне здесь – не изготовить. Однако нужно ответить:

– Вы несомненно кое в чём правы, ваше Величество.

Я именно таков, как вы описали. Однако при всей своей испорченности я и не думал оскорблять вас, или втайне смеяться над тем фактом, что вы изволили только что держать в руке то, что действительно бывало там, где вы подумали. Однако я и историю эту не выдумал специально, для, как вы могли бы посчитать, дешёвой комедии. А действительно – вычитал в Хрониках древних веков. И точно знаю: чёртов древний рецепт работает! И мужскому здоровью никоим образом – не вредит!

И не нужно пить никаких «чудесных» взбадривающих настоек, типа экстрактов и настоев женьшеневого корня, которые действительно помогают в этом деле, но очень быстро теряют эффективность, и приходится пить всё большие и большие дозы. – разумеется, я умолчал о том, что мне отлично известно про эти самые женьшеневые настойки, которые его Величество заказал ещё три месяца назад! – Равно, как и не нужно делать унизительного массажа через, простите, – глазами и наклоном головы показываю, – ту сторону организма, этой, самой важной, мужской мышцы…

А главное достоинство этой вещицы, так это тот факт, что именно вот эти самые чёртовы, столь тщательно и скрупулёзно вырезанные, чешуйки, создают у партнёрши мужчины, пользующегося таким кольцом – поистине непередаваемые, неземные, волшебные ощущения! Это кольцо именно поэтому и носит название волшебного талисмана. И уж тут я не покривлю душой, заявив, что женщина, однажды попробовавшая такой способ, никогда не захочет вернуться вновь к прежнему, простому и неизысканному, с позволения сказать, неутончённому, бесколечному, способу!

Только не нужно, Бога ради, думать, что я что-то навязываю вашему Величеству! Или пытаюсь поиздеваться над вашей природной скромностью, или убеждениями. Нет: я просто хочу в меру моих скромных познаний и возможностей облегчить его Величеству работу по… Созданию наследников. И, разумеется, наслаждению от способствующего этому созданию процесса. – наклоняюсь, и беру в руки упавшее возле правой ноги кольцо, – И, разумеется, я не забыл и тщательно вымыть, и продезинфицировать это.

Но поскольку подавать кольцо снова всё ещё готовой фыркнуть королеве я не спешу, положение пытается исправить, похоже, куда сильнее страдающая от некоей «несостоятельности», явно имеющей место в последние месяцы, леди первая фрейлина:

– Возможно, ваше Величество захочет приказать, чтоб я, как ваша непосредственная и ближайшая помощница, всё-таки попробовала проверить – а вдруг лорд Юркисс не обманывает, и эта… э-э… вещь действительно исполняет всё то, что он ей предписывает?

– Хм-м… – вижу, её Величество всё ещё гневается. А вернее – старательно делает вид, что гневается, поскольку наверняка уже и сама заинтриговалась, и не против – вот именно – попробовать! – Пожалуй. Да, леди Рашель. Я поручаю вам проверить, насколько действенна эта вещь. – и снова ко мне, с молниями в глазках, – Но знайте, лорд Юркисс: если вы солгали, и всё это лишь – вот именно – дешёвая комедия, вам просто так не отделаться! Насколько бы полезными для Государства ни были ваши советы!

Я – не Государство!

– Я никогда бы не посмел столь глупо и пошло разыграть вас, ваше Величество. Поскольку вовсе не горю желанием отведать, как это однажды случайно произошло с вашей уважаемой свекровью – светлая ей память! – недоброкачественных грибов!

Если я в расширившихся от вожделения глазах что первой фрейлины, что её Величества, покидавших мою камеру, не увидел затаённой радости, и хищного предвкушения – я готов съесть свою шляпу. Причём – парадную, с плюмажем.

Ну, что могу сказать о ситуации.

Бедный сир Ватель. Пусть только вернётся в Клауд.

Измочалят его, как жеребца на марш-броске.

Это уж – как пить дать.

Потому что и правда: «волшебное» кольцо работает – отлично!

 

Между перекрытием крыши и потолком последнего, третьего, уровня оказался насыпан весьма мощный слой земли – в добрых два фута.

А грамотно, как лорд Дилени уже отмечал – во-первых, так отлично сохраняется внутри, у этого самого потолка, тепло, поднявшееся сюда от печек. А во-вторых – не проникает влага от дождя, что поливают многострадальную Тарсию и её окрестности всю краткосрочную осень. Быстро переходящую в мрачную и тягуче-долгую пасмурную зиму. Впрочем, влага сюда не проникает ещё и потому, что вся внешняя поверхность крыши – она же и помост для часовых и обороняющихся, на случай если такой редут будут штурмовать традиционными способами – покрыта почти футовым слоем отлично выровненного и монолитного известкового раствора.

Вот уж эта штука не горит и не пропускает влагу!

Так что хорошо, что враг не выстроил стены редутов из камней на известковом растворе, как сделано в Милдреде или Клауде, или не облицевал наружные бревенчатые стены хотя бы известковыми плитами. Тогда бы их план не сработал. Правда, враг наверняка тоже думал, что использовать нужно материалы – подоступней, а технологию строительства – попроще. Чтоб даже полуидиоты справились. Ну, вот они и справились.

Хотя нужно отдать строениям должное – «проработали» редуты не одно десятилетие. И, судя по всему, проживать в них, и оборонять, было вполне комфортно. Собственно, даже казармы, и даже в Дробанте, не сильно отличаются в плане удобств…

Лорд Дилени вернулся с крыши вновь на третий ярус. Люк с лестницей, ведущий сюда, оказался достаточно большим: пять на три фута. И лестница широка. Да, всё сделано по уму, и с запасом. Проклятье. Похоже, доступ к древним рукописям, описывающим строительство фортификационных сооружений из доступных подручных средств имелся не только у лорда Юркисса.

Чёртов чёрный Властелин!.. Уж чего-чего, а знаний ему явно хватает.

А не хватает ему пока вероятней всего – ресурсов живой силы. Вопрос был только в том, какая именно живая сила максимально эффективна в войне с людьми.

Он точно рассчитывал отрабатывать на Тарсии каждых своих новых тварей! И разнообразные способы и приёмы нападений! Хорошо хоть, до оккупации не дошло!

Впрочем, поглядев на то, как и что устроено и организовано там, в тридцати милях от границы, так сказать, в достаточно глубоком тылу врага, лорд Дилени почти не сомневался, что оккупацией тут не обошлось бы.

Зачем лорду Хлодгару мыслящие рабы-слуги, если у него полным-полно безмозглых, и готовых слепо выполнять все его приказы?! И эти бессловесные рабы уж точно не поднимут никакой смуты или бунта в самый неподходящий момент. Например, когда их Хозяин будет завоёвывать земли Сапатии, Карпадоса, или Ритонии.

Так что население Тарсии скорее всего было бы попросту вырезано.

Кроме грудничков-младенцев. Мужеского пола. Которых затем… Чёрт!

(С другой стороны, нужно же будет как-то пополнять естественную убыль таких вот выросших, и переделанных менталистов, когда эти, теперешние, состарятся, или по каким-то причинам погибнут. Так что небольшую популяцию людей лорду чёрному Властелину так и так придётся оставить – на развод, так сказать… Но скорее всего это будут – вот именно, тихие и спокойные, не склонные к инициативе или борьбе, «особи». Не говоря уж о том, что для оплодотворения даже сотни женщин вполне достаточно двух-трёх мужчин. Как раз обычно и бунтующих… Вот и получается нечто вроде стада породистых коров – с единственным племенным «быком-осеменителем».)

Лорд подошёл снова к огромной скамье, где сейчас по его приказу лежало, накрытое грязной простынёй, тело бывшего командира этого редута. Снова откинул верхний её край. Нет, всё точно так же и выглядит, как полгода назад, когда на фабрике по производству динозавров они убили одного из контролировавших ход процесса прислужников-пособников лорда Хлодгара. Менталиста.

Изменённая кожа лица, топорщащаяся мелкими переливчатыми чешуйками – словно у рыбы, глаза с вертикальным зрачком: огромные, явно отлично видящие в темноте…

И главное отличие: полное отсутствие половых органов.

Сейчас лорду Дилени не нужно вновь осматривать тело: он сделал это, пока оно ещё было тёплым, и кровь ещё не вся вытекла из ужасного разреза на горле: да, руководивший гарнизоном этого редута ящеро-человек просто перепилил себе горло, поскольку его персональный кинжал оказался туповат, (Похоже, никогда не использовался по прямому назначению – уж в армии Тарсии бы ему такое точно не сошло бы с рук!..) и пришлось проявить недюжинную силу. Как физическую, так и духа.

Вызывает, конечно, уважение…

И свидетельствует о том, что с дисциплиной, и трезвым подходом к ситуации, когда приказ не выполнен, у приспешников лорда Хлодгара всё в порядке. Как и с методами наказания ослушников или глупцов чёрным Властелином. И если правда то, что у него в подвале имеется некая машина, позволяющая воскрешать убитых, и он таким образом может убивать, мучительно и долго, своих провинившихся или нарушителей приказов хоть десятки раз, каждый раз воскрешая, и начиная пытки снова, то, похоже, лорд Хлодгар просто перенял кое-какие приёмы поддержания своего реноме, а заодно, вот именно – дисциплины, у гнусного мерзавца, сидящего сейчас в подвалах Клауда.

Ну, или наоборот.

Лорд Дилени снова накинул простыню на лицо, искажённое предсмертным страшным оскалом: непонятно было, то ли монстр, бывший когда-то обыкновенным человеческим младенцем, так ненавидит своих бывших собратьев, то ли просто – боится Хозяина.

Да и не суть важно. Главное – лорд Дилени теперь уверен, что никто не сдастся!

Даже там, в глубине вражеской территории.

Куда, однако, они двинутся, только основательно отдохнув, выспавшись, отогревшись, и отъевшись!

 

Отдыхать дольше двух суток, однако, не пришлось.

Вернувшийся к утру третьего дня из Клауда, находящегося от укреплений всего в пяти-шести часах езды галопом, сир Ватель приказал немедленно начать выступление.

По бодрому и весьма довольному, словно отдых прошёл превосходно, виду короля лорд Дилени сделал вывод, что отоспалось, развлеклось, отъелось, и отогрелось его Величество и правда отлично.

Экстренное заседание Штаба, на которое всех высших офицеров собрали в крайней спешке, явилось простой формальностью: его Величество просто потребовал, чтоб войска выдвигались согласно утверждённому стратегическому плану, по намеченным направлениям. И придерживались тактики «выжженной земли», которую первым навязал им враг.

Спорить или возражать никто и не подумал.

Да и смысл? Все высшие командиры армии, кроме разве что лорда Адмирала, галерам которого снова не нашлось дела в кампании, и сами не могли дождаться, когда можно будет осуществить то, о чём мечтали их отцы и деды: беспрепятственно вторгнуться на территорию врага, теперь лишившегося основной защиты, и…

И довершить разгром, убив и остальных слуг и солдат лорда Хлодгара.

Насчёт судьбы самого чёрного Властелина, правда, столь однозначного решения пока не было. И если адмирал, лорд Хьюго Ван Ден Грааф, предлагал немедленно по пленению опасного врага казнить, прямо на месте, без суда и следствия, лорд Говард и лорд Жорес, командир первой дивизии пехотинцев, столь же упрямо желали сохранить ему жизнь до «подробного и детального выяснения всех обстоятельств». А проще говоря – собирались пытать незадачливого северного владыку до тех пор, пока не выложит всех своих секретов! А главное – чтоб ответил на вопрос, как сумел вскрыть подземелье Предтеч, и что нашёл там, в его недрах…

И эту позицию лорд Дилени понимал отлично: каждому ведь хочется, чтоб расшифрованные тайные рецепты, или вскрытые и извлечённые из древних подземелий чудеса военной, или гражданской техники и технологии работали на благо Тарсии!

Ну, или её владыки.

Однако этот вопрос на экстренном заседании Штаба не поднимался, поскольку в ближайшие часы и дни у армии имелась и более актуальная и животрепещущая проблема: захват и зачистка приграничных, а затем – и внутренних земель. Владений лорда Хлодгара, простирающихся, по слухам, до самого ледовитого океана. То есть – на тысячу миль!

Так что ничего удивительного в том, что все офицеры подняли руки «за», и почти тут же разошлись, чтоб начать отдавать нужные приказы и распоряжения, не было.

Лорд Дилени, тоже поднимавший руку, уходить, однако, не спешил. О том, что ему нужно задержаться, ему сказал требовательный и тяжёлый взгляд исподлобья лорда Главнокомандующего.

 

– Я вас внимательно слушаю, милорд.

– Присядем. – лорд Говард требовательно указал вновь на табуретки, расставленные у походного штабного стола, занимавшего центральную часть огромной, выстуженной насквозь, и сейчас опустевшей, и словно сразу ставшей больше, штабной палатки.

Они так и сделали, пользуясь тем, что поверхности сидений ещё не успели остыть после того, как их нагрели, пусть и не походными печками. Которых, кстати, его Величество во время кампаний не признавал принципиально.

– Как вы, несомненно, уже догадались, милорд полковник, я попросил вас остаться неспроста.

Лорд Дилени кивнул, не спуская взгляда с умных и немного выцветших голубых глаз, окружённых морщинками, выдающими весьма почтенный возраст лорда Главнокомандующего. Тот продолжил:

– И вы наверняка понимаете, что неспроста я приказал именно вашему специальному подразделению, а именно, прикреплённой к вашему полку роте майора Бориса, быть в «моём особом распоряжении», и непосредственного участия в работе по собственно зачистке и уничтожению контингента остальных, находящихся в глубине территории врага,  блокпостов, фортов, или редутов, не принимать.

– Да, милорд.

– Так вот. Тяжёлые орудия, так называемые гарпунные арбалеты, подвезут к бараку с динозаврами, (Если только лорд Хлодгар не переместит этих тварей в другие места!) не раньше, чем через три дня. Потому что сами понимаете: по снежной целине нужно вначале проложить дорогу, сквозь двухфутовый слой снега и сугробы, а уж только затем тяжеловозы смогут одолеть целину. Соответственно и… – вновь повисла тягостная пауза.

– Да милорд? – лорд Дилени видел, что лорду Говарду неприятно то наверняка не совсем обычное поручение, которое он собирается возложить на новоиспечённого полковника и его людей. А вернее – на майора Бориса и его людей. Лорд Дилени и сам был не в восторге от того, что тем, похоже, предстояло сделать, но вслух ничего говорить не стал. Хотя, конечно, догадался. Что это за дело.

И почему о нём нельзя было говорить на заседании Штаба. Но!

Одно дело – когда что-либо неприятное и не вяжущееся с честью солдата предлагаешь сделать ты сам. И у подчинённого есть выбор – делать, или отказаться.

И совсем другое – когда это – приказ начальства!

– Боюсь, то, что я собираюсь предложить сделать людям, входящим в состав подразделения диверсантов может показаться не соответствующим Кодексу чести, которым мы, солдаты Тарсии, обычно предпочитаем пользоваться. Но сейчас ситуация – не обычная. Да и кодекс наш, если уж на то пошло, не применим к тварям лорда Хлодлгара. (Они-то нас и наших гражданских убивали без всяких «Кодексов»!) Но всё равно, я понимаю, что задача, что я хочу возложить на них, не совсем соотносится даже с общечеловеческой, так сказать, совестью и моралью. – лорд Говард прикусил губы изнутри, отведя взгляд, но снова взглянул: прямо в глаза лорду Дилени, – Ладно, довольно дурацких предисловий.

Лорд Говард наклонился ближе к лорду Дилени, и заговорил вполголоса:

– Я хочу, чтоб спецрота диверсантов, не ожидая подхода телег с гарпунами, и не сотрудничая с остальными нашими подразделениями, ускоренным маршем отправилась сразу к твердыне чёрного Властелина, и перебила там всех, кто обслуживает чёртов ангар с автоклавами!

Да-да, всех! И менталистов, и простых работников, и вообще, всех, кто окажется поблизости! И ещё… – лорд запнулся, и Дилени понял, что сейчас оно и прозвучит.

Главное.

– И ещё. На самом деле – это задание послужит для вас, то есть – для них! – прикрытием: на случай, если кто-нибудь из наших высших командиров пожелает узнать, для чего я вас здесь оставил. Или – у лорда Бориса, когда они выдвинутся. Настоящее же задание…

На самом деле рота майора Бориса, в которую людей отбирал он сам, и которая сейчас укомплектована только проверенными и надёжнейшими ветеранами, должна постараться ночью, в темноте, пробраться в сам замок лорда Хлодгара. Прикинувшись ящерами. Методы маскировки, думаю, объяснять не нужно? – лорд Дилени кивнул – ещё бы! До сих пор как вспомнишь – мороз по коже!..

– И захватить живым – если, конечно, удастся! – самого чёрного Властелина. Потому что, если не удастся живым – меня его труп, если честно, вполне устроит. Думаю, его Величество в этом случае лейтенанта и вас пожурит… Но особо гневаться не будет. Но даже если с чёрным властелином дело совсем не выгорит – тоже ничего страшного.

Потому что ещё важней, на самом деле, – лорд Говард перешёл на хриплый шёпот, – чтоб наши диверсанты нашли, и не позволили ни в коем случае испортить, ту чёртову машину, что наши легенды называют «воскрешателем».

Вот ради этой цели люди лорда Бориса и не должны щадить. Ни жизни, ни усилий.

И это гораздо, гораздо важней, чем даже жизнь лорда Хлодгара.

Лорд Говард замолчал. Только учащённое дыхание указывало на то, что он взволнован и обеспокоен.

Ну как же! Ведь он посылает людей практически на верную смерть!

Некоторое время лорд Дилени молчал. Смотрел он теперь на носки своих замечательно тёплых зимних сапог. Вернее – унтов, сделанных по образцу обуви чуксемосов. Затем всё же решил глянуть снова в глаза Главнокомандующему. И тихо спросить:

– Так ваша милость действительно считает, что эта машина – не детская сказка?

– Нет, разумеется. Сам я… – лорд Говард хмыкнул, – Не верю в её существование. Хотя и допускаю, что сплетни и слухи могут на чём-то реальном основываться… Но в данном случае то, во что верю или не верю я, или вы, никакого значения не имеет.

Потому что в её существование верит его Величество. А ему о машине рассказал лорд Юркисс. А с мнением этого человека, как вы знаете, приходится считаться.

– Вы правы, милорд. – настал черёд лорда Дилени закусить губу. – Лорд Юркисс такими вещами шутить не стал бы. Да и зачем? Ведь он, похоже, понимает, что для его Величества эта машина… Очень важна?

– Думаю, да. И понимает… И важна. Если легенды не лгут, и она действительно делает то, что делает, молодость и абсолютное здоровье воспользовавшемуся машиной – гарантированы.

Но только – если она будет в рабочем состоянии.

А поскольку она, по тем же легендам, воистину огромна, и очень тяжела, и лорд Хлодгар, разумеется, не сможет захватить её с собой при эвакуации, или просто – бегстве, думаю, он обязательно постарается перед тем, как оставить замок, (Мысли о том, что он сдастся, я не допускаю!) испортить её. Привести в негодность. Чтоб не дать воспользоваться уже нам.

Лорд Дилени хмыкнул. Мысли о «сдаче» врага он и сам не допускал.

– Да, это кажется разумным. Но… Генеральным Планом, насколько я помню, предусматривается достижение нашими частями замка чёрного Властелина лишь через… семь-восемь дней? Ну, после нашего общего выступления и начала захвата земель врага?

– Да, это именно так. Потому что на зачистку и тотальный обыск всей лежащей между нами и твердыней территории, с прочёсыванием, захватом всех ферм, и обнаружением схронов и тайников нашими собаками, уйдёт никак не меньше как раз шести-семи дней. И этот самый План предусматривает  начало блокирования и систематической осады оплота лорда именно через неделю.

А теперь – главное. Впрочем, думаю, вы уже и сами догадались. – лорд Говард снова перешёл на еле слышный шёпот:

– Если, как предполагает лорд Юркисс, при нашем Штабе есть осведомитель, или у лорда Хлодгара имеются какие-либо другие способы следить за нашими штабными совещаниями, он так и будет рассчитывать: на то, что минимум пять-шесть дней у него в запасе на эвакуацию, или что там ещё, есть! И именно поэтому я и попросил вас остаться. Потому что о том, что мы сейчас обсуждали, не должен знать больше никто. Ну, кроме лорда Бориса, разумеется. А вот своим людям он сможет рассказать о подлинных целях их похода не раньше, чем на вторые сутки марш-броска! То есть – когда они оставят далеко позади наш авангард и прочёсывающие приграничные земли подразделения нашей армии.

Поэтому. Задача этого спецподразделения не совсем, скажем так, официальна. И Штаб её не утверждал. А утверждаю её – я. Лично. Сам. Будем считать её спецзаданием.

Для спецроты лорда Бориса. Собственно, ничего удивительного в этом нет.

Иначе за каким же …реном мы её создавали?!

 

Лорд Борис почесал в затылке. Глубоко вдохнул, и снова выдохнул.

Во взгляде его читались и обида, и опасение. Да что там: страх!

Лорд Дилени подумал, что оно и верно: бояться есть чего. Лорд Борис – реалист. И отлично понимает, что задача очень даже может оказаться невыполнимой! Потому что никто ведь не знает, сколько на самом деле тварей охраняет и защищает цитадель главного Врага! И не усилили ли её за эту осень и зиму ещё какими монстрообразными свирепыми тварями. И попытка вломиться туда, а тем более – обнаружить, захватить и окружить надёжной защитой чёртов то ли существующий, то ли – нет, сказочный агрегат, и удерживать оборону до подхода главных сил армии – может стоить им всем, целой роте, жизни! Да и сам агрегат…

Неужели лорд Главнокомандующий и правда – верит, что он есть?!

Лорд Дилени моргнул, явно читая все те мысли, что сейчас проносились под черепом лорда Бориса. Но сам полковник, как подумал лорд Борис,  уже наверняка прошёл этот этап, и выработал линию поведения, потому что сказал:

– Да, милорд лейтенант. Я тоже сильно сомневаюсь в существовании чёртовой машины. Но есть два, в нашем случае, решающих, аргумента в поддержку этой гипотезы. А именно – тот факт, что лорд Хлодгар прожил в своём нынешнем теле непозволительно для обычного смертного долго… (Об этом мы уже говорили!) И ещё то, что в её существование верит лорд Юркисс. Рассказавший об этом королю. А уж тот непримянул «озадачить» лорда Говарда. А лорд Говард – меня.

– Ага. А вы, милорд – меня. – лорд Борис, кивнув, криво усмехнулся. И поскольку он уже побывал в окрестностях громадной твердыни, и оценил её размеры, высоту стен, прочность входных ворот, как и прикинул возможное число защищающих такую крепость солдат, он отлично понимал и массу проблем, возникших бы у того, кто попробовал бы «проникнуть туда незамеченным». Или вломиться силой.

А уж тем более – «захватить и удерживать чёртов агрегат».

Однако приказ есть приказ. Ну а, кроме того, возможность получить неплохие премиальные и полугодовой оплачиваемый отпуск, играют отнюдь не второстепенную роль. Собственно, раз его подразделение создавалось как элитное, и – для спецопераций, ничего удивительного в том, что как раз такая им и предстоит. Да ещё секретная. Настолько, что о ней не знает даже Штаб.

– Хорошо, милорд. Задача понятна. Разрешите только…

– Да?

– Разрешите только нам добираться до окрестностей замка верхом. Так будет и быстрее и надёжней. И пусть с нами поедет взвод конюхов – они потом приведут коней назад. А мы уж как-нибудь пройдём пешком те пять-шесть миль, на которые приблизимся к замку.

– Разрешаю. Но только – без конюхов. Армейские кони прекрасно добираются до родных конюшен и сами – нужно только дать им команду «домой!». Вы же помните, как мы отправили назад наших коней, добравшись до Энгаденской трясины?

– Да, милорд. Всё ясно, милорд. Разрешите приступать?

– Разрешаю. Продукты и запас стрел – как всегда получите у интенданта.

– Есть получить, милорд.

– И вот ещё что… Запас стрел возьмите – тройной. Скажите – я приказал!

– Да, милорд.

Глядя в спину уходящего лейтенанта, лорд Дилени чувствовал себя последней свиньёй. Ведь он отправил людей фактически на смерть! Потому что расчет на внезапность, конечно, позволяет надеяться на то, что они в крепость проникнут. Но не позволяет верить в то, что они смогут там продержаться достаточно долго.

Однако насчёт того, как не дать успеть погибнуть отважным (По должности!) бойцам, у него имелись кое-какие мысли. И он собирался, уже ничего не сообщая ни Главнокомандующему, ни Штабу, ни вообще кому бы то ни было, воплотить свои новые планы в жизнь. Но для этого…

 

Коней не жалели.

Весь короткий зимний день гнали их походной рысью, уже не скрываясь, и – прямо по, как ни странно, неплохо наезженным дорогам. Видать, сообщение и перевозка нужных продуктов и прочих весьма востребованных предметов в зимнее время на землях лорда Хлодгара вовсе не прекращались. Да и правильно: разве может полностью замереть отлично отлаженный механизм из-за такой ерунды, как заснеженные дороги и мороз?

Мясо в виде огромного приплода скота, и корма для войска, и этого самого скота запасались всё лето и осень, и теперь все эти запасы сена и мяса должны как-то перераспределяться между казармами, фермами, и огромными спецхранилищами.

Два раза отряд останавливался. Но не для отдыха людей, а для отдыха как раз коней, и трапезы. Еду взяли точно такую же, как лорд Борис брал в поход по землям Хлодгара, ещё когда не был лордом: сухофрукты, много вяленного и копчёного мяса, и сухари. Вот только вместо воды, которая замерзала, в бурдюках везли водку. А вернее – спирт.

Он, конечно, горло и кишки обжигал, и мозг дурманил и туманил, зато не замерзал. И отлично согревал тела.

А ещё, как с горечью думал лорд Борис, снимал чувство обречённости, и хотя бы частично – страха. Перед неизвестностью. Потому что никто и никогда до них не пытался вот так, нагло и практически без подготовки и разведки, вломиться в святая святых – крепость самого чёрного Властелина!

С другой стороны, именно из-за того, что так никто сделать не пытался, у них могло и получиться! Ведь лорд Хлодгар, что бы там ни говорили о его «волшебных» силах и способностях, как теперь прекрасно понимал лорд Борис – никакой не волшебник! Он, пусть и непонятным образом омолаживаемый и долгоживущий, но – человек!

Следовательно, и мыслить должен как человек.

То есть – считать, что армия Тарсии настолько мала, что на быстрый захват и полную зачистку его приграничных земель рассчитывать не приходится. И, следовательно, пока производящие методичную работу по этой самой зачистке солдаты и их тыловые телеги со всеми необходимыми запасами и осадными орудиями и приспособлениями доберутся до его твердыни, пройдёт, вот именно – не меньше недели.

За это время нужно или стянуть все оставшиеся поблизости силы в один кулак, чтоб фанатично оборонять свой оплот до последнего бойца, или…

Или уж свалить из этой самой твердыни к такой-то матери!

Потому что спрятаться или отсидеться-то – есть где!

Вон: земли лорда Хлодгара простираются к северу до самого Ледовитого океана – почти на тысячу миль! И с востока на запад – миль на семьсот. Огромная территория! (Пусть и потенциально ещё – заражённая и опустошённая войнами Предтеч!) Пойди-ка, найди! Особенно, если у тебя армия – всего на пять тысяч! Это получается – по человеку на сто пятьдесят квадратных миль! Это даже не смешно…

Так что в том, что шансов «захватить» или убить лорда Хлодгара у них маловато, даже с учётом «элемента внезапности», лорд Борис не сомневался. Как, вероятно, не сомневался в этом и лорд Дилени, практически прямо ему об этом сказавший. Что же до захвата таинственной и легендарной машины-«омолаживателя», то тут мнения разделились.

Когда лорд Борис сказал об истинной цели их рейда, на совещании ротного «микроштаба», через сутки после того, как они выступили, ветеран Борде первым высказался в том смысле, что всё это – досужие домыслы, достойные только древних побасенок бабушек-сплетниц, пугающих непослушных внуков. Да маленьких девочек.

– Ну почему же – только девочек и старух? – сержант Пауэрс, весьма желчный и колючий субъект, которого лорд Борис пригласил в свою роту лишь потому, что знал, что всё это – просто маска, чтоб скрыть душу заботливого на самом деле и весьма однозначно находящегося под каблуком у своей жены, которую он имел глупость всё ещё любить, отца, готового буквально пылинки сдувать со своих девочек-двойняшек, семьянина. – Солидные женщины тоже в это верят. Да эти женщины, они же все такие – свято верят в какое-нибудь идиотское чудо, или средство, если оно позволяет стать моложе и красивше!

Сержант Остерманн, почти пятидесятилетний ветеран, переживший и свою жену, и двух сыновей, павших в бою с крысами и летучими мышами, а вернее, от нагноения после полученных в сражении укусов, покачал седой головой, сейчас скрытой под надвинутым до самых кустистых бровей шлемом:

– А я верю в чёртову машину. И если мы её найдём, первым полезу проверять, как она работает! Потому что проклятый радикулит с годами болит всё сильней. Уже даже встать «смирно» – и то проблема!

– Если мы её найдём! Ха! – сержант Пауэрс позволил себе усмехнуться, – Вот именно – если найдём! Замок чёртова лорда Хлодгара, если господин лейтенант правильно оценил его размеры с такого расстояния – не меньше полумили в поперечнике. И в высоту – я ничего не путаю? – как минимум пять этажей! – лорд Борис раздумчиво кивнул, не торопясь перебивать, – Это ж – наверняка несколько тысяч комнат, проходов, переходов, лестниц, уровней, и запутанных коридоров! И если всё там построено так, как в нашем Клауде – можно бегать по проходам и этажам-уровням хоть до второго пришествия, и ничегошеньки не найти! Ведь у нас – всего девяносто бойцов!

– Это верно. Бойцов у нас всего девяносто. Кроме того, думаю, нам не удастся – а вернее – нельзя будет! – распылять силы ещё и на обыск. По-крайней мере в первые несколько минут. Потому что если нам и удастся попасть внутрь, и пройти хотя бы за входной подъёмный мост, то не сражаться нам удастся лишь только до тех пор, пока нас не раскроют! А уж всё остальное время нам, боюсь, предстоит просто отбиваться от толп врагов, в попытках хотя бы сохранить свою драгоценную жизнь! – Пауэрс только что слюной не брызгал из возмущённо кривящегося рта.

– Что ж, сержант Пауэрс, сержант Борде, – лорд Борис по очереди поклонился своим командирам, – в ваших словах есть доля и здравого смысла, и правды. Найти будет трудно. И отбиваться, возможно, предстоит почти сразу. Однако!

У нас есть вот эта штука. В обиходе именуемая мозгом. И нужно постараться воспользоваться его подсказками. Поэтому. Во-он там, видите? – он указал пальцем, – Имеется крупная ферма. Похоже, там содержат коров. Так что сейчас мы заедем туда, убьём, сколько нужно для маскировки хотя бы отделения, ящеров. Наш чучельник сдерёт с них скальп вместе с кожей лица. И мы подготовим хотя бы десять человек для непосредственного проникновения. А проникнуть в замок, думаю, им удастся. Потому что наверняка сейчас все доступные лорду Хлодгару воины стягиваются как раз туда: вовнутрь! На подмогу!

Так вот, когда это отделение попадёт туда, оно должно будет перебить охрану ворот и моста, и спустить его и нам! Спрятавшимся до этого момента в засаде неподалёку.

Решив эту задачу, можно будет приступить и к следующей. Причём мы не будем, подобно взбесившимся курицам, носиться по этажам и переходам. Нет – мы сразу двинемся в подвал! Поскольку если эта машина и вправду так тяжела, и занимает так много места, как предполагается по легенде, только там она не будет угрожать проломить своей тяжестью полы! Ведь в подвалах они – каменные! А самое главное – входов в такое помещение наверняка не так уж много. Сможем сравнительно легко удерживать, отстреливаясь.

Есть желающие что-то добавить, или дополнить наш план?

Желающие если и были, под грозным взором лорда Бориса они попридержали свои возражения и домыслы. Потому что план был и вполне разумным, и простым, и логичным. И, действительно, было похоже, что он имеет определённые шансы на успех.

Хотя бы в той части, что касалась захвата фермы и снятия скальпов. Насчёт «проникновения» уже возникали вопросы…

Ну а что до нахождения и захвата машины, и «выживания» до подхода основных сил – это уж как Бог попустит!

 

Ящеров из обслуживающего ферму персонала оказалось всего двадцать семь.

Их даже не стали всех убивать, поскольку они и не думали сопротивляться! Когда два десятка несчастных выскочили навстречу въехавшим во внутренний двор бойцам, лорд Борис с трудом удержался, чтоб не рассмеяться: некоторые были вооружены вилами, некоторые – граблями, а большинство – мётлами и лопатами.

– Стрелять только в тех, у кого вилы!

Таких набралось двенадцать, остальных, вдруг замерших, словно в трансе, а затем повыпустившим из рук свои «орудия», просто прогнали, спешившись, со двора назад – загнав в огромный сарай-барак, из которого они все и выбежали, и откуда наносило свежим навозом и молоком. Ворота барака заперли, подперев их брёвнами, нашедшимися поблизости. Как ни странно, ящеры вроде как угомонились и словно потеряли способность реагировать на всё происходящее, даже не пытаясь взломать преграду, или повылазить из небольших окон постройки. Лорд Борис закусил губы: опоздали они, что ли?!

И больше некому отдавать приказы несчастным рабам?

– Ищите. И быстрее! Где-то вон там, думаю, вон в том уютном маленьком домике, должен быть их менталист! Он мне нужен живым!

Живым захватить однако не удалось.

Когда лорд Борис переступил порог маленького, и от души натопленного домика, приписанный к ферме менталист лежал на полу, с окровавленным ножом в руке, извиваясь, хрипя, и пуская изо рта и перерезанного горла красные пузыри, а на полу под ним уже натекла огромная лужа крови. От крови поднимался пар – почему-то именно это поразило лорда Бориса больше всего. Но потом он подумал, что утоптанная почва, которую представлял собой пол дома, точно так же промёрзла, как и в посадах уже их фермеров. Поэтому горячая влага просто топит лёд, покрывающий этот самый пол…

Ведь менталист – не хладнокровный ящер. А человек. Пусть и бывший.

Ладно, они ещё в первую разведку поняли, что никого вернуть назад, в людское общество, не удастся. Лорд Хлодгар постарался. Поработал над младенцами.

Одежда менталиста, если честно, практически не отличалась от одежды его воинов: сапоги-унты, тёплые штаны, рубаха, куртка. Только вместо шлема – шапка. Да вместо кольчуги – серый халат. Наверное, чтоб не пачкаться там, в хлеву…

– Позовите сюда капрала Сепполу. Пусть работает прямо здесь, в тепле. И трупы ящеров перетащите сюда. Коней – в подходящий сарай, наших людей – в барак. – лорд Борис, отдав распоряжения, вышел прочь. На воздух. Почему-то он не мог заставить себя находиться рядом с этим бывшим человеком. И сейчас, пока в их распоряжении было несколько часов, нужных на работу чучельника, просто решил дать людям отдых, и позволить немного согреться в казавшимся подходящим для этого бараке – том, где, похоже, жили и ночевали до этого остальные ящеры.

Здесь и правда, оказались и нары, и огромная натопленная печь, и деревянные полы – всё, как в редутах, уцелевших от сожжения, в которых армия Тарсии отдыхала, после их захвата, и сожжения каменных твердынь, отсыпаясь и согреваясь, два беззаботных дня.

– Обедаем! – лорд Борис отлично представлял, что на работу по сниманию скальпов и кожи лица уйдёт время. Так пусть это время будет потрачено с пользой! – А затем всем – спать! Балаут, Рочестер – на карауле.

Когда капрал справится с задачей, я сам всех разбужу!

 

Поспать больше трёх часов его людям всё равно не удалось.

Выступили сразу, как только пожилой неулыбчивый мастер буркнул:

– Готово!

Скальпы и кожу бойцы первого отделения первого взвода натянули на голову и лицо сразу: потому что, как сказал, дёргая правой щекой – у него был тик! – Сеппола – «Иначе задубеет на морозе так, что …рен натянете, и просто растрескается!».

Перед тем, как забраться в седло, лорд Борис поколебался, но затем решительно прошёл к бараку, где оставались запертые ящеры. Откинул брёвна, подпирающие ворота. Он почему-то был уверен, что никто на него не нападёт.

И точно. Ящеры внутри так и стояли с отрешённо-равнодушным видом, не делая попыток даже сесть или лечь.

Окинув взглядом тянущиеся вдоль барака ряды стойл с начинавшими проявлять беспокойство коровами, лорд Борис снял шлем. Почесал многострадальный затылок.

Затем закрыл глаза, и изо всех сил подумал:

«- Продолжайте делать всё то, что вы обычно делаете каждый день. Кормите, поите, и ухаживайте за коровами. Выносите навоз. Ешьте и отдыхайте и сами. Когда придут другие люди, такие как мы, просто выйдите к ним, подняв лапы кверху!»

Как ни странно, повторять не пришлось. Кое-кто сразу двинулся к охапкам сена, до этого явно отброшенным в сторону, когда бессловесный персонал фермы их хозяин-менталист выгнал «встречать» солдат, и понёс эти охапки к яслям животных, кто-то схватился за ручки тележек с навозом, ещё кто-то потащил дрова к печам, и вёдра с водой…

Лорд Борис вернулся к своим, и забрался в седло.

– Милорд! Как вы это сделали?!

– Что – сделал?

– Ну… Запустили обратно этот чёртов завод по выращиванию скота! – похоже, сержанта Борде и правда проняло, у него даже глаза до сих пор не вернулись к нормальным размерам. – Они же стояли как каменные истуканы! И даже не сопротивлялись!

– Вот-вот. И я про это подумал. После смерти менталиста не стало управляющих команд. И они превратились в растерянных и ничего не понимающих балбесов, не знающих, что делать. Я, конечно, не хочу показаться слишком уж умным, или похвастаться своими ментальными способностями… Но – сработало же! Я просто мысленно приказал им продолжать делать то, что они тут и делали изо дня в день!

– Ну вы даёте, милорд! – видно было, что Борде, да и помалкивающие Пауэрс и Остерман впечатлились, – Вот уж не подумал бы я «включать» их снова! Пусть бы себе стояли, как надолбы, пока не сдохли бы! Всё нашей пехоте меньше возни по зачистке!

– Это верно, конечно… Только вот думал я не о ящерах. А о тех, за кем они ухаживали. О коровах. Они-то – ни в чём не виноваты. А не будет обслуги – попередохнут от голода и холода. Кто-то же должен топить печи, и приносить воду и сено!

– Проклятье! Об этом я не подумал… Ваша правда, милорд: если удастся сохранить коров, весной и их и приплод можно будет забрать к нам, в Тарсию! Да раздать нашим фермерам! Вот это да! Умно!

Лорд Борис покивал, но поскольку никто из его взводных больше ничего не сказал, и его действия никак не прокомментировал, приказал:

– Выступаем!

Лошади в тёплом стойле неплохо отдохнули. Через пятнадцать миль ускоренного марша по отлично накатанной и утоптанной дороге, ведущей, как он помнил, прямиком к воротам твердыни, лорд Борис решил, что они достаточно близко от замка. И нужно действовать, пока их от наблюдателей в замке скрывает поворот шедшей лесом дороги.

Они спешились. Лошадям приказали идти «домой», от души похлопав на прощанье по покрытым изморозью и корочкой пота крупам…

Лорд Борис подумал, что по-крайней мере среди лошадей потерь не ожидается.

Оставшиеся до замка пять миль преодолели быстро – хотя и шли, а не бежали. Чтоб не потеть. Но и не вызывать подозрения – впереди них, в миле, к замку неторопливой рысцой приближался ещё один отряд ящеров, состоящий по меньшей мере из двухста тварей. Отряд растянулся на добрых сто шагов, и было заметно, что отстают существа поменьше ростом, и явно послабей – видать, идут уже давно. Борис приказал:

– Не спешим. Догонять нельзя ни в коем случае! Если – тьфу ты! – он наверняка с ними! Менталист. И нас может учуять!

Идущий впереди отряд достиг ворот замка через час. Лорд, да и все бойцы его роты со скрываемым, да и не скрываемым волнением смотрели, как произойдёт «встреча».

А нормально она прошла. Никто ничего не кричал, но отряд остановился перед воротами, и буквально через несколько секунд подъёмный мост начал опускаться, а ворота за ним – открылись. Лорд Борис негромко, но так, чтоб все слышали, приказал:

– Первое отделение! Приказываю выдвинуться вперёд. Строй держать запрещаю! В ногу идти запрещаю! Думать о чём-нибудь – запрещаю! Двигайтесь такой же рысцой, нестройной толпой. Остановиться приказываю там, где вставали вон те твари!

Некстати он подумал, что зря отдал такой приказ. Стоит только приказать людям идти не в ногу, как они, словно нарочно, начинают идти чётко. И, как на плацу, печатать шаг! А если прикажешь двигаться толпой – все, словно назло, выстроятся в ровные колонны и шеренги!.. Вот уж странная человеческая натура!

Но через пару сотен шагов всё у них наладилось, и вот перед мостом стоит «толпа» из «подошедших на подмогу подкреплений».

Прошло три, пять, десять секунд.

Он видел направленные на него и его людей в скальпах ящеров, взгляды стражников-ящеров. Но никто там, за бойницами стен, ничего не делал! Прокол?!

Лорд поймал себя на том, что кусает губы.

Затем его осенило: он снял шлем. И снова изо всех сил, как в бараке-сарае, подумал, направив обращение к пялящейся на их подразделение страже на стенах:

«- Спустите мост! Откройте эти чёртовы ворота!»

Мост со скрипом опустился, ворота открылись.

Его люди, он это ощущал затылком, все уставились ему в спину. Но сейчас не время предаваться радости или сомнениям: нужно входить. Всем вместе, а не пустив вперёд, как он первоначально планировал, лишь одно отделение «замаскированных» диверсантов.

Они вошли, ворота за их спинами закрылись, загремели цепи вновь поднимаемого моста. Однако никто и не подумал приблизиться к ним с вопросами типа: «Вы кто? И что здесь делаете?!»

Борис почти не верил в происходящее – он боялся, что хотя бы один менталист, проверяющий состояние входящего в крепость контингента, должен стоять на страже у ворот. Но затем он понял: в этом нет необходимости. Ведь при каждом новоприбывшем подразделении имеется и свой менталист! Уже принявший сигнал от Большого Босса, и точно знающий, куда именно должно направиться его подразделение!

А что – прагматично и без суеты организовано всё у лорда Хлодгара.

Ведь посторонний никогда бы не догадался потребовать открыть им – мысленно!

Если честно, он и сам бы не догадался, если б не судьба злосчастных коров. А заботиться о бессловесных тварях его научила мать. Царствие ей Небесное…

Хорошо, получается, что он «попрактиковался». Потому что не отдай он сейчас «приказа» страже ворот  – накрылся бы медным тазом их план «лобового», наглого, и «неожидаемого», проникновения! Потому что о штурме пятидесятифутовых стен, или попытках пробить ворота тараном речи явно не шло…

Внутри, на мощённом брусчаткой внутреннем дворе примерно пятьдесят на сто ярдов они продолжили двигаться «не в ногу», однако, так и возглавляемые лордом Борисом,  и направились сразу в самые большие ворота в стене уже собственно замка, оказавшиеся поблизости, слева. Никто им не препятствовал, а во дворе царила атмосфера спокойной деловитости: немногочисленные ящеры сновали туда-сюда, кто – с пуком копий в руках, кто – с арбалетами, а кто – и с дровами для печей. Да, на стенах у ворот лорд Борис увидел и котлы на таганах, явно со смолой, и груды камней, и вязанки хвороста. Похоже, контингент замка всерьёз готовится к штурму и осаде. И уж здесь рассчитывать на то, что не будет града стрел и копий, не приходится.

Ворота, в которые они вошли, открывались в длинный сводчатый коридор. А поскольку спросить было не у кого, и никаких «разъясняющих» табличек-надписей ни над одним боковым проёмом не имелось, а обращаться к попадавшимся навстречу ящерам лорд Борис запретил сам, приходилось рассчитывать лишь на собственные силы, и, вот именно –  мозги. Но им повезло: через каких-то двести шагов, заглянув в несчётное количество комнат с нарами, полками с оружием, лавками и столами, и ещё чем-то, да и просто пустых, они обнаружили справа широкий проход на каменную лестницу.

Лестница вела вниз.

 

«Они продолжают считать, что ничего не изменится.

Что армия Тарсии просто победит армию лорда Хлодгара, убьёт чёрного Властелина, и все заживут спокойно и счастливо.

Наивно? Наивно.

Потому что в этой войне нет, и не может быть простых решений.

Как и «победителей».

И пусть у чёртова Хлодгара и нет в распоряжении настоящего волшебства в том смысле, которое вкладывает в это понятие большинство обывателей, всех его сил, возможностей, и ресурсов мы пока вычислить не можем. Ну, правильней сказать – это я пока их вычислить не могу.

Слишком большая территория. Слишком мало фактов. Слишком много неопределённости в том смысле, что ещё «раскопал» этот беспринципный гад в пещере Кайла!

Но хотя бы с ближайшим будущим всё более-менее ясно. Я представляю, что может ожидать наших бойцов там, в глубине приграничной территории, про которую они думают, что захватить её после вскрытия обороны перешейка проблемы не составит.

Ещё как составит!

Нет, не в том смысле, что там за каждую пядь или дом, или ферму будут драться и зубами и когтями. (Хотя это-то – подразумевается само-собой!) А в том, что даже наше высшее военное руководство привыкло…

Бережно относиться к ресурсам и запасам.

Приучено, так сказать, скудостью наших собственных ресурсов. И запасов.

А что им прикажете делать, перебив, к примеру, обслуживающий персонал какой-нибудь фермы по выращиванию, скажем, свиней?! Они же прекрасно представляют: после того, как солдаты убили всех ящеров, ответственных за нормальное функционирование этой самой фермы, с огромным количеством свиней надо что-то делать!!!

Эвакуировать этих теплолюбивых и медленно движущихся животных в Тарсию – абсолютно нереально! Зима! Все хрюшки замёрзнут, не пройдя и десяти миль.

Бросить погибать от голода и морозов – тоже не вариант.

Потому что жалко! Что столько животных, которых можно было бы отлично пасти и выращивать и у нас, погибнет. И вкуснейшее и нежнейшее мясо, ценнейших бекон, в который очень быстро превратились бы весной и летом крошечные пока поросята, пропадёт. Потому что падаль едят только шакалы и вороны. Очень быстро высмотревшие бы и вынюхавшие такие могильники-фермы.

Значит – нужно постараться спасти.

Спасти для любимой страны и лично его Величества, эти невероятно ценные и желанные ресурсы.

А для этого нужно – что?!

Вот именно: обслуживающий персонал и пищевые ресурсы. Кто-то должен разносить сено, комбикорма, воду. Да и навоз кто-то убирать должен.

И если с запасами сена у лорда Хлодгара, как я не сомневаюсь, всё в порядке, равно как и с дроблёной кукурузой, то вот с новым персоналом для обслуживания таких сельскохозяйственных ферм-предприятий…

Следовательно, часть людей из подразделений нашей доблестной армии придётся выделить для этих целей. То есть – оставить в тылу тех, кто поопытней в плане как раз ухода за скотиной. Кто не даст животным, будь то коровы, свиньи или куры, погибнуть.

А это – распыление сил!

А у армии Тарсии этих самых сил и так не слишком много!

А уж если враг, отлично понимающий стереотипы мышления нашей руководящей верхушки, подготовил свои отряды диверсантов – «разобраться» по одному с такими оставленными гарнизонами труда не составит! И самое страшное, что – даже если перевезти туда, на такие захваченные фермы, часть уже наших фермеров, от уничтожения уже их отрядами диверсантов врага это не спасёт! Вырежут бедолаг до последнего человека. А это лишь усугубит страх тех, кто остался здесь, в тылу. Вызывая вполне законное нежелание ехать «осваивать» отвоёванные и оккупированные нашей доблестной армией земли.

Потому что партизанская война – один из самых подлых и эффективных методов уничтожения оккупантов. Рейды по своим же землям, которые они отлично знают, и нападения ночами на крохотные гарнизончики – вот самое страшное для нашей армии «оккупантов» из того, что я могу себе представить. Примеров такой войны знаю массу, но приводить смысла нет: всё это понятно даже неподготовленному, невоенному, человеку. И, главное: вести такую войну можно даже с помощью плохо обученных солдат. Или, как в нашем случае – ящеров.

А что самое страшное – я и сам пока не знаю, как сделать так, чтоб и волки, как говорится, были сыты, и овцы – целки! Тьфу ты – целы!

Ситуация не то, что заведомо проигрышная… Поскольку ну очень жаль отказываться от всего этого добра. А – патовая. Потому что рано или поздно армия Тарсии не сможет продвигаться дальше, в глубь гигантской территории, подконтрольной Хлодгару, поскольку вся она превратится в крошечные «оккупационные» гарнизончики, а точнее – обслуживающий персонал «отвоёванных» ферм и скотных дворов.

Вот уж воистину – молодец чёрный Властелин! Подстраховался!

Полный захват и оккупация его территории – задача для армии Тарсии – невыполнимая! А «приглашать» поучаствовать соседей, значит – не желать себе добра…

Но есть один вариант, как можно сделать. Правда, он нуждается в «экспериментальной проверке» – я в нём не уверен на все сто.

А попробовать нужно просто «перевербовать» персонал самого лорда чёрного Властелина. Нет, не так: перевербовать их не удастся. А нужно просто пристрелить их менталиста. И перехватить контроль. То есть – приказать им выполнять свои прежние обязанности – приказать  мысленно. Правда, я про этот план говорить пока не собираюсь – проблема ещё не проявилась настолько явственно, чтоб лорд мой чёртов любимый племянник пришёл ко мне за её решением.

А я подожду: такие козыри и аргументы как раз нравятся мне.

Это решение – элементарное.

Да, всё верно: нужно на всех таких фермах поубивать только менталистов, отвечающих за нормальную работу этих самых ферм. Да и втюхать, внушить мысленным приказом их ящерам-работягам, (Что наверняка нетрудно, раз уж их мозги «настроены» на получение приказов от людей!) как раз эти самые приказы. А именно: просто продолжать исполнять все те работы, что они и исполняли и производили до сих пор!

Но чтоб додуматься до этого, нужны мозги.

А сейчас они имеются, Божией милостию, только у двоих-троих из всех этих чёртовых высших командиров нашей армии. И это – не генералы и адмирал!

 

Спуск происходил быстро: лестница имела удобные ступеньки.

Они не были ни выщербленными, ни узкими. Лорд Борис почему-то сразу понял, что предназначались они изначально как раз для людей! Значит…

Значит, похоже, повезло им вдвойне: они сейчас спускаются в подвалы, вырытые и оборудованные ещё при Предтечах. То есть – шансы найти искомое всё-таки имеются!

Лестница петляла, поворачивая на сто восемьдесят градусов каждый пролёт. А в каждом пролёте имелось тридцать ступеней, почти по футу высотой. Лорд Борис прикинул, что они за пять минут спустились чертовски глубоко, футов на триста: десять пролётов. И вокруг теперь не слышно ни звука! Позади остались шумящие деловым гомоном верхние уровни-этажи.

Но вот лестница открылась прямо в освещённый факелом в держаке на стене как бы предбанник – небольшую комнату, откуда вёл, уже горизонтально, длинный коридор со стенами, сложенными из поистине гигантских каменных блоков – каждый футов по пять! И в высоту – два.

Какие же титаны их ворочали?! Какие силы имелись в распоряжении Предтеч? А то, что здесь потрудились именно они, а лорд Хлодгар ничего не строил, а просто обосновался здесь, проведя минимальные переделки там, наверху, лорд Борис уже не сомневался. Потому что такое построить даже за сто лет – нереально!

Ничего не скажешь: повезло гаду.

Освещался коридор факелами, тоже торчащими из расположенных через каждые тридцать шагов держаков на стенах. У каждого факела, словно и правда – на страже, стояло по ящеру. Ага, вон оно как: когда очередной факел прогорал, его «страж» просто поджигал от него запасной, хранящийся тут же, в ящике, и вставлял на место потухшего – они как раз застали такой момент у не то шестого, не то – седьмого держака.

– Проходим прямо, внимательно смотрим, если не нападают – не трогаем! – голос лорда Бориса отлично было слышно в гулком каменном мешке, и поскольку реакции со стороны факельщиков не последовало, если за таковую не считать недоумённое моргание выпученными глазами, они действительно смогли двинуться вперёд, внимательно осматриваясь по сторонам, но и не мешкая.

– Милорд! Думаю, вам стоит взглянуть!

Лорд Борис оглянулся: старший сержант Борде, вдруг приостановившийся, указывал на что-то рукой. Лорд Борис предпочёл сразу вернуться и взглянуть лично: ветеран не из тех, кто что-то сделает или скажет просто так!

Да, похоже, это именно то, что они ищут.

Отлично замаскированный боковой проход: поскольку он не был обозначен никакой дверью, и отходил словно бы назад, под очень острым углом к основному, он и не был виден тем, кто быстро проходил по коридору. Можно не сомневаться: эта, словно оканчивающаяся глухим тупиком, ниша, наличествует тут неспроста.

Борис поторопился первым войти в тесноту узкого проёма, упиравшегося как бы в глухую почти чёрную стену, по дороге прощупывая стены в поисках скрытых проходов или замаскированных потайных дверей. Но всё оказалось проще.

Вот оно как! Дойдя, а вернее – допротискивавшись до конца, он обнаружил сбоку узкий проход, выходящий на такую же якобы глухую стену – тупик?! Ха-ха! Знаем мы уже эти увёртки и финты!

За поворотом открывался спуск на ещё более глубокий уровень. И уж эта лестница выглядела так, словно ей никто и никогда не пользовался: ступени местами повыкрошились, и их покрывал слой скользкой и омерзительной на вид слизи, или плесени.

Лорда кольнуло словно озарение: это – именно то!..

– Внимание! Возвращаемся назад, вытаскиваем все факелы из трёх-четырёх ближайших ящиков. Два зажигаем сразу. Двигаемся колонной. Первый факел возьму я, второй – замыкающий!

– Милорд! Может, не стоит так рисковать, и впереди пойду всё-таки – я?

– Согласен, старший сержант. Но в любом случае имейте в виду: если я погибну, командование переходит к вам.

– Есть, милорд. – а молодец Борде. Реалист. По расстроенному тону ясно, что перспективкой стать ответственным за всё он не слишком-то обрадован.

Не то, что ретивые но глупые новички…

 

Факелы удалось забрать без проблем: похоже, в задачу охранявших ящики факельщиков не входило препятствовать тому, кто надумал бы воспользоваться их охраняемым добром. Лорд Борис порадовался, что не пришлось никого убивать, и, следовательно, привлекать таким образом внимания контролирующих это подразделение менталистов. И единственное, за что он опасался – что мысленно эти недоумённо моргающие паршивцы всё равно могут передать своим командирам сведения о тех странных полулюдях-полуящерах, что прошли мимо них, и пахнут как собратья-ящеры, а ведут себя как враги.

Даже двигаясь по одному, спустились быстро: похоже, эта лестница, как и коридор, которым она окончилась, были вырублены уже в коренной скале фундамента: никаких блоков или извести! Только монолитная скала! Идя за старшим сержантом, державшим в одной руке обнажённый меч, а в другой – факел, лорд Борис напряжённо думал.

Не в ловушку ли, коварно расставленную лордом Хлодгаром как раз для таких лопухов как он, ведёт он на заклание своих людей?! Уж как-то больно складно и тихо у них всё получается!.. Или…

Или их действиями тихо и незаметно кто-то руководит?!

Направляя их, а вернее – его, (Ведь это он выбирал, куда им идти?!) сюда?!

Но сомнения рассеялись очень скоро: буквально через сто шагов коридор вдруг повернул под прямым углом, и тут же снова круто повернул, и они оказались в…

Как назвать-то?!

Машинный зал?

А ведь вон та гигантская штука, занимающая всю дальнюю стену во всю её длину и высоту – несомненно, и есть легендарная древняя Машина! Пусть и не похожая на те автоклавы, что они видели в сарае по производству детёнышей динозавров, но тоже – с рукоятками, стеклянными циферблатами, шкалами и разными странными механизмами на передней стенке!

И машина эта – тоже работает!

Освещаемая ровным и ярким светом таких же матовых плафонов на потолке, что лорд Борис уже видал, она чуть слышно гудит, и помаргивает разноцветными огоньками на передней панели. Стрелки там, за прозрачными циферблатами, качаются влево-вправо. Имеется и большое контрольное стекло – вот это уж точно, как в автоклаве. Но различить, что за ним, пока не удаётся. Нужно подойти, преодолев пятьдесят разделяющих их шагов.

Но сначала… В зале стояла просто тропическая жара, и лорду Борису пришлось расстегнуть, а затем и снять куртку. Он приказал:

– Внимание, рота! Всем снять верхнюю одежду, и бросить вон туда и туда, – он указал на оба угла помещения, на места, поближе к бокам машины. – Кольчуги и шлемы оставить на себе!

Сам лорд Борис тоже двинулся вперёд, но уже по центру, чувствуя спиной, что его люди, потрясённые увиденным, тоже пробираются вдоль стен по обе стороны приведшего их сюда прохода, скидывают куртки и рукавицы возле стен, но сами подходить ближе к странной штуковине не торопятся. Указания Конклава – это вам не шутки!..

Когда до стекла, расположенного на уровне его глаз, оставалось шагов десять, и лорд Борис уже начал различать, что там перетекает, булькая и переливаясь странным цветом, какая-то фиолетовая жидкость, сзади раздались подозрительные звуки. Словно кто-то небольшой, но очень спешащий, старается как можно быстрее преодолеть проход, по которому они только что пришли!

И этих «кого-то» там много!

– Первый взвод! Бегом сюда! – лорд указал на воображаемую линию перед собой, перекрывшую бы пещеру от края до края, – Занять оборону! Растянуться цепью! Стрелять во всё, что выбежит из коридора! Стрелы зря не тратить, стрелять по очереди! Второй и третий взвод! Расположиться за первой линией! Растянуться в цепи! Пока не стрелять!

А молодцы его люди.

Команды выполнены чётко и быстро: нападающие, кто бы они ни были, ещё не успели показаться из входного отверстия, а люди уже стоят, и стрелы на луки наложены!

Но вот первый из нападавших и показался: никаких сюрпризов – ящеро-воин! Свирепо скалящийся, но как обычно молчащий. Кольчуга обычного типа, сапоги-унты, штаны. В левой руке – щит, в правой – копьё! (Ух ты! Нельзя, чтоб успел это копьё…)

Звенькнула спускаемая тетива, стрела пронзила бочкообразную грудь насквозь – это Финлей постарался, ефрейтор, командующий первым отделением, как раз и стоящий сейчас первым в цепи! Но вот выбежала и вторая тварь – её сразил Утгард, стоящий на второй позиции. К тому моменту, как были поражены третья, четвёртая и пятая твари, лорд Борис осознал основную угрозу:

– Внимание, стрелки! Не давайте им вбегать в зал далеко! Расстреливайте как можно раньше – у проёма! Иначе они нас задавят массой!

Вот теперь ситуация стала гораздо лучше. Потому что новые твари-ящеры вынуждены были карабкаться по трупам, или обегать тела уже мёртвых собратьев, чтоб приблизиться к врагам хотя бы на длину броска копьём, или вступить в рукопашную со своим обычным оружием: клевцами, топорами и секирами! Но пока они пытались пробраться по скользким от крови безжизненным телам, поражать их стрелами становилось всё удобней. Правда, при этом целиться приходилось всё выше и выше, и скоро, через какую-то минуту, вал из трупов достигал почти человеческого роста!

Борис набегавших врагов не считал, но по самым грубым прикидкам за две минуты на них выплеснулось никак не меньше роты! И сейчас у входа безобразным валом лежали мёртвые и ещё слабо пытавшиеся шевелиться раненные, а поток набегавших воинов внезапно прекратился. В наступившей тишине стало отчётливо слышно, что по коридору кто-то идёт. Идёт спокойно, и не скрываясь – словно хозяин.

Но это оказался, конечно, не сам лорд Хлодгар, как лорд Борис было понадеялся сгоряча. (Не такой лорд Хлодгар идиот, чтоб подставляться вот так, запросто, под меткие стрелы тех, кто ненавидит его с детства!) Подняв над головой белый флаг, сделанный явно из обычной постельной простыни, к куче трупов со стороны входа подошёл явно менталист. Чешуя, покрывавшая лицо отблескивала в свете потолочных плафонов совсем уж мертвечиной… Бывший человек помахал флагом, насаженным на древко копья, чтоб было понятней, если кто из оборонявших пещеру ещё не уяснил, что перед ними парламентёр:

– Внимание! Слушайте все! Это я, лорд Хлодгар, известный вам как Чёрный Властелин, обращаюсь к вам через моего посланника. – голос у менталиста был высокий, характерный, скорее, для подростка, и звонкий – эхо пещеры дробило его на череду коротких отголосков, мешая понимать отдельные слова. Похоже, лорд Хлодгар каким-то образом имел возможность следить за происходящим, потому что тон говорящего вдруг изменился, и голос стал куда басовитей, и не столь громким, – Обещаю вам, воины Тарсии, что если вы сейчас же сложите оружие и сдадитесь моим воинам, вы все останетесь живы. Если же вы откажетесь принять это щедрое предложение, вы все будете убиты. А убиты вы будете наверняка. Дело лишь во времени.

Мы просто задавим вас массой, ведь рано или поздно стрелы у вас закончатся!

Итак: я жду немедленного ответа!

Посланец замолчал, но флагом махать не перестал – похоже, его Хозяин просто забыл дать ему соответствующий приказ.

Лорд Борис сглотнул. Посмотрел на своих людей. Все они пока не проявляли признаков страха или неуверенности, но кое-кто косил глазом на него, иногда отворачивая лицо от прохода, который бойцы всё ещё держали под прицелом. Но нужно ответить!

– Внимание, лорд Хлодгар, именуемый иначе Чёрным Властелином. Я – командир этого подразделения, лорд Борис. Твоё предложение нам понятно. Однако для ответа мне нужно посовещаться со своими командирами. Чтоб принять окончательное решение. На это нам нужно десять минут!

Некоторое время царила тишина. Затем посланец, переставший, наконец, махать флагом, сказал:

– Я удивлён тем, что у вас в армии Тарсии нет единоначалия. И приказ командира – не истина в последней инстанции для бойцов. Но я понимаю ваше желание подумать, трезво оценив ситуацию. На совещание вам отводится пять минут!

Лорд Борис сделал жесты рукой, приглашая к себе взводных.

Они быстро подошли. Лорд увёл их за собой, почти прижавшись спиной к машине, и сделав знаки приблизить головы к его.

– Я вступил с ним в переговоры только для того, чтоб оттянуть время! – его хриплый шёпот наверняка не было слышно с расстояния в сорок шагов, что отделяли их от посланца Хлодгара. – Ни о какой сдаче в плен, разумеется, речи не идёт! Нас просто пытаются обманом заставить сложить оружием! И потом убьют по одному! Что думаете вы?

– Полностью согласен, милорд! – сержанта Остермана буквально перекосило от злости. Лицо покраснело, глаза горят, и ноздри раздуваются, словно у коня, пробежавшего маршем пятьдесят миль, – Этот мерзавец не погнушается нарушить своё поганое слово! Никакой «жизни» он нам, конечно, не гарантирует! Да и на … ему пленные?!

– Я тоже не верю ни на секунду, что он сдержит слово. – в тоне старшего сержанта Борде эмоций почти не было. Только трезвый расчет, – Поэтому предлагаю продолжить расстрел забегающих ящеров, как только закончатся пять минут. Нам просто сказочно повезло, что ведёт сюда этот единственный коридор! И поэтому они не могут атаковать нас с разных сторон и тыла! У нас же отличная позиция!

– Позиция-то у нас и правда – отличная. – нахмуренные брови сержанта Пауэрса говорили о том, что он не столь однозначно подходит к оценке ситуации, – Да и стрелять наши ребята умеют тоже – отлично. Но думаю, у нашего врага есть и пара хитрых финтов в запасе. На случай, если мы вдруг проявим строптивость и несговорчивость. А ну – как он отключит свет там, на потолке? Вот и сведётся к огромному кукишу наша «отличная позиция!» Как мы сможем стрелять, если не будем видеть врага?!

– У нас же есть факелы!

– Верно, сержант, факелы-то у нас есть… Но на сколько их, даже при самом экономном использовании, хватит?! На три-четыре часа? А стрелы? Мой взвод пока, конечно, ни одной не выпустил, а вот у первого взвода первый колчан пуст наполовину!

– Это верно. – в разговор снова вступил лорд Борис, – свет и запас стрел нас ограничивают. Поэтому делаем так. Горящие факелы пусть будут у вас, сержант, и у вас, старший сержант. – он указал на Пауэрса и Борде, – встанете у начала и конца первой цепи, и будете держать повыше. Что же до стрел… Когда закончится первый колчан, пусть бойцы приступают ко второму. Когда закончится и он, первая шеренга отходит назад, вторая выдвигается вперёд. И стреляет до тех пор, пока не закончатся уже её стрелы. Тогда настаёт черёд третьего взвода. А уж когда закончатся все стрелы, берёмся за мечи!

План простой, и не предусматривает вариантов. Тем более, что, как я думаю, всё же раньше закончатся не стрелы. А твари, которых понасоздавал Хлодгар! Даже с учётом тех, что сейчас стягиваются к твердыне с разных сторон, их всё равно не может быть больше нескольких тысяч. Иначе их просто не прокормить! Нас – девяносто. У каждого – по шестьдесят стрел. Даже с учётом промахов и двойных попаданий в одну тварь, должно хватить тысяч на пять. Не говоря уж о том, что в рукопашной они не сильны: мы видели!

Да и позиция у нас, как отметил старший сержант, отменная. Грех жаловаться!

А уж тем более грех – не перестрелять как можно больше тварей, пока есть такая возможность! Всё будет легче тем нашим, тем, кому придётся штурмовать стены замка!

– Согласен, милорд!

– Да, я тоже, милорд.

– Присоединяюсь. Уверен, что и наши бойцы все – за это. Тем более, что трусливых и тупых вы сами в нашу спецроту не брали!

– Отлично. Я… – что ещё собирался сказать лорд Борис, они не узнали, поскольку прозвучал голос парламентёра:

– Ваши пять минут закончились! Складывайте оружие, и выходите по одному!

Лорд Борис вышел вперёд:

– Мы отказываемся сдаваться. Ступай прочь, презренный предатель, опозоривший навеки почётное звание человека! А ты, «Чёрный Властелин», знай: мы, граждане свободной Тарсии, никогда не сдаёмся! И не успокоимся, и не сложим оружие до тех пор, пока твоя голова не украсит одну из пик для казнённых преступников там, в Дробанте!

Комментариев со стороны «предателя» не последовало: он просто развернулся спиной, и ушёл, а из коридора сразу полезли новые твари.

Правда, никакого разнообразия в их действиях не появилось: они всё так же настойчиво, но тупо, продолжали изображать пушечное мясо! Единственное, что напрягало лорда Бориса, так это то, что вал из трупов становился всё толще и выше, и теперь они вынужденно отступали, пятясь, и ожидая, пока головы и туловища противника хотя бы возникнут над кромкой из тел! Этак этот самый вал докатится и до опасной близости от самой машины: вон, от неё его нижнюю кромку уже отделяет всего-то тридцать шагов!

В раздражающей тишине новые и новые твари всё продолжали прибывать, пробуя под прикрытием трупов уже рассредоточиваться, нападая то с одной, то с другой стороны огромной комнаты. Стрелки, правда, пока справлялись легко. Вот что значат регулярные тренировки! В том числе и ночные… Да и бойцов ниже среднего уровня у лорда Бориса в подразделении не было – всё верно: сам выбирал!

Но вот противник перешёл на другую тактику: теперь он вначале сосредотачивал несколько десятков тварей там, за трупами, и лишь затем все они одновременно выскакивали на освещённое пространство, резво взбираясь по окровавленным скользким телам с помощью рук-лап! Предвидя такую перемену, лорд Борис велел своим людям перегруппироваться, и теперь трупы таких нападающих лавиной скатывались к подножию громоздящегося уже в два человеческих роста вала. Наращивая его высоту, и уже и без того солидную толщину.

Единственное, что пока радовало, так это то, что свет на потолке, вопреки опасениям, всё ещё не гас. Возможно, лорд Хлодгар приберегал этот шаг на более позднее время, или даже просто забыл о такой возможности. Но вот спустя полчаса такого боя гора трупов приблизилась к машине уже на двадцать шагов, а стрелы во втором колчане подходили к концу уже у третьего взвода. Лорд Борис даже проверил, насколько легко вынимается из ножен меч…

 

Лорд Говард почувствовал, что лицо краснеет, словно у провинившегося ученика.

Король между тем продолжал свою гневную речь:

– И только сейчас вы, милорд Главнокомандующий, сообщаете мне об этом! Словно о какой-то незначительной детали, вроде того, что во время охоты с одного из егерей веткой сбило шляпу! Да это, это… разгильдяйство! Прямое неподчинение Уставу и приказам! Наш план, наш чёртов генеральный план, составленный, между прочим, и утверждённый вами, предусматривает – что? Вот именно: планомерный и спокойный, без потерь с нашей стороны, захват и зачистку от окопавшегося противника всех приграничных земель! И лишь потом, когда мы будем твёрдо уверены, что в тылу у нас не осталось того, кто мог бы коварно ударить нашим доблестным войнам в спину, мы подходим и осаждаем этот чёртов замок! Через пять-шесть дней, как чёрным по белому написано в этой дурацкой бумажонке! – его Величество изволили потрясти перед лицом лорда Говарда утверждённым Главнокомандующим, и подписанным королевской рукой, Планом.

Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что сир Ватель хочет лорда Главнокомандующего этим самым Планом накормить. Но на совещании Штаба этих самых «сторонних наблюдателей» не бывает. А бывают только высшие, имеющие самое непосредственное отношение к управлению боевыми действиями армии, командиры. Генералы, полковники и адмирал. Плюс, конечно, Верховный Главнокомандующий – его Величество, и просто Главнокомандующий, отвечающий за всё. Лорд Говард.

– Так что вы нам ответите, милорд?

– Отвечу я вашему Величеству так. – лорд Говард взял паузу, чтоб сердито посопеть. Не привык он, чтоб его вот так, не разобравшись в вопросе, отчитывали, словно воровавшего яблоки в чужом саду мальчишку. – Как ваш заместитель и Главнокомандующий, я, разумеется, в курсе всего, что происходит и планируется в нашей армии. И хотя этого нигде в наших Уставах и Регламентах не написано, имею полное право распоряжаться нашими людьми и войсками так, как считаю нужным в соответствующей ситуации. А соответствующая ситуация возникла.

– Да-а?! И что же это за ситуация такая, что мы забыли предусмотреть, когда составляли эту хрень?! – его Величество весьма непочтительно бросил драгоценный выстраданный План на стол перед лордом Говардом, – Не просветите?!

– Отчего же, разумеется, просвещу, ваше Величество. – лорд Говард не позволил эмоциям ни на единый миг прорваться ни на лицо ни в голос, – А ситуация эта возникла после обнаружения нами первой же фермы со свиньями. Разведка доложила мне, что персонал попробовал было оказать сопротивление, в связи с чем оказался полностью перебит, и стало некому свиней чертовски ценных мясных пород ни кормить, ни поить, ни убирать навоз. А самое главное – некому подкидывать дрова в гигантские печи. В результате чего помещение, где содержатся столь ценные в плане качественного мяса животные, стало очень быстро остывать, и не было сомнений, что если не натопить снова эти печи, свиньи могут и погибнуть. И их мясо, столь нужное армии, превратится в замёрзшую падаль. Вам бы этого хотелось, сир?

– Ну… Нет. Столь ценный продукт как мясо, особенно высококалорийный бекон, вообще для нас – стратегический резерв! Надеюсь, вы распорядились?

– Естественно, сир! Я приказал роте, захватившей ферму, выделить два отделения на обслуживание свинарника – для его нормального, с позволения сказать, функционирования. Хотя бы до тех пор, пока весенние оттепели не сделают возможным доставку уже выросших животных к нам, в Тарсию. А сена, дров и прочего на ферме запасено достаточно для нормальной зимовки: лорд Хлодгар, как уже неоднократно упоминалось – рачительный хозяин. Очень умный и предусмотрительный.

В этом-то теперь вся и проблема.

– Не понял, лорд Говард. Какая проблема? И как это связано с тем, что вы, не поставив никого из руководства Штаба в известность, отправили на захват замка Чёрного Властелина самое лучшее и боеспособное наше подразделение? Заведомо зная, что его сил на штурм или тем более – осаду – не хватит?!

– Ну, во-первых, как Главнокомандующий я имею право в критических ситуациях принимать решения, не советуясь, как уже упоминал, ни с кем. Чтоб не терять главного – времени и стратегической инициативы. А во-вторых, – лорд Говард проигнорировал сердито раздувающиеся ноздри сира Вателя, – понять, что произошло бы далее, не так уж сложно! И на этом наверняка и выстроен стратегический расчет лорда Хлодгара!

– На чём же это? – теперь реплику подал для разнообразия адмирал Ван Ден Грааф, видящий, что король почему-то не спешит помогать лорду Говарду оправдываться, задав соответствующий вопрос. Может быть, уже понял всё и сам?

– Да на том, что перевербовать бессловесных тварей, работающих на таких фермах, мы не можем! Они попросту не понимают человеческий язык! Следовательно, нам придётся так и убивать их на всех фермах и фабриках, что нам попадутся при неторопливой и методичной, как планировалось вначале, зачистке и оккупации! И, как естественное следствие, нам нужно будет на всех таких фермах оставлять часть наших людей, для обслуживания – для элементарного выживания находящихся там ценных для нас животных. Следовательно, наши и без того незначительные силы будут распылены! А знаете, к чему это может привести в конечном итоге?!

Лорд Говард сделал паузу, хотя и прекрасно знал, что её назначение сугубо риторическое, и все прекрасно поняли, к чему он ведёт. – Вот именно. Такие отряды наших людей просто перебьют поодиночке – подготовленные к партизанской войне отряды диверсантов – уже врага. А чтоб вы убедились, что мои предположения – не бред сумасшедшего – вот, пожалуйста: данные от разведки. За первые же сутки вторжения обнаружено и захвачено двадцать шесть ферм и фабрик с коровами, свиньями, и овцами. Если на каждой оставлять два отделения – а это – минимум! – уже получается пятьсот с лишним бойцов армии Тарсии! И если б мы продолжали «оккупировать» остальную территорию согласно Плану, – лорд Говард тоже позволил себе весьма пренебрежительно ткнуть пальцем в лежащую перед ним бумагу. – на следующий день мы остались бы ещё без тысячи бойцов. А на третий – без двух. А у нас – всего пять тысяч солдат! Такими темпами нам просто не хватило бы сил не то, что штурмовать – а и просто дойти до крепости Хлодгара!

Вот я и принял решение.

– И что же вы сделали, милорд? – на этот раз спросил генерал Жорес, командир первой сухопутной дивизии.

– Я взял на себя смелость отправить спецроту диверсантов со спецзаданием, – лорд Говард не мог не позволить своим губам изобразить кривую усмешку, хотя обращена она была только к королю, понявшему это и сразу удержавшему рвущийся на уста вопрос. – А вдогонку ей отправил первый полк лучников под командованием лорда Дилени. Задача спецроты – проникнуть как можно быстрей и любой ценой в цитадель врага. И удерживать там оборону, связывая и отвлекая основные силы гарнизона, пока бойцы подразделения лорда Дилени скрытно подберутся, и будут с тыла штурмовать её стены, никем в это время не охраняемые!

Времени для обсуждения на Совете этого решения просто не было – я знал, что враг стягивает в свою крепость гарнизоны окрестных поселений и фортов, и, как Главнокомандующий, я посчитал, что это – единственно возможный и реальный план вообще захватить эту цитадель, и, соответственно, выиграть войну.

И если вы, сир, – лорд Говард на этот раз спокойно посмотрел в глаза его Величеству, – всё ещё недовольны моими действиями, я прошу вас принять мою отставку, и возложить бразды управления нашей армией на кого-нибудь… Более достойного.

– Хм-м… – чело сира Вателя всё ещё было нахмуренным, но только – слегка. Заметно было, что лорд Говард убедил его, – Вы, милорд Главнокомандующий поступили, как мне сейчас, после ваших объяснений, представляется, весьма логично… Но всё же жаль, что сразу не сообщили лично мне о принятом вами решении. Потому что сведения, дошедшие до меня из вторых рук, – его Величество изволили метнуть грозный взор на лорда Онаро, командира интендантского полка, – не отражали, скажем так, истинной картины произошедшего!

Лорд Говард мысленно выругался: лорд Онаро давно целит на его место, и не гнушается сплетнями, наветами и доносами. Да и как иначе может быть у вельможи, получившим свою должность не заслугами перед Отечеством, а – просто по наследству от отца?! Но его Величество ещё не закончил:

– Значит, так. Лорд Говард. Прошу вас потрудиться впредь доводить до меня своевременно все ваши приказы, расходящиеся с Планом, даже если для этого придётся… Будить меня. Что же до реальности вашего плана захватить цитадель врага силами пусть отлично обученных, но всего лишь – тысячи человек… Я, конечно, надеюсь, что им поможет элемент внезапности… Но если этот план не сработает, я действительно подумаю. О назначении нового Главнокомандующего. А покамест никакой речи о вашей «отставке» быть не может. Извольте выполнять свои обязанности в полном, так сказать, объёме!

Это всё, господа! Совещание объявляю закрытым!

Сердитое сопение, которым отреагировали высшие офицеры на распоряжение своего сюзерена никак не отразилось на чувствах или действиях лорда Говарда. Он молча раскланялся со всеми, после чего подошёл к карте, висящей на стене штабной палатки. Карту дорисовывали каждый день штабные офицеры, нанося все объекты как природного, так и не природного происхождения: реки, поля, леса, фермы, склады сена, бараки…

Но не карту рассматривал лорд Говард, уставившись в неё невидящими глазами. Он пальцами правой руки всё ещё сминал и расправлял в кармане записку от лорда Дилени, начинавшуюся словами: «Милорд Главнокомандующий! Я собираюсь сделать вопиющую глупость, и при этом продолжаю рассчитывать если не на Ваше одобрение, то хотя бы на прикрытие моей глупой до храбрости (или наоборот) задницы. Я думаю вот что…»

Сзади к лорду Говарду подошёл его Величество. Приобнял пожилого ветерана за плечи:

– Не нужно считать меня совсем уж идиотом, лорд Говард.

– Так вы, сир!.. – лорд Говард порывисто обернулся.

– Естественно. Ваш король совсем не такой отчаянный и безоглядный тупой рубака, как кажется, наверное, со стороны. И сложить два и два я умею. Не вы приказали лорду Дилени постараться захватить замок лорда Хлодгара, пока лорд Борис будет пытаться найти и сохранить для меня Машину омоложения. А он сам придумал этот, не то смелый, не то – глупый план. Который, впрочем, имеет шансы на успех.

– Вы тоже так считаете, ваше Величество? – лорд Говард даже не сделал попытки отказаться от обвинения, поскольку в глазах сира Вателя была хитрая усмешка, и становилось понятно, что он и правда – всё про своих «хитрых» офицеров понял.

– Разумеется. Потому что он – болеет за дело. И не глуп. Понимает, что если среди моих высших офицеров имеется предатель, обо всех наших планах чёрному Властелину отлично известно. Так что реально добиться хоть чего-нибудь можно только вот такими, не высказанными на заседании Штаба, решениями и действиями. Неожиданными! Одобрить… Не могу. (Официально, разумеется!) Так что не обессудьте: если у вашего протеже ничего не получится, и замок не будет захвачен, я разжалую лорда Дилени в сержанты, а вас смещу. Заменив собой.

Потому что ни одному из своих штабных, высших, офицеров, я пока не могу доверять так, как вам, лорду Дилени, и… себе!

 

Огромный механизм за спиной лорда Бориса вдруг басовито загудел, и щёлкнул.

Затем в его необъятных пучинах что-то тоненько звенькнуло – совсем как маленький колокольчик. Правда, слышать это мог только один лорд Борис, сейчас стоящий спиной почти вплотную к агрегату, и уже доставший свой меч: то один, то другой боец из последнего, третьего взвода, выкрикивал: «У меня – всё, сержант!», после чего тоже выхватывал меч. Встречать набегающих с гребня вала, высящегося уже чуть не на три человеческих роста ящеров, приходилось, подступив к его подножию вплотную: но и так огромная преграда продолжала увеличиваться и в высоту и в ширину, потому что твари почему-то и не думали заканчиваться. Лорд Борис крикнул:

– Внимание, бойцы! Первый и второй взводы! Стоять вплотную к валу из трупов. Убитых врагов откидывать за спины! Третий взвод! Откинутых – добивать, и трупы оттаскивать и наваливать вплотную к боковым стенам, и машине, начав тоже с боков!

Он посчитал, что лезть его людям сейчас наверх вала, по скользким и ненадёжным телам, совершенно ни к чему: нет опоры для ног – нет и нормальной работы: ни луком, ни мечом. И поскольку у них ещё осталось около пятнадцати шагов пустого и не залитого кровью, начавшей гораздо обильней вытекать из под вала, (Под ногами омерзительно хлюпало!) пространства, нужно это пространство использовать максимально эффективно. А именно – для маневренного сражения.

Твари разнообразием действий не баловали: всё так же набегали с оружием в руках, и всё так же наивно полагали, что их коротенькие лапки и плохонькие навыки и дохленькие мускулы помогут им нанести хоть какой-то ущерб тренированным и закалённым профессионалам! Борис с удовлетворением отметил, что пока ни один из его людей не ранен, но сам в битву вступать не спешил: оборона «рубежей» пока проходила вполне успешно. Вдруг он услышал, как за его спиной зашипело, и стукнуло – так, как стучит, отворяясь, дверь. Но посмотреть, что это было, не удалось. Вернее, ему сразу стало не до странного звука: свет на потолке, словно только этого момента и ждавший, погас!

Вот хорошо, что сержанты Остерманн и Пауэрс продолжали держать высоко отлично разгоревшиеся факелы – по два каждый! И хоть перемена освещения оказалась очень сильной, видно нападающих всё ещё было неплохо. Теперь их рожи с оскаленными пастями и блеск выпученных глаз казались поистине кровавыми – в неверных сполохах и отсветах! Острые зубы и правда могли бы вселить страх – в чьи-то более нежные и романтичные души. Но в подразделении лорда Бориса таких попросту не имелось.

Но биться стало, разумеется, сложней. В полумраке твари явно видели лучше, и их натиск словно стал куда свирепей. Чёртова чёрная в отсветах сполохов факелов кровь покрывала пол уже на добрый дюйм, мешая встать как следует, а уж про то, что омерзительный медный запах крови забивал ноздри, мешая дышать, можно и не упоминать!

Лорд Борис крикнул:

– Продолжаем биться, как бились! Факельщики! Зажечь ещё по факелу! Капрал Норрис! – Борис видел, что капралу перекусили левое предплечье, и боец из него сейчас аховый! – Новые факелы принесите сюда, в центр: встаньте с ними за моей спиной!

Теперь и углы, и центр пещеры освещались получше, и биться снова стало удобней. Тем более, что огонь слепил глаза нападавших, заставляя моргать и щуриться. Людям лорда Бориса, стоявших к свету спиной, хотя бы это неудобство не мешало. Однако количество набегавших сверху врагов казалось, всё нарастало!

Вскоре лорд Борис, решив, что подошло и его время, пододвинулся к переднему краю сражения, а затем и вступил в кровавую сечу, щедро раздавая мощные рубящие удары налево и направо! Он старался как всегда, попадать в место соединения головы с туловищем, условно носившем название шеи: не было у ящеров никакой шеи, и голова просто плавно переходила в это самое туловище. Но перерубаться этому месту отсутствие названия не мешало. А это – главное.

Он успел справиться с дюжиной тварей, с удовлетворением отметив, что бойцы третьего взвода, пусть пыхтят, поскольку двигаться приходится бегом, но справляются с добиванием и перетаскиванием уже недвижных тел к стенам и основанию машины, как вдруг наплыв врагов стал ослабевать!

Неужели – всё?! И резервы живой силы лорда Хлодгара, казавшиеся воистину бесконечными, наконец, подошли к этому самому концу?!

Но он не угадал: из-за вала вдруг донёсся топот нескольких десятков кованных сапог, словно туда вбежало ещё одно подразделение людской армии! И до его ушей приятнейшей музыкой донеслись слова:

– Лорд Борис! Лорд Борис! Вы живы? – тон вопрошающего казался обеспокоенным, и лорд Борис без труда узнал голос лорда Хьюстона, ординарца лорда Дилени. Ну, раз этот шустрый и хваткий ветеран здесь, наверняка и его начальник где-то поблизости! Означать это может только одно.

Полк лорда Дилени успешно штурмовал стены или ворота чёрной твердыни, и его бойцы уже внутри! Ура!

Лорд Борис, однако, посчитал слишком глупым выказывать открыто всю степень своей радости: неловко перед подчинёнными! Поэтому просто ответил, стараясь чётко выговаривать слова:

– Да, всё в порядке. Мои люди целы. Все.

– Отлично! А вам удалось… Найти машину?

Только было лорд Борис набрал в лёгкие воздуха, чтоб ответить, как из-за его спины донёсся чей-то глубокий и пробирающий до самых печёнок чувственный голос:

– Да, удалось.

Не сговариваясь все, и лорд Борис, и сержанты, и бойцы обернулись.

Вот это да!

Как они могли не заметить появления за своими спинами ЖЕНЩИНЫ?!

Да ещё какой женщины! На ум, кроме мата, приходило лишь одно слово: Богиня!

Подобно пеннорождённой Афродите, она сидела в чём-то вроде ячейки, открывшейся на передней поверхности машины, выставив наружу стройные ножки, и верхнюю часть тела, на высоте около пяти футов от пола, залитого кровью и заваленного трупами, и…

Улыбалась!

Сходство с богиней усиливало и то, что женщина была абсолютно нага, а фигура выглядела, особенно, когда она встала, опираясь маленькими изящными ступнями на что-то вроде полки… Просто… просто…

Просто потрясающе – иначе и не скажешь!

Утрированно тонкая талия, невероятно длинные стройные ноги. Округлые, налитые бёдра, изящно очерчивающие в местах соединения с туловищем высокий лобок, аккуратная, чудесно упругая на вид грудь с тёмными кругами вокруг сосков – большая, но не гротескно большая и бесформенная, как у много раз рожавших матрон. Что же до лица…

Даже в неверном свете факелов было видно, что она легко затмит всех писанных, да и неписанных красавиц Тарсии. Да что там – Тарсии! Всего Семиречья!

Несмотря на всё самообладание и традиционную для профессиональных солдат скупость на открытое проявление эмоций, подчинённые лорда Бориса не могли не реагировать: со всех сторон он слышал восхищённые вздохи, вожделённое мычание, и причмокивания. Понимая, что ему по должности положено сохранять присутствие духа в любой ситуации, лорд Борис, сглотнув, не придумал ничего умней, как спросить:

– Кто вы, миледи?

– Я та, кто привёл вас сюда, храбрые воины Тарсии.

– То есть, это вы…

– Да. Я мысленно помогала вам с выбором направления движения, лорд Борис. Как бы исподволь подсказывая, куда идти. Я – телепат. Как и менталисты чёрного Властелина.

– Значит, вы…

– Да. – она кивнула, – Уж если я чему и научилась у лорда Хлодгара за эти долгие годы, так это – чтению мыслей и мысленному управлению другими существами! Но может быть, вы поможете даме выбраться из чрева этой страшной машины, и предложите что-нибудь, что заменит мою отсутствующую одежду?

Лорд Борис почувствовал, как краска снова заливает лицо и шею:

– Разумеется, миледи! Капрал Хаузер, рядовой Астапенков. Подайте даме руки. Рядовой Гаудиньо. Принесите одну куртку из нашей одежды. По возможности не испачканную кровью.

Дама, опершись на предложенные ей, и, как видел лорд Борис, подрагивающие руки, что только что застрелили, не испытывая ни тени смущения или колебаний, каждая – с полсотни врагов, царственным движением подалась вперёд. Изящная маленькая ступня, не смущаясь чёрной в неверных сполохах огня, вязкой кровью, опустилась на спину ближайшего ящера. Тяжёлый запах смерти и чад от тысяч трупов хозяйку этой самой ступни тоже явно не беспокоил. Невозмутимое прекрасное лицо сохраняло выражение королевы, почтившей своим присутствием бал в её честь. В голове лорда Бориса невольно пронеслась на уровне подсознания мысль: «А ведь такая и правда – не смущаясь пойдёт по трупам, если посчитает нужным!»

Однако вблизи лорд Борис отметил и кое-что, не совсем вяжущееся с обликом богини.

Глаза.

Огромные, глубокие, словно лучезарные, но…

Такие печальные и умудрённые глаза могли бы принадлежать только очень, очень пожилой, и много повидавшей и пережившей женщине! Глаза…

Старухи.

Поняв, что он слегка отрезвел, женщина послала ему царственную улыбку:

– Вот уж – да, лорд Борис. Я и красива… И повидала. И пережила. И цель у меня есть. И я и правда – не собираюсь стесняться в выборе средств для её достижения.

Но не бойтесь. В настоящее время я – целиком на вашей стороне. Союзница, так сказать, армии Тарсии. Потому что у меня, как я уже сказала, есть цель. Которая сейчас для меня важнее всего остального, и даже моей жизни.

Отомстить моему убийце!

 

– Не бродить уж нам ночами

Хоть душа любви полна

И по-прежнему лучами

Серебрит простор луна.

 

Меч сотрёт железо ножен

И душа источит грудь

Вечный пламень невозможен

Сердцу нужно отдохнуть.

 

Пусть влюблёнными лучами

Месяц тянется к земле

Не бродить уж нам ночами

В серебристой лунной мгле…

 

После того, как замерли последние аккорды миниатюрной лютни, её Величество изволили вежливо поаплодировать, чуть касаясь одной ладонью другой. Её первая фрейлина, сидящая чуть пониже, на первой ступени у трона, разулыбалась, явно расчувствовавшись, и похлопала от души: громко и поджав губы – словно что-то вспомнив. Потому что вдруг смахнула что-то с кончика глаза.

Стоящие вдоль стен малого тронного зала лизоблюды в помпезно-шикарных одеяниях, поспешили озвучить своё восхищение бардом-менестрелем куда более энергично: они и хлопали во все ладоши, и кричали «Браво!», «Замечательно!», «Какая глубина!», «Как верно сказано!», и тому подобные глупости.

Пожилой мужчина-певец, отложив инструмент поднялся на изуродованные рахитом гротескно тонкие ножки, и с трудом сделав пол-оборота, поклонился королеве. Та, поблагодарив вежливым кивком, порадовалась, что в несмолкающих овациях и комментариях не слышно, как скрипят суставы несчастного. Поэтому её Величество поспешно, но без суеты, сделало жест, разрешающий барду вновь опуститься на своё кресло, на мягкую бархатную подушку. И водрузить правую ногу вновь на небольшую скамеечку, чтоб удобней было размещать инструмент.

Тот поспешил воспользоваться, и леди Маргарет, сидящая куда ближе к менестрелю, чем все остальные вельможи, явственно расслышала вздох облегчения, вырвавшийся из впалой груди. Королева, глянув на подданных так, что аплодисменты практически мгновенно смолкли, сказала:

– Быть может, вы, милорд Сальваторе, не сочтёте обременительным спеть нам ещё какую-нибудь песнь?

– Разумеется, о моя королева, если вы не наскучили моим старчески дребезжащим голосом, и теми стихами и песнями, что я за скудостью памяти пою вам раз за разом.

Её Величество изволили на этот раз усмехнуться во всю ширину чувственного ротика, показав всем окружающим блеск великолепных остреньких зубов, которые даже после родов шести отпрысков всё ещё сохраняли восхитительный цвет, сравниваемый поэтами семи стран-соседей со слоновой костью или с девственностью глетчеров. И вполне весёлым тоном, показывающим, что она «в духе», сказать:

– Не наскучили, милорд. Что же до вашей, как вы её назвали, «скудной» памяти – я вполне оценила юмор. Я ещё помню те времена, когда вы, на состязаниях с придворными менестрелями Карпадоса и Сапатии, затмили всех и объёмом этой самой памяти, и бесподобной чувственностью содержания, пропев подряд более пяти часов. И при этом ни разу не повторившись!

– Благодарю за столь лестную оценку моих скромных способностей, ваше Величество! – по покрасневшим кончикам ушей королеве было видно, что старцу приятна её похвала, равно как и то, что она отлично помнит о позоре его конкурентов-соконкурсников, – Но какую же песню на этот раз вам будет угодно послушать?

– О любви, разумеется. И о тщете всего земного. Помните – у вас есть подборка нерифмованных, белых, песен?

– О, да, ваше Величество, есть. Что ж. Сейчас попробую извлечь что-либо подходящее из недр своей песенной корзины, – тонкие жилистые пальцы в узлах жил и посиневших кровеносных сосудов пробежали легонько по струнам. Затем рука прижала мелодично отзывающиеся на движения профессионала нити к грифу, возникла пауза, которую не посмел ни покашливанием, ни переступанием с ноги на ногу, ни шарканьем длинного кринолина, нарушить ни один из подхалимов в десятом-двадцатом поколении, на которых сейчас, когда стало оглушительно тихо, не без интереса взирала, сохраняя, впрочем, на лице абсолютно ничего не значащее выражение игрока в покер, её Величество.

Но вот пауза закончена, и бард начал снова:

 

– Море смеётся у края лагуны,

Пенные зубы, лазурные губы.

 

Девушка с бронзовой грудью,

Что ты глядишь с тоскою?

 

– Торгую водой, синьор мой.

Водой морскою.

 

Юноша с тёмной кровью,

Что в ней шумит, не смолкая?

 

– Это вода, синьор мой.

Вода морская.

 

– Мать, отчего твои слёзы

Льются солёной рекою?

 

Плачу водой, синьор мой,

Водой морскою.

 

Сердце, скажи мне, сердце, –

Откуда горечь такая?

 

Слишком горька, синьор мой,

вода морская!..

 

Откинувшись на спинку, леди Наина сделала чуть заметный жест головой своей первой фрейлине. И когда та оказалась поближе, прошептала:

– Нужно распорядиться, чтоб лорд мажордом отобрал несколько способных и здоровых мальчиков лет пяти-шести. Пусть живут с нашим бардом. И начинают запоминать.

Думаю, вы понимаете, миледи, что после уничтожения книг лирики и сонетов надежда только на одно. На эту самую память. Учеников.

– Разумеется, ваше Величество. И я уже взяла на себя смелость распорядиться. Трое способных и прилежных мальчиков уже доставлены.

– Что бы я без вас делала, моя драгоценная.

– Уж думаю, вы нашли бы что делать, ваше Величество!

Они обменялись вполне удовлетворёнными взглядами.

 

 

Лорд Говард почувствовал, что крепкие выражения так и просятся на язык.

Но глубоко вздохнув, решил дать чёртовому «высокородному» протеже ещё один шанс:

– Будьте добры, лейтенант, повторить ещё раз то, что вы должны были мне сообщить по приказу полковника Дилени. Если возможно – слово в слово. А не в своей вольной интерпретации, и с ненужными мне комментариями.

– Есть, милорд. Слушаюсь, милорд! – похоже, сынок придворного шаркуна всем нутром почуял, (Ну ещё бы – профессиональная, так сказать, хватка!) что как никогда близок к репрессиям. И ладно – если только понизят в должности. А то ведь могут и просто разжаловать да отправить на передовую – в качестве простого солдата! И – даже не как элитного лучника, (Он не умеет!) а простого пехотинца! А уж про серые трудовые будни этих самых пехотинцев анекдотов не рассказывает только ленивый!

Поэтому избалованный надушенный тип, судорожно сглотнув, продолжил:

– Лорд Дилени сказал… Он сказал, милорд, что вы, вероятно будете гневаться! Но он… Сейчас. Он приказал передать, вот так: «Скажи лорду Главнокомандующему так. Расчёты оправдались, и за задней стеной замка никто уже не следил. Влезли и вступили в бой прямо с марша. Ящеров и обезьян убивали как обычно, и продвигались достаточно быстро. Очень помогало то, что в большинстве коридоров было светло от белых плафонов. Но внезапно волшебный свет древних исчез по всему замку. Одновременно. Сразу после этого чёртов лорд Хлодгар улетел. Да, вот так просто и буднично: улетел. Пока мы пытались пробиться к его главной, самой высокой, башне, в центре замка, внизу, в подвалах, что-то заревело, загремело. Полы под ногами так и заходили ходуном, а гул и грохот начались такие, что пришлось даже прекратить битву, и зажать уши. Впрочем, оставшиеся немногочисленные солдаты Хлодгара тоже поступили так же, прекратив отбиваться, пока чёртова ревущая штука не убралась.

А было это по словам очевидцев так: выбив черепичную крышу центральной башни из этой самой башни вылетело нечто огромное, похожее на наконечник стрелы, только увеличенный в сотни раз, и опирающееся на огненный хвост. Не знаю, что это, но точно – не огнедышащий дракон. Поскольку корпус штуковины был наверняка металлический, и лорд Хлодгар явно мог легко управлять ей. Потому что она на высоте футов в пятьсот чуть повернула, и полетела вверх и на северо-запад. Примерно через две минуты скрывшись за пеленой туч. И только рёв и грохот, словно от сотни бочек, катящихся по булыжной мостовой, какое-то время ещё доносились до наших ушей.

С отбытием чёрного Властелина все его слуги словно посходили с ума: начали, как спятившие очумевшие берсерки, кидаться на наших парней с пеной во рту и вытаращенными глазищами, побросав оружие, с одними когтями и зубами, и бились так, что у нас даже есть раненные. И убитые. Но немного – человек пятьдесят раненных и трое убитых. Что же до спятивших тварей-ящеров, пришлось всех прикончить. Менталистов тоже не удалось захватить живым ни единого. Они все, как при захвате редутов, сами покончили с собой. Так что теперь чёртов чёрный замок полностью в нашем распоряжении, и удерживать его проблемы не представляет: никто больше не подходит на подмогу из близлежащих окрестностей.

Боюсь, все фермы и сельскохозяйственные предприятия, что имеются поблизости от замка, обезлюдели. Тьфу ты – обезъящерили. То есть – там тоже некому ухаживать за оставшимися животными. Собираюсь, как только мои люди справятся с вытаскиванием из подвала, со стен, и из коридоров, и складированием у наружной стены замка трупов, отправить отряды фуражиров-разведчиков, чтоб проверить это, и поддержать, если нужно будет, жизнь животных, что оказались там брошенными на погибель. Или, если таковых ферм наберётся уж слишком много, попросту – забить наиболее крупных животных на месте, и доставить мясо прямо в замок.

Вот так и передашь лорду Говарду. Запомнил?»

Посланец выдохнул, вновь открыл закрытые на время речи глаза, и даже позволил себе утереть обильно выступивший на лице пот, хотя в штабной палатке не сказать, чтоб было тепло: температура окружающей среды. То есть – примерно минус десять. А брезентовые стены просто не давали гулять внутри пронизывающему до костей вечернему ветру, гонящему позёмку и утробно завывающему там, снаружи.

Лорд Говард усмехнулся:

– Ну вот. Можете же, когда хотите? Да и голосу отлично подражаете: я словно встретился с полковником лично! Ладно. В этом варианте всё изложено понятно и чётко. Теперь скажите, с чего бы вам вздумалось «украшать» этот простой рапорт своими домыслами про «чёртово огнедышащее существо из древних былин», и «наложенное на тварей жуткое проклятье»?

– Я… Ну… Э-э… Простите, милорд Главнокомандующий. Больше не повторится!

– Ну, то-то. Потому что мне всегда нужны лишь факты. Что, когда, и как. А уж про то, было ли это легендарным чудовищем Ффасетх, или что там произошло с чёртовыми тварями чёрного Властелина, я с Божьей помощью додумаюсь и сам. Свободны.

– Да, милорд. Благодарю милорд! – посланец просиял, очевидно, посчитав, и не без оснований, что милорд Главнокомандующий остался доволен его мнемонической памятью, и поспешил, отдав честь, упятиться из палатки. Полог в её дальнем углу откинула могучая рука, и его Величество порывисто вошёл. Указал лорду Говарду на табуретки у стола, присев и сам. И лишь когда его голова оказалась в паре футов от головы Главнокомандующего, негромко спросил:

– Как думаете, лорд Главнокомандующий, чёртов Хлодгар действительно – бежал? Или всё же это – хитрый финт, чтоб мы, как последние лопухи, поверили, что он удрал, бросив на произвол судьбы своих бойцов, замок, и всё его оборудование, а сам спрячется где-нибудь в необъятных, по слухам, пещерах под замком, и будет ждать, чтоб в подходящий момент перебить оставленный там гарнизон, и вновь начать всё сызнова?

– Я думаю, ваше Величество, что лорд Хлодгар действительно сбежал. Объясню, почему я так думаю. – лорд Говард жестом остановил готовую сорваться с королевских уст реплику, – Дело в том, что мы (Ну, правильней всё же сказать – люди лорда Бориса.)  при поиске машины и штурме замка захватили… пленницу. Или, может, вернее будет сказать – это она нас захватила.

– Как так?!

– Да вот так уж, ваше Величество. Лорд Борис в рапорте указал, что вёл свою спецроту по замку и его подвалам и переходам так, словно бывал уже здесь, и картина, то есть – план, подземелий ему знаком. Ну, или словно кто-то управлял его движением, подсказывая, какое направление выбрать, и где опускаться вниз. И они практически без единой ошибки пришли именно туда, куда было нужно!

Ну, про битву в этом самом машинном зале вы уже в курсе. Я только хочу отметить, что женщина эта… Сказала, что помогала лорду Борису потому, что сама имеет огромный зуб на лорда Хлодгара. Якобы он долгие годы держал её в рабстве. Ну, вернее, не в рабстве – так-то перемещаться по замку, и предаваться безделью и обычным женским развлечениям ей никто не запрещал. Но ночами…

Ночами, ваше Величество, ей приходилось отрабатывать в постели. Исполнять все мерзкие прихоти и капризы злобного чудовища, в которое превращался чёрный Властелин. А превращаться он мог… Во многое.

В кентавра. В дракона. В сатира. В медведе-льва. В…

Она говорит, что в редкую ночь её не приканчивали до смерти, вдоволь натешившись, и наиздевавшись. Причём обычно – мучительно. А ещё вернее – крайне мучительно, чтоб только лорд чёрный Властелин мог, тешась её муками… э-э…

Кончить.

Окончания почти любого такого акта она не помнит – умирала.

И приходила в себя лишь на следующий день. В ячейке машины по восстановлению и оживлению. Поэтому, разумеется, она не питает тёплых чувств ни к своему мучителю-хозяину, ни к оживлявшей её тысячекратно, Машине.

– Хм-м… Надо же. Женщина – сексуальная игрушка. Да ещё умеющая управлять людьми. Мысленно. Какие интересные подробности я узнаю – вот так, почти случайно!

– Уж простите меня, ваше Величество, что не доложил их на вечернем совещании – я посчитал, что такие подробности нашим высшим офицерам знать не нужно! Вот именно – потому, что нам опасно и знать, да и, возможно, приближаться к такой женщине!

И причина вам понятна: она просто прочтёт все наши планы и намерения!

– Хм-м… Возможно, вы правы, лорд Говард… Чёрт! Вот теперь у меня даже пропало желание лично осмотреть замок чёртова Хлодгара! Да и спать с такой дамой…

Похоже, это означало бы – уже самому превратиться в её раба!

– Вы как всегда глядите в корень проблемы, сир Ватель. Нам нельзя допускать даже тени сомнения в том, что желаниями и действиями вашего Величества может управлять некая… Скажем так: сторонняя воля!

Ведь мы не можем полностью доверять её версии. Мало ли, что она там расскажет про пытки и мучения, которые творил над ней Хлодгар: чтоб вызвать к себе сочувствие и жалость! И втереться в доверие!

А вдруг она – просто умело подброшенная нам шпионка?!

Или – ещё хуже! – инструмент для захвата власти над Тарсией!

Коварный план нашего врага: не удалось оружием – ну так используем хитрость!..

 

Представляя лорда Бориса, лорд Дилени испытывал определённое смущение: ещё бы! Ведь тот фактически уже виделся с дамой, когда она «вылупилась». И видел её… Хм!

Но дама пережила представление спокойно:

– Очень приятно, лорд Борис! И спасибо, что защитили от чёрного Властелина. А то увёз бы он меня с собой, и участь моя была бы… Незавидна.

Лорд Борис выглядел тоже так, словно ему неловко, что он даже теперь, глядя на вполне адекватно и прилично одетую женщину, всё ещё представляет её себе обнажённой. И еле сдерживается, чтоб не облизываться:

– И мне приятно, леди Ева. Как вы себя чувствуете-то, после всех этих передряг?

– Неплохо, в принципе. Собственно, никаких проблем у меня не возникло, люди лорда Дилени сами помогли мне вселиться назад, в мои личные покои.

Лорд Дилени усмехнулся:

– Ещё б они не помогли. Отказать в чём-нибудь вам, миледи, было бы…

– Вот именно. Глупо. – они сидели в комнате, которую лорд Дилени, как формальный командир расквартированного теперь в замке гарнизона в составе своего полка плюс рота лорда Бориса, выбрал в качестве временного штаба. Сидели за столом для совещаний, расположившись на вполне удобных стульях, принесённых из других комнат – во всём замке стульев имелось всего несколько десятков. Потому что контингент ящеров, похоже, не нуждался в этих предметах меблировки, располагаясь всё больше на длинных дощатых скамьях. – А я не настолько глупа, чтоб не понимать, что добиться от ваших подчинённых, милорд, почти всего, могу без хлопот.

– Это точно. Вашей милости достаточно просто посмотреть на любого солдата или сержанта, и легонько так указать пальчиком. И улыбнуться.

– Верно. Хотя, как достаточно порядочная леди, я стараюсь пользоваться своей божественной красотой как аргументом, всё же пореже.

– Но отрицать её оглупляющее влияние на мой контингент, вызывающее временами и местами стремительный упадок дисциплины, вы, миледи, надеюсь всё же не станете.

– Нет, милорд Дилени, не стану. Хотя я бы всё-таки охарактеризовала это влияние, как облагораживающее. Красота, по уверениям каких-то там древних философов, как раз и призвана спасти мир.

– Философы, как и их учения, миледи, сейчас не в почёте. Собственно, как и книги. И вообще – наш король отнюдь не приветствует все эти упоминания, а тем более – знания знаний древних учёных. (Извините за не совсем удачно сформулированную мысль. Похоже, действует и на меня.) Единственный, кто сейчас не забыл этого наследия, это…

– Да, я вижу это. Лорд, как вы его называете, Юркисс. Вот о нём мне хотелось бы узнать. Поподробней. Потому что из того, что вы, милорды, помните о нём, мне становится ясно только одно.

А именно – что сволочь он, похоже, ничуть не меньшая, чем мой бывший супруг.

– Я не могу сравнивать, миледи. Поскольку лорд Хлодгар некоторым образом лишил нас возможности, так сказать, познакомиться лично. Но насчёт того, что сволочь наш лорд Юркисс – редкостная, вы абсолютно правы. Хотя, разумеется, в возможностях он по сравнению с лордом чёрным Властелином был сильно ограничен – то есть, всегда оставался в облике человека. И оживлять никого не мог. Но просто… Зачем вам информация о нём? Ведь скорее всего вы никогда не увидитесь?

– Возможно, возможно. Но, как это говорится, человек предполагает, а Господь Бог – располагает. Поэтому предлагаю вам сделку. Вы просвещаете меня насчёт этого Юркисса, а я рассказываю вам всё, что помню про лорда чёрного Властелина. Про его характер. Привычки. Способы построения обороны. Про фермы и крепости, разбросанные – уж поверьте! – по всей той немаленькой территории, что бесплодных тундр, что непроходимых болот, что дремучих лесов, что имеются здесь. На его землях, простирающихся до самого ледовитого океана.

Я ведь, как вы уже прекрасно понимаете, отлично вижу. Все те вопросы, что рвутся вам на язык. Но которые вы стесняетесь задать, думая, что я вовсе не обязана вам раскрывать секреты своего так называемого супруга. Чтоб не навредить ему. И себе.

Однако заверяю вас: нет на белом свете другого человека, более страстно, чем я, желавшего бы как раз этого!

То есть – навредить своему супругу!

 

«Вторую ножку дамы я обрабатывал так же, как первую. Не хотел, чтоб она была, так сказать, обделена вниманием. Или получила – меньше. (Ха-ха!)

Вначале методично, с паузами на «частичное восстановление чувствительности», разбил и расплющил её миниатюрные пальчики большим молотком. А поскольку эта ножка тоже была в шёлковом чулочке, крови, которую я страсть как не люблю, практически не выступило. Девушка изволила выть. И рыдать. И извиваться. Ну и, само-собой, костерить меня на чём свет стоит. То есть это – в паузах между её несколько истеричными попытками поумолять меня «прекратить всё это!» Не слышал, но догадывался по мимике. Да и за сменой выражений в глазах следить было интересно: нет, «системы» в этой самой смене так и не нашёл.

Но если сколько-нибудь членораздельных звуков из перекошенного ротика почти не вылетало благодаря кляпу, то слезам литься обильным ручьём из опухших глазок ничто не препятствовало. Я даже поразился: как их там столько набирается? И если обезвоживание предыдущих красоток происходило в-основном из-за обильного потоотделения, эта, похоже, потеряет всю влагу через чёртовы опухшие – дальше некуда, глаза!

Да и ладно. Мне плевать, лишь бы она наконец охрипла, и её дикие вопли не резонировали в моём подвале, больно лупя по ушам. Я уже не мальчик, чтоб спокойно относиться к таким раздражающим факторам. Нервирует! И отвлекает.

Когда с пальцами на всю их длину было покончено, и я добрался до берцовых костей, пошёл в дело и мой основной инструмент: тиски.

Перетащить их с первой ножки на вторую было не столь трудно: я, повторюсь, хоть уже в весьма преклонных годах, а три пуда поднимаю легко!

Как ни странно, раздробление костей ступни второй ноги почти ничего мне в плане наслаждения не добавило: дама повыла-повыла, да потеряла сознание. Пришлось даже сделать пол-оборота назад, да побрызгать на неё водой изо рта, а затем и вылить остатки из ведра ей на голову.

Ну вот – совсем другое дело! Подумав, я вынул и кляп, и дал ей напиться.

Пила она, правда, с трудом. Глотать получалось не сразу, а лишь со второй-третьей попытки. Да ещё мычала что-то неразборчивое. Из разборчивого было слышно только: «Ы-ы! Ы-ы!..» Но укусить, как иные, более мужественные и хитрые, не пыталась.

Дал ей продышаться с минуту, дал и попить ещё. Вроде, пришла в себя.

И как только смогла внятно говорить, сразу стала униженно умолять пощадить её, перестать мучить, и не убивать!

А куда же девалась гордость и презрение, высказанные в самом начале: «Никакими средствами, милорд, вы не заставите меня умолять вас! Тьфу!» (Меткая: попала-таки мне в глаз!)

Ага, смешно.

С перерывами на сглатывание и мольбы ещё полкружки вылакала за три минуты.

Я отошёл к себе за стол, и даже кое-что особенно интересное записал в своих «путевых заметках». То есть – в ежедневнике. Потом на его основе буду писать мемуары. Ну, или методические указания для Конклава. (Ха-ха – два.)

Когда двинулся снова к ней, хищно потирая ручки, подмигивая, и улыбаясь милой улыбкой людоеда, красотка изволила нервно задёргаться и снова взвыть в полный голос. Вернулись, стало быть, силы и форма к голосовым связкам!

Пришлось кляп вставить на место. И «огонька поддать»! На этот раз был к ней «милостивей»: не стал подогревать медное сиденье столь сильно, чтоб аж запахло жаренной плотью, а вынул факел из-под кресла через буквально полминуты… Водичкой на его нижнюю поверхность снова побрызгал.

А когда доработал кость второй ноги до толщины полудюйма, эта сволочь (Пардон – хотел сказать – голубка!) снова отключилась. Слабенькая она какая-то…

Да и ладно: зато теперь не будет пытаться подраться со мной, пока буду переносить её на «ложе», и перепривязывать руки, и фиксировать в лубках раздвинутые ноги…»

 

– Ты – командир. Тебе положено быть умным и храбрым по должности.

– Положено… – он позволил себе чуть усмехнуться, зная, что хотя в полумраке его усмешки и не видно, но его партнёрша легко ощутит и это, и мысли, те горькие мысли, что роятся у него в голове по этому поводу, – Мало ли что кому положено! Это лорду Борису положено спать с тобой. Поскольку это именно он и его люди спасли тебя!

– Не нужно думать, что я пытаюсь столкнуть вас лбами. (Хотя, конечно, пытаюсь. Я же – женщина!) Лорд Борис, разумеется, заслуживает всяческого уважения и… Вот именно – поощрения. Но я выбрала тебя. И не хочу скрывать, за какие именно достоинства. В девять дюймов.

Лорд Дилени почувствовал, как краснеют уши, и прикусываются изнутри зубами губы. Гос-споди!

Как тяжело быть с телепаткой! И как это он позволил себя!..

– Неправда. Вот тут ты лукавишь. Не ты позволил себя окрутить и уложить в постель, а я приложила для этого все усилия. Сам знаешь: чего хочет женщина – того хочет!.. Я ведь уже сказала, что выбрала тебя. И ты отлично знаешь, почему и для чего.

– Да уж. Знаю. По циничности и практичности ты заткнёшь за пояс даже лорда Юркисса. И если женщине что-то надо от мужчины, она своего непременно…

– Добьётся! Всё верно. Так что не нужно пыжиться и дуться. Просто относись к этому, как, скажем, к стихийному явлению. Дождю. Снегу. Граду. Ну вот так случилось, что ты подошёл мне лучше всех. Да и, собственно говоря, ничего невозможного, милый, я от тебя не требую. А лишь того же, что тебе вскорости прикажет сделать сир Ватель. Или лорд Главнокомандующий.

Просто преподнеси мне на блюдечке с голубой каёмочкой голову лорда Хлодгара… Но это – в отдалённом будущем. А пока…

Пока просто помоги мне отвлечься. Забыться. И забыть… Забыть…

Он почувствовал, как она тоже закусила губы, хотя самообладанием далеко, как он уже понял, превосходит и его. И способностью к лицемерию и притворству – всех придворных лизоблюдов-интриганов: слёзы на её глазах не выступили. А уж глаза эти…

Он сразу понял, что утонул в них навсегда! Столько в них… Всего!

– Ты, наглая и бессовестная скотина! Ты от меня комплиментами, и даже чувствами – не отделаешься! И не нужно строить иллюзий: я – не влюблена в тебя. А просто – вот именно – использую.

Думаешь, я не увидела сразу, что ты – глубоко порядочный и совестливый тип, прячущий эту самую порядочность и честность за маской циника и равнодушного, но педантичного служаки без особых амбиций? Который якобы не хочет ни повышений ни почестей, а довольствуется лишь заработком в соответствии с контрактом, и «служением Отчизне»? Ничего не забыл, милый?

От меня ничего нельзя скрыть. И я вижу. Вижу там, в глубине, – крохотный пальчик ткнул ему в прохладный от выступивших бисеринок пота лоб, – На самом деле ты всё прекрасно понимаешь. Особенно то, что для жителей Тарсии, будь они неладны, куда лучше бы подошёл не рубака-кобель, а куда более простой, практичный и прагматичный, и не корчащий из себя былинного Героя, король. Владыка, который не тешился бы только войной, охотой, сексом, и прочими «высокородными» забавами, а побеспокоился бы о том, чтоб его граждане были в безопасности всегда. И по возможности – ещё и сыты!

И этот потенциальный король – отнюдь не лорд Юркисс: вот уж он бы о «благе» народа не задумывался. А – ты!

– Ева, не нужно…

– Не нужно говорить вслух – вот что не нужно! Потому что даже у стен есть уши. И если сейчас я могу уверенно сказать, что в пределах двадцати шагов от этой спальни нет никого, так это ничего не значит! Привыкай сразу молчать! О планах и мыслях.

Мне, собственно говоря, плевать, будешь ли ты пытаться пролезть в монархи или остановишься на высокооплачиваемой, нервной, но, по-сути – скучной должности Главнокомандующего. Мне важно одно.

Чтоб твоей власти хватило на то, чтоб наша армия, или хотя бы твой полк, добрались до Аутлетта, и мы выкурили бы оттуда моего любимого мужа. Желательно сильно потрёпанным, голодным и обессилившим. А хорошо бы – и униженным.

И чтоб я убила его сама! О-о!.. – мечтательные нотки в голосе сказали лорду Дилени о том, что, как и любая другая женщина, леди Ева предпочитает лично наслаждаться местью. Но леди пояснила и конкретизировала свои желания:

– Предварительно, разумеется, поглумившись и попытав всласть!

Лорд Дилени почувствовал, как напряглась забравшаяся ему на грудь верхняя часть прелестного торса, и похолодели сильные на удивление ручки с изящными кистями, сейчас сжавшимися в остренькие кулачки, и как под атласной кожей заходили отнюдь не женские мускулы. Но комментировать это он не стал. Да и правильно: будет нужно – она сама всё скажет.

– Твоя правда. Скажу. Потому что не для секса, как ты правильно подумал, я тебя выбрала. А для – можешь не верить, балда такая, но так и есть! – успокоения. Душевного.

А оно мне… Очень нужно.

Понимаю, что такое заявление звучит глупо, особенно из уст женщины, перевалившей за рубеж в сто двадцать лет, но это правда: я тоже… Живой человек!

Потому что когда знаешь, что в конце почти каждой ночи ты будешь убита… И убита изощрённо и мучительно – это… э-э… Раздражает. Нет, кому я вру – самой себе мозги не запудришь! Это не раздражает. А буквально давит! Гнетёт. Ожидание неизбежных мучений и смерти просто… Просто… Заставляет биться в истерике, и чувствовать себя, словно баран – тьфу ты – коза! – на бойне. Да что там: это заставляет рыдать и кататься по полу, колотя кулакам и по камням! Или – выпрыгивать с крыши башни. (Что, кстати, благодаря проклятой машине абсолютно бессмысленно, и только умножает мучения!) Остаётся лишь выть, и стонать, словно раненная львица! Наплевав на гордость и самоконтроль.

Как всё это и бывало… Вначале. Давным-давно.

Но потом…

Начинаешь понимать, что от рыданий и попыток покончить с собой – толку нет. Особенно, если к тебе, как к самому ценному «объекту» для «расслабления» Повелителя, приставлен постоянный караул. Бдящий. И ты даже в туалет сходить одна не можешь!

И хотя ты понимаешь, что твой мучитель знает всё о твоих тайных помыслах, о том, что ты постоянно думаешь лишь об одном: как бы убить его или себя, равно как ведает и о всех твоих душевных муках и терзаниях, и стремится ещё и всячески усилить твою панику и ощущение беспросветности и обречённости, начинаешь…

Да – вот именно. Повинуясь воле, неизвестно каким чудом сохранившейся где-то там, очень глубоко, – она постучала уже себе по виску, украшенному вполне человеческим завиточком смоляных волос, – приказываешь этому телу и этой душе, – она положила руку себе на верхнюю часть груди, – прекратить терзаться, выть, и рыдать.

И вместо этого начать мечтать, как уже ты поступишь с ним, когда он окажется в твоих руках! Зная, что он прочтёт это, и наверняка обозлится ещё сильней!

Но! Заставить тебя страдать сильнее – уже не сможет.

Потому что уже достигнут предел средств, имеющихся в распоряжении даже такого разносторонне образованного изверга! И на большее его изобретательности и фантазии уже просто не хватает!..

Она замолчала, отвернувшись к стене, чтоб он не видел, как она кусает пухлые губки. Затем повернула лицо снова к нему, и он увидел, что никаких слёз там нет. Ого!

Значит, она – сильнее своих страстей и воспоминаний! Мужественная.

Но вот она и усмехнулась:

– Ничего не скажешь, «раскрутил» ты меня, милый, на сеанс «ностальгических воспоминаний»! А сейчас довольно глупых переживаний о былом, и пафосных речей. Они мне неприятны. Лучше просто – прижми меня как в самый первый раз, к волосатой мускулистой груди моей «надежды и опоры», и я попробую… расслабиться и уснуть.

Ощущать, как по твоей груди разметались пушистые и приятно пахнущие яблоками локоны самой прекрасной женщины Семиречья, а на твоих чреслах покоится самая красивая задница этого самого Семиречья, и даже не пытаться что-либо с ней сделать, лорду Дилени, если честно, было приятно.

И он не считал себя странным извращенцем, или собакой, сидящей на сене. Он и сам не слишком верил в секс, как метод решения всех проблем, и уж тем более – не рассматривал его, как способ расслабиться, или забыться.

Его партнёрша права.

Ей сейчас, похоже, простое, «дружеское», если его так можно назвать, участие, и сочувствие, вот именно – искреннее и товарищеское – куда важней.

А у кого уставший боец может получить хотя бы частичное взаимопонимание и подлинное сочувствие, как не у другого бойца? Пусть даже противоположного пола…

И она отлично понимает, что он сочувствует ей, и не претендует. На гордое звание любовника. И плевать, кто там из его подчинённых чего думает по этому поводу. Он не собирается ни оправдываться, ни отчитываться перед кем бы то ни было в своих поступках. И, зная его характер, никто, даже из ближайшего окружения, не посмеет его расспрашивать. Ни о чём.

А думать о том, что он мог бы стать и королём – разумеется, не запретишь. Как не запретишь и сделать выбор.

Но сейчас ему эта забота – без надобности.

Есть и другие способы найти себе дополнительную головную боль.

Поэтому он, вслушиваясь в успокоившееся и ровное сопение, и ощущая под сильными пальцами гладкую и приятную на ощупь кожу точёной талии, вскоре и сам расслабился. И заснул.

 

– Сейчас посмотрим, как тебе понравится это!

Ощущать себя нагим и беззащитным было непривычно.

Как он попал сюда?! И когда?!

И почему руки стали словно слабее, и не повинуются, а тело… Словно оказалось чужим?! И поэтому он не может ни двинуться, ни тем более раскидать четверых здоровенных негров, что удерживают его сейчас в чём-то вроде большой бочки?!

А-а, вон оно что: руки и ноги – связаны!

Но вот ухмыляющаяся рожа его мучителя-тюремщика-любовника-убийцы приблизилась вплотную, и горящие безумием вытаращенные буркалы уставились прямо ему в глаза, словно пытаясь прожечь взглядом дыру:

– Вот! Видишь, какой я заботливый? Зная, что спустя сто лет тебя мало чем можно удивить, я поднапрягся, и извлёк из своей памяти хоть что-то новенькое! Этот способ применяли плантаторы в северной Америке в период, когда рабство ещё было в порядке вещей. Применяли против негров, которые провинились особенно сильно. Или против строптивых рабынь, которые имели наглость отказать Хозяину в… Интимной близости!

Ты не умрёшь, разумеется, так просто! Потому что кончики торчат внутрь бочки всего-то на дюйм! Зато их много – хе-хе-хе! Ладно, заталкивайте и заколачивайте!

Он почувствовал, как его голову пригибают вниз, и сверху надвигают крышку. Пучащуюся многочисленными остриями. Затем эту крышку забили, похоже, кувалдой, и даже вколотили в кромку бочки пару длинных гвоздей – чтоб он не выбил её головой!

С другой стороны, как он выбьет её – головой, если в крышку, как, впрочем, и по всей внутренности толстостенной деревянной бочки, набиты снаружи, так, что заострённые концы действительно торчат вовнутрь примерно двухсотлитровой ёмкости на дюйм, сотни, если не тысячи, толстых и прочных – не согнуть! – гвоздей?!

И сейчас он ощутил, что, оказывается, и его ступни, да и спина, упирается в сотни отточенных кончиков, раздирающих и колющих его почему-то нежную плоть!

Но вот бочку уронили на бок, и сотни игл и словно кинжальных кончиков впились уже в бок! А-а-а! Проклятье!!! Да что же это за!..

Он закричал, но это не помогло: бочку вдруг ещё и покатили!

Мучения от всё новых и новых игл-острий, впивающихся во всё новые и новые участки тела, были воистину непередаваемы! Словами не описать!!! У-у-у!!! О-о-о!!!

А сами гвозди, судя по-всему, ещё были и чуть сплющены, и топорщились обратными зубьями – словно на гарпунах, или рыболовных крючьях, делая так, что при выходе из тела, когда оно под действием силы тяжести опускалось вниз, ещё и рвали на безобразные ошмётки его тонкую почему-то кожу! Кровь, наверное, так и текла по телу, потому что единственное, что он смог сделать связанными окровавленными руками, фактически пожертвовав ими, так это – прикрыть голову, чтоб никакая игла или остриё не пробила череп, или не выбила глаза! И теперь тёплые и липкие потоки заливали ему иногда эти самые глаза, и рот, мешая орать и выть во весь голос!

Хотя через несколько не то минут, не то – часов, что его перекатывали по уровням замка, иногда ещё и спуская с лестниц, на которых бочка ещё и подпрыгивала, как живая, удесятеряя его муки, ему стало безразлично: пусть пробьёт и череп!

Только бы прекратились наконец эти воистину адовы мучения!!!

А что самое страшное – он понимал, каким-то образом знал, что стоит ему действительно умереть, или потерять сознание, как его мучитель, идущий следом за катимой рабами бочкой, сразу узнает об этом! И ещё он ощущал присутствие этого самого мучителя-наблюдателя у себя в мозгу: тот настолько откровенно наслаждался его страданиями, что даже позволял себе иногда похохатывать, и подвывать в тон!

И это, казалось, не кончится никогда – его тело оказалось на редкость стойким и живучим! Да что же это… И почему оно происходит с ним… Боль от отдельных уколов и ран словно слилась в один огромный, непрекращающий гореть и раздирать нервы, нарыв. Ожог. Парез. Язву!..

И вот, когда его терзания, кажется, достигли апогея, и в ушах словно звонили гигантские колокола, он наконец почуял, что сознание меркнет, и провалился в пучину спасительного забытья!

Однако судя по-всему, недолго он там пробыл. Потому что когда очнулся, ощущал дикую слабость во всём теле, а боль и вялое кровотечение из сотен дырочек и рваных ран на теле не прекратились!

Чуть повернув голову на негнущейся шее, он обнаружил, что вроде как распят: руки прикованы к поперечине, как, впрочем, и ноги. Причём ноги – раздвинуты так, словно его кто-то собрался… Насиловать!

Глянув вниз, он вдруг понял, что так оно и будет!!!

Потому что он – в женском теле!!!

Вон – его не ставшая некрасивой даже после всех экзекуций, большая и упругая (Из такой вырывать клочья мяса, наверное, особенно приятно!) грудь, а вон там, внизу, находится и…

Кошечка!!!

Он напряг память и волю, стремясь вспомнить, кто же он, и как оказался вдруг в теле женщины, но тут ему стало не до воспоминаний.

Потому что стоявший между его раздвинутых до упора ног мучитель, теперь представший в виде массивной чёрной фигуры с огромным фаллосом, вдруг вошёл в него. Вошёл нагло и намеренно грубо! У Дилени появилось ощущение, что его плоть просто лопнет от того напряжения, что раздирало в эту секунду его женскую штучку, оказавшуюся как назло очень, очень чувствительной!..

А вскоре, после того, как его мучитель сделал несколько движений, он понял: да, это так! И его женский орган специально сделан таким, чтоб чувствовать всё то, что полагалось чувствовать, намного, намного сильнее! И теперь он просто выл, ощущая безнадёжность и бессмысленность этого воя, и сопротивления, и попыток униженно вымолить себе отрадную смерть – единственную спасительницу, что могла бы сейчас прекратить его мучения! И уже не старался сдержаться – пусть проклятый нечеловек, наслаждающийся его муками, завершит чёртов акт поскорее, поскольку отчаянный вой, крики и стоны, говорящие о сломленной гордости и воле, всегда приближают этот момент!

Над головой вдруг нависла тень: открыв глаза, он понял, что это – туловище его врага, его насильника! Но почему он предстаёт в виде… Кентавра?! Или это – не кентавр, а просто – конь? Или…

Но тут поганый рот, искажённый судорогой не то экстаза, не то – издёвки, оскалился и произнёс:

– Не правда ли, хоть какое-то разнообразие после сотен тысяч, и, как говорится,  «обычных», и экзотических, половых актов?

Собрав всю волю и остатки сил он нашёл немного слюны в пересохшем, словно Сахара, рту, и плюнул прямо в наглую рожу.

У мерзавца наступил оргазм. Только знать бы: от его плевка, или от того, что мышцы его куночки при этом рефлекторно сжались?!

Дилени почувствовал, как семя сволоча проникает ему в тело, в глубину вагины, и далее – вниз живота, а затем – и ещё дальше, раздвигая и разрывая кишки и мышцы!..

И вот уже из вспучившегося у пупка безобразным пузырём живота брызнул, заливая всё вокруг кроваво-белёсой смесью спермы и крови, огромный фонтан!

Вот теперь он и сам ощутил что-то вроде оргазма-удовлетворения: всё!

Раз сволочь натешил свою плоть, и кончил, значит, теперь дадут умереть и ему!..

Ну, или хотя бы разрешат сознанию отключиться: проклятая машина, стократ продлевающая его жизнь и мучения, должна работать именно в таком «режиме»!

 

Он закричал.

Тотчас маленькая ладошка легла ему на губы:

– Чш-ш… Всё-всё! Уже всё! Спокойно, спокойно… Это был лишь сон!

Он ощутил себя снова в своём, привычном, теле. Покрытом липким холодным потом, и сотрясаемом дикой дрожью.

Гос-споди!

Так это было…

– Ты… – он не сразу совладал с голосом, и тот предательски дрожал и хрипел.

– Да, милый, да. Это была я. Ты побывал в моём теле. И испытал крохотный кусочек того, что я испытывала на протяжении долгих ста девяти лет и семи с половиной месяцев. И можешь теперь понять, почему ни один из этих «наполненных смыслом и интересными моментами» дней я не забуду никогда.

– Значит…

– Прости. Мне пришлось показать тебе это. Дать почувствовать. Потому что сам знаешь пословицу: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!». Ну а в нашем случае – почувствовать.

Лорд Дилени, ощущая, как из-под мышек текут буквально ручьи, да и спина стала настолько мокрой, будто только что вылез из ванны, снова закрыл глаза: их разъедал солёный и жутко вонючий пот. Глаза ему тут же промокнули: мягкие губки и бархатистый язычок вылизали его органы зрения, а прелестный маленький ротик проглотил влагу.

– Ну вот. Теперь мы – совсем как кровные братья. Вернее – брат и сестра. Ты ощущаешь мою боль. И знаешь моё единственное и самое заветное желание. И понимаешь, что ради его осуществления я пойду на… Всё!

– Я… – ему пришлось сглотнуть, и голос дрожал, так как его всё ещё колотило ознобом, – Понимаю. Теперь. Но как же ты…

– Терпела? И не сбрендила? С трудом.

Если назвать это столь мягким словом. А надежды мне придавало ощущение, быть может, смутное, и неверное, что рано или поздно это случится. И кто-то из соседних королей потеряет терпение. Или устанет ждать и наблюдать, как разоряют его земли и убивают его граждан. И двинется сюда. Чтоб отомстить.

Я своим обострённым чувством видения на расстоянии ощутила, заметила концентрацию на наших южных границах ваших войск. Но лорду Хлодгару я об этом ничего не сказала: за эти годы я научилась блокировать его мысли. Нет, не так: я наконец научилась блокировать, или прятать, свои мысли от него. Чтоб не позволять этому сволочу наслаждаться ещё и моими моральными терзаниями! Он, конечно, тоже телепат – но куда ему до меня! Теперешней.

У него же не было таких стимулов развивать свои способности!

 

Итоговый совет по кампании проходил в одном из оставшихся целым приграничных вражеских редутов. Поддерживать внутри тепло и почти такой же уют, как дома, в казармах, оказалось нетрудно, и сейчас практически большая часть армии Тарсии жила именно в этих редутах, обогреваясь трофейными дровами, и готовя еду из трофейных же продуктов. Разумеется, дополненных сушёными фруктами и свежими овощами.

– Нам придётся отправить дополнительные интендантские подразделения назад, в тыл: в каждую из наших четырёх приграничных крепостей: в Милдред, Ваннахейм, Гритнер и Шлосберг. Потому что оставшиеся там малочисленные дежурные гарнизоны не справятся с заготовкой льда и снега.

– Хорошо, лорд Говард, мы не возражаем. Отправляйте. Что там у вас дальше?

– Дальше у нас, ваше Величество, такой момент. Как я уже имел честь докладывать, риск дробления наших частей на так называемые оккупационные отряды – опасен и недопустим. Поэтому нужно немедленно начинать планомерную поголовную зачистку захваченных ферм противника от скота. То есть – проще говоря, убивать животных, и заготовлять свинину, говядину и баранину. Сегодня же. Предлагаю немедленно, сразу после этого совещания, выслать три батальона первого пехотного полка и первую интендантскую роту на это заготовление. Специалисты по забою животных и разделке туш там имеются. В достаточном для быстрой работы количестве. Мы укомплектовали спецвзводы мясниками и охотниками из гражданских.

А второй батальон второго полка лучников будет их прикрывать.

– Тэ-э-кс… – король побарабанил пальцами по грубой поверхности столешницы, почерневшей за долгие годы, – Почему – второй? А что же – с первым батальоном?

– А первый батальон второго полка останется пока здесь. Когда сегодня к вечеру заготовщики с обозом вернутся, то завтра наш уже отогревшийся и отдохнувший за сегодняшний день контингент двинется на заготовку мяса: три батальона второго пехотного, вторая интендантская рота, и первый батальон второго полка лучников. А послезавтра – на заготовку двинутся снова те, кто пойдут сегодня.

– Мысль понятна. – король покивал, – Ну а за какое примерно время вы, лорд Главнокомандующий, планируете закончить… э-э… фуражирование?

– Подводы с быками для перевозки туш как раз вчера прибыли. Надеюсь, ваше Величество, если всё пойдёт без осложнений, и на «обработку» одной фермы одной ротой будет уходить не больше двух-трёх часов, то получится, в день мы сможем обрабатывать до десяти-двенадцати ферм. В зависимости от того, какое там содержится поголовье. А среднее составляет от трёхсот до пятисот голов – это по коровам, восемьсот – по свиньям, и тысячу – бараны и овцы. То есть – две-три недели минимум. Или, если к тому времени придётся захватить новые фермы – до месяца.

– Хм-м… Стало быть, вы уже не предлагаете двигаться внутрь страны, и оккупировать территорию врага, как мы предполагали изначально?

– Ну почему же, сир! Как раз – наоборот: предлагаю! Только «оккупация» здесь – не совсем уместный термин. Правильнее было бы сказать – всё же – зачистка и санирование. Дело ведь было в том, что нам пришлось некоторую часть боеспособных войск вынуждено оставить там, на этих самых фермах, что мы сдуру (Простите!) так рьяно захватили, перебив весь обслуживающий персонал из ящеров. А вот если у нас в тылу не останется ферм с живностью, и мы не будем трогать те фермы, что имеются в глубине вражеской территории, и сейчас обслуживаются теми ящерами, что остались невостребованы на защите замка лорда Хлодгара, то вся армия Тарсии, в полном, так сказать, составе, очень даже спокойно сможет двинуться вперёд. Вот именно – вглубь территории противника. На штурм этого самого Аутлетта, про который рассказала… э-э… Пленница.

– «Пленница!..» – вложивший в это восклицание изрядную долю иронии его Величество изволили криво усмехнуться. – Да-да, это вы так называете ту, из-за которой мне даже не удастся посмотреть на замок чёрного Властелина, пока её оттуда не…

– Ваше Величество! Мы уже много раз об этом говорили. И я не постесняюсь напомнить вам ещё раз: по данным лорда Дилени эта женщина почуяла присутствие нашего войска на их границах с расстояния… Более сорока миль. Он, правда, пока не знает, с какого расстояния она может считывать конкретные мысли. Но совершенно незачем нам рисковать – и вами, и вашими мыслями, и приказами: что они станут ей известны. Как нельзя и вам, и мне, и всему нашему Штабу приближаться к замку лорда Хлодгара до того, как лорд Дилени увезёт её оттуда.

– Неплохо, да? – сарказма в тоне государя не уловил бы только всё тот же стол, – Мы уничтожили большую – ну, это мы так полагаем! – часть живой силы противника. Мы контролируем на его территории зону в пятьдесят миль вдоль границ. Мы заняли, и сидим в редутах и главной твердыне нашего врага. А прибыть туда, в средоточие власти чёрного Властелина, и посмотреть, как там, и что, я не могу!

И всё – из-за всего одной несчастной, пусть и самой распрекрасной, женщины!

– Почему же не можете? Можете, ваше Величество. Однако вы уже прекрасно понимаете, что ни о какой неосведомлённости врага о наших планах тогда речи идти не может. А как я уже указывал, возможно, именно так наш враг и сможет выведать про наши стратегические планы.

И если подходить к ситуации, при всей её странности, непредвзято, то то, что вы – здесь, а она – там – просто вынужденная и необходимая предосторожность! Эта женщина, милорд, как мы уже неоднократно высказывали опасения, может оказаться просто очень хитро преподнесённым нам троянским конём – мы об этом уже сколько раз говорили. Может, лорд Хлодгар и организовал нам всё это – как раз для того, чтоб выведать наши подлинные планы. И ваши мысли! – лорд Говард, уже не стесняясь, подмигнул королю.

Тот намёк понял. Потому что встал:

– Ладно, лорд Говард. Приступайте к выполнению всего того, о чём мы только что говорили.

Только вот что. Пусть в прикрытие подразделений с мясниками пойдёт не один батальон лучников, а полтора – поделите третий батальон их полка напополам. Нечего им отсиживаться здесь «в резерве». Так будет и справедливей. И надёжней. Да, кстати…

Не нашли ещё ферм с динозаврами?

– Никак нет, ваше Величество, не нашли. Зато нашли и захватили сто сорок семь…

– Не нужно повторять. Я и в первый раз запомнил, со скольких ферм нам придётся вывозить партии туш убитых, разделанных, и свежезамороженных животных. Надеюсь, транспортировка их при температуре минус двадцати позволит довезти мясо до подвалов… Неиспорченным! Господа! Совещание закончено. Не смею задерживать.

Все поднялись со своих табуреток, к которым, как чувствовал лорд Говард, вполне могли бы примёрзнуть их задницы, просиди они хоть ещё немного, и начали раскланиваться. Но сам Главнокомандующий встать – встал, но покидать Штабную палатку не спешил. Поскольку прекрасно видел. Как уже король подморгнул ему.

– Итак, лорд Говард, что нового известно об интересующем нас вопросе?

– Пока – ничего, ваше Величество. Лорд Дилени в своём рапорте уже передал всё, что удалось узнать у пленницы насчёт «привычек и образа жизни» чёрного Властелина. И машины, где её «чинили» и воскрешали. Она не знает, как та работает. И никогда, собственно, о принципах её действия не задумывалась. Однако!

Она точно знает, что и лорд Хлодгар к созданию или строительству этого механизма никакого отношения не имеет. Поскольку когда они все прибыли на проклятые земли, и обнаружили подходящее место, и вселились в замок, машина в его подвале уже стояла. Так что чёрный Властелин, похоже, просто долго и упорно изучал Инструкцию, и научился вполне свободно пользоваться возможностями, предоставляемыми агрегатом Предтеч.

– Хм-м… Достать бы нам эту самую… Инструкцию!

– Мы – ну, вернее, наши люди! – три раза обыскали весь замок. Нашли комнату, откуда лорд Хлодгар руководил обороной. И где стоит огромная штука, которую наша пленница называет «Пульт управления», с помощью которой по её словам лорд Хлодгар может дистанционно управлять всеми механизмами и приборами замка: освещением, отоплением, работой оживляющей машины, и всем прочим в таком роде. Она говорит, что работает всё это на «электричестве». А дают его, это электричество, какие-то другие машины. Расположенные глубоко под замком. В других пещерах.

И единственная проблема в том, что никто в замке, кроме лорда Хлодгара, в том числе и она сама, не знает, как заставить всё переставшее работать – работать снова.

Но она говорит, что машины замка – не испорчены. Для этого у чёрного Властелина просто не было ни времени, ни возможности. Все приборы замка – просто, вот именно – выключены.

Я этого не понимаю, да и никто из наших мастеров не понимает. Вот если бы… – лорд Говард замолчал, словно бы в раздумьи, закусив губы. Король не подвёл:

– Ага, лорд Главнокомандующий, я понял. Это вы снова намекаете на то, что если б наш Конклав не принял «необдуманного и поспешного решения», как вы это называете, на уничтожение всех книг, оставшихся от Предтеч, включая и древние стихи, и учебники по наукам, и так называемые энциклопедии, то прочитав технические справочники и рассмотрев имеющиеся там схемы и инструкции, наши специалисты могли бы в два счёта!..

– Вот именно, ваше Величество, вот именно.

– Так не бывать же этому! – его Величество изволили набычиться уже всерьёз, – Я никогда не буду оспаривать разумность решений, принятых нашим святым Конклавом. И если они посчитали, что жители Тарсии станут счастливей без всей этой крамольной тряхомудии, значит, так оно и есть! И незачем в сотый раз повторять, что мы многого лишаемся. Да, может, в какой-то степени у нас и меньше бытовых удобств, и технических, как вы это называете, возможностей, но!

Это лучше, чем если кто-то излишне умный воссоздаст снова всё то оружие, что привело к тотальному уничтожению человечества как такового! Оставив в недрах земли лишь несколько крошечных групп выживших. Из которых потом кое-как возродилось это самое человечество. О трудностях, сопровождавших этот процесс вы, милорд, наверняка знаете лучше меня. Ведь это вы любите порассуждать на эту тему с вашим сверх-умным дядей.

Лорд Говард решил, что нужно обидеться. И за себя, и за дядю:

– Вы, ваше Величество, несправедливы. И по отношению ко мне, и по отношению к лорду Юркиссу. Ведь вы не хуже меня знаете, чем мы все, и наша страна, обязаны ему.

– Да, знаю. – король ещё сердито надувал щёки, но лорд Говард видел, что его Величество вспомнило и о стали для бронебойных наконечников, и вале Адриана, и о всех прочих нововведениях и советах. Только благодаря которым твари чёрного Властелина и не уничтожили под корень всё население Тарсии. А уж кому бы побеспокоиться о подданных – так это как раз их монарху.

Потому что нет подданных – нет и этого самого монарха!

– Так вот. Возвращаясь к сказанному, мне представляется особо важным подчеркнуть одну вещь. – лорд Говард сделал паузу, убедившись, что действительно в одном месте, возле дальнего угла, палатка как-то подозрительно колышется и словно идёт волнами. А уж когда на уровне пояса прорисовалось что-то вроде контура уха, он не стал колебаться. А достал похожий на самый обычный штырь кинжал для метания, и изо всех старческих сил бросил его, целясь туда, где могла бы располагаться грудь человека, стоящего на коленях. Кинжал, со щелчком пробив плотный брезент, скрылся из виду, за чем сразу последовал вскрик и стон. После чего что-то тяжёлое и большое рухнуло на хрустнувший снег. Лорд Говард закончил мысль, словно и не прерывался, – Я полагаю, нам необходимо всё-таки использовать его. Он вполне… Подготовлен именно в техническом плане.

Король, не без интереса следивший за манипуляциями лорда Главнокомандующего с кинжалом, никак, впрочем, не комментируя, и дурацких вопросов не задавая – умный же! – ухмыльнулся:

– Похоже, у нас завелись крысы.

– Нет, ваше Величество. Думаю, что это – мыши. А вот нашу крысу нам так просто поймать не удастся… Так – что? Мне приказать доставить туда, в замок Эксельсиор, лорда Юркисса… Или пусть наши механики и техники ещё помаются дурью?

– Приказать. Только… Пусть уж охраняют как следует. А, да: и оденут потеплее.

– Непременно, ваше Величество. Ну что – пойдём посмотрим на труп молодого и ретивого идиота?

– Пойдём, конечно. Только вот вряд ли мы узнаем, на кого этот идиот работал. Думаю, верности вашей руки и крепости мышц могли бы позавидовать и молодые! Так что труп скорее всего так и останется – лишь трупом!

– Возможно, конечно, что ваше Величество правы. Стараемся, упражняемся в тренировочном зале… Но если бы метнул слабее – сволочь мог бы просто убежать!

– Согласен, лорд Говард. Делать – так уж делать!

 

«Если они выкурили бедолагу Хлодгара из его замка, вероятно он уж сделал всё возможное, чтоб посильней насолить им. И осложнить жизнь.

Нет. Не то, чтоб он мог действительно капитально поломать, или даже взорвать все механизмы и агрегаты, что имеются там у него. Думаю, он просто постарается отключить общее питание всего этого хозяйства от наверняка имеющегося в замке, стационарного и мощного, источника. Ну, или источников – питания. Такими источниками мне представляются: а. Микрореактор, и б. Солнечные батареи. Только вот не думаю я, что солнечные батареи могли бы сохраняться, и работать столь долго – сдохли бы, от коррозии, да от саморазрушения, за триста лет ожидания, да сто лет эксплуатации… Так что скорее всего они разноцветными отблёскивающими панелями всё ещё украшают крыши зданий и башен, но ни …я не работают. А обеспечивает энергоснабжением всё чёртово хозяйство всё-таки микрореактор. Спрятанный где-нибудь в подвале.

Другое дело, что если б лорд Хлодгар не верил свято, что со временем ему удастся снова вернуться в родные, так сказать, пенаты, он мог бы сильно насолить нашим ребятам, что окопались и живут сейчас в его оплоте. Просто повынимал бы управляющие стержни, да действительно – взорвал всё это хозяйство к такой-то матери. Вместе с оккупантами. Превратив замок и окружающие земли в большую и красивую круглую яму. Отравленную и смертоносную. Со временем превратившуюся бы в озеро. Вот и не было бы как минимум четверти наших войск!..

Ну, правда, при этом бы не было и машины, которая, как мне представляется, жизненно важна для чёрного Властелина.

Ведь как-то же он прожил все эти сто с чем-то там лет. Значит, регулярно проводит курс, так сказать, самоомоложения. И улучшения своего организма. Думаю, у него-то всё механическое и электрическое до сих пор работает. (У него же нет – Конклава!) Потому что если то, что я кое от кого услышал краем уха – правда, у него имелась и женщина. Для снятия, так сказать. Нервного напряжения.

А, думаю, это самое нервное напряжение у лорда Хлодгара возникает достаточно часто. Потому что когда изо дня в день вынужден заниматься рутинной работой по – вначале выживанию, а потом – по наращиванию стратегических ресурсов, резервов, и обеспечению достаточной кормовой базы для рабов и прихвостней, а вокруг – только тупорылые идиоты-недочеловеки, поневоле взвоешь. И будешь зол. И на весь мир, и на этих полудурков.

А создавать равных себе по интеллекту – тоже не выход.

Ещё взбунтуются, да захотят отобрать эту сверкающую и вожделённую игрушку – власть. Думаю, такие прецеденты уже случались. (Потерпевшие фиаско, разумеется! Или чёрный Властелин назывался бы по-другому!) Так что он горьким опытом наверняка научен. Именно поэтому и пришёл теперь к такому варианту – со слепо преданными менталистами и безинициативными полуидиотами с мозгом ящериц… Обработанным так, чтоб чутко внимать этим самым ментальным приказам, и не раздумывать много.

Я его в этом плане очень даже понимаю. Как и разделяю, вероятно, некоторые его убеждения и нравственные принципы. Неспроста же мы с ним пришли к вполне аналогичным способам развлечения. И снятия раздражения и «нервного напряжения».

Так что, вероятно, в его омолаживающей и оживляющей машине женщина-игрушка бывала достаточно часто. И, раз не сломалась, (Насколько я могу судить по слухам и намёкам!) и не спятила, значит, имеет особую ценность для нашего заклятого друга. Потому что пытать, глумиться и издеваться приятно лишь над тем, кто вполне адекватно воспринимает твои действия, и не сдаётся. А напротив – всё сильнее жаждет отомстить!

Я знаю, что лорд Хлодгар имел возможность сразу, как только узнал, что наши диверсанты прорвались и захватили машинный зал, отключить всю подачу электричества. По всему замку.

Но!

Раз он этого не сделал – значит, имелись веские причины. А догадаться можно и с одного раза.

Потому что тогда его в очередной раз восстанавливаемая женщина-жертва просто погибла бы! Безвозвратно.

А у него с ней наверняка связь. Телесная. И духовная.

И эта связь – куда тесней, чем даже у матери с ребёнком. Или у мужа с женой. Или у брата с сестрой. Ну, примеров можно привести хоть тысячу – но они всё равно не смогут в полной мере передать всю глубину и мощь этой связи! Настолько тесная связь всё же возможна только – между палачом и его любимой жертвой.

Извращение?

Разумеется!

Но разве не правильно сказать, что извращенца может понять только другой извращенец?!

Именно поэтому я и думаю, что если у нас, то есть – у Штаба армии, и есть хоть крохотный шанс обезвредить, поймать или убить лорда Хлодгара,  так это – вот именно с помощью этой женщины! Выманив его с её помощью, или заставив клюнуть на неё.

Как на наживку.

 

Лорд Говард, сидя в «своём» редуте, коротал время за тем, что писал.

Правда, на этот раз не в дневник.

«Милорд Дилени!

Его Величество приказал мне начать нашу кампанию по заготовке мяса, освобождая полностью от поголовья захваченные на данный момент фермы. И транспортировке его в подвалы Милдреда, Ванахейма, Гритнера и Шлосберга. Я не стал указывать ему на то, что при наших темпах заготовки на это уйдёт куда больше времени, чем мы можем себе позволить, если хотим и правда – покончить с чёрным Властелином в эту зиму.

Однако все боеспособные части, которые остались сейчас у границ, будут задействованы: его Величество считает очень важным забрать это мясо с территории врага. Не столько даже для того, чтоб воспользоваться самим, сколько для того, чтоб лишить чёрного Властелина этого ценного стратегического ресурса. Сами же фермы предполагается сжигать по мере опустошения, чтоб не оставлять лорду Хлодгару ни ценных запасов сена, ни целых строений. Тактика, так сказать, выжженной земли.

Рутинной работы по организации, координации, и прикрытию у нашего Штаба сейчас очень много, и поэтому его Величество сейчас вопрос о немедленном выступлении армии на север, и захвате резервного оплота главного врага, почти не поднимает.

Поэтому шлю вам это письмо вместо официального приказа.

Выступайте из Эксельсиора в направлении Аутлетта по готовности. То есть – как убедитесь, что все необходимые для похода припасы, обмундирование и оборудование  удалось забрать из кладовых – противника, и наших, и запас дров и стрел пополнен в достаточной мере. (Обоз с ними выслал вам ещё вчера.)

Все действия по поимке, или, если не получится, казни лорда Хлодгара, там, на месте – на Ваше усмотрение.

Равно как и операция по уничтожению эвакуированных динозавров.

Всегда Ваш,

Лорд Говард.»

Лорд Говард не сомневался, что прочтя это письмо, лорд Дилени поймёт его правильно.

Во-первых, он поймёт, что на то, что ему на подмогу пошлют дополнительные воинские части, рассчитывать не приходится. То есть, в поход к Аутлетту придётся выступать лишь с одним полком. Его. Ну, ещё плюс, разумеется, всё ещё нигде больше пока не задействованного, и расквартированного тоже в замке чёрного Властелина, спецподразделения лорда Бориса.

Во-вторых, он поймёт, что о своих подлинных планах лорд Главнокомандующий не распространяется потому, что некая «спасённая» особа теперь легко, словно в открытой книге, читает в сознании молодого полковника. Следовательно, опасения, что она – хитро подосланная к ним шпионка, всё ещё сохраняются: и у его Величества, и лорда Главнокомандующего. Да и у всего Штаба.

То есть – все они не прибудут в цитадель врага, пока лорд Дилени с дамой оттуда не отбудут.

И не отдалятся от твердыни хотя бы миль на сто.

А в-третьих…

Да, в-третьих – самое главное.

Но лорд Говард даже думать сейчас об этом не хотел. Мало ли! Вдруг чёртова ведьма, на которую Конклав уже точит когти, может выведывать тайные, иносказательно выписанные мысли – и из исписанной бумаги!

 

Капралу Ферраху не нравилось дело, которым его подразделению приходилось сейчас заниматься.

Да, поголовье скота в родной Тарсии сейчас, после потравы полей, уничтожения сена, да и самого скота на северных границах, сильно упало. Это если сказать мягко. Да, к весне многим (А вернее – немногим выжившим там!) фермерам придётся потуже затянуть пояса, и снова перейти с мясного рациона на полбу. А то – и на мучную похлёбку, или тюрю. Или варить, как уже случалось в особо трудные годы, суп с беленой и крапивой. Хотя это уж – едва ли. Его Величество направил обозы с нужными припасами от государства во все уцелевшие поселения.

Но это не значит, что профессиональные солдаты армии его Величества должны просто-напросто кормить, поить, и обогревать чёртовы сараи с этим самым трофейным скотом! Изображая из себя скотников, подсобных рабочих и говновозов!

А что самое обидное: забрать этот скот в Тарсию живым всё равно не удалось!

Командование признало-таки раздробление профессионального воинского контингента на отряды «по уходу за животными» – опасным! Поэтому придётся терпеливо ждать, пока чёртовы отряды забойщиков и раздельщиков туш доберутся и до их фермы. А доберутся, судя по всему, не скоро: их подотчётная ферма стоит в пятидесяти милях от границы – то есть, на самом «передовом» рубеже территории, что удалось захватить.

Ну как захватить: то сопротивление со стороны ящеров – работников сельского хозяйства, что те пытались оказать, тыкая в солдат вилами и косами, вряд ли можно рассматривать как серьёзное противодействие. Но поскольку уняться или сдаться в плен бедолаги не соглашались, попросту, похоже, не понимая, чего люди от них хотят, пришлось всех просто поубивать. Вспоминая об этом фактически избиении, капрал до сих пор ощущал неловкость: словно залез с горящей головнёй в муравейник из-за того, что один муравей цапнул за задницу…

Да оно и верно: убить этих несчастных полуидиотов, годных только для того, чтоб носить сено из сараев в ясли, да убирать навоз, было нетрудно. Но очень стыдно было потом, когда их тела сбрасывали в одну большую, общую, яму. Вырытую  там, за холмом – подальше от бревенчатых строений фермы.

Вот и сейчас, обходя с осмотром расставленные по периметру ограды из жердей, отделяющей от леса всё это уже обрыдшее хозяйство, посты, он всё же больше думал о своём, чем действительно беспокоился о безопасности вверенного ему контингента.

Пусть-ка часовые о ней беспокоятся. Для того и расставлены.

Пройдя по неплохо протоптанной тропинке к третьему, самому на его взгляд опасному, посту, поскольку располагался он в каких-нибудь тридцати шагах от кромки большого лесного массива, капрал смотрел больше на сгорбленную и притопывающую от холода фигуру рядового Хорста, чем на чёрную непролазную чащу, словно бы в свою очередь угрюмо взиравшую на людей. Рядовой скрип услышал за двадцать шагов – похоже, опять, вопреки запретам, натянул по шею шерстяную подшлемную подкладку!

И точно: вон, спешно поправляет. А теперь и разворачивается к нему, отдавая честь.

Подойдя, капрал спросил:

– Как тут?

– Тихо, господин капрал!

– Ага, ещё б тебе не тихо. Будто я не видел, что ты опять натянул на уши чёртову шапку!

– Э-э… – видя, что отпираться бессмысленно, рядовой избрал другую тактику: – Виноват, сэр! Простите, господин капрал! Больше не повторится. Просто… Не хотелось бы, как рядовой Гасюк, лишиться обеих отмороженных ушей!

История, случившаяся с беспечно надравшимся рядовым, позволившем себе шмякнуться сослепу в сугроб, да пролежавшему там до рассвета, а в результате лишившемуся и носа и отрезанных полевым лекарем ушей, конечно, стала притчей во языцех. Поэтому ни капли вина в закромах крохотного гарнизона больше не было – капрал с сержантом Перкинсом лично всё… вылили. А не выпили, как утверждали злые языки завистников, никак не могущих равнодушно смотреть, как начальство, обнявшись, ходит от поста к посту на заплетающихся слегка ногах, горланя скабрезные песенки.

– Не будешь пить, как свинья – так и не отморозишь себе ничего. Главный-то орган у Гасюка – остался! Только вот воспользоваться вряд ли удастся – ни одна уважающая себя шлюха такого красавца к себе и на милю не подпустит. Так что смотри тут у меня!

– Есть, смотреть, господин капрал!

Капрал сдержал рвущиеся на язык ругательства. Но он был реалистом.

Поэтому, понимая, что в триста пятьдесят восьмой раз повторенная нотация о том, что бдительность в их условиях может и должна спасти их чёртовы жизни, абсолютно не нужна, капрал только сердито фыркнул, разворачиваясь. И двинулся, ругаясь про себя, назад, к бревенчатому строению, в котором хоть и воняло ужасно, зато было тепло. Ну, сравнительно, конечно: не выше плюс десяти, чтоб только-только не сдохнуть чёртовым бурёнкам.

Поэтому и не услышал, как свистит стрела, вонзившаяся ему в затылок, так, что окровавленный наконечник вышел наружу в центре лба. А уж о том, чтоб успеть подумать, что там с часовым, речи уже быть не могло: думать бравый капрал перестал в момент касания пробитым лбом и остекленевшими глазами поверхности сугроба.

Застывший от удивления рядовой, разумеется, некоторое время провожавший взглядом уходящее и вдруг упавшее начальство, не успел даже закричать: вторая стрела вонзилась ему прямо в затылок, выйдя уже из открывшегося было рта…

 

Ехали медленно.

Правда, не потому, что неплохую, в-принципе, дорогу замели сугробы, а потому, что не хотели, чтоб лошади устали и взмылились. На морозе в минус двадцать несчастные животные запросто могут простыть! А пешком не больно-то походишь тут, в глубине заснеженной пустыни, что именуется Великим Северным Плоскогорьем, за которым снова начинаются тайга, тундра, и замёрзшие сейчас болота. А главное – не довезёшь огромный обоз со всем нужным для нормальной жизни тысячи человек: скарбом и пищей.

Лорд Дилени, отпустивший поводья, и позволяющий верному Спокойному свободно выбирать направление, знал, что умное животное отлично определит, где под футовым слоем свежевыпавшего снега располагается полотно дороги, и не собьётся. Значит, можно всё внимание уделить собеседнице, едущей сейчас рядом, и равнодушно-презрительным взором осматривавшей серую в свете так и не пробившегося сквозь пелену тяжёлых свинцовых туч полуденного солнца, пустошь.

– Твоя правда. Абсолютно не на что глядеть. И никакая засада тут абсолютно невозможна. Можешь сказать арьергарду, чтоб не бдили столь добросовестно. Нападения с тыла не предвидится. Вокруг на тридцать миль ни единой живой души.

– Нет уж, солнышко моё. Незачем расслаблять контингент уверениями в том, что вокруг – безопасно. Им лишний тренаж не помешает, да и бдительность настоящий солдат не имеет права ослаблять никогда.

– Блинн… Забыла, что ты у нас – «добросовестный» и «занудный» служака. Старающийся всё делать правильно, и соблюдать указания Уставов и Наставлений.

– Не нужно иронизировать. Я обычно стараюсь не «соблюдать наставления», а держать глаза и мозги  – открытыми. И действовать по ситуации. Стараясь при любых условиях сохранить жизни доверенных и доверившихся мне людей. Моих подчинённых.

– Знаю. Не обращай внимания. Это я от беспросветности ситуации и скуки ворчу и придираюсь. – она дёрнула плечом, – И прекрасно понимаю, что это – тупые и бессмысленные придирки. Но – сделать с собой ничего не могу. Я ведь женщина.

– Знаю. Вижу. Видят это и тысяча с лишним отборных кобелей там, сзади. – он кивнул себе за спину, – Поэтому я поражаюсь твоему терпению.

– В смысле?

– В смысле: ты же наверняка видишь их скабрезные и пошлые мысли по отношению к тебе. И их зависть – ко мне.

– Хм-м… А ты умней, чем кажешься с первого взгляда… Ладно, шучу. – его действительно одарили задумчивым взором, – Ты вполне умный. Ну, для твоего уровня образования. То есть – практичен и рационалистичен. Как любой нормальный мужик. Кругозора тебе немного не хватает. Вот если б ты был столь же начитан, как тот же лорд Юркисс, ты смог бы делать такие же трезвые и грамотные выводы о любых вещах столь же успешно. Только – быстрее. Ведь ты молод, и твои мозги и работают быстрее.

– Не нужно подогревать моё тщеславие. И карьерные амбиции.

– Почему? Нужно же хоть что-то в тебе подогреть, дорогой? А то я же вижу: ты перемёрз, потому что посчитал для себя зазорным одеть вторые тёплые кальсоны с начёсом, и сейчас сдерживаешь свои зубы от стука только с огромным трудом!

Лорд Дилени, окинув взглядом её вполне удобно и профессионально расположившуюся в седле фигурку в мужских форменных (не нашлось других!) штанах, и сапогах, и шубе, подумал, что уж она-то не забыла про вторые кальсоны, но не придумал ничего лучше, как весело рассмеяться: никак он не прочувствует, что от его спутницы ничего не скроешь! Да и права она: вторые кальсоны одеть было нужно. Но сейчас придётся терпеть до вечера, когда они разобьют лагерь, и установят палатки. А пока…

– А пока вон там, во второй седельной сумке – второй плащ. Это я засунула тебе, когда мы собирались. Вот чуяла моя «прелестная» задница, про которую ты верно думаешь, что она словно магнитом притягивает все взгляды, что он тебе понадобится!

– Спасибо, милая. И тебе, и заднице. За трогательную заботу и чутьё.

– Не за что, милый. Я, хоть пока и не пользуюсь… э-э… Неким твоим хозяйством, но! Хотела бы, тем не менее, сохранить его на будущее в целости. И работоспособности. На всякий, знаешь, случай.

Мало ли какие мысли могут прийти в мою «очаровательную головку»!

Лорд Дилени почуял, как краска стыда с волной обжигающе горячей крови захлёстывает лицо и уши. Конечно, он её – хочет!.. Хочет так, как не хотел ни одну… Но пока… Бессовестная она у него морда! Подкалывает прямо при подчинённых!

– Не бойся, мой доблестный рыцарь без страха и упрёка! Никто твоего лица и шеи не видит. И уж тем более – про вторые кальсоны не знает. А то, что секс нам не светит по-крайней мере до тех пор, пока не доберёмся до отапливаемых помещений – так это точно!

Мы же – не эскимосы, чтоб сношаться через отверстия в одежде!

Он мог бы поспорить, что теперь от стыда пылает и всё его тело – словно натёртое жгучим перцем! Потому что именно эта пошлая и циничная мысль мелькнула было… Но сердиться на свою циничную и пошлую юмористку он был не в состоянии.

И она и сама отлично знала, почему.

Втюрился бравый молодой полковник по самые уши!

Причём так и не понял – когда и как…

Женщина, едущая рядом, почему-то тяжко вздохнула. Но в голосе ни печали ни насмешки не было:

– Нет, это не любовь, милый. Это просто жалость. Ты слишком близко к сердцу принимаешь мои мучения и стократную смерть… Если б я сама так принимала их, давно бы крыша у меня съехала. А я не должна сойти с ума, или позволить себе расслабиться.

Я должна просто – отомстить!

 

– Так точно, ваше Величество. Вырезаны все до единого. Никого в живых чёртовы сволочи не оставили. И застали – врасплох, несмотря на часовых: мы нашли их тела на постах… Нападение, судя по тому, что все наши люди были одеты, произведено противником днём. Но какого именно дня – мы не знаем. Трупы успели окоченеть и промёрзнуть насквозь. Те, что оставались снаружи, ещё и покрыты слоем свежего снега.

– И – что? Наши профессиональные солдаты, опытные, по вашим словам, старожилы, даже не пытались оказать сопротивления?

– Никак нет, ваше Величество, не пытались! Меч был только в руках одного человека – кажется, стоявшего на южной стороне, часового. И то – он явно не успел пустить его в ход: лезвие не зазубрено, и следов крови на нём нет. И убили его стрелой. Попали прямо в сердце.

Всех остальных просто застали врасплох за сельхозработами: кто тащил в ясли сено, кто-то – к печам дрова, кто-то наливал в корыта воду. Оттаявшую в бадьях у печек.

– Значит, весь взвод перебит из луков, и свидетелей нет?

– Так точно, ваше Величество. И наши следопыты так и не смогли установить, кто и когда произвёл нападение, откуда пришли, и куда ушли нападавшие. Более того: неясно даже, кто это были: люди или… монстры. Потому что стрелять из луков можно, по-идее, научить любое прямоходящее существо с подходящим строением рук… или лап. Так вот: невозможно даже выяснить, сколько было этих напавших. Как вы знаете, ваше Величество, позавчера шёл снег, и все следы полностью засыпало и замело.

– Понятненько… Ну а что – на самой ферме? Её-то следопыты осмотрели?

– Так точно, сир. Внутрь, похоже, враги ворвались внезапно, никто из наших даже не успел никуда убежать – да и куда в здании с единственным выходом и крохотными узкими окошками побежишь?! Но стрелы из их тел не вынуты, да и вообще – ничего не тронуто: людей оставили лежать так, как настигла их смерть. Животные оставлены в стойлах, и просто замёрзли, когда остыли печи. Отсюда нетрудно сделать вывод, что за фермой и распорядком дня людей следили достаточно долго. Поэтому нападение было отлично подготовлено. И имело единственную цель – убить всех находящихся на ферме людей. Наплевав на жизни животных.

– Стало быть, лорд Говард, вы считаете, что наше последнее решение, забить животных и вывезти их туши, было верным?

– Абсолютно верным, ваше Величество. То, что такие животные сыграют для нас роль своеобразного тормоза и одновременно вынудят постараться сохранить столь ценных животных, подтвердилось: сейчас эти животные просто сыграли роль наживки. Забив же и вывезя животных мы не только сберегаем свои гарнизончики, что вынуждены были оставлять там, но и лишаем чёрного Властелина кормовой базы! И если уничтожим все, скоро ему нечем будет кормить свою ораву! Единственное, о чём я сожалею – так это о том, что мы не начали делать этого сразу. Сжигая опустошённые фермы за собой. Тогда противник не смог бы подобраться к нашим людям вот так – незамеченным!

– Хорошо-хорошо, – его Величество скривилось, словно напоминание об этом задело за обнажённый нерв в больном зубе. – Но что же – нападавшие? Есть хоть какие-то предположения, кто бы это мог быть? Ведь – не ящеры же, в самом деле?!

– Разумеется нет, ваше Величество. Ящеры, как мы видели, не в состоянии ни держать сам лук в лапах, ни осуществлять столь сложные операции как наложение стрелы, натяжение тетивы, и прицеливание.

Думаю, здесь поработали всё же люди. Специально обученные, и подготовленные. Словом, диверсанты-профессионалы. Вроде тех, которыми сейчас командует лорд Борис.

– И откуда, интересно, лорд Хлодгар достал, словно фокусник из шляпы, этих диверсантов?! – ехидства в голосе его Величества не уловил бы только табурет, на котором тот сидел.

– Пока не могу ответить на ваш вопрос вразумительно, ваше Величество. Для этого нужно поймать и обезвредить хотя бы одного из таких диверсантов. Нового вида. Из которых явно и состоят летучие и мобильные отряды уничтожения наших хозяйственных взводов, оставленных на фермах. Или – противодействующих обозам фуражиров, осуществляющих забой и вывоз. Хотя пока, несмотря на высказанные мной опасения, нападений на последние не было. Похоже, сработал тот факт, что я приказал прикрывать такие отряды забойщиков, каждый – роте лучников! Стало быть – отряды противника малочисленней!

– Но всё-таки… Как же много врагов может быть в таком летучем отряде?

– Ну… Думаю, не больше двух взводов, ваше Величество. Но и не меньше одного взвода! Словом, человек сорок-пятьдесят.

– Хм-м… Уже кое-что. А кто помешает таким отрядам объединиться, если они решат, например, напасть всё-таки на наших фуражиров?

– Никто, ваше Величество. Поэтому я уже распорядился временно прекратить походы наших фуражиров. Плевать на оставляемое врагу мясо. Нам важнее – наши люди!

– Логично, конечно… – его Величество вновь побарабанило по столу побелевшими от мороза кончиками пальцев, – Ладно. Будем считать, что лорд Хлодгар преподнёс-таки нам сюрпризец. И хотя мы и ждали чего-то как раз такого, столкнуться непосредственно – чертовски неприятно.

А ещё неприятней то, что у нашего врага, оказывается, имеется в распоряжении не только огромная толпа безмозглых ящеров-рубак. Но и по-крайней мере несколько десятков отлично владеющих приёмами скрытного подхода, владения любым оружием, и подлого убийства исподтишка, диверсантов-людей. А, может, их и несколько сотен! Потому что ничто, по вашим же словам, после того, как лорд Хлодгар понял, что тайны его страны вскрыты нашими разведчиками, не могло ему помешать выращивать как раз таких бойцов. Вместо динозавров, которых мы, кстати, так до сих пор и не обнаружили, и «обычных» ящеров-бойцов! Ведь те самые автоклавы, что нашли тогда, летом, лорд Дилени и лорд Борис, так до сих пор и не найдены?

– Не найдены, сир.

– Ну вот. Следовательно, чёрный Властелин сразу приказал самое ценное оборудование перевезти на всякий случай поглубже в тыл… Сволочь. – король не удержался, и сплюнул. Плевок затрещал на лету – в палатке стояло по крайней мере минус двадцать.

– Ваше Величество! Ведь я вам уже указывал на невозможность…

– Да, я помню. – король, изо рта которого теперь шёл пар от того, что душа явно распалилась, раздражённо перебил лорда Говарда, – Указывали. На то, или это. И я, как последний болван, соглашался. А вот теперь вижу: да, мы вторглись на территорию противника, когда он, по вашим уверениям, этого не ждал. Мы убили – должен признать: в этой части ваши расчёты оправдались! – более пятнадцати тысяч из гарнизона заградительных приграничных редутов. Плюс семь тысяч тех, что оказались стянуты для защиты цитадели. Мы окопались, если можно это так назвать, и в редутах, и в Эксельсиоре. Но!

Мы ни на шаг не продвинулись в решении главной задачи: захвата самого чёрного Властелина в плен, или хотя бы – просто физического уничтожения этого мерзавца!

– Но ваше Величество, вы же сами видите, что возникли такие новые проблемы и обстоятельства, которые предвидеть мы были не в состоянии…

– Да, понимаю. Но это отнюдь не улучшает моего настроения и осознания того факта, что мы, формально победив, тем не менее, по уши в дерьме! И пусть пока погиб лишь один наш взвод, а, вернее даже – лишь два отделения, слухи об этих отрядах карателей-диверсантов уже разошлись и по армии, и по стране!

И нам остаётся лишь одно!

А именно: отвести наших ребят назад, к редутам на границе, и вселиться в них самим, уже окончательно! Капитально. Ожидая лета, и нового набега! Тех новых тварей, которых проклятый маг вырастит там, в тылу, за зиму и весну!

И весь наш выигрыш в этом случае сводится к тому, что редутами теперь владеем мы, а не враг. Но как мы на практике выяснили, это не слишком-то ощутимый выигрыш. Поскольку сжечь такие редуты, дождавшись того же самого конца лета, когда их древесина просохнет уже от весенних ливней – пара пустяков! Как и перебить весь находящийся в них контингент. Уже из наших бойцов!

– Так – что? Ваше Величество прикажет нам оставить эти редуты сейчас – пустыми? На растерзание, так сказать, врага?

– Ну уж нет! До весны приказываю расквартировать всех наших бойцов в чёртовых редутах… В них можно вполне комфортно существовать – ничуть не хуже, чем в наших чёртовых казармах. А охрану их организовать круглосуточную и надёжнейшую! Чтоб ни одна сволочь не могла подобраться незамеченной, и уж тем более – поджечь их!

Всё. Совещание окончено.

Высшие офицеры, сопя, и отдавая честь, но уже не помышляя вставить какой-либо вопрос или реплику, зашевелили слегка закоченевшими телами, и начали выходить.

Лорд Говард не стал дожидаться подмигивания, а просто сам остался на месте.

 

– Ну что, вы уже приказали доставить этого умника?

– Никак нет, ваше Величество.

– Да-а?! – его Величество изволил заломить вскинутую бровь, – Это почему же вы осмелились нарушить мой прямой приказ?!

– Прошу прощения, ваше Величество, что поступил так. Но! Во-первых, я не был уверен, что нас всё же не подслушивают, потому что мышь могла ведь быть не одна… А во-вторых, зная характер любимого родственничка, я могу точно сказать: приказать что-либо сделать мы ему не можем. Потому что он очень обидчив, горд, и норовист. Ну вот, допустим, схватят мои люди его, силком затолкают в шубу и возок на полозьях, да привезут сюда связанного… И – что?

Ничто не помешает ему заявить, что он ни …рена не понимает в этой чёртовой «технике», и ни …рена делать не будет! Ну, или будет для отвода глаз чертовски долго что-то там ковырять, говоря, что ещё не понял, и времени мало, и инструментов нет, или ещё что-то заумное, и маловразумительное для нас. А смертью мы его не испугаем: он давно уже её не боится. И это – не поза. Ведь и правда – что ему терять?

– Хм-м… Казнить его, мне, конечно, хотелось бы… Но учитывая некоторые оказанные им услуги… И возможность освоения… – король смущённо потупился, из чего лорд Говард сделал снова вывод, что редкие частные визиты его Величества к пленнику имели далеко идущие последствия. – С этим придётся повременить. Ну, по-крайней мере, до завершения его миссии по… э-э… ремонту машины. Но тогда…

Как же вы предлагаете заручиться его готовностью к сотрудничеству? Искренней, а не показной?

– Я, ваше Величество, попробую сыграть на его тщеславии. Потому что он отлично понимает: машину в теперешних условиях может понять и починить только он. Так что поеду уговаривать лично. Сделаю вид, что только на него, одного, вся наша надежда. Ему, я знаю, это нравится. Придётся кое-что ему и посулить. Дополнительно к его обычным требованиям.

– Да? И что же?

– Думаю, ваше Величество всё равно не захочет сунуться даже в починенную машину без… э-э… Проверки.

Вот я и предложу ему её проверить. На себе. Думаю, он и сам захочет этого – ему, как мы уже говорили, терять нечего. А приобрести он может многое. Очень многое.

Молодость. Здоровье. Силу и ловкость.

– Вот-вот! Поосторожней с этим. Проследите, чтоб с ним везде находился готовый ко всему взвод охраны! Потому что уж чем-чем, а ловкостью, хитростью и коварством ваш родственничек не обижен и… В старом теле!

– Непременно прослежу, ваше Величество!

 

Итоговое заседание по обсуждению результатов зимней кампании большого Совета Штаба проходило в так называемом Тронном зале – а проще говоря, самой большой комнате замка чёрного Властелина, где стояло, почему-то в углу, большое чёрное кресло, которое с натяжкой можно было именовать троном. Только вот на стенах не имелось ни малейших следов гобеленов, коллекции оружия, или ещё чего-либо, призванного вселять ужас, или уважение к хозяину замка…

На принесённых сюда и расставленных вокруг большого продолговатого, явно обеденного, стола, стульях, расселись все высшие офицеры. Не было только лорда Дилени – но его миссия была признана спешной и важной, и уж её-то отменять Совет точно не собирался. Его Величество изволили кивнуть лорду Говарду, расположившемуся по правую руку:

– Можете начинать, милорд.

– Слушаю, сир. – лорд Говард, стараясь двигаться спокойно и медленно, чтоб не ощутить вновь уколов боли в поражённых ревматизмом суставах, поднялся, – Сир! Господа! О том, что кампания в основных чертах завершена, и завершена благополучно, вы уже знаете. Большая часть так называемых откормочных ферм врага нами зачищена и уничтожена. Строения и бараки сожжены. Воспользоваться снова для непосредственного размещения новых животных типа коров, овец и свиней не удастся ни ему… Ни нам. Сам чёрный Властелин, как мы все знаем, к сожалению, избежал пленения и соответственно – казни. Однако мы твёрдо уверены, что в его распоряжении остался единственный годный для длительной обороны оплот – а именно, замок в трёх сотнях миль к северу, в каких-то горах. Не думаю, что лорд Дилени сможет со своим полком действительно захватить эту твердыню, но посылать с ним на банальную разведку меньшее количество людей было слишком рискованно: мало ли каких ловушек мог пооставлять на дороге лорд Хлодгар!

Итак, возвращения лорда Дилени с новейшими и достоверными разведданными мы ожидаем не ранее, чем через месяц, или чуть больше, а мы за это время должны сделать следующее:

Первое. Расквартировать в захваченных нами редутах на границе нашу доблестную армию, с тем, чтоб не позволить партизанским отрядам, или подразделениям диверсантов, имеющимся в распоряжении врага, снова захватить, или уничтожить их, с помощью поджогов. Для чего облить подножия редутов водой, так, чтоб толщина наледи на стенах была хотя бы в фут. Запасы пищи в оставшихся целыми редутах более чем достаточны, и нужно лишь дополнить скудный рацион из мяса необходимым запасом свежих овощей и сушёных фруктов – нам нельзя допустить возникновения цинги.

Второе. Расквартировать подразделение в составе первой пехотной дивизии под руководством генерала Мозеса непосредственно здесь, в замке чёрного Властелина. С тем, чтоб во-первых – изучить, что здесь и как, и во-вторых – опять-таки не допустить захвата этой твердыни отрядами диверсантов и партизан.

Ну и третье. Я лично считаю, что визит для ознакомлением с Эксельсиором его Величеству, конечно, был необходим. Но! Только на время, необходимое для, вот именно, ознакомления! А основную зимнюю ставку его Величества, по-крайней мере, в первый месяц, нужно оставить там, в тылу, то есть – в Клауде. Бережённого, как говорится, Бог бережёт. И приезжать сюда, в замок чёрного Властелина, или в редуты, или ещё куда на территорию противника, его Величеству нужно только в самом крайнем случае. И – только под тщательной охраной, и с большим эскортом. Ах, да: нужно выделить для охраны королевского замка там, в Дробанте, помимо роты гвардейцев, ещё один полк, уже лучников. Новосозданный, под руководством полковника Намаюнаса. То есть – ополчение.

Что же до ведения непосредственно боевых действий…

Штаб пока не планирует их – по крайней мере, до получения достоверной информации от лорда Дилени. До весны нам лучше сохранять статус кво.

Так мы избежим болезней, связанных с нахождением контингента на всё ещё сильном морозе, и позволим нашим людям отдохнуть. И прийти в себя, нормально питаясь, и, вот именно – набираясь сил. В безопасности и тепле.

Вот и всё, что я собирался рассказать вам по поводу предполагаемых новым планом действий Армии, и предполагаемой зимней дислокации наших войск. Ваши пожелания и предложения, господа!

Как ни странно, но желающих выступить не нашлось. Впрочем, лорд Говард просто подтвердил сейчас то положение и ситуацию, что сложилась достаточно давно. И в директивах не содержалось ничего принципиально нового. Но…

Неужели вынужденное безделье устраивает всех?! Лорд Говард даже обменялся недоумёнными взглядами с его Величеством: как же так?! Высшие офицеры не сделали даже попытки покритиковать предложения лорда Главнокомандующего, хотя обычно, например, генерала Жореса хлебом не корми – только дай поспорить!

Может, виноват прохладный, мягко говоря, воздух тронного зала – здесь сейчас, несмотря на жарко натопленный камин, ну никак не выше плюс десяти? Или – наконец-то произошло чудо, и все присутствующие, включая морщащегося от подагры адмирала Ван Ден Граафа, согласны с разумностью предложенного плана действий?

Выждав с полминуты, лорд Говард резюмировал:

– Благодарю, господа. В таком случае, приступайте к исполнению. Не смеем больше задерживать.

Однако когда большая часть офицеров вышла, лорд Говард чуть повысил голос:

– Лорд Жорес! Прошу вас остаться. Буквально на минуту.

 

Минута обернулась получасом.

Всё это время они обсуждали действия отряда лорда Бориса, вероятность того, что в замке нет ловушек и тайных ходов, и что машина осталась неповреждённой, и что им удастся запустить её так, что «починить» возможно будет не только леди Еву.

– Чёрт! Жаль, что она уехала отсюда раньше, чем я успел на неё хотя бы поглядеть! – в том, что его Величеству и правда жаль, лорд Говард, и уж тем более лорд Жорес, не сомневались ни на секунду. Уж о чём, о чём, а об особой любви их короля и господина к красивым особам противоположного пола военачальники знали не понаслышке.

– Да, жаль, ваше Величество. Консультация от человека, непосредственно пользовавшегося сим чудом древней техники, могла бы оказать неоценимую помощь. Однако предлагаю всё же воспользоваться машиной до её возвращения. Телепатка же! Мало ли!

А для этого нам понадобится помощь… Сами знаете кого.

– Да уж, знаю. Чёрт! – его Величество как обычно побарабанил по столешнице сильными пальцами. Затем чувство любопытства и желание «подлатать» изношенное тело явно одержало верх, – Хорошо. Разрешаю доставить его сюда. На вашу ответственность, лорд Говард! То есть – перевозка и конвой – на вас, а охрана и сопровождение здесь, – кивок в сторону лорда Жореса, – на вашу, генерал, ответственность!

Я же пока, поскольку ситуация моего личного присутствия не требует, и правда – вернусь в Клауд. И буду ждать вашего, господин генерал, рапорта. О готовности машины.

– Не могу не предупредить, генерал. – лорд Говард даже перегнулся через стол, оперевшись на него локтями, – Нельзя королевского узника недооценивать! Я бы на вашем месте, милорд, выделил на это дело не меньше взвода!

– Я… учту ваши пожелания, милорд Главнокомандующий, – но лорд Говард  видел, как топорщатся седые усы в гримасе пренебрежительной ухмылки, – Не волнуйтесь, сир, и вы, милорд. Достойную охрану и эскорт королевскому пленнику мы выделим!

А вот насчёт шикарных апартаментов…

У нас тут – не королевские подвалы! Не забалуешь!

Лорд Говард подавил желание одёрнуть не то – наглеца, не то – идиота. Но затем усмехнулся в усы: ха-ха.

Не это ли – долгожданный шанс для его чёртова дяди?!

 

Бараны.

Они думают, что уговорили меня.

Да я сам рвался посмотреть на эту штуковину, и, само-собой, попробовать исправить её. (Впрочем, не думаю, что придётся действительно исправлять! Ведь чёрному Властелину нужно будет вскоре снова «обновить» тело – и своё, и своей любимой рабыни. Если только ему удастся снова захватить этот замок. Вот! На досуге нужно подумать, когда и как он планирует это сделать. А пока…) А уж о том, чтоб воспользоваться для омоложения себя, любимого, под предлогом проверки – и говорить нечего!

Мечта! Прямо слюнки текут…

Только вот изучить чёртово техническое хозяйство всё равно придётся основательно – чтоб не упороть чего сгоряча.

Вот об этом я и думал. Всю недолгую дорогу, кутаясь в три шубы, которыми они снабдили крохотный закрытый возок её Величества, в котором даже имелся туалет. Ха-ха.

Зато смог отогреться и поесть нормально уже там, внутри чёртовой здоровенной – должен признать это! – твердыни: после отбытия подразделения лорда Дилени там всем заправлял так называемый генерал – лорд Жорес, хотя я не понимаю, как может быть генералом начальник всего-то полутора полков. Гордо именуемых первой пехотной дивизией. Да и ладно. Для меня главное – что натопить мои так называемые покои от души он приказать не забыл. Похоже, лорд Главнокомандующий сделал ему весьма капитальное внушение. И предупредил о том, что я очень… теплолюбив. И капризен. Чуть что не по мне – замыкаюсь в себе, молчу, надувшись, словно сыч, и делать что-либо отказываюсь.

А им нужно, чтоб я сделал. Причём сделал хорошо.

Потому что его Величество непременно хочет воспользоваться чёртовой машиной.

Разумеется, после проверки её нормальной работы. Так что тут у нас с лордом Говардом при достижении «договорённости» всё было в полном порядке: абсолютное, как говорится, взаимопонимание.

Я заинтересован в том, чтоб снова стать сильным, молодым и здоровым. Они – в том, чтоб подлатать некие способности своего подистрепавшего кое-какие мышцы на поле постельных баталий, суверена. В результате чего эти мышцы у него теперь гнутся в самый неподходящий момент. (Хе-хе.) Вот и нужно подсобить восстановлению самоуверенности, и моральной и физической состоятельности, расстроенного, мягко говоря, этим фактом, короля. Так что быть подопытной, так сказать, мышкой, для меня в данном случае не зазорно. А, скорее, прикольно. И полезно. Ну, по-идее. Но пока – только в теории.

Ладно, хватит, вот именно – теоретизировать и рассусоливать. Пора рассказать про то, как что было. Хотя бы для того, чтоб накорябать-таки мои чёртовы мемуары. А вдруг и правда – издам?! Если сбегу. (Разумеется, после «омоложения»! Они – этого и ждут!)

В качестве главного погонялы выделили мне сердитого и подозрительного (Ещё бы! Кто на его месте вёл бы себя по-другому?!) сержанта, с обо всём говорящей фамилией Вассерман, и целое отделение охраны. При первом знакомстве я не без подколки спросил:

– А почему – всего одно отделение? Его Величество наверняка приказал стеречь меня целым взводом!

– Приказы мне отдаёт генерал Жорес, э-э… милорд. Возможно, его Величество и велел стеречь вас целому взводу… Но господин генерал рассудил, что куда сподручней будет ходить по нашим узким коридорам и тесным проходам не огромной шумной толпой. Так мы мешали бы вашей… э-э… эффективной работе. Тем более, что единственные ворота замка всё равно заперты, и вокруг – заснеженные равнины.

– Вот как! Хм-м… – а «тонко» он мне намекнул, что бежать-то – всё равно – некуда! – В решении генерала просматривается явная рационалистичность подхода к делу. С одной стороны. С другой – я оскорблён. Пренебрежением к приказу короля об усиленной охране. И явной недооценкой моих способностей.

Сержант на это только хмыкнул, ничего не сказав, но по его виду было заметно, что он вполне оценил мой неподражаемый, как он посчитал, юмор.

Ну как тут не воспользоваться ситуацией! Раз уж генерал Жорес, который недолюбливает лорда Говарда, и наверняка назло ему выделил мне столь незначительный «почётный эскорт», и правда – свалял дурака! Но пока об этом не знает… А я уж просвещать и посвящать его в свои планы и возможности не собираюсь! Зря, что ли, тренировался?

Ночью, в одиночестве, в мягкой и удобной постели, ещё раз всё тщательно обдумал и спланировал. И приказал себе спать.

Спал отлично – несмотря на скрип амуниции, сопение, и переступания с ноги на ногу двух здоровенных солдафонов, которых всё-таки оставили у моих дверей. Внутри.

Утром после завтрака потребовал я, чтоб дали мне тот подробный рапорт, что составил перед отъездом лорд Дилени.

Рапорт, оказывается, находился у сержанта за пазухой – лорд Жорес, похоже, хоть и генерал, но не совсем уж безнадёжен. Предвидел, чего мне понадобится в первую очередь. Информация! Сел я к столу, да приступил к чтению. Лорд Дилени – мужчина вполне адекватный, и заведомой чуши, или не относящейся к делу ерунды не напишет.

Всё верно. Внешние данные: «В обычной обстановке лорд Хлодгар предпочитает человеческое тело. Мужчины средних лет. Высокого, шесть футов, и плотного – до восьмидесяти килограмм. Лицо – мужественное, с правильными чертами. (Ещё бы! Я бы себе тоже такое выбрал!) Однако может настраивать машину и так, чтоб стать – то кентавром под триста килограмм, то – сатиром, под сто. Или – гориллой под двести. «Достоинство» предпочитает большое – десять-двенадцать дюймов.»

Занятно. Но пока что эта информация имеет чисто академический интерес. Поскольку я-то не собираюсь дожидаться возвращения чёрного Властелина. Или любоваться на его «достоинство». А постараюсь всё сделать за пару-тройку дней. Так, что там дальше.

«Из еды лорд Хлодгар отдаёт предпочтение мясным блюдам: отбивные котлеты из говядины, поджаренные со взбитым яйцом, бекон молодых свинок-самок, цыплят табака, и гуся, фаршированного яблоками, на гарнир – картофель, рис, грибы».

Замечательно. Уже это много говорит о его характере!

«Срывать плохое настроение из-за каких-то неудач, или не выполненных приказов, предпочитает непосредственно на виновниках инцидентов, приберегая «утехи» с леди Евой на, так сказать, «десерт» – это её версия. И первой жертвой ей случается быть только когда он совершенно в ярости. Например, когда отловить охотника Марата живым не удалось, он послал уже для его убийства полувыросших динозавров. А когда узнал, что они этого Марата разорвали и съели, топал ногами, орал на весь замок, и приказал доставить к нему всех этих динозавров. В ещё большую ярость пришёл, когда выяснилось, что один человек достаточно легко смог убить девять его монстров, и велел убить и вскрыть всех выживших особей. Однако когда выяснилось, что содержимое головы Марата, за исключением собственно черепа, переварено, и мозг и тело восстановлению не подлежат, перебил лично всех отвечавших за операцию по поимке охотника менталистов. После чего уже занялся «работой» над леди Евой. Действовал особо изощрённо, так что…»

Интересно. Вот, значит, почему он злился. Машина-то, стало быть, имеет ограничения. И если мозг объекта разложился – скажем, прошло много времени с момента смерти, или «переварен», личность уже восстановлению не подлежит!

Учтём.

Дальше пошли описания того, как проходили еженедельные планёрки, и какие конкретно указания обычно лорд чёрный Властелин раздавал приближённым слугам для нормального функционирования своего обширного Хозяйства. Интересно. Было бы. Если б я планировал захватить эти земли, и править на них. Пропускаем.

Так, данные о инспекционных поездках. Не чаще раза в год. Плевать.

Любимые цвета, книги, ежедневные утренние тренировки в фехтовальном зале, послеобеденный сон, пробежки трусцой…

Хм-м…

Человек как человек. Может, он и есть – человек, но из тех, прежних?! Предтеч?!

Ладно, с этим более-менее понятно. Хватит отлынивать. Пора приступать.

К работе.

По моей просьбе провели меня в жилые комнаты тирана. (Машину в подвале я пока даже смотреть не стал. Логично рассудив, что раз она просто отключена, как и погасшие одновременно с этим плафоны на потолке, то чинить там, собственно, нечего. А нужно просто восстановить подачу электричества.) Благо, эти комнаты осмотреть было просто: никто не набрался смелости там расквартироваться!

Собственно, тут я могу их понять.

Кому ж хочется жить в месте, где буквально всё пропитано «духом Зла и чёрного колдовства»?! Ещё одно «хе-хе». Ореол запретности, так сказать…

Впрочем, «осматривать» или «пытаться разобраться» тоже никто не пытался.

Выделенное мне отделение «почётного караула» сопело и громко топало по плитам коридоров и переходов, но никто, даже бравый и явно повидавший виды усатый сержант Вассерманн, которому, как я прикинул, далеко за сорок, возглавлявший наше торжественное шествие, не сказал ни слова, пока не дотопали до южного крыла замка.

Комнаты чёрного Властелина оказались заперты, (Естественно! Мало ли!..) и даже опечатаны личной печатью лорда Говарда. Я, посмеиваясь про себя, указал пальчиком.

Сержант со вздохом срезал верёвки, откинул в сторону дощечки с воском, и отпер замок массивным ключом, висящим в связке на его поясе:

– Прошу вас, милорд… э-э… пленник.

По настороженным лицам солдат, как-то непроизвольно начавшим жаться друг к другу, переглядываться, и бледнеть, я понял, что ореол-то… И правда наличествует. В полном объёме. А хорошо. Есть, стало быть, положительные моменты и в суевериях и подсознательных страхах перед Чёрным Волшебством с большой буквы!

Можно, значит, при случае воспользоваться.

Я вошёл. Поскольку привык опасаться не «духов», или там «атмосферы», или уж тем более – наложенных «проклятий». А – реальных опасностей.

Ну, что могу сказать. Покои как покои. Рабочий кабинет – с огромным столом, помпезно-шикарным креслом во главе, и простыми стульями по бокам. Явно для заседаний. Шкафы по периметру – с тем, чего у нас в Тарсии уже лет двадцать как запретили и посжигали: книги! Неплохо, будь оно неладно. Нужно бы при случае прочесть и их!

Да только если всё пойдёт, как спланировал, не будет этого случая. Да и ладно.

С осмотром кабинета проблем не имелось. А вот с осмыслением…

Очень даже интересно – сразу возникает масса вопросов. Потому что с кем это, таким умным, лорд Хлодгар тут заседал, и почему мы ни про кого из них до сих пор ничего не знаем?! Куда делись любимые, и явно наделённые кое-какой исполнительной властью, прихвостни, и почему лорд чёрный Властелин вообще допускал их существование, не опасаясь с их стороны бунта или интриг против себя?!

Пища для размышлений на досуге у меня сразу появилась. Однако размышлять на эту тему я буду, вот именно – позже. Поскольку расквартированная тут, в замке, дивизия пехотинцев прочесала оставленное вначале противником, а заодно и частями лорда Дилени здание, от подвалов до макушек башен. Тайные ходы на волю искали, как я понял.

Ну и не нашли. Ни-че-го. (Не буду иронизировать по этому поводу! Потому что насчёт тайных-то ходов, я уверен: их тут – до …! Только искать надо уметь!)

Коварно затаившихся шпиёнов или прислужников нету. Как и ходов.

По их абсолютно правдиво звучащим уверениям.

Ну, значит, и правда – не нашли. Хотя наверняка искали усердно – понимали же, что на карте собственная безопасность! Мало ли! Вдруг чёртовы диверсанты Хлодгара только и ждут возможности, как тать, пробраться по какому-нибудь тайному проходу!.. – не их вина, что не всё вот так доступно и открыто лежит здесь, в многовековой твердыне.

Ладно, двинемся дальше.

Спальня с роскошной, никак не меньше, чем трёхспальной, кроватью под идиотским балдахином в рюшечках и кисточках меня не впечатлила – сразу понял, что ей почти и не пользовались, а сделали и поставили здесь для пускания пыли в глаза. Потому что если то, что я о лорде Хлодгаре слышал – правда, спать, а, вернее, отключаться на отдых, он предпочитал только после ежедневного секса. И, скорее всего, делал это неподалёку от своего пыточного подвала – где-нибудь в уютной тёплой каморке, под надёжной охраной преданных телохранителей… Тех же негров, к примеру.

Так, пройдём теперь в ту комнату, что наши умники назвали пунктом управления.

 

Я долго смеялся.

Если это – пункт управления, то я – принцесса Фиона!

Но сделано всё капитально и добросовестно: незнающий или более наивный легко поверил бы.

Но мне-то, представляющему, пусть лишь по письменным источникам, что и как должно быть, отлично всё видно и понятно!

Пульты управления – всё верно: с циферблатами за стёклами, со стрелочками, тумблерами, и переключателями. Шкафы – с якобы электронной начинкой. Рукоятки и штурвалы в панелях в стенах – огромные, отлично начищенные и смазанные.

Фальшивка.

Правда, как уже отмечал, отлично сфабрикованная.

Потому что когда приказал своим настороженно-сумрачным ребятам-охранникам  отделить с помощью монтировок и ломов переднюю панель пульта от его основания, сразу всё и увидел.

Ни к одному циферблату, рубильнику или рукоятке не подходит ни единого проводка! Не говоря уж о том, что сама основа пульта сделана из… Дерева! Крашенного.

Ага, смешно.

Правда, я не смеялся ни когда распотрошал до дна фальшивую, представлявшую собой просто бессистемно наваленный хаос из явно испорченных или просто сгоревших деталей, начинку шкафов, ни когда сам, и с помощью солдат посдирал все чёртовы шёлковые обои со стен, и даже приказал вскрыть половицы – у пульта и стен…

Нет в этой комнате ни машин для управления, ни проводки, по которой полагалось бы подавать: питание – к пульту, или управляющие сигналы – к этим самым управляемым машинам чёртова замка!

– Сержант.

– Да, милорд… пленник?

– Мне нужна верёвка. Достаточно прочная, чтоб выдержать мой вес, и достаточно длинная. Скажем, футов пятьсот-шестьсот. Извольте распорядиться.

Слышу, засопел мой ответственный за то, чтоб я не слинял, солдафон. Поясняю:

– Нет, я не сбегать собираюсь. Да и подумайте сами: даже если я спущусь со стен замка – куда я, без одежды и пищи, да ещё пешком, пойду по заснеженным равнинам, плоским как стол, да ещё по двадцатиградусному морозу? Не в тех я летах, чтоб изображать полярника, – вижу, пролетело мимо это слово. Не знает, стало быть. Тогда поправляюсь, – Пингвина. Так что – распорядитесь. Верёвку. А, да: ещё кусок доски. Примерно полфута на полтора. И пару-тройку факелов. А лучше – с десяток.

Пусть всё это доставят туда, куда сейчас пройдём и мы.

А именно – к той башне с разрушенной крышей, откуда вылетело чёртово помело с чёртовым чёрным Властелином.

 

К башне мы добрались быстро: она была в этом же, южном, крыле. Ближе к центру замка. Неподалёку, стало быть, от лже-берлоги. Единственное, что меня напрягало, так это то, что крышу восстановить никто, естественно, не догадался. Поэтому в выстывшей насквозь трубе царил лютый холод. Хорошо хоть, ветер не задувал и не завывал. Почти. Хотя ночью, думаю…

Стоя у дверного проёма, в единственном подходящем к башне на этом уровне коридоре, я долго смотрел вниз. Пришлось-таки сержанту послать за моей шубой. И тёплыми штанами с начёсом. И за шерстяной шапкой и шарфом.

Ну, а двойную петлю на одном из концов верёвки я сделал сам. Положил на неё доску.  Приказал держать импровизированное сиденье над краем провала, уходившего, казалось, в самое сердце ледяного ада, пятерым особо крепким на вид молодцам. После чего уселся, надёжно ухватившись за верёвку правой, и держа факел в левой руке.

Предупредил пятерых насупленных и пыхтящих уже заранее, вояк:

– Уроните – попадёте прямиком под трибунал! Как изменники родины!

Мне ничего не ответили, но за подчинённых стало обидно сержанту:

– И что? Ваша милость и правда думает, что я позволю вам вот так, в одиночку, сбежать из-под нашего надзора?

– А почему – нет, сержант? Вы же утверждаете, что ваши люди обыскали тут каждый закуток?! Так что уверены: хода наружу из подземелий – нет! Ну и куда же я денусь?

Затем, выждав положенные полминуты, пока мой охранник снова сопел, и двигал кустистыми усами и бровями, «добиваю», говоря с нарочитой иронией:

– Миссия, порученная мне милордом Говардом и его Величеством настолько важна, что я про неё и говорить-то с вами права не имею. А ваша задача, как её обозначил тот же лорд Главнокомандующий, и ваш непосредственный начальник, лорд Жорес – сопровождать меня, и помогать во всём. (Разумеется, следя, чтоб я не сделал ноги.) Здесь же сбежать – точно некуда. Поэтому приказываю – опустить меня. Вот и опускайте! Плавно. Вперёд, в-смысле, вниз! Когда доберусь до дна – подёргаю за верёвку. Самый храбрый сможет спуститься ко мне. А хотите – хоть всей толпой. Чтоб проверить, в какую щель я забился. Пытаясь убежать или спрятаться. Или замёрзнуть.

Сержант решился:

– Спускайте!

Вот, укутавшись до глаз, и позаимствовав у бравого сержанта его метательный нож из-за голенища сапога, (разумеется, ничего бравому служаке об этом не сказав) я и двинулся вниз, стараясь только не поджечь свою верёвку.

Сверху, думаю, я смотрелся этаким светлячком в ночи, маятником, медленно раскачивающимся на всё удлиняющейся рукояти, и иногда матерящемся, когда стукался о стены, и искры или копоть попадали мне в глаза. Эти звуки, думаю, сильно портили торжественность момента…

Рассчитал я, в-принципе, верно.

Через где-то две минуты спустили меня до уровня, я так прикидываю, земли. Верёвки ушло футов двести. Но спуск, естественно, не прекратился. Ещё примерно двести футов преодолел за ещё две минуты. Стало быть, движемся уже в коренной скале. Потому что вокруг не каменные блоки, скреплённые потемневшей известью, а – сплошная скала.

Потом вижу: дно! Каменное – в смысле, выложено брусчаткой. Покрытой чёрной жирной копотью. И, конечно, ни единого человеческого следа на этой самой, сейчас припорошенной кое-где снежком копоти, не имеется. Не посещал, стало быть, это место никто. Да и хорошо. Непонятно только одно: на …рена камень покрывать ещё и каменной брусчаткой?! Ответ может быть только один.

Ладно, приготовился я, да соскочил на пол, когда ноги коснулись поверхности. Сразу метнулся к стене, бросившись на живот, и вжавшись в пол всем телом.

И вовремя.

Потому что на центр шахты вдруг обрушились потоки огня из сопел! Одно из которых оказалось как раз возле моего плеча: отполированная сталь сияла отливом голубого в свете вначале моего факела, а затем – и оранжевого пламени. Я прижался спиной к внутренности колодца. В лицо ударило жаром отражённых от пола струй: хорошо, что был в шубе, зарылся с головой внутрь! Отвратительный запах горелых волос и рогов-копыт ударил в ноздри.

Да и плевать. Мне сейчас важна не целость шубы, а её отличные теплоизоляционные возможности!

Методичное поливание дна струями закончилось через полминуты: раньше, чем я успел исчерпать запас ругательств, или успела прогореть насквозь моя шубейка. (Вряд ли кому теперь удастся ею воспользоваться!)

Отбросил я догоравшие ошмётки, да прошёлся по периметру двадцатифутового в диаметре круга – имелась тут дорожка из монолитной скалы, шириной в фут. Ага, есть!

Вот она – дверь. Бронированная, как и предвидел. Но – с ручкой. А рядом и что-то вроде слегка выступающего из скалы камня. Я мучиться не стал: камень вдавил до упора. Слышу, внутри что-то щёлкнуло. Обезврежены и отключены, стало быть, огнемёты. А вот то, что они-то работают явно не на электричестве – однозначно. Ну, или уж тогда имеют, как говорится (А вернее – пишется!) «автономную цепь питания».

Тут слышу я наверху вопли и выкрики. Нет, не так: наконец до меня дошло, что наверху – настоящая какафония. А-а, ну да. Там же «адский» огонь тоже наверняка видели. И сейчас думают, что я геройски погиб. Убитый злодейским чёрным колдовством.

Подхожу к своей верёвке. Вернее, тому жалкому тлеющему фитильку, что остался на её конце. Прыгаю, чтоб достать, и дёргаю что было сил три раза.

Вопли и паника наверху прекратились, словно отрезанные. Слышу искажённый многоголосым эхом голос любимого сержанта, в котором, как ни странно, вполне человеческие чувства: а именно – страх и волнение:

– Милорд! Вы живы?! Ф-фу… Помощь нужна?

Чёрт. Ну и резонатор эта каменная труба. Слова слышно отвратительно – о смысле можно только догадаться, зато вот эмоции передаются отлично. Отвечаю:

– Я жив. – стараюсь говорить помедленней и почётче. – Помощи не надо. Скиньте лучше ещё одну шубу. А то моя… Испортилась.

Будете смеяться – но новая шуба упала к моим ногам ещё до того, как отпер бронированную дверь. А отпереть её было нетрудно: достаточно оказалось повернуть ручку, да пару минут поковырять позаимствованным кинжалом в том, что заменяло замочную скважину. Потому что лорд Хлодгар не оказался настолько добр, чтоб оставить ключ.

Внутри двери щёлкнуло, и она, заскрипев, начала было приотворяться.

Ага, нашли дурака – два раза я вам её вот так, запросто, и открою!..

Прихлопнул её скорее назад. Теперь дверь удерживает только защёлка-рукоятка: знаком я с такими конструкциями! Вот так, сходу, входить внутрь я не особо рвался. Нужно вначале кое-что приготовить. А то – вдруг лорд Хлодгар такой же мнительный и зловредный тип, как я. (Впрочем, что значит – «вдруг»?!)

В этом случае вошедшего, или попытавшегося бы, уж точно ждёт сюрприз!

Так что я подобрал и снова раздул как следует свой факел, который отбросил, забравшись с руками и ногами под первую шубу, спасаясь от огнемётов. Зажёг и новый, запасной, который прихватил ещё наверху, засунув за пояс. Вот теперь, держа их обеими руками над головой, носком сапога я и повернул снова ручку двери, толкнув её внутрь.

Какой я умный.

Ну, или предусмотрительный.

Выскочивший с громовым рыком, от которого у более нервного человека наверняка душа ушла бы в пятки, из чёрного проёма монстр напоминал, скорее, медведя.

Первым делом я ткнул ему в морду горящими факелами, постаравшись попасть и в нос, и в оба глаза, слыша треск, и ощущая, как ударил в ноздри отвратительный запах горелой шерсти и палёного волоса – сгорели, стало быть, усы, что росли на этом самом носу. Или рыле – не суть. Тварь, естественно, инстинктивно отпрянула, жалобно заревев и начав обиженно утирать обожжённый нос и глаза лапой с пятидюймовыми когтями.

Пришлось бросить вверх оба факела, а пока они летели, освещая всё призрачными сполохами, словно дело происходит в кошмарном сне, выхватить кинжал. После чего ловким прыжком вскочить монстру на спину, да вбить этот почти футовый кинжал что есть мочи обеими руками в место, где массивная голова переходила в шею.

Это сработало.

Потому что тело сразу обмякло, и почти полутонная туша с обиженным жалобным взрёвыванием осела на обгоревшие камни брусчатки, словно растекшись по ним утратившим мышцы и уже не желающим чужой смерти, телом. (Вот теперь понятно, для чего эта самая брусчатка была нужна: попробуйте-ка сенсоры ловушки с огнемётами спрятать на сплошном камне! Не увидел бы только слепой!)

К счастью, из проёма никто больше не выскочил, а то мне пришлось бы солоно: кинжал у меня имелся только один, да и тот я вколотил так хорошо, что он явно застрял в хрящах и костях позвоночника капитально. (Вот что значит – адреналин! Действительно – «удесятеряет» силы!) Пришлось попинать ногой, чтоб расшатать. И только потом удалось выдернуть… Да, староват становлюсь: запыхался…

Факелы мои после встречей с мордой и непочтительного обращения в виде броска, имели наглость погаснуть. И сейчас пришлось, как только смог слезть с туши, снова раздувать тот, который ещё подавал признаки жизни – а то не видно было в наступившей почти кромешной темноте ни зги. Круг из матово-белёсого серого света, маячивший где-то высоко в вышине над головой, ни фига осветить недра четырёхсотфутовой трубы не мог.

Решил я порадовать своих охранников. Кричу:

– Сержант! Спускайтесь! Мне нужна ваша помощь!

Похоже, уважение ко мне со стороны воинского контингента лорду Говарду удалось внушить приличное, потому что не прошло и трёх минут, как сержант собственной персоной был тут как тут: только не догадался приказать принести ещё одну доску взамен сгоревшей, а приехал, просто сунув ногу в петлю на конце верёвки. Зато при нём имелся меч в ножнах, лук за спиной, полный колчан стрел, взятый у кого-то кинжал – за поясом, запасной метательный – в сапоге… Горящий факел плюс три запасных он захватить, к счастью, догадался и сам.

Похоже, вид убитого медведя и открытой двери внушил ко мне ещё больше уважения. Потому что сержант поморгал, поглотал, да и… промолчал. Понял, стало быть.

А, что верней, просто ещё наверху обнаружил отсутствие кинжала. Ну и правильно: не голыми же руками я задушил чёртова полутонного монстра!

Молчание нарушил я:

– Сержант. Встаньте с факелом за моей спиной. Держитесь в трёх шагах. Я попробую войти. Помогать не пытайтесь. Только освещайте, да смотрите под ноги, когда войдём!

 

– Я вовсе не замёрзла. – леди Ева дёрнула точёным плечиком под шубой. Заметить раздражённый жест под вот именно – шубой, было весьма трудно, но лорд Дилени обнаружил, что уже настолько привык к своей странной не то – партнёрше, не то – жене, не то – собрату, а точнее – сосестре по оружию, что может легко отслеживать её сейчас почти не скрываемые эмоции и желания.

– Точно. Не замёрзла. Замёрз я. Поэтому разбиваем лагерь, и ночуем. Благо, во все стороны на пять миль отличный обзор. А в поле к нам не подобраться незамеченным.

– Это – смотря кто будет подбираться.

– В-смысле? У лорда Хлодгара  же, вроде, нет тварей для условий зимы? А ящеры и динозавры не очень…

– Никто не говорит про динозавров. Как только вы провели свой чёртов рейд, он их вообще перестал штамповать в автоклавах, ограничившись теми, что успел наделать – поскольку секретное оружие перестало быть таковым. А то, что у него нет тварей для самых разных целей – ерунда. Есть, конечно! Другое дело, что они крупны и издали отлично заметны. Медведи. Снежные обезьяны.

Ну, или не совсем заметны. Как гроты.

– Вот об этом, пожалуйста, поподробней. Чтоб я мог проинструктировать часовых.

– Разумно. Ладно: про медведей объяснять ничего не надо. Всё понятно и так: полярные, то есть, белые. Полтонны злобы и мускулов, плюс пасть, полная острых зубов.

Снежные обезьяны – они типа горилл. Но с очень длинной и пушистой шерстью. Если и существовали когда-то йети, то есть – снежные люди, то именно так они и должны были выглядеть. Семифутовые горы мышц в триста кило. Что же до гротов…

Даже не знаю, как объяснить. А уж тем более – как обнаружить. Грот – это пятидесятифутовый червяк. Белого цвета. Живёт в снегу и под землёй. Жрёт вообще всех, кого поймает – в футовой пасти полно острейших зубов, расположенных как у акулы – по всему периметру, по кругу! На поверхности иногда выдаёт своё присутствие этаким… Бугром. Движущимся. Хотя обычно не выдаёт. Так что спасти нас может лишь то, что здесь, на равнинах, они практически не водятся. Слишком мало снега. И еды. Земля промерзает глубоко, и им трудно взламывать промёрзшую корку. Но позже, когда войдём в область холмов предгорий, и лесов, с этой опасностью и правда, придётся считаться.

– Вот уж обрадовала, так обрадовала. Ты-то откуда знаешь про этих гротов?

– Ха! Ещё бы мне не знать! Он и создавал их при мне, для охраны северных рубежей, и испытывал в том числе и на…

– Что?! То есть, тебя…

– Да. – было видно, что тема ей неприятна, – Меня ели в том числе и гроты.

– Но постой-ка. – лорд Дилени ухватился за другой существенный момент сообщения, – Ты сказала, что он создавал их для защиты своих северных рубежей. Стало быть, на вас с севера кто-то… Нападал?

– Как ни странно звучит, но – да. Нет, не так: он не нападал, но опасность нападения существует. Там живёт какой-то… Не знаю, как и назвать-то. Странный тип. Почти на полюсе. У него там плавучий остров. Вернее, это не совсем остров. А, скорее, большой-большой корабль. Ну, или не корабль. – он закусила губу. Лорд Дилени, любивший конкретику, спросил со вздохом:

– Не знаешь, как описать, чтоб мне, тупому, было понятней?

– Нет! Ха-ха-ха… – А приятный у неё смех, когда она расслаблена. Кажется, будто серебряные колокольчики прозвенели, словно наступило Рождество, – Во-первых, ты не тупой. А во-вторых я вполне оценила твою попытку пошутить, чтоб мне стало полегче… Хотя вряд ли тут смехом поможешь. Короче: дело обстоит так. Там, в северном море, не очень глубоко. И тот корабль, на котором сейчас находится дом этого врага Хлодгара, представляет из себя огромную стальную платформу. Покоящуюся на опорах на дне. Раньше с неё велась добыча нефти. Что это такое, надеюсь, объяснять не надо?

– Нет.

– Вот и отлично. Потому что тот, кто живёт на ней сейчас, в нефти не нуждается. Как и в земле. С Хлодгаром он столкнулся, когда тот попробовал высадиться на его платформе, чтоб как раз попробовать. Подобывать. Ну, мой дражайший тогда и получил.

То, что ему причиталось.

– Что, неужели чёрному Властелину наваляли люлей?

– Ну, если называть это столь грубым термином… То – да. Погибло тогда более восьми тысяч наших несчастных ящеров – ты, наверное, уже и сам понял, что Хлодгар суёт их всюду, и гоняет, словно пушечное мясо, везде, где хочет попробовать что-то захватить. Будь то – территории, или какие природные богатства. Ресурсы. Да и вообще – всё, что считает в данный момент полезным для себя. А таковым он считает буквально всё. Так вот, восемь тысяч наших, говорю, погибло, плюс этот сволочь с платформы потопил весь наш десантный, с огромным трудом построенный, флот. Из ста сорока лодок.

И потопил – круто. Буквально сжигал огнём.

– Из огнемётов, что ли?

– Возможно. Хотя наверняка сказать не могу. Но посудины наши так и вспыхивали – словно спички! Я видела это и сама. Хлодгар, конечно, потащил и меня с собой. Впрочем, он редко берёт меня, когда объезжает свои земли. Разве что планирует поход более длинный, чем в месяц. А тогда мы туда шли четыре недели – потому что чёртовы бегемоты движутся со скоростью пешехода, флот строили – пять месяцев, фактически всё лето, и ещё день этот флот плыл до платформы. Лорд руководил. С берега.

Чудо, и счастье, что платформа недалеко от берега, и видна хорошо. Ну, в бинокль. Вот мы и смотрели. Как наш флот превращают в угольки и золу. Сами остались целы. Повезло, можно сказать. А то не было бы проблем у вашей Тарсии. Да и у меня.

– То есть, лорд Хлодгар из-за поражения…

– Да. – она закусила губы, и взгляд посуровел. – Разозлился, конечно, сильно. Отыгрывался по-полной. Ну, когда вернулись – там же у него не было с собой машины!

– Сволочь!..

– Разумеется. Но в данном случае это – не ругательство. А просто констатация факта. Он – мелочный, гнусный, мстительный и действительно жестокий садист. И если что-то у него сорвалось, или не получилось, как планировал – вымещает на рабах. И на мне. Ну, ты уже знаешь – я говорила.

Так что, повторю это снова, ваш летний рейд по тылам, и недавний захват редутов тоже вышли мне тем ещё боком! Особенно мне не понравился, если назвать это столь мягким словом, свинец с этого конца, – она показала на рот, – и с того! – она глазами показала вниз. – А уж как этот гад умеет материться!.. Куда там лорду Ван Ден Граафу!

Лорд Дилени почувствовал, как уши в который раз начинают гореть и буквально сворачиваться в трубочку: действительно, равных лорду адмиралу в забористости выражений он ещё не встречал. Иногда даже и сам старался запомнить обороты поцветистей да пооригинальней. А то материться-то умеет каждый, но вот материться оригинально, и так, чтоб реально пронимать оппонента!..

– Так, получается, у нас наметился потенциальный союзник? Если действовать по принципу «враг моего врага – мой друг»?

– Вот уж нет. Этот типчик, что засел там, на платформе, однозначно дал нам понять, что презирает всех, кроме себя, любимого. И ему просто лень, или недосуг уничтожать всех остальных плебеев. Но и позволить подбираться к себе, будь то с мирными намерениями, и уж тем более для захвата его платформы, он не позволит.

– Не понял. Он что – разговаривал с вами? Сам?

– Да нет. Он не снизошёл. Но послал к нам посыльного. Огромного дракона. Ну, вернее, не дракона, конечно – а просто флайер, замаскированный под дракона: уж мы-то с лордом Хлодгаром видели это отлично! Но вот случись рядом кто из обычных людей – точно купился бы на все эти декоративные крылья, когти, пасть с зубами и искрящуюся чешую…  Так вот: этот летательный аппарат прилетел, когда мы уже вернулись в остатки нашего берегового лагеря, и наши оставшиеся у нас ящеры и обезьяны сворачивали его. Дракон же, полыхнув из огнемёта так, что спалил все наши палатки и времянки, скинул нам почти на головы послание.

В бутылке. Из-под виски.

– И что же там было? Ты читала?

– Нет. Но в мозгах лорда Хлодгара это послание оставило… Как сформулировать-то… Чертовски заметный след.

– И что же там было?

– Написано было так: «Ещё раз сунетесь – просто убью всех. А пока позволяю сбежать, поджав хвост, словно побитая собачонка, и пока я занят более важными делами, ещё немного пожить на тех землях, где вы живёте сейчас. Волшебник Стратфорд.»

– Что ещё за волшебник Стратфорд?! – лорд Дилени почувствовал, как по спине пробежал холодок: может, как раз именно незримое, но материальное присутствие этого неизвестного пока чародея он и обнаружил там, в разрушенной часовне, когда забирал «волшебный» замораживающий посох лорда Юркисса?!

– Да-да, похоже, тогда ты именно с ним и столкнулся! Однако почему он не забрал эту штуковину, загадка и для меня. Может, он уже тогда предвидел, что эта вещь как раз будет использована против его врага-соперника, и поможет ослабить Хлодгара?

– Хм-м… Возможно. Но, получается, нам тогда так и так не удастся закрепиться на землях лорда Хлодгара, даже если мы и убьём его, и прикончим всех его приспешников?

– Вот уж не знаю. А что? Вы и правда планируете с населением в каких-то девяносто три тысячи человек захватить и контролировать территорию в миллионы квадратных миль?

Настала очередь лорда Дилени чесать в затылке и недоумевать. Но он нашёлся:

– Ну, с чем с чем, а с рождаемостью у нас в Тарсии никогда проблем не было. (Тьфу-тьфу!) Со временем, возможно, и заселим! Не было бы только заразы какой, да врагов! Ну, и, конечно, если будет расти хотя бы кукуруза – ну, та, которую лорд Хлодгар вывел для приграничного пояса.

– Спасибо ещё раз. Опять повеселил. – она невесело ухмыльнулась, – Я, конечно, понимаю, что даже если прихлопнуть Хлодгара не получится, наклепать новых тварей ему быстро не удастся. Хотя у него и старых осталось предостаточно. Но и тебе сейчас добить его шайку, и прикончить его самого удастся вряд ли. Потому что окопался он сейчас так, что при всём уважении, с одним-то полком – да против его орды, сидящей в запасной северной твердыне…

– А что? Такая прямо неприступная твердыня?

– Не буду тебе ничего говорить. Прибудем на место, когда закончатся все эти холмы и отроги, увидишь и сам. А, нет, всё-таки кое-что скажу: кое-какой опыт у тщеславного мерзавца, живущего на платформе, мой благоверный перенял-таки. Уж что-что, а в уме и прагматизме ему не откажешь!

К Аутлетту так просто и не подступишься!

 

Леди Маргарет, если честно, не любила ходить этим переходом.

Да, так не нужно подниматься на два этажа-яруса, и долго петлять там по лабиринтам галерей-тоннелей, являющихся «важнейшей составляющей» стратегии запутывания ворвавшегося бы в Клауд противника. Зато здесь её постоянно преследовало опасение, что вот сейчас из-за угла, из одной из десятка тёмных ниш, выскочат или кровожадные монстры, или наёмные убийцы, и… Ладно, если изнасилуют, а то ведь могут и убить!

Как ни странно, но на этот раз плохие предчувствия оправдались: из-за угла действительно выскочили трое в чёрных плащах и масках! Однако что они собираются с ней делать, выяснить не удалось: пока рука полезла за припрятанным на всякий случай кинжальчиком, что-то тяжёлое и твёрдое ударило её по затылку, ноги почему-то сами собой подкосились, и свет в глазах померк.

Но это не помешало на краешке подсознания пронестись мысли: «Дура. Совсем расслабилась и потеряла бдительность! Не заметила, как какая-то сволочь, получается, кралась сзади, прикрывая и страхуя, и сейчас огрела по затылку!..»

Когда открыла глаза, оказалось, что толку в этом немного: на голове плотный мешок, и руки-ноги связаны так, что не то что развязаться – пошевелиться невозможно! А ещё выяснилось, что её, связанную, и безвольным мешком обвисшую на чьём-то плече, очень быстро, бегом, куда-то несут! И трясёт, надо сказать, изрядно! Однако ни сказать что-либо, ни элементарно завопить, будь то со страху, (Вот чего не было!) ни в попытках позвать на помощь, не удалось. Подвигав затекшей челюстью и языком, удалось выявить отлично затолканный, и ещё привязанный полосой материи, кляп.

Но вот её и принесли куда-то. Потому что сгрузили, словно охапку сена, прямо на пол, и до её ушей донёсся облегчённый вздох, и сердитое бормотание: «А не такая уж она и лёгкая, эта ваша первая фрейлина!» В ответ ещё более сердитый голос проворчал: « Да и плевать. Наше дело – доставить, да получить денежку. А уж что там с ней будут делать – не наша проблема!»

Голоса затихли, шаги тоже удалились, и захлопнулась какая-то дверь, сразу отделившая её от звуков людского присутствия.

Она приказала телу лежать не двигаясь, изображая якобы продолжающийся обморок. Однако за примерно пять минут ни единого звука не нарушило какую-то вязкую, словно могильную, (Тьфу-тьфу!) тишину. Явно подземелья. Явно неотапливаемого. Потому что холод очень быстро начал пробирать до костей, особенно сильно проникая в тело через камни пола: бр-р-р!

Пришлось начать извиваться и крутить руками-ногами, преследуя две цели: попробовать освободиться, и согреться.

Ага: два раза! Вскоре с неё почти тёк пот, но расслабить верёвки не удалось и на миллиметр! Вот уж – поработали профессионалы! Что же до кинжала, то можно и не упоминать, что его и след простыл. Ладно, придётся ждать.

Однако, к счастью, (Или наоборот – это уж как получится! Хотя она надеялась, что раз уж не придушили сразу, может, и не планируют?..) ждать долго не пришлось. Ещё через пять минут, когда она уже прикидывала, как бы не окоченеть и не подхватить воспаление лёгких, в замке двери щёлкнул, поворачиваясь, ключ.

Кто-то, тяжёлый и грузный, вошёл, притворив за собой дверь. Замер у входа. Она постаралась изобразить мешкообразный бесчувственный полутруп. Ну, или хотя бы прикинуться всё ещё не пришедшей в сознание жертвой. Однако её старания пропали даром: вошедший быстро подошёл, и перевернул её тело так, чтоб стали доступны руки, стянутые за спиной в кистях и локтях. Она услышала звук извлекаемого из ножен кинжала, и верёвки на руках заёрзали, и заскрипели: их перепиливали. Готово!

Можно бы попытаться…

Посопротивляться? Сбежать?

Нет уж. Пусть-ка вначале развяжут и ноги. И мешок снимут с головы.

За этим дело не стало – мешок сняли. И вот уже он глядит на неё: неизвестный не то – спаситель, не то похититель. Однако леди Маргарет очень быстро его узнала: лорд Фабьен Айвен, начальник личной стражи её Величества. Солидный мужчина средних лет, и с весом за восемьдесят килограмм. Ну а то, что и он её отлично знает, не вызывало и тени сомнения: видятся иногда по пять раз на дню! Она сделала движение головой и глазами, показывая на кляп во рту. Лорд Айвен буркнул: «Точно. Простите, миледи.»

После чего разрезал и полосу материи, и аккуратно, стараясь не повредить её зубки, выкрутил кляп из её ротика. Чем она и поспешила воспользоваться:

– Капитан! Что за глупые шутки?!

– Это – не шутки, миледи.

– Тогда – что же?

– Это – заказ. На ваше убийство.

– Так вы сейчас меня… убьёте?

– Вот уж нет. Я вашу милость развяжу, а потом одену. Ну, точнее – переодену. В более подходящий наряд. И мы вдвоём очень быстро отправимся в Парассию. В Лории сделаем остановку, и по возможности изменим внешность. А затем так же быстро отправимся дальше – как можно дальше от любимой Тарсии. Которая вам, миледи, теперь уже никак в качестве родины не светит.

– Это ещё почему?

– Почему? – он поднял на неё удивлённые глаза, закончив, наконец, перерезать верёвки капитально обмотанных ножек, – И вы ещё спрашиваете? Я же прекрасно знаю, что вы – не дура! И сами всё отлично понимаете! Жить ведь хотите?

– Да, мне кажется, понимаю. Собственно, тут много ума не надо. – она позволила себе дёрнуть плечиком, вложив в тон побольше сарказма, – После того, как её Величество убедилось, что машина существует, моя участь была предрешена. Поскольку никто не помешает сиру Вателю приказать и мне пройти «курс омоложения и оздоровления». И все функции моего организма восстановятся. Даже та, что у меня отсутствовала с рождения. – она позволила себе прикусить губы изнутри жемчужинками зубов. – Я смогла бы родить его Величеству бастардов. Или…

– Вот именно, миледи! Именно эту, вторую возможность, в случае смерти леди Наины, и следует иметь в виду в нашем случае! Потому что вот уж чего она ни в коем случае не допустит, так это – возможности «починить» вас! И убрать от трона своих отпрысков! Заменив их – вашими.

– Стало быть, она всё же решилась…

– Да. – во взгляде капитана сквозила искренняя боль, – Вот только одного она не учла, сообщая мне о том, что я должен сделать, сразу после того, как гонец рассказал о существовании чёртовой машины. Что поручать столь щекотливое дело человеку, по самые уши влюблённого в вас, никак нельзя!

Леди Маргарет почувствовала, как краска заливает лицо и шею:

– Милорд капитан! Как вы можете!..

– Согласен. Не слишком подходящее время и место для пылких признаний. Но…

Но так уж получилось – я с самого первого дня втюрился в вас, как наивный мальчишка! И жутко ревновал – даже к королю! Так что выбор у вас небольшой.

Или вы соглашаетесь убежать со мной прямо сейчас на уже приготовленных лошадях, или…

– Или остаюсь здесь, в ожидании неизбежной расправы. От нашей оказавшейся столь дальновидной, прозорливой, и коварной королевы. Нет уж. Я согласна бежать с вами, милорд Айвен. Но… Как мы будем жить? Ведь у меня совсем нет денег! И я никогда не смогу вернуться ни в замок отца, к брату, ни в замок мужа.

– У меня есть деньги, леди моего сердца. Я не постеснялся, пользуясь «служебным положением», несколько минут назад доложить её Величеству, что вы захвачены, и находитесь в подземельи, в камере смертников. Она выразила желание навестить вас. Перед казнью через удушение. Через примерно час – когда она закончит наблюдать, как наследный принц изволит практиковаться в фехтовании, в большом зале. А когда она ушла туда, я просто зачерпнул сколько мог драгоценностей из её шкатулки, и засунул за пазуху. Вот. – он протянул руку с горящими разноцветными огоньками самоцветами.

Леди Рашель рассмеялась, искренне и просто:

– Боже! Милорд! Сколько преступлений ради любви какой-то вшивой, и даже не могущей родить, первой фрейлины! Тут и прямое невыполнение приказа, и воровство! И измена Хозяйке! На что же ещё вы пойдёте ради меня?!

– На всё. На всё, миледи. – его горящий взгляд с изрядной долей фанатизма и неадекватности сказал ей, что это – правда. Ну а то, что он влюблён в неё, не мог не заметить даже самый тупой и ненаблюдательный паж. Следовательно…

Следовательно, её Величество вовсе не хотело избавиться от неё столь фатальным и окончательным образом. Иначе выбрало бы простой и надёжный яд.

А хотело это самое Величество просто убрать подальше от Тарсии слишком красивую и молодую конкурентку, наслаждаясь восстановленными супружескими отношениями, и «починенными», и недюжинными способностями его Величества призового кобеля, в одиночестве. Что и логично и, с её стороны…

Порядочно. В какой-то степени.

Только вот разочаровывать молодого влюблённого не нужно. Он должен верить, что действительно спасает её жизнь. От коварной и подлой королевы.

Поэтому она про свои домыслы и логические раскладки промолчит. И будет молчать всю оставшуюся жизнь. Которую им, похоже, предстоит провести на чужбине.

Да и ладно – лорд Айвен не такой уж плохой вариант. Любит же её:

– Лорд Айвен. Я оценила жертву, которую вы кладёте на алтарь вашей страсти. И согласна. Удалиться в изгнание. Вместе с вами. И быть вашей супругой. – она тяжело вздохнула, постаравшись, впрочем, замаскировать этот вздох, или уж частично исправить впечатление от него благодарным взором. И добавила уже только мысленно:

– «И да поможет мне Бог!»

 

Первая комната, то есть, прихожая  берлоги Хлодгара, ничем не поразила.

Нет, не так: ничем она не поразила меня, поскольку уже вычислил примерно, что будет внутри.

Вполне ожидаемо, учитывая специфику персоны того, кто выскочил на меня, имелись в одном из её углов  три вполне промороженные туши кого-то вроде оленей. С первой из которых рычащая кошма шерсти и ярости, упокоившаяся сейчас навсегда там, в колодце, успела почти полностью разобраться: осталось лишь несколько больших, словно бы берцовых, костей, череп, да копыта. Ну и, конечно, рога. Увидал я и то, что с первого взгляда принял за лоснящийся мешок. Но при повторном, более внимательном осмотре, понял, что это – туша тюленя. И – не из маленьких. Ну правильно: именно их жирные тела предпочитают там, на просторах полярных льдов, эти машины-убийцы.

А вот пить бедолаге медведю приходилось, похоже, лёд: то ли он лизал его, то ли грыз, уж не знаю. Но кубы с мою голову, и куски помельче, с кирпич, возвышались во втором углу почти до моего пояса. Сержант сплюнул. Сделал он это невольно, но и это кое-что сказало мне. И про сержанта и про окружающие обстоятельства. В частности, слюна замёрзла, ещё не долетев до пола: по камням запрыгал словно шарик.

Сержант, тоже понявший кое-что про окружающую среду, и пронаблюдав, как клубится пар изо рта, выпущенный через сложенные трубочкой губы, проворчал:

– Как он не сдох здесь. Тут все минус тридцать.

– Точно, не меньше. А не сдох он потому, что отлично к этому приспособлен. Не смотрите, сержант, что шерсть свалявшаяся и серо-бурая. На самом деле это – урсус маритимус.

– Чего?..

– Умка, говорю, как его называют чукчемосы. А проще говоря – медведь полярный. Белый. Значит, может прекрасно выдерживать и до минус пятьдесят.

Другое дело, что по объёму оставленных ему на прокорм продуктов мы можем сделать вывод о дате предполагаемого возвращения милорда чёрного Властелина.

Чувствую, как мой спутник напрягся:

– Какого такого возвращения, милорд… э-э… Юркисс?

Вот. Выдавил-таки я из него это. Своё имя. Которое и неприятно, и просто запрещено произносить вслух. А простому люду нельзя даже и вообще – упоминать обо мне.

Что не мешает этим самым «простым» селянам, фермерам, батракам, мастеровым, и торговцам, потихоньку от соседей и властей пугать моим грозным обликом и зловредным нравом непослушных детишек… Описывая, как заберу – и!..

Да и ладно. И пусть я в широких массах прославлен отнюдь не тем, что на самом деле сделал для чёртовой Тарсии, а своими смелыми опытами в сексуальных утехах…

Зато престижно! Не каждым злодеем удаётся припугнуть реально сильно!

Вон: лорд Хлодгар! Серьёзный «конкурент».

Хотя с другой стороны, сейчас его влияние на массы и умы заметно упадёт.

Но всё равно: два сверхгнусных злодея для одной Эпохи, и уж тем более – страны – многовато.

Следовательно, придётся вам, лорд Хлодгар… Умереть!

 

Клетка занимала весь третий угол.

Осмотр замка её дверцы подтвердил мне: лорд Хлодгар открыл его лишь после того, как покинул берлогу: имелась там верёвка, ведущая к выходной двери…

Но я решил пока не заморачиваться, и прошёл сразу дальше – к двери в стене напротив выходной.

Здесь замок был посложней. Пришлось даже достать универсальный набор отмычек, что я изготовил, пока весело проводил время в подземельях Клауда. Пять минут всё равно ушло: уж больно мешал проклятый холод: пальцы упорно не желали слушаться.

Но вот замок повернулся, и я услышал, как щёлкнул вышедший из скобы язычок. Чувствую, как вздрогнул бравый сержант, действительно так и держащий факелы в трёх шагах позади, и буквально не смевший даже дышать.

Поворачиваю к нему ухмыляющуюся физиономию:

– Не бойтесь, сержант. Здесь, скорее всего, никого живого не будет. Так что нас никто не встретит.

Чувствую, как его отпустило, и он даже начал вот именно – дышать. Вокруг ноздрей появилось настоящее облачко пара. Ну уж нет: нечего ему расслабляться.

Поэтому добавляю совсем другим тоном:

– Кроме ловушек.

А весело наблюдать, как даже самый закалённый и повидавший вот именно – виды, то есть – смерть в самых разных обличиях, ветеран, начинает вести себя, словно необстрелянный салага, когда стоит в самом первом своём карауле, а вокруг темнеет. А тут-то он ещё и знает, что оружием вряд ли удастся защититься…

Но вот я потянул за ручку, и дверь открыта.

Разумеется, никто оттуда не вылез, не выполз, и не вылетел. (Да и правильно. Два медведя – это уже перебор даже для чёрного Властелина. А кроме медведя в таком леднике – вот именно:  …рен бы кто выжил!

Нюхаю воздух – нет, ни облаков яда, ни вони от д…ма, как в «прихожей». Просто сырость и плесень. Ну, и тихо, само-собой, как в могиле. (Тьфу-тьфу!)

Чёрт с ним – я уже упоминал, не из тех, кто боится «атмосферы». Вхожу.

Ну что сказать…

Да, это – пульт управления. И полы – каменные! Значит, будем надеяться, моя шутка насчёт «ловушек» так и останется – только шуткой. Хотя на всякий случай три глыбы льда я в три угла кинул-таки… Без последствий.

В четвёртом четвёртую глыбу раздробил странного вида голубоватый свет, стремительно прочертивший по ней как бы сеточку из квадратиков: на эти чёртовы квадратики глыба и распалась: отличные кубики для коктейля!

Сержант, правда, коктейля явно не хотел. Во-всяком случае, я явственно услышал, как он прохрипел:

– Срань Господня! – и, сглотнув, – Сохрани нас, святая Богородица!

– Да нет, сержант, пока я не найду как выключить эту хрень, никакая Богородица, и даже молитва, нам не поможет! – чувствую, как сержант насупился, явно надувшись, обиженный за Богородицу. Да и за молитву. Ну, я уже упоминал, что наше бравое церковное руководство рекомендует этот «универсальный» метод всем. Типа, молитесь, и ребёнок выздоровеет. Молитесь, и урожай созреет. Молитесь, и жена перестанет ворчать! Молитесь, и …рен будет стоять! Ну и так далее. Хотя вот эти два, последние, уж точно не работают. Если что – про …рен сир Ватель первым подтвердит!

Выключатель, правда, долго искать не пришлось: он располагался на стене, у дверного проёма. Этакий белый пластмассовый (Узнал я этот материал по описаниям!) квадратик. На вид – безобидный, как спящая гадюка.

Ну, я по нему хлопнул. (Рукоятью кинжала, само-собой, а то мало ли! Ещё ударит молнией какой!) На потолке зажёгся свет. Кинул я ещё одну глыбу в четвёртый угол. Эта осталась цела. Порядок, стало быть. Выключена ловушка.

Заходим.

 

Почему чёртовы бело-голубые черви-переростки называются громами, лорд Дилени понял уже на следующую ночь.

Именно со звуком разорвавшей небо над головой чертовски близко молнии они проламывали корку промёрзшей земли, выбираясь из глубины на поверхность в кратерах летящей комьями земли! И сразу начинали ощупывать всё вокруг себя огромными, вдруг раскрывшимися, словно зонтик, усиками-вибриссами, достигавшими в длину более пяти футов, и делавших морды тварей похожими на землероек. Только чудовищно увеличенных. И туловища их, если честно, больше всего напоминали самые обычные колбасы. Гладкие, лоснящиеся, и словно аппетитные.

Правда, такие сравнения уже не годилось, когда черви разевали пасти, пытаясь что-либо заглотить: двухфутовая круглая воронка, сплошь усыпанная коническими белейшими конусами зубов, становящимися меньше размером там, в глубине зёва, делала монстров похожими, скорее, на акул. Чудовищно гибких и длинных.

Лорд Дилени проорал:

– Сомкнуть ряды! Не подпускать к лошадям! Закрыться щитами!

Хотя отблёскивающие гладкой, словно смазанной маслом, кожей, тела, ползущие или извивающиеся в свете трёх сторожевых костров, отнюдь не способствовали спокойствию духа, он заставил себя стиснуть зубы, и пробраться в первый ряд своих людей – туда, где имелось пока немного свободного пространства между ними и ближайшими монстрами. Он уже знал, что хочет попробовать сделать.

Громы, наступавшие с фронта, то есть – с севера, со стороны вздымавшегося неподалёку небольшого лесного массива из сосен и елей, и правда, норовили теперь проникнуть в центр палаточного лагеря, где, как всегда за кольцом из телег, располагался импровизированный загон с лошадьми. Похоже, шли монстры в основном на запах. Запах пота и навоза. Конского. Весили чудовищные тела наверняка много. Так что отбрасывать их назад щитами, и заставлять отдёргиваться, тыча копьями, было трудно. Но – возможно. Хотя так их вряд ли убить… Да и задержать…

Вот к первому такому паршивцу, на половину своей длины уже вылезшему из норы, и резво ползущему, извиваясь, по снегу, лорд и подскочил сам, подавая пример, и молясь про себя, чтоб только рукоять не выскользнула из ладони без перчатки! Бить он предпочитал всё-таки по тому участку тела, что надёжно лежал на земле – чтоб чёртово туловище не спружинило, отскочив!

Удар получился эффектным: лезвие сверкнуло в свете пламени костров, словно та же молния! Мало того: он оказался и эффективным! Кровь так и хлынула из почти до середины рассечённого туловища полуторафутового диаметра.

Дилени не стал ждать, пока тварь сообразит, что к чему, и развернётся к нему мордой, а рубанул второй раз, вложив в удар всю силу, которая нашлась, подстёгиваемый ещё и отчаянием: если прямо сейчас не показать людям, что можно справиться и с этой, столь невероятной и страшной на вид напастью, запросто можно допустить возникновение паники! Никто не станет сражаться, и все бросятся бежать прочь от страшного места. И тогда разбежавшихся людей и коней переловят и прикончат поодиночке!

Но ему повезло: хребет твари оказался без позвоночника, то есть – не как у змеи, а как, вот именно – у червя. И торс, то бишь – тело! – перерубилось. Не сказать, что легко, но полностью. Куски, что передний, что задний, начали бешено извиваться, но осознанных атакующих действий больше не производили. Дилени заорал во весь свой громовой голос, зная, что слышно его на две мили:

– Рубите туловища, рубите! Мечами! И топорами! Туловище перерубается!

Его действия принесли именно те плоды, на которые он надеялся: его люди увидели то, что он сделал, и поверили, что новую напасть можно победить.

Через полчаса отчаянной рубки и суетливо-путанного сражения, с противником, появляющимся внезапно, и словно со всех возможных сторон, было покончено.

Пятеро людей были укушены, а двое лишились-таки отгрызанных рук: одному рядовому откусили кисть, а другому, капралу, отгрызли уж до локтя – опоздали подоспевшие на помощь товарищи. Раненными занялся лекарь. Но действительно серьёзно не пострадал никто. А уж как возрос после этого боевой дух! И вера в своего командира – приятно было услышать об этом из уст леди Евы:

– Слушай, а ты теперь – что-то вроде суперзвезды! Некоторые рядовые, я вижу это, даже молятся за твоё здоровье.

И добавила, когда он, почувствовав прилив гордости, надулся, как индюк:

– А другие матерятся втихаря, что ты завёл их в мёртвые и проклятые земли. На растерзание чудовищ и заколдованных тварей.

Гордость за себя сняло как рукой. Зато прорезалось недоумение:

– Не хочу показаться занудой. Но почему ты их…

– Не почуяла? А как бы я их почуяла – из-под земли?!

– То есть, земля…

– Да – было видно, что она смущена и тема ей неприятна, – Слой земли, достаточно толстый, может скрыть от меня мыслящих… Ну или хотя бы – живых существ.

Лорд Дилени промолчал, покивав, но маленький прагматичный циник внутри его мозга отметил себе этот факт.

Трупов червей лорд Дилени насчитал сто восемнадцать.

И похоронить их не было никакой возможности – земля промёрзла, и копаться не желала. Пришлось так и оставить – на растерзание полярным волкам да воронам…

 

На девятое утро вдали замаячило что-то большое и чёрное.

Но это оказались покрытые лесами холмы и предгорья. А чернели они потому, что кое-где выходили наружу скальные породы, из которых и состояли эти увалы и сопки. Вид был достаточно зловещий и неприветливый. Что усугубляло и солнце – за эти дни оно так и не соблаговолило показать свой ясный лик ни разу. А тускло-серая заснеженная равнина с точно таким же небом над головой не слишком-то способствуют оптимизму, царившему некоторое время в полку после впечатляющей победы над «насланными» на них громами. Хотя, как растолковала леди Ева, не нуждаются эти твари в дополнительном науськивании. И мысленным приказам подчиняться не могут, да и не собираются – иначе она быстро бы их от лагеря отвадила, после того, как повылазили на поверхность!..

Лорд Борис сказал по этому поводу:

– Если в ближайшие пять дней не найдём, кого бы ещё порубить в капусту, люди захотят отправиться восвояси. На зимние квартиры.

Лорд Дилени и сам прекрасно видел, что настроение у его подчинённых не слишком радостное. И отлично понимал их. Ещё бы!

Двигаться вперёд, по дороге, которой никто не ходил прежде, да ещё по снегу, который лежал слоем не менее фута-двух, постоянно сменяясь, чтоб утоптать его так, чтоб могли проехать телеги, достаточно утомительно само по себе. А если при этом ещё и постоянно ожидаешь каких-то новых провокаций или нападений со стороны новых тварей коварного чёрного Властелина – так и вообще жуть! Вон: вороны кружат над головами каждый день, полярные волки преследуют отряд всего в полумиле, почти не скрываясь, и лорд Хлодгар наверняка знает: и сколько им ещё идти до его твердыни, и сколь ничтожны на самом деле имеющиеся в их распоряжении людские ресурсы!

Будучи реалистом, лорд Дилени осознавал: тысячи человек его полка даже плюс сто отборных и отлично обученных и мотивированных диверсантов лорда Бориса – капля в море. И штурмовать, или, тем более – осадить сколько-нибудь большую крепость нереально. Но ведь не для того они двинулись в путь, и преодолели уже не одну сотню миль, чтоб развернуться и вот так запросто двинуться назад! Нет: они должны хотя бы посмотреть, разведать, что из себя представляет новое жилище-база лорда чёрного Властелина, и как можно попытаться, (Ну, когда-нибудь в будущем!) захватить и её.

Поэтому он предпочёл ничего не менять в их действиях, и ждать, пока кончатся становящиеся всё круче и пустынней, отроги.

Утешало его только то, что его спутница, так и продолжавшая делить с ним постель, но не ложе, но предпочитавшая теперь располагаться не на груди, а сворачиваться калачиком на боку, с тем, чтоб он обнимал и грел ей спину своим животом, сообщила, что пути осталось не более чем на два дня.

 

Пульт вблизи оказался несколько больше, чем я думал.

Во-всяком случае, дотянуться до его дальних кнопок и тумблеров с центрального кресла, в которое я втиснул свой закутанный в шубу зад, не удавалось.

Пришлось выругаться. Чувствую, сержант на меня посмотрел. Но я не отреагировал – что мне людские страдания! Тут дело надо делать. И желательно ничего не упороть.

Потому что второго такого шанса мне судьба точно не предоставит.

Внимательно изучаю всё то, что имеется сейчас перед взором, отлично освещённое верхним плафоном. Сержанта я с его коптящим факелом усадил во второе кресло, как ни странно, имевшееся в одном из углов. Впрочем, ничего удивительного: оно ведь стояло у нормального, явно действительно рабочего, стола. Правда вот, ни бумаг, ни вообще ничего на нём и в нём не было – а то бы я изучение рабочего кабинета лорда начал именно с него. И бумаг. Или чертежей, буде таковые нашлись бы.

Так, ладно. Вот несколько циферблатов со стрелками. Замершими сейчас в крайнем левом положении, уткнувшись в ограничительные штырьки. С этими всё понятно: предназначены, чтоб указывать параметры чего-то рабочего. Из всех характеристик вспоминаю только «напряжение», «сопротивление», «сила тока». Последняя измеряется в амперах. Вот: пожалуйста: по центру одной из шкал так и написано: «Ма». Мегаамперы, стало быть. А нехилая тут, похоже, силовая установка. Только вот где она распо… Ага!

Встаю, возвращаюсь в комнату-берлогу. Прохожу вдоль стен. Есть!

Нажимаю покрашенный в серый цвет, то есть, под «камень», очередной квадратик на стене, у клетки. С зубовным скрежетом клетка начинает сдвигаться в сторону.

Ух ты!..

Подзываю сержанта:

– Вассерманн! Светите сюда. Так, отлично. Я пойду первым, а вы – за мной. Факел только держите подальше от моего лица.

Начинаем спускаться по обледенелым стальным, и громко лязгающим под каблуками, ступеням квадратного лаза, оказавшегося под днищем клетки, (Сразу я обратил внимание, что он тоже сделан из железа, накрытого сверху деревянным щитом – чтоб не примерзали лапки, стало быть, бедолаги медведя!) и даже не скрытого дополнительно никакой маскирующей панелью. Понадеялся, стало быть, на маскировку самой клетки лорд чёрный Властелин. Ну, или не боялся никаких визитёров. Напрягает.

Однако никаких ловушек в громадном тёмном помещении не оказалось. Вырублено оно было уже в каких-то чертовски прочных и мелкозернистых коренных породах тёмно-коричневого цвета: базальтах, что ли – не разбираюсь. Но то, что они чертовски прочные и монолитные – это однозначно. Да ещё и отблёскивают крапинами слюды.

Впечатляет. Словно попал в Храм. Науки. Хе-хе.

Посреди высоченного зала примерно пятьдесят на тридцать шагов – огромная махина. Цилиндр. Стоящий вертикально. В высоту – с пять моих ростов, в ширину – с огромную печь. Вот. Главная машина этого замка.

Да, о назначении и названии его я догадался бы сразу, даже если б он не был выкрашен в ярко-красный цвет, и на боку не было нарисовано эмблемы радиации.

Реактор.

То самое легендарное устройство, которое, если верить древним манускриптам да книгам, вырабатывало чёртово электричество, на котором у Предтеч работало всё. А ещё заодно и создавало при этом в своих недрах ту самую смертоносную начинку, которую они напихивали в свои сверхразрушительные бомбы.

Реактор довольно громко гудел, наполняя гулкое помещение утробным рыком – словно переваривает пищу громадный обожравшийся людоед… Я глянул на сержанта, уже тоже ступившего с железной лестницы на каменный пол: всё верно. Бедолагу передёрнуло, и потряхивает! Да и зубы… Постукивают.

Вполне понимаю и даже где-то разделяю его чувства: потрясающе!

В смысле – потрясающе страшно.

Да и как бы оно подействовало по иному, если чуть не с рождения поколениям простых работяг и землепашцев талдычат только одно: всё, что создали – Предтечи – запретно!!! Потому что на нём лежит Проклятье! И ни прикасаться, ни пользоваться ни в коем случае!.. И при обнаружении – сразу докладывать! Кому следует.

То есть – тупорылым дятлам из Конклава.

Которые находку обойдут с кадилами и песнопениями, окропят святой водой, да и… Сожгут! Ну, или закопают, если штуковина попадётся негорючая. Боюсь только, в случае с этим реактором так не выйдет. Или на месте замка появится воронка глубиной в полмили, и диаметром в две. Так что это – уж без меня, пожалуйста.

Словом, я не был удивлён трепетом и страхом, которые испытывал бедолага сержант, столкнувшийся со столь многообразным наследием. А его и правда – было много.

То, что стояло, лежало, и висело вокруг центрального цилиндра, я назвал бы «служебными механизмами»: они явно носили вспомогательно-обслуживающий характер. Я узнал по внешнему виду огромную кран-балку, три насоса с гигантскими электромоторами, три батареи конденсаторов, мощные радиаторы двух теплообменников, два трансформатора с масляными бачками охлаждения и смазки сверху, и толстенные кабели, соединяющие всё это в одну сложную, но вполне понятную схему. То есть – понятную тому, кто разбирался бы во всём этом, и при необходимости – починил.

Но сейчас чинить что-либо здесь, я резонов не видел: оно же явно – работает! И в людском присмотре или обслуживании столь же явно не нуждается!

Раз реактор гудит  – стало быть, в порядке. И электричество – вырабатывается.

Но в сам замок, на имеющиеся там механизмы, светильники, и агрегаты – не подаётся. То есть – дело в каких-то промежуточных между реактором и этими устройствами звеньях электрораспределения. Собственно, я именно так и предполагал с самого начала.

Да и медведь сказал мне о том же: чёрный Властелин вовсе не желает испортить тут что-либо капитально, а просто не хочет, чтоб его «волшебными» и «чудесными» аксессуарами пользовались в период его непродолжительного отсутствия.

Вот именно: «не играй в мои игрушки, не писай в мой горшок!»

А хочется. Написать.

Не говоря уж – о «поиграться»!

Ладно, чтоб чего не повредить, убедился я, подойдя поближе, что все контрольные (Ну, это я их таковыми посчитал!) огоньки на здоровенной вертикальной панели на стене горят зелёным, а рубильники подняты в верхнее положение, и поднялись мы с бравым сержантом снова наверх. Где задвинул я клетку назад, на её место. Прошёл снова к пульту. На досуге было у меня время подумать о том, как в нём и что. Память-то у меня, как говорится – фотографическая. Да, собственно говоря, и догадаться-то нетрудно. Ведь древние, что бы там про них не врали, всё старались делать максимально удобно. Просто. И – главное! – чтоб до всех самых нужных и важных кнопок и тумблеров можно было сидя на вот таком вот рабочем месте – легко и просто дотянуться, располагая всё, как они это обозначали – эргономично.

Ладно, не буду никого томить, и описывать, какой я умный, и как и что понял. Чего мудрить: любой бы понял. Конечно, если б поначитался  о Предтечах того, чего начитался я. И прошерстил, пусть и не понимая пока, (Поскольку нет перед глазами!) но тупо зазубривая, их энциклопедии. Так, на всякий случай.

И вот он – нате. Всякий случай.

Вот этот большой рубильник – несомненно общий. На нём так и написано: «Мэйн». Следовательно, выключает вообще всё. Но сейчас он – в верхнем положении. Следовательно – реактор не отключен капитально от общей энергосети замка. А просто отключены по отдельности почти все цепи, приборы и устройства этого самого замка.

Это я понял по длиннющей панели с целой кучей небольших тумблеров, из которых сейчас в верхнем положении находятся только три. Один, стало быть, это – вот эта самая комната и её освещение. Второй… Ловушка с голубым светом? Возможно. А третий, стало быть – огнемёты колодца.

Но если я хочу оживить чёртову машину-омолаживатель, мне проблематично найти, какой тумблер включает именно её. Они же не подписаны. Нет, не так: они были подписаны. Под каждым тумблером имеется маленькая жестяная табличка. Но хитро…опый Чёрный Властелин догадался все надписи с них – постирать!

Сволочь.

И – никакой документации. Ни на рабочем столе, ни в его ящиках.

С собой забрал, стало быть.

Да и плевать. Мне от этого ни холодно ни жарко. (А впрочем – вру. Холодно! После моей «уютной» берлоги с отоплением здесь – как в морозильнике!) Поэтому выключу-ка я два тумблера, что отвечают за ловушку и огнемёт, и включу всё остальное хозяйство. И тогда «волшебная» машина тоже наверняка получит то, что ей причитается. И необходимо для функционирования.

Хорошую порцию этого самого «электричества».

А уж разбираться, как она управляется и работает, придётся уже там. На месте.

Под опасливым взором моего Вассерманна защёлкал я этими самыми тумблерами, причём даже обеими руками. Он только креститься успевал. Хе-хе, поможет это, случись чего, как же…

 

Электричество в подвале наличествовало. Ну, то есть – плафоны на потолке горели, а на огромном, буквально во всю стену, пульте машины светились или помаргивали разноцветные лампочки.

Ура! Значит, не подвело меня предчувствие. Да и расчёты подтвердились.

Разобраться, как работает машина по оживлению и омоложению удалось легко.

Ещё бы: к ней-то у лорда Хлодгара доступа перед отключением не было, поэтому ни переставить в другие положения переключатели, ни постирать надписи ему не удалось!

Вот, стало быть, главный переключатель: «ручное-автоматическое».

Управление программой омоложения и восстановления, стало быть. Потому что не сомневаюсь я: восстанавливать функции организма, то есть – чинить разные переломы, раны, ревматизмы и геморрои тут тоже можно. И поскольку последней тут «ремонтировалась» красавица-дама, установлен он в положение «ручное». Подправлял, стало быть, её «параметры» да «характеристики» уважаемый мучитель. Ну правильно. Я бы тоже хотел, чтоб все мои жертвы выглядели посексапильней…

Уж я бы им! И грудь, и задницу, и ножки… Ну, и лицо, само-собой.

Ладно, я – не красотка. Да и сиру Вателю, думаю, пикантной формы сиськи, и талия, без надобности. Поэтому перевожу в положение «авто».

Что у нас тут дальше? Ага: возраст. Всего четыре варианта: десять, двадцать, тридцать, сорок. Ну, тоже правильно: в ребёнка превращаться глупо, в старика – ещё глупее. Странно только, что нет варианта с младенцами. Или их полагалось чинить в каких-то других, специфических, автоклавах? Да и ладно. Меня вполне устроит «тридцать», сира Вателя, думаю, тоже. Выставляю.

Дальше – пол. Так. Тут – без вариантов. Самец. Тьфу ты – мужчина.

Масса тела. Прикинем. Я – метр семьдесят восемь. Стало быть, нормальная масса тела для меня семьдесят-восемьдесят. Так и ставим: семьдесят пять. А вот, кстати, интересно: для похудания эта машина тоже служила? Тогда её основными клиентками были наверняка сплошь толстозадые любительницы пожрать…

 

Запасная берлога-твердыня, то есть – замок Аутлетт на озере, отсюда, с берега, казался, конечно, поменьше чем тот, основной. Но тоже… Производил впечатление.

– Ну и как нам к нему подступиться?

– Боюсь, милый, никак. Не хотела тебя расстраивать, и говорить заранее, что мы туда всё равно не доберёмся, и уж тем более – не заберёмся и не пробьёмся. Но подумала, что лучше ты сам всё увидишь. Ты же у нас, – она показала взглядом на его лоб, – любишь во всём убеждаться лично!

– Но откуда, откуда здесь это чёртово озеро?! И почему оно не замёрзло даже в лютый мороз?! Уж по льду-то мы бы…

– Погоди-ка… Пошарю я по мозгам моего бывшего. Он должен быть там. – она нахмурила чело, и лоб прорезала незаметная ранее морщина. Очевидно, напряжение мысли требовало усилий, и вызывало определённую слабость в теле, потому что она покачнулась, и вынуждена была даже схватиться рукой за его плечо. Лорд Дилени поддержал свою «хрупкую» спутницу, пока та сидела в седле с закрытыми глазами, тяжело и прерывисто дыша. Наконец она открыла глаза:

– Порядок, нашла, посмотрела. На месте мой благоверный, смотрит на нас в подзорную трубу из окна в башне. А в мозгу у него… Если сравнивать с твоими воспоминаниями, то аналогия имеется. Ведь не замерзает же никогда Энгаденская трясина. Вот и тут примерно то же самое. И причина одна.

Тектонические разломы.

(Как бы это попроще-то… Образ я у моего гада в мозгу вижу ясно, но объяснить…) Ладно, давай попробуем так: здесь в земле – этакие сверхглубокие трещины, по которым из земли выходит её тепло. Как я увидала, Хлодгар думает, что источник тепла – магма. Ну, такая тягучая и раскалённая жидкость. (Иногда можно видеть в вулканах в виде лавы.) Тут, как и там, под вашим болотом, выходят на поверхность какие-то там её выпучивания и отростки, и поэтому жар доходит почти до самой почвы. А в почве есть вода. Вот, соприкасаясь с грунтовой водой, магма и отдаёт ей своё тепло, и притихший вулкан охлаждается, вместо того, чтоб, накопив сил, извергаться по-новой. Предохранительный клапан, так сказать.

Поэтому и выходят на поверхность обжигающе горячие ключи. Вот, посмотри, – она указала рукой на почти круглое озеро, окружённое невысоким круглым валом, и возвышающийся над поверхностью небольшой остров, в центре озера в добрую милю в диаметре. От озера сейчас действительно парило теплом, и над поверхностью стояла как бы дымка, – Всё это озеро – затопленное жерло бывшего вулкана. Который всё-таки извергался ещё раз, уже в куда меньшем объёме: вон там, в середине. Поэтому и конус центрального островка невелик: всего футов тысячу в диаметре, и двести – в высоту. Это его многовековая естественная эрозия сгладила. А Предтечи надстроили. А что: очень даже умно: неприступная крепость, устроенная самой природой!

Лорд Хлодгар, что вполне понятно, доволен. Не то, что мы. Другое дело, что нам туда теперь и правда – просто так не сунуться. Без плавсредств.

– Я тебе больше скажу, солнце моё: нам и с плавсредствами туда соваться… Смысла нет. Нас слишком мало. Я насчитал через свою подзорную трубу как минимум сто негров с луками, и не меньше трёхсот обезьян и ящеров. С копьями. Ждут, гады такие.

А планомерной осады, так, чтоб эти сволочи сдохли с голоду, сожрав все свои запасы, нам устроить точно не удастся: периметр чёртова водоёма слишком велик. Лорд может высадить десант где угодно… Я не могу рисковать своими людьми, рассредотачивая их. Ведь у него лю… Тьфу ты – тварей явно больше!

Кстати: вот не прошло и недели, как надумал спросить: как там у него с этим делом? С производством свежих подкреплений?

– Никак. Я же, вроде, говорила.

– В-смысле – никак? Разве он не сюда эвакуировал чёртовы автоклавы для создания ящеров-бойцов?

– Сюда. Но они сейчас просто стоят в подвале и на цокольном этаже, даже не распакованные из защитных деревянных ящиков. Ну, ты же и сам чуешь: никакой жуткой вони, обычной для их работы, тут и близко нет! И вокруг – лишь девственная, свежая и ароматная, природа! Не испорченная ни чёрной магией, ни промышленными выбросами!

– Почему? – лорд Дилени, долго и тщательно принюхивающийся до этого, наконец прекратил это делать. И её иронию в плане описания достоинств «природы» не оценил.

– Во-первых, он – махровый рационалист. И реалист. Понимает, что новых тварей ему просто не прокормить. А во-вторых – здесь нет главного, что нужно для работы этих машин. Электричества. Поэтому он от вас автоклавы-то спас… Но и сам не может сейчас ничего выращивать в них. Как собака, так сказать, сидящая на сене.

– Погоди-ка… – лорд Дилени не успел даже докончить смутную, и ещё не сформировавшуюся мысль, как его спутница перебила:

– Да, стояли они не в самом замке, ну так и что? Вы же с Маратом и Борисом не видели толстенного кабеля, который соединял их все с распределительным щитом барака! А щит – соединён со щитом замка! Кабелем. Да и правильно: с чего бы вам раскапывать полметра земли, да рубить топорами: вы не знали, и знать не могли, что кабель, подающий это самое электричество, спрятан так!

– Мысль понятна. – лорд Дилени успокоился насчёт пополнения рядов врага «свежепроизведёнными» монстрами, – Ладно, хоть я и расстроен, конечно, тем, что придётся врага оставлять вот так, даже не попытавшись вступить в драку, но я тоже… реалист. Переживу. Зато теперь мы точно знаем, как тут и что. И с какими силами и средствами нам нужно будет вернуться сюда весной или летом. Нервирует же меня сейчас лишь одно. Что ни ты, ни я не можем прямо сейчас за тебя отомстить. Лорду гнусному садисту.

– Ну, об этом не тревожься, милый. Месть – это такое блюдо, которое нужно подавать холодным. А от ожидания оно становится только слаще. Лорд Хлодгар никуда отсюда не денется. (Ну, во-всяком случае он таких мест не знает. А его мозг для меня в этом плане секретов не содержит!) Это действительно его последняя, предназначенная для крайних случаев, твердыня-берлога.

Нужно только не позволить ему вернуться вновь в свой замок, к машине.

Ведь только при этом условии он не сможет вернуть себе молодость и здоровье. А оно у него, как ты, наверное, догадался, за сто сорок восемь лет – не слишком-то. Хорошее. И «омолаживаться» нужно часто. Гораздо чаще, чем обычному человеку. Прожившему, скажем, лет шестьдесят. – на лорда Дилени посмотрели два огромных, и сейчас светящихся странным внутренним светом, усмехающихся там, в глубине, глаза. А приятно, что она у него с юмором, и относится к ситуации с иронией и… Трезво.

– Тебе виднее, конечно. – он чуть кивнул, – Однако тогда получается, нам сейчас больше нечего делать здесь. Мы – ну, вернее – я – всё увидели. Пикеты, объехавшие озеро по периметру, мне об окружающей обстановке и местности доложили. Чертёжник наш маршрут и схему местности вычертил. Но…

– Да?

– Беспокоит меня его летающая машина. Ну, та, на которой он удрал. Что если…

– Нет. Он никогда не сможет вернуться на ней в Эксельсиор. Да и вообще куда-нибудь улететь. Она может работать только один раз, и – только из трубы, в которой все эти годы хранилась. Сейчас в ней не осталось горючего. Это была просто спасательная капсула. Одноразовое устройство.

– Значит, как бы там ни случилось, обратную дорогу лорду чёрному Властелину придётся…

– Вот именно. Или пешком, или – на лошадях! – она криво улыбнулась, – Ну, или, поскольку лошадей у него нет, на бегемотах. Или уж – чёртовых громах. Ха-ха.

 

Смутил меня из всего «подписанного» хозяйства на передней панели машины, занимавшей фактически всю ширину пещеры, от стены до стены, только здоровый не то – щит, не то – крышка, на которой было написано «Загрузочный люк для биоматериала».

Но пораскинув мозгом, (Стараюсь иногда!) смог я прийти к выводу, что сюда лорд помещает – вот именно, расходуемый материал, когда восстанавливает чьё-то здоровье или жизнь. А материал этот, как бы ни велики были внутренние аккумуляторы, накопительные бункеры, и ёмкости машины, нужно – вот именно, пополнять. Например, применяя туши свиней. Чем не «расходуемый материал»? Всё в них для «встраивания» составляющих элементов в тело человека – есть! Но на меня-то, по-идее, того, что в машине имеется, хватить должно! А уж сир Ватель пусть сам о себе беспокоится.

А не побеспокоится – так и …рен с ним. Если машина ему что-то «недовосстановит» – вот уж плакать не буду!

Ладно, в очередной раз не буду утомлять ни вас, ни себя, описанием того, чего я ещё интересного и нужного нашёл, прочёл, переключил и установил. Делал всё так, как мне велел мой разум и инстинкт. И, само-собой, память.

Единственное, что было трудно – действительно решиться залезть в открытую пока капсулу, откуда вышла леди Ева, и приказать кому-нибудь из моих – хотя кому, кроме любимого сержанта я мог бы доверить столь ответственную миссию?! – захлопнуть за мной прозрачный колпак!

Но вот я разделся до гола, (А прикольно наблюдать, как мои охранники «воротят нос» – не по нраву им, видать, что тело у меня вовсе не столь дряблое и безмышцевое, как они наверняка про человека моего возраста и статуса думали!) залез внутрь, лёг в углубление в упругом и мягком материале, (называется, кажется – пластик) и скомандовал:

– Закрывайте!

О том, что если в течении пяти минут ничего не произойдёт, можно смело открывать колпак обратно, и на машину больше не рассчитывать, тоже сказал. Заранее.

Сержант поморгал на меня сосредоточенно-прищуренными глазами, но ничего не сказал. Сделал жест двум рядовым, и колпак очень нежно и осторожно, словно он жёг им пальцы, закрыли. Я услышал, как щёлкнули его замки-защёлки.

Ну всё. Можно расслабиться и получать удовольствие. Или…

Кому я голову морочу?

Так страшно мне ещё никогда не было. И только осознание того, что за моими действиями наблюдает десять сопящих бугаёв не позволяло мне вскинуться, и заколотить в стеклянную крышку с истошными криками: «Выпустите!!!»

Внутри моей капсулы что-то загудело. Затем откуда-то сверху, со стороны ног, вылезло что-то вроде штанги. Включилась полоса света: точь в точь такого, как был на ловушке с кубиками! Вау!!! Но бежать оказалось поздно: световая дорожка уже неторопливо пошла по телу, начав с пальцев ног и поднявшись и выше, а я так ничего и не почувствовал. Нет, вру: почувствовал я дикое облегчение, что тело осталось цело, а не оказалось нарубленным на кубики-полоски! А кроме облегчения больше ничего я не почувствовал. То есть – прохладно было в этой чёртовой капсуле, вот и все ощущения.

Но вот световая полоса проехала по телу снова – теперь от головы к ногам.

И тут началось!

Загудело, забурлило, зашипело. Из крохотных дырочек подо мной начала пробиваться какая-то тёплая (Должен признать, после ледяного ощущения от ложа и воздуха это было приятно!) жидкость, а сознание стало почему-то мутиться… Последнее, что увидел, так это – как какая-то странная железная лапа подносит к моему лицу что-то вроде забрала. А из него кверху уходят прозрачные гибкие шланги.

И эту штуковину прижали к моему лицу, нос и рот оказались в чём-то вроде соответствующего им углубления, и я вдохнул чего-то… Приятно пахнущего. Вокруг меня завертелось, понеслось нечто искромётное и полыхающее огнями, всё ускоряя и ускоряя своё вращение, в ушах засвистело… И – всё. Больше ничего не помню.

Отключился.

 

Заночевали в небольшом трактире, уже ближе, как прикидывала леди Маргарет, к одиннадцати часам ночи. Сир Айвен за время пути слегка подзадолбал своей наивной простотой и волнением: всё время оглядывался, явно опасаясь погони.

Она не стала говорить ему, что погони скорее всего и не будет, что королева организовала всю эту комедию лишь для того, чтоб избавиться от серьёзной конкурентки, но не столь летальными способами, какие предпочитала королева-мать. Разумеется, давая понять этой самой конкурентке, что её жизнь, конечно, важна. Но не настолько, чтоб позволить ей остаться при короле, или вернуться в Тарсию спустя какое-то время…

В этих случаях нет никакого сомнения, что её Величество исполнит данное ещё летом обещание. Не пощадить.

С одной стороны леди Маргарет было приятно, конечно, что леди Наина, похоже, по-своему привязалась к ней, и не хочет просто убивать. Но с другой стороны было немного обидно: а ну как и правда – ей удалось бы вернуть, а, вернее – предоставить своему телу этот драгоценный Дар – детородную функцию?!

Но сейчас думать и уж тем более говорить об этом с милордом своим «спасителем» вовсе не хотелось. Поэтому она плотней натянула на голову и лицо капюшон тёплого чёрного плаща, думая, что никого эта идиотская мера предосторожности, случись и правда, погоня – не обманет: «Проезжали тут у вас по дороге мужчина с женщиной?» «Так точно, милорд капитан – проезжали!». Трактирщики – они же болтуны и предатели уже по должности! Потому что соври ты, и если это выяснится, (А выяснится это практически неизбежно!) и твой горячо любимый трактир просто… Сожгут!

В назидание несговорчивым и ненаблюдательным коллегам.

А он, трактир, – единственный источник твоего существования, и прокорма, и лечения, к примеру, больной анемично-ревматичной жены, и гарантия обеспечения «лучшим будущим» трёх сопливых и затурканных детишек. Которых они увидали в нижнем, общем, зале, когда ужинали. Кроме них в зале находились ещё двое пожилых, тихо переговаривающихся, и хитро переглядывающихся между собой путешественников – судя по одежде, купцов из Карпадоса, а ещё весьма угрюмого вида угольщик: телегу с углём они видели во дворе трактира, а лошади явно находились там же, где сейчас стояли и их лошади – в тёплом сарае. Освещалось мрачное и прокопчённое насквозь помещение огнём из очага и тремя свечками, традиционно мигавшими на сквозняках у потолка, расположившись на чёрном же от времени и той же копоти тележном колесе на цепях. Мрачной атмосферы и глубоких теней в углах, впрочем, это освещение почти не рассеивало.

На ужин имелась только отварная баранина, да точно такая же картошка. И поскольку привередничать и воротить нос им было не с руки, приходилось сейчас уплетать за обе щёки и эту немудрёную трапезу. Собственно, Маргарет и не протестовала: после целого дня бешеной скачки впроголодь отварная картошка очень даже… Хороша.

Она не видела смысла сидеть в насквозь провонявшем прогорклым маслом и луком унылом помещении, поэтому покончив с едой, они поднялись в свои комнаты. Вернее, это хозяин трактира так их обозначил – две крохотные клетушки, только-только стоять, не нагибаясь, и вмещавших лишь постель и лавку-скамью. Одежду полагалось развешивать на стене, на вбитых в даже не ошкуренные и некрашеные доски, гвоздях и крючьях.

– Вы, миледи, наверное, сердитесь на меня. Что не могу обеспечить достойное вашей милости убежище, или хотя бы приличный ночлег…

– Лорд Айвен. Прошу вас: не говорите ерунды. Я ведь жила в королевских покоях не всегда. И отлично помню свои детство и юность. Да, приходилось мне ночевать и в простых крестьянских избах. Так что бытовые удобства сейчас – последнее, что меня беспокоит. – он чуть дёрнула плечом, закутанном в тёплую шаль.

– А что же тогда беспокоит вашу милость, миледи?

– Беспокоят меня две вещи. А именно то, что во-первых, дорог из Тарсии всего три. И мы сейчас следуем по самой… Скажем так – неоживлённой. Особенно зимой. Здесь нас, разумеется, тоже будут искать. Вероятней всего – как раз в первую очередь. А трактирщик несомненно запомнит нас. Такую, – она покрутила головой на лебяжьей шее, – даму как я, без ложной скромности скажу, не заметить невозможно! Ну а во-вторых…

Во-вторых, два торговца внизу – никакие не торговцы. Потому что у одного из них тату на кисти руки, с гербом гильдии наёмных убийц Сапатии. А у второго под плащом топорщились ножны как минимум трёх кинжалов. Стало быть – метать умеет отлично.

Ну а больше всего меня насторожило то, что на нас они старались вообще не смотреть. Это говорит как раз о том, что они нас узнали, и изо всех сил старались не привлекать нашего внимания. Что, должна признаться, отнюдь не свидетельствует об их уме. К счастью для нас.

– Но миледи!.. Вы так спокойно об этом говорите! Значит, вы предполагаете, что эти двое…

– Нет. Не думаю, что убить нас должны именно они. Скорее, они выжидают здесь, чтоб подтвердить отряду, который прибыл бы сюда позже, ближе к рассвету: да, птички здесь! И вот этот-то прибывший отряд нас – и!.. А мы бы как раз видели десятый сон.

– Когда вы так говорите, миледи, мне хочется спуститься вниз, и немедленно разделаться с негодяями!

– Не нужно спешить, мой милый спаситель, – она послала ему грустную улыбку, после чего подошла к узкому, даже кошке не пролезть, окошку, и выглянула наружу, – Я ведь могу и ошибаться. Как, скажем, и бывший убийца может посчитать, что ремесло платного осведомителя куда прибыльней и безопасней, чем его основная работа. Не будем мы никого трогать до тех пор, пока на нас не нападут.

– То есть, мы…

– Да. Я предлагаю засесть прямо в вашей комнате – она побольше, следовательно, позволит получше развернуться, когда начнётся. А ждать будем, лёжа на кровати. Не раздеваясь, разумеется. – она не без интереса проследила, как хитро-вожделённое выражение на лице офицера сменилось разочарованием. Поэтому добавила, больше для себя, чем для него, – Потому что если вы и правда хотите спасти меня от смертельной опасности, лорд Айвен, то сделаете всё, чтоб сохранить тишину и… бдительность!

 

Лежать на жёстком и продавленном матрасе-тюфяке из прелой соломы было неудобно. Стоило попытаться чуть повернуться, чтоб лечь поудобней, как он начинал предательски потрескивать и колоться даже через одежду. Юбку она, разумеется, сняла, одев вместо неё вторые штаны лорда Айвена, которые он очень кстати захватил, со смущением заявив, что мёрзнет, когда приходится стоять на часах в зимние холода где-то снаружи, на стенах Клауда, и которые и были надеты на нём. Разумеется, до того момента, как она спросила, нет ли у него запасных, и не потребовала снять, резонно указав, что в комнатках всё-таки не столь холодно, как на улице: тепло от двух стоящих внизу, в двух углах огромного общего зала, печей, на одной из которых и готовилась вся еда, весьма ощутимо нагревало полы и шло и от внутренней стены трактира. Так что вода, имевшаяся в большой кадке-бадье у входной двери, даже не замёрзла.

Лорд Айвен, конечно, тоже не спал, но переговариваться, даже шёпотом, она запретила, прекрасно понимая, что огромные щели в дощатых стенах сразу выдадут их тому, кто захотел бы проникнуть в соседние, сейчас пустые и не запертые, комнаты из общего коридора. Поэтому она прекрасно понимала «непередаваемые» ощущения и впечатления молодого и влюблённого мужчины, что вынужден сейчас лежать рядом с предметом своих вожделений в одной постели, и даже не пытаться хотя бы прикоснуться…

Наверняка он не раз проигрывал в мозгу мысль, что на самом деле она просто оклеветала несчастных торговцев, исключительно для того, чтоб избавиться хотя бы на сегодняшнюю ночь от его докучливых ухаживаний… да и всего остального, что явилось бы их логическим завершением.

Однако её спаситель оказался истинным дворянином, тихо вздыхал, не протестовал, когда его толкали в бок, чтоб подвинулся, и не успел окончательно уверовать в то, что она просто запудрила ему мозги: отдалённый топот копыт они услышали ещё до того, как колокол какой-то церкви пробил два часа. Она поняла, что автоматически схватила и стиснула до синяков его руку своей кистью, и заставила себя ослабить хватку.

Затих топот однако в отдалении, и если б они не прислушивались, чутко ловя каждый шорох в огромном бревенчатом здании, и снаружи его, ни за что не услышали бы, как где-то скакали, а затем словно перешли на шаг и остановились кони. Не менее пяти.

Но дальше они ничего не услышали, что было странно само по себе: никаких селений или домов там, в той стороне, откуда они прибыли, не имелось. Следовательно, лошадей или сдали кому-то, или просто привязали к ветвям в гуще леса, сквозь который вела дорога, а дальше двинулись пешком. Что сразу обо всём говорило.

Она приблизила губы к уху лорда Айвена, и прошептала:

– Вам хватит и меча. Ну-ка дайте мне ваши кинжалы.

На секунду она почуяла его колебания: мышцы напряглись. Но затем он кивнул, поёрзал, и протянул ей руки. В одной имелся длинный мизерикорд, для ближнего боя, другой кинжал напоминал самый обычный штырь: для метания. Стало быть, из новой стали, бронебойный: если что, пробьёт и кольчугу.

Она выдохнула: почувствовала себя куда спокойней. Поскольку капитан мог и заупрямиться. Ведь он наверняка считал, что в их паре он – ведущий.

Ну и ладно. Пусть считает как хочет, лишь бы не мешал защищать их жизни.

Запор на их двери представлял собой самую банальную щеколду. Однако она достаточно легко сдвигалась снаружи, стоило кончиком, к примеру, того же кинжала поперебирать по стальной полосе, сквозь щель в двери, выдвигая щеколду из проушины. Так и произошло спустя каких-то полчаса после того, как затих топот копыт.

Вот теперь она мягким кошачьим движением слезла с ложа, встав напротив проёма, чуть справа, а чуть слева от него по её знаку расположился её напарник по предстоящей схватке, вооружившийся тем, чем она приказала.

Дверь распахнулась рывком, и первый нападавший, попытавшийся было вбежать, отлетел назад, скрывшись из глаз, словно отброшенный огромной рукой: это лорд Айвен метнул в него с размаху кадушкой! Второму так не повезло: в его грудь вонзился по рукоять кинжал, выпущенный леди Маргарет. Этот замотанный в чёрный плащ до глаз убийца не отлетел никуда, но грохнулся навзничь на пол, прямо под ноги тех, кто сейчас толпился там, снаружи, на секунду замерев от неожиданного отпора.

Третий и четвёртый убийцы, переступив через труп, вбежали вместе: очевидно, посчитали, что так им будет сподручней! Но сподручней оказалось лорду Айвену: удар скамьёй пришёлся сразу по двум телам! И пусть не по головам, но ломаемые рёбра так и затрещали! Вот теперь раздались и крики: отряд напавших явно был возмущён «нечестностью» жертв!

Змеёй проскочив в неосвещённый коридор, пригнувшаяся к самому полу леди Маргарет поспешила воспользоваться ситуацией: стоявший за притолокой лучник, явно собиравшийся сделать шаг и выстрелить в проём, оказался в пределах досягаемости! Она не стала ждать, пока он сообразит, что за фурия на него выскочила, а сразу вонзила мизерикорд в место, где шея соединялась с подбородком, направив удар вверх, в мозг: увидела, что человек в кирасе и каске!

Лучник после этого стал неопасен, тоже завалившись под ноги, теперь уже старавшемуся выйти на оперативный простор лорду Айвену, да и хорошо: потому что в неё уже целился ещё один лучник, стоявший на ступенях, ведущих вниз, в общий зал. Пришлось, как ни хотелось, метнуть в него и мизерикорд.

И пусть она не убила чёртова труса, попав в предплечье, но выстрелить прицельно он не сумел – стрела ушла в потолок! Ей оставалось только прыгнуть вперёд, и, схватившись за перила обеими руками, подошвами сапог, что приготовил для неё лорд Айвен, наподдать в прикрытую кольчугой грудь!

Растерявшийся и не успевший ничего сделать болван загрохотал по ступеням вниз, испуская вопли не то – боли, не то злости. Тут пришёл в себя и поднялся снова на ноги тот идиот, что огрёб кадушкой, но им занялся выскочивший наконец из комнаты лорд Айвен. Церемониться он с убийцей не стал, а просто вонзил в нижнюю часть торса тому меч – почти по рукоять! Ну и правильно: а то по пояс тело тоже оказалось прикрыто кирасой!

Леди Маргарет, решив, что они не в том положении, чтоб позволить себе красивые и благородные жесты, вонзила в пах того, кто получил скамейкой, и сейчас стоял на четвереньках, шипя и ругаясь вполголоса, нож, а скорее – настоящий тесак, выдернутый ей из ножен того типа, что до этого ждал с луком у косяка. Шипение сменилось диким воплем, второй пострадавший от давешней скамьи тоже попытался наконец встать – до этого он изволил валяться на полу, свернувшись клубочком, охватив себя руками, и поскуливая, словно побитая собачонка. Не вышло у него ничего.

Леди Маргарет рубанула наотмашь удобно вмещающимся в ладонь тесаком, до половины перерубив шею повернувшегося спиной труса. Извергая фонтаны крови, тело грохнулось оземь – теперь уже навсегда.

Открылась ещё одна дверь коридора, и в проёме нарисовалось перепуганное чёрное лицо. Леди Маргарет оскалилась и замахнулась, собираясь метнуть тесак, но быстро остыла: в свете едва тлеющей масляной лампадки обозначился вышедший: угольщик. Вытаращенные глаза пучились на неё так, словно собирались выскочить из орбит. Бедняга. Он-то тут уж точно ни при чём. Поэтому леди позволила себе «успокоить» любопытствующего:

– Вернитесь к себе. Всё в порядке.

– Вы это называете – порядком?! – это возмущённый протест выразил уже лорд Айвен.

Леди Маргарет повернулась к нему:

– Вовсе незачем впутывать, и тем более убивать совершенно невиновных посторонних! Пусть они и оказались свидетелями вашей жестокости!

– Моей жестокости?! Моей?! – она поспешила подмигнуть ему, и лорд Айвен закрыл снова открывшийся было рот, и заткнулся. Леди Маргарет вновь повернулась к бедолаге-свидетелю:

– Послушайтесь доброго совета. Если хотите жить – вернитесь к себе. И запритесь до рассвета. Ну, идите уже. А то я не поручусь за терпение своего разъярённого спутника.

Угольщик, до этого только моргавший с открытым ртом и переводивший взор с неё на лорда Айвена и обратно, наконец внял предупреждению. И очень быстро «удалился», захлопнув дверь. И загромыхав щеколдой.

Но леди Маргарет не успокоилась до тех пор, пока не спустилась вниз, и лично не убедилась, что прокувыркавшийся с лестницы ублюдок сломал шею: такого страшного предсмертного оскала, как позднее признал и лорд Айвен, они не видели никогда!

Но это случилось уже потом, когда они, спешно переодевшись, и по настоянию леди Маргарет поснимав подходящие трофейные штаны с тех, кому они уж точно понадобиться больше не могли, покидали неприветливый трактир. Камзол с мужчины подходящего размера она прихватить тоже не забыла. Свой шикарный когда-то, а сейчас превратившийся в потрёпанную грязную и пропитанную конским потом тряпочку, женский наряд, леди Маргарет всё же с крюка в стене сняла, захватив на всякий случай с собой: вдруг пригодится?

Трактирщик, то ли напуганный устроенным им тарарамом, то ли получивший должное предупреждение, или порцию адекватных угроз от нападавших, из своего закутка даже носа не высунул.

Поэтому они с чистой совестью отбыли, даже не заплатив за ночлег. Который таковым, как сердито заявил лорд Айвен, назвать нельзя было даже с большой натяжкой. Леди Маргарет поспешила с ним вежливо согласиться.

Однако в сарае, где они забирали и сами седлали своих лошадей, лорда Айвена разобрало:

– Миледи! Не сочтите за дерзость… Я-то, балда этакая, думал, что это я буду вас спасать и защищать! А вы…

– Ни слова более, лорд Айвен. И не вздумайте никому рассказывать о случившемся. Я предпочитаю сохранять образ красивой и изысканной жеманницы. Изнеженной и абсолютно неприспособленной к тяготам этого бренного мира. Это, знаете, способствует. Решению жизненных проблем. Вот например: влюбились бы вы в меня, зная, что я не моргнув глазом, могу убить или безжалостно добить пятерых здоровых воинов – профессиональных убийц и бойцов?

Некоторое время молчание нарушало только недовольное пофыркивание седлаемых лошадей и скрип шевелящейся на ветру входной двери. Потом лорд Айвен решился:

– Вы уж простите, миледи, но в вас такую я влюбился бы… Ещё безоглядней!

Леди Маргарет тяжко вздохнула, подкатив глаза к потолку: ну что с этим идиотом делать?!

Ох уж эти мужчины! Кто их поймёт?!

 

Когда лорд Айвен попытался двинуться дальше, по дороге в направлении Лории, леди Маргарет удивила его, если только такое было возможно, ещё сильней:

– Милорд! Нам не туда.

– То есть, как это, миледи?! Мы же, вроде, спасаем вас от смерти?

– Спасаем-то мы конечно спасаем… Да только способ и путь мы выбрали, как мне кажется, не те.

– Не понял. Просветите?

– Легко!

Она рассказала ему, какие мысли пришли ей в голову, когда он «спасал» её из лап наёмников. О том, что, как она думала, королева вовсе не хотела убивать её.

– Но что же тогда вы думаете о… Произошедшем?!

– Думаю я, лорд Айвен, что неверно оценила характер и волю своей повелительницы. Она не то, что не хотела убивать меня… А не хотела убивать меня там, в Клауде. И, главное – не хотела, чтоб его Величество даже краешком сознания заподозрил в моей смерти или бегстве, её. И просчитала она ситуацию, надо признать, чётко.

Она хотела, чтоб весь двор знал, что я сбежала с влюблённым в меня мужчиной, предпочтя его – королю! А это, согласитесь, сильный аргумент против меня, как первой фаворитки. И, разумеется, наших тел не должны были найти: думаю, если вернёмся сейчас по этой дороге, легко найдём место, где ещё пара-тройка сообщников копают могилу в смёрзшемся грунте леса! То есть – мы бы с вами отлично «замели следы», и предавались своей пылкой страсти… Где-то далеко от Тарсии.

Поэтому.

Мы с вами, милорд, как это не неприятно, сейчас найдём этих сообщников. Лук, доставшийся вам как трофей, имеется, колчан тоже. Вы их застрелите. – она сделала жест рукой, видя, что он хочет возразить, – Без колебаний и морализаторства, типа, что нехорошо убивать безоружных и беспомощных. Они – не безоружные и не беспомощные. Они – профессионалы. Наёмники. А наёмники знают, на что идут.

Так вот, после того, как мы их закопаем, мы двинемся назад в Тарсию.

Нас там сейчас точно не ждут, и мы легко проедем сельскими дорогами до Милдреда – в объезд любимой столицы. А уж от Милдреда до твердыни лорда Хлодгара мы как-нибудь доберёмся. Заправляет там всем сейчас, насколько я знаю, лорд Жорес.

А уж с ним-то я, смею надеяться, смогу договориться.

Потому что мне сейчас сильнее всего на свете хочется сделать как раз так, как не желала, чтоб я сделала, её Величество.

Хотя бы – назло!

Не говоря уж о пользе для здоровья.

– Но как?! Как вы догадались обо всём этом?! Вы – я это видел! – уже были готовы и к встрече со шпионами-подсадными, и с наёмными убийцами!

Она снова воздела очи к небесам, вздохнув. Но потом подумала, что ничего страшного не случится, если она и правда, скажет:

– Догадалась я на самом деле тогда, когда вы показали мне вашу лапу с так называемыми «похищенными из шкатулки» драгоценностями. Так вот: придётся мне вас, мой милый похититель, разочаровать. Вы в них не разбираетесь. А я – да.

Поэтому сразу увидела, что это не золото и бриллианты, а – позолоченная медь и стразы Звароффски. Так что её Величество нагло провела вас, милорд капитан.

То есть – она знала, что вы попытаетесь запастись средствами при бегстве. Для нашего существования. А фамильных драгоценностей ей лишаться вовсе не хотелось – никто не гарантирует, что наёмники вернут их ей: просто скажут, что не нашли при трупах. Ещё вопросы будут?

Он молча покачал головой.

 

Очнулся так же, как и лежал в начале – голым и трясущимся от холода. Но когда посмотрел на руки, чуть не завопил. От радости, понятное дело!

Руки – мои.

Но такие, как действительно были в тридцать лет: жилистые, крепкие, с гладкой и упругой кожей… И – ни единой синей прожилки! Гос-споди!.. (Прости, что помянул всуе.)

Ощупываюсь и весь: молодое плотное тело, ни морщинки, ни даже шрамов, которые привык видеть на животе и бедре… Сработало, стало быть.

Тут слышу, как щёлкнуло: по звуку – запоры колпака.

И точно: он откидывается. Сам. Гляжу туда, наружу: все мои десять молодцев пялятся на меня во все гляделки, а кое-кто даже рот раскрыл.

Встаю, выбираясь наружу. Пользуюсь ступенькой. Спрашиваю:

– Долго машина работала со мной?

Сержант, пооткрывав рот, и подведя глаза к потолку, решается:

– Около часа, милорд. Или чуть больше.

Неплохо, чтоб мне провалиться.

И тут до меня дошло!

Вот ведь наглая стерва – обманула, выходит, этого бедолагу лорда Бориса. Да и его теперешнего начальника – лорда Дилени.

Потому что не то, что «управлять» и «направлять» их в блужданиях по подземельям, типа, куда им идти, но и просто – адекватно мыслить в «ремонтируемом» виде – абсолютно невозможно!

Но кто же тогда, и правда – направил роту диверсантов прямо в этот подвал?!

Ладно, меня эти игрища не касаются. Пусть лорды сами разбираются со своей супер-красавицей… И тайными потенциальными союзничками.

Только вот версия о том, что наглая врунья была «жертвой», и «хочет отомстить», как-то… Мягко говоря, бледнеет. Ну, или, говоря совсем уж честно – попахивает!

Но пора бы от абстрактных мыслей переходить к конкретным действиям. Я жив и здоров. Но ещё не свободен. Изображаю замедленность реакций и движений: жалобно стенаю, и разминаю, вращая и массируя, все суставы:

– Проклятье! Словно всё занемело, пока лежал там!

Ладно, нужно одеться. Где мои вещи? Ага: здесь. Лежат, как я их и побросал, неаккуратной кучкой. И, конечно, никто и не подумал обыскать их на всякий случай… Или хотя бы разложить сушиться: всё так грудой и навалено. А хорошо. Потому что не обнаружили, значит, того, чем я собираюсь…

Первую иглу я выпустил из духовой трубки в самого здорового на вид бойца. Смутно помню, что зовут его Питер. Он удивлённо схватился за шею, почувствовав укол, но, вероятно, посчитал его за укус блохи. Поэтому ничто не помешало мне выстрелить в шею второму и в лицо что-то заподозрившему и уже открывшему было рот третьему. Четвёртого, уже полезшего за мечом, удалось уложить вытянутой ногой, для чего пришлось метнуться на пол, и сделать оборот вокруг своей оси, поддев его под коленки стопой. Застигнутый врасплох балбес так хряпнулся о каменный пол копчиком, что больше хлопот с ним не было – так и лежал, дико воя, матерясь, но не делая попыток встать!

После чего малина кончилась, и пришлось всерьёз отбиваться мечом, выхваченным у тоже упавшего к тому времени на каменный пол, Питера. Сержант меня поразил: не стал ничего командовать, или помогать своим, а просто кинулся со всех ног на выход.

Ну уж дудки! Мне совершенно ни к чему, чтоб этот сообразительный (Никогда не поверю, что такой человек может банально струсить!) малый рассказал обо мне, и, главное – моём новом облике! Метнул поэтому в него кинжал, но так, чтоб попасть в затылок не остриём. А рукояткой.

Рухнул бедолага на пол, как подкошенный. Я к этому времени успел зарубить только двоих бравых, но таких медлительных и неумелых (Ну, в сравнении, конечно, со мной, тренированным и коварным!) горе-охранников. Ещё трое какое-то время пытались оказывать сопротивление, но я быстро загнал их в угол, и лишил возможности сопротивляться: первому отрубил руку до локтя, второму перерубил ногу, третьего оглушил ударом меча плашмя по голове. (Вот повезло, что внутри подвала, да, собственно, и замка,  все они ходили без касок!) Хлопот с ним после этого не было.

Ну вот и готово. Не зря, стало быть, устанавливал «тонус мышц» на «max», а реакцию – на «fast». Молодец машина, всё сделала от души.

Чуяла моя …адница, что не повредит и использование древнего токсина-курарина. Но тут спасибо племянничку – баловал, доставал мне коллекции «сушённых тварей» из всяких заброшенных, да и не заброшенных, музеев. Природы. Вот шкурка одной лягушки мне и пригодилась: я-то знал, что столь яркая, «кричащая», окраска кое о чём свидетельствует. В частности о том, что её хозяйку лучше не трогать! Насколько помню, аборигены-индейцы просто тёрли свои стрелочки об эту самую шкурку, да поражали ими своих жертв. А что? Очень удобно. И безопасно.

А ещё я озаботился научиться на всякий случай быстро и метко стрелять из духовой трубки: и это вовсе не было «невинной» забавой. Которой предавался только в спальне, недоступный для взоров моих бдительных стражей там, в подвалах Клауда.

Словом, нет в моих привычках ничего такого, что можно было бы рассматривать лишь как праздную забаву, или смешное или нелепое хобби.

Всё рано или поздно окажется нужным и полезным.

Вот теперь я действительно оделся. Потому что, как ни крути, двигаться и сражаться в костюме Адама удобно, а вот ходить – холодно. Приказываю раненным:

– Сидите здесь. Зажмите раны. Перевяжитесь, у кого в карманах есть бинт.

Пришлось повторить, но уже после того, как очередной стрелкой утихомирил бедолагу с копчиком – а то его вопли заглушали мой голос. Ну, завозились, закряхтели мои раненные. Хорошо хоть, орать как резанные тоже перестали: боятся. Оно и правильно: с моим новым лицом мимика у меня должна быть вполне выразительная. А что самое главное, все эти вопли пропали даром. Уж слишком далеко подземелье с машиной от основных помещений замка. Надёжно спрятана древняя реликвия!

Пока два раненных придурка действительно помогали друг другу перевязаться и остановить хлещущую кровь, я подошёл к сержанту. Похлопал по щекам. Побрызгал водой из бадьи, стоявшей в углу. Потряс за грудки.

– Вассерманн! Да сержант же, чтоб вас!..

Он что-то промычал. И разлепил глаза: один, а затем и второй. Хорошо. Продолжаю легко удерживать его на весу, перед собой:

– Сержант. Я не собирался убивать вас и ваших людей. Те, кого я поразил из духовой трубки – не мертвы. Просто парализованы. Через часок-другой очухаются. Если б остальные не кинулись на меня, и они остались бы живы. И целы. Сравнительно.

Ну а теперь…

Теперь поделюсь с вами кое-какими своими соображениями.

Машина, как мы выяснили, работает. И я не буду её портить или выключать – пусть воспользуется и его Величество. Или ещё кто-нибудь, кого сир Ватель посчитает достойным… э-э… ремонта. Или омоложения. Включать её вы уже умеете. Но!

Положение королевского, пусть даже и привилегированного, узника меня более не устраивает. И я собираюсь просто отбыть отсюда, переодевшись в костюм одного из ваших людей. Куда именно – я сообщать не намерен. А сейчас, уж извините, мне проблемы не нужны.

Поэтому вам всем, и даже раненным, придётся побыть… – достаю снова свою духовую трубку и стрелочки, – Парализованными. Пока я не удалюсь отсюда на…

Безопасное расстояние!

 

Сволочей, оставленных копать яму-могилу, нашли легко: они и не скрывались, работая в свете факела. И не их вина, что первыми к ним подобрались вовсе не те, кого они ожидали. Посопротивляться они, правда, не попробовали: реалисты, мать их. Прикинув расклад сил, сразу бросились бежать, даже не пытаясь воспользоваться стоящими кучкой лошадьми. Но пара пущенных меткой опытной рукой стрел настигла их даже в дебрях леса, где, казалось бы, можно легко скрыться за частоколом стволов…

Леди Маргарет подъехала на коне к тому, кто ещё подавал признаки жизни: ему попало в область повыше таза. Печень? Да: об этом ей сказала и почти чёрная кровь, лужей растекающаяся под телом. Несмертельно, стало быть. Но только – пока.

Потому что с таким кровотечением он не протянет и часа.

Она спешилась. Привязала повод коня к какой-то ветке. Подошла. Встала над человеком, помолчав, и глядя в смотрящие с ненавистью глаза. Затем опустилась на колено, и вынула из ослабших пальцев гада припрятанный в складках одежды кинжал. Сказала:

– Выкладывай. Кто ваш наниматель. И умрёшь быстро. И не больно.

Человек не придумал ничего лучше, как грязно выматериться, и плюнуть ей в лицо. Она даже не стала утираться: вонзила кинжал по рукоять ему в ляжку. И провернула там. Она чуяла, конечно, что лорд Айвен, тоже подъехавший и уже слезший с коня, в шоке. Но благоразумно помалкивает, остановленный её взглядом.

Через полминуты, когда почти затихли вой и вопли дикой боли, она подняла кинжал снова, показав его окровавленное лезвие лежащему на спине:

– Считаю до пяти. Потом – вторую ногу. А затем – в пах!

– Прошу вас!.. Пожалуйста, миледи! – ага, он уже вспомнил, как вежливо обращаться к дамам! – Не надо! Пощадите! Я… Я всё скажу, что знаю! Это ведь не я, а Деррик! Деррик договаривался с нанимателем! – лежащий задыхался, и по расширившимся во всю радужку зрачкам она видела, что ему и правда, чертовски больно!

– Говори.

– Я не… Не знаю, как её зовут, но она, ну, то есть – наниматель – женщина! И Деррик всегда, когда упоминал о ней, говорил, что нас это не касается. И нам лучше не знать! А деньги не пахнут!

– На твоём месте я бы всё-таки постаралась конкретней вспомнить об этой женщине: кто она может быть! – леди Маргарет подбросила на руке кинжал, ловко заставив тот сделать два оборота. Отсветы от факела на полированном лезвии поиграли искрами на лице лежащего. Если он не был впечатлён до этого, то уж тут-то – точно!..

– Да, да, миледи… Он… Она… Это… Я так понял, что это – самая главная леди! – лежащий попробовал хитро подмигнуть, но лицо исказила гримаса боли, – Ну, вообще –Самая главная! И её имя нельзя говорить вслух! И даже упоминать о ней. Иначе… – он показал характерный жест, проведя ногтём большого пальца по шее, – Она сказала, что болтунов найдёт везде!

– Понятно. – Маргарет не видела смысла спрашивать больше ни о чём, но…

– Где деньги-то?

– Тут. Тут деньги… Наши, когда пошли к вам, не взяли их с собой. Аванс – в седельной сумке Деррика.

– Хорошо. Помолись. Я обещала, и сдержу слово. Тебе не будет больно. Скажешь, когда будешь готов.

Он закрыл глаза. Потом губы зашевелились. Потом… Потом он открыл глаза. Поморгал, избавляясь от непрошенной слезы. Смотрел он вверх, прямо над собой, а её теперь словно и не видел. Сказал, ни к кому, как она поняла, конкретно не обращаясь:

– Прости, Господь. Не смог я вырастить мою малютку. Мою маленькую Абигайль.

Прости, доченька…

– Сколько её лет?

– Три. Ей три года… – он явно изо всех сил сдерживал рыдания, а на краешке рта появилась кровь. Близка, стало быть, его смерть.

– Где она живёт?

– В Лории. У моей старшей сестры, Элизабетт. А мать её умерла. Чума.

– Улица, дом?

Он ответил.

– Обещаю. Твою долю денег за… нас, я твоей сестре отдам. Если буду жива. Готов?

– Да. Да, ваша милость. Прощайте.

– Ну, прощай и ты. – она вонзила кинжал прямо в сердце – под грудиной по центру, направляя остриё к шее. Знала, где это самое сердце находится, и знала, как сделать, чтоб рёбра не мешали… Он раскрыл было рот, но замер, так и не издав ни звука. И спустя несколько секунд словно застыл, расслабившись и накрепко примёрзнув к земле…

Его остекленевшие глаза она закрыла сама.

 

Поставить снова переключатели тонуса мышц и скорости реакции из «максимального» снова в среднее положение я перед отбытием из подвала не забыл. Как не забыл и переодеться в костюм, а вернее – униформу воина, подходивший мне по размеру. Свои ценные и полезные мелочи рассовал по карманам, и припрятал за пазухой.

Каска, конечно, не может особенно хорошо греть в зимнюю стужу, но Тарсия – маленькая. И поэтому тут армейское начальство вынуждено беречь буквально каждого воина: шерстяная шапочка внутри стального головного убора оказалась очень даже тёплой. Кальсоны и тонкий армейский свитер я, понятное дело, тоже надел. Как и шерстяные носки. Сапоги оказались великоваты – да и ладно. Так куда лучше, чем когда они малы. По-крайней мере можно натянуть, в случае чего, ещё одни носки. Порядок. Теперь только придать себе озабоченный вид, и позаимствовать из подсумка сержанта все бумаги, что там имеются.

Вот, размахивая подходящей, я и забежал в крыло, отведённое под конюшню:

– Сержант! Сержант Бромберг! – вот хорошо, что помню, на самом-то деле, как зовут практически всех, с кем сталкивался, – Рядовой Альварес, сэр. – (Знаю я, что мужика, которого я вытряхнул из его униформы, зовут так!) отдаю всё, что положено по Уставу: как правильно отдавать честь, долго репетировал, – Приказ генерала Жореса! Донесение его Величеству! Срочное! То, что он приказывал – сделано! Коня мне скорее, сэр!

Сержант, оказавшийся к счастью слегка навеселе, (Он так грелся!) даже не стал рассматривать моё оказавшееся будто бы случайно в тени лицо пристально, или вслушиваться в мой не слишком удачно подделанный голос, или пытаться повыдрючиваться с помощью разных придирок типа: «А что за приказ?», или «С какой это стати я буду давать вам коня, рядовой?». Нет, его, похоже, сразу настроило на нужный лад упоминание генерала и адресата. Поэтому он просто заорал:

– Санчес! Фрайберг! Оседлайте Лоэнгрина! И выпроводите отсюда этого несчастного. В смысле, когда будете закрывать ворота, не оставляйте щелей. – тут он поворачивается ко мне, и говорит этак с расстановкой, – Мои соболезнования, рядовой.

– А в чём дело, милорд сержант?

– Да в том, голуба моя рядовая, что, может, вы и не заметили, но сегодня с утра замело, и сейчас дует так, что боюсь, как бы бедолагу Лоэнгрина не выдуло из шкуры. Про тебя, Альварец ты мой ненаглядный, уж и не говорю. А температура – минус тридцать два. Так что удачи, господин гонец. Не отморозьте пальцы. И на руках и на ногах. И нос. И …!

Ха-ха!

– Э-э… Постараюсь, сэр. Разрешите взять ещё плащ?

– Да ладно уж, бери. Я сегодня добрый. Во-он там, в каптёрке, в ящике.

Действительно, в каптёрке имелись и сундуки со штанами и подштанниками, и ящики со свитерами и нижними рубахами, и тёплые носки и портянки, и вообще масса всего полезного и нужного зимой: вот что-что, а сказать что-нибудь плохое в адрес интендантского подразделения нашей армии не могу.

Ну, я и экипировался! Всем, чем посчитал нужным. Плюс ещё две пары запасных носков сунул в карман.

Плащ я нацепил так, что остались видны только глаза. Сержант удовлетворённо кивнул:

– Ну вот. Если теперь замёрзнешь – то только по своей вине. Я честно сделал, что мог!

– Так точно, милорд сержант! Спасибо! – залезаю на Лоэнгрина.

– На здоровье. Эй, выводите!

У въездных ворот обошлось ещё проще:

– Капрал, сэр! Приказ генерала Жореса! Срочное донесение его Величеству!

Капрал не стал даже носа из привратницкой высовывать. Кинул на меня затуманенный взор прямо сквозь крохотное оконце, после чего заорал что-то невнятное, но сердитое, внутрь, своим подчинённым, и не прошло и минуты, как шестеро неприязненно поглядывающих на меня рядовых опустили мост, и отворили ворота, запертые на чудовищных размеров брус-перекладину. Такой «щеколдой» только от тарана спасаться.

Но вот я и снаружи. Направляю коня неспешной рысью – нельзя показывать, что я глупый. И хочу выслужиться, побыстрее доставив письмо, но загнав коня! – по дороге в сторону границы, к перешейку. Полотно дороги, конечно, прилично замело, но моему, похоже,  привычному к тяготам походной жизни, жеребцу это не помеха: он идёт вполне уверенно и даже мягко. Вот и отлично. Потому что пока он будет делать свою работу, мне нужно поделать и свою.

В частности, решить, что делать дальше со своей столь внезапно – да, разумеется, я надеялся и готовился, но всё же это… Это оказалось как бы подарком: реально не ждал, что удастся столь легко справиться! – обретённой свободой.

И новой внешностью.

Пара часов, пока кто-нибудь догадается спуститься в подвал, да обнаружит моих «отсыпающихся», или они сами очухаются, да забьют тревогу, у меня есть.

Поэтому погоня состоится непременно.

Но будет, надеюсь, поздно: наглый, подлый, и хитро…опый лорд Юркисс затеряется к этому времени во мгле преданий. Как растворяется сейчас его фигура для редких караульных на башнях Эксельсиора в мареве непрекращающегося снегопада…

 

Поскольку лорд Айвен не спешил начинать беседу, ей пришлось сделать это самой:

– Милорд Айвен. Вы сердитесь. – она не спрашивала, просто констатировала.

– Нет, миледи, как вы могли подумать! – он фыркнул. Но продолжил, – Впрочем, вы, конечно, правы. Я… э-э… скажем так: расстроен. Вашим… э-э… неподобающим и жестоким обращением с беззащитным пленником.

– Так уж прямо беззащитным! – она дёрнула плечом, – Если вспомните, это я отобрала у него кинжал, которым он собирался меня коварно!.. Я была возмущена. И этим, и тем, что, так сказать, предшествовало. Ну, поэтому и не смогла сдержать свои мстительные порывы!

– Миледи, прошу вас! – было видно, что несчастного бедолагу капитана так и корёжит, – Если кто в нашей паре и контролирует свои эмоции и действия, так это – как раз вы! И вы вполне сознательно допрашивали и пытали смертельно раненного беднягу.

– Да. Не вижу смысла отрицать. Пытала я его жестоко. Зато – эффективно. И – главное в нашей ситуации! – быстро. Так что поздравляю, капитан: вы «спасли» на редкость циничную, бездушную и практичную, жертву дворцовых интриг.

Зато очень красивую!

– Не говорите так, миледи! Вы словно режете мне сердце острым кинжалом!

– Ах, да! Я совсем забыла, что солдаты его Величества – они же все такие совестливые и чувствительные! И поверженного врага никогда не пытают и не добивают! – она было разошлась, чувствуя, как кровь бросилась в лицо. И зрачки, как всегда в такие моменты, расширились во всю радужку, наверняка делая её похожей на Горгону-медузу.

Но быстро заставила себя успокоиться: они не в том положении, чтоб ругаться, или расставаться. И если она уж точно – не пропадёт, то несчастного армейского дезертира и нарушителя приказов вряд ли возьмут назад, в армию. А он больше ничего и не умеет. Наверное, даже не участвовал в настоящих боевых действиях – иначе не боялся бы крови и смерти…

И не высказывал бы столь нелепых претензий.

– Милорд Айвен. Я приношу извинения за неуместную иронию. И признаю, что вела себя не в соответствии с кодексом чести. И вы вправе оставить меня сейчас. И двинуться дальше самостоятельно. Постаравшись устроить свою судьбу так, как сочтёте нужным.

Почти две минуты – она считала! – он молчал.

Потом заговорил, и в голосе его слышались подлинные боль и страдание:

– Я не смогу так поступить, ваша честь. Потому что буду чувствовать себя последней свиньёй. И хотя мой мозг говорит мне, что вы, миледи, не пропадёте, и сумеете выйти целой из любой передряги, моё сердце…

Оно говорит мне другое.

– Милорд Айвен! Разве можно любить столь кровожадное и стервозное чудовище?!

Его внезапно обратившийся к ней взгляд с подозрительно посверкивающими глазами, словно он сдерживал рвущиеся наружу слёзы, сказал бы ей это и без его слов:

– Глупо звучит, ваша милость, но вас такую я почему-то люблю ещё сильней! И этого я в себе ну никак не могу понять!

Сволочь! В самую точку!

Ну разве можно сделать женщине – комплимент сильнее?!

Да оно, собственно, и правильно: ведь любят – не «потому что!» А просто – любят!

Ну и как не наградить такого наивного простака жарким поцелуем?!

– Не нужно ничего в себе понимать, лорд Айвен. И «разбираться в своих чувствах» предоставьте ипохондрикам и поэтам. А мы – люди дела. Идите-ка сюда, мой милый запутавшийся солдат! Я постараюсь как-то развеять ваши сомнения. И скрасить страдания.

Хорошо хоть, что их кони во время этого действа стояли смирно, и не мешали ей.

 

Когда вдали показались наконец башни Милдреда, я облегчённо выдохнул. А то уж было решил, что какая-то сволочь перенесла его на пятьдесят миль дальше. Потому что чуть не окочурился, несмотря на трое подштанников и два свитера… Бедолага Лоэнгрин, однако, шёл вполне уверенно и переставлял ноги пусть уже не столь быстро, но – методично. Но вот и ворота. Кричу:

– Королевская почта! Донесение его Величеству от генерала Жореса!

Ворота неторопливо открылись. Внутри четверо бойцов и ещё один сердитый сержант – на этот раз трезвый. Может, поэтому такой подозрительный:

– Ты кто, солдат?

– Рядовой Альварес, сэр! Везу срочное донесение его Величеству! А дорогу замело – с трудом проехал. Мой конь совсем выдохся! Поэтому мне нужна свежая лошадь!

– С этим-то понятно, рядовой. Только… Я рядового Альвареса, вроде, знаю. И не похож ты на него!

– Да что вы такое говорите, сэр! – чувствую, ситуацию надо спасать, и слезаю с Лоэнгрина, – Вот! Посмотрите сами, сэр! Это – я! – присматриваюсь, моргаю, и вижу то, что не может меня не радовать. Я знаю этого подозрительного придиру! – И я вас тоже знаю: вы сержант Паттерсон.

– Хм-м… Оно, конечно, верно… Да только чтоб мне лопнуть, если ты, засранец чёртов,  за неделю не изменился так, что и родная мать не узнает!

– Это правда, сэр. Просто… Я вот, собственно, об этом и везу донесение! – тут я нагибаюсь поближе к его уху, и полушёпотом говорю, – Заработала чёртова машина, сэр! И как раз на мне её проверяли. Так что я теперь молодой, красивый, и здоровый! И еду как раз для того, чтоб его Величество на меня посмотрел!

На мгновение сержант, конечно, опешил, но нужно отдать должное его выдержке: пристально меня рассмотрел. А я специально отошёл чуть подальше, и уж постарался приосаниться. Знаю: красавчик. Уж выставить «правильные черты лица» не забыл!

– Чёрт возьми. – он покачал головой и сплюнул в сугроб, имевшийся в углу двора у ворот, – Ни за что бы не поверил. Но против фактов трудно спорить. Ладно. – тут он поворачивается к своим охламонам, и приказывает. – Коня этому паршивцу! Быстро. А вот этого уведите в конюшню, да пусть Шрайвер займётся им, пока не простыл.

– Благодарю, сержант, сэр!

– Может, зайдёте, погреетесь… Да другим способом согреетесь, рядовой? – он мог и не подмигивать, я его «тонкую» хитрость вычислил на раз!

– Н-нет, сэр. Спиртное на меня в мороз плохо действует. Я становлюсь буйный. Кому этого не знать, как не вам, сэр!

– А вот это точно. – он хлопает меня по плечу. – Вот теперь я верю, Альварес, что это действительно ты! А помнишь сам-то, как мы друг другу!..

– Разумеется, сэр! Вы тогда меня так отделали…

– Да ладно тебе! Я-то знаю, кто кого тогда отделал! Не скромничай.

Не успел я подумать, как полезно не ломать гордеца и пофигиста, а слушать и мотать на ус вообще всё, что оказывается в пределах слышимости, как привели коня. Да и слава Богу: а то сержант мог бы попытаться вспомнить и ещё о каком-нибудь эпизоде армейского быт, о котором я не знал бы. Ну а случай в трактире «У Мозеса» «вспомнить» было не трудно: о нём не сплетничал только ленивый. А я, пока меня везли в возке её Величества, только тем и развлекался, что просто нагло подслушивал. О чём ведут речь простые солдаты. И кто из рядового и сержантского состава как развлекается. (Ну, тут без вариантов: пьёт, в основном! Дерётся: один на один, или уж подразделение на подразделение. Но – только голыми руками! Иначе – Трибунал! Ну, и, само-собой, профессиональных шлюх да маркитанток трахает!..)

Залезаю на нового коня, спрашиваю:

– Как этого зовут?

– Экклезиаст, рядовой. Ну, счастливого пути.

– Спасибо, сержант, сэр! И… Не сердитесь на меня. Я, когда трезвый, неплохой парень! Правда-правда!

– Ты эту байку кому другому продай! Ха-ха. – сержант мой криво усмехается. Но потом, хмыкнув, добавляет, – Ладно, я уже не сержусь, Альварес. Всё нормально. Подумаешь – девку не поделили. Её всё равно через пару дней какой-то идиот увёз в Карпадос. Любовь, у них, понимаешь!.. Ну, счастливо тебе добраться. А то и правда: метёт так, что хороший хозяин собаку на улицу не выгонит!

– Так то – хороший, сэр!..

Ворота закрылись под дружное ржание всех караульных. И, само-собой, сержанта.

 

Им всё же пришлось остановиться через пару десятков миль, в очередном трактире. Началась жуткая метель, и продувало так, что не спасали и её новый камзол, и вторые штаны, из которых они вытряхнули двоих из более крупных нападавших ещё там, в первом трактире, логично рассудив, что им-то они уже не понадобятся.

Правда, внутри низкого и тоже закопчённого до черноты помещения было вовсе не столь тепло, как хотелось бы, но хотя бы не дуло. К счастью, из людей внутри никого не обнаружилось, кроме хозяина, а вот как владелец почтенного заведения борется с пытающимися ограбить его, стало понятно очень быстро: на половичке у ближайшей печи грелись три огромных косматых волкодава неопределённой расцветки. Но со вполне определёнными достоинствами: клыки из-под почти чёрных толстых губ торчали на добрый дюйм. Леди Маргарет хмыкнула:

– Вот уж с кем бы не хотелось… Хорошие собачки.

Они сели за один из столов, расположившись подальше от опасного соседства.

Вытирая лоснящиеся от масла руки о засаленный до серости передник, к ним подошёл хозяин:

– Чего изволят господа? О, прошу прощения: я становлюсь близорук на старости лет: чего изволите миледи, и вы, милорд?

Она не стала усложнять ему жизнь:

– Вы ведь уже приготовили жареную картошку и отварную говядину? – она почуяла, как напрягся и трактирщик, и её спутник, и поспешила успокоить их насчёт своего дара «ясновидящей», – Я просто учуяла их аппетитные запахи. Пахнет восхитительно, кстати. – пришлось покривить душой, потому что запахи еды на самом деле перебивали запахи въевшегося в стены и балки калённого масла, пота, и гари, – Ну так нам – по порции. И того и другого. И грога. По кружке.

– Запах грога вы тоже «учуяли», миледи? – вот ведь настырный и подозрительный он стал после поцелуя. Особенно после поцелуя. Похоже, считает, что она и правда – ведьма. Специально «влюбившая» его в себя. Ну, или ясновидящая.

Она тяжёлым взглядом посмотрела на него. Затем вздохнула:

– Никакая я вам не ведьма, лорд Айвен. – он мило покраснел: значит, в самую точку! – С другой стороны, не отказалась бы. Так хочется иногда просто пожить спокойно! Предвидя и предчувствуя всё, что случится! И – главное! – зная, как избежать…

– Да уж, миледи. Избежать проблем и хлопот мечтает каждый. Как и смерти.

– Вы правы. Но вот что интересно, милорд Айвен. До того, как вы меня спасли, вы думали, что влюбились в меня по своей воле. А сейчас, выслушав то, что я вам поведала, и увидев то, как я помогла вам справиться с нашими… э-э… проблемами, там, в предыдущем трактире, вы считаете, что это я вас охмурила. Навела чары. Околдовала.

Он ничего не ответил, но она увидела, как заходили под кожей скул желваки, и побледнело лицо. Всё верно. Чёртов Конклав так много вещал о том, кто такие ведьмы, как обнаружить их происки, и как бороться, что обычные люди жутко запуганы. Поэтому стоит даже хотя бы показать, что ты унюхала, что готовится на огромной плите на кухне, за условной перегородкой, еле доходящей до пояса, как уже начинается…

Косые взгляды и шепоток за спиной.

И если в отношении трактирщика ей – наплевать, пусть себе думает, что хочет, потому что они, скорее всего, больше никогда не увидятся, то в отношении её спасителя…

– Так вот: ничего такого не было. И я вам сейчас это докажу. – она достала свой – ну, вернее, трофейный! – кинжал из ножен, и легонько коснулась остриём своей руки – на тыльной стороне предплечья. Из крохотной ранки потекла кровь. Несколько капель упало на засаленную и почерневшую от многолетней грязи столешницу.

Она спрятала кинжал, отерев о штанину, и откинулась на спинку стула:

– Попробуйте, милорд! Перекрестите её!

Лорд Айвен сглотнул. Посмотрел несколько раз  – то на неё, то на кровь. Но всё же приверженность устоям и догматам Священного Писания взяла верх над влюблённостью: он перекрестил капельки.

Ничего не случилось. Она ободряюще улыбнулась:

– А теперь перекрестите меня!

Он так и сделал. И опять ничего не произошло.

Она с изрядной долей горечи сказала:

– Вот видите, мой бравый капитан? В наше время женщина из «благородных» не может не то, что проявить силу, защищая свою жизнь, но и разум – поясняя, как она вычислила то или это. Оно и верно: слишком умных женщин мужчины боятся. И в жёны брать не хотят. Думаю, если б мой первый муж имел возможность пообщаться со мной подольше, он бежал бы от меня, как чёрт от ладана. Потому что сразу понял бы, что я излишне умна и наблюдательна, и вижу и людей почти насквозь, и любые ситуации легко просчитываю  – ну, как заправская ведьма! (А уж как дерусь! Своего любимого братца я всегда клала на обе лопатки, да и мечом я владела – куда там даже моему учителю!..)

Но муж мой со мной  – не общался. Считал себя состоявшимся и подготовленным к любым ситуациям мужчиной. Что же до выбора партнёрши для брака, и матери для своих будущих детей… Он просто прельстился моими внешними достоинствами.

Собственно, тем же, чем и вы, лорд Айвен.

Поэтому предлагаю вам во второй раз: если хорошо подумаете на свежую голову, и захотите, можете оставить меня, и дальше устраивать свою судьбу самостоятельно. Так, как сочтёте нужным. Потому что вы не можете не понимать: в нашем тандеме я всегда буду играть роль лидера. И я прекрасно осознаю, что для большинства нормальных и самостоятельных мужчин это абсолютно неприемлемо.

С минуту он молчал, хмуря брови и кусая губы. Потом он молчал, потому что хозяин принёс, наконец, из кухни два блюда: с порцией исходящей паром жаренной картошки, и действительно восхитительно пахнущей отварной говяжьей ногой с какими-то травами – такими порциями, если честно, можно было бы накормить и пятерых!

Когда же тяжело вздыхающий мужчина, втихаря от них – но она засекла и это! – пробующий на зуб монету, которую лорд Айвен ему дал, удалился, капитан решился-таки:

– Всё вы уже знаете, миледи. Я парень простой, и без увёрток. Хотя и служил какое-то время при дворе, никакой я не сынок или бастард наших вельмож. Я простой солдат, неплохо сражавшийся с крысами и обезьянами. Просто из-за раны на ноге меня списали было, но потом, когда она поджила – определили в королевскую охранную роту.

И я понимаю, что никуда мне от вас не деться. Как говорится – коготок увяз – всей птичке пропасть! Так что не обессудьте: пока не погоните с…ным веником, никуда я от вас не уйду! И постараюсь впредь вносить больший вклад в дело… Вашего спасения!

Она рассмеялась: весело и от души.

А молодец! Чётко он сформулировал свои такие разные и странные мысли. О ней. И о его к ней отношении. И о своём долге, как он его понимает.

– Спасибо, лорд Айвен. Вы – самый галантный, и самый наивный кавалер из всех, кого я знаю! Ну а сейчас давайте-ка подкрепим наши подрастраченные силы, да заночуем прямо здесь. Потому что в такую метель по дорогам ездят только идиоты.

Ну, или королевские вестники.

 

Лорд Дилени окинул внимательным взором оставленный лагерь.

Нет, всё необходимое они забрали и упаковали. Та палатка, что приходится оставлять на месте, всё равно ремонту не подлежит. Её ткань уже слишком ветхая: ежедневные циклы оттаивания-замерзания, когда в ней то разводили костёр, то снова складывали и грузили на телегу, превратили толстую материю в крошащуюся и расползающуюся под пальцами тряпку. Да и ладно. Люди из того взвода, что ночевал в ней, уже перераспределены по ещё целым – ну, относительно целым! – палаткам. Две телеги, на которых везли дрова для походных кухонь, стоят рядышком посреди пустого пространства, напоминая своими изогнутыми поперечинами рёбра каких-то огромных дохлых животных. На флагштоке остался лишь жалкий лоскут – стяг их подразделения и кусок вымпела короля унесло шквалистым ветром. Тоскливое зрелище, ничего не скажешь…

Ладно, можно выдвигаться.

Лорд Дилени поднял руку. Голос повысил так, чтоб слышали все:

– Внимание, полк! Выступаем!

Неторопливым шагом кони направились обратно, по дороге, по которой и прибыли сюда. Собственно, дорога сюда вела с севера практически одна, и этот факт напрягал лорда Дилени вначале. Но поскольку с ним была леди Ева, чувствующая присутствие любого живого существа на расстоянии нескольких миль, опасения, вроде, были напрасны: враг не подстерегал их, коварно притаившись за гребнями гряд, идущих по обе стороны узкого ущелья.

К сожалению, те тощенькие и как бы стелющиеся по склонам кривоватые деревца сосны, берёзы и можжевельника, что произрастали на отвесных кручах, ну никак невозможно было использовать для строительства лодок, или хотя бы плотов. Значит, придётся везти все материалы издалека – чуть ли не из самой Тарсии… Это не радовало.

Лорд Дилени и леди Ева ехали с арьергардом. Поэтому им особенно хорошо было видно всю колонну растянувшихся впереди всадников. Иногда её головная часть скрывалась за поворотами дороги, но всё равно: лорд отлично видел, сколь незначительны их силы. И осознание того, что они всё равно ничего не смогли бы сделать с надёжно укрытым за неприступными стенами и широкой полосой водной глади противником, докучливой занозой кололо мозг всё сильней.

Но говорить об этом с леди Евой он не собирался: знал, что она и так видит насквозь его просто устроенное сознание. И понимает, что ему почти физически больно от осознания того, что не выполнил приказ. Хотя кто в такой ситуации его выполнил бы?!

Леди Ева решила приободрить его:

– Хватит заниматься самоедством. Сказала же уже: он торжествует. Поскольку видит, как мы, поджав хвост, словно побитые собачки, убираемся восвояси. Совсем как он сам – убирался от Стратфорда. Ему это приятно. Что побили и унизили не только его. А поскольку его самолюбие непомерно раздуто, и, как я тебе десять раз объясняла, он давно не сталкивался с людьми, он не будет сомневаться. И сейчас просто выжидает, когда мы уйдём на достаточно большое расстояние – чтоб уж точно быть уверенным, что не вернёмся.

А вид нашего гордо развевающегося флага его буквально бесит! Сработает, стало быть, твой дурацкий план.

Хорошо бы только – побыстрее. А то издали я не смогу долго удерживать мысленную блокировку этих раздолбаев. Извини – храбрецов!

 

План сработал.

Когда ближе к полудню три вёсельные лодки, в каждой из которых сидело по пятьдесят ящеров, по десять обезьян, и по одному менталисту, ткнулись носами в отлогий берег с корочкой льда, их, разумеется, никто не встречал.

Зато когда все гребцы и их командиры из лодок повылезали, и двинулись вглубь побережья, чтоб осмотреть покинутый лагерь на берегу напротив громады замка, и спустить наконец проклятый флаг ненавистного врага с флагштока, залёгшие цепью под белыми плащ-палатками вокруг этого самого флагштока храбрецы из роты лорда Бориса вскочили на ноги. И, много не мудря, и помня приказ пленных не брать, принялись осыпать расслабившегося врага градом метких стрел.

Всё было кончено за две минуты. Убежать никому не удалось.

Добивали врага мечами.

Лорд Борис, и сам всё прекрасно видевший, тем не менее выслушивал доклады своих командиров взводов с видимым удовлетворением. Сказал так, чтоб слышали все:

– Отлично! Всем вам и всем бойцам – моя самая искренняя благодарность! А сейчас нужно кое-что доделать. Доставайте из этой чёртовой палатки масло и сухие дрова.

Лодки и телеги тащите на ту площадку, которую наши расчистили от снега.

И спустите штандарт с флагштока. Наше знамя, даже потрёпанное, мы врагу на поругание не оставим!

 

Зарево костра за увалами и стенами ущелья, видно, конечно, не было.

Но дым, чёрным клубящимся столбом поднимающийся там, на побережьи оставшегося позади озера, сказал лорду Дилени то, что ему и так сообщила леди Ева: сработал их «троянский конь»: действительно, лорд Хлодгар захотел узнать, почему на побережьи оставлена одинокая палатка, и кто там, внутри, сидит, или что осталось внутри, если вся бравая гвардия отбыла восвояси.

Менталистов, почуявших бы присутствие роты диверсантов, залегших в выкопанных ночью окопах, прикрываясь маск-плащами, блокировала именно леди Ева – её сил вполне хватало на прикрытие «завесой невидимости» ста «мыслящих» бойцов.

Как с вполне понятной гордостью объяснила она лорду Дилени, когда они втроём с лордом Борисом обсуждали этот рискованный план:

– У моего бывшего слишком сильна мания величия. Он, конечно, видит своим внутренним взором меня, то есть, моё присутствие. Но, как я уже говорила – прочесть ни моих мыслей, ни моих эмоций теперь не может. И поэтому, чтоб не подрывать это самое своё завышенное самомнение, убедил себя в том, что на самом-то деле мои мысли никакого значения для него не имеют. Ну так пусть убедится лично, что он не прав.

И от предвкушения этого я и сама испытываю невыразимое удовлетворение!

Пусть мы так не выиграем войну, но эту-то битву – выиграем!.. А если он пошлёт хотя бы три лодки – так и половины своего «тактического» флота лишится! Ну, и какой-то части своих ресурсов «пушечного мяса». Кстати: чёртовы автоклавы, которые вы тогда обнаружили в бараке, сейчас там, внутри. Ждут. Когда лорд Хлодгар сможет подключить их хоть куда-нибудь. И он делал их «контрольный обход» лишь вчера вечером. Мечтает!

– Вот, кстати. Хотел спросить – как там с этим? Подключением.

– Никак. – в её голосе прорезалось скрытое торжество. – Я вижу, что источник электричества у него имелся только один – в Эксельсиоре!

– Получается, лорду Жоресу туда, в Эксельсиор, нужно прислать кого-нибудь ещё из наших – на усиление? На тот случай, если лорд Хлодгар попробует…

– Ничего он не попробует. Ну, до весны – уж точно. А больше всего его затормозит не захват замка назад, и не перевозка автоклавов.

– А что же?

– Ты будешь смеяться. Отсутствие кур!

Лорд Дилени и правда усмехнулся:

– А что там – с лодками?

– Осталось три. Вот и пусть займётся на досуге. А то на тех, что остались, автоклавы не перевезти – маловаты! А мы тем временем будем зимовать с удобствами: или в редутах, или в Милдреде. Подальше от этого озера, поближе к цивилизации.

Теперь лорд Дилени ничего не стал говорить: зачем, если она видит, что он доволен? Этакий маленький финт ушами на прощанье, чтоб позлить недоступного, но и бессильного сейчас в своей твердыне, врага, и показать ему, что есть ещё у армии Тарсии козыри в рукавах.

Да, план был – его. И вот он сработал. О чём недвусмысленно говорит дым: лорд Дилени знал, что такой бывает как раз от масла и нефти. А не полив маслом и нефтью, и не обложив сухими дровами, и разломанными на части порожними телегами, лодки врага и не сожжёшь! Хорошо, что на лорда Бориса в этом смысле вполне можно положиться: он не уйдёт с берега, пока не убедится, что все прибывшие плавсредства превратились в абсолютно не подлежащие восстановлению головешки.

 

Рота лорда Бориса нагнала их только к ужину: они как раз собирались начать разбивать лагерь, на том же месте, где уже разбивали его всего пару-тройку дней назад – двигаясь к озеру.

Лорд Дилени выслушал краткий рапорт лорда Бориса уже спешившись. Сказал:

– Благодарю за отличное исполнение приказа, милорд лейтенант. Благодарю и всех воинов и сержантов и офицеров! Спасибо. – после чего не постеснялся и трижды обнять лорда Бориса, – Если б не природные защитные сооружения, и не отсутствие собственных лодок, непременно бы мы выкурили из норы и самого чёртова лорда. Но ничего – это ещё впереди! А сейчас прошу вас на совещание в мою палатку, милорд. Разумеется, как только проследите, чтоб ваши люди поужинали, и разместились на ночлег.

Ужин успел сготовиться в походных кухнях, которые, как и оставшиеся телеги, с палатками, и прочим скарбом, везли выносливые и неприхотливые кони-тяжеловозы. Покрытые очень густой и длинной шерстью, и поэтому не слишком боящиеся морозов и даже вьюг. Сено и овёс для этих животных составляли чуть ли не половину груза этих самых телег. Да и вообще, к подготовке похода и сам лорд Дилени, и интендантская служба подошли капитально: понимали, что если что-то вдруг понадобится, взять уже будет негде. Так что всё нужное для нормальной походной жизни имелось. Кроме маркитанток – их брать запретил уже лорд Говард. И в данном случае лорд Дилени не мог с ним не согласиться…

В палатку полковника лорд Борис зашёл, только покашляв перед входом, и получив приглашение – приятным женским голосом. У входа он неловко потоптался.

Понявшая его смущение леди Ева улыбнулась:

– Милорд Борис. Проходите уже, садитесь. Вначале – еда, а уж потом ваш более подробный рассказ.

Лорд Борис, усы которого сами-собой зашевелились от приятного аромата, поспешил воспользоваться приглашением, и подсел к столу, принявшись оперативно уничтожать содержимое третьей миски из стоящих на складном столе. Вскоре появился и лорд Дилени, которого лейтенант приветствовал, встав.

– Сидите, сидите, лорд Борис. Я просто делал, как всегда, небольшой обход. Чтоб убедиться, что всё в порядке. И все посты бдят.

Они вернулись к еде, и лорд Борис должен был признать, что или проголодался, или искусство кашеваров особого полка сильно выросло: каша из фасоли и с беконом сегодня была как никогда вкусна!

Но вот с трапезой и покончено. Лорд Борис откинулся от стола:

– Чтоб мне лопнуть, милорд! А повар-то наш… На высоте!

– Вот именно, лорд Борис. Хотя правильней сказать – в низине. Леди Ева просветила меня: оказывается тут, ближе к уровню моря, вода кипит… э-э… при более высокой температуре. Поэтому вся еда варится и быстрей, и лучше. И именно поэтому всё проварено и пропарено. Ну да ладно. К делу.

Рапорт ваш, конечно, прояснил общую картину. Но есть кое-какие детали, которые мне представляется существенным выяснить подробней.

Лорд Борис кивнул: он понимал, что у такого дотошного и умного командира всегда останутся вопросы. Которые он должен, вот именно – прояснить для себя.

Но – не при всех!

– Так вот: первый вопрос про лодки. Как они выглядели, и как устроены?

– Ну… Особо я и не задумывался, милорд, как они устроены. Устроены обычно. Так же, как шлюпки на кораблях нашего адмирала: набраны из отдельных досок. Киль, шпангоуты… Правда, они, конечно, крупнее: в длину футов тридцать пять. Дров поэтому не осталось: обкладывали уж капитально. Телеги тоже лишними не оказались. Ну а что до вместимости… Пятьдесят ящеров каждая выдерживала легко. Думаю, при необходимости они вместили бы и сто. А вообще, как я подумал, сделаны они были капитально, аккуратно, и дерево было таким… Немного морёным, что ли. То есть – им было ну никак не меньше десятка, или больше,  лет. Мощные лодки, словом.

– А вёсла? Сколько пар вёсел было?

– На каждой шлюпке – не меньше пяти пар. Да, точно: мы ведь и вёсла пожгли: вы же сказали, сир, чтоб мы ничем не заморачивались, и с собой сюда ничего не тащили. Так что мы даже медные уключины побросали подальше в озеро: пусть-ка этот засранец попробует их теперь найти!..

– Да, всё верно: врагу я приказал ничего не оставлять. Ладно, с этим ясно. Грамотный специалист по постройке шлюпок у лорда Хлодгара, стало быть, имеется. Что с менталистами? Скольких удалось убить?

– Троих. По одному было в каждой шлюпке. Я сам осмотрел всех, после того, как мои бойцы всех… Г-хм! Ну и ничем они от того, первого, что мы видели с вами ещё летом, не отличались. Те же изменённые рожи-морды в чешуе, да глаза… Неприятно.

– Да, это неприятно. Но… Погодите-ка, лейтенант. – лорд Дилени повернулся к леди Еве, – Миледи. Снова спрошу: имеются ли у нас хоть крохотные шансы вернуть таких «перевербованных» менталистов назад, в человеческий облик? И разум?

Леди Ева, не вмешивавшаяся до этого в разговор, покачала головой:

– В облик – да. Для этого и существует та, стационарная, машина в замке. То есть – достаточно просто установить все переключатели и приборы в нужное положение, загрузить такого менталиста в капсулу, да провести его переделку в существо с параметрами нормального человека. Но!

Всегда есть эти «но»!

Мозги у него останутся такими, какими их сделал лорд Хлодгар.

А «обработку» таких бедолаг он проводит капитальную. В плане «промывки» мозгов он подкован. И теперь они, будь то – в облике человека, или ящера, или даже обезьяны – навсегда рабы чёрного Властелина. Хозяина. Готовые слепо исполнять все его приказы, и не щадить ради него жизни.

– Но как, как он этого добивается?!

– Есть у него методы и способы… Позаимствовал, кстати, у вас, военных. – она заметила, как лорд Дилени вскинулся, и поспешила поправиться, – Нет, не конкретно вот у вас, воинов Тарсии, а у тех военных. Что принадлежали к Предтечам.

– Поясните, леди.

– Ну, собственно, методику отработали ещё в далёком двадцать первом веке, четыреста лет назад. Промывка мозгов ведётся и под гипнозом, и путём муштры, и буквально – дрессировки. С выработкой условных, как это называется, рефлексов. То есть – сделал всё правильно, как приказали – получи пищу. Не сделал – получи удар током. Или ожог. Или тебе сплющат руку, или ногу. А потом – починят в машине.

Ну, и плюс психотропные препараты.

Человек очень быстро теряет своё «я», и становится подобен зомби, сохраняя при этом все свои навыки и способности. И даже разум. Идеальный солдат. Послушный, не боящийся смерти, готовый исполнить любой, даже самый нелепый, приказ начальства. Ну, или, как в нашем случае – Хозяина.

– И как же лорд Хлодгар промывает мозги? И что это за – «гипноз»?

– О-о! Эту часть обработки лорд чёрный Властелин проводил уже с более взрослыми менталистами – когда те достигали возраста девяти-десяти лет. Раньше их, вроде, опасно подвергать такой обработке – сознание ещё не полностью сформировано, и обрабатываемый может просто превратиться в овощ. Ну, то есть – потерять разум полностью! А такие экземпляры лорду не нужны.

Есть у него специальная машина для тех, кто уже достиг. Нужного возраста. Называл он её однажды при мне – гипнопед. Но в его мозгу она – перевоспитатель. Раньше она, вроде, служила для ускоренного курса обучения каким-то профессиям. Но может использоваться и для уничтожения личности, и превращения подопытного – в раба. Раба конкретных хозяев. Там есть такой шлем… Голова обрабатываемого полностью в него уходит. Машина работает сама, ломая сознание и уничтожая личность каждого такого подопытного индивидуально – подстройка, как сказал мой бывший – автоматическая. А когда всё готово – машина выключается.

И очередной раб готов!

И раб он, послушный и исполнительный – гарантировано!

И при мне лишь с дюжину раз случалось, чтоб лорду Хлодгару приходилось прибегать вот именно – к наказанию нарушителей приказов. Уж гипнопед-то действует надёжно…

– Ну а что за… Психотропные препараты?

– Ну, психотропные препараты… Обычные. То есть – такие, которые помогают машине сломить волю человека, или любого существа. И помогают уничтожить, стереть из памяти собственную личность. Сделаны на основе каких-то там наркотиков. И каких-то веществ, блокирующих нейронные связи в мозгу. Ну, то есть – способные избирательно отключать те участки памяти человека, что несут информацию о своей личности как таковой. И ещё убирать инстинкт самосохранения. Ну, это – говорю же! – только для тех, кто ещё не достиг возраста. Нужного для обработки гипнопедом. То есть – окончательной.

Хотя есть в распоряжении лорда Хлодгара, конечно, и другие вещества.

– Какие же?

– А вот про них почти ничего точно сказать не могу. При мне лорд Хлодгар использовал их всего три раза. Когда допрашивал взятых в плен взрослых бойцов или фермеров. Кажется, эти препараты подавляют волю и самоконтроль разума допрашиваемого, делая невозможными лживые ответы на вопросы. А-а, нет: есть ещё препараты другой группы. Их он давал провинившимся. Кажется, они вызывают кошмары и дикие галлюцинации, и получивший их мучается так, как при настоящих пытках!

– А почему же тогда он…

– Лорд Дилени! Это свинство! Ваши эротические фантазии иногда просто переходят все границы!  Хотя… Речь сейчас не об этом. Нет, на мне он их никогда не применял. Потому что они ещё и очень быстро разрушают личность и разум подопытного. Превращая его тоже – в тупой овощ. В буквальном смысле. А он не хотел, чтоб я сбежала от него в нирвану беспамятства…

– Простите, миледи. Я… Это было бестактно с моей стороны.

– Ну хорошо, лорд Дилени, вы прощены. Потому что я вижу, как вам сейчас стыдно, что не удержали возникший сам собой вопрос. И всё остальное, что вы просто не можете не воображать, когда речь заходит обо мне и о пытках.

Лорд Дилени подумал, что видно, что ему стыдно наверняка и лорду Борису: он чувствует, что даже горящие огнем уши покраснели! Поэтому не удивился тому, что лорд Борис, хоть и бывший в курсе, но, вероятно, не обладавший столь бурной фантазией, или просто лучше державший в узде свои мысли и эмоции, пришёл на подмогу:

– Простите, что вмешиваюсь, миледи. Я вот что хотел узнать, если, конечно, возможно: есть ли другие фермы тут, в глубине территории лорда Хлодгара, где содержатся простые животные? Ну, те, которых едят ящеры и сам лорд?

– Да, разумеется. Хотя… Вот сейчас вспоминаю, что их немного. Да: ваша правда, милорд Борис: такие фермы с животными простираются вглубь территории владений чёрного Властелина от границ с Тарсией всего миль на двести, или чуть больше! И чем северней, тем их меньше. Потому что ближе к океану совсем уж холодно! И если, как вы правильно подумали, их все – уничтожить, то, как бы это получше сформулировать… Кормовая база вашего – точнее, нашего! – врага будет сильно подорвана! Потому что даже если он и наклепает море ящеров, без коров, свиней, и овец их и правда – просто некем будет кормить! Да, разумное предложение!

– Погодите, миледи, я ведь ещё ничего не… А, ну да. Всё забываю, что вы и мысли читаете, и видите всё наперёд. Прямо как…

– Ведьма? – она улыбнулась покрасневшему в свою очередь бравому лейтенанту, – Ну да. Многие назвали бы меня так. Потому что вынуждена была найти в себе силы. И обрести новые способности. – теперь желваки заходили под кожей её щёк. – Чтоб выжить!

И не спятить, и не превратиться в овощ!

И отомстить!

 

Лёжа в их узкой и не слишком удобной для двоих походной постели, лорд Дилени никак не мог успокоиться и уснуть. Леди Ева, он чуял это, тоже не спала.

– Да как же я могу уснуть, дорогой, если твоё сознание буквально вопит от расстройства? Конечно, я не сплю! – её остренький локоток упёрся ему в ребро. Лорд Дилени, привычно прижимавший к своему животу, ляжкам, и груди спину и ножки сжавшейся в комочек на боку фигурки, вздохнул:

– Простите, леди Ева. Не могу себя переделать. Я, как уж двадцать раз сказал,  простой и банальный служака. Профессиональный солдат. А солдат должен исполнить приказы начальства. Факт остаётся фактом: я не выполнил главного приказа. Лорд Хлодгар жив. И недоступен. Гигантские ящеры не найдены. И тоже – живы.

А ещё мне хочется, конечно, отомстить за вас. За ваши мучения. Особенно – за унижения духа. Ну, и тела.

– Неужели вы, мой милый мститель, думаете, что я всего этого не вижу у вас здесь? – тонкий сильный пальчик уткнулся ему в центр лба. Затем леди Ева приподняла голову, чуть обернувшись, чтоб кинуть на него взгляд, полный иронии, – И я уже придумала, как, хотя бы частично, умиротворить ваш дух, милорд «простой служака».

– Да-а? Я весь – внимание. Заинтриговала.

– Я рада. Тогда такой вопрос: как насчёт того, чтоб уничтожить одну из пяти ферм по доращиванию чёртовых, как ты их называешь, динозавров?

– Да мы бы с удовольствием, конечно, уничтожили такую! Но ты же сказала, что лорд Хлодгар эвакуировал их ещё летом в глубокий тыл? И они хорошо спрятаны?

– Именно. И четыре из них находятся действительно достаточно далеко отсюда – более чем в трехстах, и даже – пятистах милях. (От меня-то лорд Хлодгар спрятать не мог ничего. Хотя я не слишком-то интересовалась, где именно находятся эти самые фермы – мне тогда и в голову не могло прийти, что такая информация может мне, вернее – нам, пригодиться!) Но есть одна, мимо которой мы проезжали по пути туда, к озеру. Она от дороги всего в тридцати милях. Так что если хочешь, можно сделать крюк, и «разобраться» с содержащейся там парой сотен чудовищ.

– Хочу, конечно… Но почему ты сразу, когда ехали ещё туда, про эту ферму мне не…

– Потому, что ты тогда вряд ли решил бы отвлечься от основной задачи. И спешил найти и уничтожить чёрного Властелина. Что, не так?

– Так-то оно, конечно, так… Жаль, что ферма такая – только одна!

– Да, в пределах досягаемости – одна. Ну и что? Зато она – впереди, по ходу нашего движения. А к остальным пришлось бы долго и с огромными трудностями и проблемами добираться или возвращаться – они расположены даже дальше озера с замком лорда. А с припасами у нас – сам знаешь: туго! Только-только дотянуть до Эксельсиора.

– И как далеко до этой фермы?

– Два дня пути. По нашим старым следам. И ещё день – в сторону от основного тракта.

– И много там… Охраны и обслуги?

– Нет, ящеров пятьдесят. Плюс менталист, разумеется. Ведь это именно он – способен мыслить самостоятельно. Ну, относительно, конечно. И именно по его мысленному фону я и обнаружила эту самую ферму. Ну, так же, как обнаружила вас, когда вы готовились штурмовать редуты на перешейке.

Ну что? Теперь сможем поспать?

Лорд Дилени усмехнулся. А молодец она у него! Чует, что теперь ему гораздо легче. Конкретная задача поставлена. И мозг снова занят привычным делом: планированием предстоящей операции по уничтожению обитателей фермы! А так же планированием кампании против оставшихся четырёх. Но уже – весной. Или летом.

 

Ферма выглядела вполне обычно.

Просто стояла глубоко в дебрях дремучего леса, поэтому они и не увидели её, проезжая по основному тракту в прошлый раз. Да и сейчас бы ни за что не нашли, если б не руководство от самой сильной менталистки Семиречья – до затерянного среди непролазного бурелома скопления бревенчатых строений добрались только через три часа тягомуторного путешествия под прямым углом к своему уже пройденному маршруту по тракту, по непролазной снежной целине равнины, и ещё пяти часов блуждания по тайге.

Лорд Дилени долго рассматривал с высокого холма, за гребнем которого остановились основные силы его подразделения, многочисленные приземистые строения, разбросанные по периметру фермы, и одно огромное и высоченное – в центре. Покивал головой:

– Всё верно. За пару месяцев такие здания из брёвен построить – пара пустяков. Потому что сосен и елей вокруг – море. Ну да ладно. Захватить такие тоже проблемы не составит. Потому что враг даже не выставил караулы. Или хотя бы посты охраны.

– Так что, милорд? Прикажете начинать? – лорд Борис говорил спокойно, но в голосе всё же ощущалось напряжённое предвкушение.

– Нет, милорд лейтенант. Подождём, пока окончательно стемнеет. Я питаю слабую надежду, что менталист уснёт, и мы не встретим в этом случае никакого сопротивления.

– А если б мы его и встретили – так что? У них ведь нет луков! А убить нам так и так придётся всех!

– И всё же мы подождём темноты, лейтенант. – Дилени выделил тоном это слово.

Всё верно – субординация она субординация и есть, потому что лорд Борис отреагировал, как должно:

– Есть, подождать темноты, милорд полковник!

Через два часа после того, как стемнело, три взвода спецроты диверсантов окружили ферму с трёх сторон. Лорд Дилени, убедившись, что всё в порядке, и свист ласок прозвучал три раза, сделал жест сигнальщику. Тот прокаркал условленным образом.

Плохо различимые в своих маскхалатах в темноте, рассеиваемой лишь слабым светом звёзд, пригибавшиеся фигуры быстро и бесшумно двинулись к скоплению строений. Не прошло и полминуты, как появились пятна света – от открытых настежь дверей, на фоне которых замелькали тени – внутрь вбегали лучшие стрелки Тарсии. Лорд Дилени знал, что это означает. И закусил губу.

– Не нужно стыдиться. – леди Ева была как всегда безжалостна, – Чем больше ящеров диверсанты поубивают в полусонном и заторможенном состоянии, тем целее останутся вверенные вашим, полковник, заботам, люди!

– Ты права, конечно. – он вздохнул, – И можешь называть меня лицемером, или даже извращенцем, но мне действительно их жаль. Этих несчастных ящеров-прислужников. Ведь не они сами выбрали свою судьбу!

– Верно. Сами такие ящеры и никогда бы не получились таких размеров. И на людей нападать не подумали бы. (Ваше счастье, что лорд Хлодгар ничего не знал о лесном дьяволе – огромном хамелеоне, который как раз сам нападает первым! На людей.) Так что довольно дурацких душевных терзаний, и поехали вниз. Нужно осмотреть главный барак. Потому что тварей, содержащихся в нём, стрелочками, и даже копьями – не убьёшь!

 

Действительно, обитатели отапливаемого и вполне комфортабельного барака, в котором стоял, разъедая глаза, уже привычный ядреный запах навоза, выглядели весьма внушительно. Каждый из ящеров, содержащихся в почти двухста клетках-вольерах, ещё не достиг, конечно, полного размера, но и то, что уже имелось, внушало уважение.

В холке монстры достигали восьми-девяти футов. В длину – двадцати и более. Оставалось только удивляться, как это они до сих пор не поразбивали могучими хвостами жиденькие бревенчатые перегородочки между вольерами, и не передрались друг с другом: рычали и скалились они на чужаков весьма устрашающе. И характер наверняка имели отвратительный. Что сейчас усугублялось тем, что исчезли сдерживающие, управляющие и направляющие, вожжи, накладываемые прикреплённым к ферме штатным менталистом…

Менталист успел-таки перерезать себе горло, и лорд Дилени выслушал это известие с поджатыми губами. Однако пенять лорду Борису не стал:

– Ясно. Не расстраивайтесь, лейтенант. Всё равно мы его не перевербовали бы.

Однако сейчас на вполне резонный вопрос лорда Бориса ответил весьма сердито:

– Откуда я знаю, что нам с ними теперь делать? Я что – специалист по разведению динозавров? Я знаю только одно: убить их всех так и так придётся.

– Вот-вот, милорд. И я об этом же: как нам их убить? Не стрелами же, в самом деле? И уж точно – не копьями. А туда, внутрь, я и сам не полезу, и бойцов не пущу!

– Согласен. – лорд Дилени пошкрёб отросшую до безобразия бороду, – внутрь вольеров нам точно хода нет. Во-первых эти твари не привыкли ни к нашему виду, ни к запаху. Мы для них – чужаки. То есть – добыча. Еда.

– Вот-вот, милорды. На этот аспект я вам, собственно, и хотела указать. Пища. Вода, тепло. – голосок леди Евы звучал тихо, но слышно было каждое слово, потому что автоматически замолчали даже обступившие их, и растянувшиеся вдоль центрального прохода, осматривавшие свирепо скалящихся монстров, солдаты, – Не нужно вам никого больше убивать. Рискуя жизнями: уж кому, как не вам, милорды, знать, насколько сильны и быстры эти монстры! Но!

Достаточно будет просто этих чудовищ не кормить, не поить, и не согревать, – жест изящной ладошки указал на десять гигантских печей, – И за пару суток все обитатели вольеров погибнут сами.

– Но это…

– Не совсем честно? – на лорда Бориса похлопали огромными пушистыми ресницами, – А честно будет стрелять в них из-за решётки? Или, может, честно будет посылать к ним в вольеры бойцов с копьями, будучи уверенными, что ранения и откушенные конечности неизбежны?

Странные вы люди, честное слово: знаете же, что главная ценность, что сейчас в ваших руках – это жизни вверенных вам солдат, а переживаете из-за какой-то ерунды!

– Это не ерунда, миледи. – лорд Борис насупился, – Убивать тех, кто не может оказать адекватного сопротивления, или просто – пленников – подло! Элементарные честь и совесть должны быть у всех людей. Потому что без этого мы просто превратимся в беспринципных сволочей. Чудовищ. И будем ничуть не лучше, чем тот же лорд Хлодгар!

– Это верно. Но ради главного – человеческих жизней! – можно поступиться и дурацкими принципами. Или вы действительно хотите жертв среди своих бойцов?

– Нет, жертв мы, разумеется, не хотим. – лорд Дилени поспешил вмешаться в разгорающийся конфликт, – Но мы прекрасно понимаем, что просто заморить этих, пусть и тварей, – голодом, жаждой и холодом, действительно – достаточно подло!

– С этим никто и не спорит. И я даже не стану вам напоминать, что именно так нападали твари лорда чёрного Властелина на вашу любимую Тарсию до этого. Просто – подумайте, и решите сами! Вы мужчины, вы – командиры, вот и думайте. А я умываю руки!

Только после того, как леди Ева, обиженно дёргавшая плечиком, и фыркавшая, скрылась за входными воротами барака, лорд Борис проворчал:

– Сочувствую я вам, милорд.

– Это ещё почему?

– Ну и злючка и вреднючка вам попалась! Хоть и красавица – этого не отнять.

Лорд Дилени, прекрасно знавший, что «злючка, вреднючка и красавица» видит и слышит то, что они говорят, усмехнулся:

– Её такой сделала её сила воли. Несгибаемый Дух. Да и лорд Хлодгар приложил, конечно, определённые усилия. В смысле стимуляции чудовищной ненависти к себе, господину и Хозяину. Но в плане реалистичного подхода к любому делу она – вне конкуренции. И как иногда похожа на лорда Юркисса!

– Да уж. Вот была бы пара. Страшно подумать, что они сделали бы с Семиречьем!

– Не думаю, что они ужились бы.

– Почему же?

– Сходятся только противоположности. Сильный – слабый. Красавица – чудовище. Ну, или ведущий – ведомый. А двух ведущих в тандеме быть не может. Так что они или переругались бы вдрызг в первую же неделю, или… Просто поубивали бы друг друга.

– Ладно. Будем надеяться, что они никогда не встретятся. А если встретятся – действительно не… э-э… сработаются. Или не уживутся. А пока – нужно подумать, как бы нам пристукнуть этих бедолаг так, чтоб и правда – и им не было больно, и нам – стыдно.

 

Леди Ева изволила дуться.

Лорд Дилени, прекрасно понимая, что говорить ему ничего не нужно, тем не менее подошёл, и тяжко вздохнул. К нему изволили развернуться великолепным фасадом. Правда, не сразу, а вначале дав насладиться и видом бесподобного тыла. Он вздохнул ещё раз, стараясь не смотреть в лучащиеся праведным гневом огромные глазищи.

– Нет уж, извольте смотреть не в сторону, лорд Дилени, когда разговариваете с дамой, а в глаза!

– Но я ещё ничего…

– Да, сказать вслух не успели! Тем не менее, я всё отлично поняла. И увидела. И никакая я вам не вреднючка! Такие определения подошли бы какой-нибудь простолюдинке. Жене фермера, или базарной торговке. А я всё-таки – дочь графа! Так что вы должны были сказать – женщина с сильным характером… И дурным нравом!

– Ах, извините, миледи, за неудачно подобранные «определения»!

– Ладно. Но чтоб это было в предпоследний раз. – ему на плечи легли две тёплые ладони, – Ну, спрашивай уже.

– Да. – он заставил себя взглянуть ей прямо в её глаза, зная, что сейчас утонет в них, и забудет почти обо всём – и она не может не знать, что действует на него как удав на кролика, – Как нам убить всех этих несчастных динозавров так, чтоб они… Не мучились?

– Ну ты ещё скажи и подумай, что тебе их жалко!

– Ну… Не то, чтоб жалко… Да только непорядочно это – уморить их голодом и холодом. Так не должны поступать воины. Да и просто – люди.

– Ладно, не объясняй, красноречивый ты мой. Сама вижу, что ты испытываешь. Я понимаю. (А больше всего мне приятно ощущать те чувства, что у тебя имеются в отношении меня! За что тебе – спасибо. Ничто так не способствует возвращению к нормальной жизни, как знание того, что тебя любят! Не показывают, а вот именно – любят!) И я рада, что хоть кто-то на этой земле сохранил хотя бы остатки чести и порядочности. А то мне мой неудачный опыт с моим бывшим… Ладно, проехали. Словом, я готова помочь.

– Да?! – лорд чувствовал, как его уши полыхают так, что сейчас, кажется, займутся стены брезентовой палатки, – И как же это?!

– Я просто усыплю их.

– В смысле – усыпишь?

– Да очень просто. Встану напротив каждого такого монстра, и прикажу заснуть. Он и заснёт. И потом не очнётся даже тогда, когда вы потушите печи, и покинете это место. Убедившись в том, что тела окоченели. Гарантирую: больно им не будет!

– Но разве ты…

– Смогу, разумеется. Ведь все эти ящеры – ящеры! Они и с самого начала были сделаны лордом Хлодгаром так, чтоб воспринимать именно мысленные приказы! А я, если вспомнишь, милый, сейчас самая сильная менталистка в Семиречьи…

 

Усыплением занялись на следующее утро.

За ночь проголодавшиеся, и от этого рассерженные ещё больше, монстры, разумеется, не умерли – как прикинул лорд Дилени, от одного голода они скончались бы лишь через пару недель. Но теперь разъярённые неполучением очередной порции еды гиганты реально угрожали разрушить свой барак, стены и решётки которого буквально содрогались от злобных ударов хвостов и мускулистых тел.

Леди Ева встала напротив первого монстра.

Лорд Дилени и лорд Борис, решившие больше никого в тонкости процесса не посвящать, для чего в барак попросту запретили входить, стояли позади – справа и слева.

Леди подняла правую руку ладонью к монстру. Чуть повернула голову. Поглядела в глазищи чудовища так и замершего перед ней с полуоткрытой пастью. Молча, медленно, опустила руку вниз.

Гигантская ящерица за решёткой, замершая перед ней, и захлопнувшая пасть в тот момент, когда леди начала опускать руку, медленно, будто забыв о голоде и ненависти к обидчикам, опустилась на землю. Глаза с полладони закрылись тяжёлыми морщинистыми веками с толстыми валиками по краям. Тело, словно расслабившись, как бы растеклось по полу вольера. Ноздри засопели.

Через полминуты женщина руку опустила. Тряхнула пушистой гривой волос. Вздохнула:

– Чёрт. Забыла, что это весьма утомительно. Ладно – не важно. Главное – он не проснётся! Даже если будет замерзать. И не почувствует ничего, умирая.

Такое разрешение вопроса с «совестью» вас устраивает?

– Меня – да. – лорд Дилени отвечал спокойно, – Поскольку это напоминает обычную смерть от старости. В своей постели… И не мучительно.

Лорд Борис же просто кивнул.

– Ладно. Пошли к следующему. Осталось всего сто девяносто четыре.

 

Холод пробирал буквально до корней мозгов! Да что же это за!..

Но до Дробанта доехать так и так надо. Хотя бы для того, чтоб поменять коня: вон, бедолага Экклезиаст трясётся на ветру ещё почище меня!

О! Вижу. В белёсом тумане и мареве там, впереди, вдруг мелькнул просвет. И в нём – видны чёрные стены и башни защитной стены столицы. А в отдалении, на горе – башни Клауда. Порядок, стало быть. Не сбились мы с пути, доверившись инстинкту моего второго боевого скакуна, и добрались до цивилизации.

Скоро, стало быть, смогу я пересечь и границу любимой Тарсии.

Чтоб никогда не возвращаться?

Ну уж дудки! Не на такого напали!

Я не я буду, если не сяду на её трон!

А что ещё, как не править, делать здоровому, молодому, красивому и умному цинику и бездельнику?!

 

Сказать, что сир Ватель смотрел на чёртову машину с подозрением – значило ничего не сказать. Но когда король заговорил, голос звучал спокойно и уверенно:

– Значит, говорите, сержант, ничего он там не крутил?

– Нет, сир, ничего! Да и обещал он… Этого не делать. Все… э-э… рычаги и рукоятки в таком же положении, как и тогда. Ну, когда он залез в неё сам!

– И вы, значит, закрывали за ним колпак лично?

– Так точно, ваше Величество!

– А кто ещё смотрел, как это делать?

– Ну, кто… Да все, ваше Величество, кто был тогда в моём отделении! То есть – девять человек!

– Понятно. – его Величество изволили побарабанить по прозрачному толстому стеклу крышки капсулы пальцами. Но заметно было, что король уже принял решение, – Кто, по-вашему, из ваших оставшихся людей – самый сообразительный?

– Тэ-экс… – сержант нахмурил брови, и с подозрением, словно впервые, оглядел сразу подавшихся чуть назад, оставшихся в живых подчинённых, – Да вот хотя бы капрал Бормолини! – на жест левой руки вперёд немедленно выступил покрасневший как рак, иссиня выбритый воин – явно служака со стажем.

– Отлично. Тогда такой вопрос: сержант. Хотите стать прапорщиком?

– Я… э-э… Разумеется, сир!

– Тогда лезьте в капсулу, а капралу объясните, что нужно нажать или захлопнуть.

Возникла тягостная пауза, сержант словно колебался, бросая косые взгляды то на капсулу, то на его Величество.

– Сир! Пощадите! – матёрый профи вдруг бухнулся на колени, и протянул к королю левую руку – правая, куда пришёлся выстрел стрелочки, ещё оставалась парализована, – У меня дети! И боюсь я… Этого, как его… Замкнутого пространства! Может, пусть туда лучше?.. – недвусмысленный кивок показал на кандидата-«счастливчика».

Сир Ватель получил удовольствие от ситуации. Во-всяком случае видимое напряжение вдруг покинуло его чело, и вместо этого там проступила ироничная улыбка:

– Вот уж никогда бы не подумал про вас, сержант, что столь храбрый воин и профессионал… Впрочем, наверное в этом есть резон. Ведь вы тогда сможете сами нажать всё, что положено, и сделать всё, как с лордом… Хм! Да, так оно понадёжней будет. Хорошо, попробуем. Капрал Бормолини!

Хотите стать сержантом?

На лице бравого будущего сержанта отразилась целая гамма проскочивших за какие-то доли секунды эмоций и мыслей, а челюсть отвалилась чуть не до пупка. Затем челюсть вернулась на место, и рот, наконец, открылся для вполне внятного и бодрого ответа – очевидно, «кандидат» оценил положительно свои шансы на «благоприятный исход»:

– Так точно, ваше Величество! Очень хочу!

– Замечательно. Гвардейцы! Помогите сержанту Бормолини снять одежду, и подсадите его!

Насуплено-подозрительная личная охрана из сплошь двухметровых и крепких молодых гвардейцев, стеной отгораживавшая от единственного коридора, и, следовательно, пути  на «свободу» оставшихся солдат злосчастного подразделения, приставленного к лорду Юркиссу, и со своей задачей справившегося только частично, не дрогнула. Но вскоре, повинуясь приказу капитана Долдера, из её плотного строя вышли три крепыша, которые чуть не силком вытряхнули сразу побледневшего и закусившего губы, нахмурившегося и сжавшего кулаки будущего сержанта из его одежды.

Король спросил:

– Желаете что-нибудь сказать, сержант Бормолини?

– Э-э… Да, сир! Да хранит Господь ваше Величество. И Тарсию!

Король обернулся к шести бедолагам, переминавшимися с ноги на ногу, и явно неуютно чувствовавшим себя тут, на широком пустом пространстве перед машиной:

– Вот! Вам понятно, негодяи, с какими словами должен исполнять последний – тьфу ты, верноподданнический! – долг настоящий солдат?!

Комментариев не последовало, и его Величество распорядился:

– Вперёд, мой храбрый сержант! Когда очнётесь, я дам вам целый взвод в подчинение. Нет, не так: я дам вам в подчинение ваш бывший взвод. Отыграетесь. А вы, сержант, – его Величество обернулось к засопевшему Вассерманну, – если всё окончится благополучно, не понесёте заслуженного вами и вашими людьми наказания, предусмотренного военным Трибуналом за неисполнение боевого приказа. И даже сохраните свою теперешнюю должность. Но – в интендантском подразделении.

А теперь – за дело! Бормолини! Залезайте!

Будущий сержант, руки и ноги которого теперь тряслись, словно тростинки на ветру, вероятно, от холода, а зуб не попадал на зуб, не смог даже как положено ответить, но в капсулу влез, и улёгся, так, как улёгся всего три дня назад лорд Юркисс.

Сержант дрожащей левой рукой на этот раз сам прикрыл колпаком ячейку с подопытным. Видно было, как Бормолини сквозь толстое стекло обратил умоляющий взгляд на его Величество. Но сир Ватель проигнорировал, просто кивнув Вассерманну. Тот изо всех сил надавил на колпак. Раздался громкий щелчок. Сир Ватель теперь, нахмурив брови, внимательно смотрел внутрь капсулы.

Забурлила, пенясь и словно журча, жидкость, выступившая из-под спины Бормолини. Уровень её начал быстро повышаться. На лицо рядового опустилась странная как бы маска – прозрачная, и с толстыми гофрированными прозрачными же трубками-шлангами. Вылезшие из неё ремни плотно охватили голову, прижав маску к лицу.

Стало видно, что буквально через два-три вдоха из этой маски глаза Бормолини закрылись, и тело словно расслабилось. Во-всяком случае, оно начало под действием струй и потоков слегка качаться и колебаться в потоках желтоватой жидкости, сейчас чуть приподнявшей тело над ложем.

Сир Ватель обратил взор на сержанта:

– Это – что? Что за… Маска? Почему он отключился?

– Не могу знать, ваше Величество. Но так же точно было, когда машина работала с телом лорда… э-э… Королевского заключённого! Он тоже… э-э… Как бы заснул!

– Понятненько… И долго так будет продолжаться? Я имею в виду – как долго он пробудет без сознания?

– До самого окончания процедуры, сир. Пока не схлынут жидкости, и не откроется колпак!

– Что значит – жидкости? Их что – будет несколько?

– Да, сир. Я насчитал пять: жёлтую, синюю, красную, зелёную, и фиолетовую!

– А как мы увидим, что с ним происходит?

– Боюсь, что никак, ваше Величество! Потому что жидкости – непрозрачные!

Однако сир Ватель ещё успел заметить, как из потолка камеры выползли клещеобразные штуковины, похожие на захваты, и зафиксировались на лодыжках, талии и запястьях подопытного капрала – похоже, правда, лишь затем, чтоб его тело не плавало свободно в уже покрывавшей его с головой жидкости.

Но буквально через несколько секунд после этого жидкость словно налилась, наполнилась некоей внутренней энергией, и загустела, так, что стала похожа на сироп. Тело исчезло из виду. Король вздохнул:

– А что будет, если прервать процесс?

– Не могу знать, ваше Величество! Я… э-э… Не осмелился нарушить ваш приказ!

– Ладно, понятно. – его Величество дёрнул щекой, – Раз уж занять себя интересным зрелищем мы не можем, придётся сходить выпить горячего чаю. Охрана!

Следите, чтоб никто ни к чему не прикасался. И никуда не уходил!

 

Что там кроме чая пил сир Ватель, никто не узнал, но когда через час он вернулся, его настроение явно было куда лучше, чем до ухода, а лицо раскраснелось.

– Ну, как тут?

– Ещё не закончено, ваше Величество! – сержант нервничал, похоже, ещё сильней, чем когда в капсуле находилось тело лорда Юркисса: ещё бы! Если б с королевским узником что-то случилось, он сам бы и был во всём виноват! Сам же поворачивал в нужные позиции все ручки и устанавливал все тумблеры! Но то – подумаешь, какой-то, пусть и королевский, а – узник. А сейчас… Если королю не понравится результат – то!..

И вину не на кого свалить-то, если что!

А времени прошло уже… Чуть не на десяток минут больше, чем тогда!

Но сержанту повезло: король первым заметил приближающийся конец:

– Посмотрите-ка, сержант! Похоже, раз жидкость уходит – конец близко?

Сержанту не удалось скрыть огромного облегчения в голосе:

– Так точно, сир! Уходит. Так было и в прошлый раз! Теперь недолго осталось. Сейчас его чем-то намажут, и маска уйдёт. И капсула откроется.

– Намажут?

– Ну… Я не знаю, как это точно описать, сир. Да вы и сами сейчас всё увидите!

И правда: не прошло и минуты, как король увидел, как странного вида не то щётки, не то – валики из какого-то мягкого материала проехались несколько раз по телу подопытного, в результате чего кожа его заблестела, а затем стала словно матовой, полупрозрачной. Наверху включилась лампа с тёмно-синим светом, и луч два раза прошёлся туда-сюда над всё ещё бессознательной фигурой. Тело вновь приобрело нормальный цвет.

– Погодите-ка… Он, вроде, как стал выше ростом?

– Да, сир. Мы и в тот раз заметили, что и лорд Юр… э-э… королевский пленник словно стал выше ростом. Да и осанка стала… Статная и благородная!

– Так, понятно. Но почему он не приходит в себя?

– Не знаю, сир. Но, наверное, этого, как и в тот раз, не произойдёт, пока машина не откроется!

Машина тихо загудела и щёлкнула. Колпак откинулся. Сир Ватель застыл с перекошенным от напряжённого ожидания лицом прямо перед капсулой.

Напрягшийся сержант уже начал всерьёз беспокоиться за свою судьбу, и потихоньку оглядываться, прикидывая, нельзя ли как-нибудь, если что, проскочить мимо бравых гвардейцев, которым по-идее полагалось бы смотреть во все глаза на чудо воскрешения… Но которые, к сожалению, бдительно следили за малейшим движением сержанта.

К счастью, тут глаза Бормолини открылись, и он глубоко вздохнул, не удержавшись, впрочем, от вскрика, глядя на нависающий потолок капсулы: «Где я?!»

Но капрал быстро всё вспомнил: обернулся к королю, и поспешил «восстать» из небытия:

– Сир! Здесь сержант Бормолини! Готов служить королю!

– Браво, сержант! Поздравляю! Как себя чувствуете? Что помните?

– Чувствую себя… – видно было, что новоявленного сержанта, восторженно оглядывавшего своё тело, буквально распирает, и проблема только в подборе слов для описания нового состояния, – Как никогда прекрасно! Ничего не болит – даже артроз в коленках прошёл! Голова ясная – словно у юноши! Всё помню! И тело… Такое молодое… Сильное! – он согнул руки и поиграл бицепсами, – Словом – всё отлично, сир!

– А чего вам сейчас больше всего хочется? Только – честно!

– Хочется… Кушать, сир! И ещё… – сержант замялся, но потом решился-таки, – Женщину!

По налившемуся и сразу после этих слов приподнявшемуся соответствующему органу король, да и все окружающие  поняли, что новоявленный сержант сказал правду.

– Замечательно. – его Величество не стало ходить вокруг да около, – Одевайтесь, и – в свою комнату. Позже придёт мой персональный лекарь, и осмотрит вас, сержант Бормолини. Благодарю за службу.

– Для меня – огромная честь: служить королю!

Когда новоиспечённый сержант вышел, его Величество без лишних слов разделся. Сам, без помощи напомаженных холуёв-лакеев. Которых на время кампаний всегда оставлял в Клауде. Глубоко вздохнул. Сказал:

– Сержант. Включайте. Если исход будет столь же благоприятен, я сдержу обещание. И не буду вас наказывать. Если же… – тон изменился, и тяжёлый взор сказал злополучному сержанту, что их самодержец не зря занимает свой трон, – Объяснять не надо?

– Так точно, сир. Объяснять не надо. Да и что ж я – враг самому себе? И вашему Величеству? Всё сделаю, как положено.

– Хорошо. Включайте.

 

На преобразование короля, за которым неотрывно и молча следили и гвардейцы, и провинившееся отделение, ушло времени поменьше – час и пять минут.

Когда крышка открылась, его Величество изволили блаженно потянуться:

– Чёрт возьми! А он не соврал! Чувствую себя… Как никогда! И голоден, и…

Со вздохом, словно не желая покидать тёплое и столь похожее на уютное материнское лоно, пространство, сир Ватель выбрался наружу. Хмыкнул, кинув заинтересованный взор вниз:

– Надо же. Он даже словно ещё подрос!

На этот комментарий никто его Величеству ничего не ответил. Поэтому одевался король с помощью гвардейцев в тишине. Но так продолжалось недолго, потому что вдруг донёсся громкий топот, и в пещеру с машиной вбежал лейтенант Хаммершмидт, королевский вестовой:

– Ваше Величество! Прибыли леди Рашель, и начальник королевской охраны, капитан Айвен! Леди умоляет ваше Величество уделить ей пять минут!

Его Величество изволили почесать в затылке. Буркнуть:

– А я, вроде, запретил своим дамам высовывать нос из королевского замка, пока не закончится зимняя кампания… Хм. Ладно, лейтенант. Проводите леди и милорда капитана в мои апартаменты, и скажите, что через десять минут я приду.

 

«Покои» его Величества таковыми можно было назвать лишь с большой натяжкой: поскольку из вполне понятных соображений личной безопасности сир Ватель предпочёл не пользоваться личными комнатами лорда Хлордгара, (Мало ли! А вдруг там приготовлен «весёленький» сюрпризец навроде тех, что имелись в башне?! Да и «операторская», с ободранными обоями и взломанными полами выглядела, мягко говоря, непрезентабельно.) и жил его Величество в ничем не примечательных комнатах второго этажа. Тех, где раньше, судя по-всему, квартировали не совсем рядовые, а всё же кто посерьёзней. Похоже, менталисты.

Когда король вошёл в дверь, леди Рашель, до этого сидевшая в позе неприступной принцессы, проглотившей аршин, весьма живо вскочила. Реверанс, которым она приветствовала его Величество был не только глубоким, (То есть, открывающим большую часть декольте!) но и почтительным – она склонилась действительно низко.

Что же до бравого капитана, то он, судя по его виду, страшно маялся, и ожидал прибытия сира Вателя на ногах – меряя шагами крохотное пространство небольшой комнатки. А при появлении короля просто низко склонил голову, густо покраснев.

Стало быть, есть чего стыдиться.

– Встаньте, леди Рашель. – впрочем, помочь, как он это обычно делал, сир Ватель не стремился, предпочитая даже не подходить к подданным, а говорить с ними от двери – мало ли! – Я, конечно, польщён, что вы решили навестить меня в моём новом скромном походном жилище, но несколько… Удивлён.

Тут тон суверена вдруг стал куда более жёсток и грозен:

– Тем, что вы, миледи, решились нарушить мой прямой приказ оставаться дома. В Клауде. Проясните ситуацию, чтоб я решил: наказывать вас… Или простить.

– Да, ваше Величество, я объясню, если позволите. Но может быть, вы прикажете вашим гвардейцам охранять конфиденциальность нашей беседы там, снаружи?

– Да, пожалуй, – король сделал нетерпеливый жест, отсылая четверых насупившихся гвардейцев за дверь, напутствовав их, – И чтоб ни одна собака сюда не совалась!

По тону леди Рашель поняла, что силы полностью вернулись к её сюзерену, как и былая самоуверенность, а во взгляде сверкала холодная сталь.

Но её эти проявления уже не пугали. Поскольку на её стороне – правда!

– Прошу прощения, ваше Величество, но как мне кажется, вам удобней будет слушать наш рассказ сидя. Потому что, боюсь, он окажется длинным.

 

Сир Ватель поймал себя на том, что опять барабанит пальцами по столешнице, и только этот звук нарушает царящую в комнатке уже с минуту тишину. Обратил король внимание и на то, что снова, как в молодости, поджал и прикусил изнутри щёку зубами.

Нет, так не пойдёт. Он убрал руку со стола, и щёку отпустил.

– Кто, кроме лорда Айвена, может подтвердить ваши слова, миледи?

– Возможно, их могли бы подтвердить восемь трупов, два из которых сейчас закопаны в известном нам с лордом Айвеном месте, а о судьбе остальных шести, оставшихся в трактире «У дикого вепря», мне сейчас ничего не известно. Что же до подтверждений со стороны её Величества… Я готова съёсть свою шляпу с перьями, если удастся их из неё вытрясти! Она ведь у нас, – леди повела точёным плечом, – Умна. И упряма.

И не успокоится, пока не добьётся, чего хочет.

– Пожалуй, пожалуй… Однако я знаю несколько способов, как добиться правды. Даже от самых упрямых и стойких. Ну-ка…

Сир Ватель встал, прошёл к двери. Распахнул её. Грозный голос наполнил коридор:

– Капитан! Пусть второй взвод моей личной гвардии немедленно возьмёт чёртов возок, в котором сюда доставили… э-э… королевского пленника, и со всей возможной скоростью отгонит его в Клауд. Где даст её Величеству прочесть моё письмо, которое я сейчас напишу, затем погрузит это Величество в возок, и со всей возможной скоростью доставит сюда. И только в случае категорического отказа пусть лейтенант Сандерссон скажет её Величеству, что если она не приедет «навестить» меня в моём походном лагере добровольно, я могу расценить это в военное время как измену родине. И неповиновение прямому приказу  его Величества. И тогда ею займётся Трибунал.

Если же и это не поможет, пусть везут её силой!

Ибо такова моя воля!

В послании, которое леди Рашель, не удержавшись, прочла, заглянув через плечо сира Вателя, имелось лишь три фразы:

«Ваше Величество! Великолепные новости. Прошу прибыть сюда как можно скорей!»

 

Комнаты, выделенные леди Рашель в замке лорда Хлодгара, особыми удобствами не отличались, хотя, похоже, принадлежали до этого леди Еве. А не слишком-то баловал свою фаворитку роскошью и удобствами чёрный Властелин: простая узкая кровать, без перин и балдахинов. Простые деревянные табуреты из берёзы у столь же неказистого стола… С мутным треснувшим зеркалом, висящем на стене над ним. Шкаф для хранения платьев. Со скрипучей дверцей. Внимательней изучив его содержимое, леди Маргарет нашла и отлично сохранившиеся, или совсем новые, кожаные боди, бра и шортики, и плети, со свинчаткой на конце, и без, и ошейник с цепью… И много чего ещё.

Похоже, лорд Хлодгар был тот ещё затейник.

Однако долго предаваться изучению интерьера ей не дали: в дверь постучали.

Она открыла, не без удивления увидев на пороге шесть рослых гвардейцев (Отдал, стало быть, дань уважения её способностям, и возможным действиям в плане неповиновения его Величество!) и невысокого сержанта. С глазами печальными, словно у спаниэля. Слово, как ни странно, взял сержант:

– Миледи! – тут он вежливо, но без подобострастья, поклонился, – Я – сержант Вассерманн. Его Величество прислал нас за вами. Прошу проследовать за мной!

Двигаясь за еле заметно прихрамывающим сержантом, леди Маргарет с любопытством оглядывалась. Коридоры, комнаты по бокам прохода, по которому они сейчас двигались, потолки, держаки с факелами на каменных почерневших от копоти и сырости стенах, и вообще вся обстановка, мало чем отличались от таковых в Клауде.

А, собственно, чего она ждала? Замки построены обычно из камня. Следовательно, и конструктивные решения могут быть только строго определённого вида. И размера.

Спуск в подвал из подвала удивил её. Но не сильно. Ведь если хранить самую ценную вещь где-то – так уж спрятанной очень глубоко и надёжно. А в том, что её сейчас ведут к легендарной Машине, она уже не сомневалась.

Осуществится, стало быть, её заветная мечта.

Хотя и не совсем так, как она хотела бы…

У машины её уже ждал сир Ватель, и ещё пять гвардейцев. Король изволил криво усмехнуться и проворчать:

– Наконец-то. Сержант, почему так долго?

– Прошу прощения, сир. Я не могу ходить быстрее из-за артрита.

– Это вы мне тонко намекаете, что и вас?..

– Никак нет, сир! – сержант явно снова был испуган, а королю, похоже, нравилось дразнить ветерана, – Никоим образом, сир! Простите, сир!

– Хорошо. – его Величество перевёл взгляд на леди Рашель, – Леди Маргарет. Думаю, вам ничего объяснять не нужно?

– Нет, сир.

– В таком случае – прошу. Сможете сами раздеться?

– Да, ваше Величество. Только… Может, кто-нибудь поможет мне с этими дурацкими шнурками?

– Хм-м… Я помогу. Сам. – под грозным взором его Величества бравые гвардейцы, вожделённо засопевшие было, поспешили принять храбро-невозмутимый вид, и чуть отступить назад. Его Величество не оплошал – очевидно, сказалась большая практика. Не прошло и минуты, как леди Маргарет оказалась перед входным отверстием капсулы – абсолютно нагая. Приказать гвардейцам и сержанту отвернуться его Величество не забыл.

– Прошу, миледи. – сир Ватель галантно подал леди Маргарет руку.

Леди на секунду словно заколебалась. Затем взглянула на его Величество – по-новому. Во-всяком случае такого в её взоре сир Ватель никогда прежде не замечал.

– Ваше Величество, я не сомневаюсь, отлично знает, чего хочет. И решение уже принято. Но… А вдруг я всё же даже после машины не смогу… Забеременеть?

– Могу заверить вас только в одном, миледи. Моя любовь к вам и в этом случае не станет меньше!

– Ах… – леди вздохнула уже с полуулыбкой, – Умеет же ваше Величество быть и галантным и убедительным. Только я всё же понимаю. Это – не любовь. А, скорее, симпатия и привязанность.

– Называйте как хотите, миледи. Это вам, женщинам, вечно нужны определения да объяснения. А нам, простым и грубым мужчинам довольно и того, что мы просто ощущаем. – король, хитро улыбнувшись, добавил, положив руку себе на грудь, – Здесь. И сейчас.

Леди Маргарет закусила губу. Подозрительно заморгала. Затем слёзы-таки брызнули из глаз, и она бросилась, но – не в зев машины, а на грудь королю, где и успела изрядно намочить кружевной воротник походного камзола, пока безутешные рыдания не смолкли, подавленные вновь самообладанием и волей. Леди откинула голову назад, взглянув снова королю прямо в глаза:

– Ты же не будешь её мучить, чтоб узнать?! Обещай мне!..

– Ха! Вот ещё! Извольте выполнять королевский приказ, миледи, и соблаговолите впредь не лезть в королевские дела! Вам всё ясно, леди Маргарет?

– Да. Да. – она утёрла слёзы прямо ладонями, оторвавшись наконец от широкой груди, и подняла ножку на первую ступень, другой рукой всё ещё придерживаясь за поданную его Величеством кисть, – Ну, не поминайте меня лихом. Если что…

Когда леди отвернула свой взгляд от лица его Величества, и уже влезала в тесное пространство, никто не увидел бы затаённого торжества и злорадства в её огромных ясных очах. Потому что она предусмотрительно отвернулась к задней стенке капсулы.

– Не волнуйтесь, миледи. – его Величество наконец всё же надумало «ободрить» даму, – Машина уже проверена. На трёх… э-э… Добровольцах!

 

На этот раз машина работала почти два часа. Сир Ватель не понимал, с чем такое странное её функционирование может быть связано: ведь весила хрупкая женщина не более пятидесяти килограмм. Странно, да…

Но, может, дело не в весе «обрабатываемого», как уверял лорд Юркисс, а в сложности «поломки»?

Но вот жидкости схлынули, и раздался долгожданный щелчок.

Когда леди Маргарет захлопала пушистыми ресницами, и попыталась выбраться наружу, воспользовавшись снова рукой, поданной его Величеством, сержант, стоявший ближе всех, и по привычке к новым «обязанностям» штатного «оператора машины» рассматривавший получившийся «продукт» пристально и придирчиво, открыт рот. А затем его расширившиеся глаза и подавленный с помощью ладони, прижатой ко рту, крик, сказали леди, что не всё в порядке.

Сир Ватель, проследивший глазами направление взгляда сержанта, отреагировал куда адекватней:

– Чтоб мне сдохнуть! Вот чёрт!!!

Леди Маргарет поспешила и сама опустить взор туда, куда смотрели и все гвардейцы, презрев прямой приказ, и открыв, все как один, рты.

Проклятье!!!

Это же… Это!

Между её прелестных ножек действительно болталось то, что традиционно является достоинством и главной определяющей частью мужчины.

Член!

Леди Маргарет вдруг почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу, и огромный подвал начинает словно вращаться вокруг неё, а свет ламп на потолке меркнет…

Затем женщина провалилась в спасительную пучину обморока.

 

Очнулась она от громких голосов.

В одном звучало возмущение, в другом – словно вина, и попытки оправдаться:

– … не пробовали, сир! Ведь все, кто был «обработан» до этого – мужчины!

– Но не может же быть такого, чтоб чёртова машина была настроена только на мужчин! Это полная ерунда! Мы же отлично знаем – лорд Хлодгар прекрасно ремонтировал тут свою леди Еву! И не раз!

– Но сир! Ведь машину настраивали для вас! И лорд Юркисс испытывал её на себе! И вы попробовали, вначале… На Бормолини. И на вас: вы – тоже мужчина! И ведь с вами-то всё в порядке?!

– Ну… Да, со мной – точно, в порядке. Но как нам теперь быть с… Этим?!

– Ваше Величество! – она решила открыть глаза, и вступить в оживлённую дискуссию. Всё-таки – речь идёт о её судьбе и теле, – Вы позволите?

– Да, миледи… Тьфу ты – милорд! Вы… Как вы себя чувствуете?

– Чувствую я себя, как ни странно, превосходно. Только вот… – она попыталась встать с пола, на который её уложили, и выбраться из шубы, в которую её завернули, – Не совсем привычно. Как вы, мужчины, с этим ходите? Ведь оно так неудобно трётся о ноги!.. Я имею в виду вот эти, круглые, штуки.

– А знаете, миле… милорд, ваше спокойствие и присутствие духа просто поражает. Если б не рассказ лорда Айвена, я бы мог решить, что машина подправила вам и мозги.

– Ха-ха. – она вежливо посмеялась. Затем посерьёзнела, – Здесь наверняка имеются десятки переключателей и рукояток. Для установки режимов работы. И должен быть и специальный переключатель. Выставляющий основные половые признаки. Проще говоря – «мужчина – женщина». Сержант?

– Да, миледи. Ваша правда. Но я… К сожалению, не владею грамотой. Поэтому то, что выставил лорд Юркисс, просто запомнил.

– Ага, понятно. – она пошла вдоль передней панели машины, пристально вглядываясь в надписи у ручек и циферблатов. Его Величество не мешал, но старался не отставать.

И вскоре она действительно порадовала его:

– Вот! Есть. Тут написано: «Пол». И выставлено «Мужской». Ваше Величество? Вы не будете сильно возражать, если я попробую переставить переключатель в нужное мне положение, и попробовать ещё раз?

Его Величество изволил криво ухмыльнуться:

– Если у вас, милорд, тьфу ты, будущая миледи! – хватит мужества и терпения, (А я, собственно, в этом ни на секунду не сомневаюсь!) то не вижу причин, почему бы не попробовать. Тем более, что хуже ситуация вряд ли станет!

– Вот именно, сир! – её крепкая на вид и сильная рука уже переключала тумблер в нужное положение. Затем она тоже усмехнулась, – Потом нужно бы попробовать снова – в мужчину. Уж больно хочется кое-кого… – она понизила голос:

– Оттрахать так, чтоб перья из …опы летели!

Надеюсь, ваше Величество оставит её в живых, и позволит мне тоже?..

Бравые гвардейцы не без удивления вдруг увидели, что их храбрый и всегда такой невозмутимый король, оказывается, может и краснеть!

 

Второе появление леди из капсулы прошло куда более шумно и радостно.

Её бесподобное тело теперь король не то – забыл запретить, не то – специально решил выставить на обозрение, пусть и доверенным личным гвардейцам, но всё-таки – мужчинам!.. С соответствующими инстинктами и желаниями.

Так что вожделённые стоны и восторженные вздохи сопровождали её триумфальное «второе пришествие» с добрую минуту. А видеть в глазах, обращённых на неё – искреннее восхищение, и лицезреть открывшиеся и облизывавшиеся рты и почёсываемые затылки вообще было восхитительно! Словно она – действительно Афродита, возродившаяся из пены морской…

Как ни странно, громче всех сопел его Величество. А по появившимся в его глазах характерным искоркам, она поняла, что сир Ватель… Возбудился. И хочет её немедленно – …! И поскольку он – король, то вправе и воспользоваться положением!

– Значит так. – его Величество говорил с расстановкой, и даже пару раз перевалился с носка на пятку, что тоже говорило леди Рашель о многом, – Сержант. Караул у машины оставить усиленный. Меня не беспокоить… До вечера! И – главное!

Ничего в настройках машины не трогать!

 

Её Величество доставили в замок лорда Хлодгара только через три дня.

Почётный караул и отдающий честь гарнизон сказали леди Наине о том, что она пользуется своими обычными привилегиями, и его Величество вполне благоволит к ней.

Отлично.

Значит, её задумка с леди Маргарет ещё не раскрыта! Вот и хорошо. Жаль только, что до сих пор нет столь долго ожидаемых известий от Деррека. Ну, теперь уж – только по возвращении в Клауд… Но что же всё-таки надумал её муженёк? Может, хочет пропустить через машину и её? Хм-м…

А чего она, собственно, так разволновалась из-за этого очередного каприза его Величества? Из-за дурацкого «бзыка», которыми в последнее время её дражайший супруг довольно часто страдает, делая жизнь подчинённых, ближайших подданных, да и супруги с фавориткой – беспокойной и нервной: словно сидишь на вулкане, который то ли взорвётся, то ли наоборот – провалится в недра земли…

Но вот и сам сир Ватель спешит к ней с распростёртыми объятьями из распахнутых настежь парадных дверей замка, улыбаясь во весь рот – чтоб уж сразу увидала его новые и отлично выглядящие зубы:

– Наконец-то! Добро пожаловать, дорогая! Ты не поверишь: тут в-принципе вполне удобно жить, то есть – ничем не хуже, чем у нас в Клауде! Вот я и послал за тобой. Думаю: уж её-то Величество, как леди с безупречным вкусом и огромным опытом знает. Как помочь нам поскорее обустроить местный быт, и интерьер! Так, чтоб ещё удобней и комфортней было жить! И зимой, и летом – я собираюсь сделать этот замок нашей летней резиденцией!

– И я рада видеть вас, ваше Величество! – она, чувствуя, как отпускают нехорошие мысли и предчувствия, (Уж в чём-чём, а в притворстве её супруг никогда не был особенно силён!) склонилась в глубоком реверансе, из которого сир Ватель поспешил её поднять. И королева даже ощутила в его ладонях дрожь вожделения и слепой страсти – именно их она чувствовала все первые два года их супружества, когда он буквально… Говоря языком простолюдинов – просто не слезал с неё! – И рада, что замок лорда чёрного Властелина вполне…

Приспособлен для житья обычных людей.

– Ну правильно. Не все же вокруг него были чудовищами и монстрами! Но пойдёмте внутрь, ваше Величество: довольно мёрзнуть. Хотя эти дни, вроде, были потеплей?

– Да. Доехала я вполне… Терпимо.

– Отлично. Ну что ж. Идём: я покажу тебе твои комнаты. – он перешёл на ты, поскольку сопровождавшие её гвардейцы, повинуясь его жесту, удалились, и они остались фактически вдвоём, – И вообще – местный интерьер. Ну, и достопримечательности. (Тут есть такая огромная башня, с помощью которой  лорд Хлодгар и сбежал!.. И ловушки, конечно. И труп огромного полярного медведя. Да и вообще – интересные вещи и места.)

И, разумеется, я покажу тебе то, ради чего ты здесь. Самую главную достопримечательность.

Машину.

 

Машина произвела впечатление на её Величество.

Даже то, что сир Ватель приказал всем «посторонним», а именно – уже своим гвардейцам и свите удалиться, закрыть массивную дубовую, явно новую, дверь, выгнать всех посторонних из коридора, и уйти из него самим, и не мешать им ни при каких обстоятельствах, не насторожило её. В частности, куда больше опасений и подозрений вызвали странные атрибуты и оборудование, расположенное по соседству с машиной, в углах огромной и на удивление светлой пещеры. Странные плафоны на потолке давали такой свет, что вокруг абсолютно не было теней, и передняя панель машины оказалась как на ладони. Все эти странные переключатели, циферблаты и рукоятки блестели пугающими отсветами, создавая впечатление что она – в старинной «операционной». И вокруг – медицинские аппараты и инструменты.

Но королеву в первую очередь интересовали всё же более знакомые вещи:

– А это что, ваше Величество? Неужели лорд Хлодгар увлекался тем же, чем и наш злосчастный лорд Юркисс? То есть – пытал и мучил?

– Разумеется, моя дорогая! Ведь он же – чёрный Властелин! А такое реноме, как и должную… э-э… форму, нужно регулярно поддерживать. Практикуясь и совершенствуя, так сказать… искусство и умение… э-э… Но станки эти расположил здесь не он.

– Не он?..

– Нет. Их приказал сюда перенести из пыточных подвалов лорда Хлодгара я.

Чтоб были, стало быть, поближе к устройству, где можно быстро воскресить и починить попорченные пытками тела. Ну, чтоб не таскать по подземельям лишний раз эти самые тела. Незачем ими мозолить посторонним людям глаза. И вызывать у них ненужные мысли.

– Вот как. Хм-м… И что же это будут за тела? – королева чувствовала, конечно, как все внутренности буквально сдавило словно ледяной рукой, а уши горят. И совладать с собой невероятно трудно, как и просто устоять на ногах – коленки дрожат! – и всё – совсем как тогда, когда её поймали в далёком детстве за кражей печений из ящика комода младшего брата. Но спрашивать…

– Ну как – какие? В первую очередь, разумеется, ваше, ваше Величество. Разве что вы захотите избавить своё от пыток и мучений. Признанием. В том, что вы намеревались  и приказали сделать с леди Рашель!

– Нет! Никогда! – она подумала, что зря использовала это слово, и оно выдаёт её с головой, как и побледневшее лицо и руки, и прикушенная автоматически губа! Но признаться!.. – Мне не в чем признаваться! В том, что леди Рашель предпочла вашему Величеству какого-то сопливого и смазливого молокососа, и сбежала с ним, моей вины нет!

– Зря, зря. – в тоне звучало почти сочувствие, но по выражению лица сира Вателя она догадалась, что именно такого ответа он от неё и ждал. И сейчас предвкушает…

Проклятье! Вот уж начитался её сволочь-супруг «мемуаров» лорда Юркисса! Не иначе, как тоже мечтает «воплотить»!.. Да и «попрактиковаться».

А она, дура, дала ему отличный повод. Хотя, вроде, всё продумала и рассчитала. Но, похоже, рассчитала плохо. Или чего-то просто не учла. Или… Чёрт!

И не спасут тут никакие воззвания, и попрёки их совместными детьми…

Она словно провалилась в вату, но сознания не потеряла. Впрочем, это не помогло ей, потому что она оказалась не в состоянии противиться сильным рукам его Величества, когда он, пыхтя, словно призовой жеребец, пробежавший десять миль, повалил её наземь, лицом вниз, и связал руки за спиной.

Затем он тщательно и долго обыскивал её, отбросив далеко в сторону два кинжала, иглу с ядом, вторую иглу с ядом, и пудренницу с сонным порошком. После чего сир Ватель изволил, вновь навалившись всем своим столь привычно массивным телом ей на спину, прошептать ей на ушко:

– Ваше Величество даже не представляет, как долго я ждал этого момента. Когда вы дадите мне повод. Допустив промашку в расчетах. И вот вы попались, наконец. Думаете, я не увидел тогда, придя по тайному ходу к вам в спальню, что вы не спите, а только прикидываетесь? Думаете, я хотя бы на минуту тогда поверил, что эта дура, эта проклятая выдра фрейлейн Хильда сделала всё по своей инициативе? Ваше счастье, что она умерла, не успев заговорить! Иначе из неё-то я точно выпытал бы признание.

Так, как сейчас выпытаю его из вас! Пусть на это и уйдёт, зная ваш гордый дух и независимый нрав, немного больше времени. Или много. Не суть. У меня есть – машина. Она позволит начать всё сначала, если я переусердствую с выбиванием признания из вашего изящного миниатюрного ротика!

Она не придумала ничего лучше, как изо всех сил ущипнуть его оказавшимися за спиной пальцами за живот, впрочем, сразу напрягшийся так, что привычная дряблая складка на его брюхе оказалась чуть не стальной, и просто ушла из её захвата… Пришлось от бессилия и нахлынувшей злобы, вывернуть шею и плюнуть ему в лицо! На что он только усмехнулся, даже не потрудившись утереться:

– И я тебя люблю, дорогая. Именно такой – без маски благочинности и добродетели. Можешь, впрочем, её больше не одевать – никто уже не оценит.

Он не соврал: его Величество проявил все замашки начинающего садиста, несколько неумело вначале связав ей руки – пришлось, снова навалившись, перезавязывать, более тонким шнуром, но ей это ничего не дало: он оказался слишком силён и умел. От пинка в пах увернулся, а на попытки укусить лишь посмеялся ей в лицо:

– Сопротивляйся, сопротивляйся, милая. Тем приятней мне будет развлекаться с тобой! Как не вспомнить анекдот о том, что мечтает сделать каждый муж, более десяти лет пробывший в браке с одной женой!..

Связанные руки этой самой жены сир Ватель привязал к верёвке, свисающей с потолка, с прикреплённого там блока. Затем привязал её ноги, сдёрнув походные сапоги и шерстяные носки, за большие пальцы – каждый к кольцу в полу, в четырёх футах друг от друга. После чего удовлетворённо выдохнул:

– Ну, я к допросу с применением третьей степени готов. А вы, ваше Величество?

Она снова плюнула в него, зарычав от бессильной злобы. Он пожал плечами:

– Как пожелает ваша милость. Но мне придётся вас допрашивать лично. Никаких заплечных дел мастеров! Поскольку я не могу допустить, чтоб кто-нибудь посторонний узнал о том, какова на самом деле королева Тарсии! Честь страны – превыше чести её королевы! А допрашивать вас я буду до вашего признания. Или до смерти.

Которую, повторюсь, легко ликвидирует вот эта машина – он кивнул головой, – Опробованная, кстати, кроме меня и лорда Юркисса, на ком бы вы думали?

Она закусила губу, догадавшись, что он неспроста так во всём уверен. Он кивнул:

– Точно! На вашей обречённой на заклание первой фрейлине!

Как ни странно, она что-то этакое с самого начали и предвидела. Но всё равно почувствовала, как несмотря ни на какое самообладание, наливаются кровью горящие ненавистью глаза. Не могла эта дрянь спастись от профессионалов!:

– Вы лжёте, сир Ватель!

– А если нет?

– Если – нет, то это будет означать лишь одно! Вы поверили наглой лжи и поклёпу, которые на меня кто-то!..

– Почему – кто-то? Я узнал обо всём из первых, так сказать, рук! И то, что недорассказал милый и наивный лорд Айвен, мне досказала… Дорогая! Подойди! – он посмотрел куда-то в угол, и поманил рукой.

Из дальнего угла появилась, закрытая до этого какой-то бочкой, странная фигура, затянутая в плотно облегающее и отблескивающее в свете потолочных светильников, кожаное боди… С плетью в руках. И в кожаных облегающих сапогах на высоком каблуке, доходящих до середины аппетитных бёдер… Фигура была поистине восхитительна – не иначе, как действительно подправленная какой-то дьявольской силой – как пить дать, чёртовой машиной. Но леди Наине сразу стало не до оценки, потому что подойдя, фигура откинула с лица чудесные пушистые рыжие волосы, и под ними оказалось восхитительно прекрасное лицо её главной соперницы, чуть искажённое плохо скрытой гримаской предвкушения:

– Добро пожаловать в ад, леди Наина! Обещаю: прятаться за спинами грязных работорговцев и профессиональных наёмных убийц я не буду! А всё сделаю сама! Разумеется, если на то будет дано соответствующее разрешение и приказ его Величества!

 

Леди Маргарет своё обещание сдержала.

Подойдя к вороту, закреплённому на стене, повернула его на несколько оборотов. Верёвка, привязанная к кистям королевы, натянулась, и начала приподнимать руки леди Наины над её спиной. Вскоре боль от вывернутых суставов стала невыносима, и королеве пришлось, закусив до крови, чтоб не заорать благим матом, губы, встать на колени, а затем и во весь рост. Чуть погодя дальнейший подъём рук заставил её и наклониться головой вниз, приподнимая руки повыше, и сжать что есть сил челюсти, чтоб сдержать рвущиеся с уст крики боли.

Но леди Маргарет не спешила провернуть ворот так, чтоб руки оказались полностью вывернуты из суставов – нет, она хорошо знала, чего хочет, и когда остановиться, чтоб причинить как можно больше мучений. Теперь пола касались только пальцы ног её Величества, а мышцы, удерживающие плечевые суставы, только что не трещали, готовые выпустить головки костей из суставных сумок при малейшем рывке…

Зафиксировав ворот, первая фрейлина подошла к королеве сзади. Неторопливо, расчётливо натянула юбку так, чтоб она туго обтягивала, рельефно выделяя, ягодицы жертвы. Покрутила головой, похмыкав. Буркнула, нагнувшись к шее жертвы, так, что слышно было лишь леди Наине: «Тем больше удовольствия будет – изуродовать такую прелесть!»

Затем спросила, обратив горящие неземным светом глаза уже к своему любовнику:

– Ваше Величество? Не желаете ли воспользоваться ситуацией, пока я не начала портить совершенный вид этого прелестного тела?

Его Величество, до этого молча сопевший, стоя сбоку, судя по всему, неплохо возбудился от зрелища истязаний, вида напрягшихся мышц плеч и икр, и обрисованных мягкой тканью ягодиц. Потому что спрашивать дважды его не пришлось.

Леди Наина почувствовала, как её кринолин и нательную рубашку закидывают ей на спину, тёплые рейтузы просто срывают и срезают кинжалом, и сзади пристраивается тот, кто подарил ей пятерых детей, а теперь похоже, потерял всякий стыд, и уважение к своей супруге! Потому что без слов его сильные руки раздвинули пошире её ягодицы, а воспрявшее немаленькое естество его Величества грубо вошло в задний проход, проигнорировав то место, что и подарило ему и наследников и наследниц, этим как бы подчёркивая, что королевское лоно ему уже не требуется…

Она прикусила губу, чтоб сдержать рык раненной львицы.

Да, в последние месяцы сир Ватель предпочитал именно это отверстие, объясняя это тем, что «Нет плотного контакта – словно суёшь … в прорубь! К тому же словно посыпанную песком!» Ну правильно: у женщины, рожающей естественным путём, без применения кесарева сечения, происходят необратимые изменение таза. Кости раздвигаются. И влагалище, действительно, теряет изначальную узость, а его стенки – эластичность. Не говоря уж о смазке… Такова природа женского тела!

Но как бы ещё она подарила этому сволочному кобелю наследников и наследниц?!

Но теперь об этом её властелин предпочёл забыть, как и о детях, поскольку наверняка был зол на неё. В частности за то, что она, не спросив его разрешения, решила за него судьбу его самой красивой, умной, практичной, словом – перспективной, и, следовательно, опасной, фаворитки. И теперь имеет наглость ещё и отрицать этот факт.

Он держал её крепкими пальцами за бёдра, так, что на нежной коже наверняка остались синяки, но она молчала – понимала, что если б не держал, ей было бы куда больней из-за рывков в плечах… Но всё равно – и так боль была ужасной. Да и непривычные к нагрузке мышцы икр ног, утомлённых стоянием на пальчиках, уже сводило судорогой… Она даже хотела было постонать – знала, что так он быстрее кончит! Но удержала проклятая гордость – не хотела, чтоб эта с-сучка, стоявшая сбоку, и жадно всматривавшаяся в её глаза, наслаждалась проявлениями её слабости!

Развлекалось с ней его Величество дольше обычного – не иначе, как проклятая машина вернула-таки ему его изначальную, чертовски «качественную», потенцию. Или, что вероятней, не столь давно у его Величества уже был секс…

Но через десять минут король всё же откинул туловище назад, задыхаясь, и зарычал, пальцы и чресла напряглись. И вдруг она почувствовала, как волна жгучего семени затопила её непредназначенное для этого отверстие…

Но вот он и вышел из неё, отерев член о подол юбки, и буркнув устало:

– Она – твоя!

Леди Маргарет нарочито неторопливо срезала с неё острым кинжалом всю остальную одежду, и юбку и корсет, оставив на теле только тонкую батистовую нижнюю рубашку. Словоохотливо объяснила, для чего нужна эта сорочка:

– Чтоб ваше Величество не истекло кровью раньше, чем я устану и закончу!

И правда: дрожащие от вожделения руки опустили подол сорочки обратно на ягодицы. И уж тем досталось от плети, уверенно и сильно работавшей в, похоже, привычной и тренированной руке!..

Леди Наина, голова которой всё ниже клонилась к полу, почувствовала, что кровь прилила к вискам так, что сейчас, кажется, разорвутся вены на них, и лопнут налившиеся кровью, и шедшие цветными пятнами глаза. А руки всё не выворачивались, и не выворачивались, заставляя её склонять верхнюю часть туловища всё ниже, а кожу на ягодицах быть натянутой всё более упруго… От чего боль чудовищными волнами расходилась по всему тазу и промежности.

В голове стали словно взрываться фейерверки – всё более яркие с каждым ударом!

Затем сознание куда-то тихо ускользнуло.

 

Но ускользнуло оно, к сожалению, ненадолго.

Пришла в себя леди Наина от того, что её голову, как оказалось, грубо засунули в ведро с водой, и чтоб не захлебнуться, ей пришлось надавить затылком на ладонь, сжимавшую её всё ещё толстую косу. Голову из ведра вынули, с удовлетворением прокомментировав:

– Ну, с возвращением, ваше Величество!

Оказалось что, как ни странно, она всё ещё висит на дыбе, а руки так и не вывернулись. Проклятье! Разве такое возможно?!

Она долго отплёвывала воду, попавшую-таки в лёгкие и нос, а её мучительница тем временем снова занялась воротом.

Теперь она с нарочитой неторопливостью довела-таки её до того, что руки вывернулись из суставов. Хоть её Величество была к этому готова, боль всё равно была адская! Королева невольно застонала. Но добилась лишь одного: его Величество фыркнул:

– Ну что – признаваться будете, леди упрямица?

– Мне не в чем признаваться! – она понимала, что голос звучит и хрипло, и дрожит от боли и злости, но не молчать же! – Всё это – ложь! Гнусные враки! И если ваше Величество поверили в них, то вы – просто тупой и похотливый кобель! Поведшийся на новую красивую сучку!

– Я, конечно, мог бы сказать вашему Величеству, что имеющиеся в моём распоряжении улики неопровержимы. И что по описанию лорда Айвена мы уже нашли и поймали тех цыган, что похищали леди Рашель. Более того: они уже во всём признались. И что мои гвардейцы уже даже откопали тех, кого вы посылали убить беглецов. (Да, это ваших наймитов – убили! Спасибо лорду Айвену!)

Но зачем? Мне хочется услышать, вырвать, выпытать это признание из ваших собственных уст. Дело, знаете ли, принципа, миледи. Дорогая, ты, наверное, замёрзла? Не желаешь согреться? – последнее замечание относилось уже к леди Маргарет.

Та усмехнулась:

– Костюмчик, конечно, не слишком греет. Ваше Величество правы – мне не помешает подвигаться ещё. Но прежде…

Леди Наина почувствовала, как её руки вывернулись и напряглись ещё сильней, и теперь даже кончики пальцев не касались пола. Но её мучительнице, очевидно, этого было мало. Она продолжала крутить ручку до тех пор, пока кожа на плечах не натянулась так, что побелела, мышцы туловища напряглись, растянувшись, словно на ложе у Прокруста, а пальцы ног, казалось, сейчас просто оторвутся от ступней!

И в этом положении леди Маргарет приступила к «обработке» уже всего тела своей главной соперницы – теперь нанося удары во всю силу, с оттяжкой. Профессионалка…

Боль оказалась неимоверной! Нереальной! Неужели можно выдерживать такие удары, и не терять сознания?!.. Но её мучительница, похоже, тоже читала мемуары чёртова лорда Юркисса – на этот раз не позволила ей впасть в беспамятство. Делая короткие паузы, чтоб отдышаться самой, и дать чуть-чуть прийти в себя «обрабатываемой». А когда остановилась окончательно, сказала:

– Сир! Больнее ей уже не будет, к этому виду обработки она притерпелась. И вот-вот просто снова отключится. Если вы не против, давайте перезавяжем. В положение номер три. А то «свежесть ощущений» у нашей допрашиваемой уже не та…

 

Всё верно: положение номер три оказалось именно тем, которого она боялась больше всего.

Ноги оказались растянуты так, что она чувствовала себя древней балериной, усевшейся на шпагат. Только делала она это лёжа. На спине. Доска под спиной оказалась на редкость сучковатой и колючей, а медная толстая проволока, которой основания её ножек у паха притянули к чёртовому ложу, врезалась в нежную кожу так, что казалось ещё чуть-чуть – и она лопнет!

Руки, которые никто и не подумал вправить, как и талию, тоже притянули к доскам на совесть. Его Величество с кривой усмешкой смотрел, как леди Маргарет поворачивает палку, затягивавшую проволоки:

– Так – что? Сознаваться будем?

Она не удостоила его ответом. Вместо неё отозвалась леди Рашель:

– Её Величество слишком горды. И не снизойдут, чтоб ответить. Может, сир, мне продолжить мои попытки разговорить нашу гордячку? Заодно и погреюсь ещё.

– Продолжи!

Леди Рашель, расправив плеть, склонилась к уху её Величества. Прошипела:

– Теперь-то тебе понятно, ненаглядная моя, для чего мне нужно было выяснить, где у тебя самые чувствительные места?

На этот раз мучительница и правда – занялась её промежностью, уже не прикрытой даже тонкой материей. И не останавливалась до тех пор, пока её Величество, вокруг лона которой уже полыхали языки адского пламени, не соизволили снова потерять сознание…

 

Но на этот раз её не окунали в ведро.

Вместо этого на голову и лицо накинули мокрую тряпку, и начали её ещё и водой поливать! Пришлось отвлечься от огненного шторма, настоящего степного пожара, бушевавшего у неё между ног, и переключить внимание на нехватку воздуха!

Леди Наина испытала все муки утопленницы, а когда наконец она была близка к тому, чтоб и правда – захлебнуться, тряпку сняли. И позволили опорожнить желудок, и отплеваться… После чего леди Маргарет предложила ей выбор:

– Ну, ваше Величество, выбирайте. Ещё порция бичевания вашей драгоценной кошечки и внутренней поверхности бёдер… Или – снова тряпка с водой?

Леди Наина не видела смысла отмалчиваться:

– Порция розог!

– О-о! Надо же! – это в интересный разговор вступил его Величество, – А лорд-то – не соврал! Пытка водой действительно куда действенней и мучительней! Но…

Милая, раз уж её Величество изволили выбрать, не вижу причин ей отказывать! Продолжай обрабатывать. Плеть только возьми другую – ту, со свинцовыми дробинами.

Вскоре её Величество прокляли всё на свете, предаваясь «новым ощущениям», и рот уже не удерживал конвульсивные выдохи, когда разящие кусочки свинца касались её тела… Так она рано или поздно сломается – и начнёт стонать! Так не бывать же этому!..

Она закусила губы так, что прокусила насквозь, и закрыла глаза – чтоб не видеть момент удара. И горящие адским пламенем глаза женщины-монстра. Силы которой, казалось, не истощатся никогда – не иначе, это машина придала леди Рашель выносливости!..

Не слишком-то это помогло…

На этот раз сознание померкло, когда ей уже казалось, что вся её столь нежная нижняя часть уже не горит адским пламенем, а буквально разрывается на мелкие клочки тысячами отточенных граблей, когтей, и крючьев, а в уши орут и ревут все демоны ада…

Но это был ещё не конец. Когда её «оживили водой и тряпкой» в очередной раз, его Величество изволил удалиться на время из подвала – чтоб справить малую нужду. А леди Маргарет, дождавшись, когда шаги по булыжнику коридора окончательно затихли, посверкивая снова расширившимися во всю радужку зрачками, склонилась над её лицом:

– Мне поистине больно доставлять вашему Величеству столь сильные муки. Поэтому сейчас вам будет ещё больней! Чтоб больней было и мне! – а противное у неё, оказывается, лицо! Оскал, как у тех летучих мышей, что насылал на них лорд Хлодгар! Страшная мысль молнией сверкнула в мозгу леди Наины: уж не чёрный ли Властелин создал эту сучку?! На погибель ей, королю, и всей Тарсии?!

Но эта мысль быстро исчезла, уступив место более актуальной: как бы побыстрее умереть!!! Потому что из жаровни, стоявшей в углу, леди Маргарет вынула с помощью огромных щипцов раскалённый до красноты уголь примерно с куриное яйцо, и с очередной омерзительной ухмылкой на лице затолкала его в глубину королевской куночки…

 

Смерть не соизволила забрать её, и ей пришлось ещё пережить и пытку с пронзанием её грудей многочисленными толстыми раскалёнными докрасна гвоздями, и высыпанные на живот куски угля огромного размера, прожёгшие там дыру до позвоночника…

Умерла она после этого, скорее всего от потери крови – она точно не помнила.

 

Свою вторую смерть леди Наина помнила куда хуже – кажется, её придушили, проведя предварительно вновь через все круги «обычных» пыток – чтоб «насладилась полностью» тем, что, возможно, не успела в полной мере оценить в первый раз, как словоохотливо объяснила разгорячившаяся так, что крупные капли пота текли по лицу, слиплись в жиденькие хвостики плети волос, и кривились в хищной ухмылке губы, леди Маргарет. Напомнившая ей в этот момент уже гиену…

Третья смерть однозначно запомнилась лучше, хоть и оказалась очень скоротечной: её вновь разложили в «позиции номер три» на станке, широко разведя ноги, и прочно зафиксировав бёдра и талию, и во влагалище неторопливо забили с помощью большой кувалды заточенный конусом кол фута три длинной, и толщиной у основания с ногу.

Тут уж её Величество, как «тонко» подметил сир Ватель, «проняло»: она и билась в конвульсиях, и вопила, и стонала, и рычала, и сыпала проклятьями и ругательствами, злясь только от того, что не находит больше сил сдержаться, а её мучительница от этих проявлений «слабости» наслаждается ещё сильней.

Смерть настигла её в момент, когда остриё вышло через горло…

После очередного оживления её перевернули на живот, руки и ноги сковав и растянув цепями. Очень скоро она поняла, почему: ягодицы и ноги щедро полили смесью масла и нефти. Прогорело всё до кости… Но она не умерла – проклятое «восстановленное» тело оказалось очень живучим и всё цеплялось и цеплялось за жизнь!

Так что четвёртая смерть была вызвана переломами рук и ног, когда её, насмехаясь над отваливавшимися от ног и ягодиц кусками обгоревшей плоти, перезавязали, как бы распяв на горизонтальном кресте, и рёбер, которые леди Рашель с ноздрями, раздувавшимися от злорадства, сокрушала массивной железной кочергой.

Когда её доставали из капсулы в очередной раз, её слуха донеслось удивлённое замечание сира Вателя о том, что зелёный огонёк в одном месте панели машины сменился моргающим жёлтым. На что леди Рашель отозвалась:

– Ничего страшного, надеюсь, милый. Её же восстановило. Разберёмся с этим потом. Но я уже пресытилась и устала. Так что так и так эта смерть будет – последней.

Дальше… Дальше тоже что-то было, с маслом, огнём и раскалёнными штырями, загоняемыми в груди, бёдра, икры, руки… Но единственная мысль, которая словно злобный дятел стучала в черепе леди Наины, была о том, что детей она своим упрямством скорее всего всё равно от смерти не спасёт, и его Величество с «подправленным» здоровьем предпочтёт, чтоб наследников ему нарожала более молодая, и теперь абсолютно здоровая мать, а гордость – такая штука, которая не нужна, в общем-то, никому: ведь всё равно она после второй смерти и кричала и вопила, и выла, и извивалась, и проклинала своих мучителей, а толку с этого было – ноль.

Если не считать высказанного его Величеством вполголоса леди Маргарет в ответ на её вопрос как им всё-таки скрыть смерть и тело, «успокаивающего» замечания этого достойнейшего самца о том, что если тело просто исчезнет, никаких улик и вопросов и не останется, никаких больше интересов её персона у извергов не вызывала.

Умерла она от того, что на грудь, лицо, волосы, и в глотку ей влили расклённое масло, которое ещё и подожгли. Ей казалось, что мозг сейчас закипит, и вся вселенная взрывается вокруг неё, когда спасительной нирваной навалилась очередная чернота!..

Но, как оказалось, это она просто в очередной раз отключилась! И комок сознания, у которого не было ни глотки ни языка, чтоб стонать или вопить, ни ушей, чтоб слышать, осознавал, ощущая дикую боль, что его куда-то несут, содрогаясь при каждом шаге.

Но вдруг нахлынуло ощущение невероятной лёгкости… Длившееся, впрочем, недолго: на её голову словно упала вся крыша королевского замка!

 

На этот раз сознание почему-то возвращалось очень медленно.

И в самом конце не было того непередаваемого чувства подъёма и бодрости тела, которое неизменно сопровождало очередное её воскрешение… Которое очень быстро сменялось чувством беспомощности и отчаяния. И ощущениями безумной боли. Но сомневаться не приходится: жидкость схлынула, и она снова здесь. В своём «починенном», и готовом к новым экзекуциям, теле!

Господи! За что же ей такие мучения?!

Хотя…

Вернувшаяся наконец ясность мышления и память услужливо подсказали ей, что на этот раз она и вообще не должна была восстать из мёртвых: её, не то специально не убитую до конца, не то – просто по рассеянности «недобитую», должны были сжечь! Вернее – досжечь.

Может, передумали?

Но ведь его Величество ясно сказал: «Подумаешь – устала! Ты справляла своё удовольствие. А я только смотрел. И мне надоело! Да и пресытился я уже её смертями. Давай наконец просто сожжём.»

В чём же дело? Мучители, подумав, и потрахавшись, изобрели на досуге что-то ещё? Или они просто хотят проверить – насколько велики возможности машины? И сможет ли она возродить тело, превращённое в обугленную головешку?!

Со стоном она разлепила глаза – нет смысла тянуть с «вылуплением»: раз капсула щёлкнула открывшейся крышкой, все знают, что пациент – готов. И если она будет разлёживаться, её просто выдернут изнутри – возможно, опять за волосы! А это больно.

Впрочем – больно – не то слово. То, что ей довелось пережить за эти часы… Или дни…

Достойно мучений грешников в аду. А, может, и похуже. А она…

Нет, согрешила, конечно. Приказала сгоряча убить гнусную с-сучку…

Но не его Величеству, и уж тем более не этой самой сучке решать, каких мук она за это опрометчивое и жестокое решение заслуживает!

Хотя иногда, во время экзекуций, она думала, что хорошо бы поскорее спятить – сумасшедшие ведь не ощущают боли! Ну, или умереть, и попасть и правда – в ад. Уж наверное там черти не столь изобретательны и изощрённы, как её бывший муж, начитавшейся проклятых «мемуаров», и сейчас раздающий «руководящие указания»!

А уж эта мерзкая дрянь!..

Наверняка и она ознакомилась.

Леди Наина закусила губу, чтоб не разрыдаться от жалости к самой себе. Она – да, горда! Пусть до идиотизма, как и сказал её муженёк, но она такова, как есть! И пусть она визжала и выла, и орала, но – не унизилась до плача и мольбы! Ни разу не просила прекратить её мучения, и даже не призналась. В том, что виновата.

И им не удалось…

И не удастся её сломить!!!

Но почему-то никто не спешил выдернуть её на свет Божий, а вернее – в адово пекло пыточного подвала, запустив новый круг терзаний. В чём же дело?

Она открыла наконец глаза. Посмотрела наружу.

На табурете у капсулы сидит человек. Один. Мужчина.

Она со стоном поднялась на ноги, и подалась на выход. Мужчина – точно не его с…аное Величество. Значит, будем надеяться, пытать её не будет.

Мужчина быстро подскочил, чтоб подать ей руку. Он оказался лордом Айвеном. И явно провёл несколько часов перед этой капсулой, в ожидании её пробуждения. Лицо было бледным и осунувшимся, а глаза подозрительно красными. Плакал, значит.

Жалел её.

Вот уж неисповедимы пути Господни! А ведь только недавно он был без ума от её главной мучительницы, оказавшейся столь жестокой, мстительной и злобной! И готов был жизнь за эту самую первую фрейлину отдать. А её, коварную и бесчестную королеву, наверняка ненавидел всеми фибрами души!

Леди Наина опёрлась на поданную лордом Айвеном руку. Постаралась, чтоб голос звучал уверенно, и не дрожал:

– Сколько?

– Почти три часа, ваше Величество!

– Не называйте меня так, милорд. Я больше не королева. Я – труп. Ну, именно так, наверное, думают его Величество и моя… Главная фрейлина. Бывшая.

Он промолчал, но по его виду она уже о многом догадалась. Не только леди Маргарет тут «умница и разумница». Но всё равно: нужно узнать подробности:

– А теперь уж будьте добры, лорд Айвен. Расскажите, как вам удалось… – он помог ей опуститься на пол.

– Ну, собственно говоря, это было нетрудно, ва… э-э… леди Наина. Двое суток, пока его Величество вёл «особо важное дознание», я провёл здесь, в подземельи, но прятался в боковом коридоре – основной перекрывали чёртовы гвардейцы. Дважды за это время сир Ватель выходил – я так понял, что поесть, и справить нужду. Леди Маргарет оставалась внутри. Но нынешней ночью его Величество вышел отсюда с мешком на плече. Леди Маргарет шла за ним. Дежурящих гвардейцев они, наконец, отослали – где-то за полчаса до этого. Как сир Ватель сказал, чтоб те отоспались. Поскольку с честью исполнили свой долг. А дела Государственной важности, наконец, окончены.

Я спрятался за изгибом коридора, и потом шёл за сиром Вателем и леди Маргарет, так, что ни видеть, ни слышать меня они не могли. Они дошли до башни. Ну, той, откуда улетел лорд Хлодгар. Его Величество сказал:

– Чёрт. Об этом я не подумал. Как спускать-то будем?

А леди первая фрейлина буквально прошипела:

– А чего ты с ней церемонишься? Она же – без сознания! Или уже сдохла! А хотя бы и не сдохла – сейчас-то точно умрёт. Просто сбрасывай её туда!

А сир Ватель тогда усмехнулся, и сказал, обращаясь к мешку, который снял с плеча и положил на пол:

– Дорогая! Я обещал тебе показать достопримечательности замка. И в частности, колодец, из которого удрал чёрный Властелин!

А леди Маргарет злобно фыркнула:

– Хватит иронизировать. Вот как нужно! – и пнула мешок.

Потом они спустились по верёвочной лестнице вниз. Их не было довольно долго, но я не смел спускаться за ними, а только смотрел, лёжа на краю колодца. Внезапно там, внизу, ударило из нескольких мест жуткое пламя, и его струи сошлись на чём-то чёрном, лежавшем в центре дна колодца. Я так понял, на вашем мешке. Ну, вернее – на мешке с вашим телом!

Огнём обожгло даже меня – вон: кожа на лбу шелушится, и лицо, наверное, до сих пор красное! А до дна там – футов пятьсот… А уж как жутко воняло горелым мясом!.. Меня, уж простите, миледи, так и вывернуло наизнанку! Но мне пришлось всё «вывернутое» быстро стереть и убрать – чтоб они, когда поднимутся, меня не…

Через минут пять струи огня перестали бить, снова стало темно, и я услышал громкое сопение – они начали подниматься. Я снова скрылся за углом какого-то прохода.

Я мог бы тогда убить их. Но подумал, что бесшумно этого сделать скорее всего не удастся: если перерезать верёвочную лестницу, и они заорут, падая, я и сам не спущусь! Да и потом, когда будут уже наверху, в коридорах – нельзя их!.. Кто-нибудь из них закричит, и прибежавшая стража меня схватит. Меня впихнут в какой-нибудь каменный мешок, и выпустят только для казни – как убийцу короля! А моему рассказу всё равно никто не поверит – ведь тела-то – нет!..

При таком раскладе я не смог бы воскресить вас. А у меня была слабая надежда, что, может, останется хотя бы крохотный несгоревший уголёк!..

Поэтому я позволил им просто пройти в покои его Величества.

И вскоре услышал, как он велел своим стоявшим там на страже холуям никого к ним не впускать, и не беспокоить их. Значит, ваша смерть, как я подумал, сильно их… Возбудила.  Или двое суток пыток их просто утомили. И какое-то время у меня есть.

Ну и я тогда спустился вниз по лестнице. Аккуратно собрал то, что осталось от ваше… э-э… от вас, миледи, в сумку. Даже золу. Прошёл в подвал. К счастью, сир Ватель забыл снова поставить в главном коридоре охрану. И я, вознося молитвы, загрузил всё это в машину. И нажал.

– А как же вы попали сюда? Ведь его Величество приказал установить дверь с замком?

– Э-э, ерунда. Этот замок легко открывается обычным гвоздём. А стражу у этой двери его Величество не выставил. Или забыл, или просто посчитал лишним. Замок же!..

– Надо же… – её Величество леди Наина была действительно поражена, – Но как вам это удалось, лорд Айвен? Скрываться двое суток, передвигаться никем не замеченным  в замке лорда Хлодгара… Ведь вы же – солдат? И должны, наверное, были быть в казармах… Или где там?

– Да нет, ваша милость. Я не принадлежу к подразделению генерала Жореса. А его Величеству и леди Маргарет на меня было плевать. Она, как мне кажется, посчитала меня просто идиотом, который выполнил, что ему было положено, и теперь не нужен. Его же Величество и вовсе не придал значения факту моего существования. И они попросту забыли о том, что каким бы наивным и восторженно-влюблённым идиотом я ни был, остатки совести и чести, как и кое-какие мозги, у меня есть. Иначе вот именно – сидел бы я в каком-нибудь каземате, ожидая, пока меня не постигнут «желудочные колики». Или просто не придушат  без суда и следствия, как опасного свидетеля, гвардейцы короля.

Поэтому я и был фактически предоставлен всё это время самому себе. То есть – пользовался известной свободой действий. И передвижения. Кстати, прошу прощения, миледи, что не догадался спросить сразу: как вы себя чувствуете?

– Хм-м… – она мысленно, а затем и руками ощупала и огладила – бедолага лорд Айвен покраснел! – своё нагое тело, даже и не думая скрывать его от мужчины, – Чувствую я себя, как ни странно, неплохо. Удивительно. Я – цела, и даже ничего не забыла. А ведь даже не помню, в какой момент в очередной раз  умерла. – при этих словах она увидела, как сжались кулаки и заходили желваки на скулах снова побледневшего капитана, – Но скажите мне лучше вот что, лорд Айвен. Я ведь думала, что любите вы леди Маргарет!

– Вот и я так думал, ваше Ве… Леди Наина. А познакомившись поближе, понял.

– И что же вы поняли, мой милый наивный спаситель? – она, приблизившись почти вплотную, положила обе маленькие ладошки ему на грудь, и глядела теперь прямо в глаза.

– Я понял, миледи, что я был настоящим бараном! Слепым котёнком! Которым эта… эта женщина вертела, как хотела! Нагло пользуясь моим к ней отношением!

– Да, бедняжка капитан, это тяжело. Лично убедиться в том, что любимая женщина – гнусная сучка и злобная расчетливая стерва!

Лицо капитана снова вспыхнуло – значит, в точку! И именно такие определения для своей «зазнобы» он подобрал и сам!

– Не краснейте, милорд, в случившемся нет вашей вины. А виновата во всём, если уж на то пошло, по-большому счёту всё-таки – я. Сама. Хотя… Ничуть я не меньшая стерва, чем она. Я тоже расчётливая. Мстительная. Только немного ошибшаяся в этих самых расчетах. Тут, как говорится, на каждую сучку найдётся ещё большая сучка!

– Не говорите так, миледи. Да, вы, конечно, поступили… – он прикусил язык, не смея договорить. Всё-таки она – Королева! И не подвластна обычной людской морали!

Как и суду.

– Скажем так: не совсем порядочно. За что и была наказана. С лихвой искупив…

– О, да! Таких страданий, я думаю, не приходится и на долю грешников там, в аду! – он снова сжал кулаки, и только что зубами не скрипел! А ведь он даже не видел, как её мучили! Да и не кричала она! Ну, в начале… Как же он узнал?!..

Э-э, неважно. Важно, что сейчас он – на её стороне. А то, как узнал – она вытрясет из него потом! Но нужно спешить.

– А, может, на долю грешниц как раз нечто такое, или похуже, и приходится… Как знать. – она вздохнула. Потом опустила голову ему на грудь, словно обессилев, и охватила руками его спину, – Прижмите меня к себе, капитан. Мне холодно. И тошно. И… Стыдно.

Он поспешил, спустя секунду колебания, так и сделать. То ли субординация не позволяла, то ли боялся, что она сейчас развалится… Она вздохнула – с изрядной долей самоиронии.  Потёрлась о его грудь пушистыми и густыми теперь волосами. Еле слышно сказала:

– То, что вы меня пожалели, говорит о вашей наивной неиспорченности, милый лорд Айвен. И я надеюсь сейчас тоже нагло воспользоваться вашими чувствами. Потому что здесь, – она откинулась, ощущая, как его сильные руки сжимают её талию, и ткнула ему пальцем в грудь, – Вы понимаете, чуете, что произошедшее – несправедливо. И меня, пусть и согрешившую, и совершившую подлость, нужно, конечно, было наказать.

Но – не столь страшно и жестоко…

Так вот: если не хотите, чтоб меня снова пытали и замучили до очередной, или уже – окончательной, смерти, увезите меня отсюда! Да так, чтоб руки сира Вателя и его злобной мстительной сучки не дотянулись!

– Да я так и собирался сделать, миледи, сомневался только, сможет ли машина… – он снова запнулся, но быстро взял себя в руки под её пристальным взором, – Но она смогла. Хоть что-то там теперь и моргает красным. А так-то у меня всё готово: вот солдатские штаны и камзол, сапоги, портянки и рубаха… Тёплый свитер. И ещё один. Осёдланные лошади стоят там, в конюшнях. Дневальных я предупредил, что жду, пока его Величество напишет, и отправит со мной депешу в Клауд. Одевайтесь, ваше… э-э… миледи, я отвернусь!

Она не придумала ничего лучше, как рассмеяться. Правда, невесело:

– Какой вы милый, лорд Айвен! – она даже подалась вперёд, став на цыпочки, и чмокнула его в небритую три дня щёку, – Ведь вы сейчас всю меня осмотрели! И даже ощупали. Почему же стесняетесь смотреть, как я буду одеваться?

Господи, как он мило краснеет! Нет, он точно – не испорчен!

И, похоже, начинает незаметно для самого себя…

Влюбляться в неё!

А она…

Нет, ей почему-то и правда – стыдно. В первую очередь – стыдно использовать его новые чувства к ней.

Ну, стыдно там, или не стыдно – она разберётся, вот именно, позже.

А сейчас нужно просто… Бежать!

Потому что в Клауде остались те, кто ей сейчас ближе и дороже всего. И кого надо спасти в первую очередь, если она не хочет, чтоб они попали в заложники. С помощью которых её можно и принудить к молчанию, или шантажировать, или просто – заманить в ловушку!

А второй шанс ускользнуть из лап смерти ей вряд ли дадут…

Эта мерзавка, оказывается, чертовски умна!

И расчётлива.

 

– Что значит – вы этого второго не разглядели?! – сир Ватель буквально рвал и метал, а несчастный дневальный перед ним то краснел, то бледнел, не смея и пикнуть.

Леди Рашель, спокойно сидевшая на своём стуле во время допроса и последовавшей экзекуции, когда капрала сбила с ног увесистая оплеуха, выданная лично его Величеством, сказала:

– Криком и даже избиением ваших недоглядевших солдат тут ничего не исправить, ваше Величество. Ведь вы не догадались приказать никого из замка не выпускать?

– Я… Э-э… Нет, я не отдавал такого приказа.

– Ну, значит, нечего и спрашивать за неисполнение того, что не приказывали. Думаю, погоню снаряжать уже поздно. Но всё равно – нужно. Она наверняка захочет увезти с собой и всех детей. А такой большой отряд проследить и догнать куда проще. Вот об этом теперь и нужно. Отдать приказ. Или ваши полицейские ищейки утратили квалификацию, сир?

– Нет. Конечно, нет… миледи. – он всё ещё стесняется называть её титулом «её Величество» при посторонних, отметил расчетливый наблюдатель в мозгу леди Маргарет. Значит, ему стыдно. За то, что поддался своим эмоциям. И желанию «воздать по заслугам». И позволил так обойтись с королевой. Со старой королевой.

И пусть он её больше и не любит, но отлично осознаёт, что она – мать наследников трона! И таковой она пока остаётся для всех тех, кто сейчас находится в Клауде. И в стране. И в чём бы она не была виновата – не достойно короля пытать королеву.

Казнить – да! Но – не пытать!

– Тогда нужно поскорее сделать подобающие распоряжения. Отошлите этого несчастного дневального, и пригласите начальника ваших гвардейцев, ваше Величество.

Слушать, как слегка сбивающимся тоном его потрясённое Величество отдаёт все нужные, сформулированные ею, распоряжения статному, серьёзному и молчаливому капитану Долдеру, было неприятно. Мало, что он повторил кое-что дважды, так ещё и запинался, словно школьник, не выучивший урока… Он сейчас, конечно и смущён, и раздосадован… Но не настолько же, чтоб не держать себя в руках! Нет, не тот это кандидат, который был бы и правда – достоин трона.

Ну, ничего – придёт время, и она сможет сделать ставку на своих наследников!

Управляя страной как регентша. Поскольку с его Величеством случится… Какой-нибудь несчастный случай.

Правда, до этого нужно убить проклятую живучую тварь, что ускользнула-таки неизвестно (А вернее – известно!) каким чудом из лап смерти, избавиться и от её ублюдков-отпрысков, выйти официально замуж за сира Вателя, когда выйдет срок траура, и вот именно – родить наследников.

Она думала об этом спокойно, зная, что так и будет.

И что никуда теперь его Величество от неё не денется.

Потому что совместное преступление сближает людей, свершивших его, куда сильней, чем банальная любовь…

 

Идею не бежать, а напротив – занять оборону в стенах Клауда, объявив его Величество, побывавшего в запрещённой Конклавом «Машине», «подменённым», «ненастоящим», принадлежала, как ни странно, лорду Айвену.

Именно он первым, пока они скакали, кутаясь в толстые плащи, мимо редутов, где отсиживались на зимних квартирах подразделения армии Тарсии, во главе с лордом Главнокомандующим, высказался в том смысле, что зачем это законной королеве куда-то бежать из своего собственного королевства, и замка, если она – вот именно – законная! И пусть пока может только претендовать на роль регентши при своих детях, так это продлится недолго: осталось всего каких-то три года до совершеннолетия её старшего сына!

А вот идея, что его Величество можно очень даже спокойно обвинить в ереси, как воспользовавшегося услугами запрещённого Конклавом и преданного анафеме механистического устройства, наследия Предтеч, пришла в голову уже леди Наине.

Поэтому прибыв в Дробант, она поспешила проследовать в Собор, и ввести в курс дела Архиепископа и остальных верховных представителей Церкви. А уж только потом направиться в Клауд, и начать отдавать нужные распоряжения.

И вскоре главный дворец страны уже напоминал потревоженный улей: все оставшиеся в Лагерях части спешно входили внутрь замка, и многочисленные подводы везли внутрь мешки с зерном, замороженные туши коров и баранов, и прочие припасы и даже всё оружие, что ещё сохранялось невостребованным в Арсенале.

Поэтому когда через час после того, как окончательно захлопнулись главные ворота Клауда, прибыла рота гвардейцев его Величества, их внутрь просто не впустили. И королева не отказала себе в удовольствии взойти на башню этих самых ворот, и лично, чтоб не было потом недомолвок и кривотолков, отдать приказ фанатично преданным, и сейчас возмущённым телохранителям сира Вателя:

– Гвардейцы! Я, ваша законная королева, приказываю вам немедленно вернуться назад, в замок лорда Хлодгара, и арестовать гнусного двойника, который подменил собой нашего короля! Применив для этого устройство, признанное нашим Святым Конклавом – еретическим и запрещённым. После чего доставить сюда в цепях и его, и его гнусную сообщницу, леди Рашель! Чтоб наши пыточных дел мастера дознались у него, куда он, и изменница и заговорщица моя бывшая первая фрейлина, дели нашего настоящего короля!

Если не выполните моего приказа, будете и сами причислены к заговорщикам, и изменникам делу короля и государства, со всеми вытекающими последствиями, и с наказанием, предусмотренным Трибуналом для такого рода преступлений!

Некоторое время внизу царила относительная тишина: было слышно, конечно, как начальство гвардии, три лейтенанта и капитан, совещается, иногда срываясь на крик и размахивая руками, но затем, похоже, командиры пришли к консенсусу: вперёд выехал капитан Долдер. Голос у него был чёткий и громкий, как у всех высших офицеров:

– Женщина, называющая себя королевой Тарсии! Мы считаем ваш приказ незаконным! И то, что его Величество побывал в машине Предтеч, не сделало его – его двойником, или подменённым. Напротив: это вы, как побывавшая в машине несколько раз, являетесь подделкой, и изменницей! Это вас машина подменила! Ну, или заставила думать и действовать во вред королю и государству! Провоцируя раскол и гражданскую войну!

И это вы подлежите немедленному аресту!

Поэтому если не хотите дальнейших обвинений, усложняющих ваше незаконное положение самозванки, немедленно откройте ворота, и выходите! Мы арестуем вас! И доставим на суд к настоящему королю Тарсии – сиру Вателю!

Леди Наина была готова к такому повороту событий. Поэтому скомандовала:

– Лучники! Огонь по изменникам короны и государства!

Лучники на стенах Клауда, и те, что вскочили сейчас на ноги, до этого ожидая в засаде, своё дело сделали. Половина всадников попадала с коней сразу, остальная оказалась добита, когда оставшиеся в живых пустили коней прочь от ворот, по спускавшейся вниз дороге, утоптанной копытами привозивших телеги коней. Этих гвардейцев, и тех, кто ещё шевелился, пытаясь отползти прочь, добили два взвода в белых маскхалатах, прятавшихся до этого по приказу лорда Айвена в окопах по обеим сторонам этой самой дороги.

Леди Наина, всё видевшая, обернулась к стоявшему рядом лорду Айвену:

– Вот и началось. У нас в Тарсии началась гражданская война.

Лорд Айвен, вздохнув, покачал головой:

– Нет, моя королева. Пусть война и объявлена, но она – ещё не началась.

Во всяком случае, пока сир Ватель не пошлёт сюда новый отряд – узнать о судьбе, которая постигла его гвардейцев. А когда пошлёт и узнает, думаю, у сира Вателя хватит ума, а вернее – его хватит у леди Рашель, чтоб понять, что Клауд они не возьмут даже всеми теми силами, что расквартированы сейчас в их замке, и даже редутах противника.

Поэтому она просто отступится. Временно, разумеется. И они как минимум до весны останутся в их новом замке. Обустраиваясь. И довольствуясь теми землями, что они очистили от полчищ и исчадий чёрного Властелина. Нельзя допустить лишь одного: чтоб они завезли туда женщин, и начали заселять и осваивать эти огромные территории. А ещё желательней для нас, чтоб сегодня же кто-нибудь отправился к полку лорда Дилени, и рассказал ему, что у нас произошло, пока он ездил выкуривать лорда Хлодгара из его новой берлоги. Лорд Дилени – реалист. И если поверит, будет, скорее всего, на нашей стороне. А это – очень весомый аргумент в нашем противостоянии с новой претенденткой на корону.

Пока же мы же останемся при своих. Резервах и ресурсах. Так что у нас получится как бы две Тарсии. Одна – под руководством короля. Вернее – претендентки на звание королевы.

Другая – королевы. Законной.

Разумеется, ни мы, ни они не признают законность притязаний: их, и ваших, на единый трон. Для нас сейчас существенно, что сир Ватель едва ли готов к немедленным боевым действиям. Впрочем, как и мы.

А самое главное, что нам нужно сделать прямо сейчас – постараться до того, как это сообразит сделать леди Рашель, перетянуть на нашу сторону лорда Главнокомандующего. А с ним – и подразделения лорда Говарда, расквартированные пока в этих чёртовых редутах. И тут нам легче: отсюда до них ближе, чем от замка Чёрного Властелина!

– Не слишком-то весёлая перспектива. И чертовски трудная задача.

– Согласен, ваше Величество. Но! Если мы сможем убедить лорда Говарда, и послать вестника к лорду Дилени, нам будет в тысячу раз проще. И положение наше станет если не непоколебимым, то устойчивым уж точно!

– А что же – король?

– Без войск лорда Говарда и лорда Дилени ему придётся считаться с нашим превосходством в живой силе. Потому что пехотинцы лорда Жореса против лучников слабоваты… Мягко говоря. Проблема, повторяю, в том, чтоб убедить лорда Говарда! Для этого, думаю, нужно, чтоб он приехал и переговорил с вами лично. Или…

– Или уж я, сама, отправилась к нему, что куда быстрей… Пока до этого не додумался, вот именно, мой муженёк. Или, что, как вы и сказали, вероятней, леди Рашель.  Да, пожалуй, так оно будет и проще, и быстрей, и надёжней. Милорд, распорядитесь, чтоб немедленно подали свежего коня!

– Коня?

– Ну да. Так добраться до редутов будет и быстрей, и удобней. Не придётся мёрзнуть в возке двое суток.

– Ваша правда, ваше Величество. Но в состоянии ли вы после нашей дикой сорокачасовой скачки…

– Об этом не беспокойтесь. На кону жизнь моих детей. И судьба государства! Я справлюсь. Однако мне лучше поехать всё же в сопровождении роты охраны!

– Вы правы, миледи. Это необходимо. Только я всё же думаю, не роты, а – двух. Столь большого количества вашей охраны леди Рашель вряд ли ожидает – и, если что, мы перебьём их посланцев.

Лорд Говард, думаю, поверит вам. Но чтоб перевес сил уж точно был в нашу пользу, думаю, привлечь на нашу сторону лорда Дилени и его полк – тоже нужно обязательно.

– Да, я согласна, что силами ополчения, и тех, кто составляют гарнизон королевского замка, мы от четырёхтысячной армии, если они её, грубо говоря, подгребут, не отобьёмся. Поэтому.

Лорд Айвен! Я, разумеется, понимаю, что не в праве просить вас совершить во имя страны… И меня – очередной подвиг. Но, если честно, не вижу другой кандидатуры. Кого я могла бы направить к лорду Дилени. А вы, как непосредственный участник событий, сможете и достоверно рассказать, как всё было, и подобрать нужные слова. Чтоб убедить полковника.

– Почему же – не вправе, ваше Величество? Вполне вы вправе. Да и понимаете вы прекрасно, что нет сейчас у вас более преданного и верного слуги. – он невесело улыбнулся.

– Лорд Айвен! Мы с вами уже говорили на эту тему. Незачем вновь напоминать мне, что вы – несчастный безумец. Полюбивший меня. Вначале из жалости. А потом – и из-за моих, как вы изволили выразиться, «бездонных печальных глаз, познавших – не неземное блаженство, как их обладательнице должно, а адские муки». – она повернулась к нему, и наплевав на стоявших поодаль лучников и людей из ополчения, положила руки ему на судорожно сжатые на рукояти меча кисти в кольчужных перчатках. – Можете мне поверить: я никогда не была так растрогана, как тогда, в подвале, когда увидела слёзы на ваших глазах. И ещё: вы отлично знаете, что его Величество я никогда не любила как мужа. Или как мужчину. Да и вообще: династический брак по расчету – не такая вещь, где должна присутствовать так называемая любовь. Нет: только – вот именно, расчёт, и некоторая, назовём её разумной –  доля взаимоуважения. Потому что долг перед страной и династией требует здоровых, и правильно воспитанных наследников.

Но вас я напрасно обнадёживать тоже не хочу. Поскольку ещё не разобралась в своих чувствах.

Возможно, виновато то, что от меня, как вы говорили, в последний раз остался только пепел, куски обгорелых костей, да череп, раздавленный сапогом сира Вателя… Но если кто и будет первым кандидатом на должность его Величества, случись сиру Вателю пасть в битве, или умереть ещё каким-либо образом, не сомневайтесь: я всегда буду помнить ваши заслуги перед отечеством. И мной.

То есть, поймите меня правильно: если не станет сира нынешнего короля, вы – первый кандидат на место моего супруга и регента. Я «рассчитала» своим «коварным и циничным» умом, что порядочный человек лучше, чем даже умный или храбрый. Но вот насчёт любви… Пообещать не могу!

Поскольку вытравили навсегда это понятие из моей души!

Лорд Айвен, который во время её речи то краснел, то бледнел, то закусывал губу, опять вздохнул:

– Моя королева! Вы уже обещали мне в миллион раз больше того, на что я мог бы рассчитывать с моими скромными запросами и желаниями.

– Нет, милорд. Я лишь дала вам понять, что пусть я ещё не уверена, смогу ли полюбить вас, или нет: мне ещё нужно в себе и своих чувствах и воспоминаниях разобраться… Но на мою искреннюю благодарность, и даже на разделённое со мной ложе вы можете рассчитывать всегда. Потому что какой бы сильной ни была женщина – без подлинно любящего её спутника жизни, на которого она могла бы всецело положиться и рассчитывать в трудную минуту она – ничто!

Что мне, кстати, убедительно и доказал мой супруг.

– Ваше Величество! Я… Я не знаю, что сказать. – он опустил глаза.

– Не говорите ничего, лорд Айвен. А лучше поезжайте в объезд Эксельсиора, где сейчас окопались наши узурпаторы, и постарайтесь найти и привести сюда лорда Дилени и его людей.

– Да, моя королева. Я… Постараюсь!

– И прошу вас, лорд Айвен! Не нужно никакой самодеятельности, или глупой бравады. Действуйте продумано и спокойно. Так что оденьтесь потеплее, возьмите побольше продуктов, и не забудьте сменного коня. А лучше – двух. И запасов овса для них.

– Разумеется, ваше Величество. Разрешите… идти?

– Идите, милорд. Вот вам моё благословение! Храни вас Господь! – она трижды перекрестила его, зная, что на это сейчас пялится по меньшей мере несколько десятков, а то и сотен глаз, но это её не смущало. После четырёх выстраданных смертей её, если честно, вообще ничто не смущало.

А когда он встал с колена, и скрылся из глаз, торопливо и немного неловко развернувшись, и двинувшись на лестницу башни, она добавила вполголоса, скорее для себя, покачав головой:

– Похоже, я глупею на глазах. И становлюсь сентиментальной дурой. Пусть и «починенной телесно».

Потому что не нужно мне ни в чём «разбираться».

Я уже люблю этого наивного бедолагу. Всей душой.

Как никогда никого раньше не любила…

 

Лорд Дилени выдохнул.

Облако пара ясно дало понять, что в палатке стоит очень даже приличный минус.

Но лорд Дилени не для того тяжело выдохнул, чтоб это узнать – знал и так, что сейчас на заснеженной равнине никак не меньше минус десяти. А для того, чтоб придумать достойный ответ. Потому что ни на секунду он не поверил в сбивчивый, и полный неясностей рассказ малознакомого ему капитана Айвена. Не то, чтоб они не виделись…

Просто общались редко. А «по душам» не говорили, или не выпивали совместно вообще никогда.

Лорд Борис, как он видел, когда они обменивались краткими взглядами, тоже сомневается: уж слишком… Невероятно!

Проблему решило осторожное покашливание у входного полога.

– Кто там, войдите!

Вошла леди Ева.

– Леди Ева. Позвольте вам представить капитана Айвена. В настоящее время, как я понял, он является доверенным лицом, и начальником личной охраны её Величества. Капитан, это леди Ева. Бывшая супруга лорда чёрного Властелина.

Капитан, глаза которого на секунду расширились при упоминании о том, кем была ранее леди, неловко поклонился, явно недовольный, что его пылкую речь перебили, а, возможно, и подслушивали. Леди Ева кивнула вежливо, и на удивление приветливо. Затем сказала, обращаясь, однако к полковнику:

– Милорд Дилени. Прошу вас воздержаться от высказывания того, что вы собирались высказать капитану. И могу вас заверить со всей категоричностью: всё рассказанное им – правда! И картина обугленных костей и цинично и подло раздавленного черепа королевы настолько прочно впечаталась в его память, что я почти чую запах горелой плоти, и копоти на стенах, оставшейся от струй огня. Правда, я не знала, что машина может восстанавливать человека и его личность и из столь ничтожного материала…

Сдержанный и всегда отлично владеющий собой лорд Дилени покраснел – но лорд Айвен не успел этому факту удивиться, поскольку леди Ева повернулась к нему:

– Лорд Айвен! Меня не удивляет столь быстрая и странная смена вашего объекта для почитания и любви. Скорее, меня удивляет ваше редкостное терпение и мужество. И здравомыслие. Вы очень верно рассудили, включив не чувства, а мозги: если бы вы убили его Величество и его соучастницу по гнусному преступлению, то вас бы точно – схватили. Пытали, допрашивали, и, скорее всего, казнили. И её Величество тогда погибла бы безвозвратно. Потому что долго пролежавший где-либо труп не может восстановить даже Машина. Вероятно, оттого, что разлагаются клетки, сохранявшиеся живыми или целыми.

Лорд Дилени за время этого монолога несколько оправился:

– Милорд Айвен. Приношу вам свои самые искренние извинения. Я ведь и правда – не поверил вам. Просто…

Не ждал я от его Величества такого.

Леди Ева дёрнула плечом:

– Такого никто от других, а иногда и от себя, не ждёт. Ну а я, как «повидавшая виды» стадвадцатилетняя мученица и циничная стерва, могу в полной мене оценить и страдания несчастной леди Наины, и её невероятное мужество. Она мне теперь – подлинная сестра. Если и не по вере – то по страданиям! И если мы не накажем достойно этого гада, предавшего и супругу, и детей, и трон ради удовлетворения банальной животной похоти, я не смогу спать спокойно!

– Мысль понятна, леди Ева. Однако… Я всё же не могу понять – что сподвигло сира Вателя, столь трезвого правителя, и отважного воина, на эту… Эту гнусность.

– Возможно, милорд, это на него так повлиял сам замок чёрного Властелина. Обстановка и стены. – леди Ева покачала головой, – А злом, ненавистью, и страданьями там наверняка пропитаны все эти самые стены, и полы и потолки…

Недаром же говорят, что если в каком-то месте долго творятся преступления и свершаются жестокие убийства, всё окружение пропитывается насквозь этим самым духом. Жестокостью. И злобой. Ну, и, разумеется ненавистью жертвы, или жертв к тому, что причиняло боль. Думаю, запечатлевается и желание расквитаться… А тут…

Ведь сир Ватель наверняка леди Наину не любил. И втайне ненавидел за независимый нрав. И гордость. И самодостаточность. И то, что отличная мать. И добродетельная Хозяйка. Замка и Двора. Вот подсознательное желание расквитаться, и сменить нелюбимую гордячку на любимую развратницу, готовую удовлетворить любой каприз, любую прихоть своего любовника, и вылезло наружу в подходящей обстановке.

– Хм-м… Звучит правдоподобно.

– Уж можете мне поверить, милорд – оно не то, что так звучит. Оно так и есть.

Лорд Дилени бросил на леди Еву неодобрительный взгляд. Вовсе незачем давать понять лорду Айвену, что сейчас фактически он позволил леди Еве принимать за него все важные решения. Леди Ева обижено надула губки:

– А вот это – неправда!

Лорд Дилени расхохотался:

– Точно. Ну, ладно, не будем показывать недоумевающему лорду Айвену, кто в нашем странном союзе действительно главный. Ему это только ещё предстоит. А пока сообщим ему то, что он действительно хочет услышать: лорд Айвен. – он повернулся туловищем к посланцу, – Мы с лордом Борисом – думаю, он тоже согласен! – быстрый кивок лейтенанта показал, что это и правда так, – согласны выступить на стороне королевы. Так как считаем её Величество правой, и незаслуженно пострадавшей в сложившейся ситуации. Его Величество, сир Ватель, как ни странно, позволил, похоже, себя если не околпачить, то – подпал под несомненное дурное влияние. И оказался вовлечён в гнусное преступление. Что недостойно звания Суверена.

И противостояние, тут вы правы, лагеря союзников королевы и сил, оказавшихся сейчас в распоряжении сира Вателя, рано или поздно завершится боевым столкновением.

Так что займёмся делом.

Ставлю стратегическую задачу: соединиться для начала с основными силами лорда Говарда, расквартированными сейчас в редутах лорда Хлодгара. При необходимости отбивать возможные вылазки, и попытки наших новых противников проникнуть сквозь этот заградительный рубеж. После чего, или параллельно, мы займёмся ещё и переселением семей фермеров, и всех женщин Тарсии, подальше от границы!

Единственное, что меня напрягает в нашей ситуации, так это то, что маркитантки и профессиональные шлюхи – уже там, в замке чёрного Властелина. С так называемой дивизией – полутора полками! – лорда Жореса.

Если чёртова машина и правда – так сильна, леди Маргарет может запросто сообразить, что из этих женщин, да и из себя, можно запросто наклепать сколько угодно других женщин! Для этого ведь достаточно, получается, всего кусочка кожи! Или ноготка. Или даже плевка!

– А вы дальновидны, милорд, – непонятно было, говорит ли это леди Ева серьёзно, или снова иронизирует, – Мало кто смог бы предвидеть такое развитие событий. Даже мне это пришло в голову лишь сейчас. И судя по рассказу лорда Айвена – такое вполне возможно. Было бы.

Если б не одно обстоятельство. Вернее – два.

«Наклепать» машина, конечно, может. Однако для этого нужно обильно снабжать её подходящим материалом для изготовления тел. Запас всяких растворов и веществ, имеющихся в её вместительной утробе велик, конечно, но не бесконечен!

– Не понял, миледи?

– Проще говоря, нужно загружать систематически в приёмный лоток люка загрузки туши того, кто по составу ближе всего стоит к человеку!

А это – свиньи.

– Тьфу ты, – лорда Бориса проняло, – Вот уж не желал бы я таких родственничков!

– Нет, не так, лейтенант. А просто из их плоти машина извлекает нужные ей соки, вещества и элементы, а затем встраивает в нужные места людских воспроизводимых тел. Так вот: думаю, на машине уже горит красный предупредительный сигнал. И пока запас нужного материала в ней не пополнят, она работать не будет.

(Остаётся уповать на то, что леди Рашель не додумается до этого!)

А второе, и самое главное, почему из одной женщины (Ну, или мужчины!) не удастся сделать двух или более – так это то, что для восстановления нужны мозги, или хотя бы их фрагменты. И из одних мозгов особь так и так получится только одна!

Но вот восстанавливать убитых или тяжело раненных воинов они, если загрузят в приёмный люк побольше свиней, смогут. Леди Маргарет, насколько я поняла, очень умна. И рано или поздно догадается, что и как нужно делать.

Лорд Дилени вздохнул:

– Что же это за война у нас будет, миледи?

– Могу сказать вам одно, лорд Дилени. – она криво усмехнулась, – Скучно не будет!

Лорд Айвен, который как-то выпал из разговора, молча переводя глаза с одного на другую, и моргая, наконец смог выговорить:

– Миледи! Милорд! Неужели всё это – возможно?!

– Это не только возможно, лорд Айвен, это – наше ближайшее будущее.

И нам срочно нужно или самим что-то придумать, чтоб избежать братоубийственной войны и смерти полутора тысяч ни в чём не повинных людей генерала Жореса…

Или воспользоваться советом того, кто куда умней вас, меня, леди Евы, сира Вателя, и даже леди Рашель.

А для этого нужно в первую очередь хотя бы найти, куда лорд Юркисс скрылся!

Не говоря уж о том, чтоб как-то заинтересовать его помочь нам!

И стране!

 

В тексте использованы стихи Дж. Байрона и Ф. Г. Лорки.