После обеда по электронной почте пришло сообщение: сегодня в 15.30 состоится собрание в офисе. Мы переоделись и отправились в офис (он располагался в соседнем корпусе). Пришли, расселись. Всем пришли аналогичные письма, но никто не располагал информацией о теме собрания. Через какое-то время явился генеральный директор с папкой в руках, сел, раскрыл папку, оглядел всех нас и изрёк:

– Господа, милостивые государи, товарищи! Завтра нашей фирме исполняется ровно год. Ровно год мы существуем под новым названием. В связи с чем, мы завтра всем нашим дружным коллективом отправляемся на лыжную базу за город. Заезд – в пятницу, то есть завтра, я думаю, ближе к обеду за нами приедет автобус. Обратно нас привезут в воскресение в первой половине дня. Так что проведём на природе почти двое суток. Трёхразовое питание, нас поселят в двухместных номерах. В нашем расположении бар, так что брать с собой алкоголь и закуски не обязательно, есть спортивный зал с навороченными тренажёрами, теннисный корт, сауна и небольшой бассейн. Вечером в клубе – увеселительная программа, какая именно – я не знаю. В общем, скучно не будет. Да, и самое главное – прокат лыж! Есть несколько маршрутов различной степени сложности. У меня всё.

Мы переглянулись. Какая ещё лыжная база? Середина сентября! На дворе бабье лето! Я не удержался и процитировал:

– Стою на асфальте я, в лыжи обутый, то ли лыжи не едут, то ли я шизанутый!

– А вы зря иронизируете. Там круглый год наши чемпионы тренируются. Так что снег вам будет обеспечен. Уплочено!

На следующий день мы договорились собраться часам к 11-ти. Я взял с собой спортивную одежду, смену белья, мыльно-рыльные принадлежности. Ну, естественно, запас допинга (какой спорт без этого). Какой бы там бар не был – а добавки всегда не хватает! Прождали автобуса часа два. Сидели, трепались. Выпили немного на дорожку. Подали автобус. Расселись. Я надел наушники, закрыл глаза и вскоре задремал.

Ехали довольно долго. Прибыли на базу около пяти вечера. И там действительно был снег! Настоящий! Хрустел под ногами. Вечернее сентябрьское солнце над головой. Нас встретил администратор и повёл в наш корпус. По всей видимости, это всё было когда-то пионерским лагерем. Одноэтажные деревянные корпуса с номерами. Сосновый бор. Воздух. Ништяк! Угадывался под снежным покровом плац с флагштоком и трибуной, летняя деревянная крытая эстрада, ряды скамеек перед ней.

Номера были двухместными: две кровати, две тумбочки, стол с графином воды, пара гранёных стаканов, салфетки. В углу встроенный шкаф для одежды. На стене висела какая-то репродукция с фруктами. Мы разместились.

В дверь постучали, и вошла женщина в спортивном костюме, неся на предплечье связку деревянных стульчаков от унитазов и полотенца в упаковке, поздоровалась, представилась горничной. Вручила нам пульт от телевизора.

– Это стульчаки от унитазов, они именные. На них выгравированы ваши имена. Вешать вот сюда, – и ловко повесила стульчак в аккурат над изголовьем моей койки, – их можно забрать с собой на память. Если возникнут вопросы – обращаться в первый номер. Бар в конце коридора, открывается после ужина. Ужин будет в 20.30. После – увеселительная программа в клубе с танцами, караоке и различными конкурсами. Туалет на улице, в двадцати метрах. Просьба пользоваться только своими стульчаками и не забывать их в туалете. Пока вроде всё. До ужина ещё два с половиной часа, так что можете пока взять в прокате лыжи и совершить вечернюю прогулку. Аппетит будет зверский. Приятного отдыха.

Мы переглянулись. Я снял свой стульчак со стены. На нём действительно было выгравировано моё имя, под ним в скобках была выбита дата моего рождения, тире, и оставлено пустое место. Это что, типа вписать что-то? Что за юмор!? И как с этим ходить в туалет? Прямо по улице, чтоб все видели, куда я направляюсь. Да, весело – ничего не скажешь. Я достал початую бутылку коньяка, мы с товарищем накатили прямо из горла и отправились на разведку.

Вдоль дорожек через каждые двадцать метров стояли урны. На стволах сосен были таблички с указателями и номерами маршрутов. Вышли на пригорок, на котором возвышалось трёхэтажное кирпичное здание с вывеской «Прокат лыжного инвентаря. Часы работы: 10.00-20.00». Решили зайти. Внутри царил полумрак, под потолком висела на проводе тусклая пыльная лампочка. У дальней стены за деревянной стойкой сидела женщина в фуфайке, на носу очки в массивной чёрной оправе. Она читала под настольной лампой книгу. Мы подошли, поздоровались. Она встала, улыбнулась нам, спросила, что нас интересует. Мы, естественно, сказали, что желаем прокатиться на лыжах. Попросили посоветовать нам, что выбрать, так как не стояли на лыжах со школьной скамьи. Она достала массивный каталог, внимательно осмотрела нас с ног до головы, спросила за чем-то кто мы по гороскопу, полистала свой каталог, погрызла карандаш и выдала свой вердикт:

– Есть для вас две эксклюзивные модели! Вы вовремя!

Моего товарища увела подошедшая помощница в соседнее помещение. А меня просили немного подождать. Я огляделся. Вдоль стен стояли разные виды лыж, палок, в углу в кучу были свалены лыжные ботинки, коньки, фуфайки. Были в наличии санки, ватрушки, мячи, скакалки, разобранные велосипеды, самокаты. Под потолком висели видавшие виды духовые музыкальные инструменты, какие-то вымпелы, связки медалей, грамоты, свистки, ласты, спасательные круги. У противоположной стены расположились огнетушители, утюги, полуразобранные акустические системы, автомагнитолы, какие-то канистры, несколько самоваров, большой барабан, сети, удочки, банки с советскими значками и пуговицами, виниловые пластинки. Больше всего меня удивил старинный патефон и большая массивная арфа.

Женщина в фуфайке вернулась с лыжами. Они были в красном бархатном футляре. Открыла футляр, достала одну лыжу и протянула её мне:

– Вот, зацените. Ручная работа. Как будто специально под вас сделали. У нас они в единственном экземпляре. Прокатитесь – не пожалеете!

Я взял лыжи в руки. Довольно тяжёлые. И шире обычных. Жёсткие. Не гнуться совсем. Покрытие на ощупь пластиковое. Мне подобрали по размеру лыжные ботинки.

– Палки мы сейчас подберём. У нас они с секретом. Вот, например, эти, оранжевые.

Я взял палки в руки. Очень лёгкие, почти невесомые. Но они все были в отверстиях и, как я понял, внутри полые.

– Это не просто отверстия! Вот, посмотрите, – она взяла палки и подошла к вентилятору, поднесла к пропеллеру, и они зазвучали. При поворачивании их в потоке воздуха, они издавали звуки, наподобие флейты, – можно даже мелодию какую-нибудь изобразить. Понесётесь с горки под музыку. У нас они разных тональностей, как губные гармоники. Что, не подходит? Вам, думаю, надо на полторы октавы пониже. Держите эти коричневые.

Я поинтересовался, зачем здесь столько всякого барахла. Она сказала, что помимо проката, у них тут ещё и ломбард с комиссионкой работает, но она надеется, что мне не придётся ими воспользоваться.

Я вышел на старт. Как это на полторы октавы пониже? Зачем ломбард, что тут закладывать, за всё же заплачено, и казино тут нет. Не понятно. Выбрал маршрут, встал на лыжи, оттолкнулся палками и покатился под гору.

Понимание фразы «на полторы октавы пониже» пришло сразу. Звук, который издавали мои палки, сильно напоминал тот, что издаёт человек с расстройством пищеварения, очень долго терпевший, и наконец-то дорвавшийся до толчка. Причём весьма громко. Я ехал, ошалело озираясь по сторонам (как бы кто не увидел и не услышал), ничего не видя перед собой. Чувствую: снег начинает налипать, сейчас грохнусь. Пытаюсь свернуть с трассы влево к детской площадке. И бабах! – Падаю и лечу прямо на детскую площадку. Скольжу на боку в сторону турников, затормозил, схватившись за скамейку. Сел на снег. Лыжи отцепились ещё при падении. На снегу у скамейки сидел мальчик лет семи от роду и с любопытством разглядывал меня. В руке он держал валик для краски, рядом лежало корытце, а между ног зажата открытая банка краски. Я ничего не нашёл лучше, как достать из своего рюкзака банан, и протянуть его мальчику. Он молча взял. Так и сидит молча: в одной руке банан, в другой валик. Молчит и на меня смотрит. И я молчу.

Я поднялся и пошёл за лыжами. Нагнулся и вместо одной из лыж поднял две половинки. Сломал! Твою же мать! Пятнадцать минут назад взял. И вот! Блин, что делать-то теперь? Как-то неловко. Что я скажу в прокате? Вдруг платить придётся? Ну, деньги вроде есть. А вдруг не хватит? Кажется, я начал понимать, зачем тут ломбард. Чёрт, ну и влип.

Сел на скамейку. Закурил. Достал из рюкзака фляжку и отхлебнул. Сижу, значит, и в руках держу обломок. Присмотрелся и ахнул – да это же ДСП! Какой, на хрен, эксклюзив, в единственном экземпляре?  Две полоски древесно-стружечной плиты, загримированные под лыжи. Ясен папуас – сломаются! Блин. Поэтому и не гнулись. Это, наверное, приколы у них тут такие! Типа розыгрыш.

Захожу в прокат: так, мол, и так, неприятность случилась. Вот.

– Ну, это ничего. Они застрахованы. Не переживайте. Вот подпишите договор.

Я пробежался вскользь взглядом по бумаге, расписался и ушёл.

Потом был ужин и всё такое. В общем, хорошо провели выходные. С лыжами я предпочёл больше не связываться и со временем забыл о неприятном инциденте.

Через неделю настало время получения зарплаты. Часть нам начисляли на карточку, а часть мы получали в кассе. Вечером пошел проверять в банкомате – карта пуста. На следующий день поспрашивал у коллег – им всем перечислили ещё вечером. После обеда пошли в кассу за конвертами. Все получили сполна, а я только половину. Что за фигня? Я направился в бухгалтерию за разъяснениями. Так, мол, и так – какого лешего?

Бухгалтерша протягивает мне бумагу:

– Вот, ознакомьтесь. Вчера пришла. Читайте внимательно, и то, что мелким шрифтом, тоже. Это же ваша же подпись?

Это был тот самый договор проката лыж. В нём значилось, что в случае порчи или утраты арендованного мной имущества, я обязуюсь покрыть страховку за свой счёт. Это же разводка в чистом виде? Они же бутафорские. Из ДСП! Ещё бы из папье-маше сделали. И договор сунули уже после. Я-то, дурак, и не просмотрел внимательно. Развели всё-таки, как сукиного сына. Прочитал до конца. В самом низу были контакты. Типа, если возникнут вопросы обращаться по таким-то телефонам. И сумма, такая, что мне не один месяц платить придётся.

Решил позвонить по указанным телефонам и выяснить, что это за фигня. На другом конце услышал следующее:

– А что вы хотели? Это же ручная работа! И что, что из ДСП? А вы попробуйте сделать из ДСП лыжи, да так, что не отличишь от настоящих. Это же искусство, мастерство! А оплата мастеру? Единственное, что мы сможем для вас сделать, это растянуть выплату. Будете перечислять только часть заработной платы, но с процентами. На том и порешили.

С тех пор я не люблю лыжи!

Сентябрь 2017 год.