Тихая и безжизненная пустошь появилась посреди звонкого хауса. В полной темноте было сложно что-то увидеть, хоть звёзды чуть-чуть освещали бесконечную гладь. На горизонте, казалось, виднелись горы или лес, но темнота окрашивала это в серый цвет, и я представлял только горы. Единственный кусочек света, даривший надежду жизни, находился тут – на станции. Маленькая изрисованная железнодорожная станция, которая стоит здесь непонятно для чего и для кого. Жёлтый фонарь собирал вокруг себя хороводы мушек и мотыльков. Он светил очень ярко прямо мне в лицо. Казалось, его свет защищает меня от тьмы, что находится за станцией и поглощает всё больше пространства. Железная дорога протягивалась вдоль пустоши, не желая заканчиваться. Откуда и куда тут едут поезда?
Я сел на единственную и свободную скамейку, положил чёрный дипломат рядом и ждал. Откуда и куда я еду, не знаю, но уверен, что нужно ехать. Пустоши начали игру теней, которые непонятно как появились во тьме. Не было ни травинки, ни камушка, но что-то всё равно отбрасывало острую тень на поле. Света вдали не было, но мне представлялся далёкий невидимый костёр, чей свет пытался добраться до меня и украсть мою душу, мечтавшую отправиться на вечеринку теней. Я опустил глаза на пол, что бы не смотреть на весь этот театр. Мне хотелось быстрее сесть на поезд и просто преодолевать расстояние, смотреть на быстро перемещающиеся образы в окне и не думать о пустом поле и царстве теней.
Подняв глаза, я ощутил некое присутствие кого-то другого. Я отшатнулся. Рядом со мной сидел человек с обезображенным лицом. Он не смотрел на меня, я даже не знал, чем он может на меня смотреть. Части его лица были перемешаны, перепутаны. Пока я рассматривал облик этого человека или существа, на станции появлялись всё больше людей. Старики, дети, молодые и взрослые. Мужчины и женщины с дырками в теле или без какой-то части тела. Мертвецы или призраки ждали поезда. Кто-то стоял, кто-то сидел, некоторые курили, многие общались, здоровались и так далее. Станция перестала быть пустой, пустошь больше не привлекала моё внимание, я был ошарашен неживой и немёртвой толпой, которая ничем не отличалась от обычной толпы. Может быть те тени и были этими людьми, которые хотели добраться до станции.
Наслаждаться тишиной было больше не возможно, на станции стоял гул, который не собирался утихать. Я знал, что поезд снова сделает это поле тихим и пустым. Мои молитвы были услышаны. Далеко по линии железной дороги виднелся свет. Лучи фар поезда освещали пустошь, будто бур разбивал тёмную каменную породу. Подъехав ближе, поезд загудел, привлекая внимание. Все смотрели на приближающийся поезд, как на самую желанную вещь на свете. Я тоже встал и быстро ринулся к краю перрона. Поезд был длинным, я сомневался, что он весь поместится на станции, но она сама стала длиннее. Я посмотрел направо, потом налево, перрон был длинной в несколько километров, людей было несколько сотен тысяч, меня будто перенесли на другую станцию. Не было больше той маленькой скамеечки, не было маленького перрона и маленького фонаря, который освещал всю станцию. Это был огромный вокзал со сотнями фонарями и скамейками, с большими экранами расписания поездов и громкоговорителями, которые оповещали пассажиров. Двери открылись, отвратительный скрипучий голос из громкоговорителей оповестил о посадке, и все послушно поспешили зайти. В поезде были только купе. Я быстро нашёл свободное, зашёл, закрылся на замок, чтобы остаться одному, и сел у окна.
Первое время я наблюдал за движением покалеченных людей, они двигались то плавно, то быстро. Казалось, их так много, что поезда не хватило бы, но за считанные минуты станция опустела. Поезд двинулся, и через секунду в окне показалась пустошь, будто я сел в первый вагон, от чего перрон быстро пролетел. Но нет, станция снова стала маленького размера с одним фонариком и скамеечкой. Ко мне в купе никто не пытался зайти, за окном, кроме пустого поля, не было ничего, поэтому я вздремнул.
Я помню, что закрыл купе на защёлку, но это не помешало зайти странному гостю. Странность его была не так, как у других людей на станции. Я бы не назвал эту сущность человеком. Длинное, метра два ростом, тёмное существо вошло ко мне в купе и село на против у окна. Он был олицетворением самой тьмы. Казалось, что его тело впитывает свет, поэтому на фоне осветлённого купе, я мог его разглядеть. Его длинные конечности и худощавое телосложение вызывали тревогу и смуту, но страха не было, было удивление. Единственное, что различалось на его тёмном теле, были глаза, они были белые с зелёными зрачками. Ими существо изучало меня, как я его. Через минуту сущность отвернулось от меня в сторону окна и всматривалось в чёрную пустоту. Возможно, он видел во тьме намного больше меня, ведь он сам был тьмой. Вдруг образ в окне сменился на нормальный, но ужасающий. Это был полуразрушенный городок, трупы людей и животных, взрывы и летящие пули. Я словно проезжал мимо своего утра. Это был мой город, это была моя улица, на которой я жил, и тут был я. Я смотрел на себя через окно быстро проезжающего поезда, но мне хватило нескольких секунд, чтобы увидеть, как в меня стреляли, и я упал на землю. Мне стало дурно, что отвернулся от окна. Тёмная сущность заговорила:
– Сколько ещё песка было в песочных часах, и сколько таких часов разбилось за мгновение.
Его голос был искажён и скрипуч. Возможно, я слышал его скрипучий голос в своей голове, ведь у сущности не было рта, чтобы воспроизводить звуки. Он продолжил:
– Всегда неприятно видеть пролитие крови и завершение сотни судеб, но таким образом сохраняется гармония и равновесие структуры. Это ужасно, что произошло, но это предрешено и уготовлено.
– Не знаю, где тут гармония, – начал я. – Многие и жизнь не проживают, как отправляются в топку.
– В тебе нет виденья внутреннего, если ты смотришь только на внешность. Ты прожил жизнь снаружи, но не закончил внутри. Ты сознанием продолжаешь быть частью мира, а твое тело продолжит быть частью круговоротов природы. Ты остаёшься полезным, даже если рано уходишь. – говорила сущность, продолжая смотреть в окно.
– А как же мораль, справедливость, ценности, цивилизация?? Почему другое тело, решает, как будет жить дальше моё тело без моего разрешения.
– Всё это является продуктом природы и человека, – отвечала сущность, повернувшись ко мне. – Всё, что ты назвал нужно вам для существования во внешнем мире. Ваша социальная структура соединяет вас между собой, что и позволяет вам жить, но мир любит равновесие, а без тёмного не бывает светлого. Если есть мораль, значит есть безнравственность. Есть справедливость, есть пристрастность. Есть ценности, есть мусор. Есть цивилизация, есть варваризация. Невозможно существование чего-то одного. Таков наш мир, и это равновесие.
– Почему я, а не другой? Почему? Почему кто-то выживет, а я умру? Почему не наоборот?
– Точка конфликта. Ты был в этой точке конфликта. Почему ты? Потому что вокруг тебя началось столкновение цивилизации и варваризации. Почему вокруг тебя? Потому что ты, как и другие, личность, которая хочет жить по своему, эти личности объединяются в общества, а общества сталкиваются в борьбе за своё мировоззрение. Эта борьба живёт везде, люди не могут без этого жить, это нужно вам для существования. Только вокруг тебя эта борьба перешла в нечто крупное. Потом настанет мир, а бойня начнётся в другом месте, и каждый умерший задастся этим вопросом.
Я не хотел больше ничего спрашивать, я просто повернулся опять к окну. Страшная и ужасающая картина сменилась, на лес. Толстые и тонкие стволы деревьев перемещались в окне. На несколько секунд можно было разглядеть упавшие стволы. Было светло, но в глубине леса всё равно была тьма. Смотреть на зелёные макушки деревьев приятнее, чем на войну. Листья пестрели разными оттенками зелёного. Иногда появлялись деревья с жёлтыми и оранжевыми листьями, после появлялись с розовыми и красными. А мы всё ехали и ехали.
– А ты, кстати, кто? – спросил я.
– Тебе не понравиться мой ответ, но я твой проводник.
– Куда ты меня провожаешь?
– Туда, где остановится твой поезд.
– А где он остановится, и куда он едет вообще?
– Его путь тебе не должен быть важен, назад ты дорогу точно не найдёшь, а вот остановка твоя сама перед тобой окажется, и ты захочешь выйти.
– Он сам выбирает остановку?
– Нет, остановку выбираешь ты, но только не разумом. Ваш разум создаёт то, от чего вы рано разбиваете свои песочные часы.
– Значит я могу ехать долго?
– Зависит от тяжести твоего сердца. Путь показывает твой внутренний мир, твоё внутреннее сердце имеет вес, который тормозит поезд до полной остановки. У многих тяжёлое сердце и они едут минут пять, а многие едут очень долго.
– Я вроде долго еду уже.
– 15 минут.
– Всего? ну ладно, ещё не вечер. А другие люди в поезде?
– А других людей нет, это твой поезд. На станции вы садились в один поезд, но у вас разные пути и остановки тоже разные. Многие уже приехали, а многие ещё держат путь. Ты тут один, и поезд едет ещё быстро, а значит можно выпить.
– Выпить? – спросил я удивлённо.
– Да, открывай свой дипломат.
Я открыл дипломат, в котором лежали бутылка, две рюмки и лимон. Я выложил всё на стол, сразу ощутил себя, как в настоящем поезде с товарищем. Едем пьём, смеёмся, общаемся. Звук поезда, лёгкое покачивание и прекрасные образы в окне, которые быстро перебегают друг за другом. После леса появился образ мирной саванны. Акации, высокая трава, мирно спящие звери и чавкающие листвой жирафы. Тёмная сущность налила по рюмке и нарезала лимон, пока я наблюдал за солнечной Африкой. Мы взяли рюмки, и проводник сказал:
– За тёплую и душевную поездку, как за окном.
После он выпил содержимое рюмки залпом. Жидкость будто испарилась в нём, она исчезла в тёмной субстанции, которая покрывала проводника. Я тоже выпил и закусил лимоном. Было кисло, но атмосферно. Мы общались целую дорогу, перебрасываясь своими историями. Проводник рассказывал о людях, которые боялись его или пытались выгнать из купе, а кто-то сам пытался сбежать. Я рассказывал о своей жизни, где было много разных моментов. Когда я рассказывал о не самых хороших моментах жизни, то в окне поезда появлялись образы пустыни, заброшенного города и сгоревшего леса. Поезд уже во много раз уменьшил свою скорость, скоро будет моя остановка. И вот поезд остановился. Моя остановка была той же самой маленькой станцией, но только вместо пустоши, было цветущее поле, а дорога от станции вела к какому-то большому и светлому городу.
– Повезло, – начал проводник. – Твой поезд доехал до земель жизни, хотя я знал это, поэтому давай по крайней.
– По крайней? – спросил я.
– Конечно, ещё увидимся, только теперь твои песочные часы, надеюсь, не будут разбиты.
Автор публикации
