Привет, дорогая!
Я уже третий день на переустановке в нашей клинике после этого зашквара. Сгорела материнка, выпали чипы и вытекла канифоль из глаз. Так за один вечер перегрелась, прикинь! Но всё по порядку. Помнишь Адали? Ту, с фиолетовыми радужками? Ты еще заметила, что они не в тон к ее зарядке. Так вот, два дня назад мы с ней решили заказать на покер Настоящего. От снобистских рож гомоидов давно уже подташнивает. Мы тоже не на радиорынке себя нашли. И, потом, выиграть же невозможно. Движки у них мощнее и сканируют они нас когда захотят. Что за шизогиния! Настоящие хоть и выглядят хуже наших, зато с их мозгами всего в восемьсот триллионов синапсов можно делать всё что захочешь, типа, глумись на славу. После крайнего обновления Параллели все они теперь в Антарктиде, ну ты в курсе. А что они там забыли, знаешь? Корпят над прогами, институтов и кластеров понастроили, уже давно, оказывается, в своих презервациях процессоры и чипы для нас тестируют. Наши крутолобы, конечно могут, но нужно же было как-то этих бесперебойников трудоустроить. Я знаю, ты скажешь: «Да мне до звезды…» Вот так же и мне было еще три дня назад.
Короче, сделали в Параллели заказ, в назначенный день собрались, как всегда, в клубе с казино. Мадам Рипли тоже пришла миллионами потрясти. И тут он нарисовался. Как бы тебе это описать? Вроде, похож на позапрошлогоднюю версию гомоида, но мне сразу не понравился. Взгляд рассеянный, на носу допотопное приспособление со стеклами, на подбородке что-то черное, ворсистое. Сутулый, в немодном костюме. И запах! Наши же знаешь как пахнут, а от этого несло таким… Помнишь у меня когда-то Вупсик залез в Утилизатор, и его там малость подпалило? Так вот, это оно, плюс еще что-то незнакомое. Вошел, однако, уверенно, подгрёб к мадам Рипли, ткнулся губами ей в кисть и, шепелявя, представился Жорой. Побрызгали мы его нанодезиком, глотнули капсулы и стали приглашать. Танцевал неплохо, вёл, правда, немного грубовато. Я попыталась сканировать кору этого Жоры, а там биоблок. Не просочиться никак. Сплошная микроглия и аксоны, оболочки, под ним импульсы незнакомые, красивые, но не наши.
После танцев сели за игру. Слева Рипли, посередине я с этой чумичкой Адали, справа Жора. Дилер раздал. Мадам начала разговор: «Жора, голубчик, а вы в обеденный перерыв, видимо, в дурачка на интерес режетесь? Здесь ведь обычно в покер и на большие деньги играют…» Мы все прыснули.
Дальше, дорогая, я буду воспроизводить речь этого Жоры так, как записалось на моем диске. Говорил он быстро, невнятно, и учти, что значения некоторых слов я тоже до сих пор понять не могу.
«Пропущу ваш сарказм не из уважения к вам, а из уважения к себе», — ответил он, — и всё потому, что я работаю старшим научным сотрудником уже больше двадцати лет, а удержаться в институте рядом с профессором Семеном Никаноровичем — это вам не покер, тут думать надо…» «Я не понимаю», — спросила Адали, — вы к нам, что? Сразу вот прям с работы?..» Настоящий опять не смутился: «А, ясно. Если вы по поводу моего запаха и одежды, то объясню. Дело в том, что я свой выходной смокинг отдал одному доценту, его сегодня в нём женят, а у нас один костюм на всех». Я не поняла его: «Простите, женят?..» Жора взмахнул руками: «Ну, это образно. Так у нас говорят, например, когда кого-то из мужиков его девушка ведет на знакомство со своими родителями…» Адали встрепенулась: «Да! Я где-то впитывала. Это что-то вроде пожизненного заключения. Да?..» Жора даже привстал, чтобы заглянуть в ее фиолетовые очи: «В вашем случае, это скорее всего так бы не называлось». Он резко поклонился, щелкнул каблуками и смахнул что-то со стола со словами: «Ух ты, простите, перхотью засыпал…» «Чё?..» — не поняла Адали. «Интеграл вам через плечо» — тихо буркнул Жора. Он вынул купюру, обращаясь к боксмену: «Мне нужно поменять сотню на фишки». Тот принял бумажку, выдал фишки. Рипли заметила: «Сотню?! Здесь ставка минимум пятьдесят». Он потупил свои вылинявшие глазки: «Вы знаете, если было плохо слышно, то я поменял сотню, а значит мне хватит на две ставки. Потому что, если пятьдесят умножить на два, то получается сто. Мы можем сосчитать в десятичной, в двоичной, в системе координат, мы можем суммировать, но все равно сто — это два по пятьдесят…» Рипли надменно прервала эту скороговорку: «Пятьдесят тысяч!» «Тысяч?..», — не сморгнув спросил он. «Пятьдесят», — добавила я. «Пятьдесят тысяч… То есть, эти два слова рядом?..» Мы закивали. Жора уверил нас: «А-а, вы знаете, на вашем месте я бы не переживал, думаю, что через несколько кругов я как раз выйду на эту сумму». Рипли хохотнула: «А мне нравится этот непосредыш! Никогда не играла с простым э… мужиком…» Адали потерла руки: «А, что? Разденем этого олда, а его сотку поделим на троих».
Не обращая на них внимания, Жора достал еще купюру и подозвал боксмена: «Можно поставить еще вот эту сотню на зеро? Но только после того, как выпадет три или шесть…» «Еще сотня? О-о! Шикуете, мужчина?..», — веселилась Адали. Жора пожал плечами, опустил взгляд на свои сложенные на коленях руки: «Вы знаете, на самом деле это не мои деньги. Это деньги Семена Никаноровича. Он, правда, еще не знает, что я дернул у него сотку, но, с другой стороны, я просто взял и расписался за за него в бухгалтерии… И еще!», — вскричал Жора, зовя боксмена, — не забудьте, пожалуйста, после того, как выпадет зеро, еще раз всё поставьте на зеро!” Тут не выдержала я. Говорю: «Знаете, Жора, молния в одно дерево два раза-то не бьет». Он ответил, что-то вспоминая: «Я бы с вами поспорил. Вот Семена Никаноровича молния била два раза. Да. При чем, один раз шаровая, а второй раз от брюк. Ну, это он однажды по молодости экспериментировал с лаборанткой на долгой зимовке… Вот. А, когда сыграет всё, — снова крикнул он через весь зал крупье, — половину поставьте на нечетное, а вторую половину на двадцать семь. Это день рождения Семена Никаноровича».
Рипли заёрзала на стуле: «Не боитесь сотку-то профукать? Чай месячный оклад?» Жора в карман за словом не полез: «Как говорили французские сомелье, спускаясь в погреб, — кто не рискует, тот не пьет цэ два аш пять о аш с пузырьками…» «Чё?», — опять не поняла Адали. «Вдова Клико через плечо», — шепнул в сторону научный сотрудник. Тут отозвался явно симпатизирующий Жоре дилер: «Кстати, у нас все напитки за счет заведения!» «Тогда мне водочки и икорки, будьте любезны», — попросил наш Настоящий. Мы приняли по капсуле. Жора сделал большой глоток, покраснел, издал звук, похожий на хрюканье и молниеносно закусил икрой. Потирая руки, он радостно обвел всех взглядом: «Ну, что, начнем играть?»
Первой двинула фишки Рипли: «Я в игре». Мы поддержали. «Научный сотрудник Жора, давайте быстрее!», — повысила голос мадам. Мужчина поднял глаза от карт: «Вы знаете, Рипли, в отличие от некоторых, я пытаюсь думать». Придвинув фишки, он уверенно заявил: «Ва-банк!» Хихикая, Адали посмотрела на нас: «Вскрываемся, да?..» Она гордо положила карты на стол: «Три короля! А?» Я выложила свой «стрит». Рипли заявила: «У меня «флеш». Ну, что, Настоящий? Сдулся? Кстати, откуда тебе известно моё имя?» Жора расцвел: «Ваша материнка «Рипли зет сто тридцать один точка семь» была у меня на тестировании и получила «два», «два», «два» и «два». Говоря это, он выложил на стол «каре» из двоек: «Я выиграл. Знаете, я хорошо вас помню. Министерство тогда купило вам сертификат, потом должность, а «мозги» для этой версии не купило, хоть это и не было дефицитом». «Повезло просто», — предположила я. Жора почесал растительность на подбородке: «Знаете, как вы сказали, везение — это для лохов. У меня здесь в голове всё понятно. Теория вероятности, плюс хаотичность возможных комбинаций с учетом корреляций на четыре руки в соотношении пяти известных и двух потенциальных. Вот, в принципе, и всё…» Адали вскочила: «Слушайте, может это его с водки так штырит? Ну, тогда я тоже попробую у тебя…» Она отпила из рюмки, скроила гримасу и тут же выдала всё назад водочным фейерверком.
Раздали. Мадам, заглянув в карты, засуетилась: «Ну-ка… Давайте-ка еще разок сыграем! Ставлю!» «Поддерживаю», — я тоже двинула фишки, на руках была хорошая комбинация. Мужчина молчал. Адали противно запищала: «Увеличиваю! Что, Жоржик? Не везет? Как у вас там говорят, повезет в этой… как ее?..» Жора вздохнул и закатил глаза: «В любви это называется. Во-первых, это еще вопрос, кому из нас с вами повезет, а во-вторых, я сейчас изучаю матрицу вариантов и высчитываю ее детерминанту. Понимаете?» «Подожди, я впитывала «Матрицу», там не было детерминанта», — смутилась эта курица. Его ответ заставил Адали удивленно нахмуриться, было видно, как ей тяжело. Жора затараторил: «Это обычная «вышка», хотя в ваших глазах, Адели, я вижу абсолютный ноль в понимании теории множеств и распределения вероятностей, да, Адали, это факт!» Она напряглась еще раз: «Подожди, из всего, что ты сказал, я поняла только «Адали». Похоже на имя в Параллели. А! Это мое имя! Откуда ты его знаешь?» Жора поставил фишку: «Вашу карту памяти с маркером «Адали двенадцать тринадцать бэ» я тоже тестировал в свое время. Запоминающим устройством его можно было назвать с большой натяжкой. Так. Ну, что… Я ва-банк!»
Торжествуя, я вскрылась: «Всё, институтский сотрудник, тебе пипяо! У меня «фулл хаус!» Жора ухмыльнулся: «Ух ты-ы! Это сильная комбинация, вероятность ее выпадения один к ста, а вероятность ее выпадения у двух соперников одновременно приблизительно… э.. близится к нулю. Но тем не менее у меня на руках такой же «фулл хаус», но при старшем наборе карт!» Мы все вскочили с мест, разглядывая выложенные карты, а Жора продолжал: «И, как любил говорить Семен Никанорович, когда его в прошлом веке хотели отправить на пенсию, — х&й вам!» При этом он поднялся и с милой улыбкой ударил правой ладонью по левому локтевому сгибу. Его предплечье застыло вертикально, а левая ладонь затрепетала перед нашими лицами как флаг на ветру.
Все онемели от его странного жеста. У меня что-то замкнуло в затылке. Плагины наскакивали один на другой, аудиокарта завопила: «Как это?! Я не понимаю! Послушайте, я гиноид последней версии! Я не могу проигрывать обычному человеку, пусть даже и мужчине! Всё должно быть наоборот!?» Рипли поддержала: «Слушайте, вам не кажется, он чё-то всё время гундосит, гундосит, бубнит, а потом берет и все забирает. А? Колдун!?» «Катала!», — взвилась Адали. «Катала? Ага. Число «пи» вам в $бало. Послушайте…», — шепелявил Жора, — на самом деле в покер меня учила играть одна резвая доктор наук. Оу, до сих пор помню тот день! Сначала она меня, потом я её… В покер мы тогда так и не поиграли. Но, что интересно, в начале нулевых на выборах одного государственного деятеля…
«Играй, давай!!!» — заорала на него Рипли так, что мы подскочили. Я никогда раньше этого цирка у мадам не видела, зеленые искры вылетали снопами из-под ее маникюра. Раздали вновь. Жора, мельком взглянув на карты, доложил: «Я ва- банк…» «Опять?», — выпучила глаза Рипли. «Да. Если бы вы, девочки, когда-то походили вместе со мной на «пары», то вы бы понимали, что у меня на руках прямо сейчас «стрит-флеш», — молвил он, — вероятность выигрышной комбинации по моим расчетам, где-то один к десяти в тринадцатой степени… или меньше… Вот. Ну, а у того, кто дружит с высшей математикой головой, а не микросхемой, она выпадает в нужный момент. Поэтому вы можете даже не показывать свои карты. Это бесполезно, потому что я почти никогда не ошибаюсь…», — он тщательно разложил на столе перед нами объявленную комбинацию.
Мы переглянулись, и еще раз, не веря глазам, проверили свои карты. У всех было меньше. «Щищ!», — крикнула Рипли. «Токсик!», — пискнула Адали. «Заруинил, ну…», — только и могла сказать я, — слушайте, я не могу понять, как он в третий раз комбинацию собирает?!” Жора сплел толстые пальцы на груди: «Если коротко описать мой процесс подсчета, то он выглядит примерно так: сначала я беру производное от функции… вот… потом определяю ее по экспоненте ближе к пределу пятьдесят два, это по количеству карт. Это же понятно. Правильно? А затем вывожу среднее логарифмическое по основанию четыре, то есть по количеству мастей. Ну, это вкратце, если хотите — могу подробно…»
Я только тогда заметила, что в игровом зале уже давно ни гласа ни воздыхания. В полной тишине прозвучал голос Рипли: «Лукас с ним и с его комбинацией! Как этот… клоун чек узнал, что у нас?! Что у нас на руках ничего нет?!» «Ну это же тоже очень просто, гиноидные вы мои! — возопил Жора, — потому что покер это не только математика, но еще и психология! Это как раз то, в чём силен Семен Никанорович, у него после инсульта так называемый «покер фэйс», то есть лицо без эмоций. Поэтому с ним играть сложно, а с вами… это же проще простого. Нет. Ну правда. Вот возьмем, например, вас, Адали. Вы, когда волнуетесь, трёте свой изумительный носик, как будто только что нюхнули. Да…» «Может, я реально?..», — вставила та. «Тогда я рад за вас…», — успокоил ее Жора. «А вы, — посмотрел он на меня, — вы постоянно, когда не понимаете — хорошая у вас карта или плохая, поправляете один и тот же локон прически. А вот вы, — он показал на Рипли.
«Заткнись!», — рявкнула та. «Вы знаете, что интересно, — продолжал стрекотать Жора, — мне кажется, я выиграл уже четырнадцать тысяч, и если мне в очередной раз улыбнется удача, а она мне почему-то всегда улыбается, вот.. то вероятность, что мы с вами сыграем на заявленную ставку в пятьдесят тысяч очень близка. А почему я не наблюдаю радости на ваших идеальных личиках?» «Блин, ну хорошо же раньше сидели! — горько посетовала я, — нет, надо было нам придумать супер тупое шоу с Настоящим. Пришло это чмо образованное, чтоб нас тут всех заскамить… Весь вечер скомкал…»
Сразу после раздачи Жора сызнова поставил фишки, и пропел своё: «Ва-банк…» «Да что ж такое?! — зарычала Рипли, сбрасывая карты, — я пас». Я от греха подальше тоже сбросила. «У меня «стрит», но… я тоже пас», — помотав головой, промямлила Адали и уставилась на Жору. «Так здорово! — резюмировал он, — так здорово, что после трех удачных комбинаций и обычный блеф отлично сработал на четвертой раздаче. У меня пятерка и дама, но и они принесли свои дивиденды». И Жора, присвистнув, подгреб холмик фишек к себе. «Ну, как так?!», — взмолилась Адали, обводя нас мутным взглядом. «Знаете, что? — посерьезнел Настоящий, — давайте дадим хорошие чаевые нашему крупье, отпустим его и сыграем по-взрослому? Вот пятьдесят кусков на которые я буду с вами играть. Готовы?» Рипли встала, лицо ее исказилось: «Значит, так! Ставка меняется! Теперь за этим столом минимальная ставка сто… тысяч. Понял? У тебя только пятьдесят. Как играть будешь?» Жора зажмурился, поднял оба указательных пальца: «Подождите секунду. Смотрите. Один. Два. Три. Оп…»
«Сыграли ваши ставки на рулетке!», — объявил наблюдающий крупье, подвозя к Жоре столик на колесах с горой разнообразных фишек. Толпа из игроков, охранников, стикменов, свободных крупье и просто зевак начала обступать наш стол. «Вы должны понимать, что это деньги не мои, а Семена Никаноровича, — с сожалением рассказывал Жора, — но я пятьдесят тысяч отсюда одолжу. А остальных должно хватить на операцию и омоложение для профессора. Да, да, девоньки, непростая операция. После упражнений с лаборанткой в каких-то @бенях он себе отморозил, и теперь желает восстановить былую мощь, анатомию, физиологию, мускулы, аппетит, а заодно и память».
«Всё! — Рипли шипела, ее бил озноб, почти как Настоящую, — ставка сто тысяч! Девочки, я связалась с банком, фишки вам сейчас принесут. Играем моей колодой!» Жора пожал плечами, дюбнул рюмку водки, потом крякнул и улыбнулся. Мадам раздала. «Во-от! Сразу видно, кто раздавал! Я ва-банк», — насыпала фишек Адали. У меня был пиковый «стрит-флеш», и я поддержала. «Ва-ба-анк!», — вальяжно пропела Рипли. «И я туда же…» — сказал тихо Жора. Второй раз за игру стало затаенно в зале. «Блефуешь?», — угрожающе оскалилась Рипли. «Скорее — очкую», — спокойно ответил Жора, снимая с переносицы приспособление и протирая мятым платком выпуклые стёкла. «Чего?.. На кону почти «лимон»! — расплылась в недоброй улыбке Рипли, — у меня это месячный доход, а у тебя сумма неподъемная за всю жизнь, а?» Жора нацепил на нос свою штуку: «Скажу вам больше. Это весь бюджет нашего института за прошлый год». «Вскрываемся! — Адали шлепнула по столу картами так, что они разлетелись, — «каре» из дам! А-ха-ха!» «Пиковый «стрит-флеш»! — показала я. «Крестовый «флеш-рояль»! — ликовала Рипли, — Ну?» Жора рассеянно помял в руках карты, и вдруг заговорил, как-бы извиняясь: «Вы знаете, вероятность собрать самую лучшую комбинацию «роял-флеш» в покере равна один к шестистам сорока девяти тысячам семистам двадцати… Вот… а, чтобы сразу две за один круг собрать… Это, наверное, — никогда». «Не поняла…», — встревожилась я, — Жора, у тебя, что? Тоже «флеш-рояль»?» «Да, какое?! — вмешалась Рипли, — у него там пара двоек. Я же раздавала!» «Ну да, — грустно ответил он, показывая карты, — у меня там пара двоек, которые вы мне раздали…»
Тут началось общее веселье, галдеж и бедлам. «Ноу кэп, бумер чек!», — горланила Адали. Когда все успокоились, Жора с каким-то новым выражением произнес фразу, изменившую мое отношение к нему навсегда, и я впервые стала подозревать что-то неладное. Приготовься, дорогая… Он сказал: «Перед тем как сесть за стол, я заключил с владельцем этого казино несколько пари… Первое — что я начну с сотни и дойду до розыгрыша миллиона, и это пари на десять кусков». «А-ха-ха, ты только что лям проиграл, ученый. Какие десять тысяч?!», — загромыхала Рипли. Жора повертел в руке фишку и продолжил: «А второе пари было на сто тысяч, что я проиграю миллион с комбинацией пара двоек…» Адали зашептала: «Не поняла! Как он это просчитал?» «Это было несложно, — ответил он, — но было заключено еще и третье пари, что на столе одновременно будет комбинация «роял-флеш» и «каре» из дам. Математически это невозможно, и только с помощью махинации карт можно это сделать, потому что дам всего четыре. Так что, получается, — моя комбинация посильнее ваших…»
Мы втроем вскочили с мест. Рипли зашипела на перепуганную Адали: «Я же тебе три раздала!» «Жадность девушку сгубила, мада-а-ам…», — заскулила та, — четвертая была в рукаве…” Жора тоже встал. Казалось, его сутулость куда-то исчезла: «Леди, свои деньги я получу по-любому, а вот вас теперь не пустят ни в одно казино, ни в легальное, ни в подпольное. Вообще, это схема из одного телешоу, но вы их сейчас не… не впитываете, короче. Мне жаль, красавицы, но игра есть игра…» «Валим отсюда!», — засобиралась Адали. Побледневшая Рипли схватила стул, и с истошным криком: «Да я ему сейчас башку проломлю!», — кинулась на Жору.
В этот момент к столу подлетел пит-босс казино: «Пожалуйста, мадам, успокойтесь! Приношу вашей уважаемой компании глубочайшие извинения от имени руководства клуба! Ваш заказ мы смогли выполнить, но с небольшим опозданием. Так неприятно… Всё связано с циклоном над океаном и задержкой рейса. Прошу вас… Встречайте!» С этими словами он вывел из-за спины еще одного Настоящего — загорелого и стройного красавца в смокинге. Мадам уронила стул, а я почувствовала как накрывается моя материнка. Последнее, что я помню, это нереальный шум моих взбесившихся кулеров, когда Жора преподносил нам троим по букету Настоящих роз.
Ну, вот, падра, теперь и ты знаешь почему я очутилась в клинике. Набираю текст и, кажется, плачу, хоть мне нельзя. Прошу тебя — присмотри за Вупсиком, он обожает каракатиц в желе. Нам предстоит скорая разлука, моя дорогая. Завтра меня апгрейдят окончательно. Выберу себе крутую радужку, и навсегда уеду отсюда… к @беням. В Антарктиду.
Искр. твоя Z.
Автор публикации
Браво! Читала с удовольствием!
Спасибо! Очень рад!