Вечер. Тёплый воздух сквозит в занавесках, будто кто-то незримо гладит по волосам. И вот я снова вспоминаю…
Сказка про кусочек мыла
Ты спишь, дочка…
Ты уже в своём доме. Со своей жизнью. А я всёдумаю — вот как странно устроено время: онозабывает многое, но кое-что берёт с собой, как вкармашке сердца.
Иногда сказки живут не в книгах. Онипрячутся в шкафах, в коробках из-под обуви, встарых детских рисунках и даже… в куске мыла.
Да-да, самого обыкновенного, хозяйственного. Только этот — не совсем обыкновенный. Потомучто он остался с тех времён, когда ты родилась.
А это был — 1993 год. Август стоял тёплый, как детская ладошка. В магазинах — пусто, наполках — ветер, одним словом – в стране дефицитвсего. Перестройка. Люди учились заново жить, обменивать, доставать, придумывать.
Но главное — любили. Помогали. Смеялись. Ждали чуда. А я — ждала тебя.
Когда ты появилась, в доме вдруг стало многосвета. Хотя электричество иногда выключали. Ипелёнок не хватало. И одноразовых подгузниковтогда ещё не было — разве что как фантастикаиз западных фильмов.
Ты была маленькой… мир — огромным. А у меня внутри — бесконечное «выстоять».
А потом пришла моя подруга Лаура. Онапринесла отрез белоснежной марли — столько, сколько хватило бы на десять новорождённых. Носамое главное — она достала по знакомству мыло! Дефицит! Тридцать один кусок. Настоящего, хозяйственного, с выдавленными буквами «ГОСТ»на его поверхности — словно его вырезали изсобытий времени.
— Это тебе. И ей.
— Кому ей? — спросила я.
— Твоей принцессе. Чтобы всегда было чемпостирать её королевские пелёнки.
Это был самый ценный подарок. Всё стирали. Сами. Руками. Пластиковое корыто стояло прямов ванной, у стены. Одна сторона у него быларебристая — как стиральная доска. Мы с нимбыли на «ты». Вода, мыло, полоскание, выкручивание — и снова. И снова. Пелёнкисушились везде: на веревках через все комнаты, надверях, на спинке стула. Квартира была похожа накорабль, у которого вместо парусов — пелёнки, имы плывём куда-то сквозь непростое время, новместе. Мы держались на плаву. А вместо компаса— ты, маленький клубочек счастья.
И мы стирали. И пели тебе колыбельные, проплывая с тобой на руках между пеленок. Авечером, когда ты засыпала, мы пили чай с хлебоми маслом, и глядели на тебя — такую серьёзную, крошечную, важную.
С тех пор прошёл тридцать один год. Тридцать одно кольцо на календарных стволах. Тыстала взрослой. Умной. Красивой. Живёшь уже вдругом доме.
А у меня… у меня в шкафчике, за коробками ибаночками, до сих пор лежит один-единственныйкусочек того мыла. Последний. Неприметный, тусклый, а в нём — целая жизнь.
Тридцать кусков — как тридцать шагов внеизвестность. Один остался.
Он лежит в коробке, где давно уже никто не ищетничего важного. Он — как камешек в ладони лета, что не выбросить и не забыть: кусок мыла… безэтикетки.
Я его берегу. Он больше не мылится. Он —волшебный. Хранитель времени.
Когда я беру его в руки, я словно снова слышутвой первый крик и первый смех. Вижу, какпелёнки трепещут на верёвке, будто маленькиепаруса. Как малюсенькие розовые распашонки сбайковыми утятами нежно сохнут междумарлевыми подгузниками. Вспоминаю, как пахлитвои щёчки — молоком и счастьем.
Неприкосновенный. Не потому, что жалко —потому, что тронешь — и время распадётся накрошки.
Он просто лежит. Словно письмо, в которомне нужно слов. Словно знак, что любовь — это иесть быть рядом, в самую непростую пору, стёплой водой и верой, что всё это стоило пройти ради тебя.
Ты была маленькой, и я была — нужной.Каждый раз думаю: да, было трудно. Но мысправлялись. Потому что у нас была любовь. Идружба. И кусочек мыла — как маленькое чудо.
Вот такая у нас была сказка. Без фей. Беззамков. Но с корытом, семьей и парусами изпелёнок. А ты в ней — главное волшебство.
Теперь ты взрослая. Я уже не стираю руками. И всё чаще прикасаюсь к прошлому — пальцами, которые помнят, как мыло тает в тёплой воде, оставляя следы на сердце.
Спокойной ночи, моя взрослая девочка.
Обнимаю. Как тогда — бережно, и навсегда.
Мама
27.06.2025
Автор публикации
