Александров Юрий Геннадьевич. Россия, Московская область, +7 985 760-20-67; e-mail: yuriagag@yandex.ru
Пьеса.
«Судьба и воля. Или – воля судьбы».
Действующие лица:
Жорка, мальчик лет 9-10.
Ольга, его сестра, девушка 17-18 лет.
Ася Дмитриевна, их мама.
Константин Николаевич, их папа.
Сашка, пухленький мальчик, Жоркин сверстник, сосед по лестничной клетке и одноклассник по школе.
Автор, невидимый, а только слышимый, да и то, лишь во вступлении и послесловии.
Вступление.
А в т о р. Все мальчишки, да и девчонки, в детскую, да и в юношескую пору мечтают. Мечтают о разном, но обязательно о чём-нибудь невозможном в их возрасте. К примеру, грезят приключениями в дальних неведомых странах и мирах, встречами с невообразимыми существами, которых они обязательно победят, и попадут в невероятные обстоятельства, из которых они непременно выйдут с честью. Но случается и так, что то, что априори невозможно, происходит наяву, причём с самыми непредсказуемыми последствиями.
Двухкомнатная квартира с кладовкой и с интерьером середины 1970-х на последнем этаже типовой низкопотолочной хрущевки, расположившейся на окраине пригорода мегаполиса. Из закрытых окон видны лишь редкие верхушки городских деревьев, уже одевшихся в молодую майскую листву, да чистое небо с ярким почти летним послеобеденным солнцем. Под окнами сквер, дальше – больничный двор, за ним – совхозное поле, ещё дальше – перелесок, потом – вновь совхозное поле, а уже вслед за тем большой аэропорт – километров в 2-3 от дома. Время от времени долетают отзвуки взлетающих авиалайнеров.
Сцена 1.
В квартире никого, кроме Жорки. Он копошится в квартирной кладовке, из-за закрытой двери которой слышны звуки передвигаемых коробок и его комментарии.
Ж о р к а. Ну?! Ну, где же они?.. Я ведь их в эту коробку положил. В ней – нет… И в этой – нету!.. Такая теплынь на улице. Самый футбол. (На распев под Вертинского.) Так где же вы – кто в вас вставляет пальцы… Ну, где ж они – мои вратарские перчатки, а?!… А может быть здесь?!..
Неожиданно повисает гробовая тишина. И тут дверь в кладовку медленно открывается и из неё выходит хромым приставным полушагом ошеломлённый Жорка с небольшой коробкой в руках. Он медленно, как на ощупь, двигается к центру большой комнаты, не отводя глаз от того, что он увидел внутри коробки. Внутри же её с жирным матовым блеском лежали гигантские, нечеловеческого размера… «Резиновые изделия № 2». Еле взяв себя в руки, ещё не до конца преодолев трепетные восторг и ужас, он стремглав бросается к телефонному аппарату. Звонит своему приятелю Сашке. Долго ждёт ответа.
Ж о р к а. Алё! Спит, что ли?! Алё! (Дует в трубку. Кладёт её на аппарат и снова набирает номер.) Алё! Ну! Или тебя дома нету! Алё!
Жорка ещё и ещё раз проделывает тоже самое: набирает номер, долго ждёт ответа, кладёт трубку и опять повторяет эти действия. Наконец в телефонной трубки вместо длинных гудков раздаётся полусонное сопение.
Ж о р к а. Алё! Сашк, привет! Ты дома? (Дует в трубку.) Алё-о!
В трубке недовольное сопение.
Ж о р к а. Алё! Спишь, что ли?! (Дует в трубку.)
В трубке зевают.
Ж о р к а. Так ты дома или спишь?! Алё-о!
С а ш к а (полусонным голосом еле слышно). Заалёкал… Нет… Я… читаю…
Ж о р к а. (с хулиганским азартом). Во! Доалёкал! Слушай… Тут такое дело… Зайди ко мне!
С а ш к а (зевая). Заче-ем?
Ж о р к а (перейдя на шёпот). Зайди, что покажу… Ты такого ещё не видел!..
С а ш к а (лениво взбадриваясь). Да ну тебя.
Ж о р к а. Зайди, а то я один всё сделаю!
С а ш к а. Ла-адно. Сейча-ас…
Через минуту раздаётся звонок в дверь.
Сцена 2.
Ж о р к а. Кто?
С а ш к а. Я!
Ж о р к а. Входи.
С а ш к а. Ну? Чё звал?
Ж о р к а. Гляди, что я в нашей кладовке нашёл.
Жорка достаёт из-за спины серую необозначенную картонную коробку, одновременно открывая её и протягивая приятелю.
С а ш к а. Это чего?!
Ж о р к а. Чего-чего, не видишь, что ли?!
С а ш к а. Они похожи на эти, ну… из аптеки.
Ж о р к а. Ну, да! Только жутко огромные и уже развёрнутые.
С а ш у а. И в порошке.
Ж о р к а. В пудре.
С а ш к а. Сахарной?
Ж о р к а. Ага! Попробуй.
Сашка тянется пальцем к коробке. Жорка бьёт по пальцу.
Ж о р к а. Дурак! Я пошутил.
С а ш к а. И для чего такие? Я таких никогда не видел!
Ж о р к а. И я не видел!
Ребята, как заворожённые не отводят глаз от внутреннего наполнения коробки.
С а ш к а. Сколько же их тут?
Ж о р к а. Я не считал. Много!
Пошуровав взглядом в коробке, слегка потряся её, Жорка осторожно – двумя пальцами – достаёт одного из гигантов. Ребята глядят на него, как загипнотизированные. Они знать не знают, а потому и не догадываются, что это ничто иное, как обычный метеорологический зонд. А «сахарная пудра» – обыкновенный тальк.
С а ш к а. В такую штуковину можно руку целиком засунуть!
Жорка засовывает в горловину зонда кончик указательного пальца. Палец болтается в ней, как крючок в проруби.
Ж о р к а. Хм! (Задумывается на несколько секунд.) А вот так?!
Жорка засовывает в горловину два больших пальца и опасливо с осторожностью чуть-чуть растягивает. Сашка рядышком суетится помочь. Жорка, достаточно осмелев, растягивает горловину ещё и ещё больше.
Ж о р к а. Ого-о! Ха! Что руку, в такой, если хорошенько постараться, обе ноги влезут! Да ещё и место останется.
Ребята молчат и глядят на извлечённое в растерянном недоумении.
Ж о р к а. Давай привяжем этого к… – люстре. А с другого конца прицепим… вон – хоть утюг. Поглядим, на сколько он растянется: до пола или нет.
Ребята хихикают. И вновь смолкают.
Ж о р к а. Или в школу завтра отнесём. Вот там все сдвинутся!
Ребята хохочут.
С а ш к а (заговорщицким шёпотом сбивчиво тараторит). Хе! А давай, как с нашими аптечными попробуем. Сейчас в ванной всё подготовим и затащим эту на чердак… И там впихнём. Да так впихнём! А?! А чё?!
Ж о р к а (задумчиво). Ну-у… (Сомневаясь.) Не-е!.. (Полутвёрдо.) Нет! Не получится… Как мы её туда вдвоём затащим?.. И потом как?.. Да у нас с тобой ни духу, ни сил не хватит!
С а ш к а. Миху позовём… И Андрюху тоже… Они точно согласятся – вчетвером мы это ловко прокрутим. Ты представляешь, как завизжат девчонки, если мы с крыши им такое устроим?! Все разбегутся!
Ж о р к а (увлечённо, с блеском согласия в глазах с такой классной идеей). А если пацанов не будет дома? Проковыряемся… А у меня мама с работы скоро должна прийти… (Сникает.) А соседи?.. Да и народу на улице уже полно… Засекут – что мы скажем?..
Повисает растрёпанная тишина.
Сцена 3.
Ж о р к а. Давай его надуем! Посмотрим, какого размера он станет, пока не лопнет.
Сашка начинает надувать шар. Дует, дует. Шар всё растёт да растёт. А Сашка пыжится и краснеет.
С а ш к а (тяжело дыша и закашливаясь). Ну, и долго ещё?..
Ж о р к а (расстроенно). Хватит! Бесполезно! Потрогай – он мягкий. А до хвостика в конце воздух вообще ещё не дошёл.
Держа шар вдвоём, они потихоньку выпускают из него весь загнанный туда Сашкой объём. В сдутом состоянии зонд, пройдя первое испытание, стал значительнее длиннее своих нетронутых близнецов. Блеск осыпался вместе с тальком.
Ж о р к а (восклицает, как «эврика»). Пылесо-ос!!!
С а ш к а. Чё?
Ж о р к а. Пы-ле-сос!!! Мы сейчас надуем шар пылесосом!
С а ш к а. Какой пылесос?!.. Как ты им надуешь?.. Он же в себя дует.
Ж о р к а. Это у вас «в себя». А наш и так, и этак может! (Бежит в кладовку и тут же возвращается с пылесосом.) «Ракета»! Он всё может! Мы им даже потолки красим.
С а ш к а. Как это?
Ж о р к а. А так: папа такое приспособление к пылесосному шлангу сделал. Держи шланг. А я надвину на него этого.
Шумная неразборчивая предстартовая суета.
Ж о р к а. Ну вот! Всё готово! Включай вон там.
Сашка медленно включает пылесос.
Ж о р к а. Стоп! Стоп! (Полуобернувшись к Сашке, убегая из комнаты в кухню.) Погоди, я сейчас! (Забегает в кухню. Роется в коробке с нитками.) Нужны белые нитки и потолще. Вот! Эти сгодятся!
Через полминуты Жорка возвращается в комнату, неся с собой маленькую деревянную швейную катушечку с белыми нитками: именно с «белыми»; потому что мама говорила, что цветные нитки в дефиците.
С а ш к а. А это для чего?
Ж о р к а. Для контроля.
С а ш к а. Для какого контроля?
Ж о р к а. Мой папа так всегда говорит: «Во всём должен быть учёт и контроль.» Держи шланг. Я привяжу этого.
С а ш к а. Нужно морским узлом.
Ж о р к а. Сам знаю! У меня дядя моряк. Готово! Включай.
Сашка вновь включает пылесос. Шар, начав надуваться и расти, упирается в ставшую на его пути мебель: кресла, журнальный столик, диван.
Ж о р к а. Сашк, отодвинь всё!
С а ш к а. Куда?!
Ж о р к а. Да куда хочешь!
Сашка двигает что попало куда ни попадя. Но эти потуги оказываются малопродуктивными: в скорости шар заполняет собой значительное пространство комнаты: оттесняет Сашку, который отходит в сторону и садится на одно из отодвинутых им кресел, а Жорку со шлангом в руках слегка прижимает к книжному шкафу.
Ж о р к а. Стоп! Стоп!
С а ш к а. Чего «стоп»?!
Ж о р к а. Выключи пылесос!
С а ш к а. Я в кресле сижу – у стенки.
Ж о р к а. А чего ты там расселся-то?!
С а ш к а. Меня шар сюда… заставил.
Ж о р к а. А пылесос где?!
С а ш к а. Не знаю!
Ж о р к а. Ты его видишь?!
Сашка встаёт с кресла и наклоняется к самому полу.
С а ш к а. Да! Он его под журнальный столик загнал.
Жорка, не выпуская шланг из рук, сползает по книжным корешкам на пол.
Ж о р к а. Вижу. Пробраться туда сможешь?!
С а ш к а. Ща попробую. (Ложиться плашмя на пол и по-пластунски, прижимаясь к полу, – как по полосе препятствий, – ползёт к пылесосу.)
С а ш к а. Есть!
Ж о р к а. Что «есть»?! Проголодался?!
С а ш к а. Дополз.
Ж о р к а. Вижу, не слепой!
С а ш к а. Ну?!
Ж о р к а. Гну!
С а ш к а. Что делать-то?
Ж о р к а (передразнивая). «Что делать!» Ща обедать пойдём. Или тебе туда принести?! (Хохочет.) Выключай скорей! Олух царя небесного!
С а ш к а. Сам ты «олух». (Выключает пылесос.)
Ж о р к а. Так дальше не пойдёт. Так для нас самих места в комнате скоро не останется, даже такого, как теперь.
Возникает смущённо-ищущая сконфуженно-весёлая тишина.
Ж о р к а. Нужно вытащить шар на балкон и надувать его там. Там уж точно ничего не помешает. Сдувай!
С а ш к а. Как? Шланг-то у тебя.
Ж о р к а. Тогда ползи ко мне.
Сашка ползёт к Жорке.
Ж о р к а. Привет! Как добрались?
С а ш к а. Как на «Зарнице», только автомата не хватает.
Ж о р к а. С автоматом на «Орлёнке» ползать будем. Отвязывай давай.
С а ш к а. А как? Сам же морским узлом привязал. Сам теперь и отвязывай.
Жорка на секунду задумывается и быстро смекает.
Ж о р к а. Ползи обратно.
С а ш к а. Чего ещё?!
Ж о р к а. А-а! Объяснять – быстрее самому доползти. Подвинься!
Ребята кое-как расползаются. Жорка, добравшись до пылесоса, легко и быстро откручивает от него сам шланг. Воздух, опустошая шар с убегающим шерохом, высвобождает экспериментаторов. Ребята встают с пола и садятся на диван. Тяжело дышат. Жизнерадостно переглядываются. Заливаются весёлым смехом.
Сцена 4.
Ж о р к а. Мы сейчас вытащим это на балкон. И всё запустим по новой.
Жорка освобождает шпингалет балконной двери и ощущает, как дружелюбно тихий, благоухающий мать-и-мачехой и уже раскрывшимися липовыми почками, бодрящий кислородом ветерок заботливо помогает ему распахнуть её настежь. Задевая занавески и бесцеремонно вваливаясь в комнату, весенний прорыв позволяет мальчишкам вдохнуть себя полной грудью.
Резиновую заготовку для шара выносят на балкон, оставляя «Ракету» в комнате.
Ж о р к а. На старт! Внимание! Пуск!
По Жоркиной отмашке Сашка вновь включает пылесос. Жорка стоит на балконе, держа в руках воздухопровод с привязанным к нему зондом. Двигатель «Ракеты» работает на полную мощность. Воздух из сопла заполняет изделие, всё более и более обретающего форму полноценного воздушного шара. В какой-то момент шар по размерам сравнивается с балконом; а затем, немного постояв и поспорив с ним – кто теперь здесь главный, стремительно затмевает того своей доминантой. Жорка выдавливается Шаром в проём балконной двери.
Ж о р к а (криком командует). Сто-о-оп!
Сашка вырубает нагнетатель.
С а ш к а (испуганно лепечет громким шёпотом). Что ещё?.. Всё?.. Дальше-то чё?.. Сдувать?..
Ж о р к а. Ну да! Ещё чего! Погоди: я перевяжу шар возле конца шланга и обрежу завязку на самом шланге.
Жорка перевязывает шар у шланга: теперь нитка с катушкой присоединены к шару. Но держа нитку с катушкой одной рукой, у Жорки никак на получается перерезать привязку к шлангу другой.
Ж о р к а. Не получается!
Жорка тужится, пытаясь сделать два дела одновременно: держать и перерезать. Сашка напирает сзади, пытаясь как-то и чем-то помочь.
Ж о р к а. Сашк! Ты держи нитку. А я двумя руками перережу.
Жорка протягивает Сашке нитку под рукой.
Ж о р к а. На держи.
Сашка неуклюже берётся за нитку.
Ж о р к а. Ты что – не проснулся ещё?! Крепче держи – двумя руками!
Сашка изгибается и так и этак, чтобы ухватиться за нитку двумя руками. Наконец на очередном изгибе у него это получается.
Ж о р к а. Держишь?
С а ш к а (кряхтя). Да.
Ж о р к а. Крепко?
С а ш к а. Да. Ну, давай – режь уже!
Жорка перерезает пуповину.
Ж о р к а. Вот! Готово!
С а ш к а. А теперь как? Что будем делать?
Ж о р к а. Я сейчас сбегу вниз – под балкон. Крикну тебе, что ловлю. Ты сбросишь катушку с ниткой с балкона. А я её там поймаю.
С а ш к а. А потом?
Ж о р к а. А потом… А потом суп с котом! Ты спустишься ко мне.
С а ш к а (растерянно и с ужасом). По нитке?..
Ж о р к а. Ты что совсем ку-ку или с катушек съехал?! По лестнице, конечно. (С восторгом и гордостью). И поведём шар во двор! Вот шороху-то там наведём!
С а ш к а. Ну, давай. Беги скорее.
Ж о р к а (пыжась и кряхтя). Сейчас. Только… Как мне из-под тебя выбраться? Навалился, как медведь.
С а ш к а (хихикает). Это не я – «медведь». Это просто у кого-то очень узкие балконные двери.
Ж о р к а. Просто нужно меньше… «читать»… во сне. (Смеётся.) Хотя, это не поможет.
С а ш к а. Почему это?!
Ж о р к а (смеётся). Потому, что балкона в твоей квартире вообще нет.
С а ш к а. А он нам не нужен. Только хлам собирать.
Ж о р к а (передразнивает). «Хлам собирать». У нас на балконе хлама нет. Ты что – слепой что ли, не видишь?!
С а ш к а. У вас кладовка есть.
Ж о р к а. А у вас – и кладовки нет.
С а ш к а. А она – нам тоже не нужна.
Ж о р к а. Правильно: вы весь хлам в коридоре держите – не пройти, не проехать.
Ребята смеются. Всё это время ёрничая и подкалывая друг друга, Жорка – пытался выбраться из-под Сашки, а Сашка – всеми силами пытался в этом ему не мешать. Как вдруг… То ли в их «сиамстве» что-то пошло не так, то ли «судьба», то ли «воля», то ли… Резко поднявшийся, бог весть от куда взявшийся бриз оживляет их шар и начинает отжимать того, уже ставшего размером с два, а может быть и с три балкона, от их стартовой площадки. Одюжившийся Шар, не согласный с привязью, войдя в сговор с природным ветродуем, проявляет неучтивую прихоть и стремление к полнейшей независимости. Это его скоропостижное оживление содрогает растерявшихся мальчишек. И Шар, воспользовавшись замешательством изобретателей, до предела надраив швартовую нитку, крепко дёргает: раз, второй, ещё раз и ещё. А потом хватает с такой силой, что Жорка, никак не ожидавший подобного вероломства, выпускает катушку с нитками и привязанным к Шару крепёжным концом из своих рук. Шар, накаченный нагретым пылесосом воздухом, учуяв свободу, устремляется вверх. Ребята вскакивают и кидаются на опустевший балкон.
Сцена 5.
Ж о р к а. Сашка, смотри: шар всё выше и выше, и выше…
Шар, быстро поднимаясь, уходит в голубую высь, устремившись один к новым горизонтам и материкам.
Ж о р к а. Сашка, почему он так быстро летит?
С а ш к а. Попал в воздушный поток.
Ж о р к а. Откуда ты знаешь?
С а ш к а. Отец рассказывал: как самолёты – будет подниматься, пока не займёт свой эшелон.
Обманутые ребята, так они себя посчитали, не отрывая заполненных обидой и тоской глаз, наблюдают за его одиноким уходом.
Ж о р к а. Сашк, гляди: Шар разогнал стаю голубей над больничным садом.
Ребята продолжают смотреть в высь.
Ж о р к а. Видишь: от него ворона шарахнулась: во, летела себе летела куда-то и развернулась.
Удаляясь, Шар визуально становится всё меньше и меньше. Они провожают его – этого изменника цвета мутного свиного холодца, бессовестного разрушителя их надежд и планов, совсем несимпатичного. Провожают до тех пор, пока их глаза не перестают различать контуры собственноручного детища.
С а ш к а. Давай ещё один запустим… Попробуем.
Ж о р к а. Давай попробуем!.. А который час?..
С а ш к а. Не знаю. Какая разница?
Жорка смотрит на часы в комнатном серванте – те показывают на четыре без четверти.
Ж о р к а. Ух ты! Без пятнадцати уже: мама через час с работы придёт. Надо всё убрать.
С а ш к а. Да уж! На новый запуск времени нет. (Быстренько оправляется и скоренько-скоренько убегает к себе домой.)
А Жорка, расставляет всё посдвинутое в квартире по штатным местам; убирает и «Ракету», и ту волшебную коробку обратно в кладовку. Он сам не замечает, как моет тарелки и чашки, оставленные мамой утром после завтрака на кухне в раковине, чего никогда раньше не делал без неоднократных напоминаний. Закончив всё это, Жорка, чуть ли не на цыпочках зайдя в свою с сестрой маленькую комнату, садится за стол и приступает к школьному домашнему заданию. Его руки потрясываются, в голове закипает перепуганная каша из несбывшихся фантазий, приправленная вариантами последствий раскрытия тайны, если таковое случится.
Сцена 6.
Ася Дмитриевна, пришедшая через час после завершения всех тех описанных непутевых событий, с удивлением ходит из комнаты в комнату, из неё в кухню и обратно: она никак не ожидала увидеть результат генеральной уборки без уборки и сына, безропотно и без назиданий делающим уроки. Прибранные комнаты – и маленькая, и большая, да ещё и кухня с вымытой посудой, несколько смущают её.
М а м а (себе под нос). Странно! Я утром второпях оставила посуду невымытой… Или не так?!.. (Из кухни громким, но вкрадчивым и, как почудилось Жоре, всеведущим гласом, чтобы он наверняка услышал даже в своей комнате и осознал, что ей ВСЁ известно, и ничегошеньки скрыть не удастся: ведь не зря же она работает в структуре Министерства внутренних дел.) Жорка, это ты посуду вымыл?
Ж о р к а (тоже громко, но как-то немного неуверенно пискнул не своим голосом, скомкав и полупроглотив букву «т». Именно «пискнул» потому как, что-то мешает ему ответить чётко и внятно.) Не-ет! (Собравшись и чётко). Нет! Я пришёл из школы и сразу сел за уроки. Сегодня вечером по телику кинокомедия – я хотел посмотреть.
М а м а (успокаиваясь). А что там?
Ж о р к а (жизнерадостно, обретая себя). В 19.30 – «Весёлые ребята».
М а м а (миролюбиво). Ну хорошо. Доделаешь уроки, поужинаешь и посмотришь. (Напыщенно строго.) В девять – спать!
Ж о р к а (плохо скрывая вырывающуюся радость победы над разоблачением). Хорошо!
Через час приезжает с учёбы из медицинского техникума Ольга. Она в коридоре: не закрывает входную дверь, делает вид, что разувается.
О л ь г а. Ма-ам! Привет! (Утверждающе спрашивает.) Я пойду на улицу? Наташку Родионову только что встретила – не виделись со школы.
М а м а. Привет-привет! А ужинать?
О л ь г а (задыхаясь от спеха, скороговоркой урезонивает). Да я на часок. Приду – поем.
М а м а (строго). Только чтоб до девяти была дома!
О л ь г а. Хорошо!
М а м а! Жорка сказал, что скоро «Весёлые ребята» начнутся.
О л ь г а. Да, ладно! Наташка редко приезжает. А кино я в принципе и завтра утром на повторе могу посмотреть – у меня практика началась: завтра в Первоградскую на Ленинском – мне туда только к обеду.
М а м а. Ну, ладно! Хорошо. Иди. Но в 21.00 – дома, как штык!
О л ь г а. Хорошо! Буду! Пока! (На ходу переводя дыхание и хлопнув сквозняком входной дверью, убегает, оставляя свою хипповую холщовую сумку с длинной плетёной ручкой с конспектами в коридоре.)
Сцена 7.
Ещё через час приходит папа – Константин Николаевич. Жорка к тому времени уже доделал уроки, поужинал и, сидя на диване в большой комнате, поджав под себя ноги так же, как всегда там же устраивается его мама, смотрит обещанную кинокомедию. Жоркин папа, переодевшись в домашнее, проходит через комнату и кивком здоровается с сыном, не подойдя к тому и не проронив ни слова, что бывает, но крайне редко.
Ж о р к а (быстро докладывает, словно оправдываясь). Привет, пап! А тут «Весёлые ребята». Уроки я сделал. (Взглядом провожает отца, пока тот, неотрывно смотря на сына, не заходит в ванную комнату.)
Вид у Константина Николаевича крайне странный, не как обычно – одно сплошное замершее напряжение. И Жорка чует что-то неладное. Небо резко начинает темнеть. Из-за горизонта, куда улетел предательский Шар, показываются чёрные, как копировальная бумага, совсем не весенние хмурые грозовые тучи: всем фронтом, молниеносно, как конница, сверкая клинками, они приближаются к Жоркиным окнам. Жорка встаёт с дивана и закрывает балконную дверь на шпингалет. Затем садится обратно на диван и, опустошённо глядя в экран телевизора, прислушивается к разговору родителей, благо кухонная дверь всегда открыта.
М а м а (дежурно, но ласково). Кость, иди ужинать. Всё готово.
Умывшийся с работы Константин Николаевич заходит на кухню.
Сцена 8.
П а п а. Привет. (Мельком целует маму в щёку, а она его и, проведя ладошкой по папиным волосам, шее и плечам, жестом приглашает того к столу.)
М а м а. Привет! Первое?! Как всегда – погуще? (Беспокойно.) Ты что такой взъерошенный?! (Ставит на стол перед Константином Николаевичем глубокую тарелку, по самый край наполненную любимыми семейными щами.) Вот ложка. Хлеб бери… У тебя на работе что-то случилось?!
П а п а (с чуть нервной улыбкой, но стремительно успокаиваясь от родных голосов и запахов, да приветливых, участливых глаз мамы и её тёплого доброго поглаживания). Да-нет… У нас сегодня в конце дня общую тревогу объявили… ЧП… Радары засекли… НЛО!
М а м а (акцентируя каждую букву, удивлённо-тревожно). Какое ещё «Эн» «Эл» «О»?!
П а п а. Да так… пустяки… То есть, как потом выяснилось – пустяки. Ну, почти – «пустяки».
М а м а. Это как?!
П а п а. Дежурный по аэродрому вохровец после сигнала из диспетчерской с двух выстрелов из карабина сбил… Оперативная группа выезжала…
М а м а. Ну, и?!
П а п а. Что «и»! Останки – еле отыскали. НЛО –метеозондом оказался.
М а м а. Хм! Понятно. Оторвался…
П а п а (перебивает). Вот только не нашим: наша метеослужба ничего такого сегодня в небо не запускала. А то, что запускала – всё на своих штатных местах. Да и в округе – в радиусе 50 км – никаких метеостанций кроме наших нет…
М а м а. Странно! В органы – заявили?!
П а п а. Да! Безусловно. (Задумчиво.) Знаешь, что интересно – на длинной нитке к зонду была привязана деревянная швейная катушка. (Окончательно успокоившись.) Сметана есть?
М а м а. Да, есть. Извини! (Идёт в коридор к холодильнику и тут же возвращается обратно с банкой сметаны.) Вот, возьми. (Подаёт её папе и садится на своё место за стол.)
П а п а. Спасибо! (Добавляет сметану в щи и с заразительным наслаждением приступает к еде.)
М а м а. На здоровье! На здоровье!
П а п а. А ты? Разделишь со мной трапезу?!
М а м а. Спасибо. Нет. (Задумчиво, опуская глаза.) Я уже поела… Когда пришла… Вместе с Жоркой…
И тут Ася Дмитриевна, встрепенувшись, поднимает глаза на Константина Николаевича. А он, почувствовав на себе её взгляд, смайнав ложку с полдороги обратно в тарелку, пристально посмотрел Асе Дмитриевне в глаза.
П а п а (вытянув шею, смотрит маме за спину, улыбается). А катушка-то та… вон – такая же, как и те.
Мама оборачивается и видит непривычно разбросанные возле швейной машинки катушки с нитками разных цветов. Она внимательно смотрит на папу. Он, поймав её взгляд, столь же пристально глядит ей в глаза. На кухне, где сидят родители, стало сакраментально тихо.
П а п а (с добрым прищуром мило улыбается). Думаешь, это он?
М а м а. Не знаю. Но он такой фантазёр. Помнишь, я тебе недавно рассказывала, как он, чтобы не мыть сковороду после еды, набрал в неё воду, закрыл крышкой и поставил в холодильник. (Тихо смеётся.) Когда я нашла её там, то сперва подумала, что он не пообедал после школы. А когда достала, поставила на плиту, чтобы разогреть, открыла, а в ней вода.
П а п а (улыбается и тихо смеётся). Вот засранец!
М а м а. Позвала его и хотела отругать. Так он объяснил, что она подгорела и он её замочил. А чтобы вода не прокисла, поставил в холодильник. Придумал же сорванец, чтобы не мыть. Я тогда даже рассмеялась. Какая уж тут ругань.
П а п а. Ещё скажи – «шалун»!
М а м а. Да, шалун! Добрый и заботливый!
П а п а. Это ты по пустой сковородке в холодильнике рассудила?
М а м а. Ну… Нитки на вашей катушке – на зонде – какого цвета были? Белого?
П а п а. Ну?
М а м а. Так белого или нет?
П а п а. Да от куда я знаю?.. Не помню… (Задумывается.) А впрочем, погоди… В протоколе… Кажется… белого.
М а м а. А я уверена, что белого. Они всегда в продаже есть. Цветные – дефицит!
Сцена 9.
Заоконные чёрные тучи затмили весь белый свет, а беспощадные тяжёлые капли барабанной дробью заиграли на подоконных отливах. Жорка почти не дышал или дышал через раз, а то и через два: впёршись глазами в чёрно-белый экран телевизора, он то ли старался как-то телепортироваться в него, то ли, физически уперевшись в него взглядом, пытался оттолкнуться от того, и, продавив спинку дивана, спрятаться за ней. Сердце, то долбило изнутри кровотоками по рёбрам, требуя непременной свободы, то чуть побрякивало капиллярами, дабы просто дать понять, что оно ещё там и живо. Жорка, вытянув шею и уши, просто-таки обратясь в слух, старается расслышать хоть что-нибудь внятное в разговоре родителей. Но в шёпоте, на который они перешли, он ничего не может разобрать.
Мама, накормив папу, вместе с ним приходит в большую комнату и, разместившись рядом с Жоркой на диване, пожимает под себя ноги. Папа садится в кресло и берёт «Комсомолку». Все вместе молча досматривают титры кинокомедии. Вслед за их концом без паузы начинает «играть» программа «Время».
Ж о р к а (послушно-обречённо и неожиданно даже для самого себя). Я пошёл спать. (Рывком соскакивает с дивана, хотя никто его не гонит, не напоминает о позднем времени и вообще ничего не выказывает ему ни речью, ни прямым взглядом.)
М а м а. Погоди, после новостей – «Щит и меч». Как там… «С чего-о начинается Ро-одина-а?..» Смотреть будешь? (В её голосе, так послышалось Жорке, звучат знакомые нотки «прелюдии к серьёзному разговору», тем более что до фильма ещё целых полчаса «Времени».)
Ж о р к а. Нет. Не буду. Я завтра дежурный по классу – нужно в школу прийти на сорок минут раньше. Разбуди меня. Спокойной ночи! (Не поднимая глаз на родителей, натужено и медленно заходит в свою комнату и закрывает дверь.)
Около 21.40 возвращается с прогулки Ольга, опоздав почти на 40 минут от наказанного ей часа. Но ни папа, ни мама выволочку за это ей не устраивают, хотя обычно делали это многословно. Ольга заходит в маленькую комнату – ведь это и её комната тоже. Брат притворяется спящим. Она, не включая свет, кладёт свою сумку с конспектами возле письменного стола и сразу же выходит, плотно закрыв за собой дверь. Садится рядом с мамой. На экране – «Щит и меч». Все кордоны разоблачения и неминуемой, казалось, кары успешно преодолены. Жорка тотчас успокаивается. И в мгновенье ока проваливается в безмятежный, развесёлый, добрый, цветной мальчишеский сон.
Послесловие.
А в т о р. Жорка и потом много раз заходил в кладовку: то за инструментом, то за хоккейной формой, то за пылесосом, для использования того согласно его техпаспорту, то за тем, то за этим. Кладовка – склад не только ненужных вещей. Попадалась ему на глаза и та коробка, с оставшимися в ней неосвоенными экспериментами. Но мыслей и идей, как бы и куда бы их применить, у него больше не возникало.
Стандартные же «Резиновые изделия №2» они с ребятами ещё не раз покупали в ближайшей аптеке. И использовали те, в чём тогда ребята были абсолютно уверены, по их наипрямейшему назначению: набирали в них воду из крана, залезали на чердак дома и бросали вниз на заасфальтированные придомовые проезды. Шарики, наполненные водой, от удара об асфальт разрывались и брызгами обдавали играющих внизу девчонок. Весело было. Но это только летом. Да и то, только когда тепло. Да ещё и когда рядом не было взрослых. Так и было. Пока Жорка и его приятели со двора не повзрослели.
А то несложившееся путешествие спустя многие годы всё ж таки состоялось, причём многократно повторившись в различных вариациях и направлениях. Хотя и в несколько ином составе и виде. Да и уже не в грёзах, а наяву: после окончания средней школы, ещё будучи курсантом мореходного училища, а потом, после его окончания, – много лет и десятки тысяч миль проходив помощником капитана на различных рыбопромысловых судах, Жорка – Жора, то есть Георгий, а затем уже Георгий Константинович – покорил практически всю Атлантику, как говориться и в зад, и поперёк: от пиратских Карибских островов и Мексиканского залива на западе до пустынных и раздорных берегов Западной Сахары на востоке, от завораживающей Ангольской экзотики на юге, до серебрящихся тайн Шпицбергена на севере; он не раз и позагорал под заполярным солнцем и северным сиянием, и попромерзал в зимних ночных тропиках. А каких только историй и приключений с ним там не напроисходило за те морские годы и тысячемилия – у-у-у!!! И не сосчитать! Хотя… Попробовать можно. Да! Даже – нужно!
Юрий А-Г©
#ЮрийГеннадьевичАлександров
Автор публикации
