От крепости до таможни

 

По синей глади Тихого Дона почти беззвучно скользила большая старая лодка, в которой удобно расположились несколько казаков. На корме, придерживая шашку, сидел молодой парень, устремивший любопытный взгляд в сторону поросшего кустарниками берега…

Гриня родился в зажиточной черкасской казачьей семье Парамоновых. Родители его находились под опекой атаманской семьи Ефремовых, хотя являлись и по чину, и по званию ниже знатной семьи Данилы Ефремова. Гринька был всего на год младше сына Данилы Степана и с раннего детства заслужил особое его доверие. А произошло это совсем случайно: Гринька спас утопающего в Дону Степку. Вот с тех пор Степан и стал в шутку называть Гриньку «крестным дядькой» и позволять ему иногда заходить в свои хоромы. Нельзя сказать, что Гринька дружил со Степаном, все-таки сказывались различия в знатности рода, но они иногда проводили время вместе. Степан уже в детстве проявлял свой буйный норов, смекалку и задиристость. А Гринька наоборот рос покладистым и спокойным мальчишкой. Степан уговорил отца взять Гриньку к себе на обучение и уже к десяти годам мальчонка обучился грамоте и верховой езде, а к пятнадцати годам они даже вместе со Степкой ходили в дальние походы под предводительством старшины Данилы Ефремовича.

Со временем Гринька приглянулся и самому казачьему старшине. Он разрешил парнишке прислужничать Степану и назначил его временным писарем своего сына. Время это было буйное. Черкасск являлся центром Войска Донского, здесь сосредоточились самые несговорчивые казаки. Старики часто вспоминали свое участие в знаменитых Азовских походах Петра Алексеевича и гордились тем, что именно они участвовали в строительстве первых оборонительных укреплениях по Дону от ненавистных турок. Гринька не раз слышал байки старых казаков, как по велению Петра началось сооружение Украинской оборонительной линии протяженностью свыше 268 верст, в которой предполагалось построить 16 больших и малых крепостей по берегам Дона и в приграничной с турецкими землями местности. А Степан с гордостью рассказывал ему, что, мол, он точно знает, что чертеж первого транжемента, военного укрепления вблизи Черкасска, Петр Алексеевич лично рисовал и отдавал приказ построить эту небольшую оборонительную крепость. Так ли это было, Гриньку пока мало интересовала история этого военного сооружения. В действительности же в первый Черкасский транжемент было направлено несколько сот беглых крестьян для постройки укреплений, а затем за его стенами появился и надежный военный гарнизон, состоящий из 365 солдат Азовской крепости. После булавинского бунта, в ходе которого от руки Кондрашки Булавина погиб дед Степана Ефремова знатный старшина Ефрем Петров, на гарнизон по императорскому повелению возложили еще почтовые и таможенные службы. Теперь все торговые отношения донских казаков с Москвою проходили не через традиционные «зимние станицы», а только через коменданта транжемента. Турки, прознав об этом, донесли султану, что, мол, хитрый царь московский нарушает условия Прутского трактата, построив на Дону крепость крепче Азова. Чтобы миновать очередного конфликта с турками московские власти в 1712 году приказали казакам срыть укрепления и возвести новый транжемент близ речушки Вангелеевки против Крестовых гор. Крепость соорудили в двух верстах выше Черкасска, подчеркнув этим самым свою власть над казаками донскими. А для сбора пошлины с торговых купцов в устье Темерника учредили форпост с небольшим гарнизоном, командой для досмотра товаров и карантинным пунктом для предотвращения заразных болезней.

Но эти действия русской власти на Дону не усмирили гнев турецкий. Назревал новый военный конфликт, а обветшалый транжемент уже не мог сыграть серьезной оборонительной роли. Решено было построить новую, более укрепленную крепость, приближенную к установленным границам турецких земель. Стоит отметить, что с 1712 по 1730 годы коменданты транжементов были наделены особой властью: осуществлять контроль за всем делопроизводством между донскими казаками и московскими властями, следить за исполнением казаками императорских и сенатских указов. За это время Степан с Григорием повзрослели и возмужали. Пути их не разошлись, Григорий остался служить в ведовстве Данилы Ефремова, а Степан увлекся военными походами.

По особому распоряжению Сената 16 марта 1730 года в 12 верстах от Черкасска на Васильевских буграх под руководством инженера генерал-майора де Брини руками трех пехотных полков началось строительство крепости, названной позже в честь императрицы Анны Иоанновны крепостью Святой Анны. В 1732 году в ней учреждается гарнизон из 4 батальонов.

Вот именно в это время и отправился шестнадцатилетний Григорий в крепость Святой Анны в числе десяти казаков с миссией осмотра новых сооружений, чтобы достоверно донести Даниле Ефремовичу о ходе строительства крепости, входившую в число 15 сторожевых крепостей от низовий Дона до Днепра …

Наконец, Григорий разглядел деревянные указатели крепости и велел гребцам причалить лодку к берегу. Молодой человек впервые посещал крепость, сердце в груди его билось с особой тревогой и волнением, ведь на него возлагалась непростая задача осмотра строительства, да и увидеть в окрестностях своего родного Черкасска нового транжемента парню было особенно интересно.

Сойдя на берег, казачьей миссии предстояло пройти еще около версты пешком по болотистой местности, чтобы оказаться у стен крепости. Добравшись с трудом до земляных и деревянных укреплений, казаки увидели группу солдат, спешащую им на встречу.
– Здорово дневали, братья казаки! А что ж Данила Ефремович с вами не пожаловал? – бойко воскликнул комендант крепости Алексей Тараканов, радушно разводя руками и пытаясь обнять гостей.
– Здорова, Алексей Иванович. Рад видеть тебя в добром здравии, – обнимая коменданта, также весело ответил Григорий. – Да, видать, пока не собрался Данила Ефремович, но грозился прибыть месяца через два или три.
– Проходите, господа, проходите, – вежливо продолжил Алексей Иванович и пригласил гостей пройти вовнутрь крепости.

Казачья миссия в сопровождении группы солдат проследовала к каменному дому коменданта крепости, на пороге которого их уже ждали несколько служивых. Отобедав, Григорий попросил разрешения первоначально самому обойти крепость в сопровождении только одного солдата. Алексей Иванович не возразил, но удивился такой неожиданной просьбе парня.

Обойдя все главные постройки, Григорий убедился, что крепость была обнесена земляным валом и состояла из шести фортов, образующих почти правильный шестиугольник. По каждой стороне он насчитал чуть больше 320 шагов. Наименьшая высота валов, как ему показалось, достигала пяти с половиной метра, а глубина крепостного рва — около четырех метров. Обойдя крепостные валы, юноша понял, что длина их по окружности превышала две версты. Северные, юго-восточные и юго-западные ворота были дополнительно усилены деревянными редутами.
– Сколько труда понадобилось, чтобы справить лес по Дону с Воронежских верфей, – подумал Григорий. – Опять же благодаря плечам казачьим да спинам солдатским.

Внутри крепости, кроме добротного кирпичного дома коменданта, уже достраивалась солдатская слобода из пяти длинных деревянных бараков, укреплялся кирпичный пороховой погреб и возводилась Покровская деревянная церковь.
– Славно поработали твои солдатушки, – с порога доложил Григорий Алексею Ивановичу. – Вот такая слава солдатская на века останется в памяти жителей славного нашего Дона-батюшки.
– Благодарствую на добром слове, Григорий Лексеевич, – с улыбкой ответил Алексей Тараканов. – Знать не зря старались мы с честью повеление императрицы матушки Анны Иоанновны выполнить.

Этот парнишка нравился ему не за высокий чин, а за особую сноровку и смекалку, обходительность и умение общаться с людьми. Гриша приглянулся Тараканову еще два года назад, когда Алексей Иванович решал важные вопросы о постройке крепости с Данилой Ефремовичем. Там они и познакомились, и сейчас опытному вояке было приятно вновь пообщаться с этим замечательным молодым человеком.
– А ты, Гриша, погости у нас пару дней, послушай, что солдаты гутарят, по постройкам похаживай, чай узнаешь еще больше, – с улыбкой продолжил разговор Алексей Тараканов.

Так оно и получилось: Григорий с казаками пробыл в крепости еще два дня. За это время он заметил, что многие солдаты работали не только на деревянных постройках, но и таскали ведрами землю, что-то капали и перекапывали. В крепости целыми днями стоял шум и гомон. Отовсюду доносились военные команды и приказания, скрип тачек и ржание лошадей. Все это больше походило на огромный человеческий муравейник, чем на сторожевую военную крепость. Но Григорий понимал, что строительство идет в полном разгаре, комендант и солдаты, вольнонаемные рабочие и инженеры спешили завершить обустройство крепости хотя бы за года полтора.

Время пролетело быстро. Провожая атаманскую миссию, Алексей Иванович крепко пожал руку Григория и доброжелательно похлопал его по плечу:
– Бывай, казак! Глядишь, и не встретимся более, уж больно грозные времена настают. Держись накрепко в седле, не обмарай честь казачью, – по-отцовски напутствовал он Гриню.

Поднимаясь на лодке вверх по Дону, Григорий был удивлен разговорами казаков. По дороге они рассказывали о каких-то тайных подземных переходах и потайных подвалах, которые в большом количестве роются солдатами за стенами крепости. Теперь он понял, почему это ему так часто встречались рабочие и солдаты с груженными землей тачками и ведрами, хотя ничего особенного он не заметил.
– Может сочиняют казачки? – думал Гришка. – А то и в правду комендант крепости готовит потайные отходы своим солдатушкам в случае захвата крепости неприятелем. Может так инженерные проекты предусматривают? Да и что удивляться тут, когда вон сколько турок по берегу толкутся.

Действительно, только на обратном пути Григорий обратил внимание, что на больших поймах и у подножья высоких холмов вдоль всего побережья Дона то тут, то там встречались полевые турецкие кибитки с торговым людом и небольшими табунами лошадей.

По возвращению в Черкасск молодой писарь предоставил Даниле Ефремовичу подробный отчет о строительстве крепости и заверил его, что укрепления возводятся добротные согласно инженерным планам и схемам. Не упустил он возможность указать и на необходимость укрепления донских берегов. Как ни странно, но Данила Ефремович прислушался к этому и, посетив через два месяца Аннинскую крепость, высказал свои опасения Алексею Тараканову. К концу 1732 года по инициативе донского атамана и коменданта Аннинской крепости в нескольких верстах низовья Дона в устье реки Темерник учреждается сторожевой казачий пост с посылкой в него 500 казаков и 30 юртовых калмыков во главе с походным атаманом Тихоном Ивановым. Сторожевой пост не позволял провоз по Дону в турецкий Азов оружия, пороха, свинца и рыболовных снастей, позволяя пропускать только корабли с промышленным товаром и продуктами.

Следующие три года пролетели так незаметно, что Григорий их и не заметил. События ежедневно сменяли друг друга новыми опасностями и боевыми походами, переговорами и казачьими сходками. В начале 1736 года разразилась очередная война с турками. Одним из главных проблем этой войны встал вопрос о возвращении турецкой крепости Азов под власть России, как важного пункта на пути к выходу в Азовское море.

Григорию довелось второй раз побывать в крепости Святой Анны. К тому времени укрепление крепости почти завершилось, около её стен стали ежегодно проводить казачьи сборы. Возвращаясь из похода, известный генерал-фельдмаршал русской армии граф Христофор Антонович Миних собрал под Черкасском шесть полков пехоты, три полка драгун и до трех тысяч донских казаков. Напросился к Миниху и Григорий в качестве полкового писаря.

Огромное войско отправилось к стенам Аннинской крепости, как теперь по-народному именовали крепость Святой Анны. По прибытию в крепость Христофор Миних повелеть своему союзнику калмыцкому хану Дундуку-Омбо идти на Кубань и учинить там набеги на турецкие станы с целью отвлечения турок от Азова. Вновь попав за крепостные стены, Григорий не узнал крепости. Двух метровые стены теперь укрепили пушками, ров обложили деревянным частоколом, ворота запирались железными засовами. Да и внутри крепости появилось много новых деревянных и кирпичных зданий и красивая деревянная церковь.

В середине марта 1736 года, прихватив с собой два пехотных полка из числа гарнизона Аннинской крепости и донских казаков, генерал-фельдмаршал граф Христофор Миних переправился на стругах через Дон и направился к турецкой крепости. Гришка старался все запоминать и подробно записывать все указания казачьих старшин, а иногда и самого наказного атамана Ивана Фролова, назначенного на эту должность волей императрицы всего год назад. Через два дня казаки под предводительством Ивана Фролова пошли вслед графу Миниху, но совсем другим путем. Григорий видел, как тяжело было передвигаться конному и пешему войску по весенней распутице и залитым после разлива Дона береговым поймам.

Дойдя до Азова, русская армия и донские казаки с двух сторон атаковали крепость. От неожиданности турки не смогли учинить достойный отпор и большей своей частью бежали из крепости. В конце марта полк генерал-майора фон Сперейтера и казачья дружина атамана Фролова захватили две турецкие каланчи и укрепленный кастель Лютик вблизи Азова, прихватив с собой много добра, более пятидесяти плененных турок и двадцать медных и чугунных пушек с ядрами и порохом.

В начале апреля обоз из ста солдат и казаков, в котором находился Григорий, попал в серьезную перепалку. Турки из стен Азова совершили внезапную вылазку, направив на обоз более 300 вооруженных конников. Молодой поручик не растерялся и приказал Григорию донести до всех, чтобы солдаты и казаки телеги быстро перестроили по кругу, соорудив тем самым естественный оплот от турок. Несколько часов продолжалась жестокая битва, в ходе которой несколько казаков и русских солдат погибло, а турки не соло нахлебавшись возвратились в крепость.

Так Григорий получил свое первое боевое крещение и с небольшим отрядом возвратился в Аннинскую крепость, доставив в неё плененных турок и вооружение. По дороге он заметил в двух обозах большое количество дорогих ваз, небольших сундуков и дорогих турецких одеяний.
– Интересно, куда они пойдут? Продадут ли их начальники и на вырученные деньги прикупят сабель новых, али попрячут в тайниках своих подземелий? – думал Гриня, не подавая вида о своей находке.

О дальнейших военных действиях и сдачи турками Азова он узнал только в конце мая, когда в крепость возвратились полки гарнизона. Он смотрел на израненных казаков и солдат и восхищался их мужеством и стойкостью, преданностью донской земле и казачьему роду. А о кладах азовских турок Григорию так ничего и не удалось прознать, он занят был теперь печальной новостью.

Оказывается, калмыцкий хан Омбо вместе с небольшой русской регулярной армией совершил по Кубани удачные походы на турок, но, опьяненный своими победами, решил не возвращаться в земли донские, а остаться на постое на Кубани. Приняв на себя временное командование оставшимся войском казачьим, по причине присутствия Ивана Фролова под Азовом, Данила Ефремов со старшиной Иваном Краснощёковым отправились в стан калмыцкого хана, чтобы упросить его вернуться на Дон. Пообещав милости от императрицы, Данила Ефремов оставил в стане Омбо заложником своего двадцатилетнего сына Степана, и отправился в Санкт-Петербург к императрице. Вот о чем сейчас думал Григорий – о судьбе своего друга детства Степана Ефремова. Он-то знал несговорчивость и вспыльчивость Степана, поэтому и побаивался, чтобы друг его не навлек беды ни на себя, ни на казаков донских.

К концу лета Данила Ефремов убедил императрицу Анну Иоанновну простить Дундука-Омбо. Калмыки, находящиеся под властью хана, были приведены к присяге, а сам Омбо в начале 1737 года пожалован императрицей в ханское достоинство. Спустя год и Данила Ефремов за свою храбрость и верную службу России был назначен войсковым атаманом донских казаков, а Степан стал его правой рукой.

Последующие десять лет для Григория Алексеевича пролетели незаметно. За это время он был пожалован Данилой Ефремовичем и Степаном Даниловичем в ранг старшины и за честность свою назначен смотрителем за сбором государственных пошлин от купцов и промышленников российских, ведущих торговлю на Дону с местными жителями и иностранными торговцами. Степан Данилович женился на Меланьи, дочери знатного и богатого казака, выходца из старого казачьего рода, а Григорий взял в жены простую, но работящую и миловидную казачку из семьи старых жителей Черкасска. Дороги Григория и Степана теперь редко пересекались, они занят были своими делами, да и семейных хлопок хватало каждому.

Занимая пост смотрителя, Григорий Алексеевич видел, как тащат в свои закрома знатные казаки богатства, нажитые трудом простого люда. Теперь на Дону стали появляться и малороссы, переселенцы из других мест. В суровые военные будни и постоянные стычки с турками, донские жители умудрялись вести удачную торговлю рыбой, заниматься разведением скота и виноградарством. В некоторых крупных станицах появлялись мельницы и рыбачьи артели. Но жизнь казачья не становилась лучше. Григорий ничего не мог сделать один. Его честность и справедливость почти не давала никаких результатов, поэтому он со временем стал мириться с несправедливостью и лишь в экстренных случаях стоял на стороне закона. К сожалению, этого требовала реальная жизнь, окружающая семью Григория. Он частенько вспоминал о турецких кладах, хранящихся в тайниках Таганрогской, Азовской и Аннинской крепостей, да и слухи о Кобякских сокровищах и награбленном добре Кондрашки Булавина и Стеньки Разина не давали Григорию покоя. Нет, он не стал крохобором или жадным до золота, но прослужив с детства верой и правдой казачьим атаманам он так и не нажил честным путем никакого богатства. Семья Григория не бедствовало, но на душе у него таилась обида на богатых казаков и донских атаманов, купающихся в излишней роскоши.

Внутренняя и внешняя торговля на Дону приобретала новую силу. Именитые петербургские и московские купцы и промышленники стали жаловаться в Сенат о несовершенстве таможенного дела Войска Донского и рекомендовали для упорядочения заграничной и внутренней торговли учредить на Дону пограничную таможню. Кроме этого, Россия получила по Белградскому договору 1739 года право постройки на Дону новой крепости, осуществляющей контроль за соблюдением договоренностей между Турцией и Россией. Подыскать место для новой крепости поручили в 1744 году генерал-лейтенанту Петру де-Бриньи, отстроившему крепости Святой Анны и Святого Креста и хорошо знавшего низовья Дона. Тщательно осмотрев пограничные земли на Донском побережье, знатный военный инженер облюбовал удобный участок на высоком берегу Дона, находящийся на расстоянии двух верст и 300 саженей от устья реки Темерник в 12 верстах ниже Черкасска против урочища Богатый Колодезь. Недалеко от этих мест когда-то располагался казачий сторожевой пост, от которого осталось несколько жилых построек. По мнению Петра де-Бриньи, именно здесь хорошо просматривалось низовье Приазовья, совсем недалеко проходила межа между турецкой и казачье-русской землей, а в 4 – 5 верстах от реки Темерник начиналась разветвленная дельта Дона. Лучшего места для таможенного поста не сыскать. Участок пришелся по душе русским послам и крупным торговцам. Намеченный генералом де-Бриньи участок оказался наиболее подходящим, и здесь решено было строить новую крепость. Тогда же начались и первые проектные работы. Но казачьи атаманы всерьез эту таможню пока не воспринимали и о строительстве не доносили ничего путного в Сенат. Проблема с таможней оставалась нерешенной.

Царствующая Елизавета Петровна, наконец, 18 августа 1749 года издала указ об учреждении «от стороны крепости св. Анны в пристойном месте под Черкасском пограничную таможню» и взимать в ней портовые и внутренние пошлины по тарифу, торговому уставу и указам, как и в других пограничных таможнях. Такое императорское решение не было выгодно верхушке донского казачества, хотя кому, как не Даниле Ефремовичу было известно, что Аннинская крепость со временем утеряла свое военное значение, в ней сохранилась лишь торговля и казачий обмен, да и погреба крепостные чаще стали использовать в качестве продуктовых и товарных хранилищ. Но самое главное, что болотистая местность и удаленность от берега не позволяла превратить крепость Святой Анны в настоящую донскую таможню. Оставаясь верным сторонником казачьей верхушки, Ефремов предлагал императрице определить другое место, с хорошей речной гаванью, чтобы оставить под своим контролем верховье Дона.

Новым указом императрицы Елизаветы от 11 октября 1749 года приказывалось: «Для сбору по тарифу и внутренних пошлин с привозимых из турецкой области и отвозимых из России за границу товаров, пограничную таможню учредить… в городе Черкасске, а чтоб мимо Черкасска никакие товары без платежа в такой таможне пошлин провезены быть не могли, учредить в пристойных местах…заставы». Атаман Войска Донского не согласился и с этим указам. Теперь он понимал, что с учреждением в Черкасске российской таможни сюда хлынут московские и петербуржские послы и надсмотрщики, повязав ему тем самым руки по самоуправству в торговых делах в верховьях Дона. Поэтому он вновь стал убеждать представителей военной коллегии оставить таможню на прежнем месте, то есть в крепости Святой Анны. Военная коллегия учла просьбу Ефремова и доложила Сенату о том, что Войско Донское претерпевает от таможни «озлобления и крайния неудовольствия, и что оная таможня в собственных того Войска дачах состоит». Теперь уж все уловки донского атамана стали слишком явны. Сенат всерьез задумался об открытии нового таможенного поста на Юге России, но удобного именно для торговли, а не зажиточному донскому казачеству. Для определения конкретного места по указанию Сената сформировали комиссию смотрителей, в которую вместе со Степаном Даниловичем Ефремовым вошел и Григорий Алексеевич Парамонов.

Столичные смотрители долго не могли определиться с местом расположения. Одни предлагали поместить ее в Усть – Донецкой крепости под станицей Гниловской, другие – в Таганроге, а Семен с Григорием предложили основать её на месте строящейся новой крепости у речки Темерник у Богатого колодезя. Посовещавшись, на этом и порешили, предложив новое место императрице. Правительственным указом от 15 декабря 1749 года Елизавета Петровна повелела: «…для сбору по тарифу и внутренних пошлин с привозимых из турецкой области и отвозимых из России за границу товаров таможню учредить вверх по реке Дону от устья реки Темерника против урочища, называемого Богатого колодезя, на таком основании, как оную в Черкасском учредить было велено».

Увидев своими глазами, как идет строительство новой крепости, и поняв, что на обустройство Темерницкой таможни будут выделены огромные государственные средства, весной 1750 года тридцати четырех летний Григорий Парамонов решает перебраться с семьей из Черкасска в новую крепость. Для Григория начинался новый этап жизни, в котором, даже не подозревая об этом, в числе нескольких десятков других переселенцев ему предстояло стать первым таможенником Темерницкой таможни. Кроме этого, он и не знал, что станет основателем знаменитого рода семьи Парамоновых, слава которой через полтора столетия разнесется не только по Тихому Дону и всей России, но и за её пределами.

Обустроившись на новом месте и пользуясь покровительством семьи Ефремовых, Григорий Алексеевич стал заводить новые знакомства. Вначале он поближе познакомился с генерал-майором бароном Родионом Кондратьевичем фон Веделем, бывшим главным командиром крепости Святой Анны, а ныне управляющим постройками таможни. В превратной беседе Григорий предложил ему основать небольшой порт для удобной пристани иностранных кораблей. Затем нашел подход и к первому директору таможни Чернцову, которому помогал переписывать старые рукописи, относящиеся к торговому делу. Незаметно для самого себя он стал «слугой двух господ», к которому нередко за советом обращались два главных лица Темерницкой таможни. Финансовое положение семьи Парамоновых укрепилось, Григорий стал более заметной фигурой в самой крепости, как её иногда именовали в народе. Турецких кладов он так и не отыскал, но зародившееся в юности стремление своим трудом достичь финансового благополучия, сопровождала его всю оставшуюся жизнь.

Таможня укреплялась, постепенно превращаясь в крупнейший на Юге России порт и в единственный значимый таможенный центр Дона. Солдаты и каторжники отстроили пристань, пакгауз, здание портовой Темерницкой таможни и несколько крепких частных домов для своих руководителей. Григорий Алексеевич лично наблюдал, как в порт заходили бывшие военные корабли «Верблюд», «Слон» и «Буйвол», возвращаясь из черноморских портов под русскими флагами.

В начале 1751 года Григорий Алексеевич отправился в крепость Святой Анны и убедил нового коменданта Аннинской крепости Ивана Веделя отпустить в Темерницкую таможню проживающих там купцов. Комендант поспешил с ходатайством в Сенат и уже через пару месяцев на территории таможни стали заселяться первые донские и российские купцы и крупные торговцы. Они не замедлили наладить коммерцию донскими товарами – рыбой и икрой, каменным углем и чугуном, кожей и медом, веревками и донскими скакунами в самые удаленные уголки России и Причерноморья, из которых доставляли на Дон греческие вина и различные сорта масел, крупы и холста, добротную древесину и строительные материалы. Пошлина с привозимых товаров взималась таможенниками турецкими золотыми и серебряными монетами. С целью осуществления государственного контроля за деятельностью Темерницкой таможни Сенат направил на Дон известного московского промышленника, владельца нескольких мануфактур и заводов Василия Макаровича Хастатова, выходца из астраханской армянской диаспоры, возложив на него обязанности управляющего Темерницкой таможни.

К 1753 году, когда наказным атаманом Войска Донского, после отставки его отца, назначили Степана Даниловича Ефремова, вблизи Темерницкой крепости стали появляться целые поселения иностранных и русских купцов, возводиться каменные склады для хранения товаров, расти незамысловатые домики и землянки работного люда. На правом берегу реки Темерник в осенний период собирались огромные базары, которые в народе за многонациональность торговцев и покупателей прозвали «татарскими». На них съезжались из разных уголков Дона и пограничных зон казаки с рыбой, икрой и плетеными корзинами, ногайцы с большими стадами овец, коров и лошадей, армяне с удивительными вышивками, черкесы с бурками, седлами и изделиями из кожи, мелкие иностранные купцы с заморскими вещичками, крымские татары с солью, оседлые татары с краденым добром, русские купцы с металлическими изделиями и изысканным ситцем.

Слава Темерницкой таможни донеслась и до столицы. Но послы и русские торговцы понимали, что в условиях отсутствия хороших дорог, наладить реальную торговлю было почти невозможно. Приазовье нуждалось в существенных торговых реформах. Российское купечество с позволения Сената обратилось в 1755 году ко всем купцам с призывом вложить свои финансы в открытие на Дону торговых компаний и строительство дорог, обещая им в недалеком будущем немыслимую прибыль. В начале следующего года по инициативе Василия Макаровича Хастатова и прибывших на Дон калужского купца Никиты Тимофеевича Шемякин и ярославского купца Алексея Ивановича Ярославцева, в Темернике открывается первая торговая фирма под названием «Российская в Константинополь, торгующая коммерческая компания». В 1757 году обер-директором компании назначается Василий Хастатов.

Григорий Алексеевич сдружился с Никитой Шемякиным, который был старше его на одиннадцать лет, и стал ему оказывать всякое содействие в коммерции. Торговая компания так развернула свою деятельность, что управляющие Темерницкой таможни решили в 1761 году начать обустройство стихийно возникающих поселений, возведя крепость Дмитрия Донского (Святого Димитрия) – будущего Ростова на Дону. Первым комендантом Свято-Димитриевской крепости стал бывший комендант крепости Святой Анны бригадир Иван Иванович Сомов. По царскому указу на постройку Свято-Димитриевской крепости в 1761 – 1762 годах от десяти малороссийских полков ежегодно направлялось по 70 человек с правом возвращения в зимнее время на родину. Аннинская же крепость была упразднена в 1762 году, а спустя двадцать лет полностью разрушена.

Так сложилась судьба неизвестного донского казака Григория Алексеевича Парамонова, прошедшего свой жизненный путь «от крепости до таможни», от простого казачьего писаря до влиятельного Темерницкого таможенника, став прадедом Елпидифора Трофимовича Парамонова — крупнейшего донского предпринимателя и первого миллионера на Дону, владельца десятков мельниц и пароходов.
***