Этот текст является плодом переживаний моих читателей о том, что я готовлюсь к самоубийству. К счастью или сожалению я не считаю, что в жизни много поводов для веселья, поэтому большая часть моих текстов выглядит как предсмертная записка неврастеника, коим я и являюсь. Не смотря на это, человек то я в принципе веселый – именно чтоб доказать это толпам моих фанатов, я и пишу это небольшой рассказ – «Кровавый туман»
…кровавый туман стоял пеленой перед глазами. Уж не знаю, где воспаленный мозг мой взял эту метафору, но она подходила к моменту просто идеально. Я открыл глаза и не увидел ничего кроме кровавого тумана, волнами накатывающего на мою несчастную голову. Ощущение было такое…на самом деле не было никаких ощущений – я чувствовал только дикую, пульсирующую боль в голове. При попытке открыть глаза в ушах послышались литавры и крики адских демонов, и я судорожно сомкнул веки, чтоб не видеть тот самый пресловутый туман. В полной уверенности что я умираю, я застонал но стон мой проглотила головная боль. Кроме того, я не был уверен в наличии у меня голосовых связок. Хрип срывающийся с моих искусанных губ больше походил на предсмертное изрыгание души, нежели на человеческие звуки. В свое время умный человек говорил мне – «Если ты понимаешь, что плохо везде, сконцентрируйся на том, что случилось, где ты, соберись в кучу». Я внял этому совету, но лишь частично. Мне совершенно не было интересно где я, и я изумленно понял, что и как я сюда попал мне пока не очень важно. Очень хотелось провалиться обратно в сон – но я не мог. Дело в том, что я одновременно испытывал два сильнейших физиологических позыва, важно знать взаимоисключающих – я очень хотел писать, так сильно, что оргазм казался легким бризом эмоции, и я знал – если я сейчас не попью, то умру от обезвоживания. Огромный, чужой неповоротливый язык шершавым камнем валялся во рту и не смотря на отчаянные сигналы мозга не двигался. Попытавшись собрать немного слюны я сглотнул всухомятку и язык предательски прилип к небу, перекрыв дыхание ртом. Под визги дрели в мозгу я захрипел и ценой невероятных усилий воли отлепил язык, помогая себе непослушными пальцами правой руки.
Тело стонало и приходило в себя очагами боли и отчаяния. мое самое тело спортсмена и атлета, такое тренированное и загорелое пластом лежало на неведомой мне постели и кряхтело и просило оставить его в покое. Мой высокоинтелектуальный мозг полностью поддерживал тело, пытаясь принять от него сигналы и сообщить мне уровень повреждений. Казалось, что меня переехал асфальтоукладчик но по какому-то чудесному стечению обстоятельств я остался жив, но размазан в лепешку… Похрипев немного от жалости к себе, превозмогая треск в голове, кровавый туман в глазах и леденящий ужас в сердце я попытался подняться на руки. правая рука уперлась во что-то мягко-склизкое, одновременно податливое и упругое. Я ужаснулся до невероятия. Кровавый туман показался мне райским благом по сравнению с тем, что я мог увидеть справа от себя, в неизвестном месте – в голову лезли картины из кинофильма «Чужой», и я был почти уверен что повернувшись увижу скользкое тело неизвестной зубастой твари. Поборов природный ужас неизвестного, я стараясь не открывать глаза слишком широко скосил взгляд и уткнулся в бесформенную плоскую черную задницу, контрастно выглядывающую из под белой простыни. На блестящей этой черной жопе и лежала моя, кажущаяся бледно белой рука. В ужасе отдернув руку, я зажмурился от боли резкого движения, и не сразу открыл глаза. В голове медленно, как в мультике «Ежик в тумане», проплыла картина какого-то бара в котором я почему то полуголый танцую на стойке. Выглядело это как сцена из «Безумный Макс», и я постарался убедить себя, что это просто фантастика. Запах изо рта у меня стоял такой, что я старался дышать ртом, чтоб меня не вырвало. Мой внутренний голос, опешив от ужаса находящейся рядом черной жопы, сообщил что если не пить 8 лет, а потом резко начать – то нам вообще еще повезло. Ярким образом я представил изумленные глаза своего ангела-хранителя, который смотрит как я пьяный неуклюже танцую на столах.
Движение справа заставило меня снова оглядеться. Жопа не двигалась. Двигалось что-то другое, и первобытный страх, невероятный, как у первых людей перед мамонтом – в общем короче я понял, что сразу за черной жопой торчит белая нога. Волосатая. Надежда была только, что она не женская, ибо встретиться с обладательницей такой волосатой ноги я бы встретиться не хотел. Кряхтение усилилось и такая же волосатая рука, высунувшись из недр постели почесалась, и дернув на себя одеяло скрыло все остальное. Осталась только черная жопа, судорожно вздрагивающая при дыхании ее обладательницы, я, и знание того, что где-то тут, под одеялом, есть кто-то еще. Я всхлипнул от жалости к себе.
Подумал, что лучше знать все и сразу и сдернул одеяло. Под ним обнаружилась мертвецки пьяная негритянка и мой давний друг Дима из Санта-Моники. Тупо обозрев поле боя, я понял, что спал тут с ним и этой самой мадам. Ужас ситуации был в том, что мы все трое были голые. Я сглотнул. Секс втроем представлялся мне совсем иным. В нем не было плоскожопых, возрастных негритянок, и Димы. Азиатки, порномодели, чирлидерши – это все да, было. Но мизансцена была настолько апокалиптична, чо поверить в то, что этот был тот самый «тройничек» я просто не хотел.
Черная девчонка была просто ужасна. Где у нее перед, а где у нее зад, я мог определить только по наличию глаз. Стриженная бобиком, совершенно плоская, как доска, она могла бы стать идеальным образом третьего пола, если б не размазанная по лицу помада и первичные половые признаки. Представить себе, что я предаюсь страсти с этим чучелом мой мозг отказался. Я внимательно исследовал себя, не очень понимая, доказательства чего я ищу. Черные пятна от нее на себе?
В этот момент Дима начал судорожно вздыхая кряхтеть и тогда я решил избежать лишних вопросов. Она лежала четко между нами, и с кем она провела эту ночь определить сейчас было невозможно, и мой воспаленный разум предложил единственное верное решение. Я решил навалить ее тушкой на Димона, встать, запечатлеть это на телефон и всю жизнь издеваться над ним, после того, как проверю себя на наличие страшных венерических заболеваний. С дикой похмелюги соображал я явно нехорошо, поэтому разогнав «кровавый туман» взмахами ладони и сжав зубы от грохочущей головной боли я, съежившись от отвращения, всунул руки под черное скользкое тело и совершил первую попытку повернуть ее набок.
Я с женщинами спал. Не часто, но спал. И когда я брал их в свои сильные руки, они податливо облокачивались на меня, или покорно отстранялись. Тут все было не так. Однажды, много лет назад, мы с моим приятелем решили притащить в зал грушу. Боксерскую. Весила она 120 кг. Нам нужно было протащить ее до машины 150 метров. Последние 50 мы катили ее, набитую песком по асфальту, стирая колени, и обжигая друг друга слезами бессмысленной ярости. Так вот сейчас я испытал именно это ощущение, за тем лишь исключением что была она мало того, что совершенно неподъемная и неперкатываемая, так еще и влажная от пота. Руки соскочили куда-то вглубь ее спины и я воткнулся в ее жирненький бок. Сплевывая что-то с губ, я услышал крхтение и движение за ее телом и понял, что времени до того как Дима начнет осознавать мир вокруг осталось немного.
Я вспомнил долгие часы тренировок и решился на гимнастическое упражнение, называемое «толчок». По всем канонам я выпрямил спину, уперся в нее руками попытался резко вытолкнуть ее на Димона. Она издала всхрапывающий звук и немного завалилась набок в сторону моего товарища. Этого мне и надо было. Осталось мелочь – завалить ее на него окончательно создав иллюзию легкой межрасовой влюбленности. Я удвоил усилия, заваливая ее набок, отбиваясь от ее вываливающихся, казалось со всех мест, рук и ног, которые казались просто резиновыми. Без костей и суставов. Забрасывая все эти конечности обратно, я добился того, что она оказалась лежащей ровно на боку, упираясь носом и плоской грудью в Димона. беда была в том, что как только я пытался оторвать руки от ее спины, она стремилась завалиться в исходную позицию. Все это время она издавала странные звуки, видимо столь привычные для черной расы, но совершенно необыкновенные для меня. Звуки джунглей, подумал я и удвоил усилия. Безысходность лучший советчик, и я подогнув под себя колени и уперевшись ими в спину африканской красотки, чтоб она не свалилась на меня, начал елозить вокруг в поисках подушек. Я планировал подложив вместо рук и коленей разной постельной утвари сохранить таким образом ее хрупкое положение. Недовольная, она неосознанно пукала, храпела в плечо Димона и подергивалась.
Весь взмокший от злости и напряжения я на секунду посмотрел в сторону и тихо вскрикнул от радости. Подушка лежала прямо вот тут. Под рукой. Огромная, плотная – идеальная опора для томной толстушки.
Когда мой взор вернулся к черной спине и своим коленкам, то за ними, как за плотиной, я увидел выглядывающего из-за ее черного как смоль плеча изуродованное ужасом и страхом лицо Димы. Одной рукой он почему-то зажимал себе рот, видимо боясь закричать, а другой упирался в ее плечо кончиками пальцев. Глаза его, полные непонимания и обиды смотрели прямо на меня пихающего ее коленями и с подушкой в руках. Уж не знаю, что он предположил, какие страшные мысли мелькнули в его похмельной голове. Что я пытаюсь убить ее? Убить его завалив ее на него и положив сверху подушку? Мизанцена замерла. Я, окостеневший от напряжения. Дима., ледяной от ужаса. И негритянка, нечувствительная к окружающим раздражителям. Прошли секунды, полные боли и непонимания.
Дима медленно наклонился над ней, не отпуская меня глазами, полными боли предательства. И сказал: «Саша, бесполезно. Она одинаковая с обеих сторон…»
Перед глазами стоял кровавый туман
Автор публикации
