ОБОНАТО

888

Андрей допил пиво и посмотрел сообщение на автоответчике.

«Срочно нужен брокер».

В этой же строке стоял телефон. Андрей позвонил.

Женский голос сообщил адрес таким тоном, каким только можно выразить ненависть к контрацепции, абортам и эвтаназии, как чуждым атрибутам культуры смерти.  От этого короткого общения, у Андрея, осталось неприятное чувство, как будто он позвонил в сумасшедший дом Главврачу.

Он принял душ, допил пиво, и отправился по адресу, известного всему городу дома.

Чтобы не обижать доживавших в доме и вновь поселившихся, намекну, что расположен он на одной из примыкающих улиц, получивших название в честь родных, вождя пролетарий Ульянова-Ленина, Дмитрия и Марии, к бывшей когда-то Большой Калужской, переименованной в Ленинский проспект.

Дверь открыла благообразная, лет эдак за шестьдесят, дама. Возраст Андрей определил на вскидку, по высохшим рукам с отлакированным, сверкающим свежим лаком маникюром. Пожилые леди непременно заботятся о руках, ошибочно полагая, что старые клешни, подвергшиеся гигиенической обработке, способны приковать мужской взгляд именно к этой части тела наименее подвергшейся коррозии.

На деле женский возраст для мужчин величина абстрактная. Женщина остается для мужчины всегда женщиной, в каком бы возрасте ни была. Даже если из лени она не в состоянии зажечь мужчину, ее все равно заметят. В первые минуты знакомства, повинуясь инстинкту, мужчина осматривает женщину с головы до пят и, поверьте, мужчине, (настоящему мужчине), нравятся все без исключения женщины потому, в каждой из них он видит любовницу или мать своих детей. Ничего такого на этот раз не случилось, так как Андрей не смог разглядеть в старой леди ни мать, ни любовницу. Она разговаривала по телефону, не переставая жестикулировала и сама разглядывала его со всех сторон, как на меховом аукционе.

Хозяйка дома, очевидно, осталась довольна осмотром потому, что приветливо улыбнулась и жестом пригласила войти. Андрей закрыл дверь и почувствовал, как его окутала непроницаемая тишина.

Хозяйка куда-то удалилась, и голос ее мгновенно пропал в подавляющей тишине. Стены прихожей были высланы старинными коврами. С мраморных подставок на него смотрели со всех сторон статуэтки воинственных бедуинов. На полу стояли огромные китайские вазы с искусственными цветами. Рядом с одной из ваз сидела огромная фарфоровая овчарка. Андрей собак боялся, и обошел животное стороной, пусть даже из фарфора. Вещи, как отметил Андрей, были старинные и ценность представляли, легко догадаться, немалую, но в прихожей оказались оттого, что в комнатах им не хватило места. Андрей это понял, когда переступил порог гостиной. Вдоль стен стояли старинные шкафы, уставленные доверху антикварной посудой, инкрустированные горки, заставленные разноцветным хрусталем, рядом с ними золотые кубки, блюда, подносы, вазы из серебра с позолотой, фарфоровые фигурки повсюду, где только можно было разместиться и в шкафах, и на полках с книгами. На стенах, обтянутых шелком цвета охры, висели гобелены, картины в золоченых рамах. Андрей, в силу профессии, был знаком с антиквариатом и в предметах старины неплохо ориентировался, но увиденное потрясло его воображение. Квартира, казалось, не предназначалась для жилья, ее даже нельзя было сравнить с музейным хранилищем, где экспонатов хватило бы не на один музей. Словно это были сокровища Френсиса Дрейка, которые семья, подобно английским аристократам, собирала не одно поколение и заботливо хранила награбленное пиратами со всего света. Андрей двигался не спеша, идя на голос хозяйки. Он пересек, по-видимому, библиотеку, с книжными полками до потолка. Здесь повсюду были диковинные фигурки из кожи слонов, чучела крокодилов, тотемные маски, на полу, подле камина, как водится, распласталась шкура белого медведя. В центре большие кожаные диваны, кресла, рядом с креслами торшеры из резной бронзы с матерчатыми абажурами. Все это были очень старые вещи, но без следа ветхости или неопрятности. Всюду была совершенная чистота и порядок. Ухоженность и дотошная аккуратность царила кругом. Помещение непросто убирали, его изо дня в день, годами, десятилетиями без устали чистили и непрестанно драили. Здесь были собраны непросто редкие и красивые вещи, предававшие атмосфере дома необыкновенную силу и основательность, в чем многие уже давно не видят никакого смысла – здесь было заключено само время, где из прошлого проглядывало романтическое будущее. Здесь царила атмосфера такого порядка и душевного настроя, что сегодня и сравнить не с чем. Разве только в малой степени, с получением кайфа в нынешнем spa салоне, где выдавят прыщи и лазером прижгут папиллому. Здесь упоминание о «кризисе», сравни было детским фокусом провинциального мага в клубе рабочей молодежи начала века, и вызвало бы усмешку искушенных зрителей. «Все проходит, – как сказал бы Экклезиаст, – пройдет и кризис». Голос все явственней слышался, Андрей следовал за ним, как за нитью Ариадны, пока не оказался в комнате, выполненной в китайском стиле, предназначенной, по всей видимости, для чаепитий.

Хозяйка разговаривала с туроператором, уточняла, куда должны выходить окна номера. Оператор, видно, пыталась воздействовать на тяжелого клиента аргументами, убеждая, что гостиница такого класса, в таком экзотическом месте, как она хочет, не существует, на что дама, перейдя вдруг на недружественный тон, ответила, что придется возможно, поменять и место, и отель, а если понадобится, и страну, но прежде она поменяет туроператора.

– Голубушка, я вас понимаю, вы потратили столько времени, но придется потерпеть, – сочувственно, добавила дама. – У вас есть время до завтрашнего утра. Вам нужно собраться с силами потому, что вы найдете то, что мне надо, даже если для этого понадобится другой глобус. Жду от вас хороших вестей. И помните, я не люблю шум моря. До встречи.

Она выключила телефон, и вся обратилась к Андрею.

– Лиз, – ответила она, – протягивая руку. – Никакого отчества. Просто, Лиз. Так любил называть меня первый муж. Это была настоящая романтическая любовь. Второй муж никак меня не называл поэтому о нём почти никаких воспоминаний. Остались только деньги и этот старинный хлам. Она обвела рукой, как это делают экскурсоводы.

– В это время, я пью английский чай с бергамотом, так что выбора у вас нет, – сказала она, приглашая к столу.

В гостиную вошла прислуга с подносом, тихо, словно призрак, поставила огромный старинный поднос с чайником и вазой с печеньем.

– Эмма печет славное печенье. Попробуйте, она ждет, чтобы вы ее похвалили.

Андрей попробовал печенье и улыбнулся.

– Очень вкусно, – сказал он.

Имбирное печенье, еще теплое, было действительно вкусное. Эмма заглянула в глаза Андрею, словно хотела удостовериться в его искренности. У нее были карие глаза, почти что черные, раскосые, глубоко посаженные. Овальное, смуглое лицо, с белыми и крепкими зубами. Настоящая китаёза. На рынке в Измайлово таких сколько хочешь.

– Эмма филиппинка, – с уважением и гордостью за весь народ произнесла хозяйка. – Трудолюбивая, гордая женщина. Однажды она отрезала половой орган гражданину Саудовской Аравии, когда тот попробовал приставать к ней, пока жена спала.

Андрей собрался положить себе сахар из вазочки, но отдернул руку, подумав, что возможно попал в компанию сексуально неблагонадежной суфражистки, с гетеросексуальными наклонностями. Его вдруг охватила паника, страх погнал по иссохшим сосудам кровь с такой силой, что он тут же покрылся испариной. Майка прилипла к спине и, набежавшая капля пота, упала прямо перед носом на скатерть.

–  Хотите выпить? – неожиданно спросила Лиз, словно читала мысли Андрея.

– Не откажусь, – без тени стеснения ответил Андрей.

И пока Лиз рассказывала о том, какая чистюля домработница, как чудно готовит, Эмма вернулась с подносом, уставленным бутылками. Андрей налил в стакан виски.

«Виски не чай, в бутылку вряд ли, что подсыплешь», – трусливо рассудил он.

– Налейте мне белого вина, – попросила Лиз. – Эмма, можно подавать завтрак, – сказала она прислуге и подняла бокал.

– Рада знакомству, Андрей. Добро пожаловать!

Андрей удивился, откуда Лиз известно его имя. Он не успел представиться. Впрочем, в объявлении как раз было имя без фамилии.

– Я знаю о вас почти все, – сказала Лиз, уловив замешательство Андрея.

Она хитро улыбнулась, и продолжила:

– Вы брокер, потеряли работу. Не женаты. У вас кое-какие проблемы на личном фронте.

Андрей сглотнул и подумал, что так в романах описывают вербовку агента.

– Я всегда интересуюсь подробностями, когда завожу деловые отношения, – пояснила Лиз. – Я хочу предложить вам работу.

Это прозвучало так, словно Баба Яга, перед тем как съесть, предлагала в бане попариться. Андрей ответил вежливой улыбкой.

– Никто не знает, сколько продлится кризис, – добавила она и пригубила вина. – Богатых развелось слишком много, и чтобы урегулировать проблему, будут зачеркивать нули.

– Знаете, – сказала она задумчиво, – кризис чужой ребенок, подкидыш, но нам придется его выпестовать. Нам надо учиться отвечать любовью на нелюбовь.

Эмма прикатила столик с закусками и начала сервировать. На столе появился зеленый салат с брынзой, сыр, ветчина, устрицы на льду, креветки в чесночном соусе и яичница с беконом, от которой пошел пар, когда Эмма подняла крышку.

Андрей взглянул на Эмму. После выпитого виски страх и неуверенность исчезли.

– Спасибо, Эмма, – сказал он и улыбнулся.

Эмма вежливо поклонилась.

– Вы ей понравились, – сказала Лиз. – Это редкость. С мужчинами у нее сложные отношения.

И Лиз рассказала о том, как Эмма ей досталась. Именно досталась потому, что вывезла ее Лиз из Италии, где она служила в доме старинного рода, куда попала по рекомендации жены одного правительственного чиновника. Эмма доводилась родственницей знаменитой поварихи, известной всему дипломатическому миру благодаря обедам, в Белом Доме. «Страсть к кулинарии чувствуется в любом ее творении», – хвалилась поварихой Лора Буш. Именно «страстью» была наделена и Эмма. Она готовила даже лучше, чем ее знаменитая родственница, но «страсть» к искусству кулинара переродилась у нее в ненависть к мужчинам изменникам, оттого что ее собственный муж изменил ей с лучшей подругой. Досадный случай с гражданином Саудовской Аравии чуть было не уничтожил ее репутацию, но одна предприимчивая итальянка перевезла Эмму в Рим, где снова случилась история на почве сексуальных домогательств. Один из представителей родовитого семейства чуть не заплатил высокую цену за попытку пристать к домработнице. Из Италии Лиз перевезла Эмму в Москву.

– Знаете, ей понравилась Россия, – сказала Лиз. – Как вы думаете, что понравилось больше всего?

Эмма слушала и, кажется, многое понимала из того, о чем рассказывала Лиз.

– Скажи, Эмма, что тебе нравится в России? – спросила Лиз.

– Россия хорошо… – ответила Эмма и широко улыбнулась, обнажив белые зубы.

– Что ты любишь в России больше всего?

– Снэг, – ответила Эмма.

– Понимаете, почему ей нравится снег? – спросила Лиз. – Снег – идеальная формула чистоты.

Она посмотрела на Андрея, который не проявил никакого интереса к вопросу чистоты снега и потянулся к бутылке.

– О нашем деле, – перешла на серьезный тон Лиз.  – Мне нужен спутник, который сопровождал бы меня во время путешествия.

И Лиз рассказала о том, как бой френд, который всегда сопровождал ее в путешествиях, неожиданно сломал ногу. Андрей слушал рассеянно, размышляя о том, что день, начатый с пьянства, безнадежно испорчен. Он много выпил и ни на что не годился. Даже слушать сил не было. О том, чтобы принять предложение не могло быть и речи. Допив виски, он ждал удобного момента, чтобы откланяться, когда в гостиной послышались голоса.

– Это как раз он, – сказала Лиз. – Легок на помине. Прошу прощения, это займет немного нашего времени, – сказала она, обращаясь к Андрею, как будто все уже было решено.

Все явственней слышался приближающийся недовольный мужской голос, срывающийся на фальцет. Ему не понравилось, что Лиз его не встретила, и он пытался вымести злость на Эмме.

– Лиз, где ты? Ау! Эмма не путайся у меня под ногами! – взвизгнул он.

Первой вошла Эмма, за ней следом вкатился на больничной коляске молодой мужчина в клетчатой кепке, в рубахе из алых роз, в зеленых шортах, с торчащей ногой, загипсованной от лодыжки до колена. Коляска давно отслужила, и сама ехать не желала. Обшарпанную, с ужасно скрипучими, кривыми колесами коляску, такую даже в самой пропащей больнице выбросят, толкал впереди себя верзила бой френд. Он прикладывал немалые усилия для сохранения прямолинейного движение, так как транспорт вихлял и норовил съехать на сторону.

Обладатель зеленых шорт быстро оценил обстановку. Он понял, что ему не собираются оказывать каких-либо дополнительных знаков внимания. Окинув взглядом расслабленного от виски Андрея, истинную причину холодного приема, попытался переломить ситуацию.

– Лиз, – притворно вскрикнул он.

Рубаха из роз на нем затрепетала, и шея от волнения зарделась.

– Что случилось, дорогая? – Как ты себя чувствуешь? Ты в порядке?

– Со мной все в порядке, – холодно ответила Лиз. – Тебе следовало меня предупредить о визите.

– Предупредить? – взвизгнул мужчина и так брезгливо скривился, словно ему бросили за шиворот кусочек льда.

– Познакомьтесь, это Сезар, – сказала Лиз. – Я рассказывала как раз о том, как ты сломал ногу.

– Лиз, – капризно вскрикнул Сезар. – Ты могла бы не вспоминать. Меня это больно ранит.

Лиз, пропустила мимо ушей замечание Сезара.

– Андрей будет сопровождать меня.

Сезар вцепился в подлокотники кресла и сделал отчаянную попытку выскочить из зеленых шорт.

– Лиз, – вскрикнул он, – нам надо поговорить.

– Я приняла решение. Желаю скорейшего выздоровления.

И она обратилась к прислуге:

– Эмма, проводи.

– Лиз, – взмолился Сезар, – я нуждаюсь в твоей поддержке.

– Позвони мне, – сухо сказала Лиз.

Она становилась все строже, видя, что занудство Сезара переходит границы.

– Лиз, умоляю, на дворе кризис, – истерически выкрикнул он.

– У тебя, друг мой, душевный кризис, с которым ты не справляешься.

– Лиз! Ты этого не сделаешь! – закричал Сезар и заплакал.

– Мне недешево обходилось содержание тебя и твоего бой френда, – твердо сказала Лиз. – Терпеть вас двоих, сломанную ногу и эту ужасную коляску, я не намерена. В твоих услугах я больше не нуждаюсь. Прощай.

– Старая шлюха, – не выдержал бой френд.

–  Убирайтесь из моего дома немедленно, – холодно бросила она.

– Как ты можешь так говорить! – возмутился Сезар.

Он достал огромный желтый платок и стал громко сморкаться.

– Эмма, подойди! – сказала бесстрастно Лиз.

И все увидели в руках Эммы огромную винтовку времен бурской войны в Южной Африке. Были в магазине патроны или нет, но длиннющий штык и увесистый приклад, выглядели убедительно. Эмма передала винтовку Лиз и та, передернула затвор.

– У вас мало времени, ребята, – сказала она. – Проваливайте!

– Сумасшедшая! – испугался бой френд.

Он развернул кресло и поехал к выходу. Сезар стал укорять друга за то, что тот обозвал Лиз, и они заспорили, пока голоса их не потонули в прихожей.

– Размазня, – сказала Лиз, возвращая ружье Эмме. – У кого кризис, а у кого-то все только начинается, – подмигнула она Андрею.

Самое время было провозгласить самоотвод и удалиться, но Андрей не решался после появления ружья. Нужно было искать какой-то другой вариант.

– И так о деле, – начала Лиз. – Я отправляюсь в путешествие почти в одно и тоже время. В ваши обязанности входит сопровождать меня. У вас будет отдельный номер, карманные деньги, помимо зарплаты, и один выходной в неделю. Сейчас я хотела бы формально заручиться согласием и обсудить вашу зарплату. Сколько вы хотите за услуги?

Она замолчала, как это делают настоящие бизнесмены, когда на кону «цена вопроса». Андрей почувствовал, как побежали мурашки и похолодели руки. Сработал инстинкт профессионала, когда во время торга он готовился объявить цену сделки. Сейчас он собирался преподать мастер-класс заносчивой старушонке и победоносно хлопнуть дверью. Он потянулся за бутылкой, что означало начало торга, и налил немного виски. Это был ответ на ее молчание, прелюдия игры, понятная каждому игроку.

– Лиз, – сказал Андрей, собираясь выпить.

Он делал так всегда перед тем, как ответить.

– Я зарабатываю много.

И он отхлебнул виски.

Лиз ответ понравился. Она увидела Андрея таким, каким представляла себе настоящего брокера.

– Я осведомлена о работе брокера, – ответила Лиз. – Если вы зарабатываете много, значит вы хороший брокер. Мне такой нужен.

Наступила кульминация. Оставалось нанести решающий удар.

– Я зарабатываю очень много, – сказал Андрей, делая упор на слово «очень».

Нельзя было продешевить или сильно задрать цену. Клиент мог подумать, что цены настоящей он не знает или слишком жадный.

– Три тысячи баксов, – сказал Андрей, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Две с половиной, – торговалась Лиз. –  Плюс пятьсот на карманные расходы, итого три штуки.

Андрей, следуя неписанному правилу, с ответом не торопился. Он был невозмутим. «Похмельное» утро сулило настоящую удачу.

– Согласен, – ответил он.

Зазвонил телефон. Лиз извинилась и подняла трубку.

И тут Андрей услышал то, ради чего написана эта история, она, собственно, с этого момента только начинается.

Звонил, очевидно, прораб строительной компании. Речь, шла о ремонте, который предстояло сделать в квартире во время отсутствия Лиз.

Андрея осенило.

– У меня к вам встречное предложение, – сказал он, когда Лиз закончила разговор.

– Слушаю, – сказала она.

– Мои друзья вполне справятся с этой работой. Настоящие профи, – зачем-то добавил Андрей.

– Отлично! – сказала Лиз.

Она хитро прищурилась.

– Ваша зарплата должна бы удвоиться, но как-то всё слишком гладко.

Андрей замер, холодок пробежал у него по позвоночнику. Ему на мгновение стало совестно оттого, что он обманул Лиз. Борис и Сергей не то, что ремонт сделать, гвоздя забить не могли.

– Штуку добавлю, хватит с вас, – сказала Лиз.

И Андрей позабыл о раскаянии. Ему от радости снесло крышу. Он ни о чем больше не мечтал, как только броситься к телефону и сообщить друзьям сногсшибательную новость.

– У меня одно непременное условие, – сказала вдруг Лиз.

Она сделалась серьезной, прищуренные глаза округлились, взгляд стал ясным, кожа на лице, слегка подтянутая, кажется, еще больше натянулась и она, словно Баба Яга, посетившая салон красоты, преобразилась в Василису Премудрую, строго добавила:

–  Никогда, никакого секса!

Андрей без колебаний принял предложение.

*