Новый год в квадрате.

– Дед Мороз, открывайте!

Тридцатого декабря в пять часов вечера подобная фраза не звучала странно, да и голос в трубке домофона был уверенный и вполне себе трезвый. К тому же их ждали. Большой палец с интересным чёрно-зелёным маникюром нажал кнопку, и входная дверь впустила неразлучную парочку в подъезд. Неразлучная парочка состояла из артистов театра юного зрителя, чья щедрая костюмерная обеспечила их скромной, но добротной экипировкой. Тимофей Андреевич Косипорцев выступал в этой паре Дедом Морозом. Внешностью он обладал весьма специфичной, если не сказать отталкивающей, и в театре, вот уже тридцать лет, играл в основном всякую отъявленную нечисть – леших, гоблинов, пиратов и предателей родины. Но накануне всенародно любимого праздника Дед Мороз даже с таким неблагонадёжным послужным списком пользовался у детей успехом и, главное, внушал доверие их родителям. Ну а красный кафтан, шапка, выдающаяся борода, накладные брови и мешок с подарками, как могли, скрывали тёмноё прошлое деда. Валенки несли деда к лифту, и высокий его посох отбивал по ступенькам дробь. Тандем дополняла Виктория Савельевна Замышляева. Внучка была старше дедушки на два года, и тоже не блистала на подмостках родного театра, довольствуясь второстепенными ролями – кикимор, грибов и говорящей мебели. Но и её костюм исполнял своё новогоднее волшебство, и Снегурочка всем нравилась, особенно подвыпившим папашам. Всех поражала её шикарная русая коса, такая толстая и длинная, что за неё можно было пришвартовать эсминец. Правда, густые и яркие румяна и излишне короткий небесно-голубой полушубок делали Снегурочку похожей на химкинскую эскортницу, которая всё ещё не отошла от дел, только потому что через чур буквально восприняла постановление правительства об увеличении пенсионного возраста. И, скорее всего, это в ней папашам и нравилось. Она ловким щелбаном запустила окурок на площадку между первым и вторым этажами и прошмыгнула вслед за дедом в лифт.

Звонить в квартиру даже не пришлось, и Новый Год вломился в жилище Ивановых в лице двух ряженых актёров. Дети (мальчик и девочка) уже ждали их в большой прихожей, мама – женщина с замечательным чёрно-зелёным маникюром – поднимала сыну и дочери настроение и снимала всё на камеру своего мобильного.

– А кто это к нам пришёл? – спрашивала она у детей, будто ответ на этот вопрос был не очевиден, и будто дети могли сказать, что это к ним пришли Виктория Савельевна Замышляева и Тимофей Андреевич Косипорцев. Но нет.

– Дедушка Мороз! Дедушка Мороз! – радостно кричали ребята. – И Снегурочка!

Дети прыгали и искренне хлопали в ладоши.

– Да, ребята, я Дедушка Мороз! – не своим голосом заговорил Тимофей Андреевич, словно достоверно знал, что реальный Дед Мороз обладает именно таким тучным снисходительным басом. – А это, ребята, моя внучка, Снегурочка! – представил детям свою спутницу дед, хотя большой надобности в этом уже и не было.  – А что это у меня в мешке?

– Подарки! Подарки! – наперебой заголосили дети, и прыжки их стали на несколько сантиметров выше, а хлопки на пару децибел громче.

– Правильно, ребята. Но я их вам просто так не отдам, – сразу предупредил ребятишек дед. Ему бы ещё следовало добавить, что в этой жизни вообще просто так ни чего не даётся, и надо либо работать, либо воровать, но эту суровую житейскую мудрость детям пока знать было не обязательно. И Дед Мороз просто хитро посмотрел на детей, и подмигнул их мамаше – женщине со стильным чёрно-зелёным маникюром.

Дети слегка приуныли и перестали аплодировать и скакать.

– Но Дедушка Мороз, ребята, добрый, и он подарит вам подарки, если вы, ребята, расскажите ему стихи! – вступилась за принципиального дедулю его сердобольная внучка. Можно было подумать, что её хрипота вызвана тем, что с самого раннего детства она в самый разгар зимних холодов мотается вслед за своим непоседливым дедом без шарфа и теплой пуховой куртки. Но на самом деле Виктория Савельевна просто много скандалила и курила. – Вы приготовили для Дедушки Мороза стихи, ребята?

Дети переглянулись и закивали головами.

– Вот тебя, девочка, как зовут? – обратилась сиплая Снегурочка к девочке и на корточках подсела к ней.

– Маша, – честно призналась Маша.

– А какой, Машенька, стих ты приготовила для Дедушки Мороза? – продолжила пытать Машу Снегурочка.

– Про мишку, – ответ девочки прозвучал слегка неуверенно, будто она испугалась, что деду Морозу подобный опус может и не понравиться.

– Ну, расскажи мне, Машенька, стих, а я послушаю, – подбодрил девочку Дед Мороз, – я про мишек стихи очень люблю.

Машу этот факт несколько воодушевил, и она начала рассказывать. Девочке Маше было неполных пять лет. Безжалостная эволюция лишила Машу передних молочных зубов, отчего половина алфавита у неё выходила шипящей, а другую половину она не выговаривала просто так, в силу своего юного возраста.

– Мишка кашавапый по лешу идёт, шишки шабивает пефенку поёт. Вдуг упава шишка пъямо мишке в воб, мишка дашшефдища и навою – топ!

Маша топнула так, что от резкого звука снегурочка вздрогнула и уселась на пятую точку, а Машина мама – женщина с элегантным чёрно-зелёным маникюром – от неожиданности выронила телефон, добавив в незатейливый новогодний сюжет, снимаемого ею фильма, элемент дешёвого хоррора. Девочка же на этом не успокоилась, и медведь в её неповторимом исполнении пошагал дальше навстречу насмешкам и самоидентификации. Этот стишок про косолапого недотёпу она знала до конца, и поэтому вся эта молочная каша шипела и булькала добрых пять минут.

– Молодец, Машенька, – выказал своё почтение растроганный Дед Мороз, который к своему стыду этот стих до конца не знал. – И вот тебе, Машенька, от меня подарок.

Он полез в свой мешок и вытащил оттуда большую прямоугольную коробку, через прозрачные стенки которой просматривалась чудовищных размеров кукла, нарядная и притягательная, и вся такая большеглазая и улыбчивая. Коробка была вырвана из рук деда, и, спешно поблагодарив старика, Машенька убежала к себе в комнату распаковывать свой, честно заслуженный подарок.

– Ну, а тебя, мальчик, как зовут? – Снегурка переключила своё внимание на Машиного старшего брата, которому, в отличие от сестры, было целых шесть лет.

– Боря! – не без гордости в голосе ответил мальчик.

– А какой, Боренька, стих ты расскажешь Дедушке Морозу? – Виктория Савельевна исполняла свою роль внучки шаблонно, без особого разнообразия, с наигранной теплотой и такой же фальшивой заинтересованностью.

– Доктор Айболит! – выкрикнул Боря.

И не дождавшись одобрения Деда Мороза, не выяснив, нравятся ли тому стихи про докторов и калечную фауну, мальчик приступил к исполнению. Борина мама – женщина с чётким чёрно-зелёным маникюром – по своему первому образованию была учителем литературы, и все её двое детей знали много стихов – она часто читала им их перед сном. А Боре рассказ о доблестном ветеринаре нравился особо. И он без запинки дошёл до того места, когда доктор, закончив принимать пациентов Среднерусской равнины, получил срочную телеграмму, где ему предписывалось безотлагательно явиться на Африканский континент, поскольку там, похоже, открылся ящик Пандоры и назревал массовый падёж скота. Но Борина мама – женщина с колоритным чёрно-зелёным маникюром – по своему второму образованию была экономистом и прекрасно понимала, что поэтический вечер зажат в строгие рамки тарификации дедморозовских услуг, поэтому решила своего сына прервать. Она работала в кредитном отделе банка и, кроме того, что всегда находила нужные слова, обладала ещё и даром убеждения.

– Так, ну всё, Боря, хватит, – строго сказала она и поставила видеозапись на паузу.

– Как хватит? – огорчился Борис. Он полагал, что длинна, рассказанного стиха, прямо пропорциональна размеру получаемого подарка, поэтому и настраивался посвятить Деда Мороза (и Снегурочку) во все перипетии замороченной сюжетной линии и получить за это, как минимум, квадрокоптер. – А как же бегемотики? Как же Лимпопо?.. гоголь-моголь?..

– Боря, ну Дедушке Морозу пора идти. Ты Дедушке Морозу про Лимпопо в следующий раз расскажешь. А ему сейчас нужно и к другим детям успеть, и им подарки подарить. Ведь так? – И Борина мама – женщина с эклектичным чёрно-зелёным маникюром – бросила косой, выразительный взгляд на Тимофея Андреевича, который, слушая стих, как-то заскучал и несколько выпал из своей роли, погрузившись в какие-то мрачные, тягостные мысли о болезнях и вечности.

– Да, Боренька, нам… – тут Тимофей Андреевич вспомнил, что он Дед Мороз, откашлялся и продолжил уже привычным не родным тягучим, льстивым басом, – …с моей внучкой Снегурочкой уже пора идти. Нас другие ребята ждут. А тебе, Боренька, за твой интересный стих вот от меня подарок!

Дед Мороз вынул из мешка вторую коробку немалого размера. На этой коробке был изображён жёлтый самосвал. А внутри коробки, собственно, этот самосвал и лежал, самосвал на дистанционном пульте.

Радость Бори повисла крепкими объятиями на шее ненастоящего Деда Мороза, и мальчик, прихватив подарок, удалился испытывать его китайский функционал.

– Спасибо вам, – провожая, в прихожей благодарила актёров хозяйка квартиры – женщина с запоминающимся чёрно-зелёным маникюром, прикрыв дверь в гостиную, дабы дети не слышали, – муж сказал, что всё вам уже заплатил…

В этот момент зачирикала в своём гнезде домофонная трубка.

– Простите. Минуточку, – рука с броским чёрно-зелёным маникюром подняла трубку. – Кто?

– Дед Мороз, открывайте! Извините, задержались. Пробки, – голос в трубке звучал звонко и твёрдо, правда, был, почему то, женским.

– Подождите. Как Дед Мороз? К нам же уже пришли.

– Ленина? Дом двадцать четыре, корпус два, квартира семьдесят три? Ивановы? – голос из трубки был всё также бодр и убедителен, да и слышимость была хорошей, такой, что не успевшие выйти Тимофей Андреевич и Виктория Савельевна всё прекрасно слышали. – Деда Мороза заказывали?

– Ну да.

– Открывайте. Мы подъехали.

– Ладно.

Большой палец с любопытным чёрно-зелёным маникюром нажал кнопку, и входная дверь впустила неразлучную парочку в подъезд. Неразлучная парочка состояла из аниматоров агентства «Все и Ёжик», чья разноплановая гардеробная обеспечила их модной, но не самой удобной спецодеждой. Марина Игоревна Промохарева выступала в этой паре Снегурочкой. В агентстве Марина Игоревна совмещала сразу несколько должностей. Была и банкетным тамадой, и кадровиком, и бухгалтером, и Спанч Бобом. Белоснежным пятном она неслась к лифту, и каблуки её узких сапожек отбивали по ступенькам дробь. Тандем дополнял Максим Евгеньевич Задрипкин. Вообще то, Максим Евгеньевич был принят в агентство временно, на период новогодних праздников, так как агентство состояло преимущественно из особей женского пола. В течение всего календаря это обстоятельство не вызывало больших затруднений, но вот в канун Нового Года одиноким, без сопровождения своего деда Снегурочкам поздравлять детей было как-то не комильфо, да и по доброй славянской традиции такие одинокие Снегурки заказывались обычно в сауну, поздравлять не совсем детишек, и подарки таким не совсем детишкам снегурочкам приходилось доставать и дарить вовсе не из дедова мешка. Агентство «Все и Ёжик» всячески старалось избегать подобных заказов, и Максим Евгеньевич был призван, дабы своим могучим бородатым присутствием добавить новогоднему тандему полноты и легитимности. Задрипкин был аниматором со стажем, но талантами не блистал, и специализировался на ростовых костюмах и раздаче рекламных буклетов возле аптек, универсамов и пивных. До того, как стать Дедом Морозом, он два месяца в костюме огромного банана раздавал купоны на десятипроцентную скидку возле интим-магазина «Погреба Содома». Правда, изначально на нём был несколько иной костюм, но тот костюм, больше похожий на инсталляцию авангардиста-извращенца, быстро запретил Роспотребнадзор, сославшись на уголовный кодекс. Достоверно неизвестно, какой модельер первым придумал заменить традиционный красный цвет кафтана Деда Мороза на нетрадиционный бледно-синий, но Максиму Евгеньевичу достался кафтан именно такой расцветки. Длиннополый, он сидел на Задрипкине неудобно, мешковато, широкие его полы постоянно путались у Максима Евгеньевича в ногах, а жёсткий воротник колол ему шею. В банане было удобней. Дед Мороз сплюнул насвай, натянул обратно бороду и посеменил вслед за Снегурочкой в лифт.

– Ивановы?!? Не Бромгубштейны? – тон уточняющего вопроса был таков, будто Тимофей Андреевич предлагал хозяйке квартиры – женщине с брутальным чёрно-зелёным маникюром – передумать и принять верное решение.

– Ивановы! Не Бр… – она не смогла составить буквы в той же последовательности, как и Тимофей Андреевич, и поэтому просто добавила:  – Ивановы мы, Ивановы.

– Корпус два? – скорее для самобичевания спросил погрустневший Дед Мороз Косипорцев.

– Да! Два.

– А я тебе говорила, что это не тот дом! – Снегурочка Замышляева пихнула своего деда в бок. – А ты – давай позвоним, ждут не ждут.

– А где четвёртый корпус? – от растерянности и непонимания сути происходящего решил узнать Косипорцев.

– Да, блин, какая разница! – обрушила хриплое негодование на Косипорцева Замышляева. – Мы подарки не тем детям подарили, надо думать, что сейчас делать. А вы то, как не заметили, что подарки не те?

–  Ну, во-первых, – размеренно начала мама детей, которым были подарены «не те» подарки, – женщина с надменным чёрно-зелёным маникюром, – подарки покупала не я, а мой муж. Он позвонил, сказал, что купил куклу и машину. Это, собственно, он вас и заказывал. Ну, то есть, как раз, не вас, а Деда Мороза и Снегурочку. А, во-вторых, что значит не те? Кукла и машина. Для девочки и мальчика, по-моему, самые те!

Послышалось, как поднялся на этаж лифт.

– Ладно. Вот, похоже, наши подарки приехали. Сейчас  разберёмся. Посмотрим, что там муж  мой купил. Может точно такие же куклу и машину. Шансов, конечно, маловато, но вдруг! Новый Год, всё-таки. Чудеса случаются!

И чтобы новоявленные Дед Мороз со Снегурочкой не звонили и не создавали ненужного шума, она открыла дверь, заранее жестом показав, им, чтобы вели себя потише. Картина, отрывшаяся Марине Игоревне Промохаревой и Максиму Евгеньевичу Задрипкину сильно озадачила их, и звенящими каплями тишины посыпались немые вопросы. Хозяйка квартиры – женщина с пикантным чёрно-зелёным маникюром – взглядом опытного экономиста оценивала вновь прибывших, и приходила к выводу, что Бромгубштейны заказали себе менее бюджетный вариант. И сравнение подарков подтвердило её догадки. Она, разумеется, не хотела в глазах собравшейся общественности выглядеть меркантильной, но в тоже время это не мешало ей оставаться принципиальной. Да и с чего ради, дети неведомых Бромгубштейнов, о существовании которых она до настоящего момента даже не подозревала, должны получать подарки, предназначенные её собственным чадам. Вот только вопрос о возвращении подарков или об их обмене был весьма деликатным, требовал определённой щепетильности, и неаккуратный его проворот мог разрушить детское представление о новогодних чудесах. Подозрительное шушуканье наполнило прихожую.

– Так, а может ваши дети не успели ещё всё распаковать. Может поменяем? – предложила находчивая Марина Игоревна.

В этот момент дверь в гостиную распахнулась, и в прихожую въехал доверху нагруженный мандаринами жёлтый самосвал, сразу сделав реализацию предложения Промохаревой весьма затруднительной. За грузовиком шёл Боря с пультом в руках. От увиденного мальчик опешил и разгрузил мандарины прямо на пол, и те раскатились, создав неповторимую атмосферу праздника. Два Деда Мороза, две Снегурочки, два килограмма мандаринов на полу… Не хватало только выстрела хлопушки, падающих конфетти и кудрявых спиралей серпантина из угла в угол. Этакий Новый Год в квадрате!

– Ух, ты! – обрёл дар речи Боря. – Это что? Ещё один Дед Мороз. Ещё подарки! А можно, я ему про Лимпопо расскажу?

– Это, Боря, не Дед Мороз. Это Санта Клаус, видишь какое у него пальто синее, – попыталась погасить энтузиазм сына его мама – женщина с необычным чёрно-зелёным маникюром. – Он всё равно по-русски не понимает. Случайно к нам попал. Не надо ему про Лимпопо рассказывать.

– Машка, иди смотри, к нам ещё Санта Клаус пришёл! – поняв, что со вторыми подарками не выгорит, мальчишка решил позвать свою сестру поглазеть на невиданное зрелище в их квартире.

Борина мама – женщина с интригующим чёрно-зелёным маникюром – пошла вслед за ним, узнать, как там обстоят дела с куклой.

– Маша, а ты зачем кукле волосы обстригла? – донеслось из глубины квартиры, ставя на предложении Промохаревой окончательный крест. – Где ножницы взяла? Фломастер то отдай!

Маша что-то ответила, видимо высказала своё намерение стать в будущем стилистом, но дословно разобрать её тонкий шепелявый голосок не представлялось возможным.

Тут раздался звонок в квартиру, продублированный настойчивым стуком в дверь.

– Да кого там ещё несёт? – вздыхая, хозяйка квартиры – женщина с готическим чёрно-зелёным маникюром – пошла открывать дверь нежданным визитёрам. За ней паровозиком бежали дети.

На пороге стояла внеочередная неразлучная парочка. На этот раз неразлучная парочка состояла из председателя жилтоварищества гражданки Средиземцевой – в виде снегурочки, и её приспешника, гражданского мужа, господина Ширифуллина – типа Деда Мороза. Неведомая гардеробная обеспечила их бесхитростным, мелкомещанским обмундированием (Деду Морозу даже бороды не досталось!). Но, тем не менее, даже отсутствие некоторых классических деталей экстерьера, позволяло Средиземцевой и Ширифуллину выглядеть именно теми, в кого они и вырядились. Так вырядиться, было креативной идеей председателя жилтоварищества. В таком обличье они ходили по квартирам и раздавали квитанции на оплату коммунальных услуг. Хорошо, что в качестве подарка к квитанциям полагалась ещё и бутылка шампанского, купленного на сэкономленные от капремонта деньги.

– С наступающим! – едва открылась дверь, заорал Ширифуллин, успевший к седьмому этажу порядочно прибухнуть.

Но представшее его радостному взору столпотворение, настолько взбудоражило его, что он уронил бутылку шампанского на пол. Та, естественно, с грохотом и брызгами разбилась. Вдребезги!

– На счастье, – сообщила Промохарева, спутавшая народную примету о разбившейся посуде со старой морской традицией бить бутылки о борт нового корабля.

– Дурдом, – тихо сказала хозяйка квартиры – женщина с мистическим чёрно-зелёным маникюром, сама толком не понимая к кому конкретно был обращён этот упрёк. Толи к её собственной квартире, толи к ситуации в целом, толи к дому номер двадцать четыре, корпус два по улице Ленина, чей нарядный председатель жилтоварищества стоял перед ней в сопровождении своего рукожопого гражданского мужа.

– А ему-то можно про Лимпопо рассказать?!?