Невестка

Серафима невестку сильно не любила.

Всю жизнь она за любимым сыночком ходила, а тут он неожиданно взбрыкнул да женился по любви, а не по материнскому завету.
Девушка сразу не глянулась – худенькая, светленькая, едва по плечу рослому жениху. Глаза голубые, словно васильки, и смешливая такая! Серафима сразу придираться начала да взваливать на неё домашние дела, так та только улыбнётся, кивнёт согласно и за работу!

Серафима аж зверела от такого отношения – она готовилась к протестам и сопротивлению, а выходило всё наоборот!

Вообще трудно было сказать, почему девушка так Серафиме не нравилась. Может потому, что была молодой да красивой, а может быть потому, что Илью – сына её, умудрилась к себе привлечь. Серафима-то думала, что сын с ней будет жить до глубокой старости, а когда она совсем состарится, то и ухаживать за ней будет. Нет, были у сына и увлечения, но Серафима умеючи ему в уши про них всякие гадости дула. А про эту – она даже по имени Нину не называла – узнала только по факту, когда сын ей объявил, что женится. Серафима тогда где стояла, там и села, за сердце хватилась, начала причитать, но Илья её даже слушать не стал – посопел да ушёл, громко дверью хлопнув.

Она-то думала, что он на работе задерживается, а он, оказывается, по свиданиям бегал!

Серафима не ожидала такого коварства от собственного любимого сыночка. Ему ведь уже тридцать лет, какая женитьба?! Хотя, конечно, в деревне для мужчины это самый расцвет сил, так и Нинка уже не молодухой была! К ним в деревню переехала несколько лет назад и жила со своей бабушкой – Евдокией Семёновной, ухаживая и за огородом, и за старушкой.
Про саму Серафиму недоброе в деревне молвили – мужа в гроб загнала, грубила всем, кому не попадя, ленивая была до ужаса, да и работала вечно спустя рукава.

Поначалу молодые жили у неё. Нина дом отмыла. огород выполола и привела его в хороший вид. Любо-дорого было смотреть, как уже порядком запущенный дом весело окошками на солнышке сверкал! Сам Илья и рад был бы его в порядок привести, да много работал, а когда пытался порядок наводить, так натыкался на неприятие матери.
Серафима пользовалась любой возможностью, чтобы извести невестку, при сыне старалась быть максимально дружелюбной и внимательной, но стоило ему за порог выйти – как принималась она за дело. Всё ей было не так и не то. Еду она намеренно портила, посуду грязную копила, полы и окна пачкала. А ежели в огороде что – то и забыть полить могла, или повыдергать то, что насадила невестка, а потом глазами хлопать и удивляться. Нина на свекровь не жаловалась, но Илья и сам видел её отношение, посему предпочёл жену увести к её бабушке, где их обоих приняли с распростёртыми объятиями. Серафима тогда озлилась ещё больше.

Где это видано, чтобы родной сын от матери ушёл и не желал с ней общение какое-либо иметь? Совсем не понимала она, что сама, своими собственными действиями сына от себя отворотила, да ещё и считала, что не имеет тот на свою собственную жизнь никакого права.

А уж известие о том, что они ребёнка планируют да хотят в другую деревню переезжать так и вовсе начали сводить Серафиму с ума. Ведь если появятся внуки и они переедут, так она и вовсе сына лишится!

И тогда, не видя никаких иных способов, решила она извести невестку более радикальным способом.

***
Серафима знала одну женщину, которая всякими нехорошими делами занималась. Жила она в соседней деревне, и когда Серафима там бывала, всегда заходила к ней чаю попить.
Судачили они о разном, косточки всем перемывали и полностью друг друга понимали. Звали женщину Анной, и она была единственной, кого Серафима могла назвать подругой. Были похожи они по характеру, вот только в родной деревне Анну недолюбливали еще пуще, да и детей она не нажила. Но всегда дельные советы давала по воспитанию Ильи, и ведь никогда не прогадывала с ними!

Вот к ней Серафима и направилась, тем более с полгода они уже не виделись. Толком не знала, но слухи ходили, что Анна промышляет всякими недобрыми делами.

Как приехала, так сразу к ней и направилась. Сначала поболтали о делах насущных, но Серафиме не терпелось с подруги помощи спросить.
Анна её внимательно выслушала, покачала головой и согласилась с Серафимой, что с нерадивой невесткой что-то надо делать. Негоже, когда сын из семьи уходит, тем более к такой непутевой женщине, что его сгубить может.

Долго они разговаривали, уже и ночь настала, и пришлось Серафиме у подруги заночевать. Правда спалось ей плохо в доме Анны – душно словно было, хотя все окна распахнуты были, да и ночь прохладная была, а по дому словно кто-то ходил, чем-то гремел на кухне да половицами скрипел.
Вернулась Серафима домой в весьма плохом расположении духа, но испытывала мрачную торжественность – теперь было у неё с собой средство от плохой невестки!

Правда вот все предупреждения Анны у неё словно из головы вылетели. Немного передохнув, она отправилась в дом к молодым, нацепив вежливую улыбку. Даже Нину не игнорировала, постаралась с ней общаться как можно более дружелюбно. Зазывала их к себе в гости и всем своим видом показывала искреннее раскаяние, и Илья поверил. А вот Нина нет – видно было по её насмешливому и спокойному взгляду.
Серафима с трудом удержалась, чтобы не нахамить ей, и, добившись согласия на её приглашение от сына, ушла обратно к себе.

Баночку с жидкостью, которая ей дала Анна, она припрятала за коробкой с чаем. Слова, которые нужно сказать, она помнила с поражающей чёткостью, главное – незаметно добавить жидкость в чай, предварительно произнеся нужные слова. Вот и всё.

Серафима торжествующе улыбнулась самой себе.

Скоро её сыночек вернётся к ней и всё будет как всегда.

***
Серафиму не отпускало ощущение, что Нина всё знает. Невестка помогла ей убраться в доме, как обычно намыла окна и прибралась во дворе. Она делала всё молча, с лёгкой улыбкой кивая на каждое замечание Серафимы.

И смотрела так, словно всё знала заранее.

Но откуда ей было знать?

Поэтому Серафима считала, что ей это просто кажется. Что это надуманно. Она вполне естественно не хотела быть пойманной, и поэтому старалась действовать как можно спокойнее. Хотя ей так не терпелось… Ну и плюс не пустила Нину к приготовлению чая. Правда, отлучалась из дома, пока невестка мыла окна, дабы набрать зеленушки. Серафима даже сподобилась супа наварить, чтобы сына угостить, дабы ему показать, что в родном доме и кормят лучше, и относятся тоже хорошо.
Серафима в своих порывах напоминала маленького обиженного ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку.

Илья же, когда пришёл, к супу не притронулся – сказал, что не голоден и плотно дома поел. Всё жену хвалил, строил какие-то планы на будущее, говорил о собственном доме, о работе на новом производстве. И так восхищенно говорил, что у Серафимы зубы невольно сжимались от злости.

Чай она, конечно, приготовила. И зелье подлила в чашку Нины. И она даже его выпила!

Пообщавшись, молодые ушли. Был уже поздний вечер, поэтому Серафима начала готовиться ко сну.
Она была непривычно уставшей и списывала это на напряжение. Оставалось лишь немного подождать, пока зелье Анны не подействует и ненавистной невестки больше не станет.

И её сын к ней вернётся.

С такой радостной мыслью Серафима уснула, как только её голова коснулась подушки.

***
Ночь давила на грудь тяжестью, и Серафима проснулась, выдираясь из цепких лап какого-то мутного сна.

Несколько долгих минут она лежала, смотря в белеющий сквозь темноту потолок. Сна она не запомнила, только по всему телу стыло липкое ощущение неприязни. Да ещё сильная сухость во рту с трудом давала ворочать языком. Мучительно хотелось пить, и женщина встала, неохотно потягиваясь.
Пол под её весом заскрипел, и она вздрогнула от неожиданности. После чего стряхнула с себя остатки сна и направилась на кухню, где было ведро с колодезной водой и ковшик.

Ночь была тёплой, и окно на кухне было открыто, впуская в дом свежий воздух. Пока Серафима пила, она смотрела на улицу, но в голове не было ни одной мысли. По всему телу продолжало стыть то липкое ощущение после сна, и ей очень было неприятно от этого. Света на улице не было – опять не работало освещение, наверное, снова генератор не работал. Она тяжело вздохнула и отвела взгляд от окна буквально на пару секунд. А когда посмотрела снова, то обмерла.

Там, вплотную, стояла Нина. Волосы распущены, а глаза и рот были тёмными провалами на её лице. Серафима отчего-то сразу поняла, что это она, хотя лицо было просто белым пятном, даже черты было не разглядеть толком. Нина стояла там и словно ухмылялась. И что-то бормотала. Серафима попыталась отшатнуться, но не смогла. Словно в самом плохом сне, всё её тело было сковано страхом. Она просто могла стоять и смотреть туда, за окно, где стояла Нина.
Постепенно её бормотание стало более различимым, хотя Серафима была уверена, что невестка совершенно не шевелит губами:
– Зло задумавший, зло обрящет. Зло несущий, злом отравлен. Зло задумавший, зло получит. Зло желающий, зло примет. – И вот так бормотала она по кругу. И вроде нотки её голоса были знакомыми, но голос был низким, утробным, почти рычащим, и от него по коже Серафимы пробегали мурашки.

А в памяти женщины неожиданно всплывали слова Анны по поводу зелья, которое она ей дала:
– Ни в коем случае нельзя, чтобы кто-то другой его трогал! И тебе нужно сказать защитные слова после содеянного, иначе тебе это всё вернётся сторицей. Поняла меня? – Но слов почему-то в памяти Серафимы совершенно не было. Словно злость и ненависть, что испытывала она к невестке, заставила её забыть это. А то и вовсе ни в коем случае не запоминать.

Силуэт Нины за окном качнулся, и белые её руки вцепились в раму, словно она хотела влезть. А голос её неожиданно взметнулся, срываясь на визг, оглушая Серафиму:
– Получай, что заслужила!!!
Серафима закричала от испуга, зажмурилась и рухнула на пол без сознания.

***
Серафиму нашёл поутру Илья. Женщина без памяти лежала на полу, а вызванный доктор сказал, что её ночью хватил удар. Списал всё на возраст да забрал её в городскую больницу, где Серафима тихо отошла к предкам через неделю.

Илья, конечно, долго по матери горевал, ведь всё равно любил её, невзирая на всё её плохое отношение к невестке. Всё надеялся, что они найдут общий язык да подружатся, всё мечтал мать забрать с собой в райцентр, да чтобы она помогла с внуками.

Илья с Ниной уехали в итоге, закрыв дом. Илья не захотел его продавать, а Нина перед самым отъездом что-то вылила в огороде, прямо у самого забора, под старый куст смородины. Любопытной соседке сказала, что это прикормка, и ничего более, просто проверить решила, вдруг понравится кусту, оживёт он?

Уже после её отъезда куст смородины почернел и иссох, да и трава под ним совсем расти перестала.