Несколько последних дней на море бушевал жесткий шторм. Огромный корабль, когда-то выброшенный волнами на отмель, давно уже сгнивший и потемневший, временами тяжело переваливался, когда в его ржавый борт била очередная волна. В такие минуты в его недрах что-то скрежетало и гремело металлом по металлу, словно корабль молил стихию оставить его в покое и не тревожить. Старик часто приходил сюда, на берег моря. Он подолгу стоял у кромки воды и задумчиво всматривался в далекий и неясный горизонт. В его землянке, там, за дюнами, всегда был слышен рев штормового моря и плач когда-то могучего, а теперь беспомощного корабля. Постояв у воды, старик, обычно, шел вдоль прибоя и искал то, что море выбрасывало на берег. Обрывки тросов, корабельных канатов, доски, бревна, разбитые ящики – все, это могло пригодиться в строительстве и укреплении жилища. Брал то, что мог дотащить до землянки. Нужно было постоянно бороться с песком, который сдувался ветром с верхушек дюн и стремился засыпать, поглотить его жилище. Неудобно, конечно, хлопотно, отнимает много сил и времени. С другой стороны, никому в голову не придет искать его здесь, на пустынном морском берегу.
Вот и сегодня он вышел по глубокому распадку между дюн на широкий песчаный пляж. Начинался отлив. Старик решил подойти поближе к кораблю. Он часто так делал, выбирая моменты, когда отступающее море открывало узкую полоску песка. Сквозь большую пробоину в борту он забирался внутрь. Это было машинное отделение. Старик когда-то хотел подняться наверх, на палубу и мостик, посмотреть вдаль, но море слишком быстро превратило некогда толстый и прочный металл в ржавую труху. Передвигаться внутри корабля было очень опасно. Но старик все равно приходил. Когда-то он принес сюда пару досок и устроил что-то вроде лавки. Сидя внутри металлического гиганта, он вспоминал все, что было прежде, и разговаривал с кораблем. А корабль отвечал ему скрежетом металла, завыванием ветра в пустых коридорах, отсеках и трюмах. Он рассказывал старику свою историю. Историю своих странствий.
Это был его единственный друг, такой же старый и потрепанный жизнью, и так же нашедший в конце свой причал на этом пустынном берегу. Хотя нет, был еще Серый. Огромный пес, вожак свирепой стаи, временами устраивавшей набеги на местные пляжи в надежде найти выброшенных волнами на берег нерпу или дельфина. Стая однажды окружила старика в глухом распадке между дюн, и уже начала было свой дьявольский хоровод, как вдруг вожак, громадный серый пес, глухо рыкнув, остановил своих собратьев. Медленно он подошел почти вплотную к старику и внимательно посмотрел ему в глаза. Старик, не двигаясь, спокойно ждал. Ему нечего было терять, он знал, что скоро умрет и не боялся смерти. Вожак обнюхал старика и, что-то проскулив, игриво боднул его головой. Старик положил ладонь ему на голову и слегка погладил. После этого вожак отошел в сторону, что-то опять глухо рыкнул, и стая вдруг быстро сорвалась и рысью побежала в сторону моря. Вожак бежал последним. Перед тем, как исчезнуть, он остановился и, повернувшись, внимательно, словно запоминая, посмотрел на старика. Старик махнул ему рукой. Пока, Серый! С тех пор Серый иногда навещал его у землянки, в дюнах, на берегу. Подбегал один, стая держалась вдалеке.
Но сегодня Серый не прибежит. Старик знал это. Сегодня он не пойдет по берегу искать морские дары. Сегодня он не станет поправлять прохудившуюся крышу землянки и закрывать досками щели в стенах. Сегодня особенный день. Старик еще раз оглядел внутренности корабля, погладил рукой шершавую переборку и что-то прошептал. Потом он тяжело спрыгнул на мокрый песок и, не оглядываясь, пошел к Большой дюне. Ветер трепал его просторный плащ из грубого брезента, пряди седых волос, выбившиеся из под капюшона, намокли от дождя и слиплись, но старик всего этого словно не замечал. Он думал о Николь, о своей внучке. Почему он не с ней? Ведь он так радовался, когда она родилась! Он мог нянчиться с ней все дни напролет, пока ее родители были на работе. Он снова и снова вспоминал ее первые шаги, ее капризы, ее заливистый, заразительный смех. Он снова стал тогда сильным и, словно, помолодел. Все было прекрасно!
А потом в мире случилась беда. Кризис, депрессия, раскол общества на враждующие группы. Были ТЕ, КТО ВЕРИЛ и ТЕ, КТО НЕ ВЕРИЛ. Первых было больше, СИЛА была на их стороне. А вторых они называли предателями, провокаторами, отщепенцами. Напряжение росло, противостояние превратилось в открытую вражду. И тогда случился ИСХОД. Вторые стали массово покидать города, опасаясь за свою жизнь. Их никто не удерживал, над ними издевались и хохотали, плевали им вслед. И тогда СИЛЬНЫЕ стали называть их ИЗГОЯМИ. Изгои шли вглубь страны, к горам и там оседали в деревнях, на фермах. А те, кто остался в городах подвергались постоянным нападкам и унижениям. Сильные презирали их. Изгоям не давали хорошую работу, их дети не могли получить хорошее образование. Врачи отказывались лечит их.
Старик подошел к подножью Большой дюны. За все эти годы, что он жил на берегу, ему ни разу не удалось подняться на ее вершину. Но теперь он твердо решил! Сегодня он сделает это. Сегодня особенный день. Мелкими шагами, поддерживая полы длинного плаща, старик начал восхождение.
Его дети, родители Николь, как-то сразу примкнули к Сильным. Им казалось, что так они тоже станут Сильными. ТАК БЫЛО ПРОЩЕ. Они звали его с собой, горячо убеждали, уговаривали, горячились. А он не мог понять, откуда у Сильных столько злобы, столько ненависти к Изгоям? Почему при малейшем сомнении в благонадежности человека они становились такими жестокими? Почему они никого не хотели услышать, кроме самих себя? Он не смог это понять, как ни пытался. И тогда они прогнали его. Он стал Изгоем. А они, его дети, стали навсегда для него “родителями Николь”.
Многие Изгои не смогли устроиться, скрыться после изгнания. И тогда Сильные построили недалеко от городов резервации. Изгоев ловили по все стране и привозили туда. Там им давали одежду, кормили – они ведь тоже КАК БЫ ЛЮДИ. Ежедневно, рано утром в города прибывали из резерваций поезда, состоящие из больших стальных вагонов без окон. Изгоев привозили на работу. Уборка улиц, ремонт дорог, сортировка мусора, работы на очистных сооружениях, словом все то, чем не хотели заниматься Сильные. Стало модно иметь прислугу из Изгоев. А за Изгоями, еще не пойманными, началась повсеместная охота. За поимку Изгоя, Сильный получал особый приз – ГРИНКОД. Он давал массу преимуществ. Скидки в магазинах на товары, льготы, а детям Сильного – право на поступление в университеты. Это было одной из высших привилегий. Понятно, что ГРИНКОДЫ стали продаваться и покупаться, возник подпольный рынок. И тогда появилась особая категория Сильных – охотники. Они промышляли охотой на Изгоев по все стране, сдавали их в резервации и получали ГРИНКОДЫ. А потом выгодно продавали. Но проходил год за годом, Изгои стали хитрее и изобретательнее. Они научились скрываться от охотников и даже, иногда, противостоять им. ГРИНКОДЫ сразу подскочили в цене.
Старик ушел из города. Он не хотел в резервацию потому, что знал, что стариков там не держат. Там место сильным и молодым. Их еще долго можно ИСПОЛЬЗОВАТЬ. А стариков отправляли вглубь страны для работы на могильниках и захоронениях. Оттуда никто и никогда не возвращался. Старик не пошел за всеми к горам – слишком много там было людей, слишком часто устраивали облавы охотники. Старик пошел вдоль моря, к дальним дюнам. Здесь не было никого. Охотники сюда забредали пару раз, но больше не появлялись. Все эти годы он был здесь один.
Помимо многих законов, принятых в то время, один выделялся особо: ИЗГОЙ никогда, ни при каких обстоятельствах НЕ МОЖЕТ СТАТЬ СИЛЬНЫМ. ОДНАЖДЫ ОН СДЕЛАЛ СВОЙ ВЫБОР, И ОБРАТНОГО ПУТИ НЕТ! Дети Изгоев были обречены быть Изгоями.
Николь. Она, конечно, будет Сильной. Скоро ей исполнится шестнадцать, и она пройдет ОБРЯД. Над ее правой бровью появится особая МЕТКА. Ее придумали Сильные, чтобы отличаться от Изгоев. Николь приходила к нему сюда, на берег. Она никогда не говорила ему, как узнала, где он скрывается. Рассказывала обо всем, что происходит в городе, об учебе в школе. Иногда говорила о родителях, но старик сам никогда не спрашивал о них. Она приносила ему немного еды, кофе, вкус которого он стал забывать, табак для его трубки. До города было около двенадцати миль и их свидания были недолгими, чтобы она могла вернуться в город до темноты и не вызвать вопросов и подозрений. Ее родители, видимо, о чем-то догадывались, но виду не подавали.
В их последнюю встречу, три дня назад, Николь была чем-то сильно подавлена и расстроена. На все расспросы старика она отвечала уклончиво. Но он взял ее холодную руку и согрел в своих ладонях, пристально посмотрел ей в глаза. Она рассказала, что у ее папы обнаружили рак. Требуется лечение в клинике, а это огромные деньги. Или ГРИНКОД. Люди, получившие ГРИНКОД, спасают мир от Изгоев, от этой нечисти, значит, могут рассчитывать на бесплатное лечение. Такие были правила. Старик вспомнил, как отец Николь вытолкал его за дверь и ударил на прощание по спине. Когда-то он был его сыном… А Николь тем временем рассказывала, что ее одноклассники собираются устроить этакий мальчишник-приключение. Вхождение во взрослую жизнь. Отцы дали им денег, и они купили большой фургон. Установили на него решетки и хотят ехать на охоту в сторону гор. За Изгоями. Чтобы после ОБРЯДА сразу получить ГРИНКОДЫ. И поступать в университет. Старик спросил ее, что она думает про университет. Николь, почему-то, заплакала. Потом сказала, что у родителей нет денег, чтобы купить ГРИНКОД.
Старик знал, о чем она думает. И еще он знал, что она никогда не пойдет НА ЭТО. Никогда. Она не сможет ТАК поступить. Как-то ей удалось пока не впустить в свое сердце ту жестокость, ту фанатичную ненависть к Изгоям, которую питали ее родители.
Они сидели у огня перед его землянкой. Он обнял ее за плечи, а она, тесно прижавшись к нему, молча, смотрела на пылающий костер.
Они долго молчали, а потом он сказал ей, как он поступит, какое он принял РЕШЕНИЕ. Она снова плакала и уговаривала его передумать. Он гладил ее по голове и повторял, что ТАК НАДО.
Старик, наконец, достиг вершины Большой дюны. Да это и не вершина была, а гребень, с которого ветер срывал песчаные струи. Он повернулся и посмотрел на море. Горизонт терялся в штормовой мгле, корабль отсюда, сверху, казался совсем маленьким. ОТСЮДА ВСЕ ВЫГЛЯДЕЛО ИНАЧЕ. Старик опустился на песок и поплотнее запахнул полы плаща.
Николь тогда ушла очень грустная, молча обняв его и поцеловав в бороду. Он вышел ее проводить и видел, как она медленно шла вдоль моря, растеряно глядя под ноги.
Сильный порыв ветра едва не сорвал капюшон с его головы, но он успел придержать. Отец Николь. Его сын. Что с ним стало? Они же были лучшими друзьями. Старик вспомнил, как учил сына плавать, как они ВМЕСТЕ мастерили будку для их собаки, как однажды они вышли в море на арендованной лодке и попали в шторм. И тогда сын не испугался, хоть был еще совсем юным. Он знал, что рядом отец, что они ВМЕСТЕ. А значит, они справятся, все будет в порядке.
Старик смотрел слезящимися от ветра глазами на серое, кипящее море. Он вспомнил, как сын кричал на него, обзывал, а потом распахнул перед ним дверь. ЧТО ПРОИЗОШЛО? У старика не было ответа. А теперь его сын медленно умирает. Николь не сказала ему, но старик догадался, что родители выпытывали у нее, где он скрывается. Им нужен ГРИНКОД. Бедная девочка! Перед каким страшным выбором она оказалась…
Старик посмотрел влево, вдоль берега. Там, за пеленой дождя, был город. Иногда, по ночам, когда не было шторма, старик видел огненное зарево над городом. Но это был уже не тот город, в котором он жил раньше. Это был чужой, холодный город. Город СИЛЬНЫХ. Иногда они устраивали праздники. Старик видел вспышки фейерверков. Иногда ветер доносил отголоски громкой музыки. Старик не знал, что это за праздники. Но это были ненастоящие праздники. Там не было радости. Не было любви. А без этого праздник невозможен. Сила, грубость, жестокость обречены. СИЛЬНЫЕ, где-то в глубине души, осознают это. Но они БОЯТСЯ. Боятся больше всего, что кто-то увидит их СТРАХ. Они бояться признаться в этом. Потому, что они покажут свою СЛАБОСТЬ. Им так кажется. И они гонят эту слабость, эти сомнения громкой музыкой, парадами. Они заглушают свой страх праздниками и салютами. Они несчастны. Не могут быть счастливыми люди, смысл жизни которых СИЛА и НЕНАВИСТЬ.
Николь. Она там одна. Совсем одна. Он не может спасти ее. Но может помочь. Он принял РЕШЕНИЕ. А еще он попробует спасти ее отца. Нет. Не ее отца. А того мальчугана, с который выходил в море. Который не испугался шторма и был рядом. Который, несмотря на содранные в кровь ладони, держал тогда канат и помогал ему управиться с парусом. Они оба тогда были счастливы. Они были СИЛЬНЫЕ. По-настоящему..
Пора. Старик поднялся и стал спускаться обратно к морю. Дюна, словно помогала ему, и каждый шаг получался скользящим и легким. Вскоре он уже вновь шел вдоль кромки прибоя. Вот и распадок между дюн. Там его землянка. Но он прошел мимо. Проходя мимо корабля, он помахал рукой, и корабль ответил гулким грохотом металла. Они прощались. Старик шел в сторону города. Он жалел, что не попрощался с Серым.
Дождь закончился, небо немного посветлело. Ветер давно уже сорвал капюшон с его головы и разметал длинные седые волосы. Но старик не замечал этого. Он думал о сыне. И о Николь. Да, он им поможет, и они снова будут вместе. Может, повезет, и они выйдут в море на лодке. Он будет управляться с парусом, а они будут ему помогать. Хохотушка Николь и его сын, упрямый и добрый мальчишка. Старик улыбнулся. Да, так и будет.
Начался прилив, и море стало надвигаться на песчаные отмели. Некоторые волны обдавали холодом ноги старика, но он не замечал. Впереди уже показались серые громады городских строений, но до них было еще далеко, несколько миль. К ним вел широкий пустынный берег. Впереди, посреди этой безжизненной пустоты старик с трудом различил какой-то штришок. Пройдя еще немного и, откинув с глаз волосы, он понял, что это какой-то человек, идущий ему навстречу. Нет. Два человека. Старик шел, не опуская глаз. Вскоре остановился. Это Николь. И ее отец. Николь побежала вперед и с разбегу уткнулась в плащ старика, обхватив его руками. Она боялась. Очень боялась, что старик и ее отец так и останутся врагами. Тот, второй, тоже пошел вперед. Он был очень слаб. Остановившись перед стариком, он хотел что-то сказать, но старик остановил его, слегка приподняв руку. Они смотрели друг другу в глаза и слова были не нужны. Потом старик прижал его к себе и какое-то время они так и стояли, обнявшись, втроем, под порывами ветра.
Шторм стал затихать. В серых облаках появились просветы, и появилась НАДЕЖДА, что выглянет солнце. Ветер рвал в клочья серые штормовые тучи, словно хотел помочь людям. По широкому песчаному берегу шел высокий, сильный мужчина и вел за руки двух детей. Он рассказывал им старинные сказки, которые знал в детстве. Девчонка смеялась и часто что-то громко говорила, а мальчик улыбался и старался выглядеть старше своих лет. Он хотел быть похожим на отца. Солнце, наконец, пробило тучи и согрело их, высушило слезы и одежду. Они снова были ВМЕСТЕ.
Автор публикации
Там, где “Но они БОЯТьСЯ” большими буквами написано, мягкий знак, по-моему, лишний 🤔
Очень пронзительное, глубокое произведение, впечатляющее до слёз… Есть, над чем задуматься.
Спасибо за отзыв. Опечатку исправил.
Слова изгои, надежда так актуальны сейчас( . Произведение очень глубокое!