Назад в пещеры

День 3591

 

Не проходит и дня, чтобы я не думал о том, каким образом мы обрекли себя на столь жалкое существование. Бегство несогласных с “Новым порядком” из городов в коммуны-экопоселения. Разгром этих экопоселений после того, как они стали слишком привлекательной альтернативой цифровому ГУЛАГу больших городов. Обвинение мало-мальски харизматичных лидеров во всех смертных грехах. Грехах в рамках новой морали, конечно. Неуплаты налогов и штрафов, обман систем распознавания лиц и контроля маршрута, создание и распространение несанкционированного ПО и выращивание “социально-опасных” продуктов питания. Социально-опасными ныне называются все продукты, что выращиваются на фермах, не принадлежащих узкому кругу одобренных правительством корпораций и не распространяющихся через сети столь же узкого круга продуктовых ритейлеров.  Очевидно, что владеет этими корпорациями узкий круг людей, приближенных к Телу. Не приходится сомневаться, что они достигли этого положения в рамках честной конкурентной борьбы, а не за какие-то другие заслуги. 

А что же мы? Мы, после разгрома экопоселений расползлись по забытым всеми богами деревушкам на просторах того, что когда-то звалось нашей родиной. Назад в пещеры? Правильнее будет сказать: “Назад по норам”. Ибо мы расползлись как крысы, осознавая бессмысленность сопротивления и надеясь протянуть еще год-другой, пока за тобой не придут. Рано или поздно, но приходят за всеми. И у тебя будет уникальная возможность почувствовать себя опальным большевиком на процессе старины Вышинского. 

Впрочем, может всё не так и плохо, если не вспоминать о прошлом. Приспособиться можно. Видно, способность приспосабливаться роднит человека с братьями нашими меньшими: крысами и тараканами. Но можно ли назвать это человеческой жизнью? В биологических категориях – да, в философских – нет. 

Но, дорогой дневник, одно мне нравится в нашей деревушке – здесь каждый из нас нашел новое дело себе по душе. Я, бывший профессор, доктор психологии – гоню самогон с добавками, скажем так, слегка расширяющими наше сознание. Скажу я тебе, он пользуется популярностью среди как среди односельчан, так и жителей отдаленных поселений, с которыми мы поддерживаем связь. Со мной живет Диоген. Забавно было наблюдать, как раненый волчонок, которого я подобрал три с лишним года назад в лесу, вымахал в здорового серого волчару. Служит благу деревни верой и правдой. 

Политический активист, теоретик анархизма и, по совместительству, педофил –  наш местный священник. Он пробрался сюда по звериным тропам лет пять назад, грязный, заросший, с несколькими пулевыми ранениями. Мы нашли его спящим в развалинах местной церквушки и выходили его. Он же, в свою очередь, своими руками отстроил эту церквушку заново и, с тех пор, каждое воскресенье читает нам проповедь, что состоит из гремучей смеси христианства, бакунинской философии и античных верований. Что же, сей опиум, вспоминая известную фразу, облегчает наши страдания. Забавно и то, что еще до того, как это всё началось, я встречал статью, написанную в защиту его анархистских идей. Начиналась она со слов: “Многие считают, что его идеи неправильные, потому что он – педофил”. Спустя столько лет я всё еще не могу ответить на вопрос: “Насколько сексуальные предпочтения человека свидетельствуют о правильности (или неправильности) его идей?”. Конечно, с легализацией педо- и зоосексуалов этот вопрос потерял свою актуальность. 

На отшибе нашего поселения живет травница, что заменяет нам медика. Древняя бабка лет, не знаю, ста, если не больше. Сама она о своем возрасте распространяться не желает, потому как голос она потеряла еще до моего прибытия сюда. Она, в общем-то, была здесь единственным жителем. Я был вторым. 

На бывшей котельной живет Техник. О своем настоящем имени, как и о своем прошлом, он не очень любит распространяться. Поэтому, просто “Техник”. Многие годы он пытается поддерживать в нашей деревушке центральное отопление, автономную электросеть и радиосвязь с другими поселениями. 

В большом доме обосновалась многодетная семья фермеров, также бежавшая от репрессий правительства и официальной церкви. Они то ли староверы, то ли амиши. Честно говоря, не силен в классификации христианских сект. Они пришли к нам, помогли наладить сельское хозяйство в деревне, а мы, взамен помогли им восстановить и облагородить самый большой дом в окрестностях. 

Вот, в общем-то, и всё наше народонаселение. Были и другие, но за ними уже пришли. Их мы стараемся не вспоминать без веской причины. Сложно это объяснить, но все мы знаем, что никто не избежит их судьбы, придут за всеми. Как следствие, где-то внутри каждого из нас живет метафизический страх ожидания этого дня. 

О таком возврате в пещеры ты мечтал, а, Жан Жак? Думаю, что нет. Возможно, у нас будет возможность обсудить это по ту сторону бытия. Хах, живя в ужасной реальности, начинаешь верить в воздаяние в загробной жизни. Некоторые принципы мышления незыблемы, забавно это отмечать. 

 

День 3592

 

Вчера ночью прошел знатный дождик, а это значит, что пришло время отправляться в лес для пополнения запасов грибов и трав для моих абсентов. Чем, дорогой дневник, мы с Диогеном и занимались сегодня весь день. Мой шерстяной киник во время нашей прогулки ухитрился перекусить какой-то летающей живностью. Кажется, что этим он был очень доволен. В отличие от нас, людей, он лишен бремени мук совести. Я, в свою очередь, любезно отказался от предложения разделить с ним трапезу. Удовольствовался грибным супом, сваренным на костре, и трубкой с табачком нашего экспериментального урожая. Табачок был отвратный, скажу я тебе, но это лучше, чем было раньше. От дички уж очень голова у нас болела. Табачную рассаду, к слову, мы получили из одной отдаленной деревушки, что выменяла её у нас на большую партию полынной настойки к празднику урожая. По дороге к моей любимой мухоморной поляне, я искупался в реке. Конечно, какой-никакой водопровод в деревне у нас есть, также, как есть и общая баня, но, купаясь в лесной реке, находясь за несколько километров от ближайшего населенного пункта, я действительно ощущаю возврат к корням – первобытным охотником, если угодно. Мне сложно это объяснить, но вылезая из реки, я чувствую себя полностью обновленным. Возможно, что именно этот ритуал и позволяет мне сохранять душевное равновесие. Диоген, к слову, всегда составляет мне компанию в этих речных заплывах. Искупавшись и переправившись через реку, мы всегда посещаем с Диогеном тот упавший дуб, под корнями которого я нашел его. Исхудавшего, ободранного, со сломанной лапкой, покинутого всеми. Мне так и не удалось выяснить, что стало с его стаей и почему они бросили его. Была мысль, что их истребили, но ни их трупов, ни каких-либо следов борьбы я не нашел. А я тогда, когда нашел его, выходил на поиски каждый день и прочесывал многие километры леса, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, что рассказала бы о судьбе его родни.

Дойдя до мухоморной полянки, я удостоверился, что не ошибся, отправившись в поход после дождя. Лес действительно был благосклонен ко мне, и я довольно быстро наполнил как свой рюкзак, так и сумки, что нес Диоген. В благодарность, я плеснул несколько глотков из фляги на землю, чтобы Духи Леса также отведали плоды нашего добрососедства. После, покурив на дорожку, мы двинулись в обратный путь. Лучше не искушать судьбу, и не задерживаться в нашем лесу после захода солнца. 

Придя домой, мы быстро поужинали вчерашним отварным мясом и приступили к самогоноварению. Родниковая вода, травы, ягоды, пшеница, мох, грибы – порой я чувствую себя алхимиком, ищущим эмпирическим путем формулу эликсира бессмертия… Однако, на деле всё тривиальнее: алкоголь – это единственная твердая валюта в наших краях. Не цифровыми же кредитами нам расплачиваться, верно? До прихода сюда староверов, у нас была одна очень большая проблема – проблема тары для напитков. Мы отпускали либо в принесенную нам тару, либо просили возвращать. Возвращали, как водится, не все. Однажды, мы даже были на гране того, чтобы остановить производство, так как начался дефицит бутылок. На нашем народном сходе мы с Техником обсуждали, как быстро наладить производство герметичных бочек для самогона. Решить проблему сложнее, чем может показаться на первый взгляд, потому как опытных бочкарей среди нас не было. Однако староверы спасли нас, в сжатые сроки организовав производство глиняных кувшинов. В них я и разливаю нашу самогонку. 

Как я и говорил, дорогой дневник, жить можно. Но есть и вещи, о потере которых я жалею. Доступ к информации, например. Слушая в тысячный раз “Comfortably Numb”, я чувствую, как по щекам у меня текут слезы. Воображение снова рисует мне картины той, старой жизни. Скажи мне кто тогда, что в цене снова будут аудиокассеты и магнитофоны из моего детства. Наверное, я бы рассмеялся.

 

День 3593

 

Сегодня днем, нагружая караван, идущий в соседнюю деревню, мы с Педофилом предались воспоминаниям. Когда мы закидывали очередной ящик на телегу, он ни с того ни с сего начал: 

– Слушай, а помнишь товарища, что агитировал пойти на компромисс с системой?

– Это который из? Таких немало тут бывало у нас, сам знаешь.

– Который говорил, что забирают только тех, кого надо. Что система не может ошибаться и тому подобное.

– И который закончил в кабинете дознавателя с осколками бутылки в заднем проходе, не так ли? 

– Он самый. Вот мне и интересно, когда его заставляли там писать признания в том, что он шпион и организатор террористической ячейки и в чём там его еще обвиняли, он был еще согласен с тем, что система не ошибается? Что его забрали потому, что было за что. 

– Ты знаешь, мне кажется этот типаж людей не может в эмпатию такого рода. Они видят себя палачами, сторожами, вертухаями, если угодно. Но жертвой – никогда. Думаю, что некоторые даже соглашаются с тем, что получили по заслугам. Даже если они ничего не совершали. 

– Наверное так, да. Забавно, что он оказался за пределами системы. С таким-то отношением к жизни. 

– Вот и я думаю. Скорее всего, были у него причины спасаться бегством. Не находишь?

– Как и у всех. Что уж теперь нам его осуждать. Вопрос только почему когда его схватили, не тронули всех нас? Почему они всегда приходят за одним? 

– Ну что-то ты переоцениваешь рядовых сотрудников. Премию дают не по пойманным головам, как ты знаешь. А если они поймают нас всех скопом, то чем они потом будут заниматься и на что жить?

– И то правда. Кушать им, поди тоже хочется.

– Как и всем, не сомневайся.

– Вопрос в том, где та граница, когда жажда собственной наживы перевесит лояльность системе? 

– Поверь, к тому моменту их уже благополучно устранят. Да и к чему этот вопрос? Ты планируешь подкупать карательные бригады самогонкой?

– Да нет, я так, философствую. 

– Давай лучше заканчивать и настойку расчехлим, а? Хорошая, ягодная. 

– Ну раз ягодная, то почему нет? 

 

После того, как мы отпустили караван, мы пошли ко мне. На заднем дворе мы жарили овощи на костре и пили наливку болтая на бытовые, да богословские темы. Диоген явно был не в восторге, что на костре были овощи, а не дичь. Ну что же, в другой раз ему повезет больше. Далеко за полночь, мы разошлись. Это был хороший, спокойный день, дорогой дневник. 

 

День 3594

 

Они пришли за травницей. Не понимаю, почему за ней? Ведь, кого-кого, а её сложно было уличить в оппозиции системе. Она просто была вне её.

Я заметил, что что-то не так, когда утром выгуливал собаку: У ее дома были свежие следы от колес, а дверь в дом была открыта. Когда мы с Диогеном заглянули внутрь, то мы увидели, что старухи нет, а в доме все было перевернуто. Как будто искали что-то. Подушка на скамейке, где она спала, была вся в крови. Бегло осмотревшись, мы поспешили назад в деревню – нужно было собрать жителей на совет. 

Я не знаю, на что я рассчитывал, но, вероятно, я ждал от нашего схода чего-то другого. Большего, что ли. После нескольких часов наших обсуждений; трех, вроде бы, походов на место происшествия; выдвинутых и отвергнутых предложений – единственное, к чему мы пришли, это было предложение Техника о посменном дежурстве на въезде в поселение. Из бывшей голубятни мы наскоро организовали вышку: принесли туда кресло, теплые вещи, немного припасов и свисток для оповещения остальных. Смешно, конечно, но ничего лучше для этой цели в нашей деревне мы не нашли. 

Когда мы закончили и стали расходиться по своим делам, я хотел остановить Педофила, чтобы перекинуться с ним парой слов наедине, но, по всей видимости, эти события его окончательно добили. Когда я догнал его и тронул за плечо, то он лишь посмотрел сквозь меня, не переставая бормотать какие-то Ветхозаветные стихи. Иезекииля, насколько могу судить. Я не стал настаивать. Ему, верно, нужно было переварить сегодняшние события в одиночестве. 

 

День 3595

 

А сегодня ночью пришли за Педофилом. Дорогой дневник, мне сложно это осознавать, но, видимо, нашей первобытной идиллии приходит конец. У меня нет ответа, как они прошли незамеченными? Ведь я не спал всю ночь, занимался своими склянками в сарае, и не слышал никакого сигнала, никакого свиста. Выходит, Техник нас предал? Похоже на то. Ну, теперь уже ничего не поделаешь. Если и были странности в его поведении, то мы их не разглядели.

Мог ли я спасти Педофила? Вероятно, нет. Хотел бы он этого спасения? Тоже нет, наверное. В этом эпизоде я мог быть только зрителем. 

Они пришли за ним, когда он убирался в церкви. Я слышал, как он попросил о том, чтобы помолиться в последний раз перед отъездом. И, видимо, они дали ему такую возможность. Из церкви слышалось его бормотание состоящее, как всегда, из мешанины молитв и заговоров разных культур, эпох и верований. Дальше крик: “Да вознесемся же мы, как господь наш, Иисус Христос, смерть поборовший!”. Взрыв, что буквально сравнял церковь с землей. А дальше я, по видимому, потерял сознание. На том и заканчивается история Педофила.

Я, дорогой мой дневник, до сих пор не знаю, чем этот старый террорист начинил церковные подвалы: Порохом ли, неведомо откуда взявшимся, нашим ли самогоном. Но от него не ушли живыми те, кто пришел за ним. 

Сегодня утром руины еще дымились. Пока я бродил по ним, в моей голове всплывали работы Педофила по анархизму, что я читал когда-то. “И не сдавайся, ни левым, ни правым. Живым из их лап ты уже не уйдешь.” Что же, ты остался верен своей философии до конца. Пусть она стала, к концу твоей жизни, носить религиозно-сектантскую окраску. Мы имели разные взгляды на множество вещей, но, может, различия в мировоззрении и восприятии действительности и делают человека человеком? Впрочем, теперь это все неважно. С концом Педофила подходит к концу и история нашей коммуны.

 

День 3596

 

Сегодня мне совсем не хочется писать, но, пожалуй, я оставлю пару пометок. Не знаю, кому они пригодятся, но мало ли.

Я хотел разобраться в том, почему Техник предал нас и не подал сигнал. Зачем ему это было нужно? Они пришли за Педофилом и не тронули бы никого другого. Подал бы сигнал и мы бы спрятались. Когда я поднялся на голубятню, то нашел там записку: “Прости, я испугался”. Что же, она не отвечала на вопрос, куда подевался Техник и предавал ли он нас, но ничего не поделать. Не мне его судить, в общем-то.

Мы немного погуляли с Диогеном по деревне, сходили в поле за кое-какими травами, после чего решили осмотреть жилище Техника. 

Ох, дорогой дневник, хотел бы я написать, что я нашел там что-то, что заинтересовало бы меня, но нет. Жилье его напоминало жилище сумасшедшего из старых фильмов. Исписанные какими-то формулами стены, какая-то литература, посвященная устройствам и механизмам, разбросанные повсюду инструменты. В открытой тетрадке я прочитал выдержки из алхимических гримуаров о Гермесе Трисмегисте. Забавный средневековый фейк, в самом деле. И фейк ли? В любом случае, я не нашел ничего, что бы указало на то, куда подевался Техник. Вероятно, он просто сбежал. Что ж, время идти. На выходе я прихватил с собой книжицу с многообещающим названием “Яды растительного происхождения: Секреты и рецепты приготовления”. Может и пригодится, кто знает?

Ближе к вечеру мы с Диогеном отправились в лес за несколькими недостающими кореньями. На выходе из деревни мы встретили папашу староверов, с которым я хотел перекинуться несколькими словами, но он отмахнулся от меня, показывая всем видом, что все эти события его мало касаются. Странно это, конечно.

 

День 3597

 

Настал и мой черед. Я слышал, как остановилась машина перед моим домом. Как застрелили Диогена. Он лишь пытался защитить свой дом, зачем убивать? Теперь они пытаются выбить входную дверь, требуя сдаться добровольно. А я чувствую, как яд, что я принял, растекается по организму. И ты знаешь, я испытываю какое-то странное умиротворение. Такого чувства я раньше за собой не замечал. К слову, если я и был в чём-то кардинально не согласен с Педофилом, так это в методах борьбы. Его террор мог лишь породить ответный террор, мне же всегда казалось, что ненасильственными методами можно добиться гораздо большего. И когда я стал приверженцем толстовства, хех. А наша маленькая Утопия? Верно, что она, как всякая иная утопия должна пасть либо под тяжестью внутренних противоречий, либо быть разгромлена извне. Надеюсь, что когда-нибудь у людей получится построить более крепкую конструкцию. Прощай, дорогой дневник. 

…

– Смотри-ка, это старый дурак-то еще не подох. Добить его?

– Я тебе добью! Приказано доставить живым. Вяжи его. 

– Хорошо. А этих сектантов забирать будем?

– Нет, они нам хорошо послужили здесь и вечером их ждет награда в виде карательного отряда.

– И выблядков?

– И выблядков. Забавно, но судя по писанине этого “философа”, их даже не подозревали. Прихвачу его тетрадку с собой, в качестве трофея. Не думаю, что кто-то против будет. 

– Ну да. Пошли грузить его в багажник?