— Димка, любимый, ну иди ко мне, я хочу, — требовательные губы жены, обжигая меня жарким сбившимся дыханием, плотно прижались к моим губам. Страстно.
— “Страстно? Когда это было последний раз страстно? Страстно это странно, ой, странно. Ну хорошо хоть имя моё”, — мысли проносились у меня, почему то, как будто сквозь плотную завесу. Кто-то ещё читал их, прежде чем они достигали цели.
— Ты всё-таки приехал за мной, —шептала Маришка.
— “Вот это новость, ну да, десять станций метро. Ехал, ехал и приехал. Охренеть. Ну ладно, нельзя отрываться от дороги, надо смотреть на приборную панель, покрутить там чего, а то ремни безопасности не на что натягивать будет. Хотя, ох ты, а я и не чувствую ничего, вот это фокус. А я ведь не старый ещё. Или старый?” — Мысли скакали одна за другой, ни о каком возбуждении и речи не было. Внутренний диалог захлёстывал.
Маринка стала постанывать.
— “Чего она стонет, я ж ещё ничего не чувствую? Что происходит?” — Всё как будто происходило без моего участия.
Я, можно сказать, остался предоставлен самому себе и своим размышлениям на обочине бушевавшей страсти. И ситуация вполне развивалась без меня, я как-то отстранённо констатировал действия своего тела и тела жены, остался безучастен к кульминации, но, как выяснилось, всё прекрасно обошлось и без меня. Кстати, всё прошло замечательно. Видимо.
Потихоньку возвращались ощущения. Я тяжело дышал и вспотел, как скотина.
— “Ничего себе”, — неожиданно для себя я стал нежно целовать жену в шейку и поглаживать по плечу.
— “Ого, да я вон чего умею”, – в мои вечные комментарии всего происходящего примешивалась откуда-то нежность.
Уснул в смятении. Но крепко.
Утро поразило ещё больше. Я встал раньше всех. И сварил кофе. Я не умею варить кофе. Пью растворимый любого качества. Маринка любит хороший. Варит. Сама. А тут. Стандартная процедура утренних сборов на работу почему-то изменилась. На кухне опять начались поцелуи. Хорошо ребенок проснулся, а то мало ли чего, я ж мог опоздать на планерку.
— Дима, что происходит? У нас медовый месяц что ли? — Маринка на пороге уставилась на меня внимательными глазами.
И что же находчивый я? Человек с тысячей слов в минуту? Я притянул и медленно поцеловал ее. И закрыл дверь перед лицом ошарашенной жены.
Весь день думал о случившемся. Работа прошла по краю сознания. Бессмысленные разговоры с коллегами, обед в столовке, пара писем подрядчикам. Днём вспоминал Маринку с нежностью. Неужели всё, каюк, опять влюбился в собственную жену, стал подкаблучником. До прихода домой больше ничего особенного за собой не заметил.
Дома опять двадцать пять. Такое вытворял, стыдно говорить. Взял жену на руки. Вообще у меня ж спина, да и Маринка не девочка уже. Но вот ведь. Вес взят. Вечером делал ей массаж. Не ребенку, как обычно, а ей. Она примлела, и ночью вытворяли с ней черти что. Хотя я участвовал слабо. Может схожу с ума. Простатит, это когда простата перехватывает управление? Да не, это, наверное, простатизм называется — от имени правящего класса. Да и нежность к простате отношения не имеет.
Так прошло четыре дня и четыре ночи. Маринка, как будто что-то поняла. Расцвела и похорошела. Ну точно, вторая молодость пришла. К ней. А ко мне шизофрения. Каждому своё. А я точно заслужил? Весь день на работе искал похожие случаи в интернете. Одного подрядчика послал, с коллегами чай не пил, к работе был равнодушен. Нашел нечто похожее. Нужно проверить.
Ночью пробовал взять инициативу в свои руки. В голове короткая команда: “Не мешай”. Нет, не команда — скорее, просьба. Мольба. Руки даже не чувствую, не говоря о другом. Думал разозлиться — не получилось. Но понял, случилось оно — подселение. Всё-таки интернет великая сила. Хотел продолжать анализ, но, оказалось, что “укатали Сивку…”, уснул без задних ног, то есть, копыт.
На работе много думал. Понял просто всё, картинка сложилась очень чёткая. У меня же аналитический ум. Надо же, чудеса случаются. Итак, что я понял.
Два года назад в Питере умер Димка Кольчугин, Маринкин одноклассник. Он всю жизнь со школы был влюблён в Маринку. Парень он был не настырный, интеллигентный, воспитанный, хорошо учился. Из хорошей семьи. В школе ему показалось, что сердце ее отдано его другу. А как там в песне про благородных парней говорится? “Уйду с дороги таков закон, Третий должен уйти”. А Димка был благородный парень, мы вообще в те времена все поголовно благородные были, понятия справедливости, правды, чести нам с детства прививались. Не всегда родителями, бывало соседом во дворе, тренером в секции, учителем в школе — воспитание детей было делом общим, и человек с правильными понятиями каждому встречался рано или поздно. Но мы отвлеклись.
Так вот, Димка поступил в институт после школы, уехал в другой город. С другом и, соответственно, его женой Маринкой, связь держал. Они даже приезжали к нему в гости, хорошо проводили время, родственным душам вместе было хорошо. На личном фронте у Димки не ладилось, были женщины, но не было любви. Это по человеку всегда видно, особенно в молодости, когда ещё не научился скрывать свои чувства. Здесь важно сказать, что парень то он был видный, умный, женщин вокруг него всегда хватало. Но вот так. Не сложилось. А Маринка видела, что в глазах Димки светится прежнее чувство к ней. Чувствовала, женщины это всегда чувствуют. Это здорово, когда знаешь, что тебя любят. Это согревает, когда тебе плохо и холодно. Так вот смотрели они друг на друга и разговаривали глазами, любви то слова не нужны, а рядом весело болтал Маринкин муж.
Проходили годы, у Маринки рос сын. С мужем у Маринки не ладилось. Маринка не один раз звала Димку сердцем:
— Забери меня отсюда, мне плохо.
Словами не звала, наверное надо было словами, не решилась просто. Но знала, чувствовала, что сигнал принят. Димка должен был знать, что у них происходит хотя бы от общих знакомых. Бывало созванивались, по-прежнему вместе было тепло и весело. Как-то опять приехали с мужем к Димке, а там.
Рядом с Димкой оказалась девушка. Инициативная. Целеустремленная. А целью девушки был Димка. В круге своих она была не своей, общение не клеилось. И Димке она такой своей, как Маринка с мужем, так и не стала. И общение Димки со старыми родственными душами не одобряла. Она чуяла его любовь к Маринке. Любовь не утаишь, она же в глазах светится.
Материально Димка с женой жили хорошо. Он не Димка стал, а начальник отдела, он вообще умный мужчина был. Купили квартиру, потом дачу, машину, квадроцикл. Попутешествовали. Да только заедала его тоска. Давно, ещё с тех пор, как узнал, что Маринка с другом поженились. Оказывается, стал он ещё с тех пор попивать. Пиво, коктейли всякие, вискарик. И привычка эта с годами росла, вместе с тоской росла. Ближе к сорока годам у Димки полезли проблемы со здоровьем, пить ему было нельзя. Но он продолжил. Ну не видел он ценности в такой жизни. Очередные материальные радости, достижения, которые так ценила жена, его нисколько не грели. Детей жена ему не родила, он не хотел.
А Маринка развелась. Ушла с сыном-подростком в никуда. Этим “никуда” оказался другой влюбленный в нее Димка. Я. В Маринку вообще влюблялись быстро, она очень красивая, сексуальная женщина, яркая интересная личность. С оголенными нервами, истрепанными передрягами и трудным, как оказалось, детством. Сильная женщина с беззащитной детской душой. В общем, не влюбиться в Маринку было невозможно. И мистер “никуда” потянул ее в ЗАГС.
Знал ли Димка о разводе? Не сразу, но должен был узнать. Почему он опять не приехал за любимой? Почему опять не забрал? Почему продолжил свое пребывание в тоске и запоях? Струсил? Перегорели чувства? Я думаю, он мог уже чувствовать слабость здоровья. Окружающие не знали, но сам то он знал. Но не знал, видимо, что любовь исцеляет, недооценил ее
О Димкиной смерти мы узнали не сразу. Маринке, как обычно, что-то снилось, но как обычно, она не придавала значения. Родился ребенок, ухудшилось здоровье, пошатнулось материальное положение. Не до снов. А Димка тем временем умер. Болел и пил. Удалось даже увидеть его фотографию незадолго до смерти. Исхудавший с опухшим лицом и бессмысленными глазами. Жена не стала его терпеть, видно не было там любви, только любовь может все вытерпеть и вытащить человека из ямы алкоголизма.
Последние месяцы он провел один на даче…
Я припомнил, что именно пару лет назад и начались странности в доме. То упадет кружка с зубными щетками, то салфетка, полотенце. Кто-то стал беспокоить мой всегда очень крепкий сон. В общем, я ясно вспомнил, что в доме возник какой-то персонаж. Я человек не мнительный и не суеверный. Вот написал и подумал:
— “Такое пишет обычно мнительный и суеверный человек”.
И вот персонаж этот, а я уже был уверен, что это Димка, набрался наглости и подселился в меня. Есть, конечно, ещё вариант — пришла шизофрения. Но второй вариант я решительно отмёл, ну коли дублер приходит ко мне домой, то почему его на работе то не бывает, не помогает мне и по хозяйству.
И я, по приходу домой, решительно спросил:
—Димка, это ты?
Спросил вслух. Чтобы Маринка не вызвала скорую, спросил в ванной. Лежу в ванне, задаю себе вопросы и сам удивляюсь собственному идиотизму. С умным человеком поговорить, конечно, всегда полезно, но тревожусь за раздвоение личности. А если он ответит? Это же взрыв мозга. Ну как такое возможно.
— Возможно, — голос был отчётливый и спокойный.
Я выматерился от неожиданности. Потом прикрылся плавками. Потом подумал, что это идиотизм — прикрывать собственную наготу от собственных глаз. Мысли заскакали: “На хер я его вызвал?” Потом: “Кажись показалось”.
— Дима, слушай, я все понимаю, — голос подождал немного и продолжил, — У меня мало энергии. Чтобы попасть в тело человека нужна огромная энергия, это удается единицам.
Я слушал голос, осознавая, что слышу его не ушами. Он прерывался, когда табуны моих мыслей проносились внутри черепной коробки. Я считал себя спокойным человеком, но видимо переоценил себя. Зачем я его позвал на свою голову. В свою голову. Какой я идиот.
— Я не могу объяснить всё, это долго, а энергию я хочу тратить только на Маринку. Ты сам всё поймёшь, когда придет твой черёд. В общем, как ты знаешь, я умер. Признаюсь, я не хотел жить, это было почти самоубийство. Как выяснилось, умерший остаётся на Земле пока не истратит всю энергию, заданную на это воплощение. Потому самоубийцы так долго скитаются здесь.
Я хотел, было, задать вопрос, но он внутренне взмолил о тишине, а я как-то услышал, почувствовал его просьбу.
— И я бы долго скитался, а точнее жил бы рядом с Маринкой. Потому что люблю её. Но я нашел способ. Любовь нашла. Я могу прорваться сквозь тебя к ней за счёт силы любви. Потому что наша любовь сильнее твоей. Пребывание в чужом теле стоит мне огромной энергии. Скоро я смогу покинуть землю. Тебя я прошу только об одном — не мешай мне. Просто поверь мне, это не шизофрения. Я не могу долго объяснять, это забирает много энергии, я и так легкомысленно первые дни целиком просидел в твоём теле, я не знал, что цена будет так велика. Потерпи немного, скоро я вас оставлю. А теперь прощай. И ещё. Ты люби её. Как я, ты не сможешь, но просто люби, она такая…
Я сидел в ванне, тупо ждал продолжения и разговаривал вслух:
—Что дальше? Кто я? Поверить во всё это? Я шизик, я просто конченый шизик, надо к врачу завтра, а вдруг я всю семью перережу ночью?
Посмотрел в зеркало. На запотевшей поверхности чья-то рука вывела “не шизик”.
Димка ушел, как обещал. Ещё две ночи, и всё стало по-прежнему. Маринка впала в депрессию. Мы с ней не говорили. Я последние две ночи, как матёрый куколд (вот ведь ещё словечко поганое), вообще пытался отключиться и не мешать им, подозреваю, что они могли даже и поговорить обо всем.
Мне тоже теперь как-то не по себе. Получается, что я не являюсь для своей жены единственным и неповторимым, предназначенным только ей. Не я любовь всей ее жизни. Предназначен ей был другой. Огромный океанский лайнер любви прошел рядом, и я в своей утлой лодчонке кое-как отгребаю в сторонку. Но меня топит, отчаянно топит набегающей волной от этого могущественного корабля. И я здоровый мужик, но тону, как маленький и жалкий ребенок. Тону, потому что мне просто некому протянуть руку. Потому что меня не любили. Потому что меня не любят. Потому что меня не будут любить. Зачем тогда всё это? Вся эта погоня, суета, недовыясненные отношения. Зачем вся эта “жизнь”? Зачем мне не моя жена, не предназначенная мне? Зачем она выходила за меня, наконец? Вспоминается последний фильм Балабанова, грустный кстати фильм, может, потому что последний, в котором герой говорит: “Я счастья хочу!” А ему отвечают: “Я тоже хочу”. Так и здесь: “Я любви хочу” — “Я тоже хочу”. Все хотят, но не всем дано. Чудо взаимной любви. Или не все встречают именно свою любовь? А куда вот я полечу после смерти? К кому? Видно, суждено мне быть там беспризорником. Постараюсь хотя бы быть весёлым. Прям как этот рассказ.
И всё-таки один вопрос меня теперь гложет:
— А где же моя большая, светлая, взаимная любовь?
Автор публикации
Изумительная проза!