Утро. Я сижу на кухне, пью чай и принюхиваюсь к запаху кофе, доносящемуся из соседней квартиры. Вот так мы живем – все у нас общее. Общая личная жизнь за стеной. Общие запахи. Общая лестничная площадка. Даже коврик перед дверьми общий, потому, что один. Двум здесь места нет. Да здравствует советская архитектура!..
Хорошо, что мой урок сегодня только третий. Не надо торопиться в школу. На столе стопка детских рисунков. Как же ярко рисуют дети, даже на зимних картинках у них радуга над Снегурочкой. Поставлю-ка я пожалуй, Морозову, “пятерку” за этот рисунок.
Правое плечо замерзло, – из кухонного окна нещадно дует. Старую вату, что была запихнута в оконные щели, давно уже вытащил попугай. Потерю я так и не восстановила. В коридоре всхрапывает счетчик, а суматошно подмигивающая лампочка, намекает на то, что пора бы ее заменить. Внизу заливаются еще неугнанные машины, – это развлекается детвора в ожидании второй смены. Им так гораздо теплее.
Поменявший направление ветер щелкает колючим снегом по стеклу, настойчиво пытаясь пробиться ко мне домой. А я ничего не слышу, не вижу и ни на что не хочу смотреть. Только руки ощущают шершавый ватман детских рисунков…
…Ты ушел. Ты ушел, доказав, что ты мужчина. Что ты можешь принимать решения. Как бы тяжелы они ни были. Жалея меня, ты доказывал, что семьи у нас не сложилось, что жить так дальше невозможно. Что мы так и не стали единым целым – так и остались двумя не притёртыми половинками, запихнутыми в один шкаф. Ты на одной полке, – я на другой. (Господи, а я-то все-время пыталась перебраться к тебе поближе. Сделаю шаг, а тебя нет. Еще попытка – полка закрыта на ключ. Меня-то это не раздражало. Оказалось, раздражало тебя…). Иногда ты звонишь, иногда присылаешь SMSки. Но каждый раз, и я точно чувствую это, ты доказываешь вновь и вновь, что ты не моя половина. А где же тогда она?!? Где же моя, только моя половинка? В какое окно смотрит он по вечерам? Кого держит за руку? На какой улице, в каком городе, в какой стране живет тот самый, притертый для меня, – именно для меня, – всеми своими шероховатостями, выбоинками, царапинами, человек. И все эти шероховатости и царапины являются абсолютным слепком моих трещинок. И Бог мой, как я верю, что даже пройти мимо друг друга мы не сможем. Притянет…
Я знаю. Где-то живет он. Трясется в замерзшем трамвае. Поднимается по лестнице в пустую квартиру. Ужинает бутербродом с колбасой, включает телевизор, – и… и все время рядом я. Он не знает моего лица. Не слышит моего голоса, но верит, что я существую. Где-то есть… Может быть, совсем рядом. Может каждый день мы добираемся до метро на одном троллейбусе. Может покупаем газеты в одном и том же киоске. Может быть горбатый старик-газетчик, не раз передавал нам сдачу, полученную друг от друга?
Я не знаю его лица, не знаю тембра его голоса, не знаю, что он любит делать по вечерам, как он смеется, какой кофе он любит пить. Но я вижу Его. Отчетливо вижу. Вижу поднятый воротник, за которым он прячется от бьющего в лицо ветра. Конец осени. Бесконечные дожди. Вижу, как он перебегает улицу, и проезжающая мимо машина успевает окатить его строем мелких брызг. Маленький цыганенок трогает за полу его плаща и протягивает руку. Совсем ребенок. Чернющие глаза – хитрые, голодные, но уже совсем не детские. Мужчина опускает руку в карман, – не от избытка счастья попрошайничают в этом городе. “Надо зайти в магазин. Надо не забыть зайти в магазин, а то опять нечего будет есть. Вроде бы осталась пара сосисок – но это на утро.»
Впереди перекресток, пора переходить на другую сторону. Сейчас зажжется зеленый, проскочит ошалевший джип, и тогда можно будет идти. На улице совсем темно. К дождю прибавился мелкий колючий снег. Мужчина старается идти поближе к домам. Пересекая куски света на асфальте, – отпечатки магазинных окон, – идет медленнее. На свету становятся видны лужи, хоть и косые струи, кажется, становятся злее, попадая на яркий свет. Или их просто лучше видно? До любимого магазина остался всего один дом – мрачный куб, с вечно темными окнами. Из чуть приоткрытой двери остро тянет мочой – во дворе пивной бар. Перескакивая через лужи, мужчина всегда приземляется на правую ногу. Носок левой чуть заметно подворачивает внутрь – память футбольной травмы. Но двигается он легко и быстро.
“Скорей бы уж домой, там хотя бы тепло. Тепло, но слишком тихо. Ничего, я включу телевизор, поставлю на огонь чайник. Поговорю с маминой фотокарточкой – ты всегда поддерживала меня, родная.”
Тяжелая подъездная дверь, вооруженная сильной пружиной, нехотя пропускает мужчину в подъезд. Единственная лампочка горит только на втором этаже. Яркий луч света, падающий между лестничными пролетами, острым клином разрубает глухую темноту. Однако светлее из-за этого не становится.
Мужчина натыкается на откинутую дверцу одного из почтовых ящиков, чертыхнувшись захлопывает ее, и пока роется замерзшей рукой в поисках ключа в портфеле, поднимается на свой этаж. У соседей напротив очередной праздник жизни. Оббитый пожухлым дерматином портал в алкогольное счастье ходит ходуном. То ли кто-то пытается выйти, то ли идет борьба за выживание – мужчину это интересует мало. Ничего здесь не меняется.
В квартире тепло. Прежде чем повесить пальто на вешалку, мужчина стряхивает рукой с ворсистой ткани оставшиеся капли осенней непогоды. На обеденном столе, под низко опущенным плоским абажуром, круг теплого света – опять он забыл утром выключить лампу. Кухня маленькая. Я вижу, как мужчина протягивает руку и тянет за ручку дверцу холодильника, наклоняется. Яркий свет падает на его лицо… Ну…! Наконец! Наконец-то его смогу его рассмотреть!.. Нет… Дверца холодильника живет собственной жизнью. Ей жалко выпускать накопленный холод, и она тихонько прижимается к руке хозяина, прикрывая его собой, как щитом. И я опять не успеваю увидеть лицо. Нижняя полочка приткнулась к колену. Там лежит уже пожухлый, явно отживший свое, ананас. Достаточно увядший, чтобы решить его судьбу. Но выкидывать жалко. Придерживая коленом дверцу холодильника и попадая на колючки ананаса, мужчине иногда кажется, что за брючину деликатно прихватывает зубами его старый пес. Пса звали Дантон. Или Дан, в зависимости от поведения. Он был прекрасным охотником и потрясающим, настоящим другом. Его фотография стоит недалеко от маминой карточки. Даже на снимке видно, как возбужденно счастлив пес. На левом ухе порядочный кусок ряски. А в зубах, свисая всеми своими оконечностями, лежит чуть помятая утка. “Рядом была моя физиономия, Теперь на фото можно видеть только мою руку, обнимающую Дантона за мокрую шею. Жена, когда уходила, зачем-то оторвала и забрала эту часть фотографии. Зачем? Уходила сама. Уходила, абсолютно веря в то, что впереди ее ждет счастье. Уходила, убедив себя, да и меня тоже, что не мы стали семьей, и никогда не станем. Зачем ей мое фото? Последними ее словами были: “Ты не моя половина”. Уже два года, как умер Дан. Уже давно выветрился запах тины из старого охотничьего костюма. А слова её так и звучат во мне. Даже голос и интонации помню…”
Он закрывает глаза. Так и не прочитанная газета, съезжает с колена. Безумный телевизор беззвучно пытается докричаться хотя бы цветом, – пробиться через закрытые веки. Нет… Там уже другая картинка. Там я…
Зима… Утро… …Утро. Я сижу на кухне. Пью чай и принюхиваюсь к запаху кофе, доносящемуся от соседей. Вот так мы живем – все у нас общее…
22.06.06 – 12.12.2022
Автор публикации
Как будто целый фильм посмотрела…. Потрясающе написано. Спасибо за впечатления, Марина!
Спасибо большое! Искренне тронута Вашим отзывом. Рассказ написан очень давно. Вот думала, стоит ли его сюда выкладывать. Рискнула – подчистила явные огрехи и выложила.
Какой сюжет, как здОрово написано !!! В восторге…
Большое Вам, Марина , спасибо за рассказ !!!
Идея, спасибо! От Вас, человека пишущего в прозе, получить такой отзыв особенно приятно))
Интересный рассказ У Вас Марина, браво.
Спасибо за отзыв! Рада, что Вам было интересно прочесть это рассказ)))
Невероятно легко прочитала, на одном дыхании! Столько судеб… Драмы, трагедии, потери и… Надежда. Без неё никуда💕 Спасибо за минуты удовольствия!
Анна, спасибо Вам за комментарий. Когда писала этот рассказ, точно понимала (на грани ощущений), что где-то наверняка существуют и такая женщина, и такой мужчина. И вообще, боюсь без личной трагедии практически ни один человек в жизни не обходился. Но я закладывала посыл, что у этой пары все еще сложится, обязательно. Не уверена, что смогла это выразить, но очень хотела, чтобы было именно так.
Это чувствуется так, будто прожито лично автором. Спасибо, во многих моментах узнала себя)))
Кроме уверенности, что в жизни для каждого существует предназначенная именно ему половинка, личного здесь нет. Но зная чужие истории нетрудно обшить их “мясом” подробностей.