Миша-меломан.

Василий направил лодку на стремнину.

Вниз по течению реки иногда можно было слегка расслабиться, задавая направление лёгким поворотом руля.

«Туриков» довёз, до тропы проводил, теперь до места доберутся без проблем вместе с проводником. «Обратного груза» не было, шёл налегке. Душа пела, Василий тоже пел. Любил он вот так, в одиночестве, поорать «на всю Ивановскую», когда никто не слышит, не оценивает, а песня льётся сама собой.

Нет, Василий не был профи-певцом, хоть и закончил местную музыкальную школу по классу балалайки. Не смешно. Но на балалайке он играл виртуозно. Препод даже пророчил ему музыкальное будущее, но это его “будущее” обернулось тяжёлой, но денежной работой на руднике.

Рудник был единственным, градообразующим предприятием, где работало более половины жителей небольшого городка. Когда Василий влюбился в свою Василину, а потом и женился на ней, вопросов, куда идти на работу, чтобы обеспечить молодую семью не возникало. Только рудник. Как все.

Друзья звали их «Вась-Вась», за глаза, конечно, жена настаивала, чтоб называли её Лина, но за ними на долгое время так и закрепилось – «Вась-Вась». Это было про них.

Одна за другой родились дочки-погодки, и, по-видимому, унаследовав от него музыкальный слух, едва научившись выговаривать слова, запели. Конечно, организатором и аккомпаниатором домашних концертов для мамы Лины, а позже и для всех гостей их семьи был Василий, но девчонки, да и сама Лина всегда с удовольствием ему подпевали.

Потом наступили лихие времена, рудник «законсервировали», оставив минимум рабочих для обслуги, остальные, в том числе и Василий, пошли «на вольные хлеба», то есть кто- куда…

Василию повезло. Устроился в МЧС. Служба сутки через трое, не пыльная, но и не денежная, а семью необходимо было кормить, девчонки росли, нужно было обувать – одевать, учить.

Вот и начал Василий, как и многие из городка, возить «туриков» на рыбалку – охоту по реке, которую сызмальства знал, как «свои пять пальцев». Сам он охотником не был, хоть и ружьишко своё имел, так – на всякий случай. А вот рыбалка – да! Река кормила, спасала в тяжёлые времена.

Да! Ещё знаменитый целебный горячий источник, который находился за 200 км вверх по течению реки, стал не просто целебным – он стал источником доходов для многих семей лодочников. Дорог к нему не было.

Если раньше туда забрасывали вертолётом на лечение и профилактику профзаболеваний шахтёров , то, когда у государства закончились средства на здоровье своих трудяг, добраться к нему стало возможным только по реке. Вот и возили, страждущих , интересующихся, туристов, зарабатывая за сезон столько, что можно было прокормиться семье до следующего сезона.

_____________________

Проскочив очередной порог, а по дороге вниз по течению они были особо коварны своей непредсказуемостью, Василий решил тормознуться на своей «примеченной ямке». Там, в затишке, можно было взять хорошего таймешка. Уже представляя, как Лина навертит вкуснющих котлеток из тайменя, он пристал к берегу за порогом.

Вытащив «свою деревяшку» на берег и, надёжно привязав к большой коряге, достал из лодки снасти, кан и пошёл вниз по течению, к плёсу.

Времени был вагон, до темноты Василий спокойно успевал добраться до дома, ну а если что, то не проблема заночевать по дороге в любой охотничьей избе, коих по берегам для знающих людей (для своих) находилось немало. Да и Лина давно привыкла к отъездам мужа, особо и не переживала, знала, что к своей смене обязательно вернётся, а если и задержится, ребята прикроют, возьмут дежурство на себя. Потом сочтутся, по-дружески.

На Василия опустилась волна умиротворения. Любил он такие нечастые минуты абсолютного спокойствия и единения с природой. Любил с детства. Вверху шумел перекат, ниже по течению река затихала и крутила незамысловатые водовороты, устремляясь ниже к очередному перекату. К небу тянулись могучие кедры, сосны и ели по берегам.

А Василий рыбачил и пел, сначала потихоньку, доставая время от времени харюзка за харюзком, и заполняя кан своей добычей, а потом и в полный голос, наслаждаясь гулким эхом от прибрежной скалы на противоположном берегу.  Все разговоры о том, что рыбалка любит тишину, а рыбу шумом можно распугать, он отметал, как несостоятельные, убедился на личном опыте.

Таймешок сегодня явно не стремился попасть к Василию на стол, но его это особо и не огорчало. Пол-кана хариуса достаточно, чтоб порадовать свежей рыбкой семью, а полученный гонорар от «туриков – москвичей» за доставку к месту, обеспечивал семейство на полмесяца безбедной жизни. Это тоже радовало и грело душу.

«Ну всё, крайний заброс и до дому, хватит на сегодня», – подумал Василий и, закинув  спиннинг,  повернул голову в сторону лодки. И оцепенел…

Между ним и лодкой сидел медведь! Вот прямо сидел на берегу и смотрел в его сторону. Сколько времени он там сидел, когда пришёл (по-видимому на водопой, а может тоже на рыбку поохотиться), Василий не знал. Как-то не удосужился поглядывать в сторону лодки. Был уверен, что привязана надёжно, вот и не волновался.

Василий, конечно, не раз видел и давние, и свежие следы медведей, видел и туши убитых охотниками зверей, наслушался и смешных и страшных историй от «бывалых» о хозяине леса, но вот до сих пор встречаться в-живую, да ещё так близко и один на один, не приходилось.

Слова очередного шлягера застряли где-то посередине горла, во рту моментально пересохло.

Что делать, как поступить в этой ситуации, Василий не знал. Ружьё в лодке, за спиной лес, впереди река и любой вариант спасения от медведя – проигрышный. Не успеешь, не спасёшься.

О проворности, мощи, силе и коварности этого зверя он был наслышан.

Медведь, тем временем, (явно не медвежонок, а такой приличный второгодок) начал подниматься на задние лапы.

То ли от страха, а скорей от отчаяния, Василий набрал полные лёгкие воздуха и заголосил во всю мощь : « Орлёнок, орлёнок, взлети выше неба…».

Медведь опять присел на берег и, как показалось Василию, с интересом (ну, а как иначе?) повернул ухо на голос.

В голове метались мысли: «А что будет, когда охрипну? А сколько времени ещё исполнять «концерт по заявкам»? А какую песню следующую спеть?» О страшном думать не хотелось, не думалось.

Допеть до конца не успел. Удар по спиннингу он почувствовал всем телом, охотничий азарт моментально затмил все остальные чувства, он начал потихоньку подматывать леску, и только через минуту, когда напор поймавшейся рыбины ( а это несомненно был таймень) чуток ослаб, он опять повернул голову в сторону лодки. Медведя не было.

Не к месту вспомнился старинный анекдот про бабушку, поющую колыбельную внуку : «Бабуль, может ты уже петь не будешь, а то спать хочется?» Василий хохотнул, но это скорее было нервное хихиканье и, выдохнув, занялся своей добычей, уже без песен.

«Вываживать» тайменя ему было не впервой, слегка помучав его, и помучавшись сам, Василий вытащил на берег свой трофей.  «Килограмма четыре на вскидку, хорошенький», – подумалось Василию, но тут же пробежал холодок по позвоночнику, – «А где же Миша? Может за кустиками свой ужин поджидает?»

Василий, подхватив рыбу и снасти, помчался к лодке. На месте, где восседал Михал Потапыч, тормознулся. Достал из кана пяток приличных хариусов, положил на берег. «Благородному слушателю от благодарного исполнителя», нет записок он не оставлял, но мысли такие были.

Уже через пять минут, лодка, взревев мотором, рванула от берега, а над рекой разнеслось: «Нам песня строить и ЖИТЬ помогааает…»