Добавлено в закладки: 0
Имею ли я право говорить о войне… Вы считаете, что не имею? Вот вы, товарищ, были участником первой и последующих чеченских кампаний. Ваше мнение для меня крайне важно. Есть среди вас и ветеран Афгана, он тоже говорит нет? И Ваша позиция кажется мне правильной. Участник ограниченного контингента в САР подсказывает, что сначала нужно побывать в аду, а потом писать о нём. Даже мой дед, прошедший ад от Харькова до Берлина и обратно, предпочитал на мои детские вопросы о количестве убитых немцев отвечать снисходительной улыбкой. Только через многие годы я узнал, что мой дед, рядовой, рождения 1908г., минометчик 64 отдельного Гвардейского Минометного дивизиона, 2-й Белорусский фронт, «В бою за переправу на реке Хавель огнём миномёта подавил огонь станкового пулемёта противника, рассеял и частично уничтожил до отделения пехоты противника на опушке рощи, что 200 сев-вост. Мариенталь. Этим самым способствовал продвижению кавалерийских частей и овладению узлом сопротивления противника – нас. Пунктом Раббек.»
Участник Великой Отечественной, дедушка моей жены, тоже не спешил рассказывать о войне, несмотря на то, что ему-то было чем поделиться. Ветеран-десантник, рядовой 3-й стрелковой роты 300 гвардейского полка 37 гвардейского Свирского корпуса, в жизни тихий непьющий дедушка во время войны принимал участие в ночных диверсионных операциях, десантировался с дирижабля, вооруженный только холодным оружием.
В ситуации, когда нет ни ответов, ни права писать о войне с точки зрения её солдата, я всё-таки буду писать – от имени человека, для которого понятия «мир» и «война» это разные значения одной и той же функции. Ведь жизнь такова, что эти значения — суть количество насильственно лишенных жизни людей за единицу времени — никогда еще в истории не равнялась нулю. Характерно для этой функции и то, что в случае, когда отдельные операнты принимают решение в одностороннем порядке не убивать и не применять насилие, функция неизбежно меняется в сторону большего значения. Я не могу не попытаться хотя бы сформулировать задачу как уменьшить, а в перспективе и обнулить значение этой функции.
Итак:
- Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
2. Оно было в начале у Бога.
3. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.
4. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.
(Св. Евангелие от Иоанна 1:1-4)
«Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Св. Евангелие от Иоанна 13:34)
Вся суть святого писания для меня содержится именно в этом. Это ведь нам Иисус вопиет — любите, родные, а не уничтожайте друг друга под любым знаменем, под которое вас поставит собственная, а чаще чужая глупость, жадность, гордыня, и даже желание сделать этот мир лучше. И трагедия в том, что это желание приходит в комплекте с уверенностью, что сам-то я – лучший из сущих человеков, и кому как не мне по силам извлечь сучки из глаз заблудших. «Закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа». (Св. Евангелие от Иоанна 1:17). Лишь благодать при поддержке истины поможет в трудные времена, когда неясно, в какой стороне брезжит свет Господень, поэтому так важно в момент снисхождения её на твою многогрешную голову представлять истинную картину мира. Подобно судье, выносящему решение исходя не только из буквы закона, но и руководствуясь внутренними убеждениями, закон и благодать порой ведут нас в разные стороны. Будучи курсантом на военных сборах в ЧВВАУЛ имени Ленинского комсомола, я однажды попал на развилку закона и благодати, а также доброты и долга. Первый случай произошел ночью на взлётно-посадочной полосе, к которой примыкала стоянка самолётов МиГ23. Мне, впервые заступившему в караул молодому бойцу, были даны четкие инструкции — при появлении посторонних в расположении вверенной мне территории я должен был поступить чётко по уставу — стой, кто идёт, стой стрелять буду и т.д. На грех разводящий лейтенант Акулов решил подшутить над салагой, и попросил посмотреть мой табельный АК. Лейтенант зашёл чуть дальше дозволенного, схватив рукой мой автомат, который по инструкции я мог передавать только офицеру в оружейной комнате. Ситуация быстро приобрела признаки неуставного общения, прерванного вовремя подошедшим начальником караула. Реплика начальника караула о моём отношении к компромиссам вселила в меня некоторую уверенность, и я приступил к охранению объекта. В инструктаже было сказано только о стоящих на стоянке самолётах, и когда из ночи возник реактивный L-29 без опознавательных знаков и зарулил на стоянку, прямо возле меня, я ощутил когнитивный вакуум, однако выпрыгнувший из кабины подтянутый дядька в генеральских погонах услышал от меня единственно возможную фразу — стой, кто идёт! Внимательно посмотрев на меня и поняв по глазам, какая фраза будет следующей, он разрядил обстановку – товарищ солдат, генерал-майор Писарев прибыл для инспектирования части. Как старший по званию приказываю принять под охрану боевое имущество! И весело добавил — не трусь, солдат, мы с тобой одной крови! – доверяю тебе, как себе — и, сняв светлые замшевые перчатки с дырочками и обрезанными пальцами, положил их на кокпит под открытым фонарём, рядом с планшетом и пистолетом в кожаной кобуре. Нужно добавить, что зрелище садящегося в полной темноте реактивного самолёта на любого человека, а особенно начинающего пилота вертолёта (я в это время занимался в вертолётном звене Харьковского аэроклуба), производит сильное впечатление, и я до сегодняшнего дня не пойму, как он это сделал. Минут через сорок генерал вернулся с начкаром и прежде чем запрыгнуть в кабину, подошёл и сунул мне в карман пачку Мальборо. Этот обыденный на первый взгляд случай демонстрирует работу неких сил, вступающих в игру, когда не работают приказы и инструкции. На дворе стоял 1981 год, и каждый уважающий себя строитель развитого социализма жил и работал в свете учений Ленина, Маркса, и, конечно же, Фомы Аквинского, отчётливо дающего понять, что Слово Бога — не пустой звук. Поголовье, родившееся у комсомолок и коммунистов после 70-х сейчас, в подобной ситуации поступило бы в традициях евро-американской демократии, яблоку от яблони законов Моисеевых, и из двоих выжил бы тот, кто быстрее передёрнул затвор.
— Почему это??? — воскликнет местный демократ и по совместительству либерал.
— Ты шо, кина не бачив? отвечу ему словами украинско-американского обывателя из фильма Брат-2.
Ведь российские законы предписывают полицейскому применять оружие в самом крайнем случае, а законы США позволяют стрелять на поражение при малейшем подозрении на угрозу жизни полицейскому. Почему именно западная демократия завладела умами российской молоди образца после 70-х г.р.? Не затрагивая тему западной пропаганды как второстепенную, отмечу, что несколько завуалированная причина этого кроется в основном принципе этой демократии : «Любые решения принимаются большинством, а меньшинство должно им подчиниться». Отцы-основатели американской демократии в качестве опоры государства выдвинули именно неразумное большинство, голосами которого легче всего манипулировать. На дурака, как говорит случайная знакомая Буратино, не нужен нож, ему с три короба наврёшь, и делай с ним что хошь!
Второй случай произошел в том же училище, когда я исполнял обязанности дежурного по офицерской столовой. Я как раз сопровождал партию продуктов со склада на кухню. Сборы длятся недолго, да и доступ курсантам в офицерское кафе никто не запрещал, поэтому я был равнодушен к продуктам, а проходящие мимо несчастные старослужащие, жадно поедающие глазами припасы лежащие в кузове Уазика, вызывали у меня сочувствие, и когда один из них тихо попросил у меня шоколадку, я, не раздумывая, нарушил устав и протянул ему эту шоколадку. Я и не подозревал, что под маской овцы скрывался лев! Пока я выслушивал слова благодарности, в кузов запрыгнули два товарища любителя шоколада и попытались завладеть сводящими их с ума копчёными колбасами и тушенкой. Бой был коротким, устав гарнизонной и караульной службы придал мне отваги, и робкий в жизни студент, вооружившись двумя палками упругой колбасы, выдворил захватчиков с охраняемого объекта. В дальнейшей жизни, уже перестав быть военнослужащим, желая поделиться с ближним чужим добром, мне всё равно приходилось еще не раз выбирать между добротой и долгом. Всё немного изменилось, когда я уволился отовсюду и стал чем-то средним между ремесленником и бизнесменом. Не то, чтобы я до этого по чёрному разбазаривал не принадлежащее мне имущество, но, перестав получать зарплату свыше, я, отдав кому-то то, что ему нужнее, чем мне, испытывал неведомое до этого чувство гармонии, на миг возникавшее в этом крохотном уголке мира.
Если вам, друзья мои, кажется, что наш разговор свернул с тропы войны, я возражу – религия, а современная либеральная демократия является комиксом именно по её мотивам, это аргумент функции войны, в теории принимающей значения от состояния мира до состояния войны, в действительности же её значение всегда равно именно войне. Мир не прост, если в нём для того, чтобы прекратить войну, нужна новая война. Принципы демократического централизма, на которых держался преданный анафеме социализм, на мой взгляд, ближе к христианскому учению, чем варварские и противоречивые принципы демократии, беспорядочно совокупляющейся с либерализмом. Это не значит, что я агитирую за какой-либо общественно политический строй. Капитализм от социализма отличается как русский от еврея в известном анекдоте: « Русский лучше, чем еврей! – Чем он лучше? – Чем еврей!» Отличия между ними, равно как и между нациями и религиями выискивают и используют в своих целях хитрые мира сего. Я сознательно не хочу назвать их сильными мира сего, так как сила это скорее противоположность энтропии, а усилия этих хитрецов рано или поздно обязательно сгорят на костре истории.
Пока что о войне вы узнали от меня только то, что порой военные, то есть человеки, ближе других стоящие к войне, лучше иных гражданских знают толк в мирном урегулировании конфликтов. Хотя задачей было поставлено нахождение возможности существовать мирно — социализму, капитализму, иудаизму, христианству и исламу, мужчинам и женщинам, молодым и старым, и только для геев и лесбиянок путь в светлое будущее, мне кажется, будет тернистым. Гомофоб ли я? Не думаю. Тот, кто застанет меня за любым занятием, способным нанести малейший ущерб этим, в общем-то, достойным людям с определёнными особенностями то ли в геноме, то ли в воспитании, может с достоинством бросить в меня камень, и я только смущённо утрусь. Моё негодование направлено лишь на тех, кто лелеет и культивирует недостойную среду, где поощряется всё агрессивное, эгоистичное и злое из всего того, что можно выискать в этих добрейших людях, буде предоставлены они своим личным убеждениям. Что же будет с этими несчастными в мире, свободном от войн? Архитекторы нового мира пытаются совместить в человеке несовместимые философские категории. Общаясь со своими товарищами, вставшими на этот путь, я почему-то стесняюсь задать простой вопрос: — «Родной, а кто же родит жителей светлого будущего, если мы все станем такими же, как ты? Не утратил ли ты, родной основополагающее свойство человека разумного, чувство благодарности? Тебя, родной, в любви и муках родила женщина, а ты подвергаешь сомнению рациональное зерно этого события…». Умный Исаак Бабель что-то подобное предвидел о судьбе женщин с пониженной социальной ответственностью при коммунизме: — «Судья, — сказала Гапа, — что с бля*ьми будет?» — «Выведутся…». -«Житье будет бля*ям или нет?» «Будет, — сказал судья. — Только другое, лучшее».
Автор публикации
Автор, пишущий душой и от сердца идущими словами, настоящий автор.
С благодарением к искренности изложения.
С праздником, несмотря ни на что и вопреки всему.
Служу России!