«Меж неравных не уживается любовь!»

(Отрывок из романа «Сверхчеловек».)

(…) 10. «Классическая» Англосаксонская политика

Пришлось, конечно, поднапрячься, и пораскидать усилием воли по Лунной поверхности кое-какие камни – чтоб, стало быть, нагреть внутреннее пространство тарелки до хотя бы плюс двадцати – а то видел я, как зябко ёжится моя инопланетяночка, предмет моих подлых мстительных вожделений. Ведь я сейчас представляю, как в её лице в какой-то степени отплачу всем этим гадам: за то, как они нас – !.. Почти сорок тысяч лет.

Но когда посмотрел на её милое и растерянное лицо, такое беззащитное и открытое, злобно-мстительные мои порывы как-то рассосались. Сами собой. Я ведь не изверг какой – издеваться над беспомощной малышкой. Пусть и метр шестьдесят пять.

Взялся за неё нежно – сам поражаюсь: даже как-то… По-семейному. Прелюдия, и всё прочее, что положено делать с любимой (Извините за тавтологию!) любовницей. Сам не заметил, как втянулся, и уже абстрагировался и от серой кожи, и от прочих мелочей!

О-хо-хо!!!

Ну, что могу сказать после того самого…

Очень даже близки по конструкции и потребностям наши с друдскими мужчинами тела и помыслы. Потому что всё, чего хотел, я получил. По-полной.

А что самое странное – и моя партнёрша, из мозга которой я, конечно, всё считывал, не осталась, как это у неё обычно бывало – равнодушной! То есть – восприняла секс не как работу, а меня – не как обычного похотливого кобеля, а как… Ну, как партнёра!

И наслаждалась, паршивка этакая, ещё похлеще, чем я, к концу нашей «встречи» реально озверевшего и распалившегося не на шутку! И ведь, что интересно – я ничего ей не внушал и не «подправлял»!

Нет, ну всё правильно, конечно: теперь-то я, как парень, запросто читающий мысли и эмоции других разумных существ, прямо как Мэл Гибсон в фильме «Чего хотят женщины», могу сказать, как именно, и что именно в данный конкретный момент хочет вот эта женщина. (Во как! Уже она для меня – женщина! А не «существо». Несмотря на «две дырочки» вместо носа, огромные глазищи в поллица, и прочее!) Ну, понятное дело, старался соответствовать и исполнять. Буквально «угадывая» все желания и капризы.

Ну и вот результат: вызвал у дамы оргазм. Причём – тот ещё.

Сам удивился. А уж как удивилась дама! Её, кстати, Ундред зовут.

И вот, когда она перестала содрогаться в конвульсиях, и нежно этак охватывает меня за спину, постанывая, поглаживая, поводя в разные стороны своими фиолетовыми гляделками, и умиротворённо вздыхая, возникает у меня проблема.

Потому что не могу я теперь, когда «раскочегарил» девушку, и получил от неё всё, чего и сам хотел, поступить с ней, как с пилотом Хосе… Хоть она и не землянка.

Да и миленькая она весьма, если подумать непредвзято.

Вот я и создал сам себе головную боль: что мне теперь с ней делать?!

Не в жёны же брать, в самом деле?!

Хотя…

На её базу я её вернуть, конечно, могу. Чтоб она там связалась со своими однопланетниками-собратьями. И вот они прилетят. Меньше, чем через двое суток. На большом межзвёздном корабле, «пробивающем тоннель между вселенными». Осуществляющем ноль-перенос, проще говоря.

И что же они увидят?

Что одна женщина спаслась, перед самым кровавым инцидентом вдруг выбравшись наружу, и проведя там, на поверхности, два (!) часа, неизвестно где шатаясь, и непонятно, что делая. А в это время, как по заказу, все остальные обитатели научной базы истребили себя до последнего друда! И наговорили в «чёрный ящик» чёрт знает чего! Причём – заведомой ерунды и неправды. (Записи внутренних видеокамер ведь сохранятся!)

Конечно, у прилетевших возникнет к бедной девушке куча вопросов.

И конечно, её подвергнут глубокому гипнозу.

И конечно, всё, что возможно, выудят.

Впрочем, нет. Не выудят. Если я сейчас полностью сотру всё, что она увидела и запомнила за последние три-четыре часа. Но вот это-то и будет – самым подозрительным!

И вычислят меня, думается, быстро. А если и не вычислят, то подозрения у них всё равно возникнут. А если ещё и додумаются провести обследование её влагалища… О!

Быстренько и аккуратно убираю оттуда всё своё драгоценное семя. Потому что презерватива, как вы уже догадались, у меня не было. Да и кто берёт его – в Антарктиду?!

Ундред, расслабившаяся было, и даже задремавшая, снова открывает свои большие выразительные, словно у газели какой, глазищи, и смотрит этак с удивлением: мне в лицо смотрит. Ну правильно – я же прикинулся тем друдом, который ей здесь нравится больше всех остальных, и даже оказывает девушке знаки внимания: вон: духи подарил. Конечно, она удивлена: кому понравится, когда непонятно чем и как, ковыряют в твоей кошечке!

Ладно, не буду сам себе создавать новые проблемы. Приказываю ей заснуть.

Можно бы, конечно, нацепить её скафандр, да побродить по лунной базе. Но там сейчас – одни трупы. Изуродованные. Кровища везде. Наша, красная. А не как у урода из тарелки возле «Новой Швабии». Нет, не хочу. Тем более, что и так всё видел. Мало чем отличается, если честно, от того, что у нацистов. Да и у американцев, или русских. Устройства и запасы, обеспечивающие длительное автономное существование. Разве что реактор у них немного другой. Более совершенный и экономичный. Да и …й с ним.

Приказываю Хансу вернуться вновь к этой самой лунной базе.

Десяти минут отдыха в полной отключке моей Ундред вполне достаточно, думаю.

Приказываю ей проснуться. Одеться. Одеть скафандр. И отчалить.

Глядя в иллюминатор, как её тоненькая и такая хрупкая и чувственно покачивающая бёдрами фигурка удаляется по направлению к провалу, под который замаскирован их выход, невольно ощущаю укол в сердце: я – свинья! И редкостная. Но ведь мы, англосаксы, всегда и во всём правы! И можем эксплуатировать и пользоваться другими нациями и даже инопланетянами – к своей выгоде! Что, разве не так?!

Если верить нашим фильмам, истории, и методам проведения нашей внешней политики – именно так! Ведь я тоже – всегда и во всём прав. И несу повсюду нашу «демократию». То есть – я не должен, по-идее, испытывать никаких угрызений.

А испытываю.

Может, ещё недостаточно закалён? И отрешён? Или это оттого, что никогда не стремился стать профессиональным политиком? Или… туп? Вон: простые американцы и англичане ведь не испытывают никаких угрызений совести по отношению к тем же жителям Югославии, Сирии, Ливана, Афганистана, разваленного СССР, раздолбанной Украины, и прочих – они вообще плевали с высокого небоскрёба на чувства и жизнь всех этих недочеловеков из третьесортных стран…

Да и вон: так не только у людей-обывателей. Мой «бог» тоже не слишком-то обременяет себя душевными терзаниями. Хотя и пьёт нагло кровь своих же – людей…

Словом, приказываю я своей инопланетяночке забыть всё, что у нас было, и, прибыв, лечь спать – словно не видит она валяющихся вокруг трупов! И ещё приказываю проснуться через час, «вдруг обнаружить», и вызвать подмогу. Пусть брешет им, что просто спала, и ничего не видела и не слышала. Кстати – это-то – правда. Не видела она. А слышать, кроме диких воплей, ничего и не могла бы – лазеры стреляют бесшумно…

 

Летим с Хансом обратно. Он помалкивает. Ну правильно: он ничего уж точно – не видел. И высадив меня, где всегда, сразу летит обратно, домой. Где снова всё забудет.

А я, снова загребая ногами, тащусь опять в свою каморку. Ну и наворотил я делов, пока тут живу. А вернее – сплю. Но здесь – уютно. И успокаивает…

Ох, и много же чего мне опять надо обдумать!

Для начала – того, что мне делать, когда через двое суток сюда прибудут чёртовы греи – спасательная экспедиция, будь она неладна… Мне бы к тому времени быть подальше. Хотя им, вроде, нечем засечь моё теперь наверняка чудовищное «телепатическое» поле. А больше меня никак не отследить. Разве что отловить моего «бога», да потрясти его как следует! Уж он-то меня – помнит!

Вот!

Займусь-ка я, пока не поздно, им, голубчиком.

Отлавливаю я за пару секунд своим «узконаправленным» лучом и его. Ага, опять высасываешь кровь из очередной девушки-красавицы, которую только что изнасиловал! Вот ведь паразит. Сволочь беспринципный. Ну, ужо я тебя сейчас!..

На «работу» с вампиром ушло не более пятнадцати секунд. И вот он уже – в коме. Теперь мне нужно бы его… Ага, есть. Вызвал я по девять-один-один устами «высосанной» девушки бригаду реанимации. Жизнь ему сохранить – надо. Но!

Пусть-ка этот гад побудет без сознания недельки две в каком-нибудь госпитале. Чтоб не путался под ногами. Да заодно и не заложил бы меня по простоте душевной. А я пока – управлюсь с моими делами.

А то что-то на Марсе рептилоидов поразвелось – так и кишат, так и прыгают!

Но вначале – всё же – поспать…

 

Проснувшись, никак не могу понять – где я. Вроде, не в своём номере, в гостинице в городишке у любимого большого адронного…

Потом вспоминаю всё.

Попутно наконец удивляюсь: а быстро я с моим «богом»! Разобрался. Вначале думал, что сил набираться буду месяца два, а хватило для «тренировки» недели!

Но выспался, вроде, неплохо. Да и воспоминания о моей милой Ундред приятно греют… Как хорошо, что я не убил её! А ведь вначале был так зол, что чуть было не поддался. Ну а потом – всё же поддался. Чарам девушки. Вот паршивка инопланетная!

Очаровала! И даже вытеснила крошку Анну – напрочь из моего сознания.

Ладно. Ничего нового пока у меня в быту – нет. Встать, сходить в туалет, умыться. А потом – и в столовую.

Аксель сегодня специально для меня сподобился на яичницу с беконом. Луком. И помидорами – почти пицца. И даже не подгорела она у него. Вкусно. Сытно. Меня никто как обычно не видит, но все выказывают коку свой восторг, и даже большой палец показывают. Ну правильно: в последний раз прилетев, я «объяснил» ему, как готовить.

Сработало.

После чистки зубов приказываю я отдохнувшему Хансу одеться потеплее, и запасти продуктов на пару суток. Одеваюсь, выхожу наружу. Тепло. Всего-то минус тридцать.

А вот он и подлетает. Порядок.

Путь до Марса занимает как раз сутки – я запретил двигаться слишком уж быстро сквозь чёртов космос. Да и летают тут всякие обломки спутников, пыль, и прочий мусор. А у нас на борту нету даже приличного герметика. Нельзя получать большие пробоины!

И вот он – Марс. В противофазе он сейчас – то есть, удалён на самое большое расстояние от нашего шарика.

Ну, что сказать… Красная планета – вблизи, скорее, серо-оранжевая.

И вход в базу рептилоидов тоже спрятан в ложбине. Глубокой, затенённой. Но сама база – почти так же, как у греев: расположена глубоко под поверхностью – больше полутора километров. Ничего не скажешь: зарылись мои ящерки капитально. Но – недавно.

Всего-то – с пять тысяч лет.

Да мне, собственно, плевать, когда. Мне сейчас главное – применить методику Черчилля. На всякий случай объясню, кто не знаком с историей. После начала второй мировой Америка была единственной страной, которая могла бы реально спасти нашу Англию от полного захвата нацистами, которые уже и десантные корабли, и катера, и огромную армию вторжения приготовили. Но США не торопились вступать в кровопролитие, сохраняя нейтралитет. И вполне выгодно продавая вооружение. И тем, и тем. То есть – кто не знает, Америка мирно продавала нефть и металл и своим союзникам, и воюющей с их союзниками Германии!

Вот и нужно было как-то заставить её вступить, ввязаться – непосредственно в боевые действия.

А в Блечли-парке хитрозадый Черчиль создал спецподразделение, где лучшие математики и программисты занимались взломом вражеских кодов и шифров. И вот за три дня до нападения на Пёрл-харбор японской авиации, Черчилю принесли расшифрованный приказ от японского командования. И стало ясно. Что нападут. На рассвете. Послезавтра.

И что вы думаете он сделал? Поставил в известность своё, или Американское Правительство? Штабы? Чтоб дать флоту США подготовиться и избежать чудовищных потерь? В кораблях и людях? И жуткого позора? То есть – потери «лица»?

Ага – чёрта с два!

Он спокойненько промолчал, и дал японцам напасть, потопив чуть не весь флот США, и таким образом спровоцировал их вынужденное и спешное вступление в войну!

Вот и я сейчас собираюсь повторить примерно такой же маневр, что только сутки назад проделал с греями. И мне плевать, что вооружённого нейтралитета, и статуса неприкосновенности Земли, как полигона греев, эти самые греи добивались восемь веков. И нейтралитет этот весьма шаток. Вот только – не нужен он мне, этот нейтралитет.

Мне как раз нужно столкнуть лбами в кровавой мясорубке две враждующих и чертовски продвинутых в технологическом плане расы. Ведь только при условии, что им будет не до людей, наша, земная, цивилизация, и имеет шансы стать действительно – самостоятельной! Проще говоря – как в древнем Риме – разделяй и властвуй!

Ну, или хотя бы живи спокойно. Пока Титаны и Боги грызутся…

И вот они – мозги рептилоидного начальства. Займёмся.

Правда, мне сильно мешает то, что мышление, точнее говоря – мыслительный процесс, и логика у рептилоидов сильно отличаются от людских. И Греевских. Но – ничего. Подлетим поближе, и мне станет легче.

Ну вот: с расстояния в три кэмэ всё вполне приемлемо.

Заставляю я один взвод из имеющихся на базе десяти, напасть на остальных, приняв их за неизвестно как просочившихся на базу агрессивно настроенных Тобусов. (Ещё одна свирепая раса межзвёздных бродяг-захватчиков, воюющая с моими рептилоидами. И весьма напоминающая внешне крокодилов. Только прямоходящих.) Выудил их образы из мозгов начальства.

А тем, на кого напали – демонстрирую и позиционирую этих напавших – как греев!

А надеть на них личины моих непрошенных пра-предков мне теперь – раз плюнуть! Тем более, их немного: тридцать человек! Тьфу ты – особей!

Понеслась.

К счастью, женщин на базе рептилоидов нет. Потому что они – гермафродиты. Вернее, сами – и мужчины и женщины. И могут запросто плодиться без участия других особей. Однако пока они – на «дежурстве», это запрещено.

Ну, как происходила стрельба, на этот раз – из банального огнестрельного, и парализующего, мне не очень хочется рассказывать. Вполне в духе «дикого Запада». С ковбоями, солдатами, и тупыми и злобными индейцами. Которые хороши только мёртвыми.

Короче говоря, поубивали всех моих малочисленных «греев». После чего начальство, собравшись в рубке для краткого совещания, решило, (Не без моей, понятно, помощи!) что на наглую провокацию можно ответить только одним достойным способом!

И вот, не проходит и трёх часов, как мини-флот из пяти тарелочек, имеющий на борту двести семьдесят злющих и пылающих справедливой жаждой мщенья ящеров, летит прямиком к Луне! И уходит на этот полёт как раз полсуток!

Подгадали чётко: не успели мои «рассерженные», которых мы с Хансом сопровождаем на приличном расстоянии, подлететь к спутнику Земли, как из подпространства, в паре миллионов кэмэ от Луны, выныривает линкор греев!

Ох, и здоровущая же дура…

Как вижу из мозгов её капитана, некоего Ланза Горхампа, тут металла – аж миллион пятьсот восемьдесят три тысячи тонн. И что ей – комариные укусы из оружия, которыми располагают корабли моих рептилоидов: лазеров и крохотных противометеоритных ракет! Бронирована она – будь здоров! И бронирована многократно и надёжно. И обладает теми ещё орудиями: из штатных монументальных крупнокалиберных пушек, стреляющих самонаводящимися ракетами, за первые же тридцать секунд боя сбито, да так, что клочья от них летят по всей Солнечной системе, четыре тарелки рептилоидов!

Думаете, командира пятой это впечатлило? Или остановило?

Ага – два раза.

Направляет он свою тарелку – на таран!

Причём – вполне себе грамотно: ещё бы! Это я ему подсказал, где он может нанести максимальный урон: в кормовую часть, в маршевые двигатели и ёмкости с топливом! Ну а я выудил эту полезнейшую информацию из мозга того же Ланза.

Брешь, проделанная в корме последними ракетами тарелки, оказывается вполне достаточной, и вот уже мой (Пардон: рептилоидов!) корабль врезается туда на полной скорости! Вот это полыхнуло! Жаль, что звуков в вакууме не слышно…

А то бы и бухнуло.

Астрономы на Земле могли бы посчитать эту вспышку за сто сверхновых. Но они не могут её видеть: всё сражение происходит под прикрытием Луны. Но зарево всё равно долетит, думаю. Вызвав вопросы.

А ещё больше вопросов вызовет и у греев и у рептилоидов странная схватка, случившаяся, казалось бы, на ровном месте. Из-за ничего! Но в этом и суть политики.

Столкнуть двух сильных противников, и когда они поубивают друг у друга побольше «живой силы», и поуничтожают инфраструктуру и побольше механизмов, и вообще – технического потенциала, победить обеих!!!

Или, выдав кредиты и тем и тем, помочь в «восстановлении промышленного потенциала». Попросту закабалив финансовыми тенетами.

Вот я и пересказал вкратце суть и смысл политики англосаксонской расы.

А в плане фейковых видений и наглых провокаций мне теперь равных нет. Будет надо – я ещё и не такое сфабрикую и покажу!

Вот погодите! Доберусь я ещё и до Тобусов. Вроде, их планеты и колонии очень даже пригодны… Для людей.

Ну а пока…

Заберу-ка я снова с лунной базы оставшуюся там в одиночестве Ундред, которая наверняка наблюдала битву на экранах лунных камер, и… Привезу её в свою каморку. На американском «Эндрюсе». Пока не сбрендила с тоски. И горя. Пусть-ка поживёт пока со мной. Потому что и мне будет приятно, и ей – не так одиноко и тоскливо.

И пусть не думает, что её собратья её бросили.

Ну а вообще-то я вовсе не собираюсь ей чего-то объяснять. Пусть думает, что они с «любимым» просто сбежали с лунной базы. Которую постигла страшная трагедия: весь персонал сошёл с ума! И расследовать обстоятельства трагедии теперь некому. Потому что наглые рептилоиды решили воспользоваться случаем, и захватить Землю и окрестности – под свой контроль! А ей и её приятелю нужно скрыться, и отсидеться в безопасном месте, где их не найдут враги, до подхода новых сил греев.

А про себя думаю, что как хитро я пытаюсь замаскировать своё банальное желание…

Снова заняться с ней сексом!

Себя-то не обманешь! Втюрился я, идиот, в миниатюрную инопланетяночку!

11. Комплекс Самсона

Прошло без проблем. И забрал, и долетели, и вошли.

Она воспринимает, как нечто само-собой разумеющееся. А ещё бы: я ещё на тарелке пояснил ей, что тарелку – арендовал у одной «научной» экспедиции, из «Новой Швабии», помещение для нашего «временного» проживания – у другой. И уже побывал там и здесь, прикинувшись человеком. И обо всём с местным начальником договорился: что мы с «коллегой» арендуем пустующую каюту. Ну, понятное дело, внушив с моей помощью ему и всем этим людям, что мы – типа, тоже люди! Туристы-экстремалы.

Она верит. (Не без моей помощи, понятно!) Я ведь у греев числюсь как в том числе и психолог. А проще говоря – гипнотизёр. Помогающий «разобраться» с людьми. Когда, например, кто-нибудь обнаруживает одну из наших, ну, греевских, скрытых камер. И надо срочно заставить его забыть об этом…

Но если честно – страшновато было отпускать сознание девушки в «свободное плавание». А так-то она у меня постоянно находилась под внушением. Того, что всё происходящее с нею в моём присутствии – само собой разумеется. И ничего удивительного или странного в этом нет. Но вот как она отреагирует на всё то, что происходило с ней в последние дни, когда я отпущу «вожжи»… Значит, постараюсь всё же полностью не отпускать! Мне истерики и паника ни к чему!

И если у неё и возникли какие сомнения, почему всё у нас здесь, на «Эндрюсе», прошло так гладко и просто, то она вынуждена пока помалкивать – она английским, да и вообще, любым земным языком – не владеет. Не та специфика «работы».

Ну а ей я объяснил, на греевском, слова которого просто выуживаю из её разума, что мы решили отсидеться от греха подальше – на нейтральной, ничейной, территории. Где нас ни чужие, ни даже свои, искать не будут. Не додумаются!

Благо, воздух тут пригоден для её дыхания, температура тоже вполне комфортная. Словом – мило, уютно, и уж точно в ближайшее время беспокоиться не о чем. Объясняю ей, что с «нашими» я свяжусь телепатически – позже. Когда они прилетят!

И всех мерзких рептилоидов поубивают!

Она, вроде, и это проглотила.

Вот мы и в каюте. Ундред оглядывается. Насторожено, и явно ещё не веря, что всё это – не кошмар. И взаправду происходит с ней. Впрочем, за последние двое-трое суток ей много чего привелось увидеть такого, что голова пойдёт кругом и у крепкого и самодостаточного мужика. Вроде меня. Хорошо хоть, блокирую я пока у неё центры адекватной оценки ситуации, и происходящее она всё же воспринимает, как, вот именно, сон.

Вот он и настаёт, момент истины. И если раньше мы общались в-основном междометиями да короткими фразами, вроде: «Одень скафандр!», «Сними скафандр!», «Ложись!», то теперь придётся… Общаться. Говорю:

– Здесь тепло. И дышать можно нормально. Снимай скафандр. Я помогу. – действительно помогаю. Но вот она и в одной обычной одежде. Показываю ей на постель:

– Располагайся, любимая!

Её чёртов космический скафандр мы, вернее – я, затолкали под мою кровать – пусть себе хранится! Вот только запасов кислорода там осталось всего на полсуток.

Постель у меня, конечно, не такая удобная, как двуспальная роскошная кровать там, у неё в комнате, но моя-то – не предназначена для «работы».

Ундред ложится. Ворочается. Ей явно не так удобно, как там, в её комнате, и на её постели. Но дело оказывается в другом. Вижу и сам. В её мозгу. Реагирую:

– Солнце моё. Ты не хотела бы помыться?

– Хотела бы, конечно! – наконец-то внятный и конкретный ответ! Ну а насчёт мытья… Всё правильно. Там, на базе, она мылась каждый день: благо, ванная и душ при её каюте имелись. И делала она это после каждого «клиента». При воспоминании об этом меня невольно передёргивает! Тьфу ты: вот я уже и «собственник»!

– Идём. Я покажу тебе тут всё.

Мысленно выгоняю из коллективного душа мывшегося там Валдиса Экконена, и провожу свою даму по коридору. Никто нам навстречу, ясное дело, не попался.

Но мыться всё равно пришлось вдвоём: разумеется, она, как совершенно незнакомая с земными механизмами и традициями, всё делает, или пытается, не так.

Ладно, справились и с этим. Вымыл я её всю, и даже мочалкой растёр как следует – у греев-то этих «приборов» нет: у них навороченный душ, который сам моет везде и всё! Распыляя мыло и воду – в туман, и затем упругими струями со всех сторон смывая набухшую взвесь из грязи, пота, и активного моющего вещества, содержащегося в аэрозоли.

Ундред, понятное дело, непривычно и неудобно. Но за то, что она теперь – чиста, от крохотных миленьких пальчиков на изящных узеньких ступнях, до длинной тонкой шеи, ручаюсь! Поэтому сразу после мытья идём в своё «гнёздышко», и уж там скидываем махровые халаты, которые я позаимствовал на местном складе, дистанционно, даже не дав себе труда сходить за ними лично. А заодно и воздух в нашей каюте нагрел чуть сильнее обычного. Плюс двадцать три – можно ходить хоть в нижнем белье. А оно, кстати, у Ундред – вполне на уровне! Одни кружевные трусики чего стоят! А возбуждает.

Ундред говорит:

– Непривычно. Необычно. Примитивно. Но, думаю, привыкнуть можно. Как думаешь, Краппен (Меня, кстати, Краппен зовут!), мы здесь – надолго?

– Думаю, минимум на неделю, дорогая. Раньше наши сверков (Это так друды-греи называют рептилоидов!) не отбросят прочь из этой системы.

– А они – точно их отбросят?

– Разумеется! – чёрта с два, конечно, я так думаю, но должен же я как-то успокоить свою любимую малышку! Которую вожделею с каждой минутой всё сильней.

– Поскорее бы. И хорошо бы, чтоб они их вообще всех уничтожили! Как вспомню, как они взорвали наш линкор, причём без всякого повода, и враждебных действий с нашей стороны – прямо душа кровью обливается! – ф-фу-у-у. Прямо гора с плеч. Наконец-то она более-менее вышла из ступора, и «отмякла». Ну, не без моей и мочалки помощи, конечно.

– У меня тоже, милая. Я тоже не понимаю, как и что произошло. И почему они напали! Но мы пока тут ничего сделать не можем. Мы же – не Армия! Нам остаётся только ждать. Справедливого возмездия.

Ну и заодно – хорошо бы успокоиться. И снять напряжение и стресс.

– Ну, тут ты, пожалуй, прав. – вижу, как она хмурит то, что заменяет ей брови, и кусает губы, – Столько смертей! Там, в коридорах, везде кровь, куски тел, как на бойне! Жутко! И сколько хлопот, и переживаний! Я думала, вообще – спячу! Одной быть среди всех этих трупов – б-р-р-р! – её личико морщится в гримассе, – Но ты, к счастью, выжил. Хорошо, что был в очередной исследовательской командировке. – теперь она передёргивает серенькими узенькими плечиками. И выглядит это абсолютно по-человечески, – Ладно, наших уже не вернёшь. А нам нужно выживать. Пусть даже и здесь. И дождаться своих. Вот, кстати: о стрессе. А как мы его будем снимать?

Вот паршивка! Я же вижу, что она уже всё поняла. И – вовсе не против!

А реалистка. Да, она понимает, что это – универсальное средство. И для повышения иммунитета, и для снятия, вот именно, стресса. Я всё это, и многое другое ещё в детстве вычитал в каком-то из материнских «Космополитенов». Кстати, могу порекомендовать: мужчинам. Узнаете много нового и интересного о приоритетах, об устройстве психики, и способах мышления «слабого пола». Потому что не греи инопланетяне, а как раз наши, земные, женщины – инопланетяне. И вот уж чего нам сроду не понять – как раз устройства их мозга и побудительных мотивов!

– Мне неловко, маленькая моя, но может, мы – ? – гляжу на неё многозначительно.

Она криво улыбается, но затем кивает. Встаёт с постели, на которую снова прилегла. Изящным движением стаскивает трусики. Хм… А отработано у неё это движение!

Соплю. Матрац – с кровати на пол я скидываю вовсе не столь изящно. Да и плевать! Зато он, я знаю, вполне тёплый и мягкий!

Пока в ванной пару минут назад намыливал её тощенькую, но вполне сексапильную спинку, и сейчас, пока лицезрел её стройную фигурку с крутыми бёдрами, и маленькими пикантными грудями, возбудился, конечно.

Так что плюнул на прелюдию. Обхватил девушку, как спасительный круг в шторм. Покрыл поцелуями всё, до чего дотянулся. Уложил. И жару задал ей с ходу.

Пришлось, конечно, хоть и не хотелось, снова незаметно для неё убрать печаль и тоску смертную, которые всё равно, несмотря на браваду и попытки взять себя в руки, довлеют над её сознанием из-за страшных картин гибели собратьев по разуму…

Иначе девушка и сексом-то заниматься не могла бы!

И вот, зарычав, и застонав, и закончив наконец свои дела, ловлю себя на мысли, что теперь я и сам ничуть не отличаюсь, получается, от моего усыплённого «бога».

Это он, сволочь такая, трахает женщин и девушек, приводя их заранее в почти бессознательное состояние, и они не могут ему сопротивляться. Хотя не думаю, что он делает это из «лучших побуждений» – вон, как я. Чтоб отвлечь девушку от её тоски, и панических и грустных мыслей…

И вот она лежит сейчас на боку возле меня, доверчиво прижавшись мягкой грудью к моей мужественной грудной клетке, и сопит мне своими дырочками куда-то подмышку.

Заснула. А я…

Лёжа на спине, и пялясь в унылый белый потолок, терзаюсь. Мыслей снова – море. Вот, первая и основная – может, плюнуть на всё, да открыться ей?

Тогда и моя «ноша» станет полегче – не нужно будет одному тащить на себе груз огромной ответственности за всех своих сопланетников, и можно будет хотя бы советоваться. Иногда. В особо сложных и спорных случаях. При этических проблемах и дилеммах. Которые, предвижу, скоро косяком пойдут!

Ведь, например, в случае со спрутом, сомнений-то никаких и не было: либо я – его, либо он – всё человечество.

Но с греями-друдами было уже потруднее: они-то – почти гуманоиды. И – не вмешивались. Хотя… Собирались ведь выпустить к нам в моря-океаны жуткую напасть в виде всепожирающих акул-переростков. А, может, у них где-нибудь за Юпитером припрятаны на межзвёздной базе и ещё какие монстры?! Для проверки землян на прочность.

Впрочем, о чём это я. Не видел я никаких баз за Юпитером, и уж тем более – монстров – в мозгах их руководства. Да и у Ундред в мозгах ничего такого нет. Довольствуются они сейчас здесь, в своём «заповеднике» – минимумом средств и персонала. Собирая материал для какого-то обширного, вот именно – этического и поведенческого, научного труда. Любят они, оказывается, всё систематизировать и каталогизировать. Гады.

А вообще – типа, добрые. Не вмешиваются. А только, вот именно, следят.

Но в том-то и дело – я не люблю, когда за мной следят. Вроде как подглядывают через замочную скважину. И подло, и мерзко, и стесняет. Особенно, когда точно знаешь.

Другое дело, что рептилоиды – нам точно не товарищи. Они – куда хуже.

Это как раз они и похищали отдельных людей: и мужчин и женщин, и проводили над ними запрещённые у греев опыты. Сексуальные. В частности – может ли «самка» человека выносить яйцо чёртова рептилоида. А то они сами – вынашивают свои же яйца – с трудом. Эволюция! Или, выражаясь проще – лень. И эгоизм. Ведь в период «беременности» рептилоид не может работать минимум год, и становится нервный и «некоммуникабельный». Вот и хотели бы они сразу пересаживать только-только сформировавшийся зародыш в матку суррогатной матери-человека, и возвращать таким образом своему Обществу и Социуму полноправного члена – ящера. А кто выносит его плод – неважно.

Сволочи. И на полном серьёзе считали, что – «имеют право». Поскольку мы – заведомо менее разумная и развитая раса. Типа, подходим на роль подопытных крыс.

Тоже мне, межзвёздные англосаксы выискались…

Какое счастье, что ничего из этого плана не получилось.

Несмотря на всякие там средства для снижения иммунитета, отторгало большинство женских организмов эти самые пересаженные зародыши-яйца. Ну а у кого – не отторгало, получались после родов нежизнеспособные особи. И пока руководство сверков думало, какие ещё найти средства для гарантированного вынашивания, очередной Договор с друдами-греями запретил это делать. «Негуманно».

А ведь для рептилоидов мы – и правда, то же, что для нас – крысы. Или тараканы. Так что самый первый фильм из серии про «Люди в чёрном» – близок к истине. Мы – низшая раса. Технологически отсталая. В плане общественной организации – так и вообще – примитив! И есть у нас тяга к самоуничтожению!

Словом, мы – идеальные рабы! Ну, или средства для удовлетворения жажды разрушения и убийств. Или снятия стресса и развлечения путём охоты. Проще говоря – дичь.

Да-да: то, что показано в самом первом «Хищнике» – тоже правда. Не знаю уж, как автор сценария просёк эту ситуацию, в каком «глобальном информационном поле» выудил, подобно тому, как Нострадамус выуживал свои предсказания, но на нас действительно – охотятся рептилоиды. Вернее – охотились. Банально – для развлечения. Но!

Всё же их Кодекс запрещал применение оружия. Только – голыми руками! Вернее – когтями. И зубами. Так что тут в фильме – ошибочка… Ну, или так оно сделано для вящей зрелищности. Что вообще для поделок Голливуда характерно.

А поскольку мы – низшая раса, нас даже спрашивать не надо, хотим ли мы поучаствовать в их экспериментах. И охоте.

Ну а потом греям удалось как-то втулить нашим ящерам, что мы – почти они. Ну, то есть – греи. Поскольку получены из их генного материала. И, следовательно – не совсем «подопытные крысы». Хоть, конечно, и не совсем греи. То есть – высшая раса.

Хотя, думаю, рептилоидам, их расе, (кстати, самоназывается она – Гхаш) глубоко плевать, что мы происходим от греев. Они бы и их использовали для опытов, и отстреливали в джунглях, или на полигонах, если б не боялись войны: промышленный потенциал и вооружённые силы у греев пока мощнее.

Но вернёмся к моим насущным проблемам.

Ундред у меня – особа впечатлительная.

Насколько может быть впечатлительной представительница древнейшей профессии. Но ведь всё равно – обидится и рассердится, если я расскажу ей всю правду. Как я, беспринципный гад, практически изнасиловал её, отключив фактически её мозг, да ещё и спровоцировал смерть коллег по лунной базе, стравив их друг с другом. А после этого ещё и спровоцировал войну. Между расами друдов и гхаш.

А вдруг она – мстительная, и захочет мне отомстить?!

Нет, ну я, конечно, увижу её нехорошие по отношению ко мне мыслишки…

Но – только тогда, когда буду бодрствовать! А у неё может хватить соображения в такие моменты ничего «крамольного» не обдумывать. Интеллектуальный-то потенциал у греев, я это оцениваю трезво, – куда выше людского. Всё-таки не зря же у них в черепушке два с лишним кило серого вещества! Эволюционировали…

А супер-воина Самсона остригли, и лишили силы – как раз во сне!

И остригла как раз Далила – его любимая женщина. (Вот я дурак! И как это меня угораздило! И ведь – инопланетянка же! Но сердцу – ему ведь не прикажешь. И не объяснишь… Это у друдов эмоции – скорее, продукт не до конца изжитого подсознания. Инстинкт. Такой же, как чувство голода, холода, жажды. И они стараются их изжить!)

А ненависть… Она ведь запросто переходит в свою самую свирепую стадию – из любви! Это вам любая разведённая женщина скажет!

Меня, конечно, стричь не будут. Сила у меня вовсе не в волосах.

Но не хотелось бы проснуться с ножом в сердце… Или с дырой в черепе: огретым кувалдой по башке. Или с перерезанным горлом. Или…

Способов убийства даже здесь, на «Эндрюсе», можно придумать – море.

Хотя она, конечно – из греев. А они – гуманоиды. То есть – гуманны.

Правда, я, вроде, тоже. Ну, чисто теоретически. Должен быть таким.

Ага – чёрта с два!

Нельзя быть сильным и быть при этом – добрым.

Это противоречит всему, чему нас, англосаксов, обучали. Что мы всосали с молоком матери. Сила не вяжется с мягкостью. Ведь мягкость – всегда проявление слабости!

Только мы – всегда и во всём правы! И имеем право делать всё, что захотим! Не считаясь с жертвами и чувствами других наций и даже рас!

Вот – как мой усыплённый сейчас «бог». И вообще: что-то я слишком много думаю в последнее время. О том, что мне можно делать, а чего – нельзя. Философом каким-то заделался. Э-э, высплюсь – даст Бог, пройдёт!

И вообще – фиг вам всем! Буду делать всё так, как я считаю нужным!

 

Проснулся от плача.

С одной попытки догадался, кто плачет.

Разворачиваюсь на нашем узком матраце (Надо бы притащить со склада второй!), и прижимаюсь к тонкой худой спине. Охватываю своими загребущими лапами это несчастное существо. Нежно дышу ему в затылок, покрытый крохотными изящными завитками почти прозрачных и невесомых волосков. (Нет у друдов и их женщин волос на черепе!)

– Ты… ты веришь, что наши… заберут нас? – она шмыгает носиком.

– Конечно, дорогая. Я не для того столь сложно спасал нас, чтоб мы сгинули навсегда на этой заштатной планетке… Единственное что, не могу сказать, сколько нам придётся ждать. Я надеюсь всё же на неделю-две. Но если гхаш смогут быстро собрать большой флот, и выступят сразу по всем фронтам, со всех сторон, и против всех наших колоний, то когда закончится война, сказать не сможет никто!

– Так ты думаешь, что…

– Такая возможность, конечно, есть. Но даже если наши и победят, промышленный и военный потенциал нашей цивилизации может сильно… Пострадать.

Тогда какое-то время руководству точно будет не до «исследовательских баз»!

– Получается, мы можем и просто… Не дожить до спасательной экспедиции?

Молчу. Но долго выдерживать паузу негуманно:

– Дожить-то мы, безусловно доживём. В самом крайнем случае – полетим сами. У нас ведь есть летающая тарелка на базе «Новая Швабия». Помнишь о такой?

– Да. Мы же летели на ней сюда. С тобой. Кстати: а как тебе удалось уговорить нацистов помогать тебе?

– Дорогая, ты что, забыла? Я же – психолог. Профессионал. И могу внушать низшим расам всё, что угодно. Согласен, это не слишком порядочно, – вижу вспышку возмущения в её «гуманном» сознании, – Но зато, как видишь, мне, абсолютно случайно, удалось найти для нас пути и способы спасения!

Если честно, дискутировать с ней на морально-этические темы у меня пока нет никакого желания. Я не силён в этой науке, которую их учёные продвинули куда дальше наших! И я даже немного жалею о тех моментах, когда её воля и разум были полностью под моим контролем!

– До сих пор удивляюсь, что мы здесь! И остались живы. Ну ты-то – понятно. Летал к Земле, в командировку. Изучал очередную революцию-путч в Мозамбике… Ну а как – со мной? Почему я – я, единственная из всех, выжила?!

– Думаю, тебе просто повезло. Про тебя никто не вспомнил. Пока ты спала.

– Хм-м-м… Не знаю. Всё это так странно. Как и вообще – дико и странно всё, что происходит в последние три-четыре дня! Словно мной, да и всеми нами, кто-то управляет! Чья-то злодейская воля! И мы – марионетки, которых кто-то невидимый дёргает за верёвочки!

– Что ты такое говоришь, сердце моё! – сам думаю, что женщины – они женщины и есть! Вот …опой они чуют, что происходит на самом деле! И долго дурить её мозги мне так и так не удастся – умная же, паршивка интеллектуальная! – Кто нами – нами! – может управлять?! Мы же – реально самая развитая и защищённая от чужих внушений раса!

– А это может быть и не кто-то чужой! А, может, кто-то из своих!

– Интересная мысль. И – кто же?

– Ты!

Её огромные фиолетовые глазищи упираются прямо в мои. И мне становится не по себе. Вот ведь зар-раза чувствительная! Работают ещё у неё до конца не изжитые основные инстинкты! А что может быть важнее инстинкта выживания?!

С другой стороны, она не может не понимать, что высказывая мне свои подозрения, провоцирует меня: если это действительно – я, так непримяну заткнуть ей рот! Пусть даже – убив. Во избежание.

Поэтому моргаю. Смотрю, смотрю ей прямо в глаза. Говорю:

– Ты ведь на самом деле так не думаешь. Зачем же хочешь меня обидеть?

– Прости! – она снова кидается мне на грудь, слёзы буквально ручьём льются из слёзных желёз, которые эта раса ещё не изжила, как атавизм, – Мне страшно! И больно!

Все, кого я знала, к кому привыкла – мертвы! Они словно с ума  посходили, поубивав друг друга! А меня – не тронули! Словно кто-то запретил! А в живых остался лишь ты!

На кого же мне ещё думать?!

Звучит разумно, конечно. С её точки зрения. Да и – с любой.

Но ответить-то – надо. И желательно – правдоподобно.

12. Нежданный «баран»

– Ничего. Я не обижен. То, что ты сказала – логично. И правдоподобно. Но!

Про себя-то я точно уверен. Я этого не делал. А в Высший Разум я не верю. И вообще: знаешь, даже у местного, примитивного пока, человечества, есть житейская мудрость. Аналогичная нашей. Называется бритва Оккама.

– Это ещё что за штука?

– Да пословица. Типа, что если есть более простое объяснение факту или событию, не нужно выдумывать более сложного и изощрённого.

– В смысле?

– В смысле, что всё-таки всё произошедшее можно – ну, с некоторой натяжкой! – считать случайным совпадением. Чередой независимых друг от друга событий. И принять, что просто оно вот так совпало, что просто кажется кем-то спланированным.

Например, я точно знаю, что в момент, когда наши принялись убивать друг друга, на Солнце была воистину чудовищная вспышка! И восемьсот метров – не слишком-то хорошая защита, если разобраться. Вон: гхаш зарылись на полтора километра. А ведь Марс – дальше! От Солнца.

Поэтому я всё же грешу на чисто внутренние проблемы. Мы, наша смена, здесь уже девять месяцев. И за это время наверняка многие наши поднадоели друг другу. Да и прямые стычки, я помню, уже были. Юманс чуть не придушил Воллера, а Ботрак гонялся с ножом за Авексом… Я же помогал им «прийти в себя»! Причём поводы, насколько помню, имелись ничтожные! Этот у этого солонку из-под носа утащил, а тот – тому на ногу наступил. Якобы – случайно.

А нейтрино, и прочие лямбды и каппа-лучи (Срочно выуживаю эти мудрёные названия из её мозга!) реально – пробуждают то наше звериное, первобытное, что мы прячем в глубине своих душ и мозгов…

Не изжили мы ещё до конца злобную обезьяну из своего разума! И она иногда вырывается на волю! А если под руку подвернётся оружие… – тяжко вздыхаю. Чувствую себя свиньёй. Впрочем, я себя уже вполне традиционно ей чувствую. Начал даже потихоньку привыкать.

– Ну а что же – я? Почему никого не хотела убить?!

– Сердце моё. Ты же спала! Думаю, это тебя и спасло. Во сне воздействие на наши мыслительные центры минимально.

– А почему я тогда не проснулась от криков?

– А вот на это у меня ответов нет. Разве что – пенолоновая прокладка на стенах и двери твоей каюты.

– А, ну да… Чтоб не было слышно…

– Да. Того, что происходит внутри.

Она мило сереет и становится ещё, если можно так выразиться, темнее. Это друды так краснеют. Прикольно. Но тут мне становится не до «приколов».

Потому что кто-то словно кувалдой бьёт мне по голове!

И в черепе словно взрывается ослепительный фейерверк разноцветных искр!

Боль – наваливается поистине адская! Да что же это за!..

 

На моём лице, наверное, всё это отображается, да и стон срывается с уст, потому что вскинувшаяся Ундред вдруг суровеет:

– Что с тобой?!

– На меня… напали! – сдерживаюсь из последних сил, чтоб не орать!

– Что?! Кто?!

– Не знаю. – пытаюсь продышаться, – Но боль – жуткая! Мозги, кажется, сейчас взорвутся! Погоди! Я же могу… Поставить блок!

До меня действительно вдруг доходит – вернее, это оно доходит до моего напарника! – что мы можем поставить энергетический блок! Ведь даже мысль – всего лишь излучение! И более сильным мысленным излучением мы можем… Ну вот. Порядок.

Нужно было просто сообразить это.

Но уж больно неожиданной была атака!

Смотрю на Ундред. И – в её разум. Она и правда – боится и нервничает!

Нет, ну правильно: а вдруг меня – убьют? Тогда она останется абсолютно одна, на растерзание пятидесяти голодным до женщин мужикам… Впрочем, пугает её как раз не это. А моя жизнь. Спешу поэтому её успокоить:

– Порядок, дорогая. Я отключился.

– Но – кто это сделал?!

– Ещё не знаю. Но, похоже, я зря брякнул, что не верю в Высший Разум. И вот нате вам: он напал и на меня! О! Кстати! – делаю вид, что только сейчас до меня дошло, – Ты-то – как?! Боли не ощущаешь?

Она хмурит свой серенький лобик. Думает. Смотрит – словно внутрь себя. Прислушивается к ощущениям:

– Н-нет… Ничего. Всё как обычно!

– Тогда знаешь – что? Я всё-таки пока прикрою на всякий случай и тебя. И попробую разобраться, что происходит. И кто это… Напал на меня.

– А ты – сможешь?!

– Надеюсь. – через якобы силу улыбаюсь ей.

– Думаешь… Это – тот же гад, что заставил наших – поубивать друг друга? И заставил гхаш – напасть на наш линкор?

– Такую вероятность, как говаривал доктор Пурессокн, исключать нельзя. Но…

Слезь-ка. – сдвигаю её тельце, забравшееся, вероятно, инстинктивно, мне на грудь.

Пытаюсь встать. Голову ведёт. Приходится подняться вначале на колени.

Э-э, чего я парюсь! Мне же удобней всё делать – как раз лёжа! Тем более, я уже обнаружил направление, откуда на меня остронаправленным лучом ведётся атака.

Вот и ложусь снова на наш матрац. Говорю:

– Любимая. Я буду очень благодарен, если ты в ближайшие полчаса помолчишь. Просто лежи рядом – твоё присутствие придаёт мне сил!

Это – правда.

Осознание того, что на мне теперь и её маленькая жизнь, как и жизни восьми миллиардов моих сопланетников, как-то… Бодрит. Нет, не так: пугает! И действительно заставляет сконцентрироваться: если не я – то кто?!

Ундред кивает. Ротик сжат в тонкую полоску: волнуется. Но – молчит! Молодец. А вот наши стали бы наезжать и выспрашивать: кто, да как, да что ты теперь будешь делать?

Нет, не зря я в неё!..

Закрываю глаза.

Вот он: луч с концентрированной энергией. Остронаправленный: вот оттуда! Несёт приказ лежать неподвижно и не сопротивляться воздействию. А в отдалённой перспективе – оказаться полностью парализованным.

И понимаю я, что этот кто-то, посылающий этот луч, вовсе не хочет меня вот так, сходу, убить! Не-ет, тут штука похитрее.

Он хочет захватить меня в плен. И выяснить, как это мне достались в распоряжение такие чудовищные способности и возможности, которые у этого атакующего, и его расы, возникли лишь на тысяча пятисотом тысячелетии становления «цивилизованности».

Пытаюсь исподволь, потихоньку, проникнуть в его сознание. И подсознание.

Сил не хватает.

Что делать?!

О!

Беру Ундред за руку. Мысленно прошу её разум – помочь мне. И пусть она – её сознание! – пока не знает, как, но я-то – вернее, мы с напарником! – знаем!

Тут нужно как раз – её подсознание. Инстинкты.

Вот. Подключились. Теперь главное – не насиловать её слабенькое «суперэго». А брать от него понемногу – только чтоб поддерживать своё существование. И работать.

И вот, видим мы – теперь уж втроём.

Живут на Юпитере, прямо на самом газовом гиганте, этакие… Монстры.

По-другому и не назовёшь! Реально: чудовищные монстры!

Плавают они там в его атмосфере, и напоминают колоссальных размеров медуз!

Питаются… Чем-то съедобным: там, в атмосфере газового гиганта водится и нечто вроде планктона. Неразумное. А они поглощают его – почти как наши киты. (И тут же у меня возникает подозрение: не с них ли мои греи скопировали чудовищных акул. Что живуь в подлёдном озере-море!) Только вот заплыть в сеть своих чудовищных щупалец-мантии заставляют мысленными приказами!

Да что ж это такое!

Не успел, понимаешь, обзавестись новыми способностями, как – нате! Выясняется, что вокруг полно телепатов! И все – злобные твари! Плотоядные. Хищники!

Прямо почти как я.

А сейчас на меня напал самый крупный и самый злобный медуз.

В-смысле – он самец. А остальных самцов он попросту съел. А самок в его распоряжении сейчас… Три тысячи восемьсот девятнадцать. Ну, у него-то с их оплодотворением проблем нет – он просто выпускает в атмосферу Юпитера облако спермы. Хотя кайфует при этом не хуже меня! Или любого другого хищного самца. Проще говоря – возбуждается он, разглядывая «достоинства» членов своего гарема! Словно падишах какой. Хм-м…

Нет, километровые в «холке» желеобразные твари с огромным куполообразным оголовком сверху, и маревом из щупалец-бахромы-ложноножек внизу – не в моём вкусе!

Хотя телепатические наклонности и способности у самок тоже, разумеется, есть, но ни в какое сравнение с его чудовищной мощью они не идут. А этот гад на полном серьёзе считает меня – конкурентом. И объяснить его тупой башке, что его «любимые» мне на …рен не нужны – не представляется возможным. Поскольку он на самом деле – обладает интеллектом… Барана! Нисколько не разумней! Одни инстинкты! Первичные.

Только – жрать и трахаться!..

Что же до его так называемой «цивилизованности» и разумности…

Тут – туго.

Ну и правильно: вокруг – нет ничего материального. А у него нет рук. А рука, как известно – учитель и слуга мозга. То есть, строить жилища, или изготовлять орудия для выживания ему совершенно не из чего. И незачем. То есть – «пещерный» век. Навеки.

Но что же мне с ним делать?!

Ведь не отстанет, пока не разделается, как разделался с остальными самцами!

Да, он «мысленно» подавил их, и убил. Лишив возможности добывать пищу. Вот почему его приказ лежать и не двигаться я воспринял столь… Неоднозначно. И вовсе он не желает меня «исследовать» Я, в силу своего неизживного антропоцентризма, неправильно понял. Хочет он на самом деле меня просто подавить. И сожрать. Как сожрал остальных. И своим изощрённым мозгом с «мыслительным радаром» он меня – видит!

И не понимает, идиот хренов, что я – на другой планете! А преодолеть космическое пространство ему не на чем!

А вот мне – есть на чём.

Вызываю снова Ханса: пришлось беднягу разбудить. И возникает у меня попутно мысль, а не поселить ли мне и его тут же, на «Эндрюсе». И тарелочку любимую забазировать где-нибудь между бараками Базы. Впрочем, эту мысль я гоню. Тарелка сильных морозов боится.

Да и Ханс – примерный семьянин. У него и жена, и трое подрастающих лапочек-малышек. Девочки: Хелен, Маргарет и Фрея. И он их боготворит.

Хм-м… Ну вот и пусть защищает!

 

Долетели за пять часов. Юпитер, к счастью, сейчас к нам ближе даже, чем Марс.

Всё это время мне приходилось сдерживать атаки и непрекращающиеся волны ненависти со стороны моего медуза. А настырный он, гад. И сильный. Всё верно: поэтому и передаст (Вернее – уже передал!) свои гены дальше. А из народившихся медузят уж кто-нибудь, да займёт его место. Лет этак через восемьсот. Потому что рассусоливать я не собираюсь. А собираюсь просто вредного и злобного самца-барана убить!

И вот я – в ста милях от него. Благо, тарелка – это вам не космическая станция. Ни давления, ни едучей атмосферы из метана не боится. И я даже могу этого поганца увидеть. В телескоп, который Ханс любезно захватил по моей мысленной просьбе.

Ну что могу сказать. Медуза – она медуза и есть.

Только вот вряд ли какой из земных аппаратов её с орбиты разглядит: они, почти как наши, земные – в океане: практически сливаются со средой. И по цвету, и по форме… Поскольку движутся – ну очень неторопливо. Да и правильно: зачем?! Ведь пища буквально сама заплывает в пасть! Нужно только пожелать… И приказать.

Ладно, нужно перестать пялиться на его еле видимый сквозь облака двухкилометровый в поперечнике «купол», и прикончить «барана».

Мудрить много не собираюсь: отлавливаю поблизости камешек побольше – благо, пояс астероидов тут рядом! – и направляю мысленно к его глупой башке. Энергию приходится брать от Солнца – иначе у нас в тарелке температура упала бы до минус семидесяти пяти тысяч восемьсот градусов. Если бы только такое было бы возможно.

Гад, …опой почуявший жаренное, пытается скрыться. Плюнув на атаку на меня. И переведя все силы на двигательные приспособления. И развивая при этом целых сто пятьдесят метров в час. И это – при ветре в пятьсот кэмэ в час – в собственно атмосфере… Хе-хе. Баран – он баран и есть.

Камешек всего в пять метров в поперечнике влетает именно туда, куда надо: в его так называемый «мозг». А большой он у него был: в диаметре аж метр…

Ну, я подстраховался: кроме мозга пробил и печень, и семенники, и часть пищеварительной системы. Сигнал слабеет, из осознанного теперь слышу только вой и рёв… Но вот и они пропадают.

И вот уже вижу, как его самки, обнаружив, что управляющие сигналы пропали, и «хозяин» мёртв, слетаются на «последнее пиршество» – сожрут они своего босса-осеменителя, и даже угрызениями совести не заморочатся.

Нету её у них.

 

К Ундред вернулся ещё через пять часов. Полностью вымотанным.

Но Хансу дать обычные указания не забыл. А вдруг ещё куда отправиться придётся?! Против меня, «суперчеловека», теперь – весь свет!

Вернее – весь Космос.

Мало ли каких ещё злобных и обладающих телепатическими способностями тварей мне предстоит встретить?! Ну, или уж они сами на «новенького»…

Припрутся!

 

Ундред заламывает руки, встречая меня на пороге: совсем как женщина. Мне буквально колет в сердце: какая она у меня красивая! И – волнуется за меня: вижу. Блинн…

Так за меня родная мать не переживала.

Ундред, сглотнув, говорит:

– Какое счастье! Ну, главное – ты – жив! Это – главное! Я так рада!

И вижу я, что действительно – рада! И плевать ей, что если я не вернулся бы, или погиб, осталась бы она совершенно одна-одинёшенька на этой чужой для неё планете…

– Повезло мне. Но тут был совершенно особый случай!

– И кто это на нас – ну, вернее, на тебя! – нападал?!

– Баран.

– Как?

– Ну, это, конечно, метафора. Но по-сути – правильная. Мозги у него были совсем как у этого местного животного. И мыслил он ничуть не лучше. Он – самец. И он хотел… – много не мудря, просто рассказываю я то, что со мной произошло.

И как я безжалостно разделался с этим горе-самцом. Хозяином гарема.

Ундред слушает, не перебивая. Но в конце всё же спрашивает:

– Но как же получилось, что мы, пробыв в этой системе целых тридцать восемь тысяч лет, не обнаружили их цивилизации?!

– А нету, вернее, никогда и не было, у них никакой «цивилизации». А вот – что до чудовищного «мысленного» излучения – так никто из наших никогда его засечь и не пытался. Да и приборов таких, если вспомнишь, когда мы сюда добрались, у нас не было!

– Да, верно. Но почему – именно тебя он надумал – ?!

– А это очень просто. Я теперь – самый сильный телепат среди друдов. Не знаю уж как, но очень сильно я здесь, возле Земли, развил свои природные способности за эти месяцы. И он отследил меня. По моему излучению в окружающее пространство!

– Нет-нет, я не об этом! – улыбается она весьма мило. Но – не без хитринки! – Ведь ты сказал, что убил его, направив на него метеор! А из нас, друдов, никто телекинезом отродясь не обладал!

Так что колись, милый!

Кто ты?!

13. Семейные «разборки»

Ну вот мы и снова там же, где были вчера.

Только на этот раз она точно уверена – что я вовсе не тот, за кого себя выдаю.

И что теперь прикажете делать?!

Нет, ну, в-принципе можно, (Благо он сам «проявился»!) свалить вину за смерть её соплеменников – на идтота-барана. Но этим можно объяснить нематериальное, телепатическое воздействие. Передать мысль, как, вот именно, ещё один вид энергии, на расстояние – вполне возможно. Ведь с этим друды-греи сталкивались. И даже кое-что умеют.

А вот как быть с, вот именно, телекинезом?!

Придётся снова нагло врать. И чем наглее, тем лучше.

Впрочем, разве тут я буду хоть чем-то принципиально отличаться от нашего, или штатовского, Правительства? Которое, к примеру, показывает сенату, и всему миру пробирку с манной крупой, выдавая её за «споры сибирской язвы»? Вот именно.

Поэтому вздыхаю:

– Я – тот, кого ты знаешь уже девять месяцев. Краппен Свораж. Исследователь. Психолог. Биолог. Ксенобиолог. Эволюционист. Сядь-ка снова сюда, – показываю на нашу кровать, куда она сама затащила матрац, пока ждала меня, – Я всё расскажу.

Она действительно садится. На меня смотрит настороженно, и одновременно с интересом. И вижу я из её мозгов, что она вовсе не испугана. Поскольку чувствует и понимает, что люблю её. (Ох, уж эти женщины!) А, следовательно, ничего плохого ей не сделаю. Но настроена она не слишком оптимистично – ей кажется, что совру я ей!

Что ж. Основания для таких мыслей у неё есть, конечно…

Потому что на совсем уж глубинном уровне подсознания что-то от меня ей просочилось! Во время нашего «общения». Да и не могу же я контролировать – вот прямо всё!

– Подумай о чём-нибудь. О чём-нибудь таком, чего бы я о тебе ну никак не мог бы знать. Такого, скажем, что произошло в детстве. И не смущайся. Всё останется только между нами.

– А вот это – уж точно! – она криво усмехается, – Не людям же ты расскажешь?! Ну а наши… Кого я знала здесь – все мертвы. А перед теми, кто придёт потом, я откровенничать уж точно не собираюсь!

– Вот и славно. Но – вспоминай.

Пусть не мгновенно, но в её мозгу воспоминания начинают двигаться. Назад.

И вот они уже несутся, словно Ниагара! И отдаляемся мы в тот момент, когда ей пять. И её Наставница (А у друдов нет такого понятия, как мать и отец – там всех детей сразу после того, как они родились, сдают на попечение Государству. В специальные учреждения, типа круглосуточных яслей-интернатов. Где их и выращивают. Если пользоваться этим нейтральным и ничего не обозначающим словом. То есть – они чувствуют, что о них заботятся, и кормят и поят. И за ними убирают… Но это – вовсе не то, что чувствуют дети – от родителей. Подлинное тепло и любовь… А не забота от ответственных, и пусть добрых и терпеливых – но Воспитателей! А с четырёх лет у них – Наставники!) наказала её!

Собственно, у друдов, как, скажем, у наших, Земных, евреев, не принято наказывать детей! И те могут, в-принципе, делать всё, что угодно! Шалить, резвиться, визжать, драться, играть с чем угодно, и даже кататься в грязи, словно свиньи.

Но моя Ундред и здесь зашла уж слишком далеко.

Испортила она Большой Компьютер, контролирующий климат и условия жизни в здании, где всех детей её генерации содержали и воспитывали: вылив в его шкаф кастрюлю компота. Тот самый Компьютер, что полностью автономно работал, и отвечал за поддержание нормальных условий в большом Доме Первичного Воспитания.

И начальнице пришлось вызывать бригаду техников с материка. И ремонт занял целых шесть (!) часов. И в это время все воспитанницы, которых имелось аж восемьдесят, и Наставницы, коих насчитывалось тоже восемьдесят, вынуждены были мёрзнуть, закутавшись в тёплую одежду: Дом располагался на острове в арктических широтах.

Вот так у всех воспитанниц из этой партии появился уникальный опыт «выживания», и «укутывания», а у моей Ундред ещё и опыт сидения в замкнутом пространстве в полной темноте в течении этих самых шести часов. В ящике три фута на три фута на три фута. Причём – без тёплой одежды. Да и вообще – одежды!

А температура всё опускалась и опускалась, и на её призывы, крики и мольбы о помощи, и о том, что «она всё поняла, и больше так никогда делать не будет!», никто не отзывался… Ящик был звукоизолирован. И, свернувшись в маленький и беспомощный комочек, обхватив себя руками, она в конце уже только горько плакала, поскуливая, словно щеночек. Чувствуя, как замерзают, застывая на холодных щеках ледяные дорожки слёз.

И только потеря сознания спасла пятилетнюю малышку от безумия.

И пусть её и вылечили от воспаления лёгких и его последствий легко, но накрепко запомнила она «неподобающие действия» своего начальства. Которое после этого с должности, конечно, Комиссия по дисциплинарным проступкам, сняла. Но в морозильную камеру, как шалунью Ундред, конечно, не помещала…

– Я вижу всё, что ты вспомнила. Я вижу всё. До мельчайших нюансов. И то, как ты обломала три ногтя, пытаясь открыть крышку твоего «гроба», и то, как ты колотила головой о низкий потолок. Обитый мягкой пенолоновой тканью. И жалела, что не можешь разбить себе череп о него! И как холод пробирал тебя до костей твоего тоненького тельца. И как тебя трясло, и как ты ругалась, и потом уже только плакала. И подвывала. И потеряла сознание…

И ещё я вижу то, чего в нас, Друдах, возникать не должно никогда.

Ненависть. И подлинную и неукротимую ярость!

Которую, впрочем, ты позже с переменным успехом скрывала от штатных психологов и врачей твоего Дома. И Дома Предопределений. Но это тебя не спасло: они почуяли отголоски твоего состояния, твоих эмоций к Наставнице Свитур Жварсоко. Выявили твою «нестабильность», вязкость мышления, и потенциальную опасность для окружающих. То есть – никаких ответственных и, тем более, руководящих, должностей!

Но тебе повезло. Когда тебе было двенадцать, и ты уже вовсю планировала, как отомстишь твоей бывшей Наставнице, та погибла. Возможно, не только по случайности. Но и – по собственному желанию. Думаю, её всё же мучила совесть. И она сама схватилась за оголённые провода гипергенератора! Лишив тебя Мечты! И спася от физического убийства другого друда. Что у вас карается смертью.

Ты однако расстроилась. От того, что ей удалось избежать твоей мести. И почти этого не скрывала. И поэтому тебя и «отбраковали». И классифицировали только для неквалифицированных, низших, работ. И вот ты, с твоими способностями, силой воли, и незаурядным умом – девушка для удовлетворения плотских утех самцов.

Это – и наказание на всю оставшуюся жизнь, и твой, как говорят люди, крест.

Но ты – молодец. Скрыла свою обиду и даже пыталась найти удовлетворение в примитивных плотских утехах.

И даже смогла выбиться в «элитные». «Удовлетворительницы». И вот поэтому ты – здесь. На Станции. И тебя должны были после этой миссии перевести на почётный отдых. То есть – на пенсию. С полным обеспечением. И казённым жильём.

И ты жила бы до конца своих дней в гордом одиночестве, в крохотной комнатёнке в маленьком коттедже, пусть и в живописном месте, с лесом и озером, и горами поблизости. В окружении коттеджиков ещё десятка таких же, как ты, «ранних» пенсионерок. И самым значимым событием для вас всех был бы очередной прилёт раз в месяц транспортного бота с запасом продуктов и медикаментов… Хотя, как ты знаешь, постылого чувства покинутости и одиночества в таких Домах успокоения, ничто и никто не преодолеет! И многие пенсионерки так и топятся в озерах… Бросаются со скал. Уходят в тайгу. От безысходности и чувства своей невостребованности. А детей у тебя быть не может.

Поскольку после сразу принудительного Предопределения тебе хирургическим путём удалили яичники. Как удаляют их и всем представительницам твоей профессии.

И теперь ты видишь, что проникаю я туда, куда ты никого и никогда не впускала, легко. И я сейчас – самый сильный телепат. И не только телепат.

Хорошо, что она сидела, пока я всё это ей пересказывал. Чувствовал себя… Жутко. Словно гвозди в крышку её гроба загоняю: каждое слово, как удар молотка!

На добрых две (!) минуты у нас в нашей крохотной каютке воцаряется гнетущая тишина. Она молчит. Смотрит в угол. Кожа её то темнеет, то светлеет.

Наконец она вскидывает на меня свои огромные выразительные глазищи. В них – и страх, и мольба:

– Да, ты не мог всего этого знать!

Ни в каком моём досье, ни в архивах психологов про ящик с мягкими стенами нет ни слова! Как нет там ни слова про то, что я испытывала к своей Наставнице. Этой твари!

– И, тем не менее, я всё знаю. Потому что я теперь и правда, – стучу себя по виску, – самый сильный экстрасенс в мире! И могу не только проникать, как никто, глубоко в сознания, и наших, и людей, но и… двигать предметы! Усилием воли!

А вот теперь – ответ на твой вопрос.

Как я стал таким.

Это всё – мои командировки.

Во время последней я побывал возле Большого Адронного Коллайдера. Прикинулся, ну – взял образ! – одного тамошнего техника. Но во время обхода этого агрегата, когда я пытался работать, как работал он, а заодно и выяснить основные возможности людской техники, и о том, насколько люди реально близки к пониманию тайн микромира…

Случился сбой!

И меня чем-то облучило! Это было… Да – как удар!

Я помню только, что потерял сознание прямо там – на полу в тоннеле. Но позже…

Я уже пришёл в себя, когда за мной пришли врачи, и даже смог снова натянуть «личину» человека. И они отправили меня в реанимацию. И вылечили.

А вернее – я вылечился сам. Потому что после облучения понял, кто я. Кто я – теперь. Ощутил, и даже опробовал, свои новые возможности и способности.

Я – сверхчеловек.

Да, вот так буднично и банально – сверхчеловек. И эти мои способности и возможности постоянно растут! И если раньше я «видел» мысленным взором только мысли одного-двух людей, и то – только находящихся в паре метров от меня, да и те – поверхностно, только самую суть, не мысли, а, скорее, эмоции, то теперь…

Я вижу и мысли любого человека, или даже – целого подразделения, находящегося на другом конце Земли! И вижу – глубоко. До самых, как говорят люди, печёнок! Подсознательное. Комплексы. Страхи. Детские воспоминания. То, что каждый человек хотел бы забыть навсегда. Его подлинные чувства к другим людям. Словом – всю подноготную!

И понял я, что мои способности будут ещё и ещё расти, почти сразу! Как и возрастут и возможности в плане перемещать, нагревать, охлаждать, трансформировать во что-то другое, предметы и вещества, одним лишь усилием воли!

Это – дар! Что-то такое, что есть в мозгах всех друдов, и, наверное, даже людей, раз уж они – от нас, и даже гхаш. Разумны же! Но пробудить его можно, только подвергнув наши жизни опасности смерти – именно тем облучением, что вырвалось тогда случайно из БАК-а!

– И ты…

– Да. Я очень сильно… Испугался. Ощутил свою ответственность. Ведь я – хороший друд. Ну, относительно, конечно… А если такое оружие попадёт в руки неподготовленного? Человека, скажем? Существа без совести и чести?! Дикаря! Или беспринципного урода без морали и совести – как гхаш?

И как только я выбрался из больницы, и спрятался, я и взорвал этот самый БАК, чтоб больше никто не смог получить такого дара!

– Странно. Чего-то именно такого я и ожидала. Я ведь… Тоже чувствую – эмоции! Пусть и не мысли…

– Да. Я знаю. Ты – уникальна. И то, что тебе не позволили развить твои природные данные, твои реальные возможности, – аккуратно прикасаюсь указательным пальцем теперь к её головке, – преступление! И те, кто был в Комиссии по Предопределению должны были дать тебе шанс! А вместо этого направили на самую примитивную и тупую работу. Такую, куда идут лишь те, у кого индекс АйИ – ниже семидесяти! Зато очень развит инстинкт размножения и тяга к плотским утехам!

– Ты так говоришь, чтоб сделать мне приятное.

– Нет, – стараюсь, чтоб мой голос звучал как можно убедительней, – Не забывай. Я теперь – видящий. Вглубь сознаний. И ни у кого теперь нет от меня секретов! Ты – очень волевая! И куда в этом смысле сильней любой другой женщины! И очень целеустремлённая. И понимаешь, что твои способности и разум – достойны большего. Куда большего! А ещё – ты всё равно затаила обиду на Систему. Нет, не на отдельных её представителей, а на всю Систему! Нашу Систему. Обучения, воспитания, и распределения рабочих мест!

А я у тебя – суперчеловек. Любящий тебя.

Так что если бы мы с тобой решили, что хотим захватить власть над нашим Миром, чтоб переделать его, ну, или, для начала, над этой крохотной подопытной планеткой – помешать нам не смог бы никто!

Как смотришь на это? Не появилось желания стать Королевой?

И тут она меня удивляет.

Потому что начинает весело смеяться!

Срочно смотрю – отвлёкся я во время своего страстного монолога! – вглубь её сознания. Хм-м… А девушка-то… Готова! Ну и дела…

Она перестаёт смеяться внезапно. Говорит:

– Милый. Ты ведь теперь, как ты сам сказал, легко читаешь в мозгах. Ну и что ты там видишь?

– Вижу, любимая, что ты – согласна. Причём – полностью и без задних мыслей и сомнений. И теперь мы должны просто решить, какими средствами и способами мы будем решать эту задачу, и какой Порядок установим!

– Где? Здесь, на этой «Земле», или – у нас?

– Понимаешь, солнце моё, Новый Порядок – это не шуточки. И прежде, чем пробовать установить его – у нас, нужно бы на чём-то… Потренироваться! Отработать детали. Продумать нюансы. Ведь ты знаешь, что даже местные диктаторы уже экспериментировали с «Новым Порядком». И я, как профессионал, изучал все тонкости и последствия. Гитлер, Сталин, Пол Пот, Мао, Тито, Чаушеску, Ким Чен Ир…

Такие и им подобные вечно сталкивались при воплощении своих идей – с проблемами. И «рубили лес». Так, что летели оппозиционные щепки. А точнее – головы с плеч недовольных.  Да иначе и быть не могло! Потому что «всеобщее благо» – слишком абстрактное понятие. И тут я надеюсь только на тебя! Ведь ты – женщина! И, следовательно, подойдёшь к проблеме установления Рая на Земле – практично.

А уж я – помогу воплотить!

– И ты надеешься, что наши нам позволят это сделать?

– Я уверен, что они, даже если и захотят нам помешать – не смогут. Им сейчас точно не до нас! Ведь они теперь – воюют с гхаш! И растянется эта война, как вижу, на годы, и десятилетия.

Ну что? Попробуем стать Земными и Звёздными Императором и Императрицей?

– Когда ты так спрашиваешь, да ещё так серьёзно, у меня прямо мурашки идут по коже! Ведь ты – не шутишь! Я это тоже – вижу! Чую.

– Не шучу. И возможности у нас теперь – есть.

– В таком случае… А что мне терять?!

Я согласна!

14. Далеко идущие планы. И новые проблемы

– Замечательно. – чую, что мне и правда полегчало, когда мы так легко и просто обо всём договорились, – Теперь остаётся только подумать. И выяснить, с чего мы начнём. И к какому итоговому результату собираемся прийти.

– Ну, начнём мы, – она абсолютно не колеблется, и вижу я, что из разговоров и со мной, и с другими «клиентами» об этой планете уже примерно представляет, откуда исходит основная опасность, – наверное, с арсеналов оружия! Того, которое действует глобально! Уж его-то здесь понасоздавали! Как будто стремились уничтожить не какие-то восемь миллиардов, а все восемьдесят! Словом – с запасом.

Ядерное. Химическое. Бактериологическое. Психотропное. Тектоническое. Да ты и сам знаешь: чего только тут не понапридумывали местные умники!

– Это уж точно, – криво усмехаюсь, – Хотя это – больше по части наших инженеров. Вот в чём-чём, а в придумывании новейших способов досадить, или уж – убить других людей, местным милитаристам нет равных! И тратят они на это времени, денег и мозгов – куда там даже гхаш!

– Вот. Поэтому и нужно все склады, и известные, и тайные – ликвидировать! И все чёртовы машинки, типа того же Харпс-а, или психотронных излучателей – разрушить. Ну, или сломать! А всех учёных, занятых «оборонкой» – нужно срочно переориентировать на… э-э… Что-нибудь мирное! Например, на придумывание новых способов изготовления искусственного мяса, или выращивания устриц!

И ты легко найдёшь их всех! Как и оружие.

Ведь ты сам сказал: равных тебе сейчас – нет. То есть – найдёшь и уничтожишь, буквально не вставая с постели, забравшись в мозги тех, кто все эти механизмы и боеголовки создал, построил, или держит в резерве, а сейчас знает, где конкретно они спрятаны до поры до времени – легко! И уничтожишь. Или «перевоспитаешь». Навсегда.

Так же, как нужно будет позже уничтожить и танки, и пушки, ракеты, снаряды, патроны и всякие там автоматы-пистолеты!

А если нечем будет нанести местной цивилизации глобальный вред, то и бравым воякам, и тупым политикам поневоле придётся смириться! И прекратить тратить кучу сил и денег на бесполезное теперь вооружение!

– Мысль в целом здравая. Но! (Всегда есть эти «но»!)

Придётся тогда попросту поубивать, ну, или кардинально перепрограммировать, что для них тоже – смерти подобно, мозги целой кучи этих самых профессиональных вояк. И политиков. Ведь рынок вооружений, особенно в условиях глобального противостояния – их кормушка! И в бюджеты всех стран как раз для того и закладывают львиную долю денег из ВВП, чтоб эти самые Хозяева заводов и фабрик, где всё это оружие и делают, могли урвать лакомый кусище! А высшее военное руководство продолжало бы получать чудовищные зарплаты!

И, думаю, если мы уничтожим всё то, что ты сказала, включая даже такие мелочи, как порох и патроны, они найдут способ, как сделать деньги, даже производя бейсбольные биты, пращи, луки со стрелами, и копья с мечами! И переучатся способам ведения боя, быстро переняв первобытную тактику. Хотя бы – Александра Македонского. И помогло бы тут, думаю, только одно: полное уничтожение не только оружия, но и всех запасов металла на планете. Тогда наконечники копий и стрел были бы из камня… Или кости.

– Погоди-ка, милый. Я не успеваю за полётом твоей мысли. Ты что же – хочешь сказать, что уничтожив особо смертельное и летальное оружие, да и просто – оружие, мы ничего не добьёмся?

– Ну, да. Примерно так. Ведь в современных людях, как и в нас когда-то, – быстренько выуживаю все эти сведения из её мозга! – живёт неистребимая тяга к убийству. Нет, не охоте даже, для обеспечения пропитания, а – как раз к убийству себе подобных! Врагов. И поводов они придумывают – море! За обладание плодородными землями. Природными ресурсами. Удобное место жительства. Искоренение иных религиозных убеждений. Да мало ли, каких! Главное, что – конкурентов и претендующих – !..

Из, скажем, чужих племён. Ну, или, как сейчас – других рас, другого вероисповедания, или даже языка…

И если мы без подготовки, просто вот так: «раз-два-три!» уберём всё то, что удерживает их сейчас от применения «глобального», то уж пращи, копья и луки со стрелами, пусть и с каменными наконечниками, в ход пойдут обязательно! Ведь у них при таком оружии расклад будет прост: кого больше, и кто владеет лучше всех мечом, луком, или банальным каратэ, тот и победил! Захватив территории врага! И всех убив!

– То есть, получается, мы, сделав так, как я предложила, просто… Спровоцируем новую войну, в которой победят… Китайцы и индусы?

– Думаю, именно так. Ведь это у индусов даже каста такая издревле существует: кшатрии. То есть – профессиональные воины. И по складу ума, и по обучению… Вот уж кто так и рвётся в бой!.. Ну а про армию Китая можно и не говорить: они сейчас реально – самая грозная и многочисленная сила! И если они не будут бояться, что им ответят ядерными ударами, то уж они захватят территории, на которые издревле точат зубы: Сибирь и Поволжье. Да и – всю Европу! А когда построят большие корабли – то и до Америки доберутся!

– Погоди-ка… То есть, получится, что Китай размножится и распространится?

– Ну да.

– Поубивав большую часть тех народов и наций, кто встанет у них на пути?

– Ну да.

– Вот! Этот вариант нам вполне подходит!

– Это ещё почему, солнце моё?

– Ну как же! Ведь примерно так и произошло пятьдесят тысяч лет назад у нас! Стерманны, или наши далёкие предки, отличались как раз – трудолюбием и отменным здоровьем. И навыками рукопашной. И дисциплиной. И перебили всех врагов, и стали главенствующей, а затем и – единственной, расой на нашей родине! И все успехи нашей цивилизации стали возможны именно благодаря тому, что никаких воин после этого на нашем Харпусе не велось! И вся энергия вылилась – в созидание!

– И ты пытаешься меня, учёного, историка и социолога, убедить в том, что единая раса прогрессирует лучше и быстрее, чем тот Социум, где наций и рас – много?

Вижу, что она заколебалась, и уже не готова столь велеречиво щеголять строками из наших учебников древней истории. Но всё же пытается дискутировать:

– Ну… Думаю – да!

– А я думаю – нет. Не забывай: я в том числе и социолог. Если убрать из Общества противоречия, и лишить ориентиров и целей, оно очень быстро превращается в стоячее болото! Вспомни: от создания, как ты выразилась, «единого» общества и строительства глобальной мировой сети железных дорог до запуска первой ракеты к другим мирам прошло почти две тысячи лет. А здесь, на Земле – единым Обществом и не пахнет, они к оседлому способу существования или хотя бы скотоводству, от охоты и собирательства перешли всего пять тысяч лет назад! Зато от создания паровой машины до строительства первой ракеты прошло не больше трёхсот лет! А у нас – полторы тысячи! И это – при том, что мы считаем свои мозги – лучшими во Вселенной!

– Ты что же – пытаешься меня убедить, что войны и разрушения – хорошо?!

– Смотря для чего. Для наращивания населения, и спокойной жизни – нет. А вот для, как раз, технического прогресса – да! Недаром же местный идеолог Энгельс сказал: когда у Общества появляется технологическая проблема – она двигает науку и прогресс вперёд сильнее, чем сотня университетов! А когда народ, или нация, ведёт войну, или находится хотя бы в противостоянии с кем-то – таких проблем возникает – море!

То есть – мы для того эту популяцию и вывели, и дали им пять рас, и кучу наций – чтоб проверить эту самую теорию. Конкурентной борьбы.

– И – что? Проверили?

– Ну… – кривлюсь, и чешу традиционно затылок, – Не совсем ещё.

– Вот именно! На фига им эти самые достижения в области «технологии», если они просто поубивают друг друга?! И цивилизация снова начнётся – с пещер и костров?!

– Ну, понимаешь, дорогая, отрицательный результат – тоже результат. Нет сомнения, что единое Общество стабилизирует отношения: и между группами людей, и между отдельными индивидуумами. Сглаживает трения и противоречия – до минимума. Позволяет толерантно сосуществовать. Но зато – конкурентная борьба ведёт к значительно более быстрому прогрессу этой самой технологии и техники!

– А у нас – что? Своих учёных нет, что мы собираемся воспользоваться «достижениями» местной науки?! Так долго же нам придётся ждать! Они поубивают друг друга куда скорее, чем создадут хотя бы гиперпривод! Не говоря уж о том, что до того, чтоб создать что-то получше его, просто не доживут!

– Ты права. Возможно, и не доживут. Но одну вещь ты признать должна. Они прошли тот период истории, на который у нас ушло пятьдесят тысяч лет – всего за пять! А кое-какими их наработками нам не стыдно было и прибарахлиться! Вспомни хотя бы скотч. И застёжки-липучки. И акваланги. И генную инженерию. Когда потомство родится без наследственных болезней!

– Ну, знаешь, их акваланги нам – как раз до лампочки. Ведь мы никогда не планировали осваивать дно наших двух океанов. Нам и суши – хватает!

Вижу, что океанов у них на Харпусе и правда – раз, два, и обчёлся. И занимают они всего тридцать процентов всей поверхности – скорее, большие озёра. К тому же – без залежей нефти под дном, и других полезных ископаемых… А, главное, благодаря планированию Семьи, а позже – и планового же заполнения Инкубаториев-яслей, у них никогда не было проблем с нехваткой ресурсов и территорий из-за перенаселения.

Но дело – в принципе!

– Не уходи от темы. Речь о том, что борьба, противостояние, и войны, как ни крути, стимулировали местный технический прогресс.

– Ты мне это уже в пятый раз повторяешь. И – что?! Хочешь сказать, что ликвидировать местные запасы ядерных боеголовок и тубусов с болезнетворными вирусами и бактериями – не будешь?

– Ну, почему же… Мысль уничтожить их раз и навсегда мне самому нравится. Но я – не Бог. И предвидеть реальных последствий уничтожения факторов «сдерживания» просто не могу. Я сейчас высказал то, что первым пришло в голову: ни фига это их буйный нрав и тягу к убийству себе подобных не обуздает!

И нам с тобой нужно сразу расставить приоритеты: мы хотим, чтоб весь мир достался китайцам и индусам? А в итоге – просто китайцам. Они запросто «разберутся» с индусами. Потому что более дисциплинированы! И лучше обучены.

– Н-нет… Мне бы хотелось, чтоб все те нации и народы, что тут, на этом шарике, сейчас обитают, так и обитали! Без глобальной и перманентной войны! Мечами и луками.

– Мне тоже этого бы хотелось. Потому что они – всё равно – мы! Пусть и более примитивные, с дикими инстинктами, и пусть и не столь умные, зато очень настырные. Так что сама-собой напрашивающаяся мысль о том, что достаточно убрать всё глобально-летальное оружие, и навсегда воцарятся вечные счастье и мир на всей Земле – не совсем всё же верна.

– Так – что же?! Получается, мы арсеналы оружия трогать не будем?

– Почему? Я этого не говорил. Я только рассказал, что коренных изменений внутренней и внешней политики особо многочисленных и агрессивных стран, стремящихся, к примеру, расширить свои территории за счёт захвата земель соседей, это не изменит! Как и расовых, религиозных, и прочих противоречий не искоренит.

Нам нужно оружие, конечно, уничтожить… Но при этом – ещё и переделать как-то саму натуру, природу, образ мышления человека!

– Сделав его менее… Агрессивным?

– То есть, превратив их совсем уж – в нас? А вот тут у меня – большие сомнения.

Можно, конечно, каждому втемяшить способ мышления и психологию кролика.

Но – видишь, опять есть «но!» – тогда человечество потеряет стимул. К развитию. И новым открытиям. Потому что именно азарт, тяга к разрушениям, убийствам, и жажда наживы, к золоту, или сокровищам, стремление захватить новые богатые земли – всегда, во все времена, вели вперёд, двигали, как ни пошло это звучит, всю эту цивилизацию. Вспомни хотя бы освоение «Нового Света»!

А если их, эти «встроенные» инстинкты, убрать, останется только серенькое и  скучное сообщество фермеров, кое-как обрабатывающих всё беднеющие и теряющие плодородие земли. Ведь удобрения производить они тоже перестанут: потому что там – селитра. А селитра – это порох. А порох – это… Сама знаешь!

Я тоже знаю – я, пусть и не инженер, но всё ещё ксеносоциолог.

– Сволочь ты, а не ксеносоциолог. Запутал меня совсем. Того – нельзя, этого – тоже… Так что же – мы ничего здесь сделать – не сможем? И – не будем?

– Будем. Обязательно. Но! Только после того, как выспимся. И подумаем над этим чуть подольше, чем пара часов, пока бурно дискутируем. За время которых ты вся взмокла, и так и пылаешь негодованием, а я – опять проголодался. Поэтому.

Предлагаю пойти поесть. Потом – помыться. И завалиться спать. Утро, как говорит местная поговорка – вечера мудренее!

 

Поели вполне вкусно – наконец-то Аксель полностью освоил специфику.

Вымылись тоже без проблем.

Но я устал так, что сегодня пришлось обойтись даже без увеселений. Ундред моя тоже, похоже, так распалилась от дискуссии, что ничего против просто отдохнуть не имела. Так что хоть спали мы и снова на полу, но – вполне умиротворённо и расслаблено.

Утром выяснилась неприятная вещь.

«Дежурно» окинув «внешним», теперь куда более мощным, «оком» окружающее космическое пространство, вижу я огромную эскадру, несущуюся на всех парах из точки, расположенной под прямым углом к эклиптике, к Земле. Ага – друды!

А из-за Юпитера навстречу им, тоже на всех парах, летит эскадра гхаш!

Вот же гады! Чего им у себя-то, возле Харпуса, или Брмытуш, не воюется?!

Ведь их «первородные» планеты – в двадцати восьми, и соответственно, сорока двух, световых годах отсюда! И бить, по-идее, нужно в первую очередь как раз – по военному и промышленному потенциалу противника! Его базам!

Ан – нет. Их тянет сюда. К заштатной и периферийной планете. Как будто им здесь мёдом намазано. Странно. Я-то думал совсем о другом раскладе!..

Лезу в мозг командира эскадры гхаш.

Ах, вон оно как. Хотят Землю срочно колонизировать, население – уничтожить, чтоб не мешалось под ногами, причём – «гуманно». Отравляющими газами. Быстродействующими. И воспользоваться местными заводами. Для производства запчастей и тарелок.

Хм-м… Не лишено смысла. Вижу, что их примитивную технику и правда – на наших, земных, заводах, вполне даже можно… Чинить и строить. И металл у нас есть.

А теперь – к друдам-греям.

Ого!

Эти сразу вычислили стремления и планы гхаш. И теперь летят Землю – оборонять!

Да только вот чует моя задница, что при этом несколько разрушительнейших ракет с Экс-джи (Это взрывчатка такая! Почище термоядерной!) достанется и нашей родной планетке! Ведь не все же они попадут – в корабли противника!

И что мне теперь делать?!

Ну, что делать-то – как раз понятно. Бужу Ундред, мирно посапывающую снова где-то у меня под мышкой:

– Любимая! Просыпайся. У нас проблемы.

– А в чём дело? – как мило она потягивается. Ну не дать не взять – кошечка! А улыбается ещё милей… Но – к делу! Сейчас нам уж точно будет не до улыбок и потягиваний!

– Вот, посмотри, – чтоб не тянуть резину, показываю ей «мысленно», транслируя прямо в мозг, оба флота, и мысли командиров, – Будут они за эту Землю – сражаться не на жизнь, а на смерть! Во-первых, чтоб не досталась врагу. Со всеми своими ресурсами и заводами. А во- вторых – потому что тут – достаточно далеко от нашей и гхаш, родных планет. То есть – если даже они разнесут вдребезги всю местную планетную систему, пуляя друг в друга ракеты – ничего страшного не произойдёт. Ну, для них!

– А для нас?

– А ты у меня – с юмором. – криво усмехаюсь. Похоже, девушка ещё не проснулась полностью. И не «настроилась» на серьёзность проблемы, – Для нас это будет означать полный крах наших планов. И если от смерти я нас спасу, как-нибудь прикрыв защитным полем-коконом, то всё местное человечество – вряд ли!

И все вымрут. Ещё почище динозавров.

И кем тогда, скажи на милость, мы будем управлять? И владеть?

– О-о! Я поняла! Но… Что же мы будем делать?!

– Как – что? Сухари сушить. И дрова для костров запасать. Для выживания.

– Как?!

– Шучу. Но нам нельзя допустить, чтоб хоть одна ракета, даже случайная, попала в Землю! Потому что этого будет вполне достаточно, чтоб все ядерные арсеналы землян показались игрушечной пукалкой!

– А как мы… Сможем помешать этому?

– Не забывай: я же у тебя – парень с телекинезом! Единственное, что плохо – нельзя воспользоваться тарелкой. А то первое же «воздействие» окажется и последним! И мы попросту замёрзнем! Ну а здесь, на поверхности…

Я просто отдалю планетарное «глобальное потепление»! Может, ещё и вызвав новый ледниковый период. Но – к делу! Ты сходи на камбуз, и принеси поесть. Я же…

Останусь лежать. И буду смотреть. Как и что.

– Но погоди… Если тебе для работы нужна тепловая энергия – может, запасаться ею лучше в каких-нибудь… Тропических странах? А для этого – хотя бы перелететь туда?

– Вот! Умничка! Какое счастье, что ты у меня – планируешь всё куда лучше меня! И видишь проблемы – глобальней.

Отставить – завтрак. Сейчас я вызову снова Ханса с его тарелкой. И мы отправимся в место, где точно – потеплей. Куда-нибудь на экватор.

Скажем, в Панаму!

До момента, когда эскадры сблизятся на дальность эффективного обстрела, у нас минимум три часа. Должны успеть. – нежно целую её в лобик.

15. «Эпическое» сражение за Землю

Прошло нормально. Выбрали Никарагуа.

Но на этот раз пришлось приземлиться подальше от городов и даже сёл – в жутчайших джунглях. Чтоб никто уж не мешал! Более того: я даже всех животных, которые крупнее крота, заставил убраться! (Вот небось удивились местные фермеры, или как у них тут называются люди, обрабатывающие свои наделы, когда увидали толпу всяких опоссумов-леопардов-капибар-анаконд, чешущих со всех ног, или уж – не жалея брюха, прочь из родных джунглей! Наверняка подумали, что или вулкан взорвётся, или землетрясение какое случится, или уж – метеорит упадёт…)

Ханса я заставил находиться рядом с нами, покормив его из запаса прихваченных с «Эндрюса» продуктов – всё ему какое-то разнообразие. Ну, правда, нас-то он, конечно, не видел, зато мог наконец спокойно выспаться на лужайке под тёплым вечерним солнышком. Уверен: он оценит – после ледяной-то пещеры! Да и делать ему ничего не надо. Пока.

Вот теперь, покушав и сами, ложимся вдвоём, тоже на травку. Но подстелив всё же на всякий случай два одеяла и матрац. Не люблю я всяких ползучих гадов, типа сколопендр, клещей, или банальных термитов. А комаров и гнус я просто «вымел» из воздуха.

– Дорогая. Не знаю, понадобится ли мне твоя помощь, но на всякий случай – лежи рядом. Я возьму тебя за руку. Будешь помогать. А как – ты уже представляешь.

– Да. Можешь не сомневаться: я всё сделаю, что скажешь. Уж нашу новую вотчину я отстоять очень хочу! Нечасто мне предлагали поработать… Королевой!

А точнее – вообще никогда! – она улыбается. Вижу – верит!

Усмехаюсь. Глажу себя по небритому подбородку. (Хорошо, что под моей «личиной» она меня, подлинного, не видит! Но побриться надо бы… Ведь уколется – удивится! Вот и заставляю повылезшую щетину – быстро «сбриться»! У-х-х… Удобно, оказывается.)

– Не переживай, солнце моё. Мы всем им покажем, как говорят русские, Кузькину Мать! Ну, и где раки зимуют.

– Нахватался, смотрю, местного фольклора.

– А то! Специфика! Кстати, такие поговорки применял и Хрущёв, и применяет Путин. Это прошлый, и теперешний президенты России. И ведь – показывали!

– Ладно. Хватит мне зубы заговаривать. И сачковать. Давай уже займёмся. А то даже я, пусть и твоими «внутренними глазами», вижу: сейчас начнётся!

Действительно: чтоб не пропустить ключевого момента начала непосредственно враждебных действий, держу я своё «дальновидение» включённым. Конечно, и она видит моими «глазами». Внутри своего сознания. И вполне освоилась и привыкла. И не мешает дурацкими стонами, вздохами, и комментариями типа: «Ах, как мы со всем этим справимся»! «А вот те – какие здоровые!» «А что делать, когда ракеты полетят?»

Но она права: нужно сосредоточиться. Потому что схватка, похоже, предстоит нешуточная: вижу я у друдов – двенадцать больших кораблей, пятьдесят три – средних, то есть – эсминцев, и у всех у них на борту – без счёта мелких торпедоносцев-перехватчиков. И море – противоракет.

У гхаш – пожиже. Крупных авианосцев всего девять. И эсминцев – тридцать три. Зато на их бортах примерно втрое больше, чем у друдов – как раз малых корабликов. И ракет. И не без удивления вижу я, что собираются гхаш применять страшную тактику: пилотов-камикадзе! То есть – у них на борту мини-торпед есть и человек! Тьфу ты – ящер!

Готовый пожертвовать собой во имя победы своего Народа!

И это, кстати, не лишено смысла: потому что на мозг ящера в изо-шлеме техники друдов ещё не научились воздействовать, как умеют воздействовать «глушилками» на электронику, управляемую дистанционно. То есть – блокирующим внешние приказы излучением. Поэтому торпед с дистанционным радиоуправлением гхаш, наученные горьким опытом, теперь не применяют. Как и мелких дронов-перехватчиков с обычной взрывчаткой на борту. Как и неуправляемых ракет с ней. А неэффективна она в условиях вакуума – разве что против малых кораблей и перехватчиков врага. А вот пробить многослойные броневые переборки защиты больших кораблей – чёрта с два!..

Радуюсь про себя: мои новые, «развитые», способности, довольно легко позволяют отслеживать движения и действия практически всех ста семи больших и средних кораблей. Но уж на мелкие – сил и внимания пока не хватает. Что же до ракет и торпед…

Говорю мысленно:

– Дорогая. Я прослежу за непосредственно боевыми действиями. И постараюсь, конечно, прикрыть эту планету от случайных попаданий. Но если я какую-либо опасно летящую штуковину пропущу – сигнализируй. То есть – ори прямо мне в мозг!

– Поняла. Уж не сомневайся: проору. Не забывай: я тоже теперь здесь. На Земле!

Конечно, описывать космическое сражение – неблагодарное дело. Тут и там оно распадается на десятки и сотни драматических и отчаянных мелких «дуэлей», да и глобально – ого-го! Такие дела творятся!.. Тут и героизм, и самопожертвование, и Долг…

Но я не Лукас. Да и книга – не экран кинотеатра или телевизора. Красочных спецэффектов не увидать… Так что просто вкратце опишу суть происходившего, и итог.

Вот и выпущен первый залп! Начали, что естественно, гхаш! Всё правильно: их кораблики-торпеды с ящерами на борту не могут применять уж слишком большие ускорения, и разгоняются и долетают до целей медленней – в этом и минус применения техники, управляемой пилотом! Не более десяти «же»! Самонаводящиеся ракеты тоже полетели! Целый рой!

А вот и друды – отвечают! К каждой ракете летит противоракета! И мелкие торпедоносцы-перехватчики ринулись в бой, словно рой рассерженных ос, и большие корабельные противометеоритные пушки линкоров начинают палить, очередями трассирующих, и сходу, за буквально секунды, сбивают больше трети всех камикадзе!

Но тут «малина» для друдов кончается, потому что из-за разлетающихся осколков и облаков пара и водорода из топливных баков и разрушенных двигателей становится практически ничего не видно – ни в видимом диапазоне, ни в рентгеновском, ни в любом другом! И уж ящеры, с таким, как вижу, сталкивавшиеся (На то и Тобусы!) – не оплошали!

В течении буквально двух минут взорвано семь из двенадцати линкоров. И тридцать два эсминца. К сожалению, на этом «успехи» гхаш кончаются, поскольку все камикадзе уже мертвы: взорвали свои торпеды. В пространстве у Луны царит жуткая неразбериха, и из-за обломков и магнитных ракет и пролететь, не получив в борт пробоину, а то и несколько – невозможно! И если кто-то не взорвался, то теперь запросто может погибнуть, просто пытаясь выбраться из этого ада!

А многие пытаются. И даже вполне успешно. (Не ждал, если честно!) И вот уже на некотором расстоянии от образовавшегося облака из раздолбанных на куски, и буквально распылённых на атомы, эскадр начинается новое сражение!

Сохранившиеся корабли перегруппировываются. И мне видно, что у друдов осталось всего два линкора и пять эсминцев, и на их бортах практически нет катеров-торпедоносцев. И ракет. А у гхаш – два эсминца, а большой корабль – всего один. И ракет тоже нет. Казалось бы – нечего тут ловить: туши свет, бросай гранату! А вернее – беги!

Ан – нет!

Потому что корабль этот – оставался в резерве. Стратегическом. И сейчас выпускает всё то «богатство», что держали начальники эскадры в загашнике: сто десять свежих, и практически не пострадавших в бою, перехватчиков! Радиоуправляемых!

А вот они и понеслись вперёд!

И пусть теперь остались только те, что помельче, и управляются как раз – дистанционно, но – по «закрытому», шифрованному, каналу!

А с таким операторы друдов ещё не сталкивались: засекреченная свежая разработка! И теперь вся надежда «наших» – на противометеоритные пукалки! А их сохранилось в рабочем состоянии всего три. Поэтому ничего удивительного нет в том, что из шустрых, и теперь не ограниченных телом живого существа, торпед, сбито в полёте всего тридцать! А остальные в первую очередь уничтожают как раз – пушки!

И уж потом – сами линкоры, в кормовой их части взрывая то, что может присниться лишь в страшном сне: чёртову Экс-джи! От которой металл превращается в пыль и атомы. А напоследок перехватчики гхаш – догоняют кинувшиеся врассыпную от взрывов эсминцы друдов. Излучение во всех диапазонах при таких взрывах – куда как ярче, чем солнечный свет. Но основная его мощность, конечно, не в видимом диапазоне. И испаряет оно даже толстую броню линкоров, даже на расстоянии миль – меньше, чем за несколько секунд. Что уж тут говорить о небронированных перехватчиках!

Вижу, правда, как какой-то глупый, но храбрый друд, пилот одного из немногих уцелевших «наших» катеров-перехватчиков, пожертвовав собой, тоже несётся на всех парах к авианосцу гхаш. И взрывает-таки его!

Те кораблики-перехватчики, кто оказался ближе к месту взрывов, испаряются, конечно… И остаются их – считанные единицы. И все – гхаш.

Хм-м… Чувствую, как Ундред сжимает мою ладонь своей превратившейся в ледышку узенькой ручкой. Хлюпает своим носиком. Но – молчит: не хочет отвлекать. А я тоже не хочу терять концентрацию. Поэтому отвечаю тоже мысленно:

– Не плачь. Сейчас я им… отомщу за наших!

Отомстить, мне – нетрудно.

Вылавливаю из пространства части обшивки и разные другие медленно разлетающиеся осколки из окружающего оставшиеся восемь корабликов гхаш пространства.

И – небольшие, но прочные, направляю прямо в их двигатели!

Взорвал к …ерам собачьим все восемь оставшихся в строю катеров за какие-то полторы минуты! И почти тут же – взорвал и парочку чудом сохранившихся, хоть и сильно искорёженных, эсминцев. И вот – последние осколки и трупы разлетаются по вселенной… А кое-кто ещё жив.

Не думаю, впрочем, что кто-то из них может Земле чем-то навредить: они от неё слишком далеко. Не доберутся. А ещё не думаю, чтоб кто-либо из выживших продержался дольше, чем им хватит запасов кислорода в баллонах скафандров: десяток часов. А на подлёт «спасателей» рассчитывать явно не приходится: я видел в мозгах командиров эскадр, что все основные силы флотов всё же сосредоточены теперь на защите собственных, колонизированных давно и капитально, миров, и – главное! – «материнских» планет.

Ф-фу-у-у…

Вот и окончен бой за нашу Землю. И окончен – вничью. (Не без моей помощи, естественно!) Стратегия Черчилля полностью оправдала себя. Конечно, я никогда бы не справился, даже с помощью Ундред, с двадцатью одним большим кораблём. И семью дюжинами средних. Не говоря уж о том, что у меня просто внимания не хватило бы уследить за всеми мелкими, если б они были направлены против планеты.

А так – к Земле направили всего одну торпеду с супервзрывчаткой. Один из последних двух эсминцев гхаш. Когда его командир понял, что неспроста взрываются один за другим все их мелкие катера после того, как противник – уничтожен! Догадался, гад такой, что кто-то хорошо спрятавшийся, следит за ходом боя. Корректирует итог.

«Большой брат»!

Выловил эту торпеду без проблем. Направил к солнцу – уж взорвавшись там, она кроме вспышки – большой, конечно! – вреда не принесёт! Зато уж я буду уверен, что из землян никто и никогда эту мерзость не «отловит», и воспроизвести не сможет!..

Ундред снова вздыхает. Чувствую – открыла глаза. Ойкает.

Открываю глаза и сам.

Хм. А было от чего «ойкнуть»!

Вокруг – темнющая ночь! Надо же.

Провозились мы, оказывается, со всеми этими космическими боями – аж целых три часа! А мне, в пылу сражения, всё казалось, что прошло-то – всего минут двадцать!

Ладно. Главное – чего хотели, мы добились. И «сканирование» космоса вокруг нашей планеты говорит мне однозначно: угроза ликвидирована. И никого опасней метеоритов, осколков и обломков, которые дня через три посыплются дождём на поверхность, вокруг нет. Ну а от метеоритов запросто защитит толстая атмосфера: осколки просто сгорят!

Пытаюсь встать.

Не тут-то было! Ноги и спина затекли, и буквально колом встали! Больно!

Говорю:

– Дорогая. Ты – как? Двигаться можешь?

– Хм. Могу. – она действительно довольно легко садится. И даже встаёт, – А ты?

– А я – что-то не очень. Перенапрягся, что ли, с непривычки-то. Да и вообще: работа у нас, суперлюдей, тяжела и неказиста. И очень ответственна. И, что самое обидное, никто ведь этого не увидит и не оценит! И про нас даже кинофраншизы никакой в Голливуде не снимут! Как вон: про того же Супермена. Железного человека. Мстителей.

– Не знаю, милый, о чём ты сейчас говоришь.

– Э-э, не бери в голову. Это я о местных фантастических фильмах. Про спасение Земли и человечества. Я тебе потом покажу. Напрямую. – стучу себя по виску.

– Хорошо, я посмотрю. Потому что у меня была не та специфика работы, чтоб знакомиться с шедеврами местной киноиндустрии. А сейчас – давай-ка ты всё-таки поднимай свою затёкшую задницу с матраца, и займёмся ужином!

 

Поднять задницу с матраца удалось только через минуту. И то – скрипел, ворчал, и стонал. Как обозначила это дело Ундред: «Словно старый брюзга, ворчун, и пердун!»

Ну да: я и ругался, конечно, и вздыхал.

Ундред, вдруг посерьёзнев, говорит:

– Жаль наших. – вот неожиданный поворот! Я-то думал, что всё произошедшее кажется ей дурным сном. Чем-то, что происходит не с нами. Ну правильно: нужно же как-то защищать сознание от того, чтоб не спятить!

Быстро шарю по её сознанию и подсознанию.

Не врёт ведь, гуманистка моя. Ей действительно – жаль погибших. Хотя они и принадлежали к расе, что гнобила и унижала её. Обследовала всякими «психозондами» да томографами. И обрекла на унизительную работу «ублажительницы». Пусть и элитной.

– Мне тоже. Можешь мне поверить, чертовски, как говорят люди, жаль. Но ведь ты и сама видела: даже всех моих способностей к «дистанционному» убеждению не хватило бы, чтоб остудить пыл этих горящих желанием подраться идиотов. Так что, как видишь, не только люди недалеко отошли от злобной обезьяны. Ну, или как гхаш – ящерицы.

– Да нет. Дело тут не в желании подраться. (Ну, у наших!) А – в приказе! Командир не имеет права его не выполнить! Иначе – что он за командир?! Другое дело, что ответственность за всё произошедшее всё же лежит – как раз на тех, кто принимал решения. И отдавал такие приказы. Там, дома.

– Тем более. Но! Тех тварей, что сидят в наших Штабах, и отдают такие приказы мне уж точно – не достать. А хотелось бы, чтоб и они – на своей шкуре!..

– А ничего. Думаю, мы с твоей помощью им это устроим! – вижу, как сжимаются кулачки моей жутко теперь рассерженной, мстительной и конкретной малышки, – Ты ведь – сможешь? Если мы попадём на Харпус, ты же легко узнаешь, кто конкретно отправил такую малочисленную эскадру – на заведомое уничтожение?!

– Без проблем. Только вот я пока… Не настолько силён, чтоб противостоять целому Флоту! Нужно уж если лететь – так только вместе с эскадрой гхаш! И когда они, как и здесь, сделают основную часть работы, довершить начатое! И наказать идиотов-штабистов! Похоже, действительно считающих подчинённых – пушечным мясом. «Допустимыми потерями»! «Тактическими жертвами».

– Не говори таких слов. Меня… Прямо переворачивает!

– Это с непривычки. А вот здешние политики и журналисты не стесняются таких, и ещё похлеще – слов и определений. Метафор. Сравнений. Словом, война и её окружение – традиционно одна из любимейших тем обсуждения у местных обывателей. И хотя они ничего в ней не понимают, но – обсуждают. Так, как, скажем, бейсбольный матч. Ну, понятное дело, когда она происходит в другой стране! А по большому счёту им на смерть чужих людей – на…рать! – про себя думаю, что как раз так у нас, англосаксов, к счастью, дело и обстоит.

– Не знаю. Не верю. Нельзя вот так, спокойно и отстранённо, обсуждать смерти других людей. Собратьев.

– Ты права. Да и вообще – лишать жизни других разумных существ – преступление. Но здесь, в этом примитивном и жестоком мире, всё строится на убийстве. Узаконенном. Ведь разве убийство коров, овец, и даже кур, чтоб получить их мясо – не убийство?

– Согласна. Но ведь мы – вегетарианцы?

– Ага. – усмехаюсь, – Это ты – вегетарианка. А я… Уже пробовал! В командировке!

Она смотрит на меня. Моргает. А красивые у неё глаза – я это уже говорил. Но всё равно удивляюсь. Но сейчас не до «красот». Потому что она сердится:

– И ты – молчал всё это время?!

– Прости, дорогая. Мне, чтоб не выделяться среди общей массы, приходилось при «внедрении» и есть, как все они. То есть – гамбургеры (Ну, в них-то мяса как раз нету! Они – из искусственного!), кур на гриле, в-смысле, всякие там наггетсы, барбекю, фаршированную индейку… Шашлыки. Я ведь – исследователь! То есть – должен все конкретно – попробовать!

Познать. Выяснить. Проверить на собственной шкуре. И желудке.

– Ну… и как?

– Как-как… Не хочу тебя обманывать. Действительно – вкусно! И сытно. Чувствуешь себя – реально сильным! И выносливым. И… Оптимизма прибавляется!

И по моим, да и других учёных, мнению, именно мясная диета и сделала человека – человеком! И именно из-за этих быстроусваиваемых и высококалорийных белков они и стали так разумны. И активны. И агрессивны. И умны. Словом – их быстрый прогресс как раз и связан: в первую очередь – с питанием!

– То есть… Ты хочешь сказать, что мы так долго «ковырялись» с нашим техническим развитием как раз потому, что не ели мяса?!

– Да. Именно так. И это – моё глубочайшее убеждение! И как раз мясо и придаёт этой расе – энергии. И азарта. И агрессии, конечно!

И попомни мои слова: если мы будем плохо за ними присматривать, и они выйдут в космос, то я гроша ломанного не дам за нашу, и других рас, целостность! И свободу. И независимость. Поработят!

Как уже поработили, или просто истребили коренное население Америки, Австралии, Канады, Тасмании… Им не привыкать – убивать других.

Чужаков!

Потому что это их инстинктивное и осознанное основное стремление – убить всех, кто не такие, как они. – мысленно краснею, потому что как никто понимаю теперь и вижу внутри нас, людей, а особенно – себя, любимого, именно эти кровожадные инстинкты, – И что бы там они не пытались внушить себе, да и окружающим расам – никакой «толерантностью», и «уважением» к другим, у них и не пахнет!

Так что давай-ка мы закончим красивое философствование и морализаторство. И подумаем, как нам действительно встать во главе всего этого агрессивного бардака!

16. Новая напасть!

Ужин прошёл не то, чтоб в напряжении, но в атмосфере угнетённости. Мне, понятное дело, тоже передаются негативные эмоции от моей партнёрши. А она расстроена.

Если уж совсем честно – то и я расстроен. Но – не гибелью мерзких тварей, превративших человека в подопытную крысу, и веками и тысячелетиями наблюдавших, потирая ручки, и записывая в «журналы наблюдений», за нашим поведением, прогрессом, и «становлением». А тем, что теперь невозможно поручиться за целостность и безопасность нашей Земли, если действительно – надумаем отлучиться, и «навести порядок» у друдов, на Харпусе, и у гхаш, на Брмытуш, и в их колониях. И надолго оставить без присмотра нашу вотчину, получается, не на кого!

А гхаш-то сюда наведаются – запросто! Им «производственно-ремонтная база» всё ещё нужна! Как и потенциальная колония. И уж они церемониться не будут: как уже говорил, вытравят всё человечество, да и просто – млекопитающих, узкоспециализированными отравляющими газами.

С другой стороны – не «Бога» же мне моего будить!

Типа: «давай-ка, братишка, кончай дурью маяться, а соберись с патриотическим духом, и защищай нашу родину от врагов, пока нас с женой не будет дома!»

Это – во-первых – глупо, поскольку мне волей-неволей придётся обучить, и подтянуть его хотя бы до моего уровня. А я вовсе не горю желанием плодить конкурентов – хоть и развиваюсь теперь куда быстрее, чем развивался сразу после облучения.

Ну а во-вторых – где гарантия, что он всё-таки справится, если угроза будет побольше, чем только что? Ведь гхаш теперь вряд ли так удачно «состыкуются» с друдами: даже я был удивлён: они словно и правда – сговорились, появившись одновременно!..

И пусть спровоцировать инциденты, а затем – и столкнуть их лбами было и не совсем честно… А что – «честно» выводить нас искусственно, и использовать в качестве лабораторных мушек-дрозофил?! Или как материал для «размножения», или суррогатного «вынашивания»?!

Но вот мы и поели. Ундред говорит:

– Давай уже, колись. Я же вижу, как ты хмуришься!

Действительно, я с самого начала, чтоб было правдоподобней, приказал своей мимике проявляться на «своём» лице в соответствии с моей реальной. А морда у меня выразительная. Это мне ещё мать говорила.

Так что приходится «колоться»:

– Да, я обеспокоен. Мягко говоря. Нам теперь отсюда отлучаться нельзя. В любой момент могут прилететь гхаш. И постараться взять планету в оборот! То есть, как они и планировали – колонизировать. И местное население им теперь вовсе не нужно. Нет, они и сами запросто понавезут сюда рабочих, покорных и исполнительных, и приспособят заводы развитых в техническом плане наций, вроде американцев, русских, и китайцев – под ремонт и выпуск новых боевых кораблей. И производство ракет. А в такой войне всё решается как раз – только количеством кораблей и ракет… Достаточно простых и дешёвых. Как исторический пример мог бы привести вторую мировую.

Там русские танки «Т-34» были просты и дёшевы в изготовлении. И легко задавили более «продвинутые», но более сложные, капризные, и дорогие в изготовлении и ремонте немецкие «Тигры» и «Пантеры» просто – числом. Семьдесят тысяч – против пяти. Именно столько они успели понаделать за последние годы войны.

– Я не совсем поняла тебя. – игнорирует она мой «исторический» пример, и вцепляется в самую суть проблемы, – Что значит – «покорных и исполнительных»? Они что же – там, дома, на положении рабов? Бесправных и всегда со всем согласных?

Зачем она спрашивает? Я же вижу, что уже посмотрела у меня в мозгах то, что я скачал из памяти командира эскадры. Да и остальных командиров.

– Лапочка моя. Ты же уже и так всё прочла, – стучу себя по виску, – Давай-ка открой сознание пошире. Я переправлю тебе всё, что вытащил из мозгов начальства гхаш.

Действительно «достаю» и переправляю – получается уже и легко и просто. Словно письмо через телеграмм на чужой айфон пересылаешь. Заодно и сам знакомлюсь поподробней. Потому что до поры до времени – были дела и поважней, чем разбираться в подробностях чужого мироустройства и традиций Социума.

Ну, что сказать, если вкратце.

Тут «демократией», как у друдов, и не пахнет. Нет: у гхаш жёсткий тоталитарный режим. С полным контролем высших над низшими. И поскольку все новорожденные ящеры выращиваются, воспитываются и обучаются в специнтернатах, тут нет никакого «блата», и родители не «пропихивают» отпрысков к «кормушкам», или на командные должности. А получают выросшие и обученные подростки свой статус на основе… Экзамена!

И уж какие знания и способности кто покажет – такую должность и получит. После дополнительного, теперь уже не «общеобразовательного», а узкоспециализированного и конкретного, доучивания. После чего вновь проводится экзамен. Но уже не «общими» педагогами, а профессионалами. Ветеранами должности, или звания, или профессии.

Ну а дальше по карьерной лестнице – кто как сможет!

– Это свинство.

– Что именно, дорогая? – я, конечно, вижу, чем она недовольна, но стараюсь всё же поддерживать диалог – вслух. Чтоб она не считала, что я нагло пользуюсь положением, все её эмоции и мысли считываю, и не оставляю ей «свободы мышления».

– Да всё! Получается, их система обучения, и предопределения профессии и судьбы будущего ребёнка почти не отличается от нашей! А кое в чём – и местной, земной! Такие же интернаты, такие же экзамены, такие же интриги и подсиживания начальства! Вот только земляне ещё не стали единой расой. Может, поэтому у них остаётся институт «родителей». Ну, на начальном этапе воспитания и обучения.

– Не забывай. Ящеры – гермафродиты. Поэтому понятия «родителей» для них не существует. Есть – «особь, принесшая и выносившая плод». К которому она, естественно, никаких особо тёплых чувств не испытывает. Ведь плод – досадная помеха. Мешающая исполнять свою работу так, как надо. И, следовательно, мешающая карьерному росту.

И чем быстрее эта родительская особь избавится от досадного «дополнения», сдав его в ясли, тем лучше. И спокойней. И если у нас так сделано из соображений рационализма, то у гхаш – из соображений рационализма в квадрате!

– Да, я понимаю. Теперь. А мы, оказывается, довольно близки с гхаш. Хотя и считаем, что у нас есть «свобода выбора». А у них – диктатура! Тирания.

И по стилю жизни, и по общим моральным установкам близки… Жаль, не знала этого раньше.

– А что? Ты попросила бы меня… пощадить их?

– Н-нет… – вижу, колеблется.

– Договаривай.

– Нет, просить пощадить их я, конечно, не стала бы. А вот, может, всё же получилось бы – как-то… договориться с ними?! Чтоб наши и они не палили друг в друга! А, скажем, просто поделили бы Вселенную на «сферы влияния»? И не лезли бы к ним!

– А если хорошо вспомнить, дорогая, именно об этом у нашего Правительства и подписаны с ними договора. Вот тут – наше! А вон там – их! – машу рукой в противоположных направлениях, – А посередине – зона «свободного поиска». Где ни мы, ни они не имеют права занимать и колонизировать пригодные для жизни планеты!

А только – наблюдать! С орбит! Не портя «чистоту эксперимента»!

– Да, я помню. В общих чертах. Но не забывай: я у тебя… Малообразованная.

– Ничего. Я теперь – шикарный учитель. И быстро подтяну тебя. – сам думаю, что то, что я понадёргал из мозгов что друдов, что гхаш, только с большой натяжкой можно назвать подходящим для «обучения» материалом. И с этим так и так придётся подождать.

Потому что срабатывает у меня в мозгу зона, на которую я переложил работу по отслеживанию внешних угроз. Из космоса. И вдруг действительно – вижу я новую угрозу.

Вынырнув из пространства за поясом Койпера, сюда, к Земле, неторопливо, с этакой я бы даже сказал – ленцой и расстановкой, движется эскадра тобусов!

Как, как эти сволочи узнали, что сейчас гхаш будет – точно не до них?!

И они им теперь – не противники? Особенно – в этой солнечной системе?

А уж с тобусами справиться так, как с гхаш и друдами вряд ли удастся.

Поскольку никаких шансов на то, что сейчас откуда-нибудь из пространства вынырнут корабли их заклятых врагов или хотя бы конкурентов – нет!

– Дорогая. – открываю снова мозг пошире, и посылаю более мощный «исследовательский луч» прямо в эскадре, – Посмотри-ка. Похоже, у нас проблемы!

Дорогая некоторое время действительно смотрит. Ну как смотрит: стоит, закрыв глаза, расставив локотки, и полностью сосредоточившись на том, что моё сознание транслирует напрямую в её мозг. Наконец открывает свои фиолетовые гляделки. Вздыхает:

– Они будут здесь через сутки. Успеем выспаться. И отдохнуть.

– А нравится мне твой спокойный и уравновешенный подход к этому делу. То есть – то, что вскоре нам предстоит взрывать корабли и убивать представителей чуждой нам, но – разумной расы, тебя не напрягает.

– Ну почему же. Напрягает. Но я вижу и то, что этих, новых, гадов, как ты их называешь, куда меньше. И они прибыли сюда столь незначительным числом потому, что понимают: спешно подписанные с гхаш «мирные договора» должны развязать тем руки. Чтоб гхаш, не отвлекая основные силы на войну ещё и с тобусами, дрались только с нашими: друдами. А, следовательно, эту систему можно спокойно захватить, и колонизировать.

Ведь в качестве уступки её в числе прочих, оказывается, предоставили в их полное распоряжение!

– Да, я это тоже увидел. Жаль, что теперь ждать сюда эскадру гхаш не приходится. И не совсем, конечно, приятно, что наш мир, тот, где мы собрались воцариться, всего лишь – разменная монета в чьей-то «большой игре». Но я уже придумал план!

– Поделишься?

– Само-собой, моя королева! Через примерно сутки, когда они выйдут на орбиту Луны, мы ими займёмся. Вначале я окружу все их пять линкоров непроницаемым ни для каких излучений полем – чтоб они уж точно не смогли отправить сигналов бедствия на свою родину. Как по радио, так и с помощью курьерской ракеты. Ну а потом я начну это поле сжимать. Вот так. – показываю мысленно, – И оно раздавит внутри всех живых!

– Хм-м… Жуть! – её передёргивает, и лицо становится ещё серей, – Не гуманно, конечно… Но ведь следы – всё равно останутся! Ведь корабли-то – останутся целыми! И зависнут на орбите! И если тобусы будут удивлены, что потеряна связь, и захотят прилететь сюда – посмотреть, что и как, то погибших сразу обнаружат! И про нас – догадаются! И попытаются… Убить!

– Не обнаружат. Хотя… Нет, не получится. – мелькнувшую у меня мысль о том, что гибель экипажей, раздавленных, словно орех, можно бы свалить на коварно затаившихся в нашей системе гхаш, снова вызвав ещё и войну между ними, пришлось отмести, как неконструктивную и слишком сомнительную, – Нет. Сама понимаешь. Нет у гхаш такого страшного оружия, как супер-поле.

– Да, пожалуй ты прав. Уж слишком подозрительно. А что делать?

– А есть ещё идея. Мы уничтожаем все экипажи. Потом Ханс переносит нас на самый большой линкор. Мы обосновываемся на нём. Учимся управлять – о! Не забыть бы заранее выудить эти сведения из мозгов адмирала и капитанов линкоров! – А остальные корабли – отправляем к …ерам собачьим – прямиком на солнце! А сами – отбываем к родной планете гхаш. И обстреливаем её: всем арсеналом! После чего отбываем снова сюда! Пусть-ка думают, что коварные тобусы чихать хотели на мирные «договора»! И рады случаю нанести удар слабому противнику!

– Мысль кажется привлекательной. И следов не останется. И сволочных гхаш наверняка уничтожат! Не наши, так – тобусы! Но… Как ты будешь «работать» – с линкора? Где возьмёшь тепло?

– А вот тут ты права, дорогая. Значит, придётся работать снова – отсюда.

– Нет уж. Давай-ка, пока Ханс здесь – перелетим куда-нибудь подальше. А то вон: пальмы пожухли, и на травку выпал иней!

А права она, будь оно всё неладно! Поиздержал я местной «теплоты». И поскольку не хотелось бы вносить кучу проблем в местную экосистему, да и самим – мёрзнуть, перелетим-ка мы в Африку!

 

В Африке расположились, в-принципе, так же: посреди джунглей. Живность в виде всяких там зебр, гну, бородавочников, носорогов, и жирафов со львами, как и местное население, повыгнали. Мух цеце и прочий гнус я просто сжёг – словно огнемётом!

Ложимся спать. Ундред моя ворчит:

– Как дошло дело до обустройства «королевства», и охраны нашей новой вотчины, так ты сразу «сильно устаёшь на работе»! И про свои супружеские обязанности позабыл!

– Кто? Я? Да просто… – чую, как уши покраснели, – Просто стеснялся я. Сказать тебе. Как соскучился по женской ласке! И твоему божественно прекрасному телу! Думал, ты посчитаешь меня тупым кобелём и «сексуально озабоченным» маньяком.

– Да ладно врать! Я же теперь – не забывай! – кое-что у тебя переняла. Научилась. И вижу, как ты на мою «божественную» задницу пялишься! Но!

Вначале отправь-ка Ханса спать. В тарелку.

 

Ну, что сказать…

Любви мы теперь предавались, если можно так сказать, с чувством, с толком, с расстановкой. Привыкли, притёрлись друг к другу. И теперь взаимное удовольствие на порядок у нас выше! Я так и вообще – отродясь ничего такого не испытывал!

(Вот, значит, чего мне не хватало! Инопланетянки, да ещё любящей – и меня, и секс! Со мной.)

Но всему, даже самому прекрасному, приходит конец. Часа через два устали, друг от друга откинулись, и мирно отрубились и мы.

Просыпаюсь уже на рассвете.

Гос-споди! Какой красивый тут, в саванне, рассвет! Солнце окрашивает всё вначале в серый, а затем – золотистый, розовый… А облачка какие!.. Пёрышками. Волшебно!

Ну, или это я после восхитительного секса и хорошо выполненного «долга» перед планетой так стал всё это дело воспринимать… Обострённо.

А как же воспринимать не «обострённо», когда я, как никто, понимаю, что всего этого, как и планеты своей, человечество может лишиться буквально каждый день!

Ну, или я просто никогда прежде ничего такого не видал!

Слышу, как Ундред у меня под мышкой засопела, завозилась… И уже ворчит:

– Ну ты и паршивец. Наслаждаешься сам видами природы и рассветной красотищи неописуемой, а меня разбудить и не подумал!

– Подумал. – вру уверенно, – Но потом решил, что я тебе это в «записи» покажу. Позже. А ты – должна выспаться. Нам сегодня предстоит много работы!

– Да уж. – ощущаю, как она мрачнеет, – А нам обязательно всех этих тобусов… Убивать?

– А что? Ты предлагаешь спустить их всех на поверхность, и поселить в какой-нибудь резервации? Как индейцев Америки?

– Н-нет… – она передёргивает плечами, – Такой судьбы, как у индейцев, я бы для них не хотела. А других вариантов?..

– Не вижу. Так что давай завтракать, да и займёмся. За полчаса, думаю, покушаем. Да и Ханс – с нами поест. Они как раз к тому моменту затормозят и выйдут на орбиту.

 

И вот они – вышли.

Лезу в мозги командиров и адмиралов. Скачиваю, словно единым массивом, оттуда всю доступную информацию – разобраться что да как, можно и позже. А пока…

Далековато они, конечно, друг от друга – корабли моих врагов. Даже моих сильно возросших сил не хватит, чтоб их всех – одним ударом!..

Значит, придётся действовать по очереди! И – быстро. Чтоб не вызвать у адмиралов подозрений: а с чего бы это их подчинённые на «Несгибаемом», «Храбром», «Гордости Болспатри», и «Адмирале Корокрхаше» перестали выходить на связь и подчиняться командам!

С «Несгибаемым» прошло… Штатно. Поле я действительно создал вокруг него без проблем. И сжал его достаточно стремительно – мало того, что никакие излучения оттуда пробиться не могли, так и всё равно: никто бы и не успел ничего наружу передать…

Единственное, что напрягало, дикие предсмертные вопли и стоны размазываемых по переборкам «крокодилов». Пришлось нажать посильнее – чтоб просто не успевали. Орать. Сам стараюсь сдерживать эмоции: хоть мне их и не жаль – чужие же! – но…

Напрягает!

Перехожу к «Храброму»: он несколько помельче, но народу там побольше: на борту куча малых десантных ботов и полно их экипажей! Ну и отправляйтесь все. К дьяволу в пекло! Потому что, ох, и кровожадные у тобусов, оказывается, десантники! Только и мечтают о том, как бы превратить другие существа – в кровавые ошмётки!.. Испытывая от такого зрелища почти столько же кайфа, сколько я – от прелестного тела моей Королевы.

С «Гордостью» разобрался тоже довольно быстро. Только чувствую, что устал, и вспотел сильнее обычного – разогрелся от усилий! Но – докончил работу.

А вот сразу после этого пришлось прекратить. Потому что чую, как моё сознание осторожно этак трогает разум Ундред. Странно. Обычно она не мешает. Значит, что-то…

Отключаю канал. Спрашиваю, мысленно:

– «В чём дело, дорогая»?

– «А то ты сам не чуешь! Мы тут скоро в ледышки превратимся все!»

Открываю глаза.

Ух ты!

Солнце скрылось за свинцовыми тучами. Почти темно. И вокруг всё уже сильно напоминает полярную тундру: снега навалило дюйма три, и вовсю метёт, завывая, словно стая волков, лютая позёмка! И холодно – действительно, пробирает до костей!

Срочно «распространяю» действие своего разума – на пятьсот кэмэ вокруг. А не на сто, как я ограничился вначале. И добавляю, подумав, ещё сто. И гоню сюда, к нам, тёплые ветра, и убираю с неба тучи. Ну вот и солнышко. Мгновенно потеплело! Ф-фу-у…

Быстро возвращаюсь в «псевдопространство».

А порядок. Начальство ещё не начало рвать и метать. И всё ещё считает, что они вошли в зону «радиомолчания» – так бывает, как вижу из их мозгов, когда вокруг полно разного там молекулярного водорода, ну, или пространство нашпиговано отходами и кусками от ракет-носителей. Глушащих и искажающих сигналы.

Ну вот и прекрасно. Следующий на очереди – «Адмирал».

А уж потом займусь и флагманским  авианосцем. «Сармакшем Вторым». А зону радиомолчания «надену» на него прямо сейчас!

17. Тобусы

Надел «зону» на флагмана без проблем.

Сам себе радуюсь: хоть я и убийца, и беспринципная и бессовестная сволочь, как меня наверняка обозвали бы матери, жёны и дети всех этих служак, солдат и техников, но меня это ни в малейшей степени теперь не напрягает. Потому что вижу я.

Вижу, что все они – «какашки». Злобные. Агрессивные. Расчетливые. Беспринципные. Не считают другие расы – собратьями. А уж тем более – по разуму. (Ну, собственно, тут мы с ними где-то похожи!)

И ещё вижу, что мечты наших, что учёных, что гуманистов там всяких, что рассылали по космосу призывы к «добрым и всезнающим» собратьям по разуму, горя желанием обогатиться новыми знаниями, и «просветлением в душах», обломились по-полной.

И если друдов ещё можно, с большой, правда, натяжкой, назвать гуманными исследователями-наблюдателями, то остальные расы ксеноморфов разумных, что только что стали мне известны, «гуманными и добрыми» назвать мог бы только полный идиот. Ну, или тот, кто не читает у них в мозгах!!!

И если совсем уж честно – даже один их внешний вид запросто просигнализировал бы об их агрессивных и злобных натурах, даже тому, кто мысли не читает…

И понимаю я, кристально так ясно понимаю, что обычно именно такие, хищнические и амбициозные, расы, и царят в космосе. Потому что ведёт их то же самое, что и наших, земных, конкистадоров. И Американских или Австралийских, первопоселенцев: бандитов и авантюристов. Колонизаторов. Тех, что не гнушались и геноцидом, если аборигены их планам по разграблению местных ресурсов и богатств, и захвату территорий, мешали.

Жажда наживы!!!

И желание освоить, покорить, эти самые, кажущиеся сказочными, новые земли.

С другой стороны, это логично.

Если нет реально мощных стимулов, или они такие дохленькие, как у тех же друдов, вроде «исследования космического пространства и населяющих его рас», нет и прогресса! Потому что за пятьдесят тысяч лет цивилизации не продвинулись эти самые друды дальше гипердвигателя. А вот тобусы и гхаш додумались до него всего-то за пятьсот лет освоения своих звёздных систем.

Когда поняли, что дома-то и грабить практически нечего!

Вот и приступаю я к «разборкам» с «Сармакшем Вторым» с почти чистой совестью, и озлоблением.

Потому что вижу: уготована людям – причём – всем! – участь индейцев Южной Америки. Когда туда нагрянули испанцы. То есть – предусмотрено создание огромных плантаций разных злаковых культур, которые человечество до скончания веков будет обрабатывать и выращивать, и сооружение огромного количества глубоких шахт. Для добычи урана, золота, драгоценных камней, нефти, угля, и много чего ещё: ванадия, кадмия, лантана, редкоземельных, и так далее – почти по всей таблице Менделеева.

Но в-основном, как ни странно, больше всего именно – золота! Ну вот в дефиците этот ковкий, электропроводный, и не корродирующий металл в Космосе!

И выживет на Земле ровно столько людей, сколько нужно будет для обслуживания всего этого хозяйства, и минимального воспроизводства рабов. Получается – совсем, как планировала в отношении России и её ресурсов незабвенная «железная леди»: Маргарет Тэтчер. «Только для обслуживания трубы!»

И как сейчас не вспомнить с ироничной улыбкой все наши фантастические боевики, начиная ещё с «Войны Миров» Герберта Уэллза: именно от такой, хищной и наглой, экспансии, нас и должны бы, по-идее, защищать все эти герои из комиксов: Супермены там всякие, Бэтмены, Чудо-женщины, Халки, Железные люди, и прочие «мстители»…

Да вот только всё это – враньё!

Комиксы.

Придуманные для того, чтоб люди всегда на кого-то надеялись. На кого-то, кто придёт. И решит все их проблемы! Умный и решительный Президент. (Ну, тут уж и последним дебилам становится понятно всё. Особенно на примере дедушки Байдена.) Компетентное и честное Правительство. Храбрая Армия. Кучка выдуманных киногероев…

Потому что нет на самом деле никого более изнеженного, избалованного, ленивого, самовлюблённого, и жаждущего лишь материальных благ, и покоя, чем среднестатистический англоамериканский обыватель. Который, сложив лапки, и сидя дома, или даже выйдя на демонстрацию с плакатиками, будет взывать к Правительству, а сам на защиту своей страны с оружием в руках, как было во времена первоколонистов, встать и не подумает: зачем, если есть Армия?! Вот пусть контрактники и воюют!..

Пушечное мясо.

Но в моём случае мне не на кого переложить ответственность.

Потому что понимаю: неспроста мне именно сейчас дали эту СИЛУ!

И пусть никто (Ну, кроме любимой маленькой Ундред! Ну, и Ханса на подхвате.) мне не помогает, справиться с угрозой я должен.

Да и – кто, если не я?!

 

С экипажем «Сармакша Второго» закончил быстро.

Но до этого озаботился «скачать» из мозга командиров язык тобусов, их алфавит, и способы управления их кораблём. И его оружием. И координаты их планетной системы.

Порядок. Языком «поделился» и с Ундред: пусть знает. И понимает.

После того, как закончил, все безобразно выглядящие трупы мысленно стащил в местный гигантский холодильник, предварительно потеснив там запасы мяса. Ну правильно: все «хищнические» и агрессивно настроенные расы как раз им и питаются. А не травой, как коровы. Или мои миролюбивые и по-детски наивные инфантильные друды…

Кровищи на палубах и в коридорах, конечно, осталось достаточно, чтоб Ундред испугалась. Но нам на корабль тобусов нужно попасть буквально на пару деньков: только чтоб переправить его в систему гхаш, навести там шороху, и быстренько слинять обратно. Потому что я лично не горю желанием застрять в чужой планетной системе навсегда!

Теперь нужно только подлететь к «Сармакшу» на нашей любимой тарелке, да запихнуть её в гигантский шлюз-ангар, которым оснащён авианосец. Пришлось для расчистки места тамошние кораблики-десантные боты подвинуть в дальний угол. Ну вот. Теперь места хватит! Да если честно, его и так хватило бы. Но тамошние боты мне не понравились: уж больно дурацкий у них дизайн. Да и Ханс с управлением вряд ли справится.

 

Вылетели после ужина. Который прошёл, если совсем уж честно, в обстановке уныния – это у Ундред опять тоска, и совесть её гложет. Даже после того, как показал ей все коварно-кровожадные планы тобусов насчёт наших будущих подданных. Ну а Ханс в этом плане – молодец. Надумал я «просветить» его – в том смысле, что показал, кто и зачем на нас хотел напасть. И что мы собираемся сделать. Так он и не подумал «грустить»: война – его любимое занятие! И вообще – мечта! Потому что сидя подо льдом, он, вот именно, только и мог, что – мечтать о ней. Истосковался, так сказать, по любимой работе!

И вот – долетели. Мысленно нажимаю на пульте управления шлюза нужные кнопки, и поворачиваю рукоятки. Откачка воздуха… Открыть люк. Ого! Вот это ворота!..

Влетаем. Садимся. Я ворота шлюза-ангара закрываю. Включаю подачу воздуха. Тут нам, конечно, повезло. Дышат тобусы, впрочем, так же, как и друды, и гхаш, самым обычным воздухом. Правда, у тобусов кислорода не двадцать один, а двадцать три. Может, поэтому у них рептилии и стали разумны. Расправившись с конкурентами в виде млекопитающих. Но меня сейчас эти «абстрактно-философские» проблемы не волнуют.

Идём все втроём в главную рубку.

Возле неё кровищи на палубе, понятное дело, больше всего. Ундред передёргивает плечами, но сдерживает эмоции: помалкивает. Понимает, что мне нужно работать. Ханс, тот вообще – молчит. Он  (Ну, не без моей помощи!) уверен: наше дело – правое!

А для победы все средства хороши.

Все эти слова и условные обозначения на пульте, конечно, вызвали бы у земных обычных учёных скрежет зубовный и недоумение. Но – не у нас с Ундред. Понимаем.

Я сажусь в неудобное, приспособленное под «крокодилий» зад, кресло капитана.

Вздыхаю. Переглядываюсь со своей боевой подругой. Она кивает.

Погнали!

Опускаю чуть подрагивающие пальцы на кнопки и клавиши. И начинаю работать.

 

«Возникаем» сразу возле материнской планеты Тобусов – в опасной близости! Ого! Вот это тряхнуло так тряхнуло: последствия гравитационных «искажений»! Чёртов каркас и внешние переборки корабля едва выдержали.

Так никто из тобусовских капитанов, конечно, рисковать не стал бы! Но мы – и не тобусы! Уж я не забыл нацепить на наш огромный авианосец «личину» линкора гхаш!

Как не забыл и зарядить все пушки заранее.

Залп!

В подпространство, назад к Земле, мы ушли ещё до того, как ракеты с гипер-взрывчаткой долетели до поверхности. ПВО и прочие оборонные средства застали врасплох – ракетам ничто не мешало! Ох, сейчас и бабахнет!..

Пусть-ка уцелевшие тобусы думают, что гхаш взяли какого-нибудь пленного, и он и рассказал им об «уязвимых местах» их обороны! А уж у кого самые «лучшие» об этом представления, кроме адмирала самих тобусов… Поэтому мы и «возникли» прямо за линией магнитных мин, и оборонительных построений из надорбитальных кораблей!

Рискованно, конечно, но «Сармакш» оказался крепкой посудиной: от притяжения планеты не развалился, и движки от форсажа не испортились.

Ну вот.

Теперь я ещё и коварный сталкиватель лбами и провокатор в отношении уже трёх разумных рас… И – последняя ли это?..

Но, как уже говорил – угрызений совести из-за потенциальных миллиардов жертв не испытываю. Они же все – не люди! Как не полноценные и достойные люди были и все эти североамериканские индейцы, австралийские и Тасманийские аборигены, русские, украинцы, югославы, сирийцы… И все те уроды, что не принимают наши Ценности, нашу Демократию, нашу Веру, наш образ жизни.

А вот мы, англосаксы – высшая раса! Избранная! И правы – всегда и во всём!

И именно нам предстоит господствовать и на нашем маленьком шарике, и в окружающем, да и дальнем, космическом пространстве!

И если пока всё руки не доходят навести наконец порядок там, на родной планете, так это только потому, что не надумал я ещё, кого всё же оставить, включив в «золотой миллиард». Ведь не оставишь же только нас. Белых людей. Элиту. Избранных.

Кто-то должен – и работать!

Рабы нам, англосаксам, всегда нужны!

Так что нужно подумать. Посоветоваться с Ундред.

Да заняться вплотную «зачисткой»!

 

До тарелки дошли молча.

По сторонам я теперь практически не оглядывался: не до «экзотических и чуждых» пространств корабля тобусов. Ну, собственно, мне смотреть на эту серую казённую чисто военную обстановочку и незачем – что нужно будет, просто «достану» из памяти, в которую, как на флэшку, скачал себе в мозг всё нужное из голов капитанов и офицеров.

Я дико устал, конечно, так, что ноги тряслись, и одышка мучила… И дрожь пробирала: сильно похолодало на «Сармакше». Всё правильно. «Прикрывал» же его личиной авианосца гхаш. Тепла повыработал… Да и вообще, потрудился за эти дни. От души.

Однако когда забрались в тарелку, почувствовал себя и спокойней и уверенней: словно домой вернулся! Да и правильно: нам теперь отсюда лететь до дому, до Земли, всего-то с полчаса! А «Сармакша Второго» оставил я на орбите у Луны: может, когда ещё пригодится. Всё-таки – не тарелка. А машина, снабжённая гипердвижком. Можно в любую систему лететь. Правда, думаю, что вначале всё равно хорошо бы отдохнуть…

Но тут начались проблемы. Если назвать это столь мягким словом.

Ощущаю я вдруг в затылке – дикую боль! Удар! Чудовищный взрыв!

А боль реально: такая – хоть вопи! Голова буквально раскалывается: словно слон лягнул! Да что же это за…

Но тут мыслительный процесс у меня прекращается, в ушах звенит, и уплываю я в чёрнильно-угольную пучину нирваны, только и успев подумать: как бы выжить!..

18. «Любовь до Гроба!»

Очнулся на постели.

Нет: это точно – постель! Потому что вот она, простыня. А вот оно – одеяло. Тонкое, и серое – словно тоже казённое. И если спинок у постели никаких нет, то медицинских агрегатов вокруг неё – полно. Причём агрегатов-то… Каких-то допотопных. Крашенных белой краской, а не никелированных. Расставлены на чём-то вроде портативных столиков и тумб. И три штатива на колёсиках, тоже крашенных, с капельницами, вокруг меня красуются. И капает из них… По прозрачным трубкам идёт – и мне прямо в вены…

Моргаю. Щурюсь. Пытаюсь вспомнить: что это взорвалось? Ракета? Граната?..

Голова всё ещё словно плывёт: всё кружится. Но всё равно пытаюсь встать.

Ага – не тут-то было! Привязан, пристёгнут я к моему ложу с помощью мощных и толстых кожаных ремней! И руки, и ноги, и даже грудь и шея!

Ну, ничего, сейчас я их!..

Облом-два!

Не слушаются меня ни ремни, ни застёжки, ни вообще – хоть что-нибудь! Да и тело упирается, не желая сдвигаться ни на миллиметр, словно не моё. Несмотря на все мои потуги вполне достоверно изображает бревно, и вообще – вполне успешно делает вид, что оно парализовано!

А когда попробовал пошевелить хотя бы головой, обнаруживаю, что и она, зар-раза такая, не слушается. И могу из всех сознательных движений только рот открывать (А точнее – приоткрывать!) и моргать! Ну, ещё глазами водить по кругу. Хотя тело… Ощущаю. Ну, хоть это радует: все его части, вроде, на месте. Чувствуют. Но – не двигаются!

Вдруг дверь в небольшом (Только сейчас обратил внимание: не больше кухни!) тёплом (Лежу я голый, но мне не холодно!) помещении открывается, и входит медсестра. Нет, не такая красавица, как давешняя Анна, а старая, невзрачная, и переваливающаяся на ходу, словно утка. (Видать, артрит какой замучил!) С морщинистым и незапоминающимся лицом, на котором, похоже, навсегда застыло выражение хронического недовольства всем и всеми. При виде моих открытых глаз нахмуренные брови словно хмурятся ещё сильней. Пытаюсь залезть к ней в мозг, и выяснить, где я и что со мной.

Но ничего не получается! Глухо, как в танке. Чёрная стена перед «внутренним взором»! И мысли – только мои! Перепуганные и растерянные… Что за!..

Чёрт меня раздери. Вернулся я, похоже, в обычное, «человеческое», состояние!

И действительно парализован. И сверхспособности пропали…

Да и ладно. Главное – жив!!!

Осуществилось, стало быть, моё самое заветное желание!

Медсестра между тем разлепляет наконец ниточку рта, и что-то говорит.

И я ничего не понимаю. Кроме того, что говорит она на немецком!

Пытаюсь тем не менее что-то ответить ей. Хотя бы – что не понимаю. Но…

Звуков из пересохшего горла извлечь не удаётся!

Кошмар! Я что же – ещё и онемел?! Точно – парализовало! Как Хокинга какого…

Она между тем подходит поближе, обходит вокруг меня. Трогает руками ремни – явно проверяя, хорошо ли они меня удерживают. Затем смотрит и на капельницы. Одну, в которой жидкость почти закончилась, отключает, и увозит в угол. После чего просто…

Выходит! Даже не оглянувшись! Да что же это за свинство!

Ну и ладно: попробую, пока про меня забыли, или игнорируют, разобраться в себе, и своих ощущениях. Может, что-то, или кто-то меня и мои силы блокирует, и нужно только от него как-то избавиться? Эй, напарник! Ты мне нужен, как никогда! Но…

Отклика нет.

Куда же он делся?! Неужели погиб?! Это очень плохо. Ведь теперь мне придётся всё делать самому. Не надеясь на его звериные инстинкты и способности. Вот же свинство. Потому что не совсем хорошо: одному-то…

Но «восстановительный процесс» нужно начинать!

Ну-ка, ноги. И руки. Чёрта с два: не слушаются. Ну, ничего, похоже, время у меня ещё будет. Для самоанализа и тренировок.

Однако я рано радовался: не проходит и трёх минут, как дверь снова открывается, и входят двое. В немецкой военной форме!!!

И одного я сразу узнаю: Ханс!

Всё становится понятней: я – на нацистской базе, подо льдами Антарктиды! Ведь Ханс здесь – начальник! (А, собственно, куда ещё он мог бы меня привезти, как не «домой»?!) Но что же со мной случилось?! И почему меня… Парализовало?

Взгляд Ханса только совсем уж наивный балбес посчитал бы тёплым.

Зато второй, невысокий и кругленький, мужчина, которому явно за шестьдесят, смотрит на меня с нескрываемым интересом. Лицо у него гладко выбрито, и своё пенсне он с носа не снимает, предпочитая смотреть на меня поверх него – явно дальнозоркий.

Ханс что-то говорит по-немецки. Тон весьма сердитый. Или это мне с непривычки так кажется – до этого-то я не заморачивался с ним разговаривать, а приказывал, что мне было надо, передавая прямо ему в мозг! Не ожидая от него ответов.

Круглый мужчина на плохом английском переводит:

– Если ви понимайт меня, и в состояние отвечать, ви моргайт один раз.

Я так и делаю.

Толстячок приподнимает брови: доволен. Но он продолжает:

– Гут. Теперь ви запомнит: один раз – «да», два – «нет». Ви понимайт?

Моргаю: «да».

Толстячок оборачивается к Хансу, который стоит, буравя меня взглядом, словно я – жук какой под стеклом в музее энтомологии, и только переваливается  с носка на пятку. Поскрипывая при этом чёрными отлично начищенными сапогами. Толстячок что-то говорит Хансу. На немецком. Очевидно, сообщая, что я к «разговору» готов.

Ханс что-то говорит. Фраза довольно длинная. Толстячок хмурится:

– Ви долго время быть в кома. – ладно, не буду вас мучить, а сразу буду пересказывать нормальным человеческим языком, что услышал, – Вас ударили по затылку куском стальной трубы. А затем вам в сердце вонзили острую отвёртку. После чего отвёртку вынули, и вонзили в затылок. Туда, где из-за первого удара образовался пролом в черепе. Скорее всего именно поэтому вас и парализовало. Да и вообще: то, что нашим врачам удалось спасти вас после таких травм, просто – чудо! Операция на сердце шла шесть часов! Осколки черепа из пролома извлекали ещё час. И пролом пришлось заделать стальной пластиной. Но вы выжили. И даже очнулись спустя всего трое суток.

Вероятно, вы очень хотите жить!

Моргаю: «да»!

Ханс продолжает говорить на немецком. Толстячок переводит:

– Как вы уже наверняка догадались, все эти травмы и удары вам нанесла ваша супруга. (Вероятно, не зная, кем была мне Ундред, Ханс так её называл. Ну, или толстячок просто не знал слова «сожительница».) И если бы я не очнулся вдруг от транса, и не удержал её руку, она пробила бы вам виски, и выбила бы вам отвёрткой и глаза! К сожалению, после того, как я отобрал отвёртку у этой странной женщины, она вырвалась. Она намного сильнее обычного человека – ну, это вы знаете. Она сбежала из ангара. Захлопнула его внутренний люк. И начала выкачивать воздух. Мне пришлось быстро затащить вас в тарелку, и задраить её люк.

А когда открылась внешняя створка – я быстро улетел.

Ваша супруга в нас стреляла. Из противометеоритных пушек. И нам сказочно повезло, что она плохо умела целиться.

Похоже, в моих глазах отражается… Много чего!

Потому что Ханс криво ухмыляется:

– Вам, однако, не следует думать, что вам сильно повезло.

Потому что я прекрасно помню, и понимаю, как вы меня использовали! Словно раба! Не спрашивая моего разрешения, и мнения, хочу ли я делать то или это!

И теперь, разумеется, я отыграюсь!

Когда вытяну из вас, как именно вам удалось стать Сверхчеловеком!

И можете не сомневаться: как только позволит ваше состояние, я не остановлюсь и перед допросом с применением третьей степени!

Это вам понятно?

Моргаю: «Да!».

Ханс коротко кивает, поворачивается на каблуках, и выходит. Толстячок доктор остаётся со мной. И начинается:

– Тут у вас болеть? А тут? А попробовать вывигайт язык! Найн? Хм. А пальчик?..

 

Через полчаса, твёрдо уверившись в том, что двинуть ни единой из частей своего тела я не в состоянии, и даже от этих усилий очень ослаб, вспотел, и устал, доктор (Блинн… Так и не узнал я, как его зовут. Ханс не позаботился нас представить друг другу, а сам доктор помалкивал!) отчалил, что-то бурча себе под нос, и смешно подпрыгивая на ходу, от чего становился похожим уже не на утку, а на кенгуру. Это у тех таз шире «плеч».

И вот мне становится понятно, почему я парализован. И куда делся напарник.

Моя любимая инопланетяночка, эта милая и «гуманная» Ундред, расколола меня!

Впрочем, я – сам дурак. В последнее время общения с ней «забывался» – оставлял открытыми для её сознания спрятанные до этого зоны своей памяти. Надеялся, что она не полезет туда… А похоже – полезла. Женщина же!

И ей нетрудно было увидеть и понять, что это я всех её сопланетников – !..

И пусть она их не любила, но – «расовая солидарность»! Чтоб ей…

Хотя – логично. С чего бы это она позволяла мерзкому бывшему рабу, лабораторной крысе, жалкому плебею, убивать безнаказанно соотечественников? А уж тем более – сталкивать тех лоб в лоб с расой их исконных врагов в смертоносной войне?!

Но смотрю, она – молодец. Быстро учится. Смогла скрыть от меня и свои коварные намерения, и преодолеть природное отвращение к насилию! Более того: как сказал Ханс (А я не вижу смысла не верить его словам!), она пыталась довершить начатое – так, чтоб мой мозг погиб – с гарантией! То есть – нанеся ему множественные и смертельные травмы! Через дыры в черепе. И ведь я видел, знал, что она эту чёртову отвёртку всегда носит с собой: «Для текущего ремонта!», как она это объясняла. А коварна.

Ну, впрочем – как, вот именно, любая женщина!

Только вот наши, земные, ещё ни разу не пытались меня действительно – убить! Ну а на словах… Было дело. Сами знаете – я не ангел.

И вот я – парализован. Типа – как наказание. За похождения. И всё прочее.

Да и ладно. Главное – жив! И способен хотя бы дышать. И сознание при мне!

А вот это – главное.

Потому что раз не превратился я в идиота, как превращаются в него из-за лоботомии, значит, смогу все свои способности и силы – восстановить!

Ведь это – просто вопрос времени, метода, и силы воли!

А силы воли мне не занимать. Приказал же себе – «выжить»!

И выжил.

 

С методом определился быстро.

Раз сердце мне подлатали, и оно прогоняет кровь по моему организму исправно, дело – не в нём. А в мозге. (Ну, тут – без вариантов!)

Но что же у меня не то с мозгом?

А тоже вполне понятно: значит, не все осколки немецкие хирурги извлекли. Ну, или образовались там, внутри, такие травмы, или кровоизлияния, что блокируют мои способности. И возможность двигать членами тела. Следовательно, мне нужно…

Что?

А вариантов, собственно, тоже немного: поскольку я не могу сам добраться руками или инструментами до своего органа мышления, следовательно, травмы свои мне придётся лечить… Тоже мысленно! То есть – дистанционно! С помощью всё того же телекинеза!

Но откуда мне взять этот чёртов телекинез, если он пропал?

Замкнутый круг какой-то…

Э-э, чего я парюсь? Буду стараться просто – думать. О том, как внутримозговые пробоины и раны – затягиваются. Сами. А отмёршие и повреждённые ткани, и кровоизлияния сами-собой – выводятся. Прочь из черепа. И поскольку Ханс сказал, что у меня теперь вместо затылка – стальная пластина, думаю, это будет нетрудно. Так как наверняка эта пластина ещё не срослась с костями. И щели и отверстия между ними – точно есть!

 

Думал я о том, как затягиваются мои внутричерепные раны, и удаляется отмершая и повреждённая ткань через щели, всего, кажется, с час. (Заодно крошечной частью мозга прикидывая, где мне теперь искать эту чертовку. Хотя бы для того, что высказать то, что о ней думаю. Ну, или снова «использовать». Хотя бы для того, чтоб отомстить. За попытку убийства. И наиболее вероятным мне кажется, что так она и осталась на «Сармакше Втором». На орбите. Ведь всё про него, и как управлять – теперь знает! И не такая дура, чтоб лететь на нём домой! Взорвут потому что к чертям собачьим! Как вражеский.)

Но эффект моих «стараний» сказался! Результат сразу показал мне, что я на верном пути: к концу этого часа я уже мог двигать кончиками пальцев рук! Ну, вернее, только первыми их фалангами, и только на доли миллиметра, но видно мне было это движение, когда скашивал, как мог, глаза, очень отчётливо! (Как не вспомнить «Убить Билла»!) Да и под затылком ощущал я – мокро!

Значит, выходит из меня постепенно отмершая и повреждённая ткань. И зарастают пробоины. И обретаются мои бывшие сверхспособности!

Потому что уже смог я мысленно приподнять краешек простыни!!!

Но на большее пока не решился: это усилие отдалось противной ноющей болью в глубине черепной коробки – ближе к затылку. Значит, пока – отставить!

Не страшно, что простыня шевелится лишь чуть-чуть. Шевелится же!

Не буду пока перенапрягаться, и сосредоточусь на – как раз затылочной части черепа. Выведу оттуда всё, что отмерло. И повреждено. Но – только когда отдохну!

Потому что заметил у себя одышку: устал от, пусть мысленных, но – усилий…

 

Очнулся не знаю через сколько часов – разбудили потому что.

Входит снова моя престарелая медсестра, и с ней давешний доктор.

Доктор снова пытается меня ощупать, и заставить какой-нибудь частью тела подвигать. Ага, не такой я идиот, чтоб выдавать себя! Но глазами старался показать, что и правда – стараюсь. И напрягаюсь.

Длилось, впрочем, это недолго: пару минут. Потому что явно не верит и сам доктор, что я уже очухался, и могу двигаться. А потом за меня взялась медсестра. Воткнула мне в иглу, так и закреплённую в вене, очередную трубку. Думаю, с каким-то питательным раствором. Потому что не прошло и пяти минут, как почувствовал я себя куда бодрее. Но виду, понятное дело, не подал. А ведь толстячок, так и впившийся глазами мне в лицо, расспрашивал как раз об этом:

– Ви чувствовать больше сила? Вам есть лючше?

Фиг тебе, приспешник нацистов: моргаю каждый раз – два раза. Взгляд делаю совсем уж страдальческий. Пусть-ка испытывают ко мне презрение или жалость. Но – не страх! Я ведь не знаю даже приблизительно, сколько уйдёт на полное восстановление!

Наконец через ещё минут десять они опустевшую капельницу отключили, и удалились. Доктор пофыркивая, и снова подпрыгивая, медсестра – молча. Вот уж она – достойный выкормыш «гитлерюгенда» – смотрит на меня всегда как на врага…

Раз уж разбудили и «накормили», самое время продолжить мои упражнения.

Оглядываюсь теперь внимательней: нет, всё верно. Видеокамерами моя каморка не оснащена. Да и правильно: зачем они нужны нацистам на собственной же базе?! Хотя…

Нет, они могли бы, конечно, следить за своими же. Но, похоже, до сих пор сомнений в лояльности больных подчинённых у Ханса не возникало. Ну, или он просто не хотел заморачиваться с добычей на «большой земле», и установкой всего этого хозяйства.

Мне это на руку. Своих действий и начавшихся (!) движений тела уже не скрываю. А про то, что с меня при этом сошло семь потов, рассказывать неинтересно: важен только конечный результат! Ну так он вполне ощутим: могу поднимать и опускать целый стул (!) который обнаружил в углу, и двигать руками и ногами. Ну, точнее – пальцами. А вот головой пока – нет. Она словно слилась с шеей, и пока не желает шевелиться. И напарник, как я было в глубине души надеялся, не появляется.

Пожертвовал собой, значит, ради меня…

Ну, ничего: уж я отомщу за него этой дряни!

Да и Хансу – за угрозы, гонор и спесь. А ещё – не бывать «сверхчеловеком» чёртову немцу. Это – только для избранных. Англосаксов!

Но всему своё время.

Спустя пару часов, которые показались мне вечностью, решаю я снова угомониться. Тем более, что и весь «питательный» раствор, которым меня напичкали, кажется, израсходовал: слабость наваливается…

А уж затрахался – и не говорите!

 

Спал на этот раз явно подольше: ощущаю, как силы почти восстановились. Ну, вернее они почти восстановились до того состояния, что было после питательной капельницы. А может?..

И точно: вижу, что штатив со знакомой бутылочкой чуть сдвинут. Значит, пока я спал, вкатили мне ещё питательной жидкости. Может, глюкозу? С чем-то.

Не важно. А важно то, что можно снова «работать над собой»!

Вот и занимаюсь. Пока не оказываюсь в состоянии сесть на своём ложе.

И никакая это не «постель». А – каталка на колёсиках. Похоже, чтоб отсюда, из реанимации, можно было перевезти меня – сразу в пыточную камеру. Ну, когда я говорить смогу. Значит – я «не смогу». Но один из шкафов с инструментами в металлических кюветах чуть приподнять от пола смог! Правда, опустил его на пол не слишком аккуратно – инструменты на полках и стёкла в дверях так и загремели! Срочно ложусь обратно, принимаю страдальческий вид.

Вовремя!

Потому что медсестра тут же входит. Подслушивала она за дверью, что ли?!

Вид у неё настороженный и как всегда хмурый. Но обследование ремней её чуть успокоило: я успел снова все удерживающие меня застёжки застегнуть и затянуть.

И вот она снова выходит.

Вздыхаю. Мысленно. Чуть не попался. А мне ну никак нельзя показывать, что я – снова в «боевой» форме!

Могут ведь и снова «приложить» по затылку. Во избежание.

Потому что если кто и представляет, на что я способен в гневе, и с «полными» способностями, так это как раз – Ханс.

Впрочем, я против него ничего не имею. На его месте я бы тоже обиделся. Потому что пусть мы и спасали Землю, как я ему показал в последний раз, но – использовал я его действительно как раба. (Ну, или как друды – нас!)

И мне как обычно не было стыдно.

Не для себя же старался.

А для Земли! И человечества.

Которым мне теперь, похоже, предстоит править единолично…

19. Месть

Вот так, с мыслями – весьма сладкими, надо сказать! – о том, как я отомщу, и буду мстить и мстить моей милой инопланетяночке, пока до мозолей себе, или ей, не сотру, я и заснул.

Просыпаюсь от тряски.

Это меня, оказывается, трясёт за плечо толстячок-доктор. А за ним стоит Ханс. С весьма грозным видом. Моргаю. Но заставляю себя лежать, словно расслабленный, сильно подвявший в холодильнике, томат.

Ханс подходит ближе, и весьма ехидно ухмыляется мне в лицо. Губы – в ниточку. Что-то лает на немецком. Доктор переводит:

– Вы хитры. Но не настолько, как предполагаете. Всё верно: никаких камер видеонаблюдения тут нет. Зато есть окно в стене, – Ханс указывает рукой куда-то мне за затылок, – И через него отлично видно, какой вы коварный и подлый враг! Мы видели, что вы можете двигаться. Хоть и с трудом. Но, значит, можете и говорить! И сейчас эти бойцы отвезут вас в пыточную камеру!

Скашиваю глаза: точно! Вокруг меня возникает целое отделение: с десяток бойцов в полной нацистской форме, и с весьма настороженными и сердитыми физиономиями.

Думаю. Похоже, пока я не мог осмотреть всю площадь комнаты, а рассматривал лишь её углы, да и то – только в верхней части, где обычно глазки камер и втыкают для лучшего обзора, действительно: не мог заметить того, что за моим затылком висит якобы зеркало. Которое и вижу теперь, переключившись на зрение подходяще стоящего бойца. Ну, теперь-то понимаю, что прозрачное оно с той стороны… Ах вы ж гады коварные!

Подловили.

Ну и ладно. Продолжаю себе лежать-полёживать, не делая никаких движений или усилий, чтоб освободить своё тело от ремней. Дюжие парни между тем хватают мою каталку и везут её к двери. И по коридору. Коридор как коридор: до середины закрашен голубой масляной краской, сверху – побелка. Но пятен сырости она не скрывает: или потолок течёт, или просто влага конденсируется наверху. Выходят в коридор, понятное дело, двери. Белые. Что за ними – понятное дело, неизвестно, но по-немецки на табличках что-то написано. Пока в головы не лезу за пояснениями – есть более насущные проблемы.

К сожалению, везли недолго: всего-то метров пятьдесят. И вот мы – в «пыточной».

А ничего принципиально нового. Ну, относительно подвалов гестапо, или инквизиции. Разные блоки с верёвками, на стенах и потолке, ужасные на вид приспособления. На белом столике разложены клещи, гвозди, и ещё какие-то железяки… В углу – мрачного вида субъект. На руках – резиновые перчатки, на нижней части лица – маска. На меня смотрит, как давешняя медсестра: словно на врага. Ну правильно – враг я и есть.

Словом, Ханс подготовился.

Лежу себе, жду. Моргаю. Ханс говорит что-то с раздражением. Доктор переводит:

– Хватит прикидываться. Вы уже можете говорить. Почему молчите?

Продолжаю молчать, легонько этак забравшись «моему» Хансу в мозг.

Вижу тут странную смесь: и уважение, и опасение, и желание действительно выведать у меня, как это я стал сверхчеловеком. И действительно готов он пытать меня. И моё молчание злит и беспокоит его. А больше всего его напрягает, что я не сопротивляюсь.

Потому что опасается он: что из способностей я успел восстановить?! Однако оглушать меня, или дурманить моё сознание разными психотропными препаратами он тоже не хочет. Ну, пока. Нужен я ему в «чистом» виде.

Ханс подходит ещё ближе и смотрит мне прямо в глаза. Отвечаю тем же.

Наконец, после долгого «рассматривания», решается он:

– Клаус, Юрген. Вы – ноги. Вольф, Петер. Вы – руки. Отстёгивайте. И переносите его вон в то кресло. И держите крепко. Он ещё слаб, но может сопротивляться!

Информацию эту получаю уже без перевода доктора – его, кстати, тоже Хансом зовут! – а непосредственно из мозга моего Ханса. К счастью, понятия и образы переводить не нужно. Так что всё понимаю прекрасно. Как и то, что сейчас меня постараются зафиксировать понадёжней. Но для этого вначале меня нужно развязать и отстегнуть.

Вот этого момента я и ждал.

Едва мои руки и ноги освободили, даже не вставая с каталки, приказываю я Клаусу и Юргену. И вот уже кулак Клауса в паху Юргена, а колено Юргена – бьёт по причинному месту Клауса! Оба диких вопля я загоняю обратно к ним в глотки: шум мне без надобности! С Вольфом и Петером разобрался ещё проще: от сильнейших апперкотов в челюсти друг другу одновременно падают на пол в глубочайшем нокауте оба!

Не глядя, поскольку переключился на зрение Ханса, приказываю остальным шести архаровцам сцепиться в куче-мале, словно мартовские коты. Потому что каждому теперь кажется, что бьются они со мной! И вскоре они напрочь отрубают друг друга. И всё это – тоже молча! Мужика в углу, явно палача, заставил я просто треснуться с разбегу головой о кафельную стену – ту, что была напротив него.

Побледневший Ханс, чувствую, лезет рукой в кобуру.

Вырываю у него с помощью телекинеза чёртов люггер из кисти, да так, что он невольно вскрикивает: я со злости чуть палец ему не сломал! Пистолет пока отправляю на шкаф в дальний угол: пусть-ка полежит! Осторожно, на цыпочках, отступающего к двери доктора придерживаю окриком:

– Хальт!

Доктор, словно свинячий студень, застывает в шаге от двери.

Вот теперь не торопясь поднимаюсь на своём ложе. Спускаю ноги вниз. Вздыхаю. Нет, не то, чтоб эти все усилия очень сильно измотали меня… Просто – сил пока всё-таки маловато. Значит, придётся подкормиться тут, у них. Отдохнуть. Пока не восстановлюсь.

Говорю сжавшему рот в тоненькую ниточку бледному Хансу прямо в мозг:

– Я, конечно, мог бы всех вас попросту убить. Ну, или ослепить. Или кастрировать. Но я против вас ничего не имею. У меня, да и у всей Земли сейчас проблемы куда посерьёзней. Или ты хочешь, чтоб нас всех превратили в рабов? Шахтёров и фермеров? Узников всепланетного концлагеря? А ресурсы нашей планеты чтоб разграбили?

А спасти нас могу только я.

И если б ты догадался спросить до того, как надумал меня пытать, я тебе и так ответил бы. Что не сможет больше никто превратиться в сверхчеловека.

Потому что взорвал я к …ерам собачьим то устройство, что облучило мой мозг!

Открываю ему эту часть моих воспоминаний. Показываю, что да как было.

При этом замечаю, что Ханс заметно расслабился. Перестал бояться, что я его убью – просто из злости. Или для острастки остальных. И понимает, что нужен он мне.

Ну и правильно. А то кто же будет нашей тарелкой управлять?!

И помогать мне Мир спасать?!