Перед сном я всё чаще вспоминаю пересказы родителей о моих детских фантазий: «Мам, пап, когда я вырасту, у меня будет четыре дитя, два мальчика и две девочки. Старшие будут помогать нам с женой, а младшенькие вам. Сейчас вы ещё не старые и сильные, но потом вам понадобится помощь, будем отправлять их к вам на выходные. Здесь воздух чистый, а в Москве плохой. Будет два джипа, на одном буду ездить на работу, а на втором через всю Россию к вам, в деревню. Два гаража будет. Два телефона…», я сказал это, когда отец наводил порядок в шкафу с инструментами, в нашей старой квартире по улице Строителей. Мама говорила, уйди, не мешай папе, а он отвечал: это ты уйди, он не мешает мне, а помогает. Под вечер они заваливались на диван смотреть кино. Я любил валяться на них, бить по папиному пузу, словно в окопе, перекатываться на них, одно препятствие, второе, кувырок, и пока не усну, барахтался, мелкий я карапуз. Смотрел на них спящими глазами, а они на меня.
Родители часто припоминали мне эту историю за ужином, улыбаясь, и мне даже нравилось. Но этого стало много. Сначала их глаза горели и они, предвосхищенные, ждали внучат, машин и телефонов, но со временем рассказывали уже настороженно, в глазах читалось: «Не забыл, чего обещал нам сынок? Мы помним». А затем огонёк в глазах потух и это совсем забылось. Мы стали ужинать в тишине, и они изредка заглядывали мне в глаза. Что им там отражалось? Что хотели увидеть? Не смотрите, не смотрите мне в глаза, о родители, вам станет легче, когда перестанете угадывать в моих глазах хаос не начавшейся жизни.
И переехал я от них в другой город. Пытался учиться, но быстро учёбу бросил, пошёл работать. Копейки, чего уж… Но зато, их больше не волновало, что у меня в глазах, что там за ними. А может, волновало, но глаза мои были далеко…
После месяца беспрерывной работы я взял отпуск на две недели. На честно заработанные плюс отпускные, слетал в Москву и в Петербург. В Москве жил в шаговой доступности от Мосфильма, меньше часа ходьбы от Красной площади, десятки посольств в пятнадцати минутах, всё ходил туда то пьяный, то накуренный. Представлял, как поджигаю свои книги и закидываю ими посольство Германии, перебегаю дорогу: шейхи, на! Чуть дальше: Кндр, Бельгия и так, пока меня не пристрелят ребята из ангольского посольства при содействии русского «калаша». Ходил, бродил, садился на лавочку, пытался отрезветь, но московское солнце палило, словно пыталось растопить корку льда, покрывшего меня, но не сегодня, отвечал я солнцу, и шёл, ватными ногами нащупывая Собянинский асфальт, до «Круглого дома» — его, кстати, было видно из окна квартирки, где я бросил кости, в этом круглом доме был магазин «Красное и белое», брал спиртное, косился на яшкинскую продукцию и говорил продавцам: а у нас она в два раза дешевле! Но они меня, казалось, не слышали. И кстати, в Москве продавцы нигде не упаковывали продукты в пакет. Удивлялся, когда люди сами раскрывали пакет, собирали товар… Я всегда считал, что ты не столько платишь за пакет, сколько за сервис, но Москва, о моя Москва… Местные говорят, что это норма. Но справедливости ради скажу, в «Магнолии» и в «Азбуке вкуса» в пакет всё же собирали мои сырки Б. Ю., доширак-премиум и что-то ещё, что я покупал, выходя в ночь проветриться. «И луна по-особенному светит» — подъёбывал я сам себя. Зачем вообще приперся сюда?
Виделся с оперным певцом и писателем (зовут Х.), живет он на станции Автозаводская, комнату снимает.
Трёшка.
Эта квартира сжала мое сердце. Я вроде оправился от… И выключатели на тех же местах, стол, холодильник, даже обои те же, что и там… Зал был закрыт, за фанерной дверью обитали другие жильцы, но я уверен, что и там обстановка, как и в… Если б я зашёл в зал, уверен, пустил бы скупую. Когда я ночевал в неведомом «там», я был один во всей квартире, а она уходила к родителям, оставляла меня переночевать, чтоб я не тратил время на автобус из посёлка до города, чтоб с самого утра мы проводили день вместе; там было два кота, один рыжий, с которым я спал в обнимку и серый, пугливый такой, что насрал в коридоре и быстро умчался в комнату. Пока её двоюродная сестра с парнем отдыхала в Хакасии, квартира была в её, и, следовательно, в моём распоряжении. Я долго не мог уснуть там, думал о камерах, следящих за мной, начал шарить по шкафам и увидел много самотыков, различных вибраторов, смазок, но камер не нашёл… А на утро она приходила и я готовил что-то на завтрак из спизженного ассортимента «Пятёрочки», запивали наспех приготовленное сидром, смотрели в окно из квартирки на первом этаже с видом на школу, и мечтали о своём уголке, она сидела на моих коленях и слушала как быстро бьётся моё сердце: тук-тук-тук, но случилась весна и растворилось наше счастье.
Мы с Х.-им распизделись о былом, когда он был не так толст, а я наоборот, не так худ, как лет шесть-семь назад мы познакомились на почве блогерства, и быстро утонули в водке и виноградном соке.
Этот Х. книгу собирается выпускать в жанре фантастики, я читал, мне понравилось, это отечественный, мать его, Бредбери, он дико печётся о своей книжке, такой геморрой… Юриста, блять, нанял. Юриста! Целый месяц они договор составляли, с которым Х. будет наведываться в издательства, меня позабавил пункт об эксклюзивном праве автора, когда он оставляет за собой право выпускать книгу одновременно в нескольких издательствах.
— Х., ты безумец! Тебя на хуй пошлют с такими условиями. Написал книжку и выложил в интернет, к чему эти понты?
— Ничего ты не понимаешь, — ответил Х. в очках и запил свою гордость, покрутил рюмочку на столе, подышал. А за ночь, пока я спал на его диване с клопами, он сожрал булку хлеба с брикетом масла. И ты ещё говоришь о желании худеть…
Под утро я покинул гостеприимного Х., оказывается, я занял у него 500 рублей и заставил купить мне сигареты, какая я сволочь, поехал на Троекуровское кладбище к Лимонову. Было солнце, а я в трениках с подвернутыми штанинами и рюкзаком в руках. Смотрю на могилу, жучки копошатся, муравьишки, твари неземные. Было жалко на это смотреть. Такую жизнь прожил и вот, умер, а на тебя смотрит, словно в зоопарке, дикарь из Сибири. И деться некуда. Я несколько лет хотел двинуть в Москву, чтоб встреться, интервью там, хуё-моё, да видать не судьба, хоть так.
Потом на Кунцевское сходил, перебежал МКАД, чудом не сбили, к Тесаку. Венки, сваливающиеся на соседние могилки, книжка Кастанеды, свечи, нашивки…
В Петербурге было получше. Количество алкоголя и наркотиков увеличилось в трёхкратном размере. Сейчас я вспоминаю это, словно фильм, ну не мог же я пережить подобное. Жил, опять же, в центре. На Греческом проспекте. Общался с колоритом питерской интеллигенции; еврейская диаспора, коммуналки, трава, Нева, рюмочные и шлюхи, которых никто из нас так и не выебал за неимением желания и имения разбитых сердец, которые не позволяли даже дрочить; трава, рюмочные, Нева…
На Финском заливе побывал с другом, режиссёром К. Снимали закат, ходили босиком по песку, смотрели на сёрферов в облегающей одежде. Кормили чаек, подбрасывали ввысь и они ловили хлебушек, дрались за него, парили над нами и ждали своей порции, мы кидали в них и шоколадом, но от сладкого они решительно отказывались. Море было так близко, но от купания я воздержался. С режиссёром К. гоняли по ночному Питеру, о белые ночи… На мне были очки louis vuitton motion fire z0320u, я был на пассажирском сиденье bmw z4, из колонок «little green bag» обрушивалась на пустые улицы, песня сквозила в колодцах и арках, солнце палило как днём, ветер обдувал мою пустую голову, а по венам разгоняло чужеродное кровь, всё казалось сном.
— Колёк, накуриться в центре Питера, ахаха, ну скажи! — с этим К. нужно быть осторожным, он зрит в корень, умный мужик, и быть готовым после каждой изречённой риторической мысли ответить на его извечное «Почему?».
— Ты не режиссёр, ты ёбаный хирург!
— Почему хирург?
И правда, почему хирург?
Он видел тебя насквозь, при легкой беседе он вдруг припоминал сказанное тобой по глупости три года назад и что делать не знаешь, сидишь напротив, передаёшь ему дудку с жигой, выдыхаешь, но расслабиться становится труднее.
Несколько дней назад я ютился в съёмной комнате с тараканами, толкался с людьми в пазиках и воровал куриные грудки, прижимая их к сердцу под просторным свитером как в «Брате», а теперь вот как. Очки, которые стоят как три моих зарплаты, машина, на которую я накоплю через лет пять, при условии, что не буду тратить ни грамма денег.
Тыквенный флан, кофе с молоком… что вообще происходило?
Тревога не покидала меня. Мать заставляла каждый вечер отчитываться, где буду ночевать. Ну как заставляла.
Либо инфаркт, либо я рассказывал, где я и с кем, — материнское.
Как иначе?
Дитё улетел туда, где грабят, бьют по башке на каждом углу и вместо воды из крана течёт героин.
Нет, мама, всё не так. Всё было культурно. Культурная программа на высоте. Героин был хорошо упакован в изоленту и надежно закреплён на магнитах за электрическим щитком в парадной исторического здания.
Я сам забирал.
Мам, всё не так плохо, как ты думаешь… Были ватные диски со спиртом и был жгут, а мой друг вроде учился на врача, ну или собирался когда-то. В любом случае, ему 37 лет, он любит есть шакшуку и турбо-шаверму, ненавидит техно и полностью предан чёрному цвету, он хороший человек.
Стыдно уж винить маму, что за путешествие я планировал отдохнуть, отпустить проблемы, терзавшие мое сердце, которые и не требовали решения, нужно было просто расслабиться… насладиться красотами, на ебучие мосты и метро посмотреть, но забывался я только в наркотических и алкогольных приходах, а всё остальное время — тревога, тревога…
Последние дни путешествия я не отписывался маме. И она не звонила мне, ну — и хорошо. По прилету домой, меня поставила в известность тётя в скудном сообщении. Наверное, это и должно было произойти сейчас. Двойная подвеска, стропы, красные, жёлтые, синие красиво в осенний букет, смялось крыло и рухнуло вниз, погода была явно нелётная. Отцу удалось уговорить маму полетать вместе? Куда они вдвоём собрались? Ко мне, наверное, проведать, что я делаю, чем дышу. По воздуху решили добираться и чего? Стою, опершись об оградку, отрывисто пересказываю себе путешествие.
Смотрю: у отца взгляд вопросительный, но не сказать, что осуждающий: «Нагулялся?», а у матери: «Ну что, ты добился всего, что хотел, молодец!».
Мам, не смотри на меня так.
Фотографии можно было выбрать и получше.
А ведь я их не видел полгода с лишним.
И попрощаться не пришёл.
Может, не они там лежат? Урок такой, будешь знать, как маме не отзваниваться. Но предупреждать о своих похождениях теперь некого.
Смотрю на плитку брата. В одинаковом стиле нужно сделать. Вопросы не давали покоя, где заказывать это всё? Родня не богатая, расходы на мне. Что с квартирой в посёлке делать? Жить точно не собираюсь в ней.
Плитки нужны, значит, а пока хвойные веточки прикрывают свежие песочные насыпи и что-то на них копошится, смахиваю, а вместе с ними и песок. Есть ещё одно место, но ложиться придётся поперёк. Они втроём в ряд, а я у края, лицом на восток, как бы не при делах. Подошёл к своему месту, начал выщипать траву и рывками поднимать землю, но она не поддавалась, только засела глубоко под ногти, меж ногтями и кожей заныло, будто иголками тыкали. Держал руки пред собой: сдаюсь. Обессиленный, лёг на спину и представил, как опускаюсь ниже и ниже, как плавно сжимается пространство и как меркнет свет; ползком добрался до родителей: одно препятствие, второе, смотрю на них, а они на меня. Нам нечего друг другу сказать. Как смотрела на меня с этой ухмылкой, так и смотрит, будто на празднике с кем-то разговаривала, окликнули, сфоткали, наверное, это был отец. О не смотри на меня так, мама, я носил бы с собой платок, вытер бы о него слёзы, а не о папину джинсовку, и пыль с ваших фотографий и Сашин гранит, но я был безнадёжно противным, не послушным ребёнком с меткой на лбу, я бы меньше читал и обутый не ходил по квартире, забыв что-то на столе, о мама, в последнее время мне снится наш дом, запах деревянного дома из берёзы и верный пёс Аристарх, детство с моими белесыми волосами, бесконечный луг и окружающая нас тайга, но ты мне не снилась давно, приснись мне сегодня, пожалуйста. Предстань в розовом платке и чтоб блины только-только со сковороды…
Над кладбищем сгущалось небо, басили облака мелким дождём, я провёл лёжа на земле не один час, но ничего так и не сказал, как бедный родственник без гостинцев и красивого тоста. Нужно прервать многолетнюю тишину.
— Мам, пап, когда я вырасту, у меня будет четыре дитя. Две девочки и два мальчика. Старшие будут помогать нам с женой, а младшенькие…
8-9 июля 2021
Автор публикации
