Глава 1
Андрей Андреевич разлил по рюмкам коньяк и посмотрел на дочь.
– Вот мать то обрадуется. Часа через два придёт.
Ольга посмотрела на часы.
– А, где она, бать?
– Подрабатывает сторожем у коммерсантов.
– А… понятно.
Отец взял рюмку и пригладил пальцами усы.
– Чем же, доченька, теперь заниматься будешь? – спросил он.
– Пока не знаю. Может, в фермеры подамся, – с едва заметной улыбкой ответила она. Добавив: – Буду снабжать вас сыром и сметаной.
– Чтобы быть фермером, надо иметь хорошее здоровье, – сдерживая отцовское волнение, сказал Андрей Андреевич. – Будешь напрягаться физически, тогда твои ранения встанут тебе боком. Два осколка не вытащили? Не вытащили. А где они сейчас? Хирурги тебе же ясно сказали: в сантиметре от сердца, вытаскивать нельзя, придётся жить с ними.
Андрей Андреевич помолчал, потом заговорил ещё серьёзнее:
– А у тебя двое детей. Да и мать пожалей. Пока ты в Чечне по горам лазила и по госпиталям валялась, она дорожку в церковь протаптывала и ночью в подушку ревела, – он залпом выпил содержимое рюмки, закусил лимоном. – Пойдёшь на спокойную работу. К примеру, продавщицей или кондуктором на автобус. Так и мне и матери будет спокойнее. Алименты Колька тебе за детей, слава Богу, платит. Забывай, доченька, эту страшную войну, пора к мирной жизни привыкать.
Ольга взяла со стола рюмку:
– Давай, отец, выпьем.
Андрей Андреевич налил себе в рюмку коньяк.
– С возвращением, доченька.
Они выпили и закусили.
– Я завтра в военкомат, на учёт надо встать, – сказала Ольга. – Оттуда на биржу. Может, работу какую найду.
Она подошла к зеркалу. Всмотрелась в своё отражение, задумчиво пригладила волосы. Да, за то время, пока была в Чечне, она сильно изменилась: похудела, лицо потеряло приятную округлость. От глаз, кажущихся ещё больше из-за залёгших под ними кругов, лучиками расходились преждевременные морщинки. Волосы утратили былую гладкость, стали сухими и тусклыми. На войне она чисто по-женски берегла лицо – боялась, что его изуродует какой-нибудь шальной осколок. Но необходимость пригибаться под пулями и таскать тяжёлый бронежилет сделали сутулость привычкой. Былая привлекательность почти исчезла: даже странно было вспоминать, что ещё совсем недавно она не могла выйти из дома, не воспользовавшись косметикой, следила за собой, ходила в парикмахерскую, меняла платья, туфли…
Чтобы не расстраиваться от неутешительных мыслей и рассуждений о том, как она теперь выглядит, Ольга остановила взгляд на бумажных листочках, лежавших на тумбочке.
– А это что за открытки?
Андрей Андреевич махнул рукой:
– Пригласительные билеты на избирательный участок, там, кстати, и твой тоже. На выборы в депутаты.
– За кого голосовать будете? – спросила Ольга. – Опять небось за ельцинских демократов?
Отец нахмурился с досады, нехотя ответил:
– А мне без разницы. Это мать твоя политик. А по мне – всех бы их метлой гнать. Хотя вот можно за коммунистов. Они как бы за народ.
– Ну-ну, – усмехнулась Ольга. – Ладно, я пойду, пройдусь немного. Сто лет в магазинах уже не была. Детей сейчас будить не буду, пусть выспятся. Проснутся – скажи, скоро приду.
Апрель выдался тёплым. Ольга шла по улице, всматриваясь в рекламные вывески. Два года назад в их районе было всего три магазина, а теперь они попадались на каждом шагу. Одних только похоронных ритуалов она целых три насчитала. В ряд стояли несколько видов гробов, образцы венков, крестов. Рядом рекламный баннер с надписью: «Для ветеранов войны акция: при покупке гроба второй за половину цены и венок в подарок». Ольга стиснула зубы. Она вспомнила, как в декабре девяносто пятого в Гудермесе их рота попала в окружение в районе комендатуры и вокзала. Сама она чудом уцелела, ни царапинки. Тогда за час боя они потеряли убитыми сразу десять молодых ребят. Она хорошо помнила, как оставшиеся в живых, грязные и измотанные в бою восемнадцатилетние пацаны, бережно грузили тела погибших в кузов «Урала». И каждый, кто выжил тогда, думал только об одном: что если бы не прилетевшие вовремя «вертушки», то полегли бы все как один – боевиков было в несколько десятков раз больше. А на следующий день спешно спаянные цинковые гробы отправляли на аэродром…
Усилием воли Ольга заставила себя прервать тяжёлые воспоминания и зашла в торговый центр. В зале женской одежды она, разглядывая платья и блузки, вдруг с каким-то непонятным для себя страхом поняла, что все эти красивые вещи ей совсем неинтересны. Роднее всего для неё был и до сих пор остался комплект застиранной «афганки». Даже сейчас, одетая в поношенную юбку и простую кофту, Ольга ощущала какую-то тесноту и скованность в движении. Купив к чаю конфет и пройдя по скверу в центре города, она возвращалась домой уже по другой улице, где, она помнила, стояла небольшая часовня. В последний раз она была здесь перед самым отъездом на Кавказ. У неё не было при себе платка накрыть голову, но она всё же решилась войти внутрь. Народу в церкви было мало: две старушки, шепчущие у икон молитву, да молодая девчушка. Ольга купила две свечки: одну за упокой погибшим друзьям, а другую за здравие родителям и детям. У распятия она остановилась, и, поцеловав крест, тихо прошептала: «Господи, прости меня за всё…»
Перекрестившись, вышла на улицу, и в это время раздался звон колоколов, который ещё долго слышался за её спиной. Она вернулась домой к обеду. Дети уже проснулись, а мать пришла с работы. Сколько же было радости и слёз на глазах у Ольги, когда она обнимала маму, сына Антона и дочку Ксению! Андрей Андреевич с улыбкой обнял жену:
– Ну, вот, Анна Павловна, и в сборе наше семейство. Давай собирай на стол всё, что есть.
Сидели до позднего часа. Мама рассказывала Ольге о детях, об их учёбе, переживая из-за школьных проблем: у Антона опять в дневнике замечание по поведению, а Ксюша не дотягивает по математике. Андрей Андреевич, вспомнив юность, взялся за старенькую гармонь: пел песни военных лет. Антон и Ксения в другой комнате смотрели телевизор. Когда легли спать, Ольга долго не могла заснуть. Её очень тревожило будущее: надо было найти работу и поднимать детей. Антон заканчивал девятый класс, Ксения седьмой. Через два-три года им надо будет куда-то поступать учиться. Сын мечтает пойти в военное училище. В свои четырнадцать он выглядит на семнадцать, высокий, рослый. По рассказам отца, Антон всё свободное время пропадает на стадионе. На полу в его комнате она заметила несколько тяжёлых гирь, а во дворе он себе сам сделал турник. А дочь хочет стать художником. Множеством её красивых рисунков обклеена стена в летней кухне. Рассматривая их, Ольга поняла, что для осуществления целей, которые дети поставили перед собой, будут необходимы, конечно же, деньги. И немалые: одна из её подруг однажды поведала ей о том, как поступал на учёбу в университет её сын. Сплошные поборы и намёки на взятки. «А куда было деваться? – говорила Инга. – Единственный сын. Хочешь, не хочешь, а давать пришлось. Ради его мечты я бы даже на панель пошла, чтоб набрать денег. Кое-как справилась: продала всё золото, машину». За этими воспоминаниями и мыслями о том, как устроить детей, Ольга незаметно для себя заснула.
Глава 2
Утром после военкомата Ольга пошла в центр занятости. Сотрудница центра лет тридцати, словно школьная «класснуха», долго перелистывала Ольгины документы, то и дело недоверчиво поглядывая на неё. Наконец, она что-то размашисто написала на листке, после чего, сняв очки, удивлённо спросила:
– Скажите, а что, на самом деле вы воевали, и у вас имеются ранения?
– Да, – ровным голосом ответила Ольга, – там же всё написано.
– Ну… даже и не знаю, – озадачено произнесла женщина, положив на стол перед Ольгой листочек. – Я тут указала адреса работодателей. К сожалению, вакансии медсестры, сейчас все заняты. А вот уборщицы и продавцы требуются. Если на собеседованиях от вашей кандидатуры откажутся или вы сами не захотите там работать, тогда по вопросу трудоустройства можно будет повторно обратиться только через три месяца. Ольга молча кивнула и вышла из кабинета. В сквере она присела на скамейку, развернула лист с адресами, где были нужны уборщицы и продавцы. Но, так и не дочитав до конца, Ольга скомкала бумагу и бросила её в урну. Сердце подсказывало, что это всё не для неё. Рядом с ней на скамейку присел старенький седой священник в рясе. Ей показалось, что ему нехорошо: он тяжело дышал и одной рукой держался за сердце, а пальцами другой руки теребил висевший на груди крест.
Ольга придвинулась поближе к нему:
– Вам плохо? Может, вам «скорую» вызвать?
Священник отрицательно замотал головой:
– Нет-нет, спасибо. Сейчас отпустит.
Он достал из футляра для очков таблетку и положил под язык.
Ольга смотрела на старика, словно боялась, что без скорой помощи не обойдётся. Но с облегчением увидела, что ему становится лучше.
– А ты что же такая грустная, доченька? – спросил вдруг священник. Его глаза смотрели проницательно и с добротой, и Ольга, которой вовсе не хотелось тревожить старика, вдруг решила ему довериться.
– Да так, ерунда, – начала она, хотя её глаза говорили об обратном. – Ходила насчёт работы, а там сказали, что, кроме уборщиц, никто пока не нужен: сокращения везде. А у меня двое детей. Полы мыть я не боюсь, но за это платят копейки, их мне точно не хватит.
Батюшка сочувственно закивал:
– Тяжело, доченька, знаю. Не лучшие времена переживаем. Видать, Господь испытания народу посылает.
Они просидели на скамейке ещё около получаса. Ольга рассказала ему о себе. Он, не перебивая, выслушал и, когда она, собираясь уходить, стала с ним прощаться, взял её за руку.
– Ты вот что: слушай и запоминай. Езжай в Псковскую область, станция Песчаная. Есть там храм святителя Николая Чудотворца, спроси батюшку Василия. Скажи, что от меня, от батюшки Афанасия. Поможет он тебе с работой. Бог даст, будет тебе и деткам твоим хлеб насущный. Иди с Богом.
– Я провожу вас, – вставая, предложила она.
– Не тревожься, я потихоньку дойду. Ступай.
Священник перекрестил её. Ольга пошла вдоль дороги. Через несколько шагов оглянувшись в сторону скамейки, она не обнаружила на ней старика. Он словно испарился. Придя домой, Ольга рассказала родителям о безрезультатном походе в центр занятости. Отец с матерью поспешили её успокоить, говорили, что работа обязательно найдётся, хотя сами, кажется, не вполне в это верили. Выбрав удобный момент, когда мама вышла из комнаты, Ольга сообщила отцу о том, что ей необходимо ненадолго уехать в другой город.
– Зачем? – спросил Андрей Андреевич.
– Пока сказать не могу, но обещаю там долго не задерживаться, – ответила Ольга. – Я звонила подруге. Возможно, там у меня сложится с работой.
По поводу подруги она соврала, а рассказывать о встрече с батюшкой ей почему-то не хотелось.
Отец тяжело вздохнул:
– Ну вот, сначала мы ждали тебя с войны, теперь вот опять…
– Детям я всё объясню, – заверила его Ольга. – Думаю, что к началу нового учебного года я вернусь.
Андрей Андреевич обеспокоено посмотрел на Ольгу:
– А что я скажу матери?
– Придумай, папуль, что-нибудь. Я тебя очень прошу.
Глава 3
До Пскова Ольга добиралась с пересадкой в Москве. После прошедших майских праздников вокзалы были очень оживлёнными. Ожидая поезда, она нервничала: ей не сиделось в кресле зала ожидания, но она заставила себя перекусить приготовленными в дорогу бутербродами (утром она так и не позавтракала), полистала оставленные кем-то на скамейке газеты, поверх газетных страниц рассеянно разглядывала окружающих её людей. Мучила единственная мысль: правильно ли она поступает, отправляясь туда, где её никто не ждёт? Вдруг она не найдёт того батюшку, к которому направил священник? Тогда деньги, потраченные на билеты, просто пропадут зря. Полученную при увольнении с контрактной службы денежную компенсацию она полностью хотела положить в банк под проценты. Впереди у детей государственные экзамены, а потом выпускной: Антону будет нужен костюм, а Ксюше платье. Да ещё плюс на столы, на подарки учителям. Поэтому, уезжая, Ольга оставила дома половину всех полученных денег, а вторую взяла с собой. В поезде ночью ей не спалось, и до самого рассвета она пролежала на верхней полке, смотря в тёмное окно. В голову лезли всякие мысли: вспоминала Чечню, своих друзей, подруг и, конечно же, тех, кто погиб в бою. В детстве при виде крови она могла упасть в обморок, а в Чечне кровь была повсюду: на растерзанных от взрывов и пуль телах раненых и погибших, на броне БТР, в кузовах машин и просто лужами на земле…
В шесть утра Ольга была в Пскове. Город ей понравился: пышная зелень, старые дома. Ей казалось, что небо у Пскова какое-то своё, раскинувшееся только над этим городом – с пушистыми облачками и голубым поднебесьем. Узнав у прохожих, как добраться до храма Николая Чудотворца, она села в автобус и уже через полчаса стояла у его ворот. Внутри народу было мало: люди заходили, ставили свечки, крестились и выходили, не задерживаясь, лишь некоторые останавливались у прилавка, где торговали церковным товаром. Ольга подошла к иконе Николая Чудотворца и поймала себя на мысли, что не знает, как ему молиться. Но удержаться, чтобы не попросить помощи у святителя, не смогла и тихо зашептала: «Молю тебя, пошли здоровья детям моим, родителям любимым. Помоги, пожалуйста, найти мне работу и умоли Господа Иисуса Христа простить мне мой грех…»
Глаза Ольги наполнились слезами.
– Бог простит, – неожиданно услышала она за спиной.
Оглянувшись, Ольга увидела батюшку в повседневном облачении. Ему можно было дать около семидесяти. Ольга отметила про себя, что он невысокого роста, а борода его совершенно седая, потом потонула в его добром взгляде.
– Здравствуйте, – тихо сказала она, торопливо вытерев слёзы. – Я… тут проездом. Мне бы очень надо увидеть батюшку Василия.
– Я и есть отец Василий.
Ольга обрадовалась:
– Меня к вам направил отец Афанасий.
Священник внимательно оглядел Ольгу, затем жестом пригласил её в одну из комнат. Ольга пошла за ним. В помещении, куда они вошли, стоял большой письменный стол, полки с множеством книг, шифоньер и длинная деревянная скамья у стены. Ольга вдруг перестала волноваться и почувствовала на душе удивительное спокойствие.
– Присаживайтесь. Вижу, что устали с дороги.
Он сел рядом с ней:
– Надеюсь, что отец Афанасий в добром здравии, коль вас прислал?
Она покивала:
– Да-да.
– Ну, что ж, это уже для меня радость. Слушаю вас, чем могу помочь?
Ольга рассказала батюшке о своей встрече со священником Афанасием и об их разговоре. Батюшка Василий внимательно выслушал её, поглаживая бородку.
– Как таковой официальной работы для кого-либо у меня нет. По всей вероятности, отец Афанасий имел в виду сыроварню в лесу, которую мы с ним когда-то мечтали восстановить. Ещё во времена революции местные дьяконы в подвале монастыря делали глиняные формы для отливания сыра. Был я там пару месяцев назад. Монастыря-то уж нет, один фундамент остался. И вход в подвал завалило остатками кирпичей да камней, стало быть, проникнуть внутрь я не смог. Завал разбирать надо, а сил моих и здоровья уж не осталось. Я понимаю так, что отец Афанасий хотел, чтобы ты сыроварением занялась.
Ольга растерялась:
– Про сыроварню он мне ничего не рассказывал.
Отец Василий понятливо закивал головой:
– Видно, боялся, что трудностей испугаешься.
– Но… Я одна и мне ведь некому помочь. Тут же наверняка нужны мужские руки и умение?
Ольга почувствовала себя неловко. «Неужели я зря приехала? – подумала она. – Какие, Господи, сыры, и кто их будет покупать? Люди без работы и без денег сидят. Нет, надо извиниться и уезжать».
– Вы простите меня за то, что я отняла у вас время, – вставая, сказала Ольга. – Но мне на самом деле нужна работа, а не увлечение. У меня двое детей, которых нужно поднимать. До свидания, батюшка.
Ольга направилась к двери, но в этот момент услышала за спиной голос отца Василия:
– Жаль, доченька. Отец Афанасий никогда не ошибался в людях. Он очень расстроится.
Ольга вышла из церкви и тихо пошла в сторону автобусной остановки. Слова батюшки Василия о том, что отец Афанасий никогда не ошибался в людях, почему-то тронули её. Она остановилась, немного постояла, словно взвешивая свои действия, потом повернулась и быстрым шагом направилась обратно. Батюшку Василия она нашла в той же комнате, откуда вышла несколько минут назад. Он сидел за столом и что-то записывал в тетрадь. Увидев её, отец Василий отложил своё занятие:
– Что-то забыла, доченька?
Ольга села на скамью:
– Батюшка, я подумала и решила, что я должна посмотреть эту сыроварню. Если, конечно, вы разрешите.
– Как же не разрешить, обязательно разрешу, – улыбнувшись, сказал отец Василий. – Ведь если сыроварня оживёт вновь, то простой люд по тропинке, проложенной Господом, потянется к святому месту.
Ольга улыбнулась от внезапно нахлынувшей на неё радости:
– Спасибо вам, батюшка. Тогда я сейчас в город, мне надо снять комнату в гостинице. Я же только с поезда.
– Гостиниц всего лишь три, да и те наверняка заняты, – сказал он. – Сейчас очень много туристов заграничных. Ты, доченька, вот что: временно поселись здесь, в церкви, комнатку мы тебе выделим. Завтра утром тебя проводят на место, осмотрись там, что к чему. Главная ценность сыроварни – это старинные рецепты сыра. Они выбиты на стенах внутри подвала. Будем надеяться, что всё сохранилось.
Ольгу поселили в комнате для сторожей. На следующий день утром отец Василий подвёл к ней невысокого, худенького мальчишку лет двенадцати.
– Ну вот, знакомьтесь, это Егор.
Она, улыбнувшись, протянула руку:
– Очень приятно, Егор, с тобой познакомиться. Меня зовут Ольга.
– Егор тебя проводит до разрушенного монастыря в лесу, – сказал отец Василий. – Объяснит, как вернуться обратно. Перед тем, как идти, зайдите в трапезную: там вам собрали поесть в дорогу. Ну, всё, ступайте с Богом.
Доехав до окраины города, Ольга и Егор вышли с автобуса, и пошли в сторону леса.
– Егор, а к монастырю дороги нет совсем? – спросила она мальчика.
– Никакой нет, – замотал головой Егор. – Была тропка, да и та заросла. Люди боятся заходить в лес. В войну здесь партизанский отряд был, а немцы минировали всю окраину леса, потому как боялись. Вот городские сюда и не заходят – на мине не хотят подорваться.
– Неужели такое случалось? – с интересом спросила Ольга.
– Полно случаев таких. То ногу оторвёт кому, то и вовсе гибнут.
– А сколько туда нам идти?
– Около часа, может, и больше.
В дороге они не отдыхали. Приходилось подниматься в гору и пробираться через сильно заросший молодняк деревьев и кустарники. Наконец Егор остановился и, протянув руку, указал пальцем в глубь леса.
– Вон, видишь, дубы стоят?
Ольга присмотрелась:
– Вижу.
– Это монастырские дубы. Мы пришли.
Вид разрушенных до самого фундамента стен, кусков разбросанных кирпичей и валяющегося кругом мусора расстроили Ольгу до глубины души.
– Егор, а кто же разрушил монастырь?
Мальчишка устало присел на пенёк спиленной берёзы:
– Люди, кто же ещё. Когда ещё была дорога, приехали хозяева магазинов с района и увезли кирпич. Пацаны говорят, что они из него построили платный туалет.
– А что, здесь не было сторожа? – удивлённо спросила Ольга.
– Нет. Батюшка Василий сказал, что у крещёного человека рука не поднимется на воровство.
Ольга с грустью посмотрела на развалины:
– Ну да…
Егор показал Ольге заваленный обломками гнилых досок и брёвен вход в подвал.
– Это мы с батюшкой закидали, чтобы никто не увидел сыроварню.
Перекусив, Ольга с Егором принялись освобождать вход в подвал. Работы предстояло много, к тому же солнце уже поднялось высоко, и наступала жара. Только часа через три им удалось добраться до дверей. Они были очень тяжёлыми и поначалу не поддавались. Помог валявшийся рядом лом, который, очевидно, забыли те, кто приходил сюда за стенным камнем. Ольга зажгла свечку, и они с Егором стали потихоньку спускаться вниз по каменным ступеням. Помещение сыроварни было небольшим: около двадцати метров. Стены были выложены плоским светлым камнем, на них аккуратно и красиво были выбиты латинские буквы. Прочесть, что написано, Ольга не смогла из-за плохого освещения и пыли. Посреди комнаты стояли два длинных стола, изготовленных из хороших и толстых досок, похожих на дубовые. Рядом были такие же длинные скамейки. В самом углу стояла печь с дымоходом в стене. На полу было много глиняной посуды: разного размера горшки, чаны, деревянные ложки, ковшики, лопатки, формы, очевидно, для заливания в них готового сыра. Тут же стояли три дубовых бочки, наполовину заполненные мутной водой. На потолке висели светильники с подсвечниками, в которых ещё сохранились толстые подгоревшие свечки. Всё это настолько удивило Ольгу, что она с трудом удерживала в себе нахлынувшие эмоции. Весь остаток дня они с Егором отмывали комнату, посуду, стены. Помогло то, что воду набирали в роднике рядом с монастырём. Ближе к вечеру Ольга и Егор подустали, но остались довольны проделанной работой. Закрыв двери в подвал, они отправились обратно в город. В автобусе Егор, прислонившись щекой к окну, моментально заснул, а Ольга, глядя на него, думала о дочери и сыне. Она не знала, как они воспримут новость о том, что их мама пошла в какой-то лес, где, совершенно не зная, что её ждёт, занимается восстановлением столетней сыроварни. Больше всего она боялась, что, если это всё окажется напрасным, она зря истратит оставшиеся деньги. Но отступать было уже некуда: не привыкла она бросать начатые дела и обманывать доверие людей.
Глава 4
Вечером того же дня Ольга в подробностях рассказала отцу Василию о наведённом порядке в сыроварне разрушенного монастыря. Он внимательно выслушал, после чего спросил:
– С чего, дочь моя, ты намерена начать?
– Завтра нужно разобраться в рецептах и купить продукты для сыров, – ответила Ольга. – К тому же мне придётся жить там, чтобы никто ничего не растащил.
Отец Василий согласно кивнул:
– Ну, что же, одобряю такое решение. Но возьми с собой нашу собаку, ты её уже видела. Лает она очень громко, в обиду тебя не даст. Егеря попрошу оказывать тебе всяческую помощь. Ну, а в выходные дни приходи на службу, станем молитвами просить Господа помогать тебе в благом намерении. Ближе к осени будем начинать закладку новых стен монастыря. Через месяц, думаю, закупим кирпич, правда, бывший в употреблении, но годный для строительства. Машины подъедут к кромке леса, а хозяйственник наш Иван и несколько прихожан запрягут лошадку и на телеге потихонечку за день перевезут весь кирпич к монастырю. Фундамент там отменный, ещё с революции. А теперь отправляйся поужинать и спать. Завтра много дел будет у тебя, матушка.
Услышав, как отец Василий назвал её матушкой, Ольга, несмотря на усталость, почувствовала прилив сил.
Утром в трапезной Ольга положила себе в платок немного еды: лепёшку с творогом, сыр, два яйца, прихватила бутылку компота. По пути на остановку зашла на почту и отправила написанное ещё с вечера письмо родителям. Написала, что устроилась на временную работу, а к сентябрю обязательно приедет, чтобы приодеть детей к школе. Ближе к обеду она добралась до разрушенного монастыря с сыроварней. Вымыв стены, стол и полы ещё раз, Ольга приготовила посуду, натаскала дров, наполнила родниковой водой бочки. Достав ручку и блокнот, она стала тщательно переписывать слова, выбитые на плоском камне стены. Некоторые из них читались с трудом, но Ольга, как медик, знавшая латынь, распознала в них названия продуктов для приготовления монастырского сыра. Вечером она разожгла у монастыря костёр, вскипятила воды и заварила себе китайской лапши, оставшейся у неё ещё с поезда. Погода стояла удивительно тёплая. Ольга сидела на камне и смотрела на звёздное небо. Удивительно, но она не испытывала никакого страха: думала о родителях, сыне, дочери, и эти мысли согревали её. Вдруг за спиной, раздался осторожный хруст ветки. Оглянувшись, Ольга увидела мужчину лет пятидесяти с немецкой овчаркой. Он был одет в застиранный камуфляж, перепоясанный вместо ремня полным патронташем. Из-под кепки «афганки» выглядывали тёмные с проседью волосы. В руках он держал охотничье ружье. Незнакомец остановился в нескольких шагах от Ольги и скомандовал собаке:
– Сидеть, Альфа!
Овчарка остановилась как вкопанная и тут же присела у его ног.
– Здравствуйте, – обратился мужчина к Ольге. – Извините, что напугали вас. Я увидел костёр и подумал, что это опять браконьеры. Не бойтесь меня, я местный егерь.
Ольга встала и, стараясь скрыть своё беспокойство от неожиданной встречи с неизвестным мужчиной, к тому же вооружённым, пригласила его к костру.
– Присаживайтесь, отдохните. Хотите чаю?
– Да не откажусь.
Он взял два небольших камня и, положив их один на другой, присел напротив неё.
Ольга повесила над костром чайник, бросив в воду несколько листочков ежевики.
– Меня зовут Николай, – егерь протянул ей руку.
– А я Ольга.
– Какими судьбами в нашем лесу? – с интересом спросил Николай. – Хотя, кажется, я догадываюсь. Видел сегодня батюшку, он просил оказать помощь, по всей видимости, вам. Если я правильно понял, вы хотите восстановить сыроварню?
Ольга улыбнулась:
– Да вот, – она развела руками, – пытаюсь. Пока только удалось убрать мусор, в самой сыроварне прибралась, посуду отмыла.
– Неужели кому-то удалось рецепты расшифровать? – поинтересовался егерь. – Я как-то раз увидел их мельком, но там одна латынь, да и буквы некоторые неразборчивы. Эх, жаль, власть не смогла уберечь сыроварню от бандюганов. Всё, сволочи, разорили… – в голосе Николая явно почувствовалось негодование.
Ольга разлила по кружкам чай:
– Я расшифровала. Правда, не сразу. А что за бандиты были?
– Почему были? – вопросом на вопрос ответил Николай. – Они и остались. Половина стала депутатами, половина милиционерами. Разве вам батюшка об этом не говорил?
Ольга покачала головой:
– Нет.
Николай только плечами пожал.
Минут пять они молчали, прихлёбывая ароматный чай из железных кружек. Ольга первой нарушила молчание:
– А вы давно работаете егерем?
– Да сразу после того, как комиссовали. У меня с Афгана три ранения и контузия. До армии жил в Москве. Год по госпиталям, потом вернулся. Пытался устроиться на работу, но где там. С этой долбаной перестройкой пошли сокращения: ни зарплат, вообще ничего не светило. Сослуживец написал в письме, что им здесь егеря требуются. Вот так я и оказался в этом лесу.
– А где вы живете? У вас квартира?
Николай рассмеялся:
– Да, пятикомнатная в центре города, – и уже серьёзно добавил: – В километре отсюда, сам строил.
Ольга улыбнулась:
– Как это?
– Да избушка небольшая у меня. Бревенчатая.
– Серьёзно?
– Ну да, как-нибудь покажу.
Он закурил и раскашлялся. Клубы папиросного дыма, похожие на колючую проволоку, устремились вверх. Они ещё поговорили. Николай рассказал о своей молодости, родителях, однополчанах. А Ольга в рассказе о себе упомянула почему-то лишь родителей и детей. И сказала только, что приехала искать работу из другой области.
– Ты тут поаккуратнее, – предупредил Николай. – Много плохих людей бродит по лесу. Ты бы помощников себе, что ли, нашла, а то одной опасно.
– А у меня собачка будет батюшкина.
Николай опять рассмеялся:
– Собачка здесь не поможет – тут ружье-то не всегда помогает.
Он сделал ещё несколько глотков чая, погладил лежащую рядом овчарку, после чего встал, закинув за спину ружье.
– Спасибо, хозяйка, за вкусный чай. Пойду к реке схожу, лебедей проверю. Браконьеры замучили: в прошлом году всю лебединую семью порешили.
Ольга сочувственно покачала головой:
– А что же, поймать их никак нельзя и наказать как следует?
– А кто их наказывать будет? Сами себя, что ли? Один из них начальник налоговой, другой – начальник милиции, а третий – начальник тюрьмы.
Ольга возмутилась:
– Да как же так? Ведь это беспредел какой-то. Может, на них в ФСБ написать?
Николай поправил кепку, грустно вздохнул:
– Да без толку это всё. Тут знаешь какие деньги кружатся, нам с тобой и не снилось. Ладно, пошёл я. Если будет нужна срочно какая помощь, найдёшь меня через батюшку. А так будет время – забегу. Мы же теперь вроде как соседи.
Проводив взглядом Николая, Ольга опять присела к костру. Прихлёбывая чай мелкими глотками, она размышляла над словами егеря. Бесчинство со стороны лиц, занимающих высокие посты, казалось ей диким, но сомневаться в словах Николая причин не было: этот человек показался Ольге порядочным. О том, что она сама только-только вернулась из Чечни, Ольга умолчала, сама не зная, почему. Может быть, потому что там, на войне, мужчины её не обижали, но относились к ней как к товарищу. Наверное, так и нужно было, но войны больше не было, и Ольге хотелось чувствовать себя женщиной. Вот как это было сейчас, в разговоре с егерем, когда она ощущала мягкость в его голосе и видела, что явно ему симпатична. «Пора к мирной жизни привыкать», – всплыли в памяти недавние слова отца.
Расстелив на топчане старое покрывало, она вышла из сыроварни, затушила костёр, после чего спустилась обратно и подпёрла изнутри дверь палкой. Помедлив в раздумье, она всё же достала спрятанный ею штык-нож, который привезла из Чечни, и положила его под подушку. Заснуть сразу не получилось: мешали проснувшиеся ночные птицы, их шорох и свист тревожил Ольгу. Но она нашла в себе силы думать о предстоящей работе. Утром надо будет закупить на рынке продукты и, наконец, сделать пробную партию сыра, которую попытаться продать на том же рынке. На рынке она уже была. Сыры там тоже продавались, но стоили они для большинства нереально дорого. Ольга надеялась, что сможет продавать свой сыр немного дешевле, и его раскупят. Тогда она сможет часть вырученных денег отдать отцу Василию на нужды монастыря, а остальные отправить детям. Поглощённая этими мыслями, Ольга в конце концов не заметила, как заснула.
Глава 5
Всё получилось, как она и задумала. Рано утром она попила чаю с оставшимся хлебом и поспешила на рынок. У деревенских старушек ей удалось купить три ведра молока, несколько килограммов творога, яйца, сливочное масло, чайную соду, сахар, соль. Теперь возникала новая проблема: как все эти продукты доставить в сыроварню. Попросив одну из торговок присмотреть за продуктами, Ольга вышла на центральную улицу в надежде поймать частника на машине. Но всё было тщетно, местные бомбилы отсутствовали. Оставалась одна надежда – повозка с запряжённой лошадью. Начался сенокос, и местные жители, живущие в частных домах, частенько проезжали мимо рынка. На всякий случай Ольга оставила немного денег, чтобы заплатить за доставку. И тут Ольга не поверила своим глазам: на обочине дороги в запряжённой телеге сидел егерь. Его белая лошадь в яблоках, наклонив голову, лениво пощипывала траву. Ольга подошла к его повозке:
– Здравствуйте, Николай.
Он встрепенулся и, увидев Ольгу, заулыбался:
– А… это вы, здравствуйте, – как и в первую их встречу, Николай протянул для приветствия руку. – Какими судьбами здесь?
Ольга рассказала, что купила всё для приготовления сыра и теперь думает, как это всё доставить. Николай охотно согласился отвезти всё прямо к сыроварне, благо узкая просека для проезда телеги существовала. Погрузив в телегу продукты, егерь постелил на козлы старую фуфайку, помог сесть Ольге, затем сел сам. Путь был неблизким, к тому же в гору. По дороге Ольга опять рассказывала ему о своей семье: её пожилые родители с обычными для пенсионеров проблемами, дети со своими увлечениями – все это, казалось, было ему действительно интересно.
– Да, семья – это хорошо, – грустно промолвил Николай. – У меня тоже она была.
– Почему была? – с интересом спросила Ольга.
– А как только я загремел в Афган, жена снюхалась со своим начальником. Через полгода меня ранило, три месяца по госпиталям, операции. Уже когда вернулся в часть, друзья письмо передали от жены. Написала, что уехала начинать новую жизнь, на развод, мол, сама подаст. Вот я и начал тогда воевать что есть мочи: лез, как дурак, под пули. Комбату доложили, что так и так, сержант Курасов смерть ищет. Вызвал меня командир и сказал, что ежели я ещё раз буду башку свою подставлять, он меня до самого дембеля в тыл отправит.
– И вы успокоились? – спросила Ольга.
– Пыл, конечно, поубавил, но через полгода в одном кишлаке наш взвод под хороший замес попал. Главное, что ведь знали: не должно быть духов, а они, оказывается, за день до нас зарылись рядышком. Ну, и тут же миномётами, суки, накрыли… – Николай замолчал. Ольга слышала, как он заскрипел зубами.
– Одна из мин нам троим под ноги, – продолжил Николай после небольшого молчания. – Два моих кореша наповал, а мне чуть подфартило: осколки прошли по черепушке и руки-ноги покромсало. В общем, очнулся я в госпитале, хирурги слепили из того, что было. Потом комиссовали, ну а остальное ты знаешь. Он ещё немного помолчал, а потом произнёс:
– Подставили нас, чувствую. Ротный тогда хотел разведку выслать, но в штабе дивизии его приказ отклонили, дескать, времени не теряйте, местность изучена идущей впереди колонной брони. Командир поверил, и зря: он и сам там навсегда лёг. Нас пятеро осталось от роты. Предали, крысы штабные!
Глаза Николая наполнились слезами. Ольга заволновалась: зачем она только затеяла этот разговор? Поддавшись внезапному порыву, она тихонько сжала его руку.
– Ты это… Николай, если хочешь, поплачь. Будет легче, по себе знаю. А хочешь, давай остановимся, ты успокоишься?
Николай замотал головой, давая понять, что всё нормально. Ольга и сама не знала, что в тот момент на неё нашло. Может, это была солидарность прошедших войну, а может, просто желание поддержать человека, но Ольга неожиданно для себя призналась:
– А знаешь, я ведь тоже недавно вернулась из Чечни. Как и ты, лечилась после ранений в госпиталях. Бог миловал, восстановилась. И что значит потерять друзей, мне хорошо известно.
Николай подбодрился:
– Так, получается, мы с тобой коллеги? – удивился он. – А я бы и не подумал, глядя на тебя. Не каждая вот так всё бросит – и на фронт.
– Понимаешь, я это не из патриотизма делала, – призналась Ольга. – Мне детей надо было одевать и обувать. Я поначалу кинулась работу какую искать, но что я могла заработать? Три-пять тысяч. Родители на нищенской пенсии сидят, школа деньги высасывает, коммуналка, налоги. А детям то это хочется, то другое. Не могла я без боли в их глазёнки смотреть. Как-то раз подругу встретила. Она медиком была, уехала в Чечню, под Гудермесом часть её стояла. Там она в госпитале хирургом была. Тоже, бедная, насмотрелась на кровь, на убитых. Поболтали с ней. В общем, перетянула она меня в Чечню. Так я на войну и попала.
За разговором они и не заметили, как доехали до сыроварни. Николай помог Ольге выгрузить купленные продукты.
– Ну, стало быть, можно приезжать сырку отведать? – сказал он, улыбнувшись.
– Это если он ещё получится. Никогда его не делала раньше, – ответила она, досадуя на своё неумение.
Николай успокоил:
– Обязательно получится.
Ольга, вздохнув, пожала плечами.
Вскоре егерь уехал, а Ольга стала готовить кухню к варению сыра: разожгла печь, натаскала воды для мытья посуды, поставила греть молоко. Ещё раньше, перечитав рецепты, она составила план последовательных действий, ведь если что-то пойдёт не так, значит, пропадут вложенные деньги. Для неё это был в своём роде риск. Подойдя к иконе Пресвятой Богородицы, которую она нашла в куче мусора, очистила и отмыла от грязи, Ольга вполголоса прочитала написанную на листочке молитву «Отче наш», после чего принялась за дело. На удивление всё шло хорошо. Разлив по тарелкам получившуюся массу, она, наконец, присела отдохнуть. Вся работа заняла около четырёх часов. От напряжения и волнения Ольга ощутила усталость. Поставив тарелки с сыром в прохладное место, она прилегла на топчан и тут же заснула. Она проснулась, когда солнце уже садилось. Осмотрев то, что у неё получилось, Ольга решила попробовать маленький кусочек. Её радости не было предела: сыр вышел очень вкусным. Весь вечер у Ольги было приподнятое настроение. «Завтра утром еду на рынок продавать сыр, – решила она. – Надо будет не забыть вытряхнуть его из форм, упаковать в пакеты».
Вечером, как стемнело, заехал Николай. Как и обещала, она угостила егеря сыром, и он был в восторге, заявив, что ничего вкуснее не ел. Ольга обрадовалась, когда он обещал подвезти её утром до рынка. Они просидели у костра до глубокой ночи. Николай угостил Ольгу настойкой из ежевики, рассказывал ей разные истории из жизни. Было весело.
Автор публикации
