Глава 3
Симферополь
Если бы ее спросили, какое слово наиболее точно характеризует работу следователя, Мария Райская ответила бы: ожидание. Конечно, в расследовании могут быть отдельные минуты – реже часы – бурных событий и выбросов адреналина, но девяносто девять процентов ее работы – это простои, бюрократия, плохой кофе, бесконечное ожидание и нервное ожидание. Для нее это было кафкианской пыткой.
Телефонный звонок в прокуратуру прошел не так, как она планировала.
“Если честно, ваша гипотеза кажется мне вырванной с корнем, лишь бы не отходить от темы. Не существует никакой связи между…”
После этих вступительных слов Мария перестала слушать оппонента, прекрасно понимая, к чему все идет.
“Насколько мы знаем на данный момент, это может быть больной шуткой”, – заключил заместитель прокурора.
“Обычный трус “, – подумала Райская.
“Вы уже читали заключение судмедэксперта?”
“Конечно. И что?” – ответила Мария с раздражением.
“Тогда давайте подождем, пока у нас не будет определенных доказательств, например, полновесного заключения от эксперта. Если он появится, перезвоните мне, и я выдам ордер”.
“Как можно его винить?” – сказала себе Мария, закрывая связь.
Однако способ, которым было совершено убийство – если это действительно было убийство, – сильно ее обеспокоил. Отрезание языка предполагало рептильное хладнокровие. Ей не нравилась мысль о том, что в ее городе на свободе может оказаться подобный элемент. Чтобы отвлечься от этих невеселых мыслей, она занялась текущими делами.
За оставшееся до конца рабочего дня время она еще раз навестила получательницу жуткой посылки и, взяв у нее зубную щетку со следами ДНК, поехала в научно-исследовательский экспертно-криминалистический центр. Там она отдала ее экспертам для сравнения образцов ДНК на предмет родства. Затем с чувством выполненного долга она поехала домой.
%%%
Звонок начал звенеть еще во сне. Каким-то неведомым, свойственным снам образом он вписался в сюжет того, что снилось Марии, и поэтому она, даже проснувшись, лежала с закрытыми глазами, пытаясь саму себя уговорить, что все еще спит. Но он, зараза, звенел, трезвонил, заливался, переходя на треск и хрип, и ей пришлось все-таки признать его реальностью. Гражданский супруг Павел уже ушел на работу, и Мария как сомнамбула, слепо шарила рукой по прикроватному столику в поисках мобильного.
Звонил коллега, старший лейтенант Писарский.
После формального приветствия он стал излагать:
– Мы получили отчет судебно-медицинской экспертизы.
– Ну и как? – сразу включилась в тему Мария.
– Совпадают, на девяносто пять процентов!
Райская почувствовала холодок.
− Мы уже получили ордер! Сейчас едем по адресу, да еще усиленные ОМОНом! Ты поняла? Если хочешь, подъезжай!
– Я сейчас буду, – пробормотала Мария, глядя на часы.
− Что мы ожидаем найти? – спросил коллега.
− Человека, потерявшего голос, – ответила Райская, вставая с кровати.
%%%
Увидев Марию, Писарский вскочил и пошел навстречу.
– Прибыла на экскурсию? – расплылся он в ухмылке, делая приглашающий жест рукой. – Никто не отзывался, так что нам пришлось силой вскрыть дверь.
Кивнул ему головой, Мария вместе с полицейскими тщательно обыскала дом, но ничего не нашла. Из ухоженной кухни не доносилось никаких остаточных запахов, как будто ее не использовали несколько дней. Спальня была в идеальном состоянии, как будто это был номер в отеле, который только что привели в порядок. То же самое можно сказать и о других комнатах: все было безупречно. Однако с первого момента, как она переступила порог этого дома, Райскую охватило примитивное, иррациональное чувство, которое она не могла истолковать: она ощущала искусственную атмосферу. Как будто под аккуратным внешним видом что-то зарождалось. Что-то грязное. Вокруг нее витало сильное ощущение насилия и смерти. Оно витало в воздухе, почти осязаемое. Как будто ледяной сквозняк проникал через разбитое окно, заставляя ее дрожать.
Она продолжала осматривать комнаты, словно в поисках отголосков того, что – она это отчетливо чувствовала – здесь произошло. Можно сказать, она подключила пресловутую женскую интуицию.
− Мы ничего не нашли. Мы можем идти? – спросил один из полицейских из коридора.
− Дайте мне еще несколько минут, – ответила Мария.
«Мы создаем то, что видим. Мы фильтруем реальность через наши надстройки, предубеждения и субъективные убеждения, и это мешает нам увидеть то, что мы ищем. Закрой глаза и открой сердце, Маша. В этой работе зрение не всегда играет в нашу пользу».
В памяти всплыли слова ее напарника Кротова. Когда в свое время он произнес их, Райская сказала ему, чтобы он шел к черту, отвергнув их как философскую чепуху. Однако теперь они казались ей гораздо более значимыми. Чувствуя себя идиоткой, она решила последовать совету партнера и, приоткрыв дверь спальни, сомкнула веки. Сильное чувство осквернения, которое она ощутила с первого мгновения, усилилось, словно концентрические круги насилия, распространившиеся по всему дому, исходили именно из этого места.
“Это случилось здесь”, – прошептала она, пораженная тем, что услышала собственный голос.
Без всякой логической связи она протянула руку в перчатке к одной из аккуратно уложенных подушек на двуспальной кровати и приподняла ее.
− Господи… – пробормотала она, снова испуганно открывая глаза.
Под подушкой на виду лежала вставная челюсть.
Она была вся в крови.
Автор публикации
