Крутой ченч (10-14 главы)

(предыдущие главы https://litra.online/proza/krutoj-chench-5-10-glavy-2/)
Глава 10.
Чемпион по каратэ.

Здесь необходимо поведать читателю еще один немаловажный факт (что для меня, признаться, не имел ровным счетом никакого значения – я о том и не вспоминал сроду), который, оказывается, оказывал внушительное влияние на все описываемые события, о чем я не ведал ни сном, ни духом.

Да, джентльмены – к сведению молодой и дерзкой поросли, я ведь тогда был чемпионом Европы и мира по каратэ. Друг Аркаша в ту золотую пору помог, конечно. Глупо было бы иначе – серьезно ведь я к нему в зятья мылился.

Друг Аркадий был болен, и болен хронически: это уж меня много лет спустя сведущие в психологии люди просветили. Есть такая болезнь – когда человек врёт, и сам тому верит (а может, и не верит, но дальше врёт!). В те безинтернетные времена в море та болезнь довольно была нередким явлением: поди-ка «сказочника» сходу проверь! Ну, а «папа» Аркаша манию свою ловко приспособил на службу дешевых шкурных интрижек, мелкопакостных делишек и просто мелких подлянок, на которые был весьма горазд и дюже мастеровит. Впрочем, закрывал я на это глаза до поры, видя лишь широко распахнутые, черные глаза его дочуры.

Так вместе с Аркадием в очередной рейс нас домашние его и отправили. Доверили мне человека. И поначалу, как только вышел наш траулер из солнечного Лас-Пальмаса, и вино испанское еще не закончилось, высунусь, бывало, я из верхней койки, гляну, поскуливая от нежности, на храпящего внизу Аркадия, и покатится по щеке слеза мужская: «Па-па!».

Но, развела нас судьба по разным бригадам – Аркаша в палубные матросы – «добытчики» ушел. А засим, и каюты поменял.

И как-то же в начале рейса, когда на безрыбье мирно вязал я в каюте мочалку, прогибая палубу и подпирая головой подволок, ввалился в гости второй штурман – косая сажень в плечах. А еще и явно навеселе. Известный судовой хохмач. Протянул медвежью лапищу, скрепил рукопожатие легким хрустом моих костей, и, проникновенно заглянув мне в глаза, степенно молвил:

– Уважаю!.. Уважаю сильных парней!

Вконец тут я смутился: издевается, что так слабо руку жму. Штурман же, присев с разрешения на диван, выдал:

– Слушай, ты меня-то маленько подучишь?

– Мочалку, что ли, вязать? – все недоумевал ваш честный повествователь.

– Да ладно, не прикидывайся – знаю уже я все!

Только тут меня мрачно и осенило: папа чего-то наплёл!..

Осторожно, с помощью наводящих вопросов, удалось выведать у штурмана курс дела: я – чемпион Европы по каратэ. Двукратный. Знает об этом, свято дав Аркадию клятву хранить глухое молчание, уже примерно половина судна, что означало (я хорошо знал своих собратьев – моряков) – не сегодня – завтра прослышат все.

Поверить, взглянувши на моё сложение, небылице надо было все же захотеть! Как смеялся желчный акустик Джон: «Вылитый Ван Дамм! Только вяленый». Джон-то наверняка учуял подвох с самого начала, но так как был зависим и от начальника радиостанции, и от его спиртового «бизнеса» (как чистый потребитель разбавленного), тайны до поры решил не разглашать: бить надо в самый нужный момент и наверняка, особенно, если бить в спину!

Вот и Аркаша себе верно рассчитал: сможет, без угрозы для хлипкого своего здоровья, какое-то время за моей – тоже не слишком широкой – спиной каверзные штучки обтяпывать.

Ну, а мое положение было полностью дурацким: выдать папу было никак нельзя (накостыляют еще родственничку!), а и врать так откровенно я тогда еще не умел.

Штурману (которого, как выяснилось, «прищемили» в дешёвой дорожной разборке бритоголовые бандиты-беспредельщики, вот он и решился боевые искусства постигать) велено было начать с растяжек и общефизической подготовки – чистая ведь правда. А все досужие разговоры на тему моего чемпионства я сворачивал жестко и с ходу. И неприступное моё молчание, истолковываемое олимпийским спокойствием, опять-таки прекрасно работало на «папину» басню: «Скромняга… Настоящий чемпион!».

Вопрос же, почему двукратный европейский подался «в морЯ» ставриду за хвосты дергать, возможно и будоражил иные нестойкие умы, но задавать его мне в слух отчего-то не решались. Должно быть, решали, романтику парень любит. Обстановку решил на время сменить – почему нет (устал, пади, мальчишечка от славы и внимания!)? Или же шаолиньские монахи (у которых к середине рейса я уже успел погостить – Аркаша визу выдал, прошлогоднюю) чего-то мудрого нашептали!..

Впрочем, ко времени описываемых событий я уже плавно, без единого боя, перекочевал из чемпионов Европы в чемпионы мира (гнев от папиных проделок силился, угроза расправы нарастала) и побратался с самим Джекки Чаном. Тогда как с самим Аркашей к описываемой поре мы уж раздружились – всю жизнь, что ли, мне его грудью прикрывать. Да и начальник радиостанции пусть от моих воздыханий по Ирине отдохнет уже – у него и без того голова ото всего (просителей спирта, хулитилей спекуляции спирта, да и спирта, как такового) пухнет.

Ребят своих от папиной опеки оградил – напрочь! И по счастью, к масляному карасю Аркаша (что назойливо и беспардонно втирался в любое чужое, пахнущее хоть какой-то выгодой дело) не имел ни малейшего отношения – тут уж я постарался изо всех чемпионских сил.

Глава 11.
Томительное ожидание и старичок рыбмастер.
А на выгрузку как назло все не шли, и не шли. Означенное пятое число плавно перекатило в десятое, с десятого – на пятнадцатое, а потом уж и считать отчаялся: как будет, так будет! Но, чего они тянут? Наш клад был спрятан надежно, и я держал ситуацию под контролем, но были конечно (как всегда, впрочем, в море) форс-мажорные обстоятельства…

Потому, с самого начала я подстраховался еще одним полунадежным источником информации – седоусым рыбмастером нашим, Афанасьевичем (который, признаться, ждал избавления от этой масляной пуще моего).

Рябощекий Афанасьевич, что внешне был очень схож с ликом вождя всех времен и народов, и вполне, думаю, мог играть того без грима («Я, когда вохровцем был, так и френч такой же справил, и фуражку заимел: хожу на посту, карабин еще за спиной – иные проверяющие со страху просто шарахались, дар речи теряли»), и имел такой же хитрые восточные глаза, до пенсии технологом в море ходил. И в одном из рейсов нынешний наш технолог, Васильевич, ему в рыбмастера и попался… И видно, сильную тиранил Валентин Афанасьевич салагу, коль теперь, когда поменялись они масками, мы чуть не ежедневно (с нескрываемым друг от друга удовольствием, признаться, хоть и не без сочувствия к старику тоже) выслушивали знакомые громовые раскаты нашего технолога на бедную голову нашего рыбмастера:

– Валентин!.. Списывайся, на х-хрен!

Не такая уж невинная, получалось, жертва, потешно семеня подальше, оговаривать себя отказывалась наотрез:

– Нет, нет! Сам рапорт писать не буду! Вы хотите – так и списывайте…

Знал, все же, Николаевич в бумагах толк «закладных»!

Теперь старик был благодушен, и даже тих, да и мы пенсионера сроду не обижали: у кого же не то, чтобы рука поднимется, но даже и язык на худое слово ветерану повернется. Однажды даже переделали в трюме солидную работу, перебросав горы тары во вновь указанное место. «Ребята, это моя вина!» – чистосердечным признанием смягчал ту вину в наших глазах Афанасьевич. «А нам, прямо, так от этого полегчало!» – только и сказал вслед Олег Каплицкий, когда рыбмастер, целиком доверяя нам общую с ним работу, с кряхтеньем вылез по трапу из трюма.

И именно от этого осведомителя первые вести и пришли…

Глава 12.
Блестящая операция.

– Так, Лёха! – мастер, тяжело дыша (он запыхивался от десяти шагов) остановился перед трюмным. – Значит, сейчас, как трал поднимут, снимаемся на выгрузку.

– Добро, Афанасьич, спасибо! – только и успел крикнуть я, сорвавшийся уже оповестить своих бойцов.

– Все, братва, пора! Сейчас самое время (а время только перевалило за полночь) – по коридорам никто не шастает. Погнали! – и набросив фуфайку, я нырнул в свою «нору».

Операция началась. Я, в три минуты открыв тайник, стропил в трюме мешки с масляной. Атлетичный Гена на тонком штерте ( веревке) вытягивал их наверх, а остальные шустро растаскивали мешки с рыбой по каютам.

– Гена, смотри мне мешок на голову не смайнай, – весело шипел снизу я.

– Не бойся, Лёха, – кивал тот, и, обернувшись, добавлял негромко- что я – дурак? Это же потом за тебя в трюме работать придется! А оттуда даже крысы сбегают… Держи, Саня!

Вся недолга заняла не больше десяти минут.

– Ни на кого не наткнулись? – скидывая фуфайку, обеспокоенно спросил я товарищей.

– Нет, все тихо.

– Я свои мешки укрыл, чем только можно, – доверчиво сообщил Слава, – а она не испортится?

– Сутки пролежит спокойно, – авторитетно заверил ваш покорный слуга. – У нее же температура в теле теперь минус восемнадцать градусов. Главное, чтоб доступа воздуха было как можно меньше.

Мои конспираторы разошлись по каютам в ожидании выборки трала. Трал подняли через полчаса, и через полчаса же поставили вновь.

– Афанасьич! Что за дела?! – гневно вопрошал обманутый бандер у рыбмастера. — Ты же сказал, что этот трал последний!

– Лёха, их не поймешь! У них – сам знаешь! – семь пятниц на неделе. Технолог же мне лично сказал, что идем выгружаться, а сейчас, видишь, опять авоську кинули.

– Как бы нам не пришлось масляную обратно в трюм майнать, – с ухмылочкой промолвил проходящий мимо Гена.

– Не спеши! – в злом бессилии процедил я.

– Лёха, – Серёга, прищурив глаза, заговорщицки склонился в мою сторону. – это они специально воду мутят – хотят дезориентировать и посеять панику в наши стройные ряды. Но мы, – он решительно сжал кулаки, – не сдадимся.

Еще один хохмач!..

Вместо завтрака мне пришлось скрестись в радиорубку…

– Хотели сначала на выгрузку идти, но переиграли – теперь только через два дня.

Якорь мне в сердце!..

Спустя еще полчаса, мешки без особой конспирации были с плеча сброшены обратно в трюм. Каким-то непостижимым образом, и того никто посторонний не увидел.

– Ничего, мужики! – утешал то ли товарищей, то ли себя трюмный. – Главное, – я спрятал лукавую улыбку, – мы убедились – трусов среди нас нет.

Но, какую «лечку» я мог в этой ситуации еще прочитать?

А в обед начальник радиостанции поделился с верным акустиком:

– Представляешь, Джон! Лехины орлы сегодня ночью масляную из трюма достали, по каютам разнесли, спрятали, потом притащили обратно и в трюм побросали. И все, заметь, быстро, чисто, без палева! Круто!

Глава 13.
Тайник.

Теперь уже впору поведать, наконец, читателю о том, как технически был устроен мой тайник, до которого докопалась бы, конечно, только полицейские, начни перерывать они весь трюм подчистую, но ни за что не заподозрил бы его существование, и уж точно бы не открыл случайно ни один человек.
В нижнем, составляющем семь рядов коробов в высоту ярусе (что автоматически превращался в «палубу» для яруса верхнего – и по ней ходил во время работы я, а во время выгрузки все моряки), чуть наискосок от трапа матерый трюмный «вырыл» в ту черную ночь глубокую яму до самого стального перекрытия твиндека. Благополучно упрятав туда масляного карася, подсунул за два ряда до верха два стальных лома (именно отталкиваясь от их длины, мною была определена нужная ширина ямы). И уж на эти два лома уложил чин-чинарем два ряда коробов с мороженой рыбой, что выполнили роль верхнего перекрытия тайника. Сверху все было идеально ровно – ни о какую возвышенность одного короба над другим не способна была зацепиться не только нога, но даже и взгляд. Комар носа не подточит! И если бы вдруг разъяренный Сиди рванул тогда, в сердцах спора с технологом, короб снизу, он бы увидел лишь короб другой ( преклонять колени пред которым мавр, уверовавший в тот самый миг в бесполезность дальнейших розысков, бы уже не стал – я прекрасно знал природу их характера).

Вот так у меня, шельмы трюмного, с помощью все-того же нашего народного лома – спасителя и знаний, полученных в результате многолетних наблюдений и общения с достойными сынами дружественного мне народа, получился надежный тайник. Подобраться к которому мы могли в любой (причем, в самый последний) момент.

Trumnus expertus (опытный трюмный) – полностью вымерший нынче вид…

Глава 14.
Засада и прорыв.

Сон был обрывист и тревожен – все осколки какой-то ерунды. Я проснулся совершенно разбитым, и с трудом поднялся на ужин. Но что-то дернуло меня, вопреки привычке (сроду я в рыбцехе на чужой вахте не появлялся – не имел такой подлой наклонности: досуже созерцать жаркую, через чертыхания, работу других), пройти сначало в цех.

– Так, Алексей, выбиваем аппараты, – предстал передо мной могучий рыбмастер смежной бригады, – так что ставриду в первом трюме будешь укладывать ближе…

– А что аппараты, что ли, стучим? На выгрузку, стало быть, идем? – чувствуя, как холодеет внутри, перебил заполошный.

– Давно уж! Маяк прошли. Значит, ставриду…

Не дослушав, я кинулся на палубу.

Действительно, далеко за кормой остался маяк, желтая полоска песка по левому борту на фоне голубого неба резала отвыкшие от солнечного света глаза.

Цепь якорную вам на плечи!

Романтика! Смотреть бы открытым взором, да с чистой, распахнутой, свободной от тревожных забот контрабандиста, душей, любоваться морским пейзажем и радоваться!..

– Вот же идиоты! – вместо того обругал неизвестно кого ваш рассказчик и, не желая расходовать драгоценную энергию попусту, спустился в свою каюту – собраться с мыслями.

– А, черт с ней, с этой масляной! – после недолгого раздумья, верно решил по ситуации я. – Пусть там полежит пока.

Заступая на вахту, мне оставалось лишь развести перед досадующими между собой на взбалмошного бандера ребятами руками:

– Кто ж мог знать? Теперь придется ждать вечера.

Когда мы заступили на вахту, по судну, тщетно гонимые бесновавшимся старпомом, уже сновали мавры с чемоданчиками, наполненными сигаретами, кофе и дешевой парфюмерией.

– Привет, Саня, а что у тебя есть? – с легким акцентом обращались они к каждому встречному. – Риба есть?

– Есть, – лениво отвечал «Саня».

– А сколько штук?

Первоначальная цена у мавров была стабильной: две банки кофе за весь пароход. С грузом, такелажем и оборудованием.

– Так, Серёга, когда освободишься – договорись насчет цены, – давал я вводную Зеликовскому. – А то я, честно сказать, торгуюсь не очень – продешевлю!

То было правдой. Я уже тогда был умельцем множества ремёсел, полным докой в морском деле, мог работать сутки напролёт, но торговаться – то, что было просто жизненно необходимо на тот момент, – я тогда еще научился (впрочем, не постиг я этого и до сих пор).

Серёга-то и считал каждую копейку, и стоял за нее, как за государственную границу!

Когда аппараты были выбиты, и солнце уже скрылось за накаленные за день пески, запыхавшийся Серый, по пояс свесившись в лючину трюма, доложил, на какую сумму он договорился: «Больше не дают, хоть убей!»

– Пойдет! Собирай всех в мою каюту.

– Ну что, братва, – горячо повел я речь, когда все были в сборе, – сейчас достаем мешки, и со спорт-каюты – я там уже все приготовил – пошла сдача!

– Как хотите, а я пас! – мотнул бородёнкой Владимир. – Вы что – старпом с капитаном только что по нашей палубе дважды пробегали, технолог всюду лазит – запалимся сходу!

– Ничего мы не запалимся! – горячо возразил Сергей. – Наши мавры сейчас со второго трюма свои мешки отгружать начнут, значит технолог там будет. Слону понятно – он там свой интерес имеет, иначе чего бы он с их рыбой так носился!
– Давайте, конечно, чего ждать! – внезапно услышали мы и Мишу – а уж каждое его слово было взвешено, как унция золота. – Через пару часов мавры разъедутся, и зависнем мы с этой масляной!

– Все, решено! Поехали! В добрый час!

(окончание следует)