Многострадальная кухня пережила столько скандалов, что практически не слушала, поблескивая россыпью картин на стенах, недавно вымытой посудой и новой симпатичной клеенкой в горошек.
Майя: это тупик, мы бежим по кругу, столько месяцев вместе, но ничего не меняется. Я читала пост в фейсбуке, что мужчину не изменить, не надо было изначально тебе верить, только время зря потеряла.
Илон: ты все время слышишь только себя, постоянно преследуешь только свои интересы, на меня тебе плевать, ты пытаешься сделать из меня слугу, китайского болванчика, как твои бывшие.
Не выдержав очередной бессмысленной склоки, Майя выбежала из дома, пошла по привычке налево, по дороге к метро, как на работу, потом подумала, что сейчас не время для этого и вообще, куда идти, если нет никакой цели? Хорошо, что рядом сквер, можно свернуть в него и сделать вид, что прогуливаешься, особенно если не бежать так быстро и не цепляться судорожно руками за плечи.
Илон тупо постоял минуту после того, как услышал, что за ней нарочно оглушительно захлопнулась дверь. Что делать? Закурить, чего же еще? Совершенно точно – закурить. В голове крутились ее слова, искаженное лицо, и без того высокий голос, в сорре переходящий в ультразвук. Хоть когда-нибудь села бы и поговорила спокойно. Нет, оглушим оппонента истерикой, всегда получалось и на этот раз сработает.
Его вымораживало это бесконечное движение по кругу, все ссоры развивались одинаково безрезультатно и абсурдно. Они или занимались любовью потом, если не успевали разогнаться и повод был совсем пустяковый, а иначе, она плакала или орала так, что привлекала внимание общественности, и он все прекращал, уступая мнению большинства и ненавидя ее за это еще больше. Они дрались, они расходились, они бойкотировали друг друга несколько дней, все было давно наперед известно. Он почти наверняка знал, что она вернется через полчаса или час, скорее всего, деловито, сделав что-то полезное, как будто в принципе ради этого выходила из дома, хлеба, например, купить. Дальше либо не будет с ним общаться, и несколько дней они демонстративно будут спать спиной друг к другу, либо начнет увещевать его и тут или новый виток драмы или примирение, если он успел достаточно остыть.
Парный ритуал повторялся от недели к неделе с некоторыми вариациями и заканчивался продолжением болезненных, токсичных, невыносимых отношений, как будто на земле больше нет других людей, и приходится жить вот с этим конкретным, совершенно для этого не подходящим, последним из жителей их большого города.
Привычные мысли кружились в голове у Майи. Он, конечно, думает, что это она во всем виновата, лишь бы не признавать, что сам не прав. Вот все мужчины одинаковые! Боже, даже не уйдешь ни к кому, все такие же идиоты и эгоисты. И если бы хоть когда-нибудь пошел на уступки? Нет, он будет стоять на своем, нести очередную демагогию, вместо того, чтобы розетку провести или игру переустановить или книжки мне найти, в конце концов, можно подумать я луну с неба прошу. У подруг мужья и не такое делают, а этот… А хвалился-то: да я, да я сам сделал капитальный ремонт в новой квартире, ага, а кухню тогда месяц клеил, всех замучил, на все руки мастер, черт возьми…
Кстати, хлеба нет… Майя дошла до угла, где всегда был магазин. Вот лучше бы за хлебом сходил, чем отношения выяснять, все она сама должна делать.
У Илона нарастало ощущение безысходности. Это никогда не кончится, так все и будет по кругу, причем с любой девушкой, ну добавятся вариации, другая будет тарелки швырять или бегать жаловаться маме с папой, что-то подобное в его жизни уже было.
Невозможно жить с этими женщинами, почему обязательно надо мужчину доставать, поставь задачу, отдай ответственность и сиди спокойно жди, наслаждайся жизнью, занимайся своими делами.
Нет, обязательно надо всех измучить, самим на нервы изойти, нам весь мозг съесть, в итоге достать до ручки, получить, наконец, свое со всеми существующими матами, а потом еще выговаривать, что мог бы и сразу сделать.
Уже на кассе Майя привычно додумывала свои обиды. Полная корзинка в итоге, как обычно, называется, зашла за хлебом. Нет, чтобы со мной сходить, сумки донести, его величество теперь будет обижаться до выходных, тоже мне Наполеон, к черту эту вашу соционику. Вот они специально так делают, чтобы мы к ним не приставали, а потом жалуются, что женщины стали слишком сильными, будь, пожалуйста, послабее, так делай хоть что-нибудь, а мы тогда станем в обмороки падать в затянутых корсетах.
Драма Илона трансформировалась в затягивающую воронку с намеком на философию. Если с ними жить невозможно, а без них отвратительно, выход один, все равно толка никакого… Беспросветно…
Майя вытягивала и себя и всю их семью за волосы как барон Мюнхаузен в детском мультике. Придется возвращаться, все равно никакого толка в нашей ссоре нет, все равно помиримся. Сейчас приду, небось, курит на балконе или смотрит свои тупые детективы, ужин не приготовил, не убрался, даже не поможет сумку разобрать.
Илон как будто отвечал ей в этом безмолвном диалоге. Сейчас придет и будет играть в молчанку, еще и с надменным видом сумку разгружать, а подойдешь помочь, так все полетит по второму кругу. Нет, что-то я больше не могу терпеть эту выматывающую историю.
Не так-то просто, однако, залезть на балкон, это тебе не забор какой-нибудь, ногой не размахнешься, шатает, между прочим, главное, чтобы в сторону дерева не отнесло, так еще выживешь, не дай Бог, но калекой останешься, тогда до смерти придется слушать, как ты ей всю жизнь испортил.
Мысли Майи перебегали на сторону врага и здравого смысла. Сигарет что ли ему взять? Наверняка, либо выкурил уже, либо до утра точно выкурит, спрячу, если с сумкой поможет, тогда отдам, а иначе – пусть сам бежит в табачку.
Какие глупости в голову лезут перед смертью, думал Илон, – ничего героического. Надо было хоть записку написать, так ведь не поймет ничего… И все скажут, что он слабак или безумной влюбленный, что по сути одно и тоже… Но спрыгивать обратно глупо по-любому, и сигареты как назло закончились…
Сверну-ка я в арку, а то увидит меня, если на кухне сидит, лучше под балконом пройду, если курит там, так я незаметно для него увижу, не первый раз рука с сигаретой на шестом этаже объясняли Майе дислокацию вооруженных сил.
Ну, два раза не умирать, Майя, ты дура…
Илон приземлился аккуратно на появившуюся из-за дерева Майю, ей повезло, что не задело голову, а несколько переломов вылечили за три месяца, чтобы можно было спокойно в приемные часы сидеть в палате и держать за руку любимого, в ожидании, когда он выйдет из комы.
Автор публикации
