Колокольчик

 – Предисловие – представляю вниманию читателей отредактированный и, надеюсь, лучший, вариант “Колокольчика”. Всех люблю!

Еще до перестройки жила в деревне Солодилово, а вернее сказать, прозябала, девушка одна, Варькой звали. Лет ей было не то шестнадцать, не то семнадцать, а на вид и того меньше. Болела она, вот и выглядела моложе своих лет. Долго, медленно и вяло болезнь высасывала ее жизнь, и все в деревне знали, что не жилица она на этом  свете. А верующая была – поискать другую! Тогда у нас с религией было туговато, но Бог к человеку и тропками ходит, вот она и уверовала. Где-то книг достала, иконку раздобыла, лампадку к ней приладила и стала денно и нощно молиться, да временами и отдаленную церковь посещать. Наше начальство только ухмылялось, но оставило Варьку в покое, потому что само, небось, втихарца церковь посещало. На всякий случай. А как зашаталось все, вкривь да вкось поехало,  по России церкви стали воздвигаться, где только можно. Солодилово тоже не обошло – батюшка приехал, начал службу служить, церковь обновлять, приход набирать.
Вот наша Варька в храм этот и запохаживала. Верней, ходить-то она по-настоящему уже и не могла, так – ползала на костылях, но до церкви все же добиралась. Ничего наша страдалица не пропускала: все свечи, какие надо – ставила, у каких надо икон поклоны била, молитвы пела, словом – все по чину. А когда случалось ей с иконами один на один остаться, просила она у них исцеления. Робко просила, с надеждою малою, сама этому слабо верила. А тут уж и зима наступила, Рождество на пороге…
Вот как-то молилась Варька, плакала, а в постель легла хоть и усталая, но заснуть долго не могла. Ну, не спится Варьке – то ей жарко, то знобит, то одеяло давит. Известное дело – больному человеку все не в пору. Только чудится ей, что по дому ходит кто-то. Прислушалась – шаги все ближе, ближе, вот уж у двери, вот уж и дверь отворяется!
Затаилась Варька, не дышит даже. А дверь отворилась, и в комнату вошел мужчина: средних лет, приятный на лицо, с ясными голубыми глазами. Одет был просто, да Варька и не  разобрала с испугу. И тут ночной гость говорит негромко:
–  Ну, Варвара, спишь, что ли?
Замерла Варька, шевельнуться боится.
– Вижу ведь, что не спишь, откликнись, говорю, не бойся!
Молчит Варька, трясется. Подошел ночной гость, сел рядом, руку Варьке на плечо положил. А рука сильная, теплая, добрая. Варьке спокойно стало, страх у нее прошел, она нос из–под одеяла и высунула.
– Так-то лучше, – говорит незнакомец, – а теперь слушай, Варвара, времени у меня мало. Ты недавно просила о помощи – она тебе будет оказана. Чтобы проще было – на, возьми вот это.
И увидела Варька у него на ладони маленький желтый колокольчик, а сверху – колечко. Надел человек Варьке колечко на пальчик, колокольчик в ладошку и спрятался.
– Эта вещица, – продолжает, – исполняет желания. Само собой не все, но очень многие. Позвонишь,  желание назовешь – оно и сбудется. Правда, у колокольчика секрет имеется, и надо тебе секрет этот разгадать. Думай скорее,  времени у тебя мало осталось – до Пасхи только.
И пошел. Когда уж к двери подходил, Варька осмелела, голос подала:
– А ты сам кто будешь-то?
– Я – Вестник, – сказал он, прикрыл за собой дверь и ушел.
Варька на кровати села, на ладошку смотрит. На ладошке колокольчик лежит – желтый, тепленький. Закрыла Варька глаза, воздуху набрала:
– Хочу, – шепчет, – выздороветь, костыли бросить.
А колокольчик молчит, не отзывается. Вот она сидит на постели, ждет – нет, не становится ей лучше. Тогда она снова:
– Хочу есть по-человечески, спать крепко! – И  снова ждет.
А колокольчик молчит по-прежнему. И ни аппетиту у Варьки, ни сна. Решила тогда Варька до завтра подождать:
– Авось, – думает, – до завтра полегчает.
Но утро настало, а Варьке все не легче – ноги ломит, есть не хочется. Вот она под вечер снова начала колокольчиком трясти, желание загадывать. То денег себе попросит, то лекарств – нет, молчит колокольчик, желаний не исполняет. Потом уж совсем какой-то мелочи попросила. Молчит колокольчик, ничего не делает для Варьки.
Вот она все реже да реже просить его стала, а потом и вовсе в шкафчик спрятала. Разве иногда  вынет, поиграет, вздохнет, да назад положит. А становится ей все хуже, и уж врач из районной больнички глаза отводит, и на улицу она ходить перестала, только по дому ковыляет, и не ест почти, и не спит. Помирает Варька…
А тут и солнце снег съело, весну на улицу выпустило! Вот и воробьи разорались как ненормальные, травка зеленая показалась, Пасха на носу. Сидит так Варька наша на кухне, в окно смотрит, колокольчик на пальчике вертит.
– Слышь, Мироновна, – доносится до нее из-за окна, – у нашей Танюхи-то ребеночек вчера заболел! Только вот играл, веселенький был, а ночью увезли; говорят – не выживет, сепсис у него, а и выживет – навсегда дурачком останется.
Варьку как толкнуло что-то: она глаза закрыла, руку вперед выбросила и зашептала как полоумная:
– Не хочу, чтоб Славик болел, не хочу, чтоб умирал, хочу, чтоб здоровенький был!
А колокольчик-то вдруг на ладошке и отзовись:
– Дон-дон! Понимаем, мол, исполним!
Варька сидит, сама себе диву дается: то ли сил прибавилось, то ли на еду потянуло? Поклевала она, к себе прошла, в постель легла, да всю ночь (виданное ли дело!) и проспала! Утром только ее мамаша разбудила:
– Вставай, Варюшка, радость-то какая: у Феклистовых ребеночек выздоровел, врачи говорят – один случай на миллион!
А Варька на постели сидит, из глаз слезы бегут, себе поверить боится!
Назавтра мать из райцентра приехала чернее тучи. Врач Варькин ее вызывал, так даже и утешать не стал, в глаза сказал:
– Готовьтесь!
Мать взялась мясо резать, да от слез и волнения промахнулась и со всей дури себе по пальцу ножом и рубанула! Кровь течет, мать по кухне носится, кричит, что и она теперь инвалидкой станет, весь белый свет клянет. А Варька руку вытянула и про себя:
– Хочу, чтобы у мамки все зажило, как и не было!
А колокольчик на пальчике:
– Дон-дон! Исполним, чего уж там!
Мать тем временем руку перевязала, да и прилегла. А у Варьки сердце вдруг запело, в ногах ломота прошла, к лицу румянец прилил. На костыли она свое тщедушное тело взгромоздила, прошла к себе, у иконы на колени встала, молилась, смеялась, плакала…
На вечернюю молитву приковыляла Варька другим человеком: глаза веселые, на лице румянец. Отстояла службу, из храма только вышла, слышит – две женщины разговаривают:
– Вот я и говорю: Витька без году неделя как женат, а Светланка уже плачет. Все, паразит, пропивает, удержу никакого нет! Недавно чуть детскую коляску из дому не унес!
Варька руку протянула, колокольчиком потрясла:
– Хочу,  –  шепчет – чтобы Витька пить бросил, за ум взялся.
А колокольчик ей отвечает:
– Будьте спокойны, исполним, что просите!
Стало вдруг Варьке так весело, что она домой пришла и все улыбалась чему-то. А мать ей с порога:
– Чудеса, Варенька, рука моя зажила, как и не было ничего!
Варька смотрит на мать, смеется. После мать на стол накрыла, Варьку позвала и потом только ахала, как ее дочь все за обе щеки уплетает!
Выздоравливать стала Варька, врачам на удивление:
– Чудо, – говорят, в область на обследование кладут.
Только что обследование! Покрутили – покрутили, так и отпустили, не найдя ничего!  А Варька стала по ночам ходить, чужую беду слушать. Как что услышит, тут же руку протянет, колокольчиком потрясет, да и пожелает кому что. Одному надобно здоровья, другому – чтоб дети не болели, третьему еще чего. И колокольчик не молчит, на каждую Варькину просьбу откликается, звенит. Варька потом и замечать перестала, что костыли она свои бросила, что ест – лучше не надо, что спит до утра, что румянец во  всю щеку. Красотой Варька налилась редкой: глаза светятся, волосы густые, стройная! Петька соседский к ней посватался, так они долго не думали, свадьбу сыграли, хоть по малому достатку, а все же… И хорошо стали жить, мирно.
Прошло с тех пор уже лет десять. Варькины подружки стареть стали, кое-где морщины на лице, руки загрубели, а Варька все в одной поре: красивая, молодая, веселая. Дом у них с Петром – полная чаша, дети умные, здоровые, мать легче молодой по дому летает, даром что под восемьдесят, у Варьки все в руках горит.
Я, по врачебной надобности, в Солодилово частенько езжу и Варвару Степановну эту сам лично осматривал. Во время всеобщей диспансеризации. Высокая, стройная, румянец во всю щеку, пирожки напекла мне такие – пальчики оближешь. Только никакого колокольчика на пальце у нее не было. Отдала, говорит. Заезжему коллекционеру. Для музея. И смеется. А Петр –  муж ее, когда ко мне в районную больницу заезжал – рассказывал, что Варька его странную привычку себе завела: по ночам ходит, чужую беду слушает. Как услышит что – ко рту ладошку поднесет, да и шепчет в нее чего-то. Потом перекрестится – и домой. Но что главное –  в Солодилове все живут – лучше не надо: урожаи высокие, дома крепкие, детки в семьях умненькие, погода – как на заказ, мужики работящие  и не пьют почти. Церковь обустроилась, народ в нее валом валит, батюшка местный рад – радешенек.
А колокольчик нашелся – в местном музее стоит. Красивый такой, медный. Одна беда – не звонит, хоть плачь! Его уж и в Москву возили, и всякие опыты над ним проводили – никакого толку! Ученые говорят: особый способ выплавки, утерянный. С секретом.

2004 – 2017г.