Клоун Пипка

Тусклый свет. Лампа на подоконнике. Блики – на фотографиях, на грамотах, на афишах… Золотой блеск – на кубке в виде ежа. Пахло одеколоном. Пушистые парики облепили трехлитровые банки. Книга о Чарли Чаплине.

Анатолий Иванович открыл дверь, остановился у порога. Оглядел стены, пуфик, кожаный диван и стул. Медленно прошагал к зеркалу. Усевшись, он поставил маленькую сумку на стол, включил контурный свет в раме и замер. Глаза всматривались в глубокие морщины, в мелкий нос и рыхлую кожу. Редкие волосы.

Он взял самую большую кисть и обмакнул в банку с белым гримом. Несколько штрихов по лицу. Мелкая дрожь в руке и постоянные мысли. Он нарисовал карандашом тучные брови, добавил румяна на щёки. Чихнул. И будто услышав «будь здоров», ответил – «спасибо».

Жирный маркер красного цвета никак мог найти исходную точку. Штрих – и пришлось стирать ватным диском. Анатолий Иванович снова попытался нарисовать улыбку, что рисовал почти пятьдесят лет. Но выходило скверно. В очередной раз он стёр грим, заново наложил и только сейчас осознал: улыбку он потерял навсегда.

Тогда мужчина провел дугу снизу вверх, и в отражении появилась грустная улыбка. Подвел бардовым карандашом контуры. Наверное, так лучше, подумал он. Закончил. Потянулся за париком, расчесал его. Закрепил невидимками. Ещё – нос. Старый, истрёпанный нос клоуна на тонкой резинке.

До выхода на манеж оставались считанные минуты. Он засобирался.

В лабиринтах шатра клоун быстро нашёл нужную дверь. Облокотился на железный столб, приподнял занавеску. Там шло представление.

К Анатолию Ивановичу подошёл осветитель, мужчина средних лет, в толстой джинсовой куртке, и спросил:

– Что у тебя на лице?

– Сегодня я грустный клоун, – ответил артист, приподняв уголки губ. Но это было сложно заметить.

– Что ты опять придумал? Стоить волноваться?

– Ничего… – и после паузы, – нет. Не стоит. Всё будет так, как написано в сценарии. Лишь мой штрих. Он не испортит картины.

Музыка заиграла громче, погас свет и Анатолий Иванович, взяв микрофон, вышел на манеж. Зал зааплодировал, и кто-то крикнул:

– Это же Пипка!

В зале ликование. Дети завизжали, их родители не жалели ладоней. Даже самые суровые взрослые улыбнулись. Но над клоуном зажёгся свет. И вмиг все замолчали. Пипка поднес микрофон и сказал:

– Ребятки, случилось несчастье: я потерял улыбку.

Ведущий вечера посмотрел по сторонам, пожал плечами и быстро заговорил:

– Ну что, прекрасные наши детишки, поможем Пипке найти его улыбку?

Напряжение исчезло так же быстро, как и появилось, и хор детских голосов закричал:

– Да-а-а-а-а-а-а!

Пипка стал ходить по манежу, заглядывать под пластиковые кубы, в клетки для животных. Потом и вовсе поднялся по ступенькам к зрителям и спросил:

– Где моя улыбка?

Но этот трагичный вопрос не требовал ответа. Дети стали смеяться, а вместе с ними и взрослые. Пипка всматривался в лица, делал удивительную пантомиму и жал плечами. Музыка затихла и клоун сказал:

– Пятьдесят лет назад под пятым номером сиденье на третьем ряду я нашел свою улыбку…

Маленькая девочка вскочила, присела на корточки и заглянула под кресло. Но там было пусто.

– Тут нет, – крикнула она, и Пипка разочарованно посмотрел по сторонам.

В кулисах он увидел директора цирка, который в недоумении смотрел на клоуна.

– Помню, сюда приходили вот такими маленькими, – он показал на ребенка, – ваши родители. Я им рассказывал смешные истории, а потом мы вместе смеялись. Но время шло, и вот буквально на днях я неожиданно потерял свою улыбку. Не знаю, где она…

– Возьми мою, – крикнул мальчик, и зал засмеялся, думая, что это часть представления.

– Как это благородно с вашей стороны, принц. Но, знаешь, что я тебе скажу… Ты ещё юн, и она тебе непременно пригодится. Вот увидишь! – Пипка нагнулся к мальчику и тронул его нос.

Снова смех. Пипка опустил микрофон.

На манеж выехал ещё один клоун на маленьком велосипеде. И всё внимание детей устремилось на него.

– А где же мой носок?

Клоун крутил педали в одном носке.

– Я тоже потерял… Как Пипка. Ха-ха-ха.

Пипка дошёл до середины сцены, и к нему подскочил клоун.

– А вот он…

Клоун залез в бездонный карман Пипки и стал оттуда тянуть носок. Он был длинным, метра два. Дети не сдерживали своего смеха.

– Теперь мы знаем, где был мой носок. И Пипка, – он обнял коллегу, – ты точно найдешь свою улыбку!

– Это верно. Да ведь, мои прекрасные дети?! – и улыбнулся.

Но никто не заметил этой улыбки, и Пипка прошёл к выходу. Навстречу ему выбежали акробаты, сделали колесо и очутились в центре сцены. Клоун оглянулся на зрителей. Кто-то крикнул:

– Мы тебя любим, Пипка! И без улыбки.

Анатолий Иванович исчез за кулисами. Шоу продолжалось.

Он засеменил в гримёрку. К нему подбежал директор цирка и тихо спросил:

– Что это было, Толик?

Но Толик не ответил, лишь положил свою старческую руку на плечо директора и покачал головой. Они поняли друг друга без слов.

В гримёрке Анатолий Иванович стёр грим. Собрал кисти, карандаши, несколько баночек в сумку. Кинул сверху два клоунских носа. Из ящика достал стопку фотографий и тоже положил сверху. Потушил свет в раме. И на подоконнике. Вышел.

На морозе старик глубоко вздохнул. Будто ему не хватало этого свежего воздуха. Мысли вылетели из головы, и появилось озарение. Он посмотрел на афишу у шатра, на дату представления. Улыбнулся искренне и пошёл на остановку.

Автобус подъехал быстро. Старик сел на свободное место, поставил сумку на колени и посмотрел в окно. Но тут его отвлёк детский смех. Розовощёкая девочка в шапке с помпоном не сдерживала эмоций, пока молодой отец корчил лицо. И тут Анатолий Иванович понял: он не терял своей улыбки. Она была всегда рядом. И будет.