Глава 6 Неожиданный поворот
Платон Поликарпович проснулся от резкого звонка телефона. Покосился на недовольно ворочающуюся жену и осторожно встал. Его уже давно не тревожили ночными вызовами, и он очень удивился этому звонку. Пока пробирался в темноте в гостиную, предположил, что случилось что-то нехорошее. С тяжёлым сердцем снял трубку и хрипло ответил:
– Гусев слушает.
Он ещё больше удивился, когда в ответ услышал громкий возбуждённый голос Сергея Вавилова:
– Платон Поликарпович! Я тут случайно узнал одну прелюбопытнейшую вещь и подумал, что вам обязательно надо об этом сообщить. Ой! Простите! Я, должно быть, поднял вас с постели. Но пока объяснялся в полицейском отделении, совсем упустил из виду, который час. Ещё раз прошу меня простить, но не было сил ждать до утра.
– Серёжа, успокойся. Мне не привыкать к ночным вызовам. Только прошу тебя, не кричи так. Говори, пожалуйста, потише. Спокойно объясни, что случилось, – обескураженный и недовольный шёпотом проговорил Гусев.
– Хорошо, Платон Поликарпович, – тоже шёпотом ответил ему Вавилов. – Я сегодня вечером, возвращаясь домой, зашёл к приятелю на именины. Там собралась приятная компания. И вот один из гостей, он служит в морге патологоанатомом, узнав, что я криминалист из сыска, поведал мне следующее. Не так давно к ним с улицы доставили труп мужчины. Мужчина был чисто одет, сивухой от него не пахло, значит, не пьяница или бродяга. Но вот в костюме его была одна занимательная вещь: под пиджаком поверх жилетки на животе был одет широкий кожаный пояс с карманчиками, в которых лежали разные крючочки и инструменты. Да и в кармане пиджака было полно этих железок. Так вот, этот товарищ, смекнув, что мужичёк, похоже, взломщик, и решил, что эта информация будет мне полезна. Мужчина умер от разрыва сердца: второй инфаркт уже. Ещё он сказал, что на голове у него была глубокая рана, полученная прижизненно. Скорее всего от удара по голове. При падении с высоты собственного роста в таком месте рану не получишь. Я как про рану на голове услышал, так сразу и спросил, откуда, мол, труп привезли. Но он не помнит. Платон Поликарпович! Может это наш злоумышленник! Вот я и побежал в ближайшее полицейское отделение вам звонить. Ещё раз простите, что поднял с постели.
– Да, Серёжа, это очень интересно. Это вполне может быть так… Вот что! Я завтра с утра, часам к восьми сразу поеду в морг. Подъезжай и ты.
В морге их ждал ещё один сюрприз. По мимо того, что труп был найден у особняка Ельниковых, так его ещё и нашли на следующее утро после отъезда генерала. Сияющий Серёжа Вавилов не находил себе места от возбуждения.
– Наш! Платон Поликарпович! Наш труп! – радостно повторял он, расхаживая по маленькой комнатке заведующего.
Сам труп уже давно был захоронен. В такую жару неопознанные тела почти сразу после вскрытия отвозили на кладбище. Но вот личные вещи ещё остались, и Гусев сидел в нетерпеливом ожидании, когда их принесут.
– Платон Поликарпович, разрешите сначала я его вещи посмотрю? – обратился к нему наконец-то успокоившийся Сергей Вавилов. – Это ведь можно попробовать сделать отпечатки пальцев с инструмента и сравнить их с чужими отпечатками на сейфе и раме. Так мы точно узнаем, был ли этот мужчина в кабинете генерала. А ещё, – глаза Сергея загорелись огнём азарта, – можно сравнить их с отпечатками из нашей картотеки. Если повезёт, то мы и личность трупа установим.
– А вот это ты, Серёжа, хорошо придумал. Молодец! – похвалил его довольный за своего помощника Гусев.
Наконец им принесли небольшой металлически позвякивающий холщовый мешочек, и они, поймав пролётку, поехали в сыскное отделение.
Сергей по дороге что-то увлечённо рассказывал о возможностях дактилоскопии, а старший следователь по особо важным делам погрузился в свои мысли. «То, что мы нашли возможного злоумышленника – хорошо, но это ничего не объясняет в деле, а наоборот, всё только усложняет. Если выяснится, что Николая Костромина в ночь ограбления действительно не было в городе, то рушится вся версия. Под подозрением опять госпожа Ельникова. Что, если она возвращалась домой не на следующий день, как говорит, а в ночь после отъезда генерала. Столкнулась с вором, ударила его по голове, взяла деньги, колье для достоверности ограбления и ушла. Вор очнулся и убежал непонятным пока способом. Но опять этот чёртов ключ не вписывается. Ельникова могла положить его на место в любой день до приезда генерала. И это её признание…».
– Платон Поликарпович! Мы приехали! – позвал его Вавилов, с удивлением глядя на молча сидящего Гусева.
– Да, Серёжа, выхожу. Что-то задумался, – Гусев вздохнул и неловко выбрался из коляски.
– Ты, Серёжа, мешочек забирай. Как выяснишь, есть ли в кабинете отпечатки мужчины, сразу звони мне. Я пока буду у себя. А сейчас мне надо зайти к Потапову.
В кабинете помощника начальника сыскного отделения Потапова с утра было полно людей и уже накурено. Платон Поликарпович, дожидаясь окончания совещания, стоял у раскрытого окна в коридоре и с наслаждением вдыхал прохладный влажный воздух. Ночью прошёл дождь, и жара, наконец, спала. Но удовольствие от прохлады и запаха сирени из окна портили невесёлые мысли о расследовании. «Хоть и просил Август Генрихович «не выносить сор из избы», а если в ограблении окажутся замешены жена и шурин генерала, то шумихи не избежать».
– Вот вы где, Платон Поликарпович! – пробасил подошедший Потапов. – Нашли вашего Костромина. Он уже четыре дня живёт в поместье баронессы Загряжской. Кутит и играет в карты. Ну, а про его долг ротмистру Чащину вам уже докладывали. Про заказ на сейф генерала Ельникова мои осведомители ничего не слышали. Может, какой залётный работал. «Медвежатников» у нас давненько не было.
Он опёрся о подоконник и выглянул в окно. Повертел головой и сказал:
– Погодка то какая! Красота! Лет шесть назад, вот как раз перед вашим назначением, отправили мы на каторгу некоего Яна Кольского. Промышлял у нас в губернии такой «мастер» по сейфам. В воровской среде его Двуликим Янусом прозвали за любовь к лицедейству. Он, когда начинал охоту за сейфом, то любил наряжаться то монашкой, то почтальоном, то бродячим музыкантом. Так он изучал дом и распорядок жизни хозяев. Но ему ещё долго в кандалах ходить. Там ограбление получилось с разбоем. Купчик помер.
– А у меня вот, Владимир Анисимович, появился неопознанный труп «медвежатника». В морг с улицы доставили. Умер от разрыва сердца. При нём полный набор инструментов. Подозреваю, что он может быть замешан в деле генерала.
– Интересно, – оживился Потапов. – А описание его есть?
– Только общие сведения в заключении патологоанатома, – Гусев, порывшись в папке, протянул ему листок бумаги.
Потапов, взглянув на заключение, немного подумал и разочарованно произнёс:
– Маловато, конечно. Под такое описание многие подойдут.
– А мне вот Серёжа Вавилов обещал пальчики снять с инструмента. Можно будет по картотеке попробовать поискать владельца этих пальчиков. А зная личность грабителя, может, и ниточки к Ельниковым найдём.
– По продаже имения, Платон Поликарпович, пока работаем. Людей мало. Хороших осведомителей тоже.
– Понятно, Владимир Анисимович. Но хоть какую-нибудь маленькую зацепочку найдите. Хоть полниточки.
Они распрощались, и Гусев отправился в окружной суд на доклад к Августу Генриховичу: он просил Гусева ежедневно сообщать ему о ходе расследования. У Штольца Платон Поликарпович узнал о полной политической благонадёжности семейства Ельниковых и щепетильном отношении генерала к казённым средствам. Август Генрихович также недвусмысленно намекнул, что труп взломщика очень даже кстати.
Вернувшись к себе в кабинет в дурном расположении духа, Гусев даже не стал пить чай, как он это обычно делал перед началом работы. Секретарь Алёша, успевший хорошо изучить характер старшего следователя, решил дать ему время на «остывание» после разговора с начальством, поэтому молча стучал по клавишам пишущей машинки.
«Легко сказать: сделайте из взломщика обвиняемого. Мне что написать, что ключ от сейфа он нашёл случайно на столе, а рану на макушке получил, упав головой на некий металлический предмет, когда спускался с балкона?» – негодовал Платон Поликарпович. Но постепенно успокоившись, он стал думать о том, как повести разговор со сторожем Матвеем. «Матвей на первый взгляд обычный служака, преданный своим хозяевам. Их он всегда будет защищать. Но не хитрец. Чем-то надо его сбить с толку, каким-то фактом, тогда он, может быть, проговориться… А собачки его, возможно, не такие уж и хорошие. Может, тоже спят ночью, как и сторож… Но всё равно непонятно, как вор попал в кабинет. Может в сговоре с Матвеем? Но навряд ли сторож пойдёт на это. Старик живёт один, ни дома, ни детей. Деньги то и завещать даже некому. Нет, он на это не пойдёт, вора покрывать не будет… Ладно, поеду-ка я к генералу, может, что на месте соображу».
Просмотрев ворох бумаг, поступивших по другим делам, написав пару писем и загрузив секретаря бумажной работой, Гусев встал из-за стола. Выходя из кабинета, он услышал за спиной звонок телефона. Это звонил Сергей Вавилов.
– Платон Поликарпович! Пальчики с инструмента я снял. Пальчики хорошие. На дверке сейфа я нашёл несколько похожих, но на раме портрета таких следов нет. Там в основном отпечатки пальцев генерала. Есть несколько чётких отпечатков его жены. Ещё я обнаружил на раме пальчики неизвестного лица. Сейчас пойду в архив опознать наш труп.
– Серёжа, ты молодец! Спасибо. Я уезжаю к генералу. Звони туда, – ответил ему Гусев и остался стоять с поднятой трубкой в руке.
Он рассеяно смотрел в пол и недовольно сморщил нос и надул щёки. «Вот тебе, Платоша, и простенькое дельце. Не зря оно мне с самого начала не нравилось. Появился ещё один фигурант. Похоже, Николай Костромин не так прост. Кто-то ему помогает, помимо сестры», – подумал Платон Поликарпович и опустил, наконец, трубку телефона.
– А принеси-ка ты мне, Алёша, чаю, – обратился он секретарю. – Подумать мне надо. К генералу позже поеду.
Гусев сел за стол, откинулся на спинку кресла и, сложив на груди руки, погрузился в раздумья. «Если мы оставляем Николая в главных подозреваемых, то его помощник, получив от него ключ от входной двери и информацию о месте нахождения ключа от сейфа, проникает в кабинет и ударяет вора по голове. Затем открывает сейф и забирает деньги, а в качестве оплаты берёт колье. Потом так же через дверь выходит, забыв почему-то положить на место ключ. Вор приходит в себя и убегает неизвестным нам способом. Слишком много допущений… Ладно, сторож Матвей, скорее всего, не причастен. Он просто проспал воров, да и собаки тоже. Это предположение можно допустить. А вот с ключами всё сложнее. Это надо знать наверняка. О-хо-хо! Как бы ни просил Август Генрихович, но без огласки не получится. Придётся задерживать Николая Костромина и доставлять под охраной ко мне на допрос… Может, поднажать на Анну Прокофьевну? Она дамочка нервная, щепетильная. Если припугнуть слегка, то может и признается, что проговорилась Николаю про место хранения сейфового ключа. Да и про ключ от входной двери надо у неё поинтересоваться между делом». Размышления старшего следователя по особо важным делам прервал секретарь Алексей. Он с довольной улыбкой поставил на стол Гусева небольшой чайник с чаем и поднос с кучей булочек.
Отпив чая и откусив сразу пол булочки, Платон Поликарпович продолжил разбирать свои предположения. «Пока версия с помощником самая жизнеспособная. Посмотрим, что будет говорить Костромин. Остаётся только понять, как «медвежатник» проник в кабинет. Причём попасть туда он должен был раньше помощника Николая Костромина. Что-то мы пропустили или недосмотрели… Надо ещё раз хорошенько проверить хозяйственные помещения и чердак. Ну, а если рассматривать чисто криминальную версию. Что мы имеем. А имеем мы одни вопросы… Предположим, наш «медвежатник» как-то узнал о продаже имения госпожой Ельниковой и как-то проник в дом генерала. Но просто проникнуть мало, надо ещё знать, где находится кабинет с сейфом. А дальше появляется загадочный некто, который бьёт его по голове, забирает часть денег и уносит ключ от сейфа. Ерунда какая-то. Нет, надо допрашивать Костромина».
Платон Поликарпович встал и обнаружил, что съел всё булочки. Рассердился сначала на себя, а потом на секретаря Алексея.
– Алёша! Я же просил тебя не приносить мне столько булок! Я скоро ни в один костюм не влезу! Вызови мне по телефону Потапова.
Алексей, виновато опустив голову, начал вызывать коммутатор. Дождавшись соединения, он протянул трубку Гусеву.
– Владимир Анисимович! Нужно отправить наряд полиции к баронессе Загряжской и задержать Костромина. Попрошу сделать это пооперативней. И ещё мне надо пару человек для осмотра дома генерала Ельникова. Я сейчас отправляюсь туда.
– Эк вы размахнулись, Платон Поликарпович! Что? Дело с мёртвой точки сдвинулось? Сергей вам уже успел доложить, – с шутливым неудовольствием ответил Потапов.
– О чём доложить? – удивился Гусев.
– Он опознал ведь ваш труп! Его отпечатки с инструмента совпали с отпечатками Яна Кольского. Помните, я вам сегодня утром рассказывал? Он, видать, сбежал и в родные края подался. Где-то, видимо, отлёживался. А когда деньги кончились, стал втихаря дело искать. Как-то узнал про продажу имения Ельниковой и решил подломить сейф у генерала.
– Вот как? Ну вот и выясните, как он узнал про продажу имения, – по-деловому среагировал Гусев на полученное известие.
– Ох! Завалили вы нас работой, Платон Поликарпович. На вас одного работаем уже четыре дня! – с плохо скрываемым возмущением проговорил помощник начальника сыскного отделения.
Глава 7 Ключ
По дороге к особняку Ельниковых Гусев размышлял о том, какие невероятные случаи бывают в жизни. На один сейф в одно и тоже время два покушения. Но в случайности Платон Поликарпович давно уже не верил, поэтому он пытался найти этому «феномену» объяснение. «Что если это хитроумный план Костромина? Он каким-то образом сообщил взломщику о деньгах за имение и предложил ему их взять. В тоже время послал своего помощника, чтобы он забрал нужную сумму и не дал вору унести все деньги. Гладко, да не очень… Что мешало взломщику, придя в себя, обчистить сейф? Ян Кольский – тёртый калач. Умеет рисковать. Пустым бы он не ушёл… Опять загадки».
Подъехав к воротам особняка, Гусев вышел из пролётки и решил пройтись вдоль ограды: найти место, где нашли Яна Кольского. По истоптанной траве он определил, что лежал тот со стороны хозяйственной части особняка. Что, в общем-то логично. Там было наиболее подходящее место для проникновения на территорию. «Где забрался, там и выбрался, да вот сердечко подвело», – подумал Платон Поликарпович.
Сторож Матвей уже нетерпеливо топтался у ворот и, увидев, что Гусев возвращается, взял под козырёк и вытянулся по стойке смирно.
– Здравия желаю, господин следователь! – отрапортовал он.
– Здравствуй, Матвей. Скажи господину генералу, что пришёл следователь. Надо осмотреть хозяйственные помещения и выход на чердак. Сейчас подъедут полицейские. А я посижу в беседке, подожду тебя.
Пока он ждал Матвея, приехали откомандированные Потаповым люди. Платон Поликарпович решил, не теряя зря время, проинструктировать полицейских. Вскоре появился запыхавшийся сторож и, суетясь и извиняясь, впустил пришедших. Направив их осматривать хозяйственные входы в особняк, Гусев подозвал к себе сторожа.
– Скажи, Матвей. У кого имеются ключи от входной двери в дом?
– Как у кого? – удивился старик. – У господина генерала, конечно. У Анны Прокофьевны есть. Она строго следит за дверями. Когда уезжают на лето, то она самолично все входы проверяет: закрыты ли. Ну, мне доверяют ключ от дома, когда в загородной усадьбе живут.
– А у Николая Костромина был ключ?
– У Кольки то? Да нашто ему ключ? Когда в кадетах был, то дома всегда люди были. А как в университете стал учиться, то и съехал от нас на отдельную квартиру.
– А запасные ключи где хранятся? – внимательно глядя на старика, поинтересовался Гусев.
– Это надо у Анны Прокофьевны спрашивать. Она хозяйка в доме.
– Хорошо. Скажи, много ли у Николая друзей?
– Про друзей не скажу, а то, что веселье да компанию он любит, это точно. Всегда с толпой приятелей ходил.
– Ладно, Матвей. А скажи-ка ещё мне. Ты перед отъездом генерала и после его отъезда ничего непривычного или странного не замечал? На улице или рядом с домом? Может быть, люди какие незнакомые приходили?
Матвей сдвинул фуражку и почесал затылок.
– Да вроде ничего необычного не было. Тёрся тут какой-то нищий у ограды, да я его прогнал. Он потом ещё дня два у лавки напротив сидел. Это до отъезда генерала было. Да! Вспомнил! Хоть это, наверно, пустяк. Но накануне приезда господина генерала я выгнал с территории какую-то шавку. Когда успела залезть во двор?
– Собака, ты говоришь? Кобель или сука? – спросил быстро Гусев, который начал понимать, как обманули бульдогов.
– Сука, – ответил как-то враз съёжившийся старик, видимо, тоже понял, что собака делала у них в саду.
Поговорив с Матвеем, Платон Поликарпович зашёл в дом. Встретившая его горничная сказала, что генерал ждёт, и проводила до кабинета. Не успел он войти, как на столе у генерала зазвонил телефон. Пётр Ильич выслушал и протянул трубку следователю, сухо сказав:
– Вас.
В телефонной трубке Гусев услышал возбуждённый, прерывающийся голос Сергея Вавилова:
– Платон Поликарпович! Я нашёл его!
– Кого? – ничего не понимая, спросил Гусев.
– Ключ, который вам покоя не давал! От сейфа генерала. Я когда отпечатки с инструмента делал, то достал из мешочка только пояс. Там на инструментах не должно было быть чужих следов. А сейчас решил рассмотреть весь воровской набор и вытряхнул из мешка содержимое на стол. Гляжу, а среди отмычек разных ключ лежит!
– Постой, Серёжа! У меня от твоих сообщений скоро мозги закипят. Может быть, это совсем другой ключ, – сказал ошеломлённый Гусев и потёр рукой висок.
– Тот! Господин следователь. Я замок в сейфе хорошо изучил. Попытался снять с ключа отпечатки пальцев, но ничего пригодного для сравнения не получилось. Но это точно ключ от сейфа генерала Ельникова.
– Серёжа! Бери свой ключ и быстро поезжай сюда.
Гусев отдал телефонную трубку генералу. Помолчал, глядя в пол, и сказал:
– Видите ли, уважаемый Пётр Ильич, рядом с вашим домом был найден мёртвым взломщик, в кармане которого лежал ключ от вашего сейфа.
– Ничего не понимаю, – недоумевающе сказал генерал. – Как у него оказался ключ?
– Вот и я ничего не понимаю, – вздохнув, ответил Платон Поликарпович. – Вы говорили, что о месте хранения сейфового ключа знали только вы и ваша супруга. Будьте добры, прикажите пригласить сюда Анну Прокофьевну.
Генерал Ельников побледнел и рывком расстегнул ворот кителя. Потом громко, словно командовал на плацу, рявкнул:
– Дарья! Позвать сюда Анну Прокофьевну! Быстро!
Буквально через минуту в дверях показалась встревоженная Анна Прокофьевна.
– Пётр? Что случилось? Ты так кричал, что я даже книгу от испуга выронила.
– А случилось, сударыня, то, что у нас под окнами нашли мёртвого вора с ключом от моего сейфа в кармане! Что ты на это скажешь? – медленно, чеканя каждое слово, ледяным голосом сказал генерал.
Анна Прокофьевна застыла посреди кабинета, открыв рот и приложив руки к груди. Потом она очнулась и удивлённо спросила:
– Как это с ключом в кармане?
– А это вы мне, Анна Прокофьевна, милостивая государыня, скажите, как ключ от моего сейфа оказался в кармане вора! Я твоего братца покрывать больше не буду! Пусть отвечает по всей строгости закона! Дело уже до убийства дошло! – гремел генерал Ельников, не обращая внимание на присутствие следователя.
– Ах, так! Любезный Пётр Ильич! А не вы ли всё это подстроили, чтобы выманить у меня деньги на вашу фабрику? И на Николеньку решили всё свалить. Я не позволю вам его засудить! – также без стеснения запальчиво отвечала ему Анна Прокофьевна.
Следователь Гусев, не обращая внимания на «выпускавших пар» супругов, сел в кресло и задумался, переваривая услышанное. Он уже ничего не понимал и ничего не мог придумать. Все версии: и старые, и новые, разбивались о ключ. «Как он мог оказаться в кармане грабителя? Мистика какая-то», – думал Платон Поликарпович, не замечая, как мнёт в руке бланк для протокола. «Постой, Платоша. Что это госпожа Ельникова говорила про выманивание денег. Что всё подстроил генерал? А что? Он мог отдать ключи от входа и сейфа сообщнику перед отъездом. Тот загодя нашёл взломщика и дал ему наводку на сейф. Потом сообщник вошёл в дом, подождал, когда грабитель поковыряется в замке своим инструментом и оглушил его. Открыл сейф, взял деньги и колье. Чтобы запутать следствие, сунул ключ в карман взломщика. У Яна Кольского приступ, и он полуживой уносит ноги… Зачем так сложно? Почему надо было открывать сейф ключом? Опять этот ключ! Да и отпечатки пальцев третьего лица на раме портрета куда деть… Ладно, генерал мог не отдавать ключ, а сказать, где он лежит. Но если учесть, что Кольский, этот Двуликий Янус, за три дня до отъезда генерала Ельникова начал собирать информацию о жизни в особняке, то я опять ничего не понимаю… И где сообщник генерала мог его найти? Потапов сказал, что никто взломщиков на дело не искал. А может, он Кольского узнал, когда тот следил за домом? И предложил ему свои услуги за долю. Решил использовать втёмную, сообщив, что дело провернуть можно только в эту ночь. Версия вроде бы рабочая вырисовывается. Но генерала голыми руками не взять. Ничего не докажешь. Да и Август Генрихович уже напрямую прикажет всё на взломщика свалить. О-хо-хо! Что же, пока будем искать, где злоумышленник в дом забрался, а там видно будет».
Супруги Ельниковы, наконец, успокоились и сидели молча. Гусев поднялся и, сказав, что следствие работает, что всё будет выяснено, вышел из кабинета. Спускаясь по лестнице, он услышал как его позвала супруга генерала. Она стояла у дверей кабинета и нервно теребила в руках платочек, потом робко спросила:
– Платон Поликарпович, вы не знаете где Николай? Я места себе не нахожу. Его нет дома уже пятый день. Я боюсь, что с ним что-то случилось. Он ни в чём не виноват! Он не мог убить человека!
– Не стоит он ваших слёз, Анна Прокофьевна. У баронессы Загряжской в имении он всё это время в карты играл. Но в виду сложившихся обстоятельств я вынужден его задержать. Пока он будет находиться под стражей. А вы, скажем так, под домашним арестом, – сказал Гусев и продолжил спускаться по лестнице.
Он умышленно не стал говорить им о том, что Ян Кольский умер своей смертью. Обвинение в убийстве многих делает более разговорчивыми. Следователь Гусев решил посмотреть на их реакцию и уже получил первый результат.
В гостиную торопливо вошёл Сергей Вавилов.
– Серёжа, хорошо, что ты пришёл. Пойдём, обследуем выход на чердак, – как ни в чём не бывало сказал ему Платон Поликарпович.
Старший следователь по особо важным делам Гусев, конечно, понимал, что такой матёрый взломщика, как Кольский, может без следов открыть любой входной замок. Но проверить всё-таки надо было.
– А как же ключ? Мы не будем его проверять? – удивился Сергей.
– Потом, Серёжа. Он от нас уже никуда не денется. Надо мне немного с мыслями собраться, – ответил Гусев и приобнял Вавилова за плечи.
– Представляете, Платон Поликарпович, этот Ян Кольский, родом из деревни, где находится усадьба имения, которое продала госпожа Ельникова. Так, может быть, он, прячась в родной деревне, и узнал там о продаже? А потом выяснил, где живёт Ельникова, – сказал Сергей, смущённый и польщённый непривычным поведением Гусева.
Глава 8 Дед Матвей
Дед Матвей аккуратно расстелил на маленьком столе, примостившемся в углу сторожки, чистый рушничок, подаренный ему на Пасху горничной Дашей, и положил на него завёрнутый в холстинку кусок сала. Откинув с чугунка, стоящего на подоконнике, старую шинель, взял несколько картофелин. Картошка с утра ещё не остыла и была тёплой. Неторопливо отрезал несколько кусочков сала и, достав краюху хлеба, сел за свою нехитрую трапезу. Он решил плюнуть на господскую суету и немного перекусить.
Очистив картошку, дед Матвей положил на хлеб сало и поднёс было картофелину ко рту, как дверь резко распахнулась и на пороге сторожки появилась горничная Даша. Она со словами: «Дед Матвей! Что делать! Помоги!» кинулась, рыдая, к нему в ноги. Старик любил Дашу и относился к ней как к внучке, стараясь помочь при случае или защитить при необходимости. Даша тоже была к нему добра и ласкова, часто заходила в сторожку просто поболтать или поделиться своими проблемами.
– Дашулька! Да что стряслось! – привстав с табурета, он пытался поднять её с земли.
Даша, стоя на коленях и закрыв руками лицо, причитала, продолжая рыдать:
– Ой, дед Матвей! Пропала я! Бес попутал… Ой, что делать… Сама не ведала, что творю… Нельзя мне в тюрьму!
– Да перестань ты рыдать! Объясни толком, что случилось, – встревожился дед Матвей, услышав про тюрьму.
– Ведь это я взяла генеральские деньги, – размазывая по щекам слёзы и всхлипывая, сказала Даша.
– О, как! Дак, вроде, вор был и сейф пытался открыть, но ему помешал кто-то. На Кольку, похоже, думают. Следователь меня всё про него пытал.
– Ой, дед Матвей! Да это я вору помешала, огрела его по затылку шандалом. А сейчас услышала, что вор то этот помер, – шмыгнув носом, сказала Даша и опять заревела.
– Как прознают про меня, – всхлипывала она, – так и посадят в тюрьму за убийство. А мне никак нельзя в тюрьму: дитё у меня будет. Ой, подскажи, дед Матвей, что делать.
Старик, ошеломлённый услышанным, сидел, сдвинув косматые брови, и мял в руке бороду.
– Ты вот что, Дарья, успокойся и расскажи мне всё по порядку. Только честно, без утайки.
Даша, тяжело вздохнув, утёрлась передником и, сев на скамейку у окна, начала рассказывать:
– Когда Анна Прокофьевна дала всем выходной на неделю и уехала к дочери, я решила позвать Ваську к себе. Уж очень мне не нравиться в его грязной пятирублёвой комнатке любиться. Я всегда его звала, когда хозяев долго дома не бывало. Умыкну у тебя тайком ключ от угольной калитки и впускаю, и выпускаю его через неё. А бульдогов твоих тихонько загоняла в дом, а потом выпускала. Они меня знают, я их частенько косточками с кухни балую. Вот и тогда, взяв ключ, я направилась к Ваське. Решила позвать его и сказать, что у нас ребёночек будет. Да только он слушать этого не захотел, заявил мне, что может это и не его ребёнок.
Даша поднесла к лицу передник и опять горько заплакала. Матвей молча сидел и терпеливо ждал. Наконец она успокоилась и продолжила:
– Обиделась я на него и убежала. Будить тебя, чтобы открыл ворота, не стала, а прошмыгнула в калитку. Посидела я, поплакала, да и решила пойти спать на балкон на кушетке хозяйки. Она, как жара началась, приказала поставить там кушетку и натянуть над ней марлевый полог. Генерал после скандала с Анной Прокофьевной ушёл вместе с ключом от кабинета, и тот остался не запертым. Так что через кабинет я и прошла на балкон.
Легла, а уснуть всё не могу. Решила встать, попить. Открыла глаза и обомлела: на перилах балкона мужик сидит. Лежу, дышать боюсь. Мужик тем временем вытянул с низа какие-то палки и бросил их на пол, а затем, спрыгнув с перил, юркнул в дом и начал там чем-то побрякивать. Я осмелела, взяла шандал, свечи из него повыдёргивала, да и пошла тихонечко к кабинету. Луна в тот день была полная, видно хорошо. Гляжу, мужик тот стоит у стола генерала и ковыряется в дверке сейфа. Ну я и огрела его что есть силы шандалом по голове. Упал он, а я стою и не знаю, что делать. А потом, Господи, прости меня, словно бес в ухо нашептал. Думаю, возьму-ка я немного денег у генерала. Будет у меня приданое, тогда Васька подругому заговорит. Я когда вешала полог на балконе, случайно увидела, куда генерал ключ от сейфа кладёт. Вот взяла я этот ключ, железки вора вытащила и открыла сейф. А там лежит генеральшино колье в коробочке и поблёскивает в лунном свете, словно струя воды на солнце. Не устояла я от такой красоты. Взяла его, да денег сколько рука ухватила. С таким-то приданым, думаю, Васька от меня не откажется. Сунула всё под подушку на кушетке и пошла осторожно к мужику, посмотреть, не очухался ли. Тут мне мысль пришла, что надо его за ограду выволочь, пока не пришёл в себя. Шум то мне сейчас поднимать нельзя, а потом, когда хозяин вернётся, сам увидит, что его обокрали.
Вынула ключ из дверки, хотела назад положить, да показалось, что мужик зашевелился. Испугалась и побежала собак загонять. Вернулась – вор этот лежит, не шевелится. Быстро покидала железки в карман его пиджака, потом взвалила этого мужика себе на закорки и потащила к калитке. Хорошо, мужик тщедушный был: быстро справилась. Оттащила его немного в сторону и привалила к ограде. Он вроде как застонал. Я домой и побежала. Собак выпустила, поднялась в кабинет, стала там порядок наводить, а саму трясёт всю. Ключ от сейфа найти не могу. Видать, я его с железками в карман вора положила. Тут и о его палках вспомнила. Это оказались ходули. Он, видать, с их помощью то и забрался на балкон. Сгребла я деньги с колье в подол и в каморку свою спустилась. Сижу, думаю, что дальше делать. Куда ходули деть. К мужику за ограду тащить боязно. Принесла к себе и спрятала за шторой. Решила потом в дровяной сарай выкинуть. Немного успокоилась и прилегла на кровать. К Ваське идти не хотела, обижена была на него сильно. Думаю, выйду с рассветом в калитку, а потом вернусь в дом через ворота. Ну вот и всё, дед Матвей.
Даша тяжело вздохнула и умоляюще посмотрела красными опухшими глазами на старика.
– Что мне делать? Я ведь человека убила. Как дальше жить с таким грехом? А как поймают меня? Следователь этот толстый ходит по дому, во все углы заглядывает. Давеча под балконом ходил, на земле что-то разглядывал, к калитке подходил. А я, дедушка, там юбку свою порвала, когда мужика пропихивала.
Они несколько минут просидели в молчании: Матвей погружён был в раздумья, а Даша, опустощённая горем, больше уже не могла говорить.
– Так, Дарья! Вот что мы сделаем, – начал Матвей и, окинув суровым взглядом сгорбленную фигурку девушки, прокашлявшись, спросил:
– Ты про деньги то Ваське ещё не говорила?
– Нет, – шмыгнув носом, ответила Даша.
– Принесёшь мне сейчас всё, что украла, и забудешь об этом. Ты ничего не знаешь и ничего не видела. Если следователь будет спрашивать о ключе, знала ли ты, где он хранится, то скажи, что один раз случайно видела, куда генерал его положил. Если спросит, говорила ли ты об этом кому, то скажи, что по бабьей глупости сболтнула Матвею, а больше никому не рассказывала. Всё! Больше ты ничего не знаешь! Поняла?
Даша молча кивнула и подняла на старика удивлённые глаза. До неё дошло, что задумал Матвей. Охнув, прижала ко рту руки и закрыла глаза.
– Не боись, Дашулька! Я старый солдат, меня казармой да казённой пайкой не испугаешь. А дитю негоже в тюрьме рождаться, да потом при живых родителях по приютам мыкаться. Иди, Дарья, неси мне деньги, да помни, что ты ничего не знаешь.
Даша, озираясь на деда, боком выскользнула из сторожки и побежала в дом.
Когда после осмотра чердака Гусев с Вавиловым вышли на крыльцо, внизу их ждал дед Матвей. Он стоял, опустив голову, и прижимал к груди фуражку. Увидя их, он отнял её от груди и протянул вперёд.
– Это я взял деньги. Вот они.
Гусев стоял и невидящими глазами смотрел в фуражку. Он был опытным следователем и умел разбираться в людях. Но сейчас Платон Поликарпович испытывал шок от услышанного. У него в голове не укладывалось, как Матвей, всю жизнь верой и правдой прослуживший генералу, не раз рисковавший жизнью за него, мог совершить такое. Но доказательство лежало в фуражке.
– Так, Матвей, пройдём в дом, – это всё, что он смог сказать.
В гостиной они с Вавиловым молча сели на диван, а старик остался стоять в центре комнаты, по-прежнему прижимая к груди фуражку с деньгами. Гусев достал из портфеля бланк, коробочку с дорожной чернильницей и ручкой и, глубоко вздохнув, сказал:
– Рассказывай.
Дед Матвей кашлянул и начал говорить:
– Перед тем, как уйти к себе в строжку, я решил ещё раз обойти двор. На балконе увидел мужика. Ночь была лунная, видно хорошо. Зашёл в дом, тихо прокрался к кабинету. Мужик тот стоял у сейфа и пытался его открыть. Я саданул вора по голове шандалом. Он упал. А меня словно бес попутал. Словно шепнул мне на ухо, мол, возьми у генерала немного денег на домик. Я хотел отправиться на родину доживать последние дни. Горничная Дарья как-то в разговоре обмолвилась, что когда на балконе полог над кушеткой вешала, видела, куда господин генерал ключ от сейфа прятал. Я достал ключ, открыл сейф, взял деньги и колье. Это чтобы убыток был поровну: и у генерала, и у его супруги. Собрал железки вора и сунул ему в карман. Видимо, и ключ туда попал. Потом отнёс мужика за ограду. Он вроде дышал. На балконе нашёл его ходули. Грабитель, видимо, с их помощью и через ограду перемахнул, и на балкон влез. Отнёс их в дровяной сарайчик. Всё.
– А что сейчас признался? Совесть замучила? – холодно спросил его Гусев.
– Не хочу душегубом быть, с таким грехом помирать. Может, и сильно пришиб вора, но не убивец я, – подняв голову, сказал Матвей.
– Насчет этого можешь не переживать: взломщик умер своей смертью от разрыва сердца.
– Матвей! Как ты мог? Неужели я не дал бы тебе денег… – послышался сверху хриплый голос генерала Ельникова.
Он стоял на верху и судорожно сжимал перила. Потом резко развернулся и ушёл в свой кабинет.
Когда уводили Матвея, горничная Дарья лежала на кровати и навзрыд плакала. Потом собрала свои вещи в узелок и, поднявшись к Анне Прокофьевне, сказала, что уходит.
Эпилог
В день суда над Матвеем генералу Ельникову принесли письмо. В нём на небольшом клочке бумаги неровным почерком было написано: «Простите деда Матвея. Он не виноват. Это я взяла деньги. Он пожалел моё дитя, которое скоро родится. Дарья». И генерал поверил. Он поднял трубку телефона и попросил соединить его с председателем окружного суда. Просьба генерала была – дать Матвею минимальное наказание.
Ключ
Автор публикации
