Как Дед Мороз Митрофаныч Толстосумыча победил.

Не делай зла — вернется бумерангом,

Не плюй в колодец — будешь воду пить,

Не оскорбляй того, кто ниже рангом,

А вдруг придется что-нибудь просить. ([1]).

 

Сразу же и без дальнейших экивоков представлюсь, чтобы не вызвать кривотолков, которые так часты среди мнительных по своей природе и вечно чихающих эльфов (кстати, это признак того, что они пребывают в добром здравии). Я – никто иной, как архивариус Новогоднего царства Фентилиус. Живёт ваш покорный слуга как минимум минувшие тысячу лет в каморке, затерявшейся в верхних этажах обширнейших кулуаров Новогоднего царства, которое находится непосредственно под Северным полюсом. В этой же лачужке хранятся разнообразные волшебные предметы, как правило, подарки от именитых гостей, как например, шапка-невидимка или, что важно для нашего рассказа, Поганая метла.

Помимо общего администрирования Новогодним царством, я занимаюсь также архивированием документов и изучением волшебной Новогодней Книги, которая, как говорят, ведёт своё начало от всемирно известного мага и алхимика Гермеса Трисмегистуса. Эта книга настолько автономна, что может не только всё самостоятельно записывать и каталогизировать, но и показывать дотошным исследователям типа меня только то, что ей заблагорассудится или то, что ей кажется важным в данный конкретный момент.

Отмечу для пущей ясности, что в истекшие пару десятков лет всем в Новогоднем царстве умело заправляет новый шеф, весьма приятный Дед Мороз по имени Митрофаныч, который по совместительству работает слесарем-сантехником в РЭУ «Дежурный Матрос». Он заместил на сей ответственной должности отчаянного бездельника и лоботряса Ларса с его пятисотлетним стажем ничегонеделания. Ровно за два месяца до Нового Года Митрофаныч по традиции поднимается к нам наверх на волшебном лифте со множеством кнопок прямо из своей малюсенькой квартирки в московском районе Измайлово. Есть в этом лифте ещё одна жизненно важная кнопка, которая привозит своего хозяина вниз в изрядно засаленное кафе «У замурзанного Незнайки», где зачастую Митрофаныч встречается со своим другом палеонтологом Ихтиандрычем. Этот учёный с мировым именем известен в Новогоднем царстве вовсе не своими открытиями новых видов доисторических рептилий, а прежде всего тем, что в свободное от научных открытий время он из лоскутков, гаечек да гвоздиков собирает крошечных динозавриков, которые составляют существенную часть ассортимента новогодних игрушек на следующий год.

Преамбула к настоящему рассказу была бы неполной, если бы я не упомянул о том, что Митрофаныч и сам замечательно режет по дереву разного рода диковинные игрушки-прототипы, которые потом не только оживают, но и используются в массовом производстве. А оно потом запускается и идёт полным ходом по этим лекалам в мастерских Новогоднего царства на протяжении десяти месяцев в году. Только представьте себе радость детей и их родителей при получении такой живой игрушки, с которой можно играть вечно, если хорошо с ней обращаться! На почве создания живых новогодних подарков Митрофаныч ещё более сдружился с Ихтиандрычем, так как теперь у последнего также появилась возможность выполнить своё самое заветное желание – оживлять свои поделки!

И тут представьте себе, что уже по осени на совершено задрипанном и заброшенном пустыре рядом с домом Митрофаныча вздумалось обоим друзьям построить небывалый бесплатный детский городок с цветниками, горками, каталками, прыгалками, валялками, смеялками и хохоталками. Да чтоб там в маленьких загончиках содержались бы игрушечные и живые динозаврики работы Ихтиандрыча, а также другая живность неизвестной породы и племени – плод творческих усилий Митрофаныча. Само собой разумеется, с подобающими такому месту водопадами из газировки, фанты и лимонада, а также высоченными конфетными горами и ледниками из мороженого. Удалось уговорить и уморительных птеродактилей-хихикалок с потешной бестолковостью сновать под навесным куполом, создавая весёлое настроение и смеша детвору своими курьёзными проделками и занятными трюками…

До поры до времени об этом проекте никто не догадывался, и даже Новогодняя Книга не вникала в происходящее или умело притворялась и делала вид, что её вся эта ерунда уж точно не интересует. Зато из какой-то навозной лужи вылез некий злобный прохиндей по прозвищу Толстосумыч, который спал да видел, как бы прибрать всё к своим вечно липким рукам. А они у него были как раз очень даже загребущие, а глаза чертовски завидущие. Выглядел он, как мерзко сморщенный кактус, потому что был погано жаден до умопомрачения и коварно тошнотворен, как наевшаяся тиной кикимора. Этот ядовитый проныра своим сермяжным умом (а другого у таких не водится) сразу сообразил колоссальную выгоду от замечательного предприятия Митрофаныча и даже предоставил бесплатным работникам никому не нужный, ничейный, замусоренный пустырь под детскую площадку. В процессе работы он втихую за символическую официальную плату и хорошую взятку перевёл участок на своё имя и к концу проекта оказался полноправным владельцем прекрасного парка развлечений! Обмануть благородного человека для Толстосумычей – самое милое и сердечное дело.

И вот незадолго до приезда шефа витаю я как-то по обыкновению в облаках, наслаждаясь последними спокойными деньками, попивая чай с мёдом и пряниками и разглядывая вполглаза Новогоднюю Книгу. А она крепилась, крепилась, да как выпалила:

― Похоже, наш Дед Мороз Митрофаныч с его другом Ихтиандрычем вляпались в прескверную каверзу с этой детской площадкой! Да ещё перед самым началом новогодней работы… – и показывает в картинках всю подноготную да так, что никакого телевизора не надо.

― Да и что с того! Какая разница, кому этот парк развлечений будет принадлежать? – недоумённо ответил я, не придав спросонья попервоначалу этому известию никакого значения.

В своё оправдание скажу, что моя реакция была вполне естественной, учитывая тот факт, что за предыдущее пятисотлетнее правление лодыря Ларса, за всё время ничего не сделавшего собственными руками, я и позабыл об одном новогоднем правиле. О нём мне галантно напомнила всё та же Новогодняя Книга следующими ехидными словами:

― Замечательная ты бестолочь, архивариус Фентилиус, и редкостный растяпа! Ты определённо запамятовал нерушимое правило, что если с целью наживы в чьи-либо алчные руки попадёт то, что сделано самим Дедом Морозом, то Новогоднее царство лишится самого главного – своего новогоднего духа!

Воистину нет предела жадности Толстосумычей – они готовы продать всё, вплоть до новогоднего настроения! Был бы покупатель.

Поскольку шеф пока в Новогоднем царстве не появлялся, я попытался самостоятельно решить проблему. Перво-наперво я позвал на совет главного эльфа Митю. Надо отдать ему должное, он был исключительным специалистом в вопросах изготовления игрушек, их хранения и логистики сортировки, складирования и доставки, включая заготовку корма для оленей, оптимизацию дорожных карт полётов саней Деда Мороза и решение вопросов страховки, франчайзинга и рекрутинга. Однако в этом вопросе он оказался довольно бесполезным и долго не мог уловить, о чём идёт речь. Уяснив что-то несуразное на свой лад, он потом долго пыхтел, сопел, мычал, кряхтел и наконец неуверенно выдавил из себя следующее заключение:

― Может быть, акулу-каракулу на него напустим? А потом, как там… кажется, каблуком, каблуком?

― Ну что, право, за чушь и детские фанаберии… Каким каблуком, кто их теперь носит? Тем более в таком размере, чтобы повредить толстенного Толстосумыча? – с оттенком досады пробормотал я.

Митя съёжился и закручинился в той мере, в какой это могут делать эльфы, когда отчаянно пытаются сконцентрироваться на сверхтяжёлой задаче. Потом он стал отдуваться, клацать зубами, смешно вращать глазами, трястись, как от угарного газа, щёлкать коленками и шумно сморкаться – всё признаки глубочайших раздумий у эльфов, – а затем щедро поделился результатами своих размышлений:

― Из рогатки в него звездануть, подножку ему поставить, по носу щёлкнуть, защипать и защекотать до икоты, ночью зубной пастой обмазать, кривые рожицы ему по телевизору показать вместо передачи «Спокойной ночи, малыши»…

― Вся эта доморощенная чушь никуда не годится… Этим его точно не проймёшь. Ладно, будем дальше думать! – махнул я рукой на бесполезного советчика, на чём наше совещание и закончилось.

Полностью исчерпав незатейливую мудрость эльфов, я невольно обратил внимание на странных, праздношатающихся личностей, которых всегда предостаточно в больших организациях, типа киностудий, больниц или, в данном случае, в Новогоднем царстве. Они ходят, как правило, с очень деловым видом с объёмным портфелем и большим количеством бумаг, отчаянно набиваются в каптёрки, залы ожиданий, курилки, туалеты, блокируют лифты, лестницы и коридоры, что-то бессмысленное обсуждают между собой – всё с единственной только целью привлечь к себе внимание действительно работающих сотрудников и их начальства. Почему-то их прежде всего привлекают административный блок и служебная столовая, куда я и направил свои стопы. Там болталось с полсотни неизвестных бородачей, аппетитно уплетавших сметану с неидентифицируемым салатиком.

― Эй, ребята! Все на заседание! Будем выносить решение по вопросу о детской площадке и доктринёре Толстосумыче! – безапелляционным тоном прокричал я какому-то отчаянно чавкающему гражданину прямо в пышную рыжую бороду.

Забросив свои салаты, процессия с нетерпеливой покорностью потянулась к большому залу, как обычно делают люди, давно чего-то ждавшие и наконец дождавшиеся. Некоторые вертели в руках штангенциркули, логарифмические линейки, ватерпасы и ещё какую-то аналогичную дребедень, видимо, чтобы казаться более сведущими. На трибуну тут же забралась рыжая борода и под одобрительные и понимающие кивки аудитории стала с жаром говорить примерно следующее:

― Квинтэссенция экзистенциального миропорядка наталкивается у таких личностей, как Толстосумыч, на невозможность психологического нигилизма отвлечённой реальности бытия. А потому для решения вопроса с детской площадкой необходимо абстрагироваться от всепоглощающих тенденций эсхатологического урбанизма и отдаться на волю неэвклидовых концепций потусторонней мистики постмодернизма…

Вслед за бесконечно сомнительным докладом рыжего бородача вскорости перешли к столь же насквозь вздорным прениям. Однако после гневных слов одного донельзя плюгавого индивидуума о «наползании пессимистической ауры посттравматического псевдо-объективизма» я тихо вышел и предоставил несчастным толочь и дальше свою бессмысленную воду в ступе. На выходе я встретил маленького, тщедушного, вечно шамкающего и икающего гнома с чадящей лампой. Все его звали неизвестно почему просто Зинезани. Этой лампой, как кадилом, он как раз истово окроплял вход в зал, как будто дезинфицировал или очищал территорию Новогоднего царства от неведомой скверны. Гном заметил меня углом глаза и сказал с весомой безаппеляционностью:

― Приветствую тебя, Маэстро Фентилиус! Зима не закончится никогда! Мы пока не можем задействовать тяжёлую артиллерию в виде привлечения шефа. Тем более, что и полной силы он покамест не набрал… А потому я самолично съезжу к этому Толстосумычу и поговорю с ним! Если я не вернусь, придётся тебе самому разбираться по своему разумению!

В замешательстве я даже не нашёлся что ответить. В самом деле, ведь я же и есть самый главный администратор Новогоднего царства, а тут мне даёт указания какой-то сомнительный крючкотворный гном! Непорядок, дамы и господа!

― Кто такой этот несносный гном Зинезани? – спросил я в неописуемом изумлении у Новогодней книги, когда наконец добрался до своего потайного чуланчика.

Книга посмотрела на меня, как будто проверяя, готов ли я услышать правду, и ответила с видимым сомнением:

― Пришло, видать, время тебя частично просветить насчёт мощных сил, управляющих Новым годом в рамках того, что тебе полагается знать на сегодняшний день. Гном Зинезани относится к древнейшим и первостепеннейшим существам в этом отношении…

Как оказалось, волшебные силы всего мироздания как-то давным-давно собрались вместе и решили учинить праздник Нового года для того, чтобы хоть раз в году напоминать детям и взрослым о радости и беззаботности жизни в противовес тяжёлым и часто несправедливым будням. За беспримерно альтруистическое новогоднее настроение поставили отвечать тогда первого попавшегося, ещё молодого, гнома Ричарда, который должен был обходить Новогоднее царство и следить за соблюдением уникального в своём роде новогоднего духа. Старушку Зиму приставили от Совета Волшебных Сил надзирать за этой фундаментальной составляющей жизнеобеспечения новогоднего праздника, а гном, дабы напоминать всем об этом, стал во время своего дозора произносить заунывную мантру:

― Зима не закончится никогда!

Посему со временем и по мере старения и накопления дефектов выговора гнома Ричарда прозвали Зинезани… Вот вкратце то, что сообщила мне тогда Новогодняя книга и затем показала мне нечто абсолютно ужасающее: а именно, я увидел, как гном Зинезани после разговора со мной завернулся в своё одеяло, пошёл к лифту и спустился на самый нижний этаж в кафе «У замурзанного Незнайки». А там и до детской площадки было рукой подать! Да только не ждало там нашего беззаветного героя ничего хорошего – за окошком кассы сидел сам жадный-прежадный Толстосумыч, отвратительный, как растрёпанная жаба, разодетая к тому же в омерзительно засаленный передничек и картузик. Птеродактили-хихикалки, которые по изначальному замыслу должны были свободно летать под навесным куполом и задавать весёлое настроение своим смешным дурачеством, были закованы в цепи и горько плакали. Вся площадка была щедро обнесена пятиметровым серым забором, так что увидеть происходившие там «увеселения» не представлялось никакого вероятия. Для обыкновенных детей из соседних домов вход был закрыт, но зато из огромных чёрных машин выходили донельзя избалованные дети из богатых семей. Тем не менее, за забором не слышалось звуков особенной радости , так что рассмешить или хотя бы порадовать капризных и изнеженных чад таким же сумасбродным взрослым явно не удавалось.

Увидев Зинезани, Толстосумыч только осклабился, как делает обыкновенно глубоководная рыба-живоглот, плюнул три раза через левое плечо, и к несказанной радости посетителей приказал арестовать гнома и посадить на цепь. Моментально был придуман новый аттракцион, и теперь в закованного в цепь гнома можно было бросаться кусками, вырванными из конфетных гор и ледников из мороженого, в чём с удовольствием участвовали и дети, и их родители.

― Так вот какую учесть уготовил Толстосумыч для Нового года! – с содроганием подумал я, внимательно рассматривая живые картинки в Новогодной Книге.

И тут я вспомнил про Поганую метлу, которую подарила, кажется, Баба Яга из своей обширной коллекции летательных средств, одно из которых однажды, после миллионов часов лётного стажа, проявило неожиданные качества: понравилось ей вдруг выметать мусор из нашей жизни…

Так или иначе, но, схватив её под мышку, я стремглав метнулся к лифту, чтобы как можно скорее прийти на помощь бедному гному. Однако ситуация на земле оказалась во сто крат хуже, чем я предполагал из сведений, почерпнутых из Новогодней Книги. Детская площадка превратилась в вертеп, Содом и Гоморру, бедлам, кавардак и столпотворение каких-то совершенно отталкивающих личностей. Даже у Поганой метлы опустились руки, если так можно выразиться о метле, а все её хворостинки от ужаса встали дыбом, и Метла решительно отказалась вычищать скверну, мотивируя тем, что все в этом мире сошли с ума.

Тумаками, пинками, толчками, затрещинами и оплеухами детишки хозяина модного парка аттракционов Толстосумыча загнали меня в угол и заставили не только охранять несчастного гнома Зинезани, но и подметать моей Поганой Метлой изрядно загаженное пространство вокруг него в конце рабочего дня. Так что превратился я из архивариуса Новогоднего царства в уборщика! Вот какой конфуз случился со мной после тысяч лет беспорочной новогодней службы!..

…Восстановить более или менее полную и точную картину того, как именно Митрофаныч победил Толстосумыча, а заодно спас меня и Зинезани от унизительного рабства, я смог только спустя несколько месяцев после описываемых событий. В самом деле, трудно, почти невозможно, представить себе происходящее со стороны, если ты находишься в самой его гуще. Это, как будто ты находишься в глубоком колодце и видишь только малюсенький кусочек неба над собой…

Несколько дней невольного заточения перед тем как Митрофаныч снова вошёл в должность Деда Мороза и приобрёл всю осанистость, сановитость, благообразность и силу одного из самых важных на Земле волшебных существ, мы с гномом Зинезани провели в разговорах. Удавалось поговорить только вечерами, когда кончались неизбежные неприятности и суета, связанные с пленением. Не стану больше распространяться насчёт как самого Толстосумыча, так и его окружения, как нет смысла и описывать все те изощрённые издевательства, которые приходили им на ум, дабы показать своё превосходство и власть. Но странным образом гном оставался вполне добродушным и стойким, как будто его все эти треволнения не касались. Не забывал он и меня поддерживать, когда на меня накатывали хандра и меланхолия:

― Ты, Фентилиус, ничего не понимаешь! Наши с тобой мытарства – только часть более широкой картины, которую ты не видишь! Всё совсем не так скверно, уверяю тебя! Иначе ничего может не сработать…

Я, конечно, тогда не обратил внимания на последнюю фразу, так как в тот самый момент один из Толстосумычей, как имя нарицательное, с презрением бросил в гнома комок торта. Тут я невольно и вполне против её воли впервые применил Поганую метлу по прямому её назначению, в результате чего обидчик быстро растворился, как будто его и не было. А то у меня уже и чёрные мысли появились – вдруг этот летательный агрегат просто самозванец и прокрался в Новогоднее царство с какой-нибудь коварной целью?..

Так или иначе, но случилось это как раз после завтрака первого ноября, в день появления Митрофаныча в Новогоднем царстве. Смотрю, летит разгневанный Дед Мороз, ещё одетый в слесарную униформу, а в руках держит что-то ослепительно-сверкающее! Коротко осмотрелся он и сразу увидел нашу муку мученическую, несправедливость вопиющую и беззастенчивое торжество Толстосумычей. Без лишних слов Митрофаныч слегка только повёл вокруг своим блистающим на солнце предметом, и вдруг всё исчезло – и серые стены, и цепи, и «глубокоуважаемая» публика, и, наконец, сам Толстосумыч вместе со своим засаленным передничком, картузиком и монументальной кассой для продажи билетов. Точнее, всё это стало каким-то крошечным, милым и совершенно неопасным! Вот, собственно говоря, тут можно было бы и поставить точку, но не случайно я стал описывать эту историю через несколько месяцев после происшедших событий. Мне было ужасно любопытно докопаться, что же в точности произошло, и, как водится, однажды я получил искомый ответ от самой Новогодней Книги, хотя до этого успел узнать несколько вариантов интерпретации событий. К примеру, гном Зинезани считал, что Митрофаныч явился во всей новогодней одежде и размахивал он сверкающим мечом… А нехитрое общее мнение эльфов, высказанное как-то за традиционным новогодним чаепитием с ватрушками эльфом Митей, сводилось приблизительно к следующему:

― Митрофаныч самолично на золотом коне, в серебряном одеянии с мощнецким факелом появился из блистающего солнца на бесподобной упряжке с большущим мешком подарков. Там же случайно почему-то оказались мастер Фентилиус и гном Зинезани. Особенно всем эльфам понравилась последняя затея Митрофаныча со смешно суетящимися малюсенькими человечками на чёрных машинках! Обязательно пустим их в производство на следующий год!

Как видно, эльфы всё перепутали или, что одно и то же, поняли на свой практический лад. Да их и трудно осуждать за это – ведь вся техническая работа по подготовке Нового года лежит исключительно на их плечах, а потому у них сложился единственно возможный сугубо прагматический взгляд на жизнь. Помимо этого, как-то раз в буфете Новогоднего царства я наткнулся на уже кем-то поколоченного обладателя рыжей бороды, который, подумав самую толику, с самым заговорщицким видом сообщил мне следующую нелепую бессмыслицу и зряшную околесицу:

― Нарочито апокрифический образ Толстосумыча с неминуемым долженствованием, очевидно, вошёл в антагонистические противоречия со сказочно-безапелляционной интерпелляцией на общечеловеческие ценности. Отсюда ультимативный психофизический диминутив и кульминационный эндшпиль Толстосумычей предрешены в рамках деградации концепций современного метаморфоза идеологических парадигм…  

…Итак, оставалась лишь одна Новогодняя Книга, которая могла бы мне помочь в моих изысканиях. Когда она поняла, что я исчерпал все свои возможности докопаться до истины, то сжалилась и поведала мне следующее. Так и в жизни часто бывает: вот, думаешь, всё, исчерпал все возможности, ан вдруг неожиданно неведомая ранее дверь и откроется! Так что сдаваться никогда нельзя…

― Видишь ли, дорогой Фентилиус, как истинный Дед Мороз Митрофаныч по прибытии в Новогоднее царство сразу же берёт свою волшебную лупу и вместе с Зинезани идёт обходом по своим владениям…

Из дальнейших пояснений мне стало понятно, что при этом досмотре гном обычно следил за соблюдением общего новогоднего настроения, а Митрофаныч тщательно рассматривал всё через волшебный, чарующе-дивный, оптический прибор. Самоочевидные негативные вещи линзой той уменьшались, а хорошие увеличивались, что, безусловно, также пришпоривало дух Нового года да и очищало само Новогоднее царство. Представьте, к примеру, что эльфы-повара приготовили особенно потрясающий миниатютный пряничный домик – его при дозоре увеличивали! А, скажем, оставят окурки рабочие при разгрузке сена для оленей, так их стопроцентно можно и уменьшить до нуля.

Так вот, смотрит Митрофаныч – что за напасть, нет нигде Зинезани, а Новогодняя Книга нехотя так показывает Митрофанычу всю подноготную, да ещё и в своём, более драматизированном варианте да в картинках. Тут книга особенно постаралась – ведь ситуация должна была предстать яснее ясного, чтобы увеличительно-уменьшительное стекло сработало, как требуется! А вдруг оно что-нибудь перепутает, да и наоборот возвеличит Толстосумыча до всемирного значения?..

Взъерепенился, взбеленился, взорвался от гнева Дед Мороз и кинулся, как очумело-ошпаренный, со своей драгоценной лупой в лифт, а потом уж сломя голову и к детской площадке метнулся. А там мы с гномом в самом пресквернейшем виде, да и вся обстановка хуже не бывает… Тут не только обычный человек или Дед Мороз разгневались бы, но уж даже и сама волшебная линза с катушек съехала так, что обернулось крахом для всего безобразия, созданного Толстосумычем. Надо сказать, отлично Новогодняя Книга и гном Зинезани сообща сработали, чтобы положение донельзя обострить – а то вдруг их самих бы и уменьшили или всё как есть оставили!

…В заключении скажу лишь, что я услышал от знакомой новогодней Жар-птицы, что у нас работает в осветительном департаменте, об одном обстоятельстве, которое тоже имеет отношение к предыстории нашего рассказа. Якобы в стародавние времена сама Старушка Зима поручила гному Зинезани выточить упомянутое увеличительно-уменьшительное стекло из того самого кусочка льда, который побывал в сердце Кая из сказки Г. Х. Андерсена «Снежная королева».

Но это уже совсем другая история!