Избушка на курьих ножках.
Я очень нервничал. Семья, которую я так любил и охранял, покинула меня. Как на пожаре, спешно собрали мебель, сложили вещи и даже не попрощавшись, съехали навсегда. Симпатичные вроде люди, а такие невоспитанные. Конечно, куда они уехали я знал, но чем город лучше деревни я не понимал. И речка, и лесок, и травка, и песок!
Ладно, это я в конце концов пережил, но, когда через некоторое время в меня вселилась пара сумасшедших стариков, я возмутился по серьёзному. Представьте себе, пожилые вроде люди, но сколько вещей понавезли, сколько шума устроили. Сначала неделю вселялись, потом месяц мебель переставляли, передвигали, шумели, полы скребли. К лету вроде угомонились, а в июле опять за своё – косметический ремонт им подавай. Всё по новой! Тут уж я взбунтовался. Я дом добрый, но всему же есть предел, и я устаю от беспорядка и грязи. Сами виноваты – довели! Решил начать с мужчины.
Между собой жена называла его Петькой. Несолидно для пенсионера, но дело хозяйское, Петька, так Петька. Этот пожилой Петя очень любил покушать. Намается за день, перетаскивая мебель, а к вечеру ест так, что даже мне завидно. Спал он отдельно, на втором этаже. После плотного ужина всегда брал с собой наверх тарелочку с фруктами, конфетами и воблой. Он всегда сладкое солёным заедал. В тот день всё было, как всегда. Забрался Пётр наверх, сел в кресло, открыл ноутбук и не закрывая рта стал искать, что ему ещё для дома прикупить – шопинг называется. Тут и мне пришла пора подключиться. Я в своём внутреннем хозяйстве что хочешь изменить могу – ну и вырубил для начала весь свет. Вскочил Петя и осторожно поплёлся вниз, темно было уже. Только он электричество подключил и опять уселся в кресло, я по новой выключил… и так несколько раз. Умаялся Пётр бегать туда-сюда, спустился к супруге и говорит ей: «Надо счётчик менять, совсем не держит напряжения». А я думаю: – «Не счётчик, а дом тебе менять надо!»
Только он лёг спать, я давай половицами шуметь. Скрип такой устроил, самому страшно. Вижу, не спит Петя и снотворное не помогает. Маялся он в постели, а я для острастки окно с треском раскрыл, да как завою во всю свою деревянную мощь. Он вскочил и побежал к жене на первый этаж. А она тоже в страхе, и ей не спится. Всю ночь шептались, а я знай, добавляю эффектов. Ровно в полночь камин у меня самовозгорелся, а ближе к трём часам мебель стала сама передвигаться. Ну тут уж им совсем не до сна – сидят, трясутся. Как только рассвело, оделись и без завтрака упорхнули, больше я их никогда не видел. По-человечески надо с домами жить!
Через несколько дней рабочие мебель старичков вывезли, и я надеялся несколько недель отдохнуть в тишине, привести нервы в порядок. Не получилось.
Буквально через два дня местный риэлтор привёз симпатичную даму. Стоял тихий солнечный день. Барышня неспешно ходила по дому. Долго ходила. Затем, остановившись в прихожей, она вскинула руки верх, открыла рот и… запела. Её пронзительный сопрано моментально разнёсся по всему дому. Пела она на итальянском языке, но закончила на русском:
– Покупааааааа-ю до-о-ом! – Я содрогнулся.
Вещей у моей новой хозяйки было не много. Кухня с посудой, кровать, огромное пианино и стульчик к нему. Всё. С самого утра, Любовь Альбертовна – так звали мою хозяйку – выпивала несколько деревенских яиц и затем долго и задумчиво сидела возле пианино. Думала. Потом открывала крышку и… начинала голосить:
– А-а-а-а-а-а… о-о-о-о-о… у-у-у-у-у…!
«Она оперная певица!» – В ужасе подумал я. Прощай тишина, до свиданья щебет птичек и утреннее журчание ручейка. Отныне звук вечерних сверчков навсегда погиб для меня. Я стал думать. А события развивались стремительно. Каждый день, с утра до обеда, певица до посинения голосила. После обеда до остервенения терзала пианино. Все птицы немедленно покинули окружающую территорию, а я метался по всем своим уголкам, ища тишины. Тщетно. Вечером к ней приходили дородные женщины и до ночи горлопанили на всю округу современные шлягеры. Окна были открыты на распашку, закатив глаза женщины неистово орали о своём наболевшем. В одиннадцать вечера они уходили, а хозяйка включала органную музыку. Грозные фуги Баха и Генделя до фундамента сотрясали меня. Через несколько дней я оглох и не слышал самого себя. В те редкие вечера, когда певица уезжала петь в театр, приходил плюгавый настройщик и доканывал меня монотонными звуками квинто-квартовой настройки. Я ветшал, я ссыхался, я погибал. Вопросы жизни и смерти вынудили меня действовать.
Начал я с инструмента. Однажды ночью, пока певица спала, я полностью расстроил её пианино. Утром она вызвала настройщика, а сама успешно распевалась без инструмента. К ночи, настройщик всё наладил, но пианино укрыли пледом. Следующей ночью я перекрутил все его внутренности, а плед выбросил за порог дома. Утром певица обнаружила это безобразие и призадумалась. Однако это не помешало её утренним распевам и вечерним песнопениям. Вот только без любимого инструмента она визжала ещё громче и пронзительней. Два дня настраивали пианино. Я в это время двигал мебелью, гудел трубой, хлопал окнами и дверьми, зажигал камин по ночам, – тщетно. Певицу это не трогало. Её волновала только музыка. И когда в очередной раз инструмент был приведён в порядок, я собрал все свои силы. Ночью, в утренний час редкой тишины, я выкатил фортепьяно во двор и для полного воссоединения с природой, раскрыл все его крышки. Эффект был ошеломляющий. Когда утром певица спустилась из спальни и увидела, что пианино на месте нет, она упала в обморок. Обморок был театральный, потому что она тут же вскочила на ноги и бросилась искать инструмент в другие комнаты. Но, когда она обнаружила его среди деревьев на улице, с ней случилась настоящая истерика. Она долго бегала вокруг пианино и голосила, а затем даже не забегая в дом, с визгом убежала в сторону ближайшей деревни. Это недалеко, всего несколько километров. Больше её голоса я никогда не слышал. Вы думаете я одержал победу?
Лишь сутки я пустовал и собирал в порядок мысли. Уже ранним утром следующего дня на полянку передо мной въехал новенький автомобиль. Выпучив окна, я быстро загадал: – «Боже, пошли мне нормальных жильцов»! Вышло три человека: – наш риэлтор, опрятный мужчина и красивая девушка. По-деловому, они сразу же осмотрели меня снаружи и изнутри и вышли на полянку посоветоваться. Говорили самоуверенно и громко.
– Какое у вас впечатление, дом понравился? – спросил риэлтор.
– Место хорошее, но в самом доме многое надо поменять. Да Леночка?
– Конечно. Мы сделаем полную перепланировку. На первом этаже нам нужна евро кухня, тренажерный зал и сауна, на втором – спальни для нас и гостей. Мы любим много гостей.
– Тогда нужно убирать все внутренние стены. – угодливо закивал головой риэлтор.
– И уберём! – пискнула девица.
Я затрепетал! Я взвыл! Я пришёл в страшное негодование! Это что же за напасть такая, теперь меня хотят полностью разрушить! Я так разволновался, что даже не заметил, как они уехали. Я понял, что отдан в руки варварам. Вы не можете представить, как долго тянулся этот день. По слабости душевной, я даже думал самовозгореться, но эта минутная слабость быстро прошла. К вечеру я полностью овладел собой. Первое, что я понял, – пощады мне не будет. Второе – нужны экстренные меры. Я долго и мучительно думал. Когда зашло солнце решение было принято. Я решил бежать. Конечно, не просто оторваться от своей корневой системы, от своего, так сказать, фундамента, но выхода у меня не было. К полночи я был готов.
Ровно в двенадцать у меня выросли мощные куриные лапы. Я весь затрясся от натуги и поднатужившись, оторвался от фундамента. Ещё никогда я не проделывал ничего подобного, всё было внове. Тяжело дались первые шаги. С огромным трудом я отошел от своего участка и оглянулся. Голый фундамент, щепки и камни остались там, где прошла вся моя жизнь. Теперь и навсегда я был лишен самого главного – места. По-человечески – Родины. Горько всхлипнув, я развернулся и пошёл в лес. Тяжело раздвигая деревья, я медленно брёл в никуда. «Что ждало меня впереди?» Тяжёлые мысли разливались по всем моим стенам, по крыше, по трубе. Выйдя на освещённую полянку, я остановился. Тишина и покой окружили меня. Всё спало. Может и я сплю, может всё это сон?
Но вдруг: – тук, тук, тук, – постучал кто-то.
– Кто там? – машинально спросил я.
– Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.
Тяжело переступая куриными лапами, я медленно повернулся. Передо мной стояла Баба-Яга, собственной персоной. В правой руке у неё была метла, рядом стояла ступа. Всё было по-настоящему.
– Ну что милок, обездолили?
Яга на удивление молодо выглядела, да и одета была почти по-современному – в джинсовом костюме и кроссовках. Вот только косынка была на голове, да зуб передний выпирал из-под нижней губы. Я вздохнул и промолчал. Что мог я сказать. Баба-Яга засмеялась нервным смешком:
– Если свободен, открывай дверь, будем новоселье справлять!
«Почему нет?» – подумал я и открыл дверь. Тут же откуда-то из темноты выпрыгнула чёрная кошка и мяукнув, с достоинством вошла в широко раскрытые двери.
– «А стены ломать не будете, а мебель передвигать, а песни по утрам и вечерам орать… не будете?» – хотел спросить я. Но не спросил, потому что знал ответ.
Баба-Яга запрыгнула на метлу и лихо влетела в меня. Сразу запылала печка и загорелся камин, да и лампочки зажглись сами-собой. Баба-Яга летала по комнатам, очищая углы от грязи и человеческого духа. Она расставляла, невесть откуда появившиеся столы, накрывала их скатертью и зажигала свечи в старинных канделябрах. На столах появились изысканные яства, кубки и посуда, а Яга похлопывала меня по стенам и ласково приговаривала:
– «Ну, касатик, давай к новоселью готовиться, скоро гости пожалуют. Ух, весёлая ночка предстоит… заживём как люди!»
Автор публикации
