Любовь правит миром и меняет судьбы людей.
…ЕЁ слова слышат глухие, ЕЁ музыка заставляет хромых танцевать, а слепых – наслаждаться ЕЁ великолепными красками… О НЕЙ написаны мириады книг, стихов и песен, на протяжении столетий и на языках всего мира провозглашая истину:
«Любовь является последней и высшей целью, к которой может стремиться человек».
Из-за НЕЁ мы совершаем чудеса ловкости, дипломатии и отваги.
Это ОНА заполняет пустоты сердца.
ОНА – великая тайна наших возможностей, которые раскрываются, когда мы находим ЕЁ…
…Кого-то ОНА вдохновила на создание литературных шедевров, другим – помогла написать великую музыку; а иные, находясь под действием ЕЁ волшебной силы, своими решениями повлияли на ход мироустройства…
В анналах тысячелетней истории можно найти немало удивительных и красивых саг о любви.
Их герои спокойной жизни предпочитали огонь страсти, который… иногда сжигал дотла, так и не впустив измученного путника в другой мир. Но чаще – сквозь слёзы и боль, горечь и потери, отчаяние и тоску они познавали то, к чему были заранее приговорены свыше…
С Вашего позволения я расскажу Вам ещё одну историю.
И, возможно, единственную в своём роде. Впрочем, отношения между мужчиной и женщиной всегда являются неповторимыми, как и отпечатки пальцев…
Так что устраивайтесь поудобнее у экранов своих мониторов. Я погружу Вас в мир невыдуманных страстей и нефальшивых чувств.
…Вы пронесётесь сквозь годы и страны для того, чтобы оказаться в самой гуще современных событий. Событий, исход которых непредсказуем… Событий, которые уже окружают Вас. Нужно лишь присмотреться повнимательнее…
В далёком уже сейчас одна тысяча девятьсот восемьдесят… На побережье одной южной страны, где зимой дуют ветры и шумят дожди, а летом накрывает удушающий зной – находилась таверна. Десятки таких, похожих одна на другую, были разбросаны по всей береговой линии прозрачного залива. Десятки хозяев, знающих, как, умножая два на два, получить пять, а то и десять песо, содержали их, стараясь хоть в чём-то малом, но всё же превзойти своих конкурентов…
Но один из них был не таким. Звали его Хорхе.
С детства он любил музыку, а не звон монет; и, возможно, в других условиях, его таланту нашлось бы применение? Но судьба распорядилась иначе.
Однако ночью ему снились не счета и контракты… А посему в его заведении (именовалось оно «LAURA») всегда было шумно и весело! Всё побережье знало: Хорхе всегда готов был предоставить сцену для любого «свободного» артиста или музыканта. Не пропускал он также и ни одного выступления знаменитостей из Старого и Нового света, гастролирующих в его стране. Не стал исключением и концерт европейской поп-звезды, которая посетила столицу в рамках своего мирового турне.
Назовем её просто – «Певица».
…Хорхе по-барски расположился в VIP-ложе (он всегда брал самые дорогие билеты) и приготовился «получать удовольствие».
Но вместо этого…
Он будто ослеп от зрелища света и тени, играющих на высоких скулах, оглох от тишины пауз, а тело парализовало излучением неизвестной природы…
Все артисты приезжали в его страну издалека, но…
Эта певица словно пришла из каких-то абсолютно неведомых ему земель – из какой-то таинственной страны, где всё так гармонично, что не нужно ничего менять – ибо, вмешавшись, можно только испортить: улучшить уже ничего не получится.
В ней всё было прекрасно – даже не то чтобы прекрасно, а… как-то оправданно, слаженно, уместно. Идеальная гармония внешности, голоса и наряда производила впечатление какой-то нереальности: она казалась едва ли возможной, едва ли не выдуманной… Возможно, такой образ и был сознательно придуман продюсерами и воплощён стилистами, но сейчас это не имело никакого значения!
Она не была красавицей в классическом понимании: скорее хорошенькая, нежели красивая… Но все понятия о красоте теряли рядом с ней силу и смысл, ибо думалось: «Она и есть красота».
Хорхе не мог отвести глаз, но в то же время сам удивлялся: «Почему?!»
…Она была одновременно понятной и загадочной, близкой и недосягаемой; черты её лица казались Хорхе европейскими, но в тоже время он не мог отделаться от мысли, что она родилась по эту сторону океана: в ней не было и толики холодной надменности гринго*, а лишь тёплая латиноамериканская естественность и эмоциональность! Она настолько красиво и совершенно доводила до публики немудрёные в общем-то композиции, что Хорхе ощущал: эта певица пела не из-за денег и славы.
Она пела, потому что не могла не петь!
…Она не была похожа ни на кого, но одновременно на всех сразу: на принцессу из сказки и девчонку с соседнего пляжа; на первую любовь и последнюю; на подростка и на зрелую женщину. Но Хорхе тут же понимал, что не только в этом формула её очарования, проникающего прямо в кровь и, подобно наркотику, вызывающего стойкое привыкание…
Стоит лишь один раз увидеть и услышать её – как уже не обойтись без её присутствия в твоей жизни.
Внешность? Не только. Красавиц много; уж ему ли, считавшему себя одним из первых на побережье ценителей женской красоты, этого не знать?
Голос? Но и замечательных певиц немало… Пожалуй, главное, что увидел в Певице Хорхе – простота. В ней не было ничего сложного, холодного, надменного, бросающего вызов – всего того, что частенько свойственно эстрадным «суперзвёздам».
Только женственность. И теплота.
От неё не нужно было защищаться, доказывать свою состоятельность – её саму хотелось защитить, оградить от зла.
На лице её не было маски – она была такой, какой была, и казалась беззащитной и наивной, словно ребёнок. На сцене находилась не певица, а воплощённый мужской сон о вечной женственности; грёза, обрекающая на душевные муки своей невыдуманностью и безыскусностью…
С этого концерта Хорхе вернулся, словно контуженный невидимым взрывом. Он потерял покой и сон: днём разыскивал её фото, аудио и видеозаписи, а ночью… Ночью Певица приходила к нему и пела… в его таверне!
Так же проникновенно и искренне, как и перед десятитысячным залом…
Мысль пришла внезапно. И обдала его тело горячей волной.
«Я найду внешне похожую девушку, пошью для неё такие же наряды, загримирую, и… каждый вечер у меня в таверне будет выступать моя Любовь, моя Мечта, моя «Певица», поющая песни абсолютно недоступной мне «звезды»!
Он искал долго и упорно, с энергией южного человека, но его поиски были тщетны: от девушек не исходило той же любовной энергетики, а их симпатичные личики, тем не менее, не позволяли надолго задержать на них взгляд – они не «цепляли», не притягивали к себе…
От отчаяния он стал проводить ревизию в заведении, срывая зло на персонале, который пользуясь его добротой, вёл себя так же весело и непринуждённо, как и приглашаемые им артисты… Для знакомства с новой работницей (там трудилась недавно принятая его женой девушка из рыбацкого посёлка по имени Кармела), заглянул и в посудомойную.
И… в душе Хорхе произошёл ещё один взрыв: в замызганном халатике, переминаясь босыми ногами на сальном полу, на него испуганно смотрела… его «Певица», держа в красных, распухших от воды руках, вместо микрофона – мокрую губку.
Посудомойная, таверна, его страна, мир – просто перестали существовать.
…Соответствующий наряд, причёска и искусный макияж сделали Кармелу почти неотличимой от оригинала!
Затем она стала пробовать танцевать и петь под фонограмму.
…Она словно вновь вернулась в посёлок, где вечерами танцевала на берегу, заставляя сильнее биться сердца молодых и делая влажными глаза пожилых рыбаков…
…Зажигательная мелодия проникает в каждую клетку, ритм становится пульсом, кружащийся вихрь делает тело невесомым, а босые ноги едва касаются песка… Чёрное платье тёмной пантерой крадётся за телом, догоняет, бросается на бёдра и… вновь отстаёт, не успевая за огненным темпом движений… И нет усталости, голода, огорчений и обид. А есть только танец и песня. И восторженные взгляды!
В ней сейчас бурлило и выплёскивалось наружу всё то, что она недоиграла, недопела тогда, слишком рано познав нужду и преждевременно повзрослев, а в её огромных, лучистых глазах зажёгся огонёк счастья от погружения в сияющий мир музыки и роскошных нарядов!
Хорхе чувствовал себя хозяином мира: отныне его возлюбленная «Певица» находилась рядом с ним!
Таким образом, эта история вполне могла бы завершиться на счастливой ноте и впоследствии даже, возможно, послужила бы основой какой-нибудь «мыльной оперы» местного производства, но…
В порт (недалеко от которого и находилась таверна) зашло советское торговое судно. Моряки сошли на берег. В числе прочих на горячий песок ступил и моторист Николай.
…Он на концертах Певицы не был – мешал пресловутый «железный занавес». Но… влюбился в неё он не меньше Хорхе – её фотографии и аудиозаписи обладали такой же энергетикой, что и живые выступления; а это отличало далеко не каждую певицу!
Бывая за границей, Николай раздобыл и видеозаписи концертов; теперь его возлюбленная певица находилась рядом с ним!
…Вывеска « LAURA » была размещена на здании так, чтобы её могли заметить моряки, выходившие из ворот порта.
Николай, как и все, решил начать с таверны.
…Контуженный невидимым взрывом, он застыл в оцепенении: с воодушевлением отдавая всю себя прокуренному залу, на сцене выступала… его «Певица»!
Идентичная причёска, наряд и макияж; те же танцевальные движения…
«Она будет моей!!!» – эта мысль сперва буквально парализовала его, но затем – удесятерила силы: в мощном, стихийном порыве страсти он привлёк на свою сторону всю команду корабля и даже местные органы власти; а растерявшемуся от такого напора Хорхе пояснил – что любовь неизбежна, как смена времён года. И навсегда, как небо и море…
К тому же, он подкрепил свои слова изрядной суммой (одолжив валюту у экипажа), чем весьма растрогал супругу Хорхе.
Теперь жена была рада вдвойне и… весьма активно поспособствовала заключению этого союза.
А девушка… согласилась: высокий, ладный и статный моряк произвёл на неё неизгладимое впечатление – её головка закружилась от счастья!
…Ведь он наверняка обеспеченный человек; и её ждёт счастливое будущее на побережье новой прекрасной страны! «У нас будет много детей, и их звонкие голоса будут наполнять нашу… виллу! А когда мой муж будет ужинать, я буду петь только для него!»
В результате, спустя несколько месяцев, она оказалась в советском портовом городе…
Что представлял из себя советский портовый (как, впрочем, и любой другой) город в конце восьмидесятых годов, понять могут лишь те, кто жил в это смутное время; для остальных же сообщу, что под свинцовыми тучами и сырым пронизывающим ветром (город находился на побережье холодного моря) выстраивались огромные очереди, чтобы (по талонам!) получить бутылку водки или стакан (!) стирального порошка…
Виллы у Николая не имелось.
Зато имелся громадный долг команде корабля. А проживал он… в комнатке барака, построенном более сорока лет назад. Кроме немудрёной обстановки там наличествовали щели, клопы, и даже мыши. А в соседних комнатах – скандалили вечно пьяные соседи…
…Содержать свою певицу он не мог; но и устроить её на работу без знания языка и с такими документами официально в то время было невозможно!
Впрочем, наши люди, как известно, не только умеют создавать самим себе на ровном месте грандиозные проблемы, но иногда и вполне успешно разрешать их…
Его соседка, работавшая посудомойщицей в столовой штаба морского флота, предложила гениальный, по её мнению, выход: во время очередного запоя вместо неё будет работать… Кармела! За половину зарплаты. А поскольку запои были частыми, средства к существованию отныне у девушки должны были появиться…
Эта идея понравилась всем, включая начальника столовой.
Не понравилась она лишь Кармеле.
Что чувствовала девушка, представить себе несложно: днём она находилась в каком-то полузабытьи, а ночью, дрожа от холода, заливала подушку слезами, бесконечно шепча молитвы Пресвятой Деве Марии: «за что, за какие грехи та ниспослала ей такие нечеловеческие муки?!»
Николай, увидев это, словно получил удар молнией. Розовая дымка, закрывавшая подробности реальной жизни, вмиг рассеялась.
Он с ужасом понял, что натворил.
До него дошло, какой безнравственный и даже подлый поступок совершил, вырвав её из привычной среды! Швырнув в вонючий и холодный барак это теплолюбивое и наивное существо, так слепо поверившее ему, он рисковал физически погубить её! Осознав это, Николай стал ходить из рейса в рейс, чтобы не видеть роскошных, прежде лучистых глаз певицы, а ныне – наполненных слезами и болью глаз посудомойки…
…Матрос срочной службы по имени Борис был призван из столицы России, города-героя Москвы и определён в связисты. Кроме них, в составе роты обслуживания при штабе состояли караульные и водители. Малочисленная команда «срочников» не имела своего «камбуза». Матросы питались в офицерской столовой.
Однажды Кармела, нарушив запрет, вышла в обеденный зал, и он увидел её.
«Мы принадлежим друг другу», – почти мгновенно понял Борис.
Невероятно, но то же самое почувствовала и Кармела! И это было совсем не то и не так, как в таверне: тогда моряк взял её себе уверенно и быстро…
Сейчас же – тёплая волна незнакомых, но божественно приятных ощущений бережно накрывала её с головой, медленно, но верно подчиняя своей воле…
Матросы, столовая, эта страна, мир – просто перестали существовать.
…А надо Вам заметить, что Борис не был меломаном: песен «звезды» он не слышал и тем более не видел её фото.
С первого взгляда он влюбился в Кармелу как в женщину, а не как в копию знаменитейшей певицы!
И Кармела интуитивно поняла это.
Впервые кто-то полюбил её саму, а не её сходство с далёкой «звездой».
…Больше года они просто сходили с ума от счастья! На южную девушку, любящую тёплое море и солнце, пасмурная и холодная погода действовала угнетающе, и, лишь общаясь с Борисом, она буквально преображалась! С воодушевлением танцевала и напевала ему песни «звезды», когда он сидел за столом и что-нибудь ел – ведь она всегда выступала лишь перед посетителями таверны… А в качестве «микрофона»… Кармела использовала свёрнутый в трубочку журнал.
Срок службы Бориса подходил к концу; подходили к концу и их своеобразные отношения.
И вот однажды…
Он, получив увольнительную, как всегда пришёл в её комнату, которая стараниями Кармелы приобрела вид некоего удобного и уютного жилья.
На сегодня он запланировал сделать ей официальное предложение.
А чтобы прозвучало оно не только торжественно, а ещё и необычайно мило – собирался произнести его… на испанском языке!
Однако у Кармелы на этот вечер были свои планы.
…Она загадочно улыбнулась, и, приложив палец к губам, жестом велела ему сесть за стол и есть, а сама вышла из комнаты.
Но едва Борис вонзил вилку в незнакомое блюдо, как дверь отворилась…
Перед ним возникла девушка.
Распущенные волосы, отсутствие макияжа и украшений… Простое длинное чёрное платье с широким подолом, каскадами спускающимся почти до самых… босых ног. Но это было не самое удивительное.
Более всего застывшего от неожиданности с вилкой в руке Бориса поразили её глаза.
Глаза певицы, а не посудомойки.
Певицы – молодой и прекрасной, простой и свободной; готовой петь в маленьком кабачке последнему посетителю так же самозабвенно, как и полному залу…
Парень понял это прежде, чем Кармела взяла в руку журнал и свернула в трубочку.
…Борис мог воспринимать только её голос, но она так грациозно двигалась в такт несуществующему аккомпанементу, что он тоже будто слышал музыку! Кармела словно играла на удивительном, невиданном музыкальном инструменте, извлекая прекрасные звуки из своего тела, голоса, своих повлажневших от переполняющих её чувств глаз…
Борис не мог не есть во время этого концерта – ведь Кармела приготовила ужин специально для него. Но ему казалось кощунством принимать пищу во время этого чудесного действа!
Певица исполняла только самые яркие, самые чувственные и проникновенные композиции из репертуара своей Богини…
…Всю ночь Борис наслаждался Кармелой – пожалуй, я не смогу найти других слов, способных более точно передать его чувства. Он целовал её устало прикрытые глаза, губы, раскрывающиеся навстречу его губам; округлые крепкие груди, упругий живот, в котором когда-нибудь она выносит его ребёнка; плотно сжатые колени, которые доверчиво расслаблялись под его ласками… Боря целовал каждую пядь родного тела, начиная от макушки и заканчивая мизинцами ног…
Певица же – особой активности не проявляла. Отдав ему в этот вечер всё, что могла, теперь – принимала благодарности. Она полностью растаяла, раскрылась навстречу ему.
Растворилась в нём.
Волны нестерпимого, невероятного блаженства подхватили и понесли… А она предпочитала беззаботно покачиваться на них, чувствуя, что в волнах этого моря, в отличие от настоящего, утонуть невозможно.
Утром они вышли из барака вместе. И отправились каждый на свой пост.
Состояние Бориса не нуждается в описании.
Но мысли Кармелы я изложу.
О чём думала она в эти дни? О своей семье, с которой давно, страшно давно не виделась? О Хорхе, стараниями которого его странная идея воплотилась для неё в чудесное, сказочное время, пролетевшее в один миг, как и положено пролетать счастливым отрезкам жизни?.. О Николае, который увидел в ней лишь бездушную смазливую куклу, живое воплощение своей безумной мечты?
А Певица? Её кумир, её талисман – женщина, благодаря которой она стала той, какой стала… А, собственно говоря, кем она стала теперь?!
Обливаясь п;том в пропитанной запахом объедков посудомойной, она наперёд знала, что будет делать завтра и послезавтра…
А сейчас?!
Что сделал с нею Хорхе… вернее – что сделал из неё Хорхе?!
Ведь она теперь уже не сможет жить без сцены…
А Борис? Второй встретившийся ей русский и первый, кто полюбил её саму, а не её внешнее сходство с далёкой «звездой»…
Что думает о ней он?
Чем она будет заниматься в его Москве? Воспитывать детей… а работа? Насколько он обеспечен и надо ли ей будет работать? Сможет ли она посылать деньги семье? Конечно, он не такой, как Николай, но всё же…
Виллы у него нет. И тёплого моря в том городе тоже.
…Ей, наверное, опять придётся выступать, чтобы помогать родителям… Но Борис не владеет рестораном – так где же ей придётся делать это и… кому подражать на этот раз?
Но Певица популярна во всём мире – значит, она опять будет петь её песни? И поклонники Певицы опять будут преследовать её?! Сможет ли Борис уберечь её от них? И главное, от того одного, сумасшедшего – кто, безумно влюбившись в Певицу, возжелает её, увидев на сцене свой любимый образ!..
– Она погибла, – сообщили поварихи пришедшему на ужин Борису. – Попала под машину, подробностей не знаем, муж в рейсе…
Господь забрал в рай его Певицу.
Чтобы отныне она пела там, среди великолепия его садов…
…На месте огромного и казавшегося вечным счастья теперь зияла огромная воронка, а Борис был контужен этим взрывом – поскольку, в отличие от постигших сердца Хорхе и Николая, он был реальным и чудовищно разрушительным…
Тем временем тайное стало явным: этой историей заинтересовались «компетентные органы». В результате – у начальника столовой и командира штаба возникли грандиозные проблемы. А Бориса же и вовсе хотели осудить по статье «за связь с иностранкой». Спасло его лишь наличие допуска к военной тайне да ветер знаменитой горбачёвской «перестройки»…
Но вот Кармела же для него… попросту исчезла – органы сработали оперативно. Его отчаянные поиски живой или мёртвой певицы не дали никакого результата…
…В Москву возвратился взрослый мужчина с потухшим взглядом. Немного придя в себя, Борис с ужасом обнаружил полное(!) отсутствие следов их общения: личных предметов, фотографий, писем…
Но зачем они были нужны ему в то время?!
В то время Ему нужна была Она.
А теперь… Теперь остались только воспоминания. И ничего более. Никакой информации.
Никакой… кроме имени «суперзвезды». Той самой, на которую Кармела так хотела походить…
Оставалось разыскать хотя бы её фото.
…Потрясённый, он жадно разглядывал их: обилие косметики, крупные (по тогдашней моде) украшения, сложная причёска…
И лишь глаза, излучающие какую-то чудесную, лучистую энергию остались такими же, словно говоря ему:
«Ну вот, теперь у тебя есть мои фото!»
«Я должен узнать о тебе всё… Всё что можно и нельзя, чего бы это мне не стоило» – этот порыв целиком завладел сознанием Бориса, частично вытеснив оттуда на время ужас и боль…
Работая день и ночь, он смог купить даже видеомагнитофон (!); с большим трудом достал запись её концерта, а затем…
Затем поставил на стол тарелку, придвинул телевизор и видео поближе…
Ведь Кармела всегда пела ему, когда он сидел за столом: его «звезда» никогда не выступала для тех, кто не жуёт.
И нажал «Play».
…Его Кармела теперь была облачена в роскошный наряд, а вместо журнала держала в руке микрофон.
Но – так же проникновенно и искренне она пела знакомую ему до мельчайших подробностей интонации и аранжировки песню…
Борис как заворожённый смотрел на экран, жадно ловя взглядом каждый жест, выражение лица, улыбку, лучистый бархатный взгляд её глаз. Сейчас она опять пела только для него…
Какая-то сладкая мука и беспредельная нежность овладели им. «Она жива, жива! Просто… я не могу сейчас обнять её, она находится за стеклом экрана!»
Мысленно Борис вернулся в те безоблачные и радостные дни; он вновь почувствовал ощущение счастья, но это было уже другое счастье – выстраданное им, и поэтому Кармела (или Певица?) была ему ещё дороже. Ужас от потери родного человека постепенно замещался каким-то странным чувством.
«Не смей говорить о ней как о погибшей – ты видел её в гробу?! А если КГБ вылечил её в своей клинике и… отправил на Родину?! Чёрт возьми, а почему бы и нет! Ведь если бы она погибла, зачем им было скрывать это от меня?! Её отправили на Родину, и там… она снова стала петь и… добилась мирового признания! Да, да, так и случилось, наверное…
…Господи, помилуй – ну что это за бред?! Да, вроде бред… Но! А кто тогда поёт в телевизоре?!»
…Борис уцепился за неё как за соломинку, но соломинка эта была тонка и хрупка – Певица была далека и недоступна, а информация о ней – весьма скудна…
Но отныне не было у «Богини песни» более преданного, более любящего её человека!
Борис пришёл к вере, принял обряд крещения: молиться за неё, желая ей здоровья – всё, что ему оставалось…
Похоронить свою «Кармелу» ещё раз он был не в состоянии.
Да и чья психика сможет выдержать такое?!
Отныне ему хотелось умереть раньше неё…
Но вероисповедание Певицы не позволяло молиться о ней в православном храме – это можно было делать лишь келейно, вне храма… Дома или… в келье! И Борис поехал по монастырям: почти за два десятка лет он посетил множество обителей необъятной России – от крупнейших центров православия до заштатных…
И сейчас, когда вы читаете эти строки, иноки любят её и молятся за неё!
В одном из монастырей престарелый игумен передал Борису иконку: «Молись, и чудо свершится!»
…Певица же продолжала выступать, но её концерты стали подвергаться критике – настолько разителен был контраст между нею сегодняшней и той, в которую влюбилось в своё время полмира! Её эпоха прошла – на эстраде давным-давно царили новые ритмы. И лишь ностальгия по золотым временам диско восьмидесятых поддерживала интерес к артистам того времени. Многие зарубежные исполнители колесили по российским провинциям да выступали в ночных клубах – сорокалетние богачи вспоминали молодость и, соответственно, хорошо платили!
Но его певица была не из их числа.
Она отклоняла подобные унизительные предложения, ибо не желала быть «живой грампластинкой», и это не оставляло Борису шансов встретиться с ней. Хотя, по большому счету, этого теперь и не требовалось. Она прочно заняла свою нишу в его душе и сердце…
И этого ему было вполне достаточно.
Он сохранял верность Кармеле, любя копию в чертах оригинала…
Или наоборот?
…Однако несколько лет назад, в рамках грандиозного ретро-фестиваля, Певица посетила-таки Москву, и Борис смог увидеть её.
Он сидел в первом ряду, но видел… лишь глаза, источающие чудесную, лучистую энергию. Она входила в него, наполняя сердце уже известными ранее ощущениями…
Это были её глаза.
Отныне они лишили его покоя. Застарелая, мучившая много лет боль с новой силой вспыхнула вновь; и заглушить её можно было, лишь разрубив одним махом этот гордиев узел. Одним махом… написав ей письмо.
Невозможное, немыслимое дело!
Всего на нескольких листах изложить историю двадцатилетнего отрезка жизни…
Борис понимал: письмо должно попасть в цель с первого раза – второго «первого раза» не будет! Оно должно поразить её в самое сердце, пробив многолетние наслоения равнодушия и цинизма, вызванные публичной деятельностью и обилием поклонников!
Он понимал. И пропускал через своё сердце каждое слово…
А его лучший друг – лишь крутил пальцем у виска:
– Ты в своём уме?! Что бы ни происходило с тобой и твоей Кармелой – это касается лишь вас двоих. Какое дело до этого постороннему человеку, а тем более – артистке, мировой знаменитости? Это не Кармела – это совершенно чужая женщина, из другой среды, другого мира – богатая западная певица, бывшая суперзвезда, вышедшая в тираж. Если бы ты встретился с нею лично, то понял бы – это не родной тебе человек… Твоей Кармелы больше нет!
–––––––
…Певица уединённо жила на своей вилле, довольствуясь ролью домохозяйки; продюсеры давно махнули на неё рукой: она была «списана» для них! Это стало причиной её депрессии и пристрастия к вредным привычкам… С невероятным трудом она пыталась реализовать свой новый музыкальный проект, чтобы выйти из этого ужасного состояния…
…Она сама забирала письма из почтового отделения её маленького городка, которые ей пересылали из офиса. Певица любила это делать.
Правда, раньше послания невозможно было вывезти и на авто; в последние же годы они помещались в небольшую сумку.
Вечерами она садилась в кресло и клала их перед собой. В это время домочадцы старались её не беспокоить.
Наивные письма от поклонников со всего света, хоть и были написаны немного однообразно, но согревали теплом любви и напоминали о волшебном и сияющем мире её молодости, наполненном эйфорией и восхищением, до краёв…
В этот раз писем было совсем немного; служащий вынес их лежащими на одном большом конверте, как на подносе.
Кроме адреса на нём значилось: « Personally. Not the fan-letter!» Несколько удивившись (личную переписку она уже давно осуществляла с помощью компьютера), певица вскрыла конверт, не дожидаясь вечера. Четыре листа формата А4, плотно заполненные печатным текстом на её родном языке. А перед приветствием – заголовок: «The Art Of Love». Очень странно.
Певица углубилась в чтение.
…Письмо не имело ничего общего с теми, что приходили ей пачками со всего мира на протяжении десятилетий: начисто лишённое лести и притворного восхищения, оно было предельно честным, пронзительным и щемящим. Впервые за долгие годы к ней обращались как к человеку, а не как к бездушной смазливой кукле, высокомерной и недоступной. Этот человек не был её фанатом, и она была для него – не «звезда». Он не набивался к ней в друзья и не просил ничего… Даже ответить ему.
…Письмо заняло место на её прикроватной тумбочке. Взрослая, умудрённая опытом женщина плакала, как молодая девушка, впервые столкнувшаяся с суровой прозой жизни.
Но что же написать ему в ответ?..
Много раз она начинала делать это, но все письма летели в корзину!
Быть может, написать что… она такой же земной человек, как и он?
…Что труд артиста – каторжный, а всегда и везде выглядеть отлично – тяжёлая повинность! А как иногда хочется побыть одной, и не видеть толпы репортёров и истерично настроенных фанатов… Даже сейчас, спустя годы, её виллу приходится охранять от ретивых или психически нездоровых людей.
Что душа её – не зачерствела, не покрылась толстой коркой равнодушия и цинизма? А слово «звезда»… ей не по душе, ибо это ассоциируется у неё с небесными светилами, которые никогда не приблизятся к Земле ближе, чем они есть!
Что она никогда не была в восторге от всяческой суеты и лести относительно своей персоны, а материальная мишура и лоск её совсем не заботит?
Что с самого детства была глубоко и страстно влюблена в музыку и всё, что собиралась делать в жизни, – всего лишь попытаться подарить людям хоть крупицу этой своей любви?
И что, несмотря на давность события, ему удалось передать ту энергетику, что окрыляла его и его возлюбленную в те счастливые дни?
И что глубина его чувств, их чистота и незыблемость поразили её?
И что…
Певица скомкала лист. И взяла новый.
…Борис получил письмо. Трясущимися руками вскрыл узкий и длинный конверт…
Четыре неполные строчки сиротливо чернели на ослепительно-белой бумаге.
…Вернув его на много лет назад и подарив те же счастливейшие ощущения, она сделала то, что не под силу современной науке и тысячелетней магии…
Теперь Борис чувствовал себя на седьмом небе лишь от ощущения, от прикосновения к тому счастью, когда он сможет, наконец, снова увидеть её!
* * *
…Певица приедет в Москву чтобы дать сольный концерт с названием… вы догадались, каким? И непременно в день пропажи… кого? Борис теперь и не ответит точно…
…Он увидит свою «Кармелу» после стольких лет разлуки, а зрители – потрясающе красивую женщину в расцвете лет.
А потом они встретятся. И Борис поведёт её в самый лучший ресторан, где они будут пытаться бесконечно, на разных языках говорить обо всём, помогая себе рисунками на салфетках и жестами…
А ту икону Борис передаст певице… Ведь слова игумена сбылись.
А Певица?
Её будет приводить в отчаяние незнание русского. Впрочем… зачем слова, если есть песня?! Она взойдёт на маленькую сценку, возьмёт в руки микрофон и… будет петь ему впервые в жизни без музыки, но так же проникновенно и искренне, являя собой чудо женственности и красоты, и также выкладываясь, как и перед пятитысячным залом…
А Борис, сидя за столом, будет часто моргать и тереть глаза – чтобы Певица не заметила его слёз.
…А ещё – она попросит его написать об этом книгу, а Борис её – написать песню. Ведь отныне Кармела поселилась и в её душе…
Инженер по специальности, он сделает это! А она, певица по призванию, напишет слова песни…
Затем Борис переведёт текст на её родной язык и вышлет ей! Повесть, которую он написал в немыслимо короткий срок, красиво и аккуратно изложив свою историю любви.
Вечерами она будет читать её и не сможет начитаться! Повесть была написана непрофессионально; но какой теплотой и искренностью были напитаны эти строки!
Несколько ночей она не сможет заснуть, и…
Мысль возникнет – лаконичная и законченная, как гениальное в своей простоте решение сложной задачи.
«Я непременно хочу поехать туда. На родину Кармелы. Я хочу увидеть всё своими глазами!»
И она поедет туда. В этот город и порт. И отыщет эту таверну.
Только название её уже будет другим.
И «Кармела» войдёт в двери таверны, названной в честь… кого? Она и сама теперь не скажет точно…
А постаревший хозяин выронит из рук мобильный телефон…
Он узнает эти глаза.
А она, едва держась на ногах от усталости и волнения, попросит микрофон, чтобы сделать сейчас то, что когда-то делала его Кармела…
И, взойдя на маленькую сценку, будет петь ему без музыки, но так же самозабвенно, являя собой чудо женственности и красоты.
А Хорхе, сидя за столом, будет часто моргать, чтобы Певица не заметила его слёз.
…А потом он поведёт свою «Кармелу» в самый лучший ресторан. И они будут пытаться бесконечно, на разных языках говорить обо всём, помогая себе рисунками на салфетках и жестами. И Хорхе будет приводить в отчаяние незнание английского… Но это не смутит певицу.
Ведь любовь можно выразить не только словами…
Так будет… Так обязательно будет! Вы в это верите, читатель? Ведь Любовь не умирает, ибо её вечно питает энергия людских сердец. А жизненные истории о Любви заканчиваются тем, что никогда не заканчиваются, ибо их вечно питает самое красивое и совершенное чувство в мире – Любовь.
© Сергей Усков 2007 – 2019
Автор публикации
