Я проснулся и сел на кровати. Ещё было темно. Единственное, что я запомнил из сна – это был некий иезуит Никифор. Почему иезуит? И почему именно Никифор? Понятия не имею. Помню только, что он грозил кому-то длинным корявым пальцем. Но явно не мне. Я протёр глаза и пошёл на кухню покурить. На часах – три. Суббота. Заварил чаю. Да, – думаю, – рановато проснулся. Но спать больше не хотелось, и я принял это как должное. Иезуит… Кхе-кхе-кхе, – приснится же такое…
Я умылся, выпил чаю и вдруг пришёл к выводу, что, чёрт возьми, это же – повод! Да-да. Повод прошвырнуться по городу. Когда я последний раз гулял ночью? Много лет назад… Может лет десять или более… Но очень давно. А тут август, лето на излёте. И ещё тепло.
Ровно в четыре часа прямо как немцы в сорок первом я переступил порог своего подъезда и вышел на территорию утра. Ни души. Все ещё спят. Или уже спят. Покашлял и услышал эхо. Ни о чём не думая, я побрёл вперёд. А там уж – куда ноги выведут…
Ещё темно и на улице ни души. Это даже забавно: я хозяин утреннего города. Могу идти, могу постоять, а могу и закурить на детской площадке – никто и слова не скажет. Долго ли коротко ли, но ноги вывели меня на проспект. Машин нет совсем. Тихо как внутри моего чёрного кота. Хотя, что я говорю, – у него же богатейший внутренний мир!
Первое, что мне попалось из живого, это был странный долговязый господин в длинном чёрном плаще и в шляпе. Не по сезону, – подумал я, – да ещё и телевизор тащит. Мужчина явно устал переть этот ящик. Он поставил его на тротуар и сел на него отдохнуть. Телевизор был старый, с выпуклым кинескопом и деревянным корпусом. Сейчас таких можно найти разве, что только на барахолке. Я молча прошёл мимо, но заглянул в его глаза. Чёрт возьми! Да это же – Андерсен! Ганс Христиан! Собственной персоной! Да, – подумал я, – его можно встретить только в определённое время. Должно совпасть много факторов. И они сошлись именно сегодня. И я тому свидетель. Повезло.
Слева на фасаде дома я заметил гранитную плиту: «В этом доме В. И. Ленин в таком-то рас-таком-то году выступал перед рабочими такого-то завода». Сколько раз я проходил мимо, не обращая внимания на эту памятную доску. И сколько их висит по всему городу? И не сосчитать. Как донов Педро в Бразилии! А чего я хочу? – Это же всё-таки, город Ленина. В моём мозгу тут же возникла ехидная идея (я по-другому просто не умею): а что, если под покровом ночи взять, да и заменить её на аналогичную? И тем же шрифтом вывести: «В этом доме в таком-то рас-таком-то году В.И. Ленин храбро прятался от гестапо вместе с рабочими такого-то завода». Интересно, через какое время это заметят? И что сделают? Будет ли поднят шум! Забавная идея.
А тем временем уже светало. Хитрый прищур сюрреализма… Навеянный Лениным. Громогласно мимо прошёл трамвай. Наверное, первый. Мысль о замене памятной доски развеселила меня, и вспомнилась моя недавняя выходка. Как я отомстил одной навязчивой клинике, которая названивала мне по несколько раз на дню, предлагая свои услуги. Типа бесплатная диагностика, скидки пенсионерам и так далее, и так далее, и так далее. Чёрт возьми, я – не пенсионер! И, что я сделал? А вот что. Я позвонил к ним и таким же радостным и восторженным голосом, как и они сообщил: «Здравствуйте, меня зовут Сергей, я инженер такого-то предприятия, и я не хочу проходить у вас бесплатную диагностику, и зубы лечить тоже не буду, и с суставами у меня полный порядок, и сосуды не беспокоят! Спасибо за скидки, но они мне не нужны. Очень рад был с Вами поговорить. Всего доброго. До новых встреч!». Тётка на том конце провода явно опешила и открыла рот. Попыталась было что-то сказать, но у неё получилось что-то нечленораздельное. Она точно не ожидала такого – её же оружием! Да ведь на этом я не остановился! Стал названивать по четыре раза в день и так же восторженно отказываться от их услуг. Это продолжалось ровно десять дней. Потом она просто, как услышит мой голос, стала бросать трубку. И всё! – Звонки с предложениями о медицинских услугах прекратились. Причём и из других клиник тоже. Видимо меня занесли в чёрный список. Чему я, собственно, несказанно рад. Это же победа!
Стали появляться люди. Какой-то паренёк расклеивал объявления на водосточных трубах. Маникюр на дому, ремонт компьютеров на дому, парикмахер на дому, массаж и тому подобное. А что вы хотите – пандемия же! Нет, – надо не так! А я бы наклеил что-нибудь типа «Беру взятки прямо на дому. Оптом дешевле». «Вырезаю аппендицит на дому. Не дорого». «С удовольствием вырву у вас больной зуб подручными средствами». Как-то так!
Настроение, прямо скажу, во истину иезуитское! Эх, сейчас бы кого-нибудь да на костерок! Никифор, а ведь ты не зря мне приснился!
А между тем уже совсем рассвело. Начал ходить транспорт. И люди выплыли из небытия. Я приближался к парку. Там возле пруда на возвышенности есть у меня особый пенёк. Я считаю его своим. На нём хорошо сидеть и наблюдать за происходящим. Внизу пруд с утками, а прямо за ним перекрёсток с трамваями и маршрутками. Вроде бы на природе, но и за городом следишь. Граница раздела. Там мысли хорошие в голову приходят. Вот я и решил посидеть, поразмыслить. Может, что в голову придёт умное.
Я поднялся на пригорок, и тут случился облом. Первый за сегодня. На моём пеньке кто-то уже сидел. Занято! Как так? Какого лешего! Я пёрся сюда полтора часа и тут, посмотрите-ка, какое-то мурло расположилось! Моему негодованию просто не было предела. Я, опустив голову, просто прошёл мимо. Ладно, – думаю, – погуляю пока по парку – а там, глядишь, и уйдёт этот самозванец.
Через полчаса я вновь вышел к пеньку. И что вы думаете? – Сидит, сволочь! Никуда не делся. И термосок рядом стоит. Они, видите ли, чаёк или кофеёк изволят с утреца попивать. Это на моём-то законном пеньке! Надо что-то делать! Не идти же назад не солоно хлебавши. И решение пришло. Спасибо Никифору. Я насобирал веточек, шишичек, достал носовой платок, нарвал травы. Тихо подошёл сзади к не званному гостю и остановился в метрах пяти от него. Чиркнул зажигалкой, поджёг веточку сосны. И запел: «Ом мани падме хум… Матерь небесная. Первородного греха обиталище. Приношу тебе в жертву этого хомяка. Прими дары мои…». И стал, закатив глаза приближаться к пеньку, чертя горящей веточкой фигуры в воздухе. Мужик на пеньке вздрогнул и обернулся с крышкой парящего кофе в руке. Всё-таки, кофе, а не чай, – отметил про себя я, – надо бы ускориться, а то у меня запас молитв иссякает. Я достал шишечку и бросил перед собой. «Кровь к крови, прах – к праху», завывал я, приближаясь к оторопевшему мужику. Мужик вскочил с пенька и испуганно выпучил на меня глаза. Потом опомнился, вылил недопитый кофе на землю, закрыл термос и в спешке, с опаской косясь на меня, стал судорожно прятать его в сумку. Ха! Будто я за термосом его драгоценным явился!
Я с огромным трудом сдерживался, чтобы не заржать. И продолжал нести околесицу, размахивая горящей веткой. Подходил всё ближе и ближе к пеньку. Кидал перед собой шишечки и клал поклоны воображаемому божеству. Наконец подойдя к пеньку, я положил на него носовой платок и бросил сверху горсть травы. Встал перед всем этим на колени и заорал нечеловеческим голосом: «Изыди, сатана! Изыди! А-о-о-ы-у-а!».
Краем глаза я видел, как мужик быстро улепётывал, постоянно озираясь. Как только он скрылся, я спокойно встал, отряхнулся, спрятал платок в карман. Сел на пенёк и преспокойно закурил. Будто ничего и не было. Посидел, похихикал молча своей находчивости… Но тяга к размышлениям, увы, улетучилась.
Тут я понял, что устал и неспеша побрёл домой. А испуганную физиономию этого типа я запомнил. Через пару дней встретил его в метро. Я поднимался на эскалаторе, а он спускался. Мы встретились глазами. Он так же испуганно смотрел на меня, а я же, не найдя ничего лучше, с абсолютно серьёзным лицом показал ему язык и отвернулся. Что он обо мне подумал, меня совершенно не интересовало.
12 декабря 2020 г.
Автор публикации
