Пять осенних вечеров. Глава 2. Управляющий тисками

Уже поздно вечером быстро набросал типичный для себя, ненормальный, не слишком богатый событиями рассказ в стиле антиэкшен — вечернюю зарисовку из самой обыденной жизни самого обыкновенного человека, меня.

Но, как будто в насмешку над моим самодовольством, ночь прошла совсем не так легкомысленно и безоблачно, как вечер. Обычно засыпаю, едва голова коснётся подушки. А тут. Неясно, что это было. Неожиданно события понеслись вскачь. Грудь сковало, будто на меня нацепили мелкоразмерные доспехи рыцаришек незапамятных времён. Успел вспомнить, что они, те рыцаришки, были совсем скромных размеров, но улыбнуться не успел, стало не хватать воздуха. Не успел испугаться, как голову стало сдавливать, словно в тисках, в виски стали бить молоты.

— Инсульт что-ли? — лихорадочно бились в голове мысли, — надо крикнуть жене, чтобы вызвала скорую, эх, они с малышом в спальне засыпают под успокаивающие мелодии…

Было, однако, не до криков. Даже застонать громко не получалось.

— Тупейшая смерть будет, не хватает только обоссаться в постели для полноты картины, — паника, вроде бы, должна была нарастать, но я все больше перемещался как бы в сторону от своего тела и лишь мысленно сокрушался неожиданности и несвоевременности происходящего. Нарастала тревога за будущее жены и ребенка в случае, если меня не станет.

Стало ощущаться присутствие чего-то рядом со мной. Или кого-то. Подавляющего своей мощью. Хотя я никого не видел. И не было желания видеть того, чья мощь каким-то образом ощущалась. Он выдавил меня своей мощью из тела. Как выяснилось, чтобы поговорить: “Типа, пойдем выйдем”. Ощущения тела совсем притупились, и в голове вдруг четко и ясно зазвучал спокойный голос. Он говорил медленно, делая огромные паузы, и будто бы с интересом прислушиваясь к топоту табунов моих лихорадочных мыслей, проносившихся в голове в ответ его словам.

— Ты немало прожил.

Пауза.

— Кто говорит, алло, плохо слышно, алло, кто говорит, алло, Шамиль Басаев? — совсем не к месту вспомнился мне нелепый разговор Черномырдина с террористами.

— Ты уже достаточно видел, но не стал мудрым. Ты ничего не понял.

Пауза.

Старый мудрый Гудвин — так в издевку стали звать меня когда-то старослужащие в “армейке”, когда я сказал, что возраст не позволяет мне унижаться. Давно это было, ох давно.

— Но тебе придется понять, если ты хочешь остаться со своими родными.

Пауза.

— Кто ты, зачем ты пугаешь меня, что я должен понять, и зачем мне вообще всё это понимать? — мысленно возмутился я.

— Ты запомнил этот вечер? Путь с работы до метро.

Пауза.

— Конечно, хороший спокойный вечерок. Но ночку эту я запомню отчётливее. — я всё ещё безуспешно пытался шутить, ведь юмор всегда выручал меня. Однако, никто не смеялся.

— У тебя впереди ещё пять таких вечеров. Чтобы понять.

— Что понять? — встрял я, не дожидаясь паузы.

— Понять главное. Суть. Что главное в этом мире, в этой жизни. Как поступать вообще, и как поступить тем вечером.

— Но конкретно что нужно сделать, как и что понять? Зачем эти загадки? — я перешёл на крик, — куда поступить… в ПТУ, в дворники или в институт Склифосовского в тяжёлом состоянии?

— В случае неудачи через пять дней они останутся одни, — он не объяснил, кто “они”, но я и так понял, о ком речь.

— А как я пойму, что нашел правильные ответы? Подскажи, помоги мне понять. Я не знаю, что именно мне делать, зачем ты запутываешь меня? — я ни на секунду не усомнился в реальности угрозы.

— Ты почувствуешь.

А потом всё исчезло, будто ничего и не было. Провал, темнота. И вдруг наступило утро. Я проснулся свежим и абсолютно здоровым. Какой там инсульт, одеяло даже слегка топорщились от желания жить. Но весь разговор в памяти остался. Как водится, рядом с разговором завелся в голове небольшой продолговатый червячок сомнения. Едва он попытался поточить целостное воспоминание о Разговоре, как мой взгляд упал на письменный стол. На нем лежал листок, исписанный моим почерком. Немного дрожащим почерком, но явно моим.

Начинался текст так:

“Уверен, ты даже не помнишь, как написал себе это письмо. Пусть это будет доказательством реальности случившегося. Я сейчас по горячим следам ночью пишу всё на случай, если какие-то детали забудутся. Дима, самое худшее, что может случиться, это неверие в реальность произошедшего. Не теряй времени, у тебя, у меня, у нас всего пять вечеров. Я почему-то думаю, что поможет не аналитический ум, а сердце. Нужно слушать сердце…”.

Далее шло изложение Разговора, который я и так отчётливо помнил.

Я вздохнул и тяжело опустился на кровать. В голове мелькнуло слово “квест”. — Какие загадки мне предстоит разгадывать все пять вечеров? Что я должен понять про эту жизнь, про этот мир? За целую жизнь мы не можем этого понять, как же сделать это за пять дней? Что я должен сделать, или не сделать?