Сергей не ожидал, что апостол Пётр такой суровый. Крепкий старик с седой бородой внимательно смотрел Сергею в глаза. Без тени улыбки. Усталые глаза с сеточкой морщин вокруг не светились лаской. Его медленно читали, оценивали, и парень напрягся, мысли засуетились:
— “А вот напрягаться то не надо. Напряжённых в заведение не пускают. Надо быть естественнее, расслабься, ты легко можешь сюда попасть, ты приятный, позитивный чел, ты принесешь в заведение легкость.”
— “Взволнованный парень с неуместными глупыми мыслями. Молодой совсем, с длинными темными волосами и крупноватым нервным носом. Видна была и причина столь раннего визита. Молодых наркоманов вообще последние годы бывало много. Слишком много. Даже удивительно, что они добирались до врат.” — Пётр видел, что время парня ещё не пришло, рано ему внутрь, да и многое тому нужно исправить в себе. Прежде всего, вот эту богопротивную привычку судить других.
Сергей был один, очереди у врат не было. Но его не пускали. Он всерьез забеспокоился, оглядевшись: “Может мне не сюда, и он чертей ждёт, чтобы меня забрали”.
Прогнал глупую мысль: “Надо расслабиться, сейчас скажу старику, что мы коллеги, и он улыбнётся”.
При мысли о коллеге Сергей почувствовал дикий, животный страх. И гнев. Гнев Петра. Сергея даже пробила мелкая дрожь: “Он мысли читает, он всё про меня знает. Господи прости мои грехи. Господи прости мои издевательства над людьми, я просто делал свою работу”.
Работа у Сергея была крутая для молодого парня. Он был фейсером. Он, по сути, проектировал атмосферу заведения. Молодой парень волен был решать, кого пускать, а кого не пускать. Сначала было напряжно. Во-первых, нужна отличная память на лица — важно не допустить инцидентов с завсегдатаями заведения и, ещё важнее, не лажануться со светскими людьми. Сергей часами запоминал лица в светской хронике, тусовался в клубах. Во-вторых, и это самое важное, нельзя пускать заведомо токсичную публику, особенно агрессивных людей. А вот в-третьих, уже начинается самое интересное. Полагаясь на свое знание людей, отсеивать лишних. Неинтересных, напряжённых, неестественных, без блеска в глазах, ну и просто неприятных. За счёт отсева этих неудачников растет и привлекательность заведения для остальных, люди видят, что пускают не всех, заботятся об атмосфере. И ещё важно — прошедшие фейсконтроль люди чувствуют себя уже не совсем простыми посетителями, а уже немножко находящимися с заведением на одной волне. Поэтому отсеивать нужно обязательно. И обязательно нужна очередь.
У Сергея перед глазами пронеслись странные картины его работы. Показали его отказы разным неудачникам. Но отказы, показанные как бы со стороны. И то, что казалось мелочами, то, что казалось смешным — всё это смотрелось мерзко и подло. А подлецом, легкомысленным подлецом, был он, Сергей. Он поразился, сколько неприятных моментов доставил людям. А самое ужасное показали в конце. И Сергей ужаснулся.
Простая девчушка в компании молодежи, он даже не помнил, как отказал ей, ну мелкий эпизод. Но сейчас он очутился в ее душе, в ее загнанным, скачущем от испуга сердце, в ее полной в последний год горя и неудач жизни. У девчонки в Серпухове умерла мама, отец быстро снова женился, и девчонка уехала в Москву, училась и пахала за троих. И вот, не вовремя — любовь, несчастная любовь, безответная. И одиночество. И бедность. И насмешки московских однокурсников. Все друзья в провинции, в Москве никого. Только московские богатенькие детки. Маленькая грудь, нескладная фигура. Губы тонкие, нос, как ей казалось, длинный. И прыщи, проклятые прыщи. Ну как тут жить дальше. Когда никто не любит, никому даже не нравишься. Не хочется жить. За что ей это, за что ей такая жизнь. Наконец, приехали школьные друзья, вытащили в клуб. И с такими вот мыслями шла неуверенная в себе девчонка навстречу молодому, уверенному в себе вершителю судеб. К нему, к Сергею! А он действовал круто и эффектно. Как всегда. Наклонился к ее уху и негромко с юмором спросил: “Ты зачем туда идёшь то?”. Подождал немного, он физически чувствовал, как девчонка растерялась, не зная что ответить: “Ну что, язык проглотила?”. Кивнул охране: “Уводим в сторону”. И Сергей солировал дальше, даже не бросив взгляд в сторону девчонки. А она тихонько уходила прочь. С опущенными детскими ещё плечиками, содрогающимися от рыданий. Это была последняя капля. Ему ничего дальше не показали, но он сам все понял. Последней каплей несчастий был он. И душа Сергея наполнилась страданием. Он готов был разрыдаться. Боже, как же давно он не рыдал.
— Ты зачем туда идёшь то? — Пётр, оказывается, подошёл к Сергею, наклонился к нему и сейчас негромко говорил тому на ухо.
Сергея будто парализовало. Абсолютное безмыслие. Он не нашелся, что ответить.
— Что, язык проглотил? — Сергею послышалась в голосе Петра издёвка, но тот продолжил спокойно и даже дружелюбно, — Тебе рано внутрь, у тебя дел ещё много. Постарайся не терять время. И не нужно злоупотреблять веществами.
— Не нужно злоупотреблять веществами, – повторил Петр женским голосом, — такой молодой парень ещё.
Сергей зажмурил глаза от яркого света.
— О, очнулся уже. Организм ещё не посажен. Ну ты слышишь меня? — молодая женщина в белом халате наклонилась над ним и внимательно смотрела ему в глаза, придерживая веки пальцами в перчатках. Тут она удивлённо округлила глаза: “Ух ты, красавчик, а я тебя помню! Ты же меня в клуб не пустил неделю назад. Вот ты, пакостник, людям настроение портишь.” Сергей не отвечал, он был ещё очень слаб, но слышал всё отчётливее.
— А представь, если бы тебе здесь на входе сказали: “Ты зачем туда идёшь то?” и не пустили бы, — и она рассмеялась, показав ровные белые зубы.
Сергей даже не улыбнулся. Не было сил. Да и мысли были о другом. Многое нужно было ещё успеть исправить. Начиналась новая жизнь…
Автор публикации
