Добавлено в закладки: 0
Видели ли вы когда-нибудь серых таких человечков как бы без лиц? Серых – и всё. Никаких больше примет. Слава Богу, если не видели. Может, тот день был особенно тусклым, накрытым мглой, закрывающей небо и солнце, — они появились.
— Где-то славно горит.
— Кхе… Жаль, что ещё не у нас.
— Скоро и к нам придёт. Тогда уж всех сразу. А пока по одному бы…
— Дельце зреет потешное.
— Не сорвалось бы.
Как они говорили, эти серые человечки? Чем издавали звуки? Неизвестно. На месте голов – огромные такие картузы. Впереди – то ли козырёк, то ли нос. Это у первого, что потолще. У другого, вихлястого, козырёк сбоку, и под ним то ли ухо большое свинячье, серое от щетины, то ли борода редкая и вроде как козлиная. Стояли они между могилками в центре кладбища, недалеко от главной аллеи, опершись на витиеватые коряги — батоги, траву пожухлую кирзаками утюжили.
Неподалёку три женщины копошились у заросшей могилы: немолодая, к пятидесяти; постарше, за семьдесят, и девушка лет двадцати пяти, одетая тоже небогато, но со вкусом, в накинутом на голову шёлковом серебристо — изумрудном палантине. Старшая с трудом распрямилась, утирая пот со лба бумажной салфеткой, охнула:
— Хоть приберём здесь! Ира, что ж ты так могилку-то запустила?
— Не поверишь, тёть Свет, в начале лета была, убрала тут всё. Потом думала- раз дождей нет, трава на солнце выгорит и сама собой изничтожится.
— А он, сушняк, вишь, как раскрылился, крепко держится, не вырвешь! Ничо, вместе осилим. Ты что там, Вероника?
— Я вокруг тоже траву подёргаю, до того памятника…
— Ир, а ты сюда, к матери, почему одна ходишь, без дочки? Хоть покойница её и не застала, а всёш-таки она ей бабушка, знать должна.
— Когда ей! Весь год за книгами: то репетиторы, то экзамены.
— Они молодцы, — поправляет на соседней могиле венки девушка, — хорошо школу закончили, на экономический поступили.
— Да, старались… Смотри-ка, какой памятник богатый, могила ухожена…
— И мы сейчас твоей мамушке, Ира, обиходим могилку, тоже хороша будет.
— Да уж куда там «тоже»! Крест вот подгнил, на честном слове держится.
— Зиму простоит ведь? А к весне новый поставим. Ну, покойся с миром, сестричка моя!
— Царство тебе небесное, бабушка! – перекрестилась и Вероника.
Вдруг Ирина закачалась всем корпусом и, стиснув зубы, зашипела:
— Тяжело мне шас, так тяжело… Я же дочку свою, тёть Свет, на платное обучение пристроила. Как хорошо ни учились, не прошли на бюджет! На первый год кредит оформила, а где дальше деньги брать буду — ума не приложу. И в таком я отчаянии, так деньги нужны, что родную бы мать, кажется, продала!
Светлана еле устояла на больных ногах:
— Тяжёлые слова говоришь ты, племянница, опасные. А всё потому, что без Бога в сердце живёшь!
— Заблеял будто кто, а вот заскулил как будто…
— Ветер сквозит, Вероника. А в словах моих ничего, тёть Свет, опасного нету. Некого продавать: я у матери на могиле двадцать лет траву щипаю!
— Всякое слово имеет силу, Ирина. За надеждой к Богу тебе надо. Его бы в сердце впустить.
— С Богом в сердце жить хорошо! – Вероника радостно посмотрела в неясное небо. От резкого поворота головы палантин соскользнул с волос, изумрудной стороной ласково накрыв плечи девушки. Помолчали. Светлана вытерла салфеткой слезы, взяла под локоть внучку:
— Ты, Вероника, не знакомого ли кого разглядела на той могилке?
— Да нет, баб. «Михайлёв Степан Ермолаевич почил в 2000 году». Это тогда все конец света пророчили? А ничего, пережили.
— Ну, видишь вот, не все пережили: «Безвременно ушедший»,- прочитала Ирина.
— Молодой, пятьдесят шесть лет.
— Царство небесное и ему!
*****
— Интересуетесь? Здравствуйте! – невысокий седовласый господин на кривеньких ногах заглянул в лицо Веронике. – Меня зовут Никанор Фомич.
— Эка, таких имён-то счас уж и нету!- удивилась Светлана.
— Сейчас как раз всё есть! Хороший человек был Степан Ермолаич, скучать никому не давал, а вот и он упокоился с миром. Я от сына его, Алексея Степановича. Тоже затейник. Задумал он соорудить именно на этом месте семейный склеп… небольшой, но… чтобы матери и ему самому (на будущее, конечно!) места хватило. С властями всё согласовано. Вот бумаги, – оглядел всех, хоть и невысок ростом, свысока. — Кто хозяйка, значит, этой могилки? Вы, полагаю? – повернулся он всем корпусом к Ирине.
— Я…
— Не удивляйтесь, справки наводим. Хотели к вам домой наведаться, да вот удачная встреча. Может, здесь, на месте, и обговорим детали?
— Ветра вроде нет, душно, а воздух колышется. Движение какое-то, бабушка, тётя, откуда?
Ирина махнула на Веронику рукой, как бы отсекая этим жестом себя от родных, негромко уточнила:
— Какие детали?
— Вы, красавицы, посидите пока вон в той беседке,- обратился господин к девушке и старушке и, проводив их взглядом до места, негромко продолжил:
— Так что же вы мне скажете по существу дела, Ирина, как вас там по батюшке…
— О чём?
— О деле нашем. Склеп, вы понимаете, места требует.
— Понимаю.
— И мы в свою очередь понимаем, что хлопоты предстоят и расходы, ими вызванные. Так вот, расходы и хлопоты Алексей Степанович оплатит щедро. На родных он не экономит.
— Сколько? – торопливо вытерла о салфетку руки Ирина.
— Вот сумма. Денег с лихвой хватит и на перезахоронение, и на новый памятник, и на молебен; на поминки, на моральный ущерб, если он, конечно, есть, — всё учли. Что вы как каменная, в самом деле?
— Делать что, не пойму…
— Прочитать и подписать.
И тут послышалось тихое, как песня или молитва сокровенная: «Ириша, бедная ты моя, поостерегись!»
— Вот именно, бедная, — услышал эти слова и господин, не особенно вникая в то, откуда они пришли. — Чего ей в бедности остерегаться? Достатка? На сумму посмотрите. Перезахороните на другое место прах и всё. Благодарю. Деньги придут на карту незамедлительно, но только и вы приступайте к выполнению своей части договора незамедлительно. Ситуацию я контролирую.
*****
Через несколько дней Ирина и Никанор Фомич встретились на том же месте.
— Крест убрали – и всё? Прах не перенесли. Желающих заработать на кладбище, что ли, не нашлось?
— Не могу никак решиться…
— А мне доложили, что вы могилу на новом месте уже обустроили. Пустышку, выходит?
— Сказать вам не знаю как… Можно всё так оставить?
— М-м? Время, голубушка, время – тоже деньги! Мы начинаем работы завтра!
— Начинайте-начинайте…
— Вы проект видели, так? На месте могилы вашей матери будет выстроена задняя стена склепа. Предлагаете закатать могилу?
— Ох-ох-ох…
— Деньги у тебя есть. До завтра можно десять раз все дела переделать! Если только поторопиться.
— Нету, нету денег: то да сё…
— Так что – равнять?
— Равняйте-равняйте, — тихо так, скороговоркой говорит, а головой машет твёрдо. — Могила новая есть, будет чем перед роднёй оправдаться.
— Да-а? Думал, ничему не удивлюсь больше – в мирное-то время! Впрочем, мне волноваться нечего: у меня бумаги в порядке.
*****
В один из предосенних, таких же смурных, дней двое мужчин шли по кладбищенской аллее. Впереди – высокий, подтянутый, чернобровый красавец. Чуть позади бодрым кавалеристом вышагивал невысокий седовласый господин, внимательно слушавший собеседника.
— Никанор Фомич, видели вы только что двух серых таких человечков, будто без лиц? Я их ещё у машины приметил, а они вон уже, у нашего склепа притулились!
— Здесь бывает, Алексей Степаныч, много странных, если не сказать – душевнобольных…
— О, уже испарились, чертяки! Женщина только и стоит у задней стены.
— Фигура вроде знакомая, а лица не разгляжу. Тень, что ли, от платка лицо закрывает?
— Что ж это вы, голубушка, со стеной разговариваете? – не сходя с аллеи, окликнул её красавец. — Тут неподалёку есть часовенка, или может…
— Или может, или может! – вдруг запрыгала на одной ноге женщина.
— Никанор Ф…!?
— Сказано тебе: иди отсюда, — в негромком голосе Никанора Фомича явно послышалась угроза. Женщина вздрогнула и отошла шагов на двадцать, поближе к мусорному баку.
— Сколько неприкаянных, однако, — сокрушённо вздохнул Алексей Степанович.
— Или нераскаянных…
— Да, Никанор Фомич! Спасибо Вам за заботу! Теперь моя душа будет спокойна. Уютное это всё-таки место. С детства я привык здесь бывать с матерью на могиле отца. Теперь и она рядышком упокоится. Распорядитесь уж по старой памяти!
— Всё сделаю, не волнуйтесь.
*****
Совсем уже вечер. Сумерки. Возле склепа стоит женщина и говорит негромким голосом: «Сон мне опять приснился, мамушка, будто стою я под горой какой-то, а оттуда твой голос: «Доченька, когда придёт время всем покойникам выйти, как же я? Ни креста своего над головой у меня нету, ни ходу-выходу. Давит на меня сверху чужая забота!» Я сразу в церковь пошла, хотела покаяться, что обманула всех с могилою. Все ходят теперь туда, одна я знаю, что она пустая, да ещё меня похваливают!.. Только вот что со мной приключилось: сделалась я перед батюшкой каменная вся, моргнуть даже не могу, не то что рот открыть! Так и не дождался он от меня ничего ни на исповеди, ни после. Хотел чаем меня напоить, но я как дала дёру и прямо сюда, к тебе прибежала. Ничего же, мамушка, страшного, не произошло, да? Внучка твоя на экономиста учится, выучится — обязательно разбогатеет, вот и мои муки тогда, может, закончатся. А ты уже сейчас рядом с богатыми, в склепе…» — и вдруг изменившимся голосом гоготнула: «Не обижайте нас, мы свою работу ладно сделали: мамушка не в склепе, она под стену склепа закатана! Кхе-кхе, потешное вышло дельце!» Потом, подпрыгнув на одной ноге, продолжила разными голосами: «Лишь бы та, в палантине, да бабка её не разнюхали чего и не испортили нам веселье», — и захрюкала, заблеяла, сотрясаясь всем телом.
Автор публикации
Мдаааааааа…..
Бывает и такое…
🙏
Спасибо…
Ловцы душ не дремлют. Будем бдительны))
Поэтому МЫ и есть…
🙏