Видели ли вы когда-нибудь серых таких человечков как бы без лиц? Серых – и всё. Никаких больше примет. Слава Богу, если не видели. Может, тот день был особенно тусклым, накрытым мглой, закрывающей небо и солнце, – они появились.
– Где-то славно горит.
– Кхе… Жаль, что ещё не у нас.
– Скоро и к нам придёт. Тогда уж всех сразу. А пока по одному бы…
– Дельце зреет потешное.
– Не сорвалось бы.
Как они говорили, эти серые человечки? Чем издавали звуки? Неизвестно. На месте голов – огромные такие картузы. Впереди – то ли козырёк, то ли нос. Это у первого, что потолще. У другого, вихлястого, козырёк сбоку, и под ним то ли ухо большое свинячье, серое от щетины, то ли борода редкая и вроде как козлиная. Стояли они между могилками в центре кладбища, недалеко от главной аллеи, опершись на витиеватые коряги – батоги, траву пожухлую кирзаками утюжили.
Неподалёку три женщины копошились у заросшей могилы: немолодая, к пятидесяти; постарше, за семьдесят, и девушка лет двадцати пяти, одетая тоже небогато, но со вкусом, в накинутом на голову шёлковом серебристо – изумрудном палантине. Старшая с трудом распрямилась, утирая пот со лба бумажной салфеткой, охнула:
– Хоть приберём здесь! Ира, что ж ты так могилку-то запустила?
– Не поверишь, тёть Свет, в начале лета была, убрала тут всё. Потом думала- раз дождей нет, трава на солнце выгорит и сама собой изничтожится.
– А он, сушняк, вишь, как раскрылился, крепко держится, не вырвешь! Ничо, вместе осилим. Ты что там, Вероника?
– Я вокруг тоже траву подёргаю, до того памятника…
– Ир, а ты сюда, к матери, почему одна ходишь, без дочки? Хоть покойница её и не застала, а всёш-таки она ей бабушка, знать должна.
– Когда ей! Весь год за книгами: то репетиторы, то экзамены.
– Они молодцы, – поправляет на соседней могиле венки девушка, – хорошо школу закончили, на экономический поступили.
– Да, старались… Смотри-ка, какой памятник богатый, могила ухожена…
– И мы сейчас твоей мамушке, Ира, обиходим могилку, тоже хороша будет.
– Да уж куда там «тоже»! Крест вот подгнил, на честном слове держится.
– Зиму простоит ведь? А к весне новый поставим. Ну, покойся с миром, сестричка моя!
– Царство тебе небесное, бабушка! – перекрестилась и Вероника.
Вдруг Ирина закачалась всем корпусом и, стиснув зубы, зашипела:
– Тяжело мне шас, так тяжело… Я же дочку свою, тёть Свет, на платное обучение пристроила. Как хорошо ни учились, не прошли на бюджет! На первый год кредит оформила, а где дальше деньги брать буду – ума не приложу. И в таком я отчаянии, так деньги нужны, что родную бы мать, кажется, продала!
Светлана еле устояла на больных ногах:
– Тяжёлые слова говоришь ты, племянница, опасные. А всё потому, что без Бога в сердце живёшь!
– Заблеял будто кто, а вот заскулил как будто…
– Ветер сквозит, Вероника. А в словах моих ничего, тёть Свет, опасного нету. Некого продавать: я у матери на могиле двадцать лет траву щипаю!
– Всякое слово имеет силу, Ирина. За надеждой к Богу тебе надо. Его бы в сердце впустить.
– С Богом в сердце жить хорошо! – Вероника радостно посмотрела в неясное небо. От резкого поворота головы палантин соскользнул с волос, изумрудной стороной ласково накрыв плечи девушки. Помолчали. Светлана вытерла салфеткой слезы, взяла под локоть внучку:
– Ты, Вероника, не знакомого ли кого разглядела на той могилке?
– Да нет, баб. «Михайлёв Степан Ермолаевич почил в 2000 году». Это тогда все конец света пророчили? А ничего, пережили.
– Ну, видишь вот, не все пережили: «Безвременно ушедший»,- прочитала Ирина.
– Молодой, пятьдесят шесть лет.
– Царство небесное и ему!
*****
– Интересуетесь? Здравствуйте! – невысокий седовласый господин на кривеньких ногах заглянул в лицо Веронике. – Меня зовут Никанор Фомич.
– Эка, таких имён-то счас уж и нету!- удивилась Светлана.
– Сейчас как раз всё есть! Хороший человек был Степан Ермолаич, скучать никому не давал, а вот и он упокоился с миром. Я от сына его, Алексея Степановича. Тоже затейник. Задумал он соорудить именно на этом месте семейный склеп… небольшой, но… чтобы матери и ему самому (на будущее, конечно!) места хватило. С властями всё согласовано. Вот бумаги, – оглядел всех, хоть и невысок ростом, свысока. – Кто хозяйка, значит, этой могилки? Вы, полагаю? – повернулся он всем корпусом к Ирине.
– Я…
– Не удивляйтесь, справки наводим. Хотели к вам домой наведаться, да вот удачная встреча. Может, здесь, на месте, и обговорим детали?
– Ветра вроде нет, душно, а воздух колышется. Движение какое-то, бабушка, тётя, откуда?
Ирина махнула на Веронику рукой, как бы отсекая этим жестом себя от родных, негромко уточнила:
– Какие детали?
– Вы, красавицы, посидите пока вон в той беседке,- обратился господин к девушке и старушке и, проводив их взглядом до места, негромко продолжил:
– Так что же вы мне скажете по существу дела, Ирина, как вас там по батюшке…
– О чём?
– О деле нашем. Склеп, вы понимаете, места требует.
– Понимаю.
– И мы в свою очередь понимаем, что хлопоты предстоят и расходы, ими вызванные. Так вот, расходы и хлопоты Алексей Степанович оплатит щедро. На родных он не экономит.
– Сколько? – торопливо вытерла о салфетку руки Ирина.
– Вот сумма. Денег с лихвой хватит и на перезахоронение, и на новый памятник, и на молебен; на поминки, на моральный ущерб, если он, конечно, есть, – всё учли. Что вы как каменная, в самом деле?
– Делать что, не пойму…
– Прочитать и подписать.
И тут послышалось тихое, как песня или молитва сокровенная: «Ириша, бедная ты моя, поостерегись!»
– Вот именно, бедная, – услышал эти слова и господин, не особенно вникая в то, откуда они пришли. – Чего ей в бедности остерегаться? Достатка? На сумму посмотрите. Перезахороните на другое место прах и всё. Благодарю. Деньги придут на карту незамедлительно, но только и вы приступайте к выполнению своей части договора незамедлительно. Ситуацию я контролирую.
*****
Через несколько дней Ирина и Никанор Фомич встретились на том же месте.
– Крест убрали – и всё? Прах не перенесли. Желающих заработать на кладбище, что ли, не нашлось?
– Не могу никак решиться…
– А мне доложили, что вы могилу на новом месте уже обустроили. Пустышку, выходит?
– Сказать вам не знаю как… Можно всё так оставить?
– М-м? Время, голубушка, время – тоже деньги! Мы начинаем работы завтра!
– Начинайте-начинайте…
– Вы проект видели, так? На месте могилы вашей матери будет выстроена задняя стена склепа. Предлагаете закатать могилу?
– Ох-ох-ох…
– Деньги у тебя есть. До завтра можно десять раз все дела переделать! Если только поторопиться.
– Нету, нету денег: то да сё…
– Так что – равнять?
– Равняйте-равняйте, – тихо так, скороговоркой говорит, а головой машет твёрдо. – Могила новая есть, будет чем перед роднёй оправдаться.
– Да-а? Думал, ничему не удивлюсь больше – в мирное-то время! Впрочем, мне волноваться нечего: у меня бумаги в порядке.
*****
В один из предосенних, таких же смурных, дней двое мужчин шли по кладбищенской аллее. Впереди – высокий, подтянутый, чернобровый красавец. Чуть позади бодрым кавалеристом вышагивал невысокий седовласый господин, внимательно слушавший собеседника.
– Никанор Фомич, видели вы только что двух серых таких человечков, будто без лиц? Я их ещё у машины приметил, а они вон уже, у нашего склепа притулились!
– Здесь бывает, Алексей Степаныч, много странных, если не сказать – душевнобольных…
– О, уже испарились, чертяки! Женщина только и стоит у задней стены.
– Фигура вроде знакомая, а лица не разгляжу. Тень, что ли, от платка лицо закрывает?
– Что ж это вы, голубушка, со стеной разговариваете? – не сходя с аллеи, окликнул её красавец. – Тут неподалёку есть часовенка, или может…
– Или может, или может! – вдруг запрыгала на одной ноге женщина.
– Никанор Ф…!?
– Сказано тебе: иди отсюда, – в негромком голосе Никанора Фомича явно послышалась угроза. Женщина вздрогнула и отошла шагов на двадцать, поближе к мусорному баку.
– Сколько неприкаянных, однако, – сокрушённо вздохнул Алексей Степанович.
– Или нераскаянных…
– Да, Никанор Фомич! Спасибо Вам за заботу! Теперь моя душа будет спокойна. Уютное это всё-таки место. С детства я привык здесь бывать с матерью на могиле отца. Теперь и она рядышком упокоится. Распорядитесь уж по старой памяти!
– Всё сделаю, не волнуйтесь.
*****
Совсем уже вечер. Сумерки. Возле склепа стоит женщина и говорит негромким голосом: «Сон мне опять приснился, мамушка, будто стою я под горой какой-то, а оттуда твой голос: «Доченька, когда придёт время всем покойникам выйти, как же я? Ни креста своего над головой у меня нету, ни ходу-выходу. Давит на меня сверху чужая забота!» Я сразу в церковь пошла, хотела покаяться, что обманула всех с могилою. Все ходят теперь туда, одна я знаю, что она пустая, да ещё меня похваливают!.. Только вот что со мной приключилось: сделалась я перед батюшкой каменная вся, моргнуть даже не могу, не то что рот открыть! Так и не дождался он от меня ничего ни на исповеди, ни после. Хотел чаем меня напоить, но я как дала дёру и прямо сюда, к тебе прибежала. Ничего же, мамушка, страшного, не произошло, да? Внучка твоя на экономиста учится, выучится – обязательно разбогатеет, вот и мои муки тогда, может, закончатся. А ты уже сейчас рядом с богатыми, в склепе…» – и вдруг изменившимся голосом гоготнула: «Не обижайте нас, мы свою работу ладно сделали: мамушка не в склепе, она под стену склепа закатана! Кхе-кхе, потешное вышло дельце!» Потом, подпрыгнув на одной ноге, продолжила разными голосами: «Лишь бы та, в палантине, да бабка её не разнюхали чего и не испортили нам веселье», – и захрюкала, заблеяла, сотрясаясь всем телом.
Автор публикации
Мдаааааааа…..
Бывает и такое…
🙏
Спасибо…
Ловцы душ не дремлют. Будем бдительны))
Поэтому МЫ и есть…
🙏