Визитная карточка шефа Дюпона оказала магическое воздействие – меня и Шурочку тут же провели в зал для VIP-персон.
– Дубровский, в Тулоне ты какая-то важная птица? – Мы удобно расположились за столиком. – Только приехали, а у тебя уже все схвачено.
– Нет, просто Дюпон задолжал мне романтический ужин. А вот и он сам к нам спешит.
– Безмерно рад нашей встрече, месье Дюбуа! Не ошибся? – Шеф протянул мне руку.
– Ну и память у вас, месье Дюпон! А ведь времени-то прошло немало, – изумился я, и мы обменялись рукопожатиями.
– Это не сложнее, чем держать вот тут рецепты тысяч и тысяч различных блюд. – Шеф постучал указательным пальцем по лбу. – Две тысячи одиннадцатый год, в День Святого Жана я подарил вам свою визитку, а я не раздаю их, кому попало. В том году был прекрасный урожай гаме, рекомендую напомнить о нем сомелье. Могу я узнать кулинарные предпочтения мадам?
– Мадемуазель, – поправила Шурочка и стрельнула глазками в мою сторону. – Если честно, я специально проголодалась и готова съесть слона, так что в гастрономическом смысле я целиком ваша.
– Уверяю, мадемуазель не будет разочарована! – расплылся в улыбке Дюпон и водрузил на столик узкую корзинку с румяной булкой длиной метра полтора. – Перемен предстоит множество, булки может и не хватить.
– Уже в предвкушении, где я могу припудрить носик?
Едва Александра удалилась, я отложил меню в сторону.
– Полностью полагаюсь на ваш выбор, месье Дюпон. – Я похлопал по оттопыренному карману пиджака, сопроводив действие многозначительным взглядом. – Могу я скоренько пошептаться с сомелье? Хочу попросить его об одной вещи.
– Конечно, конечно! – понимающе закивал шеф.
По возвращении мы обнаружили, что наш столик преобразился: сервировка дополнилась огромным серебряным канделябром с горящими свечами в центре стола в окружении трех блюд с ароматными пиццами, фруктовой, грибной и рыбной с анчоусами. Официант перенес на наши тарелки по кусочку каждой и удалился. Сомелье лично наполнил бокалы вином и пожелал приятного аппетита.
– У-у, мы должны это все съесть? – разочаровано протянула Шурочка, пригубив вино и поддев вилкой кусочек пиццы. – Тогда под остальные блюда просто не останется места в желудке. Плюс эта длиннющая булка, про которую намекнул шеф.
– Нет, – рассмеялся я. – Достаточно осилить хотя бы один треугольничек от каждой пиццы, бортики не в счет. Блюд будет предостаточно, но каждого понемножку. Булка тут по другой причине: после каждой перемены отщипываешь кусок и протираешь им тарелку под следующее блюдо. Подозреваю, что Дюпон таким образом экономит на мытье посуды. Кстати, я считаю, что именно здесь и с этой самой пиццы с анчоусами началась моя карьера, как частного детектива.
– Ух ты! Расскажи, Дубровский! Ну, пожалуйста!
* * *
А почему бы и нет? Времени у нас предостаточно.
Каких только профессий мне не довелось перепробовать после переезда во Францию! Найти хорошую работу в Париже с видом на жительство проблематично, поэтому пришлось поработать грузчиком, аниматором и даже мойщиком окон. Однако же мне несказанно повезло: Мишель Папен – инспектор полиции и мой хороший друг подсказал, что мэр Тулона решил поставить эксперимент и набрать в резерв местной полиции лиц, которые проживают во Франции не менее трех лет. Тулон – живописный город на Лазурном берегу. Работа непыльная, в основном бумажная рутина, но всего лишь за треть зарплаты обычного полицейского. Тем не менее, я ухватился за возможность обжиться на новом месте и после окончания ускоренных рекрутских курсов рванул на поезде в Прованс.
Получив подъемные и стандартное удостоверение полицейского резервиста в комиссариате Тулона, я прибыл к месту будущей службы, а именно в полицейский участок в Старом городе на Алжирской улице.
Инспектор Галлон, вдоволь посмеявшись над моим удостоверением, придерживая руками трясущееся, увесистое брюшко, пообещал подыскать мне работенку попроще, с которой справится любой недотепа.
– Есть у меня маленькая, но хорошая квартирка. Проблема в том, что освободится она к только к уикэнду. Найдешь, где перекантоваться? А в понедельник на службу.
Моим временным пристанищем стал отель Император, для трех звезд название чересчур помпезное. Меня подкупило удачное местоположение в пешей доступности от порта, ратуши и набережной со множеством кафешек. Ресторан ‘Дюпон’ с домашней кухней располагался во флигеле здания, туда я и зашел перекусить.
– Гарсон, мы с братом заказывали с собой пиццу с анчоусами, ведь так?
Двое парней лет двадцати, похожих друг на друга как две капли воды, играли в возмущение так неестественно, что даже самый захудалый театральный критик, и тот скривился бы от фальши. Однако же официант терпеливо выслушивал претензии, переводя взгляд с одного брата на другого.
– Так, месье.
– Почему же в половине пиццы они напрочь отсутствуют?
– Полагаю, что они уплыли в другую половину, месье, которую вы уже съели.
– Зовите шефа, или кто тут главный? – злобно прошипел один из близнецов, а другой швырнул коробку с недоеденной пиццей на пол. – Иначе мы все тут разнесем к чертям!
– Главный здесь я, моя фамилия Дюпон, – спокойно отреагировал шеф. – Надеюсь, что месье устроят две аналогичных пиццы в качестве комплимента и извинений?
– Устроят, – сразу успокоились братья, – Только желательно побыстрее.
– Ожидайте, – Шеф переключил внимание на меня. – Месье желает отобедать?
– Месье просто жаждет!
– Пойдемте, – Шеф взял меня под локоток, – я вас провожу.
Кухня с местным колоритом пришлась мне по вкусу. Нигде ранее мне не попадался буйабес столь наваристый, с таким насыщенным вкусом и грамотно приправленный специями. Я выхлебал бульон до последней капли и приступил к поеданию рыбного ассорти под бокал белого вина.
Близнецы однако же не спешили ретироваться и, устроившись за свободным столиком, не торопясь поглощали содержимое двух подаренных коробок. Когда я уже заканчивал с провансальским даубе – рагу из говядины с вином, чесноком и травами, братья, набив рты остатками пиццы, удалились вслед за хмурым мужчиной в широкополой соломенной шляпе.
Оказалось, что в ресторан можно попасть прямо из холла отеля. Поднявшись к себе на второй этаж, я услышал из соседнего номера родную речь, щедро сдобренную матерком, осторожно постучался и приоткрыл дверь.
– Извините, что вторгаюсь…
– Убирайтесь, оставьте меня в покое!
Мужчина, тот самый из ресторана, прервал меня на полуслове, а с полувзгляда было видно, что он расстроен не на шутку.
– Как пожелаете. Если что, я в соседнем номере.
После сытного обеда и дальней дороги меня сморил сон. Из цепких объятий Морфея меня вырвала горничная – молоденькая улыбчивая азиатка. Чтобы не путаться под ногами во время уборки номера, я прошвырнулся по окрестностям и притулился в тенечке под навесом в одном из прибрежных кафе. Мальчуган, скорее всего родственник кого-то из персонала, поставил передо мной вожделенный бокал ледяного пива: что еще лучше всего помогает переносить эту невыносимую жару?
– Вы позволите?
От неожиданности я чуть не поперхнулся соломкой из вяленой сардинки. Сосед-грубиян, не ожидая приглашения, тяжело плюхнулся на скамью напротив меня и промокнул носовым платком вспотевший лоб. На вид лет пятьдесят с хвостиком, всколоченные светлые волосы, с пробивающейся сединой, выражение отчаяния на гладко выбритом лице заставило меня слегка поумерить пыл.
– Вы что, следили за мной? – как можно мягче осведомился я.
– У меня были на то причины. Да и синдром Туретта, будь он неладен: когда нервы на взводе, матюки так и лезут наружу. Извините, что был настолько невежлив с вами.
– Принято. Но от меня-то вам что надо?
– Вы ведь из местных, да?
– Четвертый год как, но какое это имеет значение?
– Дело в том, что мой номер обокрали три дня назад, а в полиции кроме французского ни бельмеса, – развел руками мужчина. – Моя фамилия Блинов. Профессор Блинов Петр Петрович.
– Придуриваются. Французский полицейский рвет жилы лишь до тех пор, пока не получит статус госслужащего, это дает право на хорошую пенсию. Лишиться статуса можно из-за жадности или по глупости.
– Жадность – это коррупция, вымогательство, как я понимаю. А что значит по глупости? – заинтересовался Блинов. – Когда полицейский плохо выполняет свою работу по причине отсутствия мозгов?
– С точностью наоборот. Чрезмерное служебное рвение и неуемная инициатива чреваты нарушением буквы закона. Отступишь хоть на йоту, и плакала твоя пенсия. А так как саботаж и леность ненаказуемы, то проще и безопасней всего высиживать свои яйца не вставая со стула. Именно по этой причине полицейских во Франции, особенно в Провансе, недолюбливают, а полиция платит населению той же монетой.
– Но откуда вы все это знаете?
– Я с сегодняшнего дня и сам в какой-то степени полиция, таких называют ‘полиция по скидке’. – Я предъявил мужчине свое новенькое удостоверение. – У вас пропало что-то ценное?
– Не то слово! Они похитили моего питомца Элвиса!
– Какое-то экзотическое животное? – удивился я.
– Уникальное! Лабораторная мышь! – огорошил меня Блинов.
– Хм… Я вам советую, профессор, не соваться больше в полицию. Накличете себе неприятностей.
– Но почему?
– Штраф за проживание в отеле с животными нешуточный, а у вас еще и крыса. Полицейские ухватятся за это, будьте уверены.
– Что же мне делать?
– Понятия не имею, но могу дать зацепку. Слушайте внимательно и не оглядывайтесь. Столик у вас за спиной, за ним два молодца с одинаковыми лицами. Вы следили за мной, а они, похоже, за вами хвостом.
– Кто они такие? – Блинов весь подобрался и надел солнцезащитные очки.
– Отлучитесь в комнату для мальчиков, по дороге попытайтесь их рассмотреть. Только аккуратно, не спалитесь.
Профессор чуть было не провалил дело: проходя мимо братьев, Петр Петрович чуть притормозил и приподнял очки. Близнецы в свою очередь пялились в окно на полуодетых красоток и не обратили внимания на телодвижения Блинова, но мальчишка-гарсон воспользовался моментом и ловко выудил мобильный телефон из стоящей возле столика братьев сумки.
– Гарсон! – Я подозвал мальчугана и залпом допил оставшееся в бокале пиво. – Пиво повтори, пожалуйста.
– Один момент!
– Погоди, не убегай, – Я украдкой засветил корочки. – Знаешь, у кого ты подрезал мобильник?
– Он на полу валялся. Не докажете!
– Эти двое из тех продажных фликов, что кошмарят здешний фастфуд и мелкий бизнес, в твоих интересах помочь мне их прижать.
– И что? – вылупился пацан.
– Оставляй пока мобилу мне и беги за пивом, телефон надо будет вернуть, так же незаметно, как ты его и умыкнул. Понял?
– Понял! – с неприкрытым азартом отозвался парнишка. – Это уже совсем другое дело!
Кому я позвонил? Конечно же себе, номер телефона этих ребятишек мне не помешает! Чутье – не последняя вещь в работе частного детектива, я уже тогда начал задумываться, а не избрать ли мне эту стезю.
Вернувшийся Блинов покачал головой: близнецов он видел впервые в жизни.
– Печально. А чем ваша крыса так уникальна? Редкая порода?
– Мышь, – поправил Блинов. – Это две большие разницы. Дело в том, что я приехал во Францию на конференцию микробиологов, чтобы сообщить о своем открытии. Моя специализация – клонирование живых организмов, а Элвис – клон. Единственный в своем роде бессмертный клон.
– Бессмертный? Тогда, кроме вашего брата ученого, Элвис никому не интересен. Ищите ворюгу среди себе подобных, не ошибетесь.
– Скорее всего так оно и есть. Я конечно предпринял кое-какие шаги в этом направлении, но увы… недалеко продвинулся. – Профессор одарил меня взглядом преданного пса. – Вот если бы человек, вроде вас, со знанием языка и местных заморочек согласился…
– Лесть вам не поможет, Петр Петрович, – прервал я страстный монолог Блинова.
– Финансовая составляющая может стать залогом нашего сотрудничества? – Похоже профессор умел разбираться в людях и нащупал-таки мою больную мозоль. – Я конечно не олигарх, но далеко не бедствую.
– Смотря, в каком размере.
– Пропорционально оказанной помощи, – робкая улыбка заиграла на устах Блинова.
– Включаете заднюю?
– Просто не привык разбрасываться деньгами. Так вы согласны? Не бойтесь, не обижу.
– Согласен, но у меня осталось лишь пять дней, уже четыре с половиной. Рассказывайте, что вам удалось надыбать.
– Не здесь же! Допивайте пиво и после ужина приходите ко мне в номер. Там я устрою вам целую презентацию.
Близнецы предсказуемо увязались за профессором, но мальчуган успел на бегу запихнуть телефон в боковой карман сумки и, улыбнувшись, показал мне большой палец. Я отсалютовал пацану и, конечно же, не поскупился на чаевые в счет будущего гонорара.
К презентации профессор подготовился основательно: на стене висел рулонный экран, на который с помощью проектора транслировалось изображение.
– Для начала хочу показать видео моего выступления на конференции в Париже, чтобы ввести вас в курс дела, так сказать. Спикер Станислав Рыхлицкий поначалу был одним из подозреваемых, но позже я отмел его кандидатуру.
– Валяйте, – Я щелкнул шариковой ручкой и открыл блокнот для заметок на первой странице.
Видеоролик начинался с титров ‘Париж. Конференция микробиологов’.
– Уважаемые коллеги! Я крайне негативно отношусь ко всему, что попахивает шарлатанством, – подавив смешок, Рыхлицкий обратился к присутствующим. – Но, как спикер, я нахожусь под давлением организаторов и вынужден предоставить слово профессору Блинову.
К трибуне приблизился Петр Петрович и взял в руки микрофон.
– Да, число шарлатанов в нашей среде заметно умножилось, раз сам Станислав Рыхлицкий признается в этом.
– Господин Блинов! – повысил голос спикер. – Не находите, что ваши слова прозвучали несколько недвусмысленно?
– Разве? – притворно изумился профессор. – Каждый услышал то, что подсказало его эго. Не будем задерживать собравшихся неуместными пикировками. Я могу продолжать?
– Продолжайте, – сквозь зубы процедил Рыхлицкий.
– Спасибо, – кивнул Блинов. – Уважаемые господа! Я всегда говорил и продолжаю утверждать, что за клонированием будущее. Несмотря на все препоны и запреты, моральные и этические, всякие и разные, мои исследования не прекращались ни на мгновение. Теперь я изгой, но это такие мелочи! Ведь благодаря помощи правительства одной маленькой и небогатой страны, которая изыскала возможность финансировать мои исследования, я могу с гордостью сообщить: господа, бессмертие не за горами, только вы, подвергшие меня многолетней обструкции, узнаёте об этом с опозданием.
– То есть, – нервно усмехнулся спикер, – вы утверждаете, что теломеры ДНК клона…
– Не подвержены концевой недорепликации! – перебил профессор. – А сделать открытие мне помогла счастливая случайность.
– Какая же, если не секрет?
– Секрет, но готов им поделиться. Во время экспериментов на лабораторных мышах я проделывал некоторые манипуляции с ядром клетки перед пересадкой в зиготу. Донором стал Элвис, мой любимец. Мыши труднообучаемы. Я загонял беднягу до изнеможения в лабиринте, пока он наконец-то что-то усвоил. Но его клон Элвис Одиннадцатый оказался весьма смышлен и преодолел лабиринт со второго раза. Как вам такое? Однако же, никто из всего помета не показал столь выдающихся результатов.
– Вам не удастся обмануть природу, Блинов, – послышалось из глубины зала. – Она всегда найдет способ поставить на место таких как вы.
Оператор тут же отреагировал, и показал выскочку крупным планом.
– Знакомый голос: неужто и господин Лиепиньш соизволил почтить нас своим присутствием? – сыронизировал Блинов. – Без доли везения, конечно же, не обошлось, Юрис. Меня подвела излишняя самоуверенность, что процесс репликации уже укрощен: после вмешательства в ядре произошел сбой механизма зиготического деления. Но матушка-природа попыталась исправить то, что посчитала ошибкой, и подарила мне Элвиса Одиннадцатого. Я, подобно старателю, перемыл тонны отвала в поисках крупиц золота, пока не наткнулся на громадный самородок. Кстати: грызуну скоро пятый год пойдет, и он еще всех нас переживет. Соматические клетки организма вырабатывают адекватное количество теломеразы и способны делиться бесконечное количество раз, так что недолгое существование клона, ограниченное пределом Хейфлика, откладывается в долгий ящик. Дело за малым: осталось лишь исследовать митохондрии и ДНК помета на предмет различия, и геном бессмертия будет расшифрован, господа!
– Не надейтесь, Блинов, – выкрикнул сидящий в первых рядах мужчина с кипой на макушке, и камера в тот же миг выхватила его из толпы. – Вы не сможете проводить опыты над людьми, даже у себя в Санта-Кларе! Вас осудит все мировое научное сообщество!
– Над людьми? Это скорее ваша прерогатива, господин Гринберг. А я уж посчитал, что стал безразличен Исааку Романовскому, и вы наконец-то оставите меня в покое. Ведь Изя все-таки сообразил, что с тобой, Боря, его мечты о наследнике таковыми и останутся.
– Ты не смог бы все провернуть без меня и маман! – Гринберг в ярости сорвал с себя кипу.
– Согласен, без вашей помощи я бы еще долго блуждал в потемках. Но, ты ведь, Боря, поборол свое эго и напросился в ассистенты, чтобы украсть мои наработки. Я тебя сразу раскусил и использовал втемную. Все честно, Борис.
– Полагаю, вы закончили? – нервно осведомился спикер. – Если так, то не тратьте время на пустую болтовню.
– Да будет так, – согласился Блинов. – Моей целью было заинтриговать коллег по цеху, думаю, что это удалось. На этой мажорной ноте хочу закончить свой доклад. Впереди большая работа, осталось лишь поставить жирную точку. Счастливо оставаться, коллеги, и прошу, не надо аплодисментов!
Положив микрофон на трибуну, профессор удалился под гробовое молчание шокированного зала, ролик завершился финальными титрами ‘Конец фильма’.
– Петр Петрович, судя по всему, вы с коллегами хорошо знаете друг друга, и возраст подходящий. Учились в одном ВУЗе?
– Вы догадливы, Андрей. Да, и даже на одном факультете в МГУ. Рыхлый, Липа, Грин и я. Мне немного стыдно, но после исчезновения Элвиса я был не в себе, обзвонил всех бывших друзей и прямо обвинил их в похищении.
– А некая маман, о которой заикнулся Гринберг? – Я записал прозвища в блокнот. – Ведь именно ее вы ожидали увидеть на конференции, поэтому и наняли профессионального оператора для съемки?
– Он снимал на камеру туристов рядом с Гранд-Опера, ну а я предложил ему подзаработать, – согласился Петр Петрович.
– Вы опять пытаетесь увильнуть от ответа. Кто такая маман?
– Ничего-то от вас не скроешь! Маман – Аманда Рохас, кубинка, она была заводилой в нашей неугомонной пятерке. Ах, молодость! Бессонные ночи, настоящий кубинский ром, и плевать на то, что с утра сессию сдавать. А нынче? Измельчала молодежь, рафинированной какой-то стала, великое им не по зубам.
– Петр Петрович!
– Извините, отвлекся. Когда в середине девяностых горе-академики из РАН прикрыли мой проект по причине неокупаемости даже в долгосрочной перспективе, я готов был руки на себя наложить! Аманда оказалась моей спасительницей, именно она затащила меня на Кубу. С помощью Аманды мне удалось не только реанимировать проект, но и продвинуться вперед, причем значительно.
– Потом ее сменил Гринберг. С какой стати? – задал я резонный вопрос, дополнив список подозреваемых.
– Мне не хотелось бы об этом говорить, – замялся профессор. – Понимаете, это очень личное.
– Петр Петрович!
– Аманда долго не могла забеременеть, – Лицо Блинова посуровело. – Наш первенец появился на свет незадолго до пятидесятилетия Аманды, но Божий дар обернулся проклятием. Поздний ребенок с букетом врожденных аномалий, по прогнозам врачей ему было суждено прожить не более года. Маленький человечек с непроходящей гримасой боли на лице, мне было больно смотреть на страдания сына и его матери, а вскоре наступила развязка.
– Он умер? – осторожно спросил я.
– Погиб, – резко бросил профессор. – Сантерия – гремучая смесь католичества с вуду, теневая власть в тех краях. Эти зомбированные психопаты посчитали меня исчадием ада, создателем мерзких, богопротивных существ – клонов. Они устроили погром в лаборатории и подожгли мой дом, а Алехандро задохнулся в дыму. Полицейские были в курсе, что он не жилец и зафиксировали смерть по естественным причинам, чтобы не связываться с Сантерией. Я не стал этому противиться: ведь возможно, смерть избавила Алехандро от мучений, стала подарком для него. Но не для Аманды: она практически сошла с ума, умоляла, требовала, чтобы мы клонировали ее сына, но получала неизменный отказ. Мне даже пришлось поместить Аманду в психиатрическую клинику. Она наотрез отказывалась от свиданий, от общения с кем либо, вышла из клиники меньше года назад и перебралась сюда, во Францию. По слухам.
– Конференция микробиологов, как вы о ней узнали?
– Боря вручил мне пригласительный. Организатор конференции – Исаак Романовский, я знал, что Гринберг работает на него.
– Романовский – это владелец заводов, газет, пароходов? Он может иметь отношение к краже? – Cписок подозреваемых увеличился еще на одну кандидатуру.
– Вряд ли. Как и Рыхлицкий с Лиепиньшем.
– Разъясните.
– Романовский по молодости исколесил всю Амазонию, а тамошние речушки кишат пираньями. Его лодка перевернулась, Изя сумел доплыть до берега, но, так скажем, не в полном объеме.
– Вы рассказываете жуткие вещи!
– У самого мороз по коже. Вы сами слышали, что меня голословно обвинили в клонировании человека, но это ложь: я отказался от денег Романовского, поэтому и появился Боря. На нынешнем этапе Романовский отверг идею клонирования и намерен обзавестись наследником естественным путем.
– Что-то вроде непорочного зачатия? – пошутил я.
– Отнюдь. Стас и Юрис теперь под крылом Романовского: денег, как фантиков. Они заняли весьма перспективную нишу: выращивание человеческих органов из стволовых клеток – это наше недалеко будущее. Краем уха я слыхал, что работа близка к завершению. А незадолго до вашего прихода я разговаривал с Юрисом: он утверждает, что Гринберг предложил свои услуги и запросил кругленькую сумму за…
– Элвиса! – выпалил я. – Получается, что дело в шляпе, и вы в моих услугах больше не нуждаетесь?
– Я этого не говорил, – возразил Петр Петрович. – К тому же, я слов на ветер не бросаю, да и Элвиса еще необходимо вернуть.
– Зачем вы потащили Элвиса с собой? – Я вычеркнул из списка сразу троих. Как там по классике: и их осталось двое.
– Дело в том, – хитро прищурился профессор. – Что меня ничто не держало на Кубе. Оборудование морально устарело, чтобы завершить работу, необходимо современное, высокотехнологичное, инновационное. Миомир Андрич – мой сербский коллега и давний знакомый, я его считаю своим учителем. У Андрича исследовательский центр в Кралево, коллеге девятый десяток, он давно собирался отойти от дел и прочил меня на свое место.
– Гринберг знал о вашем переезде?
– Исключено. Я его вытурил за неделю до наших переговоров. Мне даже пришлось ускорить отъезд: информатор из полиции сообщил, что Сантерия снова активизировалась. Так что, я собрал манатки, прихватил с собой Элвиса, сел в Сантьяго на теплоход до Генуи и ту-ту, прощай, Куба. И вовремя: на следующий же день от моей лаборатории и дома осталось одно пепелище.
– Вы не находите, что слишком много совпадений?
– Каких? – Глаза Блинова округлились.
– Связанных с Гринбергом. В первом случае погром привел Бориса Гринберга к вам, а второй последовал сразу после его отставки.
– То есть, Вы хотите сказать, что Боря…
– Причастен к смерти вашего сына, – твердо закончил я. – А так же к похищению, что подтверждено двумя свидетелями.
– Как же я это упустил? – Петр Петрович побледнел и схватился за сердце, – Не беспокойтесь, Андрей, все в порядке. И извините, мне нужно побыть одному.
Во время вечерней прогулки перед сном я поразмыслил: у Бориса Гринберга алиби, во время кражи он присутствовал на конференции. А если Грин действовал в сговоре с кем-то, вот только с кем? Я открыл блокнот: ну конечно же – с Амандой Рохас! Ирония судьбы: Маман выбрала союзником одного из убийц собственного сына. Если сообщить о своих догадках Блинову прямо сейчас, это может его добить окончательно.
Решив, что правильнее всего будет поговорить с профессором завтра утром, я направил стопы в сторону отеля. Перед главным входом на меня налетел мужчина росточком пониже среднего с картонной коробкой в руках. Немногочисленный скарб разлетелся в разные стороны, коробка покатилась по ступенькам, из нее вывалилась клетка, похожая на ту, что я видел у Блинова и складной рыболовный подсачек.
– Глаза разуйте! – прорычал коротышка, подобрав и нацепив на нос упавшие очки, поправил съехавшую набок кипу и принялся упаковывать содержимое коробки обратно.
Вероятность успеха без доли везения практически стремится к нулю. Но и она лишь дает дополнительные шансы на удачный исход дела, как и в данном случае: ведь волею судьбы я столкнулся не с кем-нибудь, а с одним из главных подозреваемых!
Обошелся я с Гринбергом не совсем учтиво: проследив за ним, я втолкнул Грина в номер и закрыл за собой дверь.
– Вы кто такой и почему меня преследуете? – просипел Гринберг, метнулся к окну и попытался его открыть. – Полиция! Полиция!
Я оттащил его от окна и грубо швырнул на застеленную кровать.
– Полиция уже здесь, – Я козырнул корочками в очередной раз: подействовало, вопли Гринберга прекратились.
– Уверяю вас, я не совершал ничего противозаконного, – почти успокоился мужчина. – Так что, вам нечего мне предъявить.
– Окей, давайте посчитаем. С чего начнем? С соучастия в убийстве Алехандро Рохаса в Санта-Кларе. Это – раз, – Я загнул указательный палец на правой руке. – Что скажете?
– Полнейшая чушь, – отмахнулся Гринберг. – Я сам читал заключение.
– Однако же не стали отрицать свою связь с Сантерией. Здесь вы прокололись, Гринберг. Это два.
– Пусть даже так: они ведь не террористы.
– Зато имеют влияние на местную полицию. Заключение – липа, написанная под диктовку. Алехандро задохнулся после пожара, который спровоцирован вами. Вы убийца младенцев, Гринберг.
– Вы лжете! Лжете! – неожиданно забился в истерике Борис.
– Уверен, вы всегда это знали, но страсть к стяжательству поборола вашу совесть. Она же толкнула вас на очередное преступление – похищение Элвиса, лабораторной крысы, принадлежащей профессору Блинову. Вы предложили Элвиса Рыхлицкому и Лиепиньшу, это доказывает, что вы, к тому же, похититель крыс. Это – три.
– Два профессора-недоучки оказались еще и стукачами! Да без меня они бы вылетели еще с первого курса, как пробка из бутылки! Кто по дружбе помогал им писать дипломы и курсовые? Я, понимаете, я! – Гринберг постучал себя кулаком в грудь. – А сейчас пришло время платить по счетам.
– Вы ведь наверняка в сговоре с Амандой Рохас, не так ли?
– С Амандой? Издеваетесь? – Истерика мужчины сменилась гомерическим хохотом. – Последний раз я пересекался с этой кубинской шлюхой еще до того, как Блин запер ее в психушке. Элвиса я украл, говорите? Элвис, ау, куда ты спрятался? Я знаю, что ты здесь!
Возбужденный Гринберг заглянул под кровать, за занавески, пошарил в ящиках стола, открыл створки шкафа.
– Да прекратите же паясничать! Лучше подумайте: может быть Элвиса стоит вернуть?
– Ну нету его у меня! Нету! – Гринберг издевательски вывернул карманы.
До меня наконец-то дошло, что Гринберг не врет, а я потерпел фиаско. Захотелось побыстрее избавиться от общения с этим законченным подлецом, что я и сделал без промедления.
С тяжелым сердцем я вычеркнул имя Грина из блокнота. У меня остался лишь один подозреваемый, и очень не хотелось бы, чтобы им оказалась Маман – Аманда Рохас, но все к тому идет.
Утром я первым делом нырнул под душ, обвязался полотенцем и открыл чемодан, чтобы подыскать себе чистую одежду. В дверь постучали: будучи в полной уверенности, что мой визитер – неугомонный профессор, я распахнул дверь.
– Разрешите войти?
Дама, фигура – песочные часы, розовый брючный костюм с декольте на грани приличия, первоклассный макияж, высоченные каблуки, аромат дорогого парфюма моментально заполнил все уголки номера. Оценивающий взгляд из-под огромных с пол-лица солнцезащитных очков я почувствовал каждым клочком кожного покрова.
– Я не одет, как видите. Дайте мне хотя бы минуту.
Я попытался притворить дверь, но женщина, нагло отстранив меня, впорхнула в номер и по-хозяйски уселась на разобранную постель. Удлинённое каре – черные как смоль волосы обрамляют скулы и почти закрывают шею: интересно, с какой целью?
– Не трудитесь. У меня к вам деловое предложение. Ведь вы работаете на Петра Блинова?
– Возможно.
– Если преуспеете в поисках, то, сколько бы вам не обещал Блинов, я удвою эту сумму. Договорились?
– Обещаю подумать.
– Думайте быстрее, иначе будет поздно, – нервно отозвалась женщина и протянула мне визитку. – Надумаете – звоните.
Белые кружевные обтягивающие руку перчатки, да еще в такую жару! Точка, ответ готов!
– Амалия Рамос, – прочитал я и не удержался, чтобы не отпустить колкость. – А ведь я вполне мог бы приударить за вами… Аманда Рохас. Лет двадцать назад.
У взвинченного человека притупляется чувство самоконтроля, и он с большой вероятностью может допустить просчет. Посмотрим, сработает ли эта аксиома в отношении немолодой женщины, которой напомнили о возрасте.
– У вас не было бы шансов тогда. – В дверях Аманда обернулась. – Впрочем, их нет и сейчас, ведь оба моих любовника значительно моложе вас.
– Держу пари – они знают о существовании друг друга?
– Естественно!
Сработало! Теперь я знаю, что близнецы – мальчики на побегушках у Аманды Рохас, но у меня закончились подозреваемые! Я вырвал из блокнота страницу и выбросил в мусорное ведро. Что-то я упускаю, вот к примеру: Рыхлицкий и Лиепиньш – не полные болваны, чтобы платить за кота в мешке, но однако же Гринберг предложил им свои услуги. Зачем Грину пустая клетка и сачок, кого он собрался ловить? Неужели Элвиса? Надо срочно переговорить с Блиновым, узнать о его состоянии и обсудить последние события.
– Бонжур, Петр Петрович! Оклемались? – Я поставил телефон на громкую связь.
– Вашими молитвами, Андрей. – Голос профессора звучал довольно бодро.
– У меня для вас три новости.
– Начинайте с плохой, – подхватил Блинов.
– Борис Гринберг вчера вечером заселился в отель.
– Этот подонок что, совсем страх потерял? Или он думает, что убийство Алехандро сойдет ему с рук? Ну так я ему докажу, что он ошибается! В каком номере этот ублюдок?
– Петр Петрович, остановитесь! Петр Петрович, вы меня слышите? – Ответом мне были короткие гудки.
Темные круги под глазами выдавали, что ночь профессора была бессонной. Счастье еще, что я успел тормознуть его в дверях, в таком состоянии Петр Петрович наверняка натворил бы дел.
– Вы с ума сошли! Гринберг никуда от вас не денется. – Я взял Блинова за плечи и насильно усадил на кровать. – Лучше выслушайте вторую новость: ко мне заявилась Аманда Рохас и пыталась перекупить.
– Как она? – Глаза профессора оживились, он закинул ноги на кровать и прилег на подушку.
– Не поверите: в полном порядке. Оставила мне визитку с телефоном.
– Дайте, – Петр Петрович протянул руку за визиткой. – Мне надо ей кое-что объяснить, предупредить…
– Даже не думайте! – Я отвел руку профессора. – И в третьих: возможно, Элвис просто сбежал и обитает где-то здесь, в отеле! Петр Петрович, я осмотрю клетку?
– Да, пожалуйста, она на прежнем месте в шкафу.
Я поставил клетку на стол и протер прутья носовым платком.
– Видите! – Я показал Блинову разводы на ткани и принюхался.
– О чем это говорит? – Профессор приподнялся на кровати.
– Следы губной помады и так любимого азиатками тонального крема с отбеливающим эффектом, и моющим средством разит. У меня появилось огромное желание поговорить с нашей горничной.
– Тогда вперед!
Горничную я отыскал по ориентиру – тележке со сменным постельным бельем, в ход снова пошли мои корочки.
– Дорогуша, а не расскажешь ли ты, что произошло в соседнем со мной номере четыре дня назад?
– Ничего не произошло, – испуганно покосилась девушка. – Даже не понимаю о чем вы.
Шантаж, куда же без него в работе частного детектива. Однако это противозаконное деяние часто приносит плоды.
– Работаешь ты здесь на законных основаниях, или мне следует обратиться в миграционную службу?
– Не надо службу, – взмолилась горничная. – Я заметила, что порвана подушка. На полке в шкафу запасная, я потянула ее за угол, а мне на голову упала клетка с крысой. Я очень боюсь крыс!
– И где эта крыса сейчас? – Я от волнения сглотнул слюну.
– Клетка развалилась, крыса юркнула в открытую дверь и убежала. А я вернула клетку на место и заменила подушку. Не надо службу, пожалуйста!
– Успокойся, все нормально. Работай спокойно.
Воспряв духом, я вернулся в номер профессора, но Петр Петрович быстро низвергнул меня с небес на нашу грешную землю.
– Вы обратили внимание, Андрей, на невероятное количество бездомных кошек в округе? Скорее всего, Элвис стал добычей одной из них.
– Не верю! Вы полагаете, что Элвис, заметив кошку, не бросился бы наутек?
– Возможно, это у мышей на уровне инстинктов. Беда в том, что зрение у них хромает, но это с лихвой компенсируется обонянием и слухом.
– Вот! А куда приведет оголодавшую мышь обостренное обоняние? Неужели не догадываетесь, профессор? Гринберг, конечно, порядочная сволочь, но котелок у него варит. Он допустил, что Элвис сбежал от вас, и наверняка просчитал, где его можно поймать!
– На кухне! – догадался Петр Петрович. – Ресторан на первом этаже, Элвис без труда найдет туда дорогу по вентиляционным трубам! Андрюшенька, родной, берите клетку и поспешите туда, пока этот мерзавец нас не опередил.
– Уже! – Я развернулся, чтобы уйти.
– Хотя нет, погодите, – остановил меня Блинов. – Лабораторные мыши осторожны, боязливы, к мышеловке даже не подойдут. Хотя, о чем я говорю, какая мышеловка, она просто убьет Элвиса!
– У Гринберга для этих целей был припасен подсачек, – подсказал я.
– Тоже не ах: любые посторонние запахи и звуки его отпугнут. Как вариант: приманить его вкусняшкой.
– Анчоусами!
– Точно! – всплеснул руками Петр Петрович. – Аманда всегда говорила, что килька для Элвиса, что рюмка водки для алкаша. Но как вы догадались?
– Не догадался, просто вспомнил кое-что.
Кубарем я скатился по лестнице, вихрем промчался по залу ресторана и шагнул в коридорчик, отделяющий зал от кухни.
– Ай!
Я попался в мышеловку вместо Элвиса! Рамка пребольно шарахнула мне по большому пальцу правой ноги, и передо мной тут же выросла массивная фигура шефа Дюпона.
– Могу я осведомиться, месье, какого черта вам здесь надо?
Я стряхнул с ноги мышеловку и уже в который раз предъявил свое удостоверение.
– Я повторяю свой вопрос, месье… Э-э… Андре Дю-бу-а. – прочитал по слогам Дюпон.
– Жалобы на вас, шеф. – Пришлось действовать по обстоятельствам. – Крысиный помет в тарелках, проеденная пицца. Если помните, я и сам был тому свидетелем. Склонен считать, что неплохо бы закрыть ваше заведение на дератизацию на недельку-другую.
На Дюпона было жалко смотреть, куда только подевался его первоначальный апломб!
– Это было бы для нас катастрофой, месье Дюбуа! – Дюпон весь сжался в комок, последняя фраза явно далась ему с трудом. – Могу я для вас что-нибудь сделать?
– Не переживайте вы так, шеф, – Я ободряюще похлопал Дюпона по плечу. – Я не злой гений, и ваши деньги мне не нужны. Лучше поделитесь проблемой, обмозгуем ее вместе и найдем решение.
– Нашествие началось дней пять назад. Мешки с крупами, мукой, сахаром, все попорчено этими проклятыми крысами. – Шефа словно прорвало. – Они обнаглели настолько, что даже забираются в коробки с едой на вынос. Я в замешательстве: никто из персонала не видел этих крыс. Мы расставили везде мышеловки, так вот: ни одна не попалась.
– Скажу вам честно: эта крыса одна-единственная, очень умная, и я здесь именно за тем, чтобы ее изловить. Рассчитываю на вашу помощь.
– Можете всецело мной располагать, – с готовностью отозвался Дюпон. – Что от меня требуется?
– Пустой ресторан: крыса осторожна и пуглива. Можете организовать?
– Сегодня День Святого Жана, весь народ стекается на набережную, мы закрываемся в шесть вечера. Что еще?
– Снасти: рыболовный подъемник, прищепка с колокольчиками для донной удочки и длинная прочная веревка..
– Даже ходить далеко не надо. На Лазурном берегу эта утварь имеется в каждом доме.
– А главное – анчоусы! Будем ловить крысу на живца!
Будучи в прекрасном расположении духа я поспешил к Блинову, но по пути нос к носу столкнулся с инспектором Галлоном.
– Ба, новичок! Ты-то мне и нужен, – обрадовался инспектор. – Примешь боевое крещение. Вот везунчик – только-только нарисовался, и сразу труп.
– Какой труп? – огрызнулся я и невольно попятился. – Так не пойдет, я еще не при исполнении.
– Не тушуйся, новичок, – Инспектор как бы по-свойски двинул меня кулаком в бок, схватил за руку и потащил за собой. – Труп некриминальный, свихнувшийся от жары суицидник сам бросился под колеса машины, тому есть уйма свидетелей.
– Свихнувшийся?
– А как иначе? Принял водителя за свою мамашу и умолял о прощении, пока не испустил дух. Все, пришли. Дождешься труповозку, сдашь тело и свободен. Водителя отпускаем?
От сильного удара тело самоубийцы отбросило на тротуар. Какой-то доброхот подобрал и возложил на покрывавший тело брезент разбитые очки. Я приподнял край брезента, бросил мимолетный взгляд на водителя – длинноволосого брюнета в розовой рубашке.
– Отпускаем.
Надо бы сообщить Блинову, что вышла заминка. Я приземлил пятую точку на ближайшую скамейку и похлопал по карманам. Вот незадача: телефон я впопыхах оставил в номере! Чтобы не терять времени даром, я опросил очевидцев, и мне снова улыбнулась удача.
– Он убегал от женщины, которая обвинила его в убийстве своего сына, – сообщил аниматор в костюме адмирала Кювервиля. – Я своими ушами слышал. Испанский язык для меня не родной, но я из Жиронды и прекрасно его понимаю. Неужели, это действительно так?
Так-то оно так, но фишка в том, что Аманда Рохас еще недавно об этом даже не подозревала.
Только через два часа я постучался к профессору, но в номере его не оказалось. По телефону Петр Петрович объяснил свое отсутствие.
– А я, Андрюша, зря времени не терял. Полистал телефонный справочник и подумал, что врач по фамилии Фернандес наверняка говорит на языке Лорки и Сервантеса. Я уже у него в клинике, после экспресс-диагностики доктор обещал довезти меня до отеля, ему по пути. Так что, я надолго не задержусь. И не томите: наши догадки насчёт Элвиса подтвердились?
– Целиком и полностью. Пожелайте мне удачной охоты!
Лишние переживания Блинову ни к чему, придет время, и он все узнает. Ну а мне пора выдвигаться на позиции и провести рекогносцировку.
Я завернул клетку в простынь и битый час наматывал круги вокруг отеля в ожидании закрытия ресторана, пока наконец-то Дюпон не поманил меня пальцем.
Подъемник мы установили рядом с кладовой и перебросили веревку через вытяжную трубу. Остался последний штрих: я ‘зарядил’ прищепку парочкой анчоусов и осторожно положил в центр подъемника.
Видимо Элвис здорово проголодался! Едва мы погасли свет и притворили за собой дверь, как раздался звон колокольчиков. Дюпон не сплоховал и моментально натянул веревку..
Мышонок барахтался в сети под потолком, упрямо не желая выпускать лакомство. Когда я пересадил Элвиса в клетку, малыш скрестил на груди передние лапки, и его охватила мелкая дрожь. Дрожь тут же прекратилась, едва я подкинул ему сквозь прутья желанную рыбку.
– Королевский романтический ужин на двух персон, – Сияющий от радости Дюпон наградил меня своей визиткой. – Приходите и приводите свою даму, месье Дюбуа, я ваш должник.
– Боюсь, это будет не скоро, шеф.
– Не беда, угощу с процентами, – отшутился Дюпон.
Бочком-бочком, прикрывая телом свою ношу, я благополучно добрался до номера. Телефон Блинова не отвечал, видимо Петр Петрович занят. Чтобы порадовать профессора, я надиктовал ему сообщение на голосовую почту.
– Второй первому. Операция прошла успешно. Агент Элвис за решеткой. Лопает анчоусы. Это была славная охота. Жду дальнейших указаний. Тчк.
Элвис внимательно прислушивался к моим словам, поводил мордочкой туда-сюда, осматривал свое жилище. Я потянулся к банке с анчоусами и вдруг…
Пол вздыбился горбом и ударил меня в лицо. Мгла подхватила мое тело и затянула в водоворот, перемолола во мраке архимедовой спирали и бросила ниц к подножию трона. Восседающий на троне Борис Гринберг склонился надо мной, в стеклах разбитых очков отражались всполохи адского пламени.
– Андрей! Андрюша! – Гринберг погрозил мне пальцем и разразился дьявольским смехом.
– Андрей! Да очнитесь же вы!- отчетливо расслышал я и открыл глаза.
Петр Петрович тряс меня за плечи, поливал водой, пытался привести в чувство. На макушке я нащупал огромную шишку: вот дурак, на радостях забыл запереть дверь.
– Ну слава Богу! Кто это вас так приложил?
Лежа на полу, краем глаза я заметил жучок, закрепленный под днищем кровати. Сорвав жучок, я с помощью Блинова поднялся на ноги. Стол пустовал, клетка с Элвисом исчезла.
– Благоверная ваша, кто же еще, или ее шестерки. – Я раздавил жучок каблуком ботинка.
– Звоните Аманде, сейчас же. Я смогу ее остановить.
Голова пошла кругом: я присел на кровать, вытер мокрое лицо пододеяльником и достал из кармана визитку. Бесполезно: телефон Аманды был выключен.
Что ж, была не была. Кто не рискует, как говорится, тот и не пьет. Брать на понт, закидывать удочки – своего рода искусство, где ключевую роль играет способность к импровизации.
Я порылся в телефоне и позвонил на номер, принадлежащий одному из близнецов.
– Кто это?
– Говорит инспектор Дюбуа. А известно ли тебе, малыш, что за нападение на полицейского тебе и твоему братцу светит год минимум? – язвительно вопросил я. – Но у меня, ты же знаешь, есть свой шкурный интерес. Так вот: вы возвращаете украденную крысу, а я закрываю глаза на вашу выходку. Идет? Или объявлять вас в розыск прямо сейчас?
– Нам надо это обсудить.
– Обсудить? – разозлился я. – Арестантский дом Фарлед переполнен, но розовощеким там всегда рады. А я уж позабочусь, чтобы вам обоим раздербанили очко до размеров теннисного мяча за неделю.
– Хорошо. Мы согласны. – последовал незамедлительный ответ.
Клюнула рыбка! Но, чтобы она не сорвалась, нужно ее хорошенько подсечь!
– Ваша престарелая пассия сейчас рядом?
– Нет, у нас только крыса.
– Тогда слушайте внимательно: она подозревается в убийстве Бориса Гринберга. Неужто вам, двум дебилам, невдомек, что ваша перезревшая подружка все время норовит вас подставить? Если не хотите стать соучастниками, привозите крысу ко мне как можно быстрей. Жду ровно час и объявляю вас в розыск.
Фу-у! Я без сил откинулся на подушку: сердце отбивало барабанную дробь.
– Как думаете: приедут или нет? – отрешенно спросил Петр Петрович, придавленный грузом свежайших новостей.
– Поживем – увидим.
Мой экспромт нагнал страха на близнецов! Испугавшись не на шутку, они толком не сообразили, о ком идет речь, и решили подстраховаться. Братья приехали уже через полчаса и вручили Блинову клетку с Элвисом. А открыв багажник, явили на свет белый растрепанную Маман со связанными руками и заклеенным скотчем ртом. Блинов оторопел: он выронил клетку и подхватил обессиленную, едва стоящую на ногах Аманду, развязал ее путы, сорвал скотч.
– Милая, – с придыханием выговорил Петр Петрович, обнял женщину за плечи и заглянул в заплаканные глаза. – Мы его вернем, обещаю, надо еще немного, ну совсем чуть-чуть потерпеть.
– Обещаешь? – едва сдерживая рыдания, спросила Аманда и склонила голову на грудь Блинова.
– Клянусь.
Взвизгнули покрышки: это машина близнецов резво набрала ход и скрылась за поворотом. Ну и скатертью дорога!
* * *
– Хэппи энд, но какой-то он у тебя грустный, – резюмировала Шурочка, протирая тарелку кусочком булки. – А Элвис жив?
– В бозе почил. Он оказался всего лишь мышиным долгожителем.
К столику приблизился сомелье с наполненными бокалами в руках.
– Мадемуазель, месье! Это игристое вино из винограда сорта гаме урожая две тысячи одиннадцатого года. Оно уникально тем, что каждый находит в его букете свои цветочные оттенки. Что вам по сердцу: роза или пион, фиалка или гвоздика? Аромат красных ягод, любых – малины, клубники, вишни, почувствуйте его и вкушайте. Это изысканное вино для особых случаев, с каждым глотком оно отдает вам частичку своей души. Друзья мои, этот нектар достоин того, чтобы им наслаждались стоя, надеюсь, вас это не затруднит.
Сомелье церемонно поклонился, развел руки по сторонам и преподнёс нам бокалы.
Шурочка впечатлилась речью сомелье и растянула бокал на бесчисленное множество глоточков, а я все ждал, ждал, ждал…
– Ой, что это? – Моя спутница вытряхнула из бокала кольцо. – Неужели ты созрел, Дубровский?
– Созрел. Ты согласна, Шурик?
– Конечно же, да!
Шурочка надела кольцо на палец, обогнула стол и повисла у меня на шее. Наши губы слились в долгом и страстном поцелуе. Сомелье и присоединившийся к нему шеф Дюпон дружно зааплодировали.
– Ну, Дубровский, сегодняшнюю ночь ты запомнишь на всю жизнь, – едва отдышавшись, проворковала Шурочка мне на ушко. – Надеюсь, в номерах хорошая шумоизоляция.
– Хм, хм, – прокашлялся шеф. – Я бы порекомендовал мадемуазель перенести это действо на следующий раз. Ведь у нас еще десерт. – Дюпон подкатил сервировочный столик с большущим тортом, увенчанным шоколадной фигуркой Купидона.
– Мы съедим его завтра, месье, – виновато улыбнулась Александра.
– Ни в коем случае! – возразил я. – Мы займемся тортом немедленно. У нас билеты на утренний поезд до Парижа, надо хорошенько выспаться.
– Почему я узнаю об этом только сейчас? – расстроилась Шурочка.
– Блиновы завтра прилетают из Белграда. Петр Петрович и Аманда давно обещали показать сыну парижский Диснейленд. А мы приглашены на десятилетний юбилей Александра. Твой тезка – круглый отличник и капитан футбольной команды. Вот такие пироги.
– Неужели у них получилось? – Глаза моей будущей жены внезапно увлажнились.
Вместо ответа я прижал к ее губам указательный палец.
Нешуточные дела частного детектива
Автор публикации
